Анненков Павел Васильевич - Исторические и эстетические вопросы в романе гр. Л. Н. Толстого "Война и мир"

ервых порах оружием этой демократии, скрытой под чинами и мундирами, которыми она добывала себе значение, было лихоимство, притеснение, нажива. В театрах наших публика еще продолжала смеяться над подьячими и крючкотворцами, думая, что она осмеивает современные пороки и злоупотребления, а между тем, в действительности, вместо их существовал или начинал свое существование могущественный и по внешнему своему виду весьма приличный класс людей, который заставлял склоняться перед собой, не покидая своего скромного положения, весьма гордые головы. Невозможно представить себе, чтоб высшие круги, изображаемые автором, ничего не знали об этом элементе, не чувствовали его влияния и не обращали на него ни малейшего внимания. Чрезвычайно подозрительно это общество чистейшей крови - pur sang, - успевшее укрыться от исторического явления, начинавшего проникать почти во все отправления публичной жизни. Из видов даже простого художнического расчета можно было бы пожелать ему некоторой примеси сравнительно грубого, жесткого и оригинального элемента. Он помог бы растворить несколько эту атмосферу исключительно графских и княжеских интересов, выделенных, по забывчивости автора, из круга других, равносильных им интересов. По крайней мере, присутствие в романе новой, отчасти злобной и завистливой, но самоуверенной и здоровой силы дало бы возможность читателю отдохнуть несколько от постоянно условного, иногда манерного изящества великосветской картины, которую автор держит перед его глазами. Мы далеки от мысли находить в этой картине положительное сходство с рисунками старых севрских и саксонских фарфоров (vieux Sèvres, vieux Saxe), но не можем не сказать, что подчас она невольно напоминает их. Возвращаемся назад.

   Конечно, были и энтузиасты Наполеона в этом недовольном обществе, обожавшем, однако же, своего императора, как все его обожали за молодость, красоту, мягкость сердца и умеренность в пользовании своими правами. Автор показывает нам таких энтузиастов Наполеона, положивших в основание своих протестов против тогдашней жизни нечто подобное соображениям высшего порядка, в двух лицах - в Пьере Безухом и молодом князе Андрее Болконском. Об них обоих, но всего более о кн. Болконском, можно сказать, что они, по роду своих убеждений, только номинально принадлежали к тому обществу, где судьба привела им родиться. Особенно последний - истинный герой романа гр. Толстого, сколько можно судить по беглым и еще не конченным очеркам этого лица, - является нам человеком того же самого закала и направления, как и молодые советники императора Александра I, которыми он окружил себя при начале царствования"¹⁹. Та же уверенность в себе, та же смелость в планах и предначертаниях, построенных, без участия опыта, на одной собственной, ничем не проверенной мысли, то же гуманное, благородное отношение к низшим слоям общества, при чувстве своего превосходства над ними, и, наконец, то же презрение к русской жизни, не удовлетворявшей ни в какой мере политическим идеалам, которые носились перед их глазами. Только Андрей Болконский не испытывал блестящей и почетной участи своих двойников; оттого недовольство его жизнью и порядком вещей уже связано с огорчениями и разочарованиями собственной его жизни, как и понятно в безвестной единице, пропадающей между рядами окружающей его публики. Со всем тем, всякий раз, как он выходит из рядов этих, он носит на себе печать и облик праздного министра, не узнанного, природного советника короны. В том, кажется, и заключается трагическая сторона его жизни, что он не узнан, и когда он говорит с отчаянием о невозможности какого-либо общественного труда на Руси, то уже мы знаем, что под настоящим трудом он подразумевает только тот, который совершается на высших постах в государстве, - и никакой более.

   Это - честолюбец, но томящийся вместе с тем и по доброй, прочной славе полезного гражданина. Его-то и выбрал автор представителем того недовольства, которое в отличие от пошлой, слепой и корыстной оппозиции большинства основывалось на понимании истинных условий политического развития обществ. Здесь и встречаемся мы отчасти с преувеличением, отчасти с анахронизмом, о которых говорили. Князь Андрей Болконский вносит в свою критику текущих дел и вообще в свои воззрения на современников идеи и представления, составившиеся об них в наше время. Он имеет дар предвидения, дошедший к нему, как наследство, без труда, и способность стоять выше своего века, полученную весьма дешево. Он думает и судит разумно, но не разумом своей эпохи, а другим, позднейшим, который ему открыт благожелательным автором. Он умел счистить с себя все искренние, но скучные и досадные черты современника той эпохи, о которой говорит и в среде которой живет. Он не может увлекаться, не может состоять под влиянием какой-либо замечательной личности своего времени, потому что уже знает биографические подробности и анекдоты о каждой из них, собранные на днях. Ошибок он тоже не делает, кроме тех, какие делают и источники, откуда он почерпнул свою сверхъестественную проницательность. Нам не нужно лучших доказательств его знакомства с работами и изысканиями последнего времени, как то обстоятельство, что он стыдится своих занятий в комиссии составления законов, куда он попал нечаянно начальником отделения. Сослуживцы его, которым нельзя отказать в знании и уме, поняли невозможность простого переложения французского кодекса на русские нравы только после ряда неудачных опытов, но Болконский понял это сразу, потому что превосходит их вдохновенным прозрением мнений, обращающихся ныне в исторической литературе. Вообще, ему приходят в голову суждения, которые современнику эпохи Александра I никогда бы не пришли; но Болконский - современник особенный, такой, которому открыто все то, что узнано позднее. Мысль его живет не с ровесниками по времени, а с нынешними дилетантами по части новой истории России, и от них он заимствует свой скептицизм, свою холодность и трезвость относительно правительственных мер и явлений, изумлявших и волновавших всех тех бедных людей, которые имели несчастье принадлежать только своему веку. Мы даже думаем, что роль общественного критика, изверившегося в официальные зачинания всякого рода, отзывается у него еще анахронизмом. Известно, что только в 1815-1816 годах, после трехлетней заграничной кампании, показалась у нас партия молодых людей, нашедших жизнь в России невыразимо пустой и праздной в сравнении с шумом, который сопровождал движение народов перед тем, и в сравнении с общественными явлениями, которые возникли на европейской почве вслед за ним. Только тогда впервые зародился у нас тот безусловный скептицизм по отношению к способности и доброй воле администрации отвечать на нужды и потребности общества²⁰. До тех пор вряд ли и можно себе представить человека, равнодушно и величаво относящегося к таким фактам и мерам, как возникновение Государственного совета²¹, обещание публичной отчетности по финансовым делам империи, учреждения новых народных школ и университетов, правила об обращении крестьян в свободные хлебопашцы²², указы об экзаменах на известные чины²³ и пр. и пр. По крайней мере, история не предполагает возможности таких отношений между правительством и обществом в ту эпоху; но Болконский, который знает гораздо позднейшие идеи, мог знать и ту, которая была к нему сравнительно ближе, и воспользоваться ею, как и всеми прочими. Таким представляется нам покамест герой романа в качестве передового человека своей эпохи: о благородном его характере, глубине психического настроения и трогательной роли в жизни будет говорено впоследствии.

   Мы останавливаемся здесь, не желая и не имея права делать какой-либо окончательный вывод из наших слов до появления четвертого и последнего тома замечательного романа гр. Толстого. Там должна объясниться вполне основная мысль произведения, картина русского быта в первую половину эпохи Александра, и заключиться зрелищем самых высоких, торжественных ее мгновений, которые окончательно обнаружат все содержание завязки романа и ее положение относительно истории. Нет сомнения, что нам придется еще многим восхищаться в этом нетерпеливо ожидаемом томе и по многому предлагать вопросы; но мы сделаем это с той же откровенностью и с тем же глубоким уважением к необычайно талантливому автору и к его произведению, составляющему эпоху в истории русской беллетристики.

  

  

  

   Критик, прозаик, мемуарист. Учился в Петербургском горном институте, потом - на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Был близок с Белинским, Гоголем, Тургеневым, о которых оставил воспоминания. Автор исследований о Пушкине, издатель его собрания сочинений (т. 1-7, 1855-1857 гг.). См. о нем подробнее: Русские писатели. Т. 1. М., 1989.

  

  

   Впервые - Вестник Европы. 1868. No 2. Печатается по: Анненков П. В. Критические очерки. СПб., 2000.

  

   ¹ Первоначально книга "Война и мир" состояла из шести томов (четвертый том вышел в марте 1868 г.); деление на четыре тома появилось в 1873 г.

   ² Первые главы романа "1805 год" появились в PB (1865. No 1).

   ³ Позорище - здесь: зрелище.

   ⁴ Анекдот - здесь: "короткий, сжатый рассказ о замечательном или забавном случае" (Даль).

   ⁵ Так именовался Безухов в романе "Тысяча восемьсот пятый год".

   ⁶ Вишну - один из высших богов индуизма, способный перевоплощаться в любые живые существа.

   ⁷ Франц. выражение "petit fait de l'histoire" означает "исторический анекдот", то есть передает рассказ о поступках и чертах исторических лиц, сохраненных современниками.

   ⁸ Реминисценция из стихотворения Пушкина "Перед гробницею святой..." (1831), где о Кутузове сказано: "Сей остальной из стаи славной // Екатерининских орлов". Речь идет о полководцах времени правления Екатерины II; Пьер Безухов - "незаконный сын знаменитого екатерининского вельможи".

   ⁹ Кипсек (англ. keepsake) - роскошно изданный альбом.

   ¹⁰ Наташа проводит вечер после охоты в гостях у дядюшки, а не у Илагина.

   ¹¹ Шлоссер Фридрих (1776-1861), Ранке Леопольд (1795-1886), Гервинус Георг (1805-1871) - немецкие историки; их работы переводились в России в 1860-е гг.

   ¹² Речь идет прежде всего о журнале "Русский архив", выходившем в 1863 г. в Москве (ред. П. Бартенев); с 1867 г. выходил "Сборник императорского Русского исторического общества". Журнал "Вестник Европы" первые два года (1866-1867) издавался как научный исторический журнал.

   ¹³ Имеется в виду прежде всего статья Евгении Тур, писавшей, что в "Казаках" "воспета не с дюжинным, а с действительным талантом отвага, удаль, жажда крови и добычи, охота за людьми, бессердечность и беспощадность дикаря-зверя" (ОЗ. 1863. No 6. С. 267). Ср. также отзыв А. Головачева, согласно которому Оленин должен "представить ряд размышлений автора о человеческом счастье вообще и затем показать все превосходство идеала счастья простого, естественного, так сказать дикого, перед идеалом человека заеденного сознательностью, плодом неестественной цивилизации" (С. 1863. No 7. С. 41. Анненков высоко оценил "Казаков" (Санкт-Петербургские ведомости. 1863. No 44 и 145)).

   ¹⁴ Немезида - богиня мщения в греческой мифологии.

   ¹⁵ Лаиса - ставшее нарицательным имя греческой гетеры (V в. до н. э.).

   ¹⁶ Легитимизм - движение во Франции, поддерживающее свергнутую монархию Бурбонов; шире - движение в защиту законной власти.

   ¹⁷ В "Мыслях вслух на Красном Крыльце", написанных от лица Силы Андреевича Богатырева, Ростопчин резко отзывается о французах вообще и о засилье иностранцев в России в частности (см.: Ростопчин Ф. В. Ох, французы! М., 1992).

   ¹⁸ O Сперанском см. примеч. 16 к статье Каткова "О нашем нигилизме по поводу романа Тургенева"; Аракчеев Алексей Андреевич (1769-1834) - происходил из древнего, но обедневшего рода.

   ¹⁹ Речь идет о графе Николае Николаевиче Новосильцеве (1768-1838), Павле Александровиче Строганове (1774-1817) и князе Адаме Чарторыском (1770-1861).

   ²⁰ Возможно, намек на ранние декабристские организации - Союз спасения (1816), реорганизованный в 1818 г. в Союз благоденствия.

   ²¹ Государственный совет - высшее законосовещательное учреждение Российской империи, образован 1 января 1810 г. в соответствии с планом Сперанского. Предусматривалось рассмотрение в Государственном совете всех законопроектов перед утверждением их царем.

   ²² Речь идет об указе Александра I от 20 февраля 1803 г., позволявшем помещикам освобождать крестьян с обязательным наделением их землей (за выкуп или повинности).

   ²³ Указ 8 августа 1809 г. запрещал производство в чин коллежского асессора без предъявления свидетельства об окончании одного из русских университетов или о выдержанном особом экзамене.