Анненков Павел Васильевич - О значении художественных произведений для общества

могут производить героические явления. Всем известно, что не всякое геройство проявляется непременно на поле битвы: можно возвести до героизма каждую самую простую добродетель, которая в первоначальном виде, на низшей ступени своей, едва заметна и разве только способствует приятностям общежития. Но это строгое, суровое, если хотите, понимание нравственного достоинства и вообще силы, рождающие его, и самые проявления этих сил в обществе открываются не легко. Все, что носит на себе печать идеала, застенчиво от природы и почти никогда не выступает вперед. Надо обладать особенною способностию чувствовать идеал, когда он возле вас,- это не всем дается, - а затем надо еще угадать поводы и причины его действий и не ошибиться в них. Одно это уже требует не простой наблюдательности, а художнического чутья жизни, так сказать. Искусство иногда очень долго не приступает к этому новому источнику творчества, и по причинам весьма уважительным: прежде всего следует пояснить весь внешний мир, в среде которого может развиться идеальное лицо и событие. Искусство занято тою общею жизнию, которая бросается в глаза первая, и искусство совершенно право, оставаясь при своем созерцании: неисчислимы мириады событий и явлений, носящихся на поверхности жизни, так как неисчислимы мириады сцеплений между событиями и лицами, и значение их всех весьма важно для целей искусства. Положительные или идеальные свойства жизни затрагиваются тут вскользь, потому что не об них идет речь. Со всем тем, несмотря на это временное и необходимое молчание искусства, в обществе постоянно живет подозрение или, лучше, предчувствие, что есть лица, не принимающие участия в этом хороводе жизни, сосредоточенные в своем чувстве или в своем понятии и стойкие до того, что буйное течение обстоятельств способно их опрокинуть, но не обработать в какой-либо произвольный вид. На чем основана эта стойкость, обществу неизвестно, да это и не его дело, а дело исследователя. Она может происходить оттого, что идеальное лицо, слабое иногда многими моральными качествами, награждено одним из них в такой сильной степени, что с помощью его приобретает неимоверную нравственную крепость; может происходить и от некоторой ограниченности в природе лица, доведенной до значительных размеров, до героизма, и т. п. Как бы то ни было, но простой рассказ, по известному свойству смело и скоро идти навстречу всякому предчувствию и еще темному желанию общества, опережает дело искусства и овладевает его задачей. Но тут-то по большей части и встречает его неудача. Идеальное происшествие, романтический или задушевный оттенок в характерах выводит он как неожиданную, изумляющую новость: от этого краски произведения бывают то слишком густы, то нежны до бесцветности и почти всегда неверны. С появлением идеального лица простой рассказ обыкновенно путается, теряет дорогу и цель свою, двоится от невозможности прилично поместить идеал между окружающими его людьми и скрыть пропасть, которая тотчас образовывается между ним и собеседниками его. Простой рассказ всегда обращается с идеалом как с редким экземпляром человечества, с уродливостью или исключением; от этого сам идеал производит на рассказ действие "тени Банко"¹⁵, "статуи Командора" и других страшных привидений: он поражает и спутывает мысль. Совсем иначе бывает, когда в основании произведения лежит художническое наблюдение мира и событий: сам идеал и теплое настроение души к природе и к людям являются тут так же просто, как очень обыкновенное лицо и как всякое другое чувство. Ведь они принадлежат жизни, и никаких особенных усилий фантазии и творчества не надо делать для них там, где жизнь берется в возможной полноте... Развитие этой мысли предоставляем читателю и спешим к заключению. Нам кажется, таким образом, что при требовании идеального понимания предметов следовало бы прежде всего заметить, что оно дается не иначе, как привычкой к художественному обсуждению и усвоению явления жизни: идеальная сторона ее окажется тотчас же сама собой как необходимая и существенная ее часть. Если бы Гоголь ограничился одною ролью художника до конца, он нашел бы в среде своей работы положительную сторону общества и вывел бы ее на свет так же свободно, как выведена им была другая, которая по существу своему всегда на показе и должна была первая попасться ему под руку. Гениальному человеку недоставало только простоты взгляда на самого себя. Если бы он предоставил своему неизмеримому художническому таланту естественный ход, под пером его явились бы, как мы убедились из его же созданий, эпизодические картины, способные утолить жажду светлой, крепящей душу поэзии, жажду, которою он так мучительно страдал под конец. Сбитый с толку требованиями друзей и требованиями врагов, он не выдержал призвания, усомнился в возможности художественным путем достичь примирения с самим собой, овладеть обеими сторонами искусства и внес в дело чисто наставнический элемент, на котором в искусстве ничего создать нельзя. Наставление есть отвлеченное определение предмета, а не изображение его: у него другая дорога и другая цель. Не будем, однако ж, останавливаться на ошибке гениального писателя, имевшей горестные последствия для него и для литературы. Заключим, наоборот, статью нашу удивительным словом этого многостороннего человека, обладавшего самым высоким эстетическим смыслом, какой редко встречается в людях. В одной из литературных бесед своих он сказал: "умное слово - никогда не доказывает себя; только художник доказывает умное слово". Прибавим к этому: умное слово, раз сказанное художником, делается всеобщею истиной и остается ею уже навсегда.

  

   В настоящем издании собраны статьи русских критиков и эстетиков 40-50-х гг. XIX в.; все они написаны и опубликованы (в России или за ее пределами) в период с 1842 по 1857 г.

   Составители отнюдь не претендовали на то, чтобы с необходимой полнотой представить в сборнике целый этап в развитии русской эстетики, - эта задача невыполнима в рамках одной книги; поэтому были отобраны такие документы, которые обладают наибольшей репрезентативностью по отношению к основным идейно-эстетическим течениям середины XIX в. Применительно к 40-м гг. это - демократическое западничество (в двух его разновидностях), славянофильство и "официальная народность"; применительно к 50-м - революционно-демократическое направление, русский "эстетизм" и направление "молодой редакции" "Москвитянина". В настоящем издании не представлены работы И. В. Киреевского, переизданные в его сборнике "Критика и эстетика" (М., 1979); публикуемая же статья А. А. Григорьева не вошла в состав его сборника "Эстетика и критика" (М., 1980).

   Целый ряд работ, включенных в настоящий сборник, в советское время не перепечатывался; некоторые работы (часто в извлечениях) публиковались в изданиях, носивших преимущественно учебный характер (последнее из них: Русская критика XVIII-XIX веков. Хрестоматия. Сост. В. И. Кулешов. М., 1978). Статьи, вошедшие в сборник, публикуются полностью (за исключением статей Ю. Ф. Самарина и М. Н. Каткова - см. ниже, с. 516, 529-530).

   Тексты печатаются либо по наиболее авторитетным изданиям академического типа (В. Г. Белинского, А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского), либо по первой и, как правило, единственной прижизненной публикации. (Заметим попутно, что вышедшие до революции посмертные издания некоторых представленных в сборнике авторов дефектны в текстологическом отношении.) О принципе публикации статей П. В. Анненкова, см. на с. 527-528.

   При публикации текстов сохранена орфографическая вариантность одних и тех же слов: реторический и риторический и т. д., а также параллелизм типа: противоположный и противуположный, вызванный одновременным употреблением книжных и разговорных форм данного слова. Не менялось и написание таких слов, как сантиментализм, буддгаистический, нувелист, венециянский и т. д., которое являлось характерным для той эпохи. По возможности сохранены и пунктуационные особенности подлинника. В соответствии с современной нормой исправлялись лишь написания произведений, обозначения национальностей и т. п., которые не несут смысловой нагрузки. Неточное цитирование не оговаривается.

   Весь материал сборника расположен по хронологическому принципу.

   В состав Примечаний входят: краткая биобиблиографическая справка об авторе, указание на источник текста и постраничные примечания.

   В Примечаниях приняты следующие сокращения:

   Белинский - Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 1-13. М., 1953-1959;

   Гоголь - Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. 1-14. [Л.], 1940-1952;

   Григорьев - Григорьев А. Литературная критика. М., 1967;

   Чернышевский - Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч., т. 1-16. М., 1939-1953.

   Письма к Дружинину - Летописи Гослитмузея, кн. 9. Письма к А. В. Дружинину (1850-1863). М., 1948.

  

   Составители приносят глубокую признательность Ю. В. Манну, рецензировавшему рукопись сборника и сделавшему ряд ценных замечаний.

  

  

   Статья "О значении художественных произведений для общества" печатается по тексту первой публикации: "Рус. вестн.", 1856, т. 1, февр., с. 705-731. Подпись: П. Анненков. Позднейшее авторское название: "Старая и новая критика".

   Н. Г. Чернышевский, рецензируя первые книжки "Русского вестника", отметил, что журнал "хочет быть органом художественной критики" и в этом смысле "направлению" программной статьи М. Н. Каткова "Пушкин" (см. наст. изд., с. 369-400) "очень верно соответствует" эта статья Анненкова (Чернышевский, 3, 642-643). М. Е. Салтыков-Щедрин, имея в виду общность позиций Анненкова и А. В. Дружинина, писал последнему 1 апреля 1856 г. о том, что статья Анненкова ему "будет очень приятна, потому что она заключает в себе теорию сошествия св. духа" (Письма к Дружинину, с. 281).

  

   ¹ Имеется" в виду впервые проведенное Белинским разграничение "художественных" и "беллетристических" произведений (см. статью В. Н. Майкова - наст. изд., с. 100; см. также примеч. 27 к этой статье).

   ² Роман А.-Р. Лесажа "Жиль Блаз".

   ³ Имеются в виду новеллы Вольтера из цикла "Сказки Гильома Ваде", написанного в поместье Ферней, на границе Франции и Швейцарии.

   ⁴ Имеется в виду С. С. Дудышкин, неоднократно высказывавший подобные суждения в статьях под общим заголовком "Журналистика" в "Отечественных записках" (1852, No 11; 1854, No 5, и др.) и резко полемизировавший со статьей Анненкова "О мысли в произведениях изящной словесности" (наст. изд., с. 319-344) в статье "Журналистика" ("Отеч. зап.", 1855, No 2).

   ⁵ Имеются в виду критики-славянофилы.

   ⁶ Вероятно, имеется в виду рецензия А. В. Дружинина на очерк И. А. Гончарова "Русские в Японии в конце 1853 и в начале 1854 годов" ("Современник", 1856, No 1). Рассуждения Анненкова о народности как бы предвосхитили начавшуюся в 1856 г. дискуссию на эту тему (см. о ней: Егоров Б. Ф. Эволюция в понимании народности в русской критике середины 1850-х годов. - "Учен. зап. Тартуского гос. ун-та", вып. 266, 1971; Анненкова Е. И. Проблема народности в русской критике и публицистике середины XIX века. Л., 1974).

   ⁷ Этот намек пока не расшифрован.

   ⁸ Вероятно, имеется в виду прежде всего статья А. А. Григорьева "О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене" ("Москвитянин", 1855, No 3).

   ⁹ Имеется в виду диссертация Н. Г. Чернышевского "Об эстетических отношениях искусства к действительности".

   ¹⁰ Имеется в виду статья Н. Г. Чернышевского "Сочинения Пушкина" (Современник", 1855, No 2, 3, 7, 8; Чернышевский, 2, 424-516), написанная в связи с выходом анненковского издания.

   ¹¹ Имеется в виду "натуральная школа".

   ¹² См., например, рецензию Н. Г. Чернышевского на "Стихотворения" И. И. Козлова ("Современник", 1855, No 7; Чернышевский, 2, 723-728).

   ¹³ Имеется в виду цикл статей А. Н. Афанасьева ("Отеч. зап.", 1855, No 3, 4, 6; продолжение см.: "Рус. вестн.", 1857, No 10, 11), впоследствии составивший его книгу "Русские сатирические журналы 1769-1774 годов" (М., 1859).

   ¹⁴ Имеются в виду статьи Ап. Григорьева (см. вступит. статью к наст. изд., с. 35, 36).

   ¹⁵ "Макбет", действие 3, сцена 4.