Источник: Шекспиръ В. Полное собран³е сочинен³й / Библ³отека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 2, 1902.
Драматическая хроника: "Король Ричардъ второй" обнимаетъ собою только два послѣдн³е года царствован³я и жизни этого короля (1398-1400). Въ первомъ дѣйств³и онъ является такимъ, какимъ его показываетъ истор³я: самовластнымъ, легкомысленнымъ, окруженнымъ недостойными любимцами, не щадящимъ ни жизни, ни свободы, ни имущества своихъ подданныхъ. Исторически вѣрны и обѣ сцены между Болингброкомъ, герцогомъ Гирфордскимъ, сыномъ Джона Ганта, герцога Ланкастерскаго (будущимъ королемъ Генрихомъ ²²-мъ) и Томасомъ Моубрэемъ, герцогомъ Норфолькскимъ. Для дальнѣйшаго развит³я дѣйств³я лѣтопись Голиншеда дала Шекспиру главные факты - конфискац³ю наслѣдства, оставшагося послѣ Джона Ганта, отъѣздъ Ричарда въ Ирланд³ю, регентство герцога ²оркскаго, высадку изгнаннаго Болингброка, быстрый успѣхъ поднятаго имъ мятежа, запоздалое возвращен³е Ричарда, переговоры между нимъ и Нортомберлэндомъ, отречен³е Ричарда отъ престола, заключен³е его въ замкѣ Помфретъ и насильственную его смерть. Но въ комбинац³и этихъ фактовъ поэтъ не стѣсняется указан³ями лѣтописца. Событ³я, между которыми на самомъ дѣлѣ прошло нѣсколько мѣсяцевъ, слѣдуютъ въ драмѣ непосредственно одно за другимъ. Есть и друг³я отступлен³я отъ дѣйствительности: Джонъ Гантъ изображенъ въ свѣтѣ черезчуръ благопр³ятномъ; королева представлена настоящей супругой Ричарда, горячо любящей его, превосходящей его силою духа, тогда какъ на самомъ дѣлѣ жена Ричарда (вторая; первая умерла нѣсколькими годами раньше), Изабелла французская, была въ то время одиннадцатилѣтней дѣвочкой. Существеннаго значен³я все это, однако, не имѣетъ; центръ тяжести лежитъ всецѣло въ самомъ Ричардѣ, - а въ немъ нѣтъ ни одной черты, которая противорѣчила бы истор³и и, что еще важнѣе, всѣ его слова и дѣйств³я психологически возможны и понятны. На историческомъ фонѣ, воспроизведенномъ, въ общемъ, безъ нарушен³я перспективы, разыгрывается личная трагед³я, полная глубокаго смысла и захватывающаго интереса.
Только что восторжествовавш³й надъ противниками, Ричардъ въ началѣ хроники исполненъ вѣры въ недосягаемо-высокое достоинство своего сана. Обязанностей, съ нимъ сопряженныхъ, онъ не сознаетъ, но тѣмъ больше цѣнитъ свою безотвѣтственность. "Мы рождены для власти, а не для просьбъ", говоритъ онъ въ первой сценѣ. Нимало не задумываясь и не колеблясь, онъ рѣшается на такой крайн³й шагъ, какъ отдача страны на откупъ, хотя ему извѣстно, что пустота казны обусловливается слишкомъ многочисленнымъ его дворомъ и расточительною щедростью. Ему ничего не стоитъ пойти еще дальше и снабдить своихъ намѣстниковъ бланковыми приказами на произвольное обложен³е болѣе богатыхъ гражданъ. Съ циническою радостью онъ узнаетъ о болѣзни Ганта, открывающей ему новый путь къ обогащен³ю, и беззастѣнчиво выражаетъ желан³е "опоздать", т. е. прибыть къ дядѣ уже послѣ его смерти (I, 4). Справедливые упреки умирающаго возбуждаютъ въ королѣ только необузданный гнѣвъ. Несмотря на увѣщан³я ²орка, онъ немедленно приступаетъ къ конфискац³и имущества Ганта - и все-таки назначаетъ ²орка регентомъ королевства, не допуская мысли, что преданность последняго можетъ и не выдержать тяжелаго испытан³я (II, I). Спокойнымъ и самоувѣреннымъ мы видимъ его даже тогда, когда онъ уже знаетъ о бунтѣ Болингброка. Онъ разсчитываетъ, впрочемъ, не столько на свои силы, сколько на неприкосновенность, которую ему даетъ корона. Епископу, напоминающему о необходимости земныхъ средствъ защиты, онъ отвѣчаетъ: "весь бурный океанъ не можетъ смыть божественнаго мѵра съ вѣнчаннаго чела"... на каждаго врага престола "по ангелу пошлетъ сражаться небо". Онъ сравниваетъ себя съ солнцемъ, "при восхожден³и котораго трепещутъ и прячутся преступники". "Воръ и измѣнникъ" Болингброкъ торжествовалъ, пока въ Англ³и царила ночь (т. е. не было Ричарда), - но ему не выдержать с³ян³я возвратившагося дня. Смертельный ударъ гордымъ надеждамъ наноситъ, однако, первая-же вѣсть о неудачѣ. "Камни скорѣй возстанутъ съ оруж³емъ въ рукахъ" - только что восклицалъ Ричардъ, - "чѣмъ преклонитъ свою главу предъ дерзкими врагами родной страны законный государь"; теперь онъ блѣднѣетъ, слушая разсказъ Салисбери, и нужно напоминан³е Омерля, чтобы вновь возбудить въ немъ, на одинъ мигъ, угасшую бодрость. Онъ утѣшаетъ себя мыслью, что одно имя короля равносильно сорока тысячамъ именъ, называетъ Болингброка "ничтожнымъ подданнымъ", но окончательно падаетъ духомъ, когда является второй печальный вѣстникъ. Напрасны уговоры епископа и Омерля: Ричардъ не видитъ, не можетъ и не хочетъ видѣть выхода изъ постигшей его бѣды и проклинаетъ того, кто старается совлечь его "съ сладкой дороги къ отчаян³ю". Смѣна настроен³й происходитъ въ немъ столь-же быстро, какъ и рѣзко. Болѣзненно воспр³имчивый къ впечатлѣн³ямъ минуты, онъ колеблется, какъ маятникъ, между противоположными крайностями, не зная мѣры то надеждамъ, то унын³ю. Король, еще недавно считавш³й себя неуязвимымъ, чувствуетъ себя теперь обыкновеннымъ смертнымъ, жертвою нужды и печали (III, 2). Вспышки царственной гордости и упадка духа чередуются и въ разговорѣ Ричарда съ Нортомберлэндомъ. Не столько въ собственной силѣ, сколько въ очевидной слабости противника Болингброкъ черпаетъ рѣшимость перейти отъ своихъ первоначальныхъ, скромныхъ притязан³й къ посягательству на престолъ, ускользающ³й изъ дрожащихъ рукъ Ричарда (III, 3). Передъ парламентомъ Ричардъ является уже покорнымъ своей участи, хотя и не привыкшимъ еще къ покорности; даже оскорбительное требован³е Нортомберлэнда - прочитать публично перечень совершенныхъ имъ преступлен³й - не вызываетъ въ немъ суроваго отпора. Онъ сознаетъ, что окруженъ измѣнниками, но сознаетъ вмѣстѣ съ тѣмъ, что прежде всего измѣнилъ себѣ онъ самъ, и негодован³е погасаетъ въ слезахъ, которыя онъ проливаетъ надъ самимъ собою (IV). Безслѣднымъ проходитъ даже упрекъ, съ которымъ обращается къ нему, въ сценѣ прощанья, королева (V, 1). "Левъ - говоритъ она - и въ смертный часъ грозитъ, кусая землю; такъ неужель, какъ маленьк³й ребенокъ, снесешь ты свой позоръ, цѣлуя розгу, и какъ дитя преклонишься предъ властью своихъ враговъ - ты! левъ и царь звѣрей"? Ничего царственнаго не осталось въ Ричардѣ; онъ признаетъ за собою только одно право - право на состраданье. Въ заточеньи онъ иногда вспоминаетъ объ утраченной власти, но тотчасъ же возвращается къ мысли о своемъ ничтожествѣ. Инстинктивно онъ отстаиваетъ свою жизнь противъ уб³йцъ - и только умирая, вновь чувствуетъ себя королемъ.
Таковъ Ричардъ II, созданный Шекспиромъ. Его господствующее свойство ("faculte maitresse"), возводящее его на степень типа - воображен³е, развившееся въ ущербъ всѣмъ другимъ сторонамъ душевной жизни. Благодаря ему, сознан³е могущества, порожденное раннимъ обладан³емъ властью и укрѣпленное легко доставшимися успѣхами, становится у Ричарда увѣренностью въ высшей силѣ, которой ничто не угрожаетъ и угрожать не можетъ. Основанная не на разсудочной теор³и, а на горделивой мечтѣ, эта увѣренность мѣшаетъ Ричарду понимать событ³я и людей, мѣшаетъ ему давать себѣ отчетъ въ своихъ дѣйств³яхъ и сдерживать свои порывы. Даже паден³е - и это чрезвычайно характерно - пробуждаетъ въ немъ только сожалѣн³е объ ошибкахъ, а не раскаянье въ преступлен³яхъ. "Какъ же я" - говоритъ онъ въ своемъ послѣднемъ монологѣ, прислушиваясь къ музыкѣ, - "какъ же я, умѣвш³й различить фальшивость звука, не въ силахъ былъ замѣтить иной разладъ, возникш³й въ государствѣ между мной и тѣмъ, что требовало время? Я время убивалъ безъ сожалѣнья - теперь оно мнѣ платитъ тѣмъ же самымъ!" Итакъ, умерщвлен³е Глостера, изгнан³е Болингброка и Норфолька, конфискац³я имущества Джона Ганта, незаконные поборы, разорявш³е страну - все это, даже освѣщенное неугасимымъ свѣтомъ горькаго опыта, приписывается Ричардомъ только недостатку чуткости къ требован³ямъ времени! Онъ не очнулся, очевидно, отъ усыплен³я, въ которое его погрузили убаюкивающ³я грезы... Возносившее его, въ моменты счастья, на мнимо- недосягаемую высоту воображен³е не позволяетъ ему бороться съ бѣдою, ярко рисуя всю ея глубину, всю ея безнадежность. Вмѣсто ангеловъ, спѣшащихъ ему на помощь, передъ его глазами проходитъ теперь вереница королей, которыхъ постигла бѣдственная участь. Въ коронѣ, которую онъ недавно считалъ своей охраной, онъ видитъ теперь сѣдалище смерти, насмѣшливо дарящей королямъ коротк³й мигъ власти и однимъ булавочнымъ уколомъ разрушающей ихъ мнимую твердыню. Передъ этими картинами рушится мысль о противодѣйств³и, о борьбѣ. Ричардъ находитъ въ нихъ какое-то странное наслажден³е; ему сладка дорога къ отчаян³ю - и именно потому для него нѣтъ возможности поворота. Какъ прежде, такъ и теперь онъ могъ бы сказать, вмѣстѣ съ Макбетомъ: "м³ръ видѣн³й меня обнялъ". Ему любо рисовать свое положен³е въ самыхъ мрачныхъ краскахъ, любо созерцать противорѣч³е между его прошедшимъ и будущимъ. "За четки" - говоритъ онъ Омерлю еще прежде чѣмъ отречься отъ престола, - "за четки я отдамъ мои брильянты, смѣню дворецъ на нищенскую келью, на рубища - богатыя одежды, на грубый ковшъ - узорчатые кубки, на странническ³й посохъ - царск³й скипетръ", обширное королевство - на маленькую могилу, маленькую, маленькую (какъ знаменательно это повторен³е!), темную могилу. Онъ идетъ еще дальше, выражая желан³е быть погребеннымъ на большой дорогѣ, чтобы подданные попирали ногами голову своего государя; вѣдь попираютъ же они, еще при его жизни, его сердце! Въ сценѣ отречен³я онъ, держа корону вмѣстѣ съ Болингброкомъ, сравниваетъ ее съ колодцемъ, себя и своего соперника - съ ведрами: пустое ведро, стремящееся къ верху - это Болингброкъ, ведро, скрытое отъ глазъ и полное слезами - самъ Ричардъ. Ему чудится, что вмѣстѣ съ положен³емъ должно было измѣниться и его лицо - и онъ изумленъ, когда видитъ въ зеркалѣ прежн³я свои черты. Работа фантаз³и не прекращается въ немъ и въ тюрьмѣ, безсильная, подъ гнетомъ горя, остановиться на чемъ-нибудь опредѣленномъ. Въ этомъ преобладан³и воображен³я - разгадка невольнаго сочувств³я, которое, начиная съ первыхъ ударовъ судьбы, внушаетъ намъ Ричардъ. Его жизнь была точно сномъ, съ сновидѣн³ями, навѣянными обстановкой - и даже разразившаяся надъ нимъ гроза только измѣнила характеръ этихъ сновидѣн³й.
Естественнымъ контрастомъ Ричарду является Болингброкъ, разсудительный, разсчетливый и хладнокровный. Во весь ростъ его фигура возстаетъ передъ нами въ хроникахъ, спец³ально ему посвященныхъ ("Король Генрихъ IV", ч. I и 2); но и въ "Ричардѣ II" обрисовываются уже основныя черты счастливаго соперника. Болингброкъ возвращается въ Англ³ю ослушникомъ королевской воли, но еще не мятежникомъ: онъ ищетъ только того, что принадлежитъ ему безспорно. Съ средневѣковой точки зрѣн³я, онъ несомнѣнно имѣлъ основан³е сказать (II, 3): "коль скоро мой братъ - король, то по тому же праву я - герцогъ Ланкастеръ". Какъ подданный, онъ обращается къ закону, - и если форма обращен³я необычна, то лишь потому, что для него былъ закрытъ нормальный путь судебной защиты. Что искатель наслѣдства обращается въ искателя короны, этому способствуетъ съ одной стороны самъ король, сразу готовый отдать больше требуемаго, съ другой - настроен³е страны, рѣшительно враждебное Ричарду (см. разсказъ Скрупа въ 2-ой сценѣ III-го дѣйств³я). Настоящая вина Болингброка - въ словахъ, вызвавшихъ преступную рѣшимость Экстона, и эту вину не снимаетъ съ него осужден³е, съ которымъ онъ относится, post factum, къ внушенному имъ дѣлу. Крупными, яркими штрихами изображенъ и герцогъ ²оркск³й, типичный представитель слабыхъ, нерѣшительныхъ людей, брошенныхъ въ пучину борьбы между противоположными течен³ями. Вынужденный стать на ту или другую сторону, онъ испытываетъ мучительныя колебан³я - и примыкаетъ, въ концѣ концовъ, къ болѣе сильному. "Я оставленъ опорой трона" - восклицаетъ онъ при первой вѣсти о мятежѣ, - "я, въ комъ нѣтъ силъ поддерживать себя" (II, 2)! "Вѣдь надо жъ дѣлать что-нибудь", говоритъ онъ самъ себѣ - и, въ сущности, ничего не дѣлаетъ. Свое объяснен³е съ Болингброкомъ (II, 3) онъ начинаетъ угрозами и упреками, а заканчиваетъ утѣшен³емъ слабыхъ - ссылкою на обстоятельства, лишающ³я его возможности сопротивляться. Онъ плачетъ, видя унижен³е Ричарда передъ Болингброкомъ (III, 3), но первый провозглашаетъ новаго короля, уступая епископу Карлейльскому почетную роль заступника за право (IV). Неумолимо твердымъ онъ является только какъ обвинитель Омерля (V, 2 и 3), опасаясь, очевидно, что измѣна сына повлечетъ за собою опалу и для отца... Изъ среды придворныхъ выдается только одинъ Нортомберлэндъ, льстивый съ сильнымъ (II, 3), безжалостный къ слабому (IV и V, 1), побуждаемый къ мятежу не столько несправедливостью короля къ Болингброку, сколько страхомъ за собственную безопасность (II, I). Королева принадлежитъ къ числу тѣхъ нѣжныхъ, безгранично и беззавѣтно преданныхъ женъ, которыхъ съ такою любовью рисовалъ Шекспиръ. Ей не чужда, однако, способность "возстать на море бѣдъ"; она томится предчувств³ями (II, 2), съ трудомъ переноситъ тягостную неизвѣстность (III, 4), но, когда разразилось несчастье, встрѣчаетъ его съ большимъ мужествомъ, чѣмъ Ричардъ (V, 1). Къ ней пр³урочена прелестная сцена съ садовникомъ (III, 4), устами котораго народная мудрость произноситъ глубоко продуманный приговоръ надъ королемъ, недостойнымъ своего сана... Съ удивительною силой необузданность и грубость средневѣковыхъ нравовъ отражается во взаимныхъ обвинен³яхъ Болингброка и Норфолька (I, 1 и 3), Бэгота и Омерля (IV). Послѣдняя сцена, во многомъ повторяющая первую, можетъ показаться излишней, но она довершаетъ характеристику среды, въ которой происходитъ дѣйств³е.
Первое издан³е "Ричарда П" появилось въ печати въ 1597-мъ, второе - въ 1598-мъ, третье - въ 1608-мъ, четвертое - въ 1615 г. Въ первыхъ двухъ издан³яхъ нѣтъ той части четвертаго акта (начиная со словъ Нортомберлэнда: "угодно-ль, лорды, выслушать искъ общинъ" до словъ Болингброка: "Въ ближайшую изъ средъ желаемъ мы короноваться"), въ которой дѣйствующимъ лицомъ является Ричардъ. Большинство комментаторовъ полагаютъ, что она была написана одновременно со всѣмъ остальнымъ, но не допущена къ печати - а вѣроятно и къ представлен³ю - въ царствован³е Елизаветы, къ концу своей жизни утратившей прежнюю популярность и имѣвшей поводъ сомнѣваться въ прочности своего престола. Въ подтвержден³е этого предположен³я указываютъ съ одной стороны на то, что четвертый актъ, безъ указаннаго мѣста, несоразмѣрно кратокъ (всего 169 стиховъ, между тѣмъ какъ въ пятомъ актѣ ихъ 553, въ третьемъ - 579), съ другой стороны - на то, что передъ возстан³емъ Эссекса (1600) его сообщники заставили актеровъ играть на улицахъ и площадяхъ трагед³ю о Ричардѣ II-мъ, съ намѣрен³емъ произвести впечатлѣн³е, невыгодное для королевской власти. По общему признан³ю, эта трагед³я - не хроника Шекспира, а другая пьеса, раньше написанная и менѣе благосклонная къ Ричарду; но важно то, что заговорщикамъ казалось не безполезнымъ напомнить о низложен³и короля - и, слѣдовательно, такого напоминан³я могла опасаться королева *). Есть, однако, и другое мнѣн³е, менѣе рѣшительное: одинаково возможнымъ признается и составлен³е четвертаго акта съ самаго начала въ той формѣ, какую онъ имѣетъ въ третьемъ и послѣдующихъ издан³яхъ, и позднѣйшее его дополнен³е, вызванное именно сравнительною краткостью акта. Въ подтвержден³е послѣдней гипотезы указываютъ на то обстоятельство, что и въ первоначальномъ своемъ видѣ четвертый актъ образуетъ стройное цѣлое; недостающее въ немъ мѣсто не можетъ быть названо притомъ болѣе опаснымъ для авторитета и престижа королевской власти, чѣмъ все остальное содержан³е хроники. Убѣдительность этихъ соображен³й весьма невелика. Страннымъ представляется уже отсутств³е главнаго дѣйствующаго лица въ самый разгаръ дѣйств³я; трудно объяснить себѣ, какимъ образомъ Ричардъ, составляющ³й средоточ³е и суть всей пьесы, могъ быть оставленъ за кулисами въ самый рѣшительный моментъ его жизни. Во внѣшнемъ, логическомъ смыслѣ нельзя отказать четвертому акту и въ той формѣ, какую онъ имѣетъ въ первыхъ двухъ издан³яхъ; но напрасно было бы искать въ немъ внутренняго, поэтическаго смысла, глубокой связи со всѣмъ предыдущимъ и послѣдующимъ. Ричардъ, слагающ³й съ себя корону, - необходимое звено между королемъ, врасплохъ застигнутымъ бѣдою, и развѣнчаннымъ монархомъ, покорившимся судьбѣ и способнымъ отстаивать только свою жизнь. Едва ли можно сомнѣваться и въ томъ, что состарившейся, подозрительной и осторожной королевѣ особенно опасной должна была показаться именно сцена унижен³я короля передъ парламентомъ, унизить который было постояннымъ стремлен³емъ Тюдоровъ.
*) Что событ³я временъ Ричарда II-го и позже могли возбуждать страсти, доказательствомъ этому служитъ любопытный фактъ, приводимый Гервинусомъ: во время всемогущества и наименьшей популярности Вальполя публика привѣтствовала одобрительными восклицан³ями тѣ мѣста шекспировской хроники, гдѣ идетъ рѣчь о зависимости короля отъ его любимцевъ.
Другой спорный вопросъ касается времени составлен³я хроники. По мнѣн³ю однихъ, она написана передъ самымъ появлен³емъ ея въ печати, по мнѣн³ю другихъ - нѣсколькими годами раньше, около 1593-го года. Послѣдняго мнѣн³я держатся тѣ, кто не особенно высоко цѣнитъ художественное достоинство хроники и сближаетъ ее съ сравнительно слабыми произведен³ями Шекспира, напр. съ "Генрихомъ VI". Есть еще среднее мнѣн³е, различающее въ "Ричардѣ II" первоначальную основу, тѣсно примыкающую къ лѣтописи, и позднѣйш³я поэтическ³я вставки. Несомнѣнными точками соприкосновен³я между "Ричардомъ II" и предшествующими пьесами служатъ двѣ внѣшн³я черты: отсутств³е прозаическихъ сценъ (какъ и въ первой и третьей частяхъ "Генриха VI", въ "Ричардѣ III", въ "Королѣ Джонѣ") и сравнительно частое употреблен³е риѳмы; но ни изъ той, ни изъ другой нельзя заключить, что между написан³емъ и напечатан³емъ хроники прошло нѣсколько лѣтъ. Если въ "Генрихѣ IV", непосредственно слѣдующемъ за "Ричардомъ II", проза играетъ такую большую роль, то это объясняется широкимъ мѣстомъ, отведеннымъ въ позднѣйшей хроникѣ комическому элементу, котораго нѣтъ въ "Ричардѣ II": стихъ являлся мало подходящимъ для рѣчей Фальстафа и К°, Шалло и Сайленса, мистриссъ Куикли и Тиршитъ. Количество риѳмованныхъ стиховъ имѣло бы значен³е только въ такомъ случаѣ, если бы мы не знали, какая хроника написана раньше - "Ричардъ II" или "Генрихъ IV"; но основан³емъ къ тому, чтобы отодвинуть составлен³е первой на нѣсколько лѣтъ назадъ, оно служить не можетъ. Чрезвычайно неправдоподобно, наконецъ, предположен³е о позднѣйшихъ вставкахъ. Неодинаковая поэтическая цѣнность различныхъ частей пьесы вполнѣ возможна и при одновременномъ ихъ написан³и: она объясняется какъ быстротою, съ которою работалъ Шекспиръ, такъ и различ³емъ матер³аловъ. Совершенно понятно, что воспроизведен³е событ³й, которыя въ почти готовомъ видѣ давала лѣтопись (напр. спора между Болингброкомъ и Норфолькомъ), не могло вызвать въ поэтѣ такого подъема вдохновен³я, какъ свободное изображен³е душевной жизни его героевъ.
Гервинусъ и мног³е друг³е видятъ въ "Ричардѣ II-мъ" необходимое введен³е къ трилог³и, посвященной Ланкастерскому дому (двѣ части "Генриха IV" и "Генрихъ V"). И дѣйствительно, всѣ четыре хроники соединены между собою не только тождествомъ нѣсколькихъ дѣйствующихъ лицъ (Болингброкъ - Генрихъ IV, Нортомберлэндъ, Перси, Омерль), не только ретроспективными взглядами, встрѣчающимися въ позднѣйшихъ пьесахъ ("Генрихъ IV" ч. 1-ая, III, 2; IV, 3; ч. 2-ая, III, 1; IV, 4; "Генрихъ V", IV, 1), но и "тѣнью грядущаго", отбрасываемою "Ричардомъ II". Такова рѣчь епископа Карлейльскаго въ парламентѣ (д. IV), предвѣщающая междоусоб³я Х²-го вѣка; таково обращен³е Ричарда къ Нортомберлэнду (V. 1) - къ этой "лѣстницѣ", которою Болингброкъ достигъ престола"; таковы слова Болингброка о своемъ сынѣ (будущемъ Генрихѣ V-мъ), сквозь пороки котораго блеститъ лучъ надежды (V, 3). Не подлежитъ никакому сомнѣн³ю, что въ событ³яхъ 1399-1400 г. заключалось, какъ въ зародышѣ, многое изъ дальнѣйшихъ судебъ Англ³и - и это ясно видѣлъ поэтъ. До крайности парадоксальнымъ кажется намъ поэтому мнѣн³е, усматривающее въ "Ричардѣ II" скорѣе конецъ, чѣмъ начало - конецъ по отношен³ю къ другимъ, не дошедшимъ до насъ пьесамъ, изображавшимъ болѣе ранн³е годы царствован³я Ричарда II-го. Гораздо скорѣе можно предположить, что, задумавъ дать картину судебъ Ланкастерской монарх³и - параллельную той, которую онъ раньше посвятилъ дому ²орковъ ("Генрихъ VI" и "Ричардъ III"), - Шекспиръ остановился прежде всего на послѣднихъ годахъ царствован³я Ричарда II-го, когда посѣяны были сѣмена могущества, но вмѣстѣ съ тѣмъ и упадка новой династ³и.
Есть-ли въ "Ричардѣ II" слѣды политическихъ убѣжден³й и симпат³й Шекспира? Нѣкоторые изъ англ³йскихъ комментаторовъ разрѣшаютъ этотъ вопросъ утвердительно, находя въ "Ричардѣ II" порицан³е злоупотреблен³й королевской властью - но еще болѣе сильное осужден³е посягательствъ на права законнаго монарха. Чтобы судить о степени правильности этого взгляда, нужно было бы имѣть болѣе подробныя свѣдѣн³я о личности Шекспира; теперь возможны только болѣе или менѣе произвольныя догадки - произвольныя уже потому, что самыя характерныя съ этой точки зрѣн³я, мѣста хроники (напр. рѣчь епископа Карлейльскаго) вполнѣ объяснимы изъ хода дѣйств³я безъ допущен³я какой-либо тенденц³и со стороны поэта. Съ полною ясностью отразился въ "Ричардѣ II" только пламенный патр³отизмъ Шекспира. Хвалебный гимнъ Джона Ганта въ честь Англ³и (II, 1) такъ слабо связанъ съ рѣчью, въ которую онъ вставленъ, и до такой степени проникнутъ искреннимъ энтуз³азмомъ, что въ немъ нельзя не видѣть настроен³е самого автора. Глубокая нѣжность къ родной странѣ слышится въ словахъ: "Счастливѣйшее племя, въ маломъ - м³ръ, роскошный перлъ въ сверкающей оправѣ", - а въ указан³и на ея "всем³рную славу" мы узнаемъ современника Елизаветы, гордаго побѣдами Англ³и надъ Испан³ей, ея вл³ян³емъ на европейскую политику, ея растущей властью надъ океаномъ.