Белинский Виссарион Григорьевич - О жизни и сочинениях Кольцова

ображением, не мечтою, а душою, сердцем, кровью любил русскую природу и все хорошее и прекрасное, что, как зародыш, как возможность, живет в натуре русского селянина. Не на словах, а на деле сочувствовал он простому народу в его горестях, радостях и наслаждениях. Он знал его быт, его нужды, горе и радость, прозу и поэзию его жизни, - знал их не понаслышке, не из книг, не через изучение, а потому, что сам, и по своей натуре и по своему положению, был вполне русский человек. Он носил в себе все элементы русского духа, в особенности страшную силу в страдании и в наслаждении, способность бешено предаваться и печали и веселию и вместо того, чтобы падать под бременем самого отчаяния, способность находить в нем какое-то буйное, удалое, - размашистое упоение, а если уже пасть, то спокойно, с полным сознанием своего падения, не прибегая к ложным утешениям, не ища спасения в том, чего не нужно было ему в его лучшие дни. В одной из своих песен он жалуется, что у него нет воли,

  

   Чтоб в чужой стороне

   На людей поглядеть;

   Чтоб порой пред бедой

   За себя постоять;

   Под грозой роковой

   Назад шагу не дать;

   И чтоб с горем, в пиру,

   Быть с веселым лицом;

   На погибель итти -

   Песни петь соловьем.¹³³

  

   Нет, в том не могло не быть такой воли, кто в столь мощных образах мог выразить свою тоску по такой воле...

   Нельзя было теснее слить своей жизни с жизнию народа, как это само собою сделалось у Кольцова. Его радовала и умиляла рожь, шумящая спелым колосом, и на чужую ниву смотрел он с любовию крестьянина, который смотрит на свое поле, орошенное его собственным потом. Кольцов не был земледельцем, но урожай был для него светлым праздником: прочтите его "Песню пахаря" и "Урожай". Сколько сочувствия к крестьянскому быту в его "Крестьянской пирушке" и в песне "Что ты спишь, мужичок":

  

   Что ты спишь, мужичок!

   Ведь уж лето прошло,

   Ведь уж осень на двор

   Через прясло глядит;

   Вслед за нею зима

   В теплой шубе идет,

   Путь снежком порошит,

   Под санями хрустит.

   Все соседи на них

   Хлеб везут, продают,

   Собирают казну,

   Бражку ковшиком пьют.

  

   Кольцов знал и любил крестьянский быт так, как он есть на самом деле, не украшая и не поэтизируя его. Поэзию этого быта нашел он в самом этом быте, а не в риторике, не в пиитике, не в мечте, даже не в фантазии своей, которая давала ему только образы для выражения уже данного ему действительностию содержания. И потому в его песни смело вошли и лапти, и рваные кафтаны, и всклокоченные бороды, и старые онучи - и вся эта грязь превратилась у него в чистое золото поэзии. Любовь играет в его песнях большую, но далеко не исключительную роль: нет, в них вошли и другие, может быть, еще более общие элементы, из которых слагается русский простонародный быт. Мотив многих его песен составляет то нужда и бедность, то борьба из копейки, то прожитое счастье, то жалобы на судьбу-мачеху. В одной песне крестьянин садится за стол, чтобы подумать, как ему жить одинокому; в другой выражено раздумье крестьянина, на что ему решиться - жить ли в чужих людях, или дома - браниться с стариком-отцом, рассказывать ребятишкам сказки, ботеть, стереться. Так, говорит он, хоть оно и не тово, но уж так бы и быть, да кто пойдет за нищего? "Где избыток мой зарыт лежит?" И это раздумье разрешается в саркастическую русскую иронию:

  

   Куда глянешь, - всюду наша степь,

   На горах - леса, сады, дома;

   На дне моря - груды золота,

   Облака идут - наряд несут!..¹³⁴

  

   Но если где идет дело о горе и отчаянии русского человека - там поэзия Кольцова доходит до высокого, там обнаруживает она страшную силу выражения, поразительное могущество образов.

  

   Пала грусть-тоска тяжелая

   На кручинную головушку;

   Мучит душу мука смертная,

   Вон из тела душа просится.

  

   И какая вместе с тем сила духа и воли в самом отчаянии:

  

   В ночь, под бурей, я коня седлал,

   Без дороги в путь отправился -

   Горе мыкать, жизнью тешиться,

   С злою долей переведаться...

  

   И после этой песни ("Измена суженой") прочтите песню "Ах, зачем меня" - какая разница! Там буря отчаяния сильной мужской души, мощно опирающейся на самое себя; здесь грустное воркование горлицы, глубокая, раздирающая душу жалоба нежной женской души, осужденной на безвыходное страдание.

   Когда форма есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания, значит уничтожить самое содержание; и наоборот: отделить содержание от формы, значит уничтожить форму. Это живая связь, или лучше сказать, это органическое единство и тождество идеи с формою и формы с идеею бывает достоянием только одной гениальности. Простой талант всегда опирается или преимущественно на содержание, и тогда его произведения не долговечны со стороны формы, или преимущественно блистает формою, и тогда его произведения эфемерны со стороны содержания; но главное, и в том и в другом случае богатые мыслию или щеголяющие внешнею красотою, они лишены оригинальности формы, свидетельствующей о самобытности мысли. Здесь-то всего яснее и открывается, что обыкновенный талант основан на способности подражания, на способности увлечения образцами, и в этом заключается причина недолговечности, а чаще всего и эфемерности таланта. И потому оригинальность есть не случайное, но необходимое свойство гениальности, есть черта, которая отделяет гениальность от простой талантливости или даровитости. Но эта оригинальность, прежде всего поражающая читателя в языке поэта, не должна быть искусственною или изысканною: тогда она увлекает только на минуту и потом тем более делается предметом осмеяния и презрения, чем больше сперва имела успеха. Поэт должен быть оригинален, сам не зная как, и если должен о чем-нибудь заботиться, так это не об оригинальности, а об истине выражения: оригинальность придет сама собою, если в таланте поэта есть гениальность. Истинная оригинальность в изобретении, а следовательно, и в форме, возможна только при верности поэта действительности и истине.

   Такою оригинальностию Кольцов обладал в высшей степени. С этой стороны его песни смело можно равнять с баснями Крылова. Даже русские песни, созданные народом, не могут равняться с песнями Кольцова в богатстве языка и образов, чисто русских. Это естественно: в народных песнях заключаются только элементы народного духа и поэзии, но в них нет художественности, под которою должно разуметь целость, единство, полноту, оконченность и выдержанность мысли и формы. Многие русские песни имеют значение только в пении, а в чтении почти, или и вовсе, лишены смысла; другие при богатстве наивных поэтических образов не чужды прозаических выражений и слабых мест, и только очень немногие, и то не вполне, удовлетворяют более или менее богатством содержания при силе выражения. Из поэтов только Мерзляков, и то в одной только песне, и то не вполне, умел приблизиться к языку народному без изысканности, народному не внешним только образом, но и внутренно; умел сохранить силу чувства и избежать будуарной сентиментальности романса - в песне: "Чернобровый, черноглазый". По крайней мере следующие стихи из этой песни нельзя не признать удивительными.

  

   Воет сыр-бор за горою,

   Метелица в поле;

   Встала вьюга, непогода,

   Запала дорога...¹³⁵

  

   Кольцов, напротив, никогда не проговаривается против народности ни в чувстве, ни в выражении. Чувство его всегда глубоко, сильно, мощно и никогда не впадает в сентиментальность, даже и там, где оно становится нежным и трогательным. В выражении он также верен русскому духу. Даже в слабых его песнях никогда не найдете фальшивого русского выражения; но лучшие его песни представляют собою изумительное богатство самых роскошных, самых оригинальных образов в высшей степени русской поэзии. С этой стороны язык его столько же удивителен, сколько и неподражаем. Где, у кого, кроме Кольцова, найдете вы такие обороты, выражения и образы, какими, например, усыпаны, так сказать, две песни Лихача Кудрявича? У кого, кроме Кольцова, можно встретить такие стихи:

  

   Грудь белая волнуется,

   Что реченька глубокая -

   Песку со дна не выкинет.

   В лице огонь, в глазах туман...

   Смеркает степь, горит заря...

  

   На гумне - ни снопа,

   В закромах - ни зерна:

   На дворе, по траве,

   Хоть шаром покати.

   Из клетей домовой

   Сор метлою посмел

   И лошадок, за долг,

   По соседям развел.

  

   Иль у сокола

   Крылья связаны,

   Иль пути ему

   Все заказаны?

  

   Не держи ж, пусти, дай волюшку

   Там опять мне жить, где хочется,

   Без талана - где таланится,

   Молодым кудрям счастливится.

  

   Отчего ж на свет

   Глядеть хочется,

   Облететь его

   Душа просится?¹³⁶

  

   Мы не выбирали этих отрывков, но брали, что прежде попадалось на глаза. Выписывать все хорошее, значило бы большую часть пьес Кольцова в одной и той же книге напечатать вдвойне. И потому мы не войдем в подробный разбор отдельных пьес. Скажем просто: если бы Кольцов написал только такие пьесы, как "Совет старца", "Крестьянская пирушка", "Размышление поселянина", "Два прощания", "Размолвка", "Кольцо", "Песня старика", "Не шуми ты, рожь", "Удалец", "Ты не пой, соловей", "Песня пахаря", "Не на радость, не на счастие", "Всякому свой талан", две песни о Грозном, "Я любила его", "Что он ходит за мной", "Нынче ночью к себе", - и тогда в его таланте нельзя было бы не признать чего-то необыкновенного. Но что же сказать о таких пьесах, как "Урожай", "Молодая жница", "Косарь", "Раздумье селянина", "Горькая доля", "Пора любви", "Последний поцелуй", "В поле ветер веет", "Песня разбойника", "Тоска по воле", "Говорил мне друг прощаючись", "Без ума, без разума", "Разлука", "Расчет с жизнию", "Перепутье", "Дуют ветры", "Грусть девушки", "Доля бедняка", "Ты прости-прощай", "Расступитесь, леса темные", "Как здоров да молод"? - Такие пьесы громко говорят сами за себя, и кто бы не увидал в них огромного таланта, с тем нечего и слов тратить - с слепыми о цветах не рассуждают. Что же касается до пьес: "Лес" (посвященный памяти Пушкина), две песни Лихача Кудрявича, "Ах, зачем меня", "Измена суженой", "Деревенская беда", "Бегство", "Путь", "Что ты спишь, мужичок", "В непогоду ветер", "Дума сокола", "Светит солнышко", "Так и рвется душа", "Много есть у меня", "Не весна тогда", "Хуторок" и "Ночь" - эти пьесы принадлежат не только к лучшим пьесам Кольцова, но и к числу замечательнейших произведений русской поэзии. Мы не говорим уже о неподражаемом превосходстве собственно лирических песен - талант Кольцова был, по преимуществу, лирический: но не можем не указать на повествовательный характер пьес: "Измена суженой", "Деревенская беда", "Бегство", обе песни Лихача Кудрявича, и на страстно-драматический характер пьес "Хуторок" и "Ночь".

   Почти все песни Кольцова писаны правильным размером; но этого вдруг не заметишь, а если заметишь, то не без удивления. Дактилическое окончание ямбов и хореев и полурифма вместо рифмы, а часто и совершенное отсутствие рифмы, как созвучия слова, но взамен всегда рифма смысла или целого речения, целой соответственной фразы - все это приближает размер песен Кольцова к размеру народных песен. Кольцов не имел ясного понятия о версификации и руководствовался только своим слухом. И потому без всякого старания и даже совершенно бессознательно умел он искусно замаскировать правильный размер своих песен, так что его и не подозреваешь в них. Притом он придал своему стиху такую оригинальность, что и самые размеры кажутся совершенно оригинальными. И в этом отношении, как и во всем другом, подражать Кольцову невозможно: легче сделаться таким же, как он, оригинальным поэтом, нежели в чем-нибудь подделаться под него. С ним родилась его поэзия, с ним и умерла ее тайна.

   Некоторые песни Кольцова положены на музыку многими нашими композиторами. Жаль, что это большею частию не лучшие его песни, что произошло, вероятно, оттого, что песни Кольцова были доселе рассеяны во множестве периодических изданий. Теперь выходом в свет этой книги музыкальному таланту предоставляется прекрасное поприще для состязания с поэтическим талантом. Русские звуки поэзии Кольцова должны породить много новых мотивов национальной русской музыки.¹³⁷ И придет время, когда песни Кольцова пройдут в народ и будут петься на всем пространстве беспредельной Руси, как некогда пройдут в народ и будут заучены им наизусть басни Крылова...

   К третьему разряду произведений Кольцова принадлежат думы - особый и оригинальный род стихотворений, созданный им. Эти думы далеко не могут равняться в достоинстве с его песнями; некоторые из них даже слабы, и только немногие прекрасны. В них он силился выразить порывания своего духа к знанию, силился разрешить "вопросы, возникавшие в его уме. И потому в них естественно представляются две стороны: вопрос и решение. В первом отношении некоторые думы прекрасны, как, например, "Великая тайна", "Неразгаданная истина", "Молитва", "Вопрос". Так, например, что может быть прекраснее этих стихов, проникнутых глубокой мыслию, выраженною поэтически и страстно:

  

   Спаситель, спаситель!

   Чиста моя вера,

   Как пламя молитвы!

   Но, боже, и вере

   Могила темна!

   Что слух мой заменит?

   Потухшие очи?

   Глубокое чувство

   Остывшего сердца?

   Что будет жизнь духа

   Без этого сердца?¹³⁸

  

   Но во втором отношении эти думы, естественно, не могут иметь никакого значения. Сильный, но не развитый ум, томясь великими вопросами и чувствуя себя не в силах разрешить их, обыкновенно старается успокоить себя или какою-нибудь риторическою фразою о высшем мире, или ироническою выходкою против слабости ума человеческого, как, например, сделал это Кольцов в думе "Неразгаданная истина", которая оканчивается так:

  

   Подсеку ж я крылья

   Дерзкому сомненью,

   Прокляну усилья

   К тайнам провиденья.

   Ум наш не шагает

   Мира за границу,

   Наобум мешает

   С былью небылицу.

  

   Это случилось и случается и с великими мыслителями, когда они брались или берутся за вопросы выше их времени или выше их самих. Кольцов, с его вопросами, не мог быть ни в каких отношениях ни с каким веком: они были важны только для него, и тем труднее было ему решать их. Но самый вопрос излагается у него часто с необыкновенною поэзиею, доходящею до высокого (sublime {Высокое, возвышенное (термин эстетики). - Ред.}); чтобы убедиться в этом, стоит только прочесть его "Великую тайну". Несмотря на мистическую темноту выражения, которая иногда доходит до решительной бессмыслицы, как, например, в трех первых стихах думы "Божий мир", и естественная причина которой была та, что поэт больше ощущал и чувствовал, или, лучше сказать, больше предощущал и предчувствовал сердцем, нежели сознавал умом то, что хотел выразить словом, - несмотря на эту мистическую темноту, почти во всех его думах есть поэзия и мысли, и выражения. Многие осуждали Кольцова за этот род стихотворений, видя в них претензии полуграмотного прасола на философское умничанье. Да если вспомнить, мало ли за что не осуждали Кольцова эти "многие" - даже за то, что в беседах он сидел не все молча, но иногда осмеливался высказывать свое мнение о предмете общего разговора. Этою строгостию к Кольцову особенно отличались умные и образованные люди, книжники, литераторы, полулитераторы и литературщики. И поделом ему: как было сметь ему, безграмотному мещанину, удостоенному за его талант чести быть принятым в общество умных людей, - как было ему, при них, "сметь свое суждение иметь"!.. Люди с книжным, вычитанным умом, с готовыми суждениями о чем угодно никогда не поймут, чтобы человек с высшею натурою, но обделенный образованием, мог на своем странном языке вслух выговаривать то, что глубоко запало в его душу и сильно заняло его ум; никогда не растолкуете вы им, что такой человек и ошибается-то лучше, нежели как они говорят дело, потому что он ошибается по-своему, а они говорят чужое.

   Особенное достоинство дум Кольцова заключается в их чисто русском, народном языке. Кольцов не по кокетству таланта, а по необходимости прибегал к этому складу. В своих думах Кольцов - русский простолюдин, ставший выше своего сословия настолько, чтобы только увидеть другую, высшую сферу жизни, но не настолько, чтобы овладеть ею и самому совершенно отрешиться от своей прежней сферы. И потому он по необходимости говорит ее понятиями и ее языком об увиденной им вдали сфере других, высших понятий; но потому же он в своих думах искренен и истинен до наивности, что и составляет главное их достоинство. Хотя песни Кольцова были бы понятны и доступны для нашего простого народа, но все же они были бы для него гораздо высшею школою поэзии, а следовательно, чувств и понятий, нежели поэзия народных песен, - и потому были бы очень полезны для нравственного и эстетического его образования. Таким же точно образом думы Кольцова, изложенные образами и складом чисто, русским и представляющие собою первую высшую ступень простого русского человека в стремлении к нравственно-идеальному развитию, были бы очень полезны для избранных натур в простом народе.

   Мистическое направление Кольцова, обнаруженное им в думах, не могло бы у него долго продолжаться, если б он остался жив. Этот простой, ясный и смелый ум не мог бы долго плавать в туманах неопределенных представлений. Доказательством этому служит его превосходная дума "Не время ль нам оставить", написанная им менее нежели за год до смерти. В ней виден решительный выход из туманов мистицизма и крутой поворот к простым созерцаниям здравого рассудка.

  

   Теперь нам остается сказать слова два о редакционной части издания сочинений Кольцова. Мы расположили его сочинения по годам и разделили их на два отдела. В первом поместили мы одно лучшее, избранное, не нарушая, однакоже, хронологической последовательности, - и потому в этом отделе сперва идут пьесы первого периода поэтических опытов Кольцова, которые, естественно, слабее последующих, которые занимают собою середину и большую часть отдела; а в конце его, по той же причине, решились мы поместить и четыре последние стихотворения, довольно слабые и написанные Кольцовым уже незадолго до смерти, во время тяжкой болезни, в мучительных обстоятельствах. Из них стихотворение "На новый 1842-й год" имеет свой интерес, как скорбное предчувствие поэта - увы! - слишком верно сбывшееся... Остальные три - как последние, уже замирающие звуки еще недавно громкого, мощного и гармонического голоса... Думы поместили мы отдельно, непосредственно после песен и не отделили лучших из них от слабых, потому что эти пьесы слишком тесно слиты с личностию Кольцова и интересны более как факты его внутренней жизни, нежели как поэтические произведения, хотя некоторые из них прекрасны и с этой точки зрения, как, например, "Великая тайна", "Могила", "Не время ль нам оставить". Таким образом, из 125 пьес в первом отделе помещено 79 пьес. Остальные 46 стихотворений мы напечатали в особом отделе, под особенной нумерацией, в виде приложения. Между ними есть много слабых, даже очень слабых; но нет ни одного, которое не имело бы хотя относительного интереса или замечательною степенью одушевления, даже страсти, или оригинальною мыслию, или счастливыми оборотами выражений, или, наконец, более или менее любопытным отношением к жизни и личности автора. Некоторые из стихотворений этого отдела были бы даже очень недурны, если бы отзывались большею зрелостию и выдержанностию... Таковы, например, пьесы: "Если встречусь с тобой", "Терем", "По-над Доном сад цветет", "Домик лесника", "Размышление поселянина", "Глаза", "Два прощания", "Бедный призрак", "Товарищу", "Не скажу никому", "Где вы, дни мои".

   Также в виде приложения решились мы при собрании стихотворений Кольцова напечатать "Мысли о музыке", статью друга его Серебрянского. Это единственный оставшийся после Серебрянского литературный памятник, погребенный в одном малоизвестном и притом старом уже журнале. Мы уверены, что отношения Серебрянского к Кольцову, равно как и достоинства статьи, которая сама так похожа на музыкальное произведение, вполне оправдывают ее помещение в книге сочинений Кольцова.

   О портрете Кольцова, в отношении к рисунку и литографии, читатели могут судить сами; мы ручаемся только за поразительное сходство этого портрета (снятого в 1838 году) с оригиналом.¹³⁹

  

  

   Подготовка текста статей: "Русская литература в 1845 году"; "Мысли и заметки о русской литературе", "Петербургский сборник", "О жизни и сочинениях Кольцова", "Николай Алексеевич Полевой" и комментарии к ним - А. Н. Дубовикова; подготовка текста статей: "Сочинения Александра Пушкина", "Взгляд на русскую литературу 1846 года", "Похождения Чичикова, или Мертвые души", "Выбранные места из переписки с друзьями", "Письмо к Гоголю", "Ответ "Москвитянину", "Взгляд на русскую литературу 1847 года" и комментарии к ним - Б. И. Кулешова.

  

  

   "Напечатано в книге "Стихотворения Кольцова. С портретом автора, его факсимиле и статьей о его жизни и сочинениях, писанною В. Белинским". Издание Н. Некрасова и И. Прокоповина. СПБ. 1846 (ценз. разр. 5 февраля 1846).

  

   В полном виде, с восстановлением цензурных пропусков и изменений, статья была напечатана по рукописи в издании Солдатенкова и Н. Щепкина, том XII, стр. 81-147 под заглавием "Алексей Васильевич Кольцов". Цензурованный экземпляр наборной рукописи этой статьи хранится в настоящее время в рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, шифр No 5322. В настоящем издании текст статьи сверен по этой рукописи. Все цензурные сокращения и изменения (кроме самых незначительных) отмечены в примечаниях.

   О Кольцове Белинский писал еще в пору их первоначального знакомства (см. т. I наст. изд.).

   Прекрасное знание условий жизни воронежского поэта, продолжительное личное общение с ним во время его приездов в Москву и Петербург позволили Белинскому с большой силой обрисовать в этой статье самобытную личность поэта-прасола и раскрыть во всей полноте трагедию его жизни. В этом отношении статья Белинского сохраняет до сих пор значение биографического источника первостепенной важности.

   Статья Белинского при всей ее научной достоверности совершенно чужда академического бесстрастия. В характеристике поэта и условий его жизни звучит энергичный протест революционера-демократа против патриархально-семейного деспотизма с его звериной враждой к свободной личности.

   Вторая половина статьи содержит блестящую характеристику поэзии Кольцова и ее значения. Критик подчеркивает ее простоту, искренность, глубину выражения народного быта.

   С критикой основных положений статьи Белинского выступил Вал. Майков ("Отечественные записки", 1846, NoNo 11 и 12). Концепции Белинского о "непосредственной" народности Кольцова Майков противопоставил свою "космополитическую" теорию, в которой народ трактуется как инертная, темная масса, что вызвало позднее резкую отповедь Белинского (см. статью "Взгляд на русскую литературу 1846 года" в наст. томе).

   В издании стихотворений Кольцова 1846 года Белинский участвовал не только в качестве автора вступительной статьи, но и редактора-составителя сборника. Им было отобрано и включено в сборник сто двадцать пять стихотворений, что давало достаточно полное представление о творчестве поэта. Отметим, что в "Полном собрании сочинений А. В. Кольцова", изданном Академией наук в 1909 году (3-е издание 1911 года), напечатано сто пятьдесят восемь стихотворений (плюс пятнадцать юношеских), что не намного превышает количество, данное Белинским.

  

   ⁷⁵ Эпиграф взят из "рассказа в стихах" Ап. Григорьева "Олимпий Радин" (1845), напечатанного в журнале "Репертуар и Пантеон" (1845, т. X, No 5, стр. 313-330). В тексте статьи Белинского в издании 1846 г. эпиграф был полностью выпущен цензурой.

   ⁷⁶ Первый сборник стихотворений Кольцова был издан при помощи Н. В. Станкевича и при ближайшем участии самого Белинского. (см. т. I наст. изд.).

   ⁷⁷ Альманах "Утренняя заря" издавался В. Владиславлевым в 1839-1843 годах. В этом альманахе были напечатаны следующие произведения Кольцова: две "Песни Лихача Кудрявича", "Кольцо", "Русская песня" ("Не скажу никому...").

   В литературном альманахе "Сборник за 1838 год", изданном в Петербурге, были напечатаны песня Кольцова "Глаза" и дума "Молитва".

   ⁷⁸ По более точным данным Кольцов родился 3(15) октября 1809 года. (См. хронологическую канву его жизни в "Полн. собр. соч. А. В. Кольцова", изд. 3-е, СПБ, 1911).

   ⁷⁹ Слово "У нас" было вычеркнуто цензором.

   ⁸⁰ Вся эта фраза была вычеркнута цензором.

   ⁸¹ Из песни "Косарь", 1835 года.

   ⁸² Этим другом детства Кольцова был сын купца Варгин. Он умер в 1824 году, поэтому предположение Белинского, что стихотворение "Ровеснику", написанное в 1826 году, обращено к нему, мало вероятно.

   ⁸³ Стихотворение И. И. Дмитриева "Ермак", посвященное патриотическому подвигу покорителя Сибири, было написано в 1794 году (напечатано в 1795 г.).

   ⁸⁴ Этому книгопродавцу, Дмитрию Антоновичу Кашкину, Кольцов посвятил в 1829 году проникнутое большой теплотой стихотворение "Письмо к Д. А. Кашкину".

   ⁸⁵ Часть текста от слов: "его семейству..." и до настоящего места была вычеркнута цензурой и заменена одним словом: "другим".

   ⁸⁶ Любимая Кольцовым крепостная девушка Дуняша, служившая в их доме, в одну из его отлучек была продана на Дон и там насильно выдана замуж за казака. Слово "варварского" было вычеркнуто цензурой.

   ⁸⁷ Цензором было оставлено: "сладковатые утешения".

   ⁸⁸ Слова "будучи семинаристом" были зачеркнуты цензором. Он же заменил выражение "назначила ему другую дорогу и другое призвание" словами "назначила ему благородное призвание".

   ⁸⁹ Из стихотворения "А. П. Серебрянскому" (1829).

   ⁹⁰ Вместо слов "Возвращаясь домой" цензор написал: "Между людьми, ему близкими"; слово "дикие" было им вычеркнуто, как и весь конец фразы от слов "и, в этом отношении".

   ⁹¹ Из песни "Путь", 1839 год.

   ⁹² Конец фразы от слов "чтобы тяжким трудом" был выброшен цензурой.

   ⁹³ Знакомство Кольцова со Станкевичем произошло в 1830 году.

   ⁹⁴ В журнале "Листок" 1831 года.

   ⁹⁵ "Молодой литератор" - сам Белинский. Знакомство его с Кольцовым относится к 1831 году.

   ⁹⁶ Белинский приводит далее с сокращениями письмо Кольцова к нему от 15 июня 1838 года. Белинским выпущены главным образом те места в письме, где Кольцов говорит о роли Белинского в его умственном развитии.

   ⁹⁷ "Пора любви" - песня Кольцова (1837).

   ⁹⁸ Последние две фразы были вычеркнуты цензурой. "Особа", об интригах и вероломстве которой говорит Белинский, - младшая сестра поэта Анисья.

   ⁹⁹ Все это место было изменено цензором: "способствовали возвышению его в глазах сограждан. Он был необходим для отца". В. А. Жуковский посетил Воронеж в июле 1837 года во время поездки по России, вместе с наследником, будущим Александром II. Жуковский дважды виделся при этом с Кольцовым, который сопровождал его при осмотре достопримечательностей города. О своих впечатлениях от встречи с Жуковским Кольцов писал к А. А. Краевскому 16 июля 1837 года (Полн. собр. соч., стр. 170).

   ¹⁰⁰ Окончание фразы после точки с запятой было выброшено цензурой.

   ¹⁰¹ Из письма к А. А. Краевскому от 27 ноября 1836 года.

   ¹⁰² Из письма к Белинскому от 27 июля 1838 года. Конец приводимой части письма от слов "и лучше" был выброшен цензурой.

   ¹⁰³ Из письма к Белинскому от 7 октября 1838 года.

   ¹⁰⁴ Из письма к Белинскому от 28 сентября 1839 года.

   ¹⁰⁵ Из письма к Белинскому от 15 августа 1840 года.

   ¹⁰⁶ Из того же письма к Белинскому. Весь этот отрывок и предшествующая ему фраза ("И это было бы делом отца его") были вычеркнуты цензурой.

   ¹⁰⁷ Из того же письма к Белинскому.

   ¹⁰⁸ В этот приезд в Петербург Кольцов жил у Белинского.

   ¹⁰⁹ Из письма к Белинскому от 15 декабря 1840 года.

   ¹¹⁰ Из письма к Белинскому от 27 января 1841 года. Значительная часть цитируемого отрывка (от слов "Я писал к отцу..." до "срезали меня глубоко") была вычеркнута цензурой.

   ¹¹¹ Вместо всей последней фразы цензором было оставлено: "Кольцов должен был жить и трудиться без копейки в кармане". В предыдущей фразе были вычеркнуты слова: "благодаря старческой мудрости и опытности".

   ¹¹² Предыдущая фраза и слова "На беду его" были выпущены цензором. Ниже слово "организация" было заменено на "характер".

   ¹¹³ Из письма к Белинскому от 23 октября 1841 года.

   ¹¹⁴ Конец фразы от слов "а между тем..." был вычеркнут цензурой и заменен новым текстом: "а он его не имел".

   ¹¹⁵ Вся эта часть, рисующая страшную сцену надругательства над умирающим, была вычеркнута цензурой (от слов "мать его только украдкой..."). Вместо этого было поставлено безразличное: "ему не доставало обеда и ужина".

   ¹¹⁶ Цензором было заменено: "свадьба в том доме, где он жил".

   ¹¹⁷ Из письма к В. П. Боткину от 27 февраля 1842 года.

   ¹¹⁸ Конец фразы был смягчен цензурой: "за неудовольствия, которые ему делали".

   ¹¹⁹ Из письма к Боткину от 27 февраля 1842 года. Фраза в начале отрывка ("С отцом вижусь редко...") была вычеркнута цензором. В подлинном тексте письма вместо слова "друзья", поставленного Белинским, было: "Василий Петрович, Виссарион Григорьевич".

   ¹²⁰ Из того же письма. В нескольких местах этого письма упоминания об отце, "старике" были сняты цензурой или заменены другими выражениями.

   ¹²¹ Белинский здесь неточен. В действительности последнее письмо Кольцова, адресованное Белинскому и Боткину, было написано в начале мая 1842 года (Полн. собр. соч., стр. 182).

   ¹²² Кольцов умер 29 октября 1842 года, как это явствует из записи в метрической книге.

   ¹²³ Конец фразы от слов: "которой страсти и воля..." был исключен цензурой.

   ¹²⁴ Слова "где, по его мнению, связь крови была скреплена связью духа" были исключены цензурой. Несколько выше были также вычеркнуты слова: "диких" и "родственной".

   ¹²⁵ Вся эта гневная тирада Белинского против семейного деспотизма (от слов "В своем семействе...") была вычеркнута цензурой. Перед этим выражение "общество виновато" заменено другим: "обстоятельства виноваты".

   ¹²⁶ Из письма к Белинскому от 15 августа 1840 года.

   ¹²⁷ Из письма к Белинскому от 3 марта 1836 года.

   ¹²⁸ Из письма к Белинскому от 28 апреля 1840 года.

   ¹²⁹ Из письма к Белинскому, написанного в мае 1839 года (датировка приблизительная).

   ¹³⁰ Из писем к Белинскому от 12 октября 1839 года и 7 октября 1838 года.

   ¹³¹ Дата неточна: песня "Ты не пой, соловей" была написана в 1832 году.

   ¹³² Из поэмы Лермонтова "Мцыри".

   ¹³³ Из песни Кольцова "Путь" (1839).

   ¹³⁴ Первая песня, содержание которой излагает Белинский, - "Раздумье селянина" (1837); вторая - "Перепутье" (1840). Оба следующие отрывка из песни "Измена суженой" (1838).

   ¹³⁵ А. Ф. Мерзляков, профессор Московского университета, поэт и критик, автор многих романсов и песен, в которых использованы традиции устной народной поэзии. Песни Мерзлякова, в том числе и упомянутая Белинским: "Чернобровый, черноглазый", были широко распространены в различных песенниках. Сборник Мерзлякова "Песни и романсы" был издан в Москве в 1830 году.

   ¹³⁶ Первый отрывок из песни "Пора любви" (1837); второй - из песни "Что ты спишь, мужичок?" (1839), третий и четвертый - из песни "Дума сокола" (1840), пятый из "Песни" ("Говорил мне друг прощаючись", 1839).

   ¹³⁷ Пророчество Белинского, как известно, полностью сбылось.

   ¹³⁸ Из думы "Молитва" (1836).

   ¹³⁹ К изданию 1846 года был приложен портрет Кольцова, рисованный с натуры и гравированный художником К. Горбуновым.