Белинский Виссарион Григорьевич - Русская литература в 1844 году

ает себя только русским, не заботясь о своем славянизме, тот в статьях "Москвитянина" заблудится, словно в одной из тех темных дубрав, где воздвигались деревянные храмы Перуну и обитали мелкие славянские божества - кикиморы и лешие. Надо быть истым славянином, чтоб находить в статьях "Москвитянина" талант, знание, убеждение, интерес, ясность и пр. Но, увы! мы не более как русские, а не словене, мы граждане Российской империи, мы и душою и телом в интересах нашего времени и желаем не возврата aux temps primitifs, {К первобытным временам. - Ред.} а естественного хода вперед путем просвещения и цивилизации. Это обстоятельство совершенно лишает нас возможности понимать "Москвитянина". Думаем, что это - прекрасный журнал (потому что какие люди, какие таланты в нем участвуют!..); но чем и как он прекрасен, - не можем сказать при всем нашем желании...

   Лучшая русская политическая газета теперь - "Инвалид". Он столько хорош, сколько может быть хорошим при его средствах и условиях. Политические известия в нем всегда полны и свежи. Фельетон его всегда занимателен и разнообразен, особенно фельетон, составляемый из иностранных новостей. И публика вполне оценила превосходство этого издания перед всеми ему подобными: "Инвалид" теперь наиболее читаемая в России газета. - О "Северной пчеле" нового сказать нечего: она все та же, какою была в первый год своего существования. В прошлом году в ней была только одна перемена: ее фельетоны были необыкновенно скучны и сухи. - Сделаем еще одну заметку касательно "Пчелы": забота о чистоте отечественного (?) языка и вопли о его искажении всеми журналами и газетами, кроме "Северной пчелы", составляли в продолжение прошлого года все направление, весь дух этой газеты. Объявляя о своем продолжении на 1845 год, "Северная пчела", между прочим, говорит, что она "попрежнему будет хранительницей и блюстительницей чистоты и правильности драгоценного народного достояния - русского языка" (255 N "Северной пчелы" 1844 года). Все это очень хорошо; но одни слова еще немного стоят; взглянем на факты; вот несколько выдержек из "Северной пчелы" за 1843 и 1844 год: "Роль Имоджены играла г-жа Тадини. Как вторая певица, она имеет превосходные качества. (:) П(п)прекрасный, звучный, обширный голос, хорошую методу, выгодную физику (?) и много жару" (246 N 1843); - "Но пошутив раз или два, все-таки наконец сгрустнется" (256 N 1843); - "Любезные читатели, не гневайтесь на меня за маленькие отступления, которые я наполняю крупинами и крохами, подобранными мною на торжественном пиру философии, на который я смотрел только из-за дверей. Если приверженцы гомеопатии верят, что децилионная часть одной пылинки ревеня или белладонны может произвесть переворот в теле человеческом, почему же не поверить, что одна кроха философии (?!) может зародить идеи в голове" (??!!..); - "Вы, вероятно, читаете что-нибудь посочнее: "Парижские тайны", роман, при чтении которого кровь течет из носа у читателя". - "А если вы лев или львица, то вы должны быть в восторге от огнедышущих извержений волканической головы на каменном основании сердца Жоржа Занда" (278 N 1843); - "Но едва ли есть положение неприятнее, как человека, обязавшегося или обязанного гласно изъявлять свое мнение"; - "Конечно, надобно необыкновенной власти над собой, чтоб" и пр. (57 N 1844); - "Будучи в самых приятных отношениях к г. Межевичу, мы" и пр. (63 N 1844); - "Вот какие мысли пришли мне в голову, слушая умные вопли книгопродавцев" (17 N 1844); - "Увидев хорошую книжку в провинции, хотелось бы купить, и не знаешь, сколько денег выслать книгопродавцу" (N 292, 1844). Таких фраз можно набрать из "Северной пчелы" тысячи; но довольно и этих прежде других бросившихся нам в глаза, когда мы решились перелистовать несколько наудачу попавшихся нам под руку нумеров. Неужели же это пуризм? неужели это значит: быть хранительницею и блюстительницею чистоты языка? Мы не говорим уже о тоне всей газеты, об остротах, которые вертятся на том, что фельетонный острослов называет Жюль Жанена почтеннейшим Юлием Ивановичем Жаненом (78 N 1844) и которые подстать бабушке Фекле Васильевне Логике (258 N 1844): всякий шутит и острит по крайнему своему разумению и сообразно с своим образованием; но зачем браться быть блюстителями и хранителями языка?..

   "Литературная газета" была верна своей программе и постоянно представляла читателям статьи с политипажами о разных любопытных предметах, литературную, театральную и петербургскую хронику, записки для хозяев и, наконец, кухонные статьи доктора Пуфа, который пишет так же хорошо, как и учит готовить лакомые блюда. Нельзя не заметить, что доктор Пуф владеет пером едва ли еще не лучше, чем вертелом, и его статейки, даже и для людей, не интересующихся кухнею, казались интереснее, остроумнее и литературнее статей многих наших фельетонистов.

   Теперь взглянем на замечательнейшие беллетристические статьи, помещенные в прошлогодних журналах. Первое место в этом отношении принадлежит г. Луганскому. В первых двух книжках "Библиотеки для чтения" были помещены "Похождения Христиана Ивановича Виольдамура и его Аршета". Эта повесть написана г. Луганским как текст для объяснения картинок г. Сапожникова, сделанных заранее и без всяких предварительных соглашений романиста с рисовальщиком. Г. Сапожников рисовал свои, исполненные смысла, жизни и оригинальности картинки по прихоти своей художнической фантазии; г. Луганскому предстоял труд угадать поэтический смысл этих картинок и написать к ним текст, словно либретто к готовой уже опере: следовательно, это была некоторым образом заказная работа. Но г. Луганский более нежели ловко и удачно выпутался из затруднительного положения: из его текста к картинкам вышла оригинальная повесть, которая прекрасна и без картинок, хотя при них и еще лучше. Правда, некоторые места отзываются задачею, но в общем этого почти незаметно. Жизнь петербургских немцев, многие черты вообще петербургской жизни, и вообще русской жизни, верно подмеченные, удачно схваченные, множество фигур, искусно обрисованных - от доброго подьячего Ивана Ивановича до ломового извозчика, перевозящего пожитки Виольдамура, от сведки з'Виборга до няни Акулины и хозяйки квартиры на Песках, от самого Виольдамура до его верного Аршета, - все это так занимательно, так полно жизни и истины, что от труда г. Луганского нельзя оторваться, не дочитав его до последней строки. И еще лучше повесть г. Луганского... но о ней после: сперва пересмотрим, что еще есть хорошего в "Библиотеке для чтения". Очень занимателен роман г. Кукольника "Два Ивана, два Степановича, два Костылькова", помещенный в 5, 6, 7 и 8 книжках "Библиотеки". Содержание романа относится к эпохе Петра Великого. Есть, однакож, в этом романе неземная дева, создание ложное и приторное всячески - и как поэтическое произведение, и как невозможное для того времени лицо; вообще все сцены любви, все страстное и нежное как-то сбивается у г. Кукольника на сентиментальное. Герой романа весь составлен из невозможностей и противоречий. То, подобно испанцу, он стремится выполнить клятву мести; то играет роль нежного влюбленного пастушка; то по своей собственной склонности играет роль полицейского шпиона. Много натянутого, неестественного; часто события разрешаются посредством deus ex machina. {Вмешательства внешних сил. - Ред.} Причина этих недостатков скрывается сколько в самом таланте г. Кукольника, столько и в поспешности, с которою он писал свой роман. Несмотря на то, в этом романе очень много хорошего: в действующих лицах часто заметна не только верность языка, но и верность понятий той эпохе. Есть места мастерские. И хотя местами роман очень утомителен, однако его нельзя не дочесть до конца. ³⁶³ Можно еще упомянуть о рассказе г. Гребенки "Быль не быль и не сказка". Из переводных повестей в "Библиотеке" скажем, во-первых, о "Сесиле", романе г-жи Ган-Ган, которую называют немецким Жоржем Зандом. Роман не то, чтоб плох, не то, чтоб хорош, - отзывается посредственностью, а потому хуже, чем плох. Очень удивил нас роман Алексиса "Кабанис": первая часть его, представляющая картину воспитания и семейных нравов Германии XVIII века, чрезвычайно интересна, но остальные части набиты такою бестолковою и пошлою путаницею романических эффектов, что не знаешь, чему больше дивиться - терпению ли сочинителя написать такой длинный вздор, или решимости журнала - передать его на своих страницах. В виде прибавления при "Библиотеке" выдается по частям перевод "Вечного Жида" Эжена Сю. Перевод слаб. Что до романа - основа его нелепа, но подробности большею частию очень занимательны; в рассказе много жара и движения, но много сентиметальности и надутой пошлости. Главный интерес этого романа для французов заключается в нападках на иезуитов. Впрочем, с этой стороны, роман Эжена Сю интересен не для одних французов. В последних двух книжках "Библиотеки для чтения" начался бесконечный роман "Лондонские тайны", наполненный такими приключениями, каких не бывает ни на земле, ни на луне.³⁶⁴ "Лондонские тайны" повторяют собой все недостатки "Парижских тайн", не представляя ни одного из достоинств последнего романа. Впрочем, и "Лондонские тайны" не то, чтоб имели какой-нибудь интерес, но раздражают любопытство читателя, действуя не столько на его ум, сколько на нервы: это интерес чисто наркотический, потому роман должен понравиться многим. В "Отечественных записках" прошлого года из оригинальных беллетристических произведений были напечатаны: "Барышня", рассказ г. Панаева, один из самых метких, самых удачных юмористических очерков этого писателя; "Живой мертвец" - одна из лучших юмористических статей князя Одоевского; она потом вошла в состав изданных в прошлом же году "Сочинений князя Одоевского"; "Доктор" г. Гребенки - не столько повесть, сколько нравоописательный очерк, заключающий много хорошего в подробностях. "Сцены уездной жизни" г. Н* обнаруживают большое знание уездной жизни, много наблюдательности и таланта, хотя и отзываются литературного неопытностью. От автора, скрывшегося под таинственною литерою Н*, много можно ожидать в будущем. "Андрей Колосов" г. Т. Л. - рассказ, чрезвычайно замечательный по прекрасной мысли: автор обнаружил в нем много ума и таланта, а вместе с тем и показал, что он не хотел сделать и половины того, что бы мог сделать, оттого и вышел хорошенький рассказ там, где следовало выйти прекрасной повести.³⁶⁵ - Лучшими повестями в "Отечественных записках" прошлого года были: "Колбасники и бородачи" г. Луганского и "Последний визит" г. А. Нестроева. "Колбасники и бородачи" - решительно лучшее произведение г. Луганского. Несмотря на чисто практическую и внешнюю цель этой повести, в ней есть подробности истинно художественные, есть черты купеческого быта, схваченные с изумительною верностью; такова сцена сватанья, где отец перебивает у сына невесту. Даже слишком явно внешняя цель повести нисколько не вредит ее достоинству: автор умел возвысить ее до мысли и, через мысль, слить ее с поэтическою стороною своего произведения. Как "Колбасники и бородачи" были лучшею в продолжение прошлого года повестью в юмористическом роде, так "Последний визит" - едва ли не лучшая русская повесть в патетическом роде. Да, публика еще в первый раз прочла на русском языке повесть, в которой страсть понята так глубоко и верно, изображена так просто и сильно. Действующие лица очень обыкновенны, а потому и истинны; завязка проста до того, что ее нельзя и пересказать иначе, как подлинными словами автора, а между тем тут заключена страшная, потрясающая душу драма. В первый еще раз страсть нашла себе голос и выражение в русской повести... Чтоб не приняли наших слов за преувеличение, скажем в пояснение, что были и прежде русские повести, в которых слышался голос страсти, как, например, в "Тарасе Бульбе" Гоголя, именно в сценах любви Андрия и прекрасной полячки; но тут положение исключительное, среди действительности страшно поэтической, а в "Последнем визите" страсть горит в недрах действительности современной, обыкновенной, прозаической, в сердцах людей, по их характерам и положению в обществе вовсе не исключительным, - и эта страсть не изливается бурными потоками исполненных лирического пафоса речей, а высказывается драматически, горит и пышет в самых простых словах. Характеры этой повести задуманы и выполнены очень верно; только характер героини не совсем дочерчен; зато характер героя повести, и в особенности характер мужа, отделаны с удивительною определенностью. Но в этом произведении, к сожалению, есть недостаток, который тем резче и тем неприятнее, чем прекраснее вся повесть: ее конец слабее начала и середины. Мы даже думаем, что выстрела, который дошел до ушей героини, было совсем ненужно, равно как и самой дуэли: развязка могла бы быть проще и тем поразительнее. Помешательство героини повести тоже немного сбивается на эффект: достаточно было бы вместо помешательства просто апатического равнодушия: для благоразумного Григория Павловича это было бы не легче сумасшествия жены... Кстати скажем, что автор этой повести уже не в первый раз является на литературном поприще и не в первый раз обращает на себя внимание любителей изящного: "Звезда", "Цветок" и другие повести в "Отечественных записках", означенные подписью А. Н., принадлежат ему. Но с "Последнего визита" для него, кажется, настала эпоха нового, более глубокого и истинного творчества: в прежних своих повестях он изображал и характеры и положения какие-то исключительные и необыкновенные; в последней своей повести он смело вошел в глубину простой, ежедневной действительности и умел в ее пошлости и прозе найти страсть, следовательно, и поэзию. От души желаем, чтоб этот прекрасный талант никогда более не сходил с этой новой для него дороги, но все шел по ней вперед и вперед; он может уйти далеко...

   Из переводных статей в "Отечественных записках" за прошлый год были помещены: "Домашний секретарь", роман Жоржа Занда; "Крошка Цахес по прозванию Циннобер", повесть Гофмана; "Зять, каких мало", повесть Шарля Бернара; "Жак", роман Жоржа Занда; "Жизнь и приключения Мартина Чодзльвита", новый роман Чарльса Диккенса. О достоинстве романов Жоржа Занда нечего распространяться: они говорят сами за себя гораздо лучше, нежели кто-либо мог бы говорить о них. "Жизнь и приключения Мартина Чодзльвита" - едва ли не лучший роман даровитого Диккенса. Это полная картина современной Англии со стороны нравов и вместе яркая, хотя, может быть, и односторонняя картина общества Северо-Американских Штатов. Что за неистощимость изобретения, что за разнообразие характеров, так глубоко задуманных, так верно очерченных! Что за юмор! что за слог! {Справедливость требует заметить, что перевод этого романа Диккенса не принадлежит к числу обыкновенных, на скорую руку делаемых журнальных переводов.} Прочитав в прошлом году "Лавку древностей", мы думали, что приходит время навсегда проститься с огромным талантом Диккенса; но последний его роман доказал, что талант автора "Николая Никльби" и "Бэрнеби Роджа" только вздремнул на время, чтоб проснуться еще свежее и могучее прежнего. В "Мартине Чодзльвите" заметна необыкновенная зрелость таланта автора; правда, развязка этого романа отзывается общими местами; но такова развязка у всех романов Диккенса: ведь Диккенс - англичанин...

   Между немногими стихотворениями, печатавшимися в наших прошлогодних журналах, в некоторых промелькивали искорки то поэзии без мысли, то мысли без поэзии, то что-то как будто похожее и на мысль и на поэзию вместе. Мы разумеем здесь стихотворения гг. Майкова, Фета, Т. Л., Огарева, Крешева, Полонского. Но кроме двух вновь открытых стихотворений Лермонтова: "Пророк" и "Свидание" (напечатанных в первый раз во второй книжке "Отечественных записок"), выдалось из ряда других только стихотворение г. Фета "Колыбельная песня" (1-я книжка "Отечественных записок").

   Из переводных стихотворений замечательнее всего по обыкновению были переводы г. Струговщикова из Гёте. К числу замечательных явлений этого рода принадлежит отрывок из "Фауста", переведенный г. Т. Л. (6-я книжка "Отечественных записок"). Как об опыте, заслуживающем внимания, должно упомянуть о переводе г. Яхонтова "Торквато Тассо", драмы Гёте (8-я книжка "Отечественных записок").

   Очень любопытны напечатанные в "Библиотеке для чтения" (3-я книжка) неизданные стихотворения Державина и Фонвизина. ³⁶⁶

   Из статей ученого содержания замечательны в "Библиотеке для чтения": "Историческое обозрение открытия золота в старом и новом свете"; "Последние путешествия французов"; "Арнаут"; "Яссы и Молдавия" (автора "Странствователя по суше и морям"); "Кардинал Ришльё". "Финансы и государственный кредит в Австрии и Пруссии"; "Германский таможенный союз". В "Библиотеке для чтения" с некоторого времени появилась критика, состоящая не из одних выписок из разбираемой книги, иногда даже вовсе без этих выписок; но такая перемена нисколько не улучшила этого отдела журнала, а только сделала его еще менее занимательным. Замечательна в "Библиотеке для чтения" одна критическая статья и то только тем, что она перевод с немецкой брошюры "Schiller's Leben von Doring" {Дёринга, "Биография Шиллера". - Ред.} - перевод, разведенный водой мыслей переводчика и выданный за оригинальное сочинение. Это - статья о "Вильгельме Теле", переведенном г. Миллером, и кстати о Шиллере. Оригинального, в России сочиненного, в ней только одна мысль, зато удивительная, если не чудовищная. Мысль эта состоит в том, что хотя Пушкин и выше Жуковского, как поэт и мыслитель, однако "никогда творения Пушкина не приобретали и не приобретут той любви, которую возбуждали и всегда будут возбуждать творения Жуковского" (2-я книжка). Эта мысль - или шутка, или мистификация - может иметь достоинства неоспоримой истины, если ее прочесть навыворот и понять наоборот...

   В "Отечественных записках" из статей ученого содержания, вероятно, замечены читателями: "Иезуиты"; - "Лудовик XV и его век"; - "Записки русского морского офицера во время путешествия вокруг света в 1840, 1841 и 1842 годах" г. Бутакова (две отдельные статьи: одна в третьей, другая в седьмой книжке); - "О ходе искусства у древних народов и об истреблении и сохранении памятников древнего искусства" И. Я. Кронеберга (бывшего профессора Харьковского университета); - "Поездка через Буэнос-Айресские Пампы" г. Чихачова; - "Байкал" г. Щукина; - "Август-Лудвиг Шлёцер - жизнь и труды его" г. Головачева; - "Реформация"; - "О народности медицины"; - "Е. А. Баратынский". В отделе "Критики", кроме разборов собственно к изящной литературе относящихся книг, разборов, выражающих мнение редакции, в "Отечественных записках" были напечатаны разборы, писанные сторонними лицами: о "Филологических наблюдениях г. Павского над составом русского языка" г. Надеждина (две статьи, впрочем еще не заключающие в себе конца критики), разбор книг: "Гальванизм в техническом применении, для любителей природы и искусства и для технического употребления", соч. К. О., и "Полное изложение гальванопластики, гальванической позолоты и серебрения", соч. А. Г.; "Полный курс геологических наук", соч. Эдуарда Эйхвальда.

   Русских книг теперь выходит год от году меньше; зато число дурных уже не находится в чудовищной пропорции к числу хороших. Особенно много выходит хороших книг специального содержания; нередки и хорошие учебники. Все это гораздо лучше множества пустых книг преимущественно беллетристического содержания, которые прежде наводняли собою русскую литературу, или, лучше сказать, подвалы книжных лавок. Назовем некоторые из вышедших в прошлом году книг, особенно замечательных важностию содержания: "Остромирово евангелие", изданное г. Востоковым; "Выходы царей Михаила Федоровича и Алексия Михайловича", изданное г. Строевым; Семена Порошина "Записки, служащие к истории великого князя Павла Петровича"; "Описание первой войны императора Александра с Наполеоном в 1805 году", соч. Михайловского-Данилевского; "Основные начала русского судопроизводства", диссертация г. Кавелина; "Поездка в Якутск" г. Щукина; "Поездка в Забайкальский край"; "Правила, мысли и мнения Наполеона о военной науке, военной истории и военном деле", собранные Каузлером, переведенные г. Леонтьевым; "Политическая и военная жизнь Наполеона", соч. Жомини; "История военных действий в азиатской Турции"; "Описание турецкой войны в 1828-1829 годах" г. Лукьяновича и др. Обо всех этих и других, не упомянутых здесь книгах, Библиографическая хроника "Отечественных записок" постоянно и своевременно отдавала отчет публике. В прошлом году возымело начало и теперь продолжается успешно монументальное издание литографических снимков с картин императорской Эрмитажной галлереи, предпринятое французскими художниками гг. Гойе-Дефонтеном и Полем Пети.

   Если мы вообще насчитали не слишком много замечательных явлений в русской литературе 1844 года, может быть, еще меньше, чем в литературе 1843 года, - не должно видеть в этом только доказательство все большей и большей бедности русской литературы. Бедность, действительно, страшная, но в ней своя хорошая, скажем больше - своя прекрасная сторона. Теперь пишут мало, потому что публика стала разборчивее и взыскательнее: стало быть, писать сделалось труднее и для талантов, а для посредственности просто невозможно. Потеряв в числительном богатстве, наша литература выиграла в духе и направлении. Немного было хороших повестей в прошлом году, но выберите самую слабую из всех упомянутых нами в этом обзоре и сравните ее с повестями Марлинского, гг. Полевого, Погодина, Загоскина и других, - и вы увидите, как богата нищета современной русской литературы в сравнении с ее нищенским богатством прежнего времени. Теперь, слава богу! переводится поколение так называемых бескорыстных любителей литературы для литературы: теперь читают корыстно, то есть хотят видеть в книге не средство к приятному препровождению времени, а мысль, направление, мнение, истину, выражение действительности. Литературное достоинство теперь уже не искупит недостатка мысли, и поэтическая мишура таланта никому не даст славы. Фраза потеряла свое очарование: ее сейчас разложат на слова, чтоб добиться, что за смысл скрывает она в себе; в риторике теперь упражняются только старые писатели, которые повыписались или совсем исписались. Метроманы тоже выводятся; стихотворение даже очень недурное, уже перестало быть явлением великой важности: восхищаются одними превосходными стихотворениями. Все это составляет характер последнего периода нашей литературы, которому тон и направление дали Гоголь и Лермонтов. Многие жалуются на журналы, особенно на толстые, приписывая им малочисленность книг. Но разве не все равно - в отдельной книге или в журнале прочесть хорошее сочинение? Правда, теперешние журналы слишком энциклопедичны, слишком разнообразны; но это не их вина, а дело необходимости. Чтоб журнал был читаем, не гоняясь за разнообразием содержания, нужно, чтоб он выиграл мнением: а ведь в чем более выразиться мнению, если не в литературе? Литература - предмет, конечно, интересный, но совсем не неистощимый; притом же теперь, как мы это уже говорили, прошел век литературщины и в литературе все хотят видеть больше разнообразия... Итак, будем толковать о литературе и читать толстые журналы.

  

  

   Подготовка текста статей: "Разделение поэзии на роды и виды", "Идея искусства", "Общее значение слова литература", "Общий взгляд на народную поэзию и ее значение" - Г. С. Черемина; комментарии к этим статьям - М. Я. Полякова; статей: "Русская литература в 1841 году", "Стихотворения Аполлона Майкова", "Педант", "Руководство к всеобщей истории", "Стихотворения Полежаева", "Похождения Чичикова или мертвые души", "Несколько слов о поэме Гоголя "Похождения Чичикова или мертвые души", "Библиографическое известие", "Литературный разговор, подслушанный в книжной лавке", "Объяснение на объяснение по поводу поэмы. Гоголя "Мертвые души", "Речь о критике", "Стихотворения Баратынского", "Русская литература в 1842 году" и комментарии к ним - С. И. Машинского. Подготовка текста статей: "Параша", "Русская литература в 1843 году", "Парижские тайны" и комментарии к ним - С. П. Бычкова. Подготовка текста статей: "Сочинения Державина", "Русская литература в 1844 году", "Иван Андреевич Крылов", "Кантемир", "Вступление к "Физиологии Петербурга", "Петербург и Москва". "Физиология Петербурга", часть первая и часть вторая", "Тарантас" - и комментарии к ним - А. П. Дубовикова.

  

   Настоящая статья лишь в незначительной части является обзором литературных явлений истекшего 1844 года. В основном же она направлена против славянофильства. Еще в декабре 1842 года Белинский, осознавая необходимость борьбы с реакционной идеологией славянофилов, писал В. Боткину: "Спасибо тебе за вести о славянофилах... Если не ошибаюсь в себе и в своем чувстве, ненависть этих господ радует меня - я смакую ее, как боги амброзию... Я буду постоянно бесить их, выводить из терпения, дразнить. Бой мелочной, но все же бой, война с лягушками, но все же не мир с баранами" ("Письма", т. II, стр. 327).

   В 1844 году борьба между западниками и славянофилами достигает чрезвычайной остроты, о чем достаточно свидетельствует стихотворный памфлет Н. Языкова "К не нашим". Белинский, в свою очередь, отвечает рядом полемических статей. Своеобразие настоящей статьи заключается в том, что главное внимание Белинского сосредоточено на анализе не критико-публицистических, а литературно-поэтических выступлений славянофилов и на критике их творческого метода. Поводом для этого послужили вышедшие в 1844 году сборники стихотворений Н. Языкова и А. Хомякова. Но Белинский рассматривает и значительное количество более ранних произведений обоих поэтов.

   Поэты-славянофилы сохранили верность романтическому направлению, и это заставило Белинского еще раз вернуться к давно решенному им вопросу о русском романтизме.

   Белинский высоко ценит заслуги "романтической критики" (то есть Н. Полевого) в борьбе с классицизмом. Но вместе с тем он указывает на верхоглядство этой критики, на отсутствие у ней прочного философского основания, замененного эклектизмом "краснобая" Кузена, подчеркивает ее поверхностный европеизм, непонимание национального своеобразия русской литературы ("она все делавшееся в европейских литературах целиком думала перенести в русскую и потому впала в самые смешные ошибки"). И дальше Белинский показывает, как быстро "романтическая критика" превратилась из передовой в отсталую, не поняв нового этапа в развитии русской литературы, связанного с именами Пушкина и Гоголя. Белинский приходит к убеждению об известном тождестве романтизма и классицизма. "У самых отчаянных наших романтиков понимаемый в их смысле романтизм, - пишет Белинский, - был не больше, как тот же псевдоклассицизм, только расширенный и развязанный от уз внешней формы".

   С этой точки зрения Белинский и приступает к разбору поэзии Языкова и Хомякова, с изумительным мастерством разоблачая внутреннюю фальшь, риторизм их стихотворений, отсутствие в них подлинных чувств, пристрастие к эффектной фразе и декламации, бедность и ограниченность содержания. Далее Белинский выбивает из рук своих противников главное их оружие - "народность", наглядно показывая, что здесь "фрак прикрыт мужицким зипуном" и что "славяне полубаснословных времен Святослава и русские XIII века у этих поэтов говорят и чувствуют, как ливонские рыцари, которые в свою очередь очень похожи на немецких буршей".

   Одновременно с критическим анализом вычурной и натянутой поэзии славянофилов-романтиков Белинский формулирует свои требования к поэту: строгая точность выражений, основательность идей, глубокое, страстное убеждение, живое, кровное родство с национальностию изображаемого им народа, простота и безыскусственность. Тем самым он продолжает разработку той реалистической эстетики, создание которой составляет его величайшую заслугу в истории русской критики.

   Славянофилы ощутили силу удара Белинского, хотя и делали вид, что статья не произвела на них впечатления. Но Белинский прекрасно разобрался в маневре противника. Он писал Герцену 26 января 1845 года: "Штуки, сударь ты мой, из которых я вижу ясно, что удар был страшен. Теперь я этих каналий не оставлю в покое" ("Письма", т. III, стр. 87). Белинский начинает и заканчивает свою статью утверждением, что наша литература много выиграла "в духе и направлении", что в этом ее главный прогресс, несмотря на относительную бедность ее произведениями за истекший 1844 год.

   ³¹³ (Стр. 648). Обе цитаты из комедии "Горе от ума" (д. II, явл. 2 и д. II, явл. 5).

   ³¹⁴ (Стр. 648). Pigeon (фр.) - голубь; модная прическа "с пуклями наподобие горлицыных крылышек" часто упоминается при изображении щеголей в сатирической литературе XVIII века.

   ³¹⁵ (Стр. 649). Из стихотворения Пушкина "К вельможе" (1830).

   ³¹⁶ (Стр. 650). Критический разбор "Россияды" Хераскова был напечатан А. Ф. Мерзляковым в журнале "Амфион", 1815 (NN 1, 2, 3, 5, 6, 8 и 9). Несмотря на то, что указания на отдельные недостатки поэмы сопровождались в этой статье многочисленными оговорками о ее великих достоинствах, выступление Мерзлякова знаменовало собой начало критической переоценки авторитета одного из наиболее прославленных писателей эпохи классицизма.

   ³¹⁷ (Стр. 650). Из баллады В. А. Жуковского "Людмила", впервые напечатанной в журнале "Вестник Европы", 1808.

   ³¹⁸ (Стр. 651). Первая, еще несмелая, попытка критической переоценки авторитетов классицизма была сделана А. Марлинским (см., например, его статью "Взгляд на старую и новую словесность в России". Полн. собр. соч., изд. 4-е, СПБ, 1847, ч. XI, стр. 135-157). Однако перечисляя "подвиги новой критики", Белинский имеет в виду главным образом Н. А. Полевого, его статьи и рецензии: "Сочинения Державина", "Баллады и повести В. А. Жуковского", "Сочинения И. И. Дмитриева", "Борис Годунов", "Сочинение Александра Пушкина" (печатавшиеся в "Московском телеграфе" 1832-1833 гг. и позднее вошедшие в его книгу "Очерки русской литературы", ч. I-II, СПБ, 1839).

   Указание на самобытность и оригинальность басен Крылова в отличие от басен И. Дмитриева, которые "созданы были не русским умом и пересказаны языком условных приличий", дано Полевым в статье "Сочинения И. И. Дмитриева" (Очерки, т. II, стр. 451-482).

   ³¹⁹ (Стр. 652). Послание П. А. Вяземского напечатано в "Сыне отечества", 1821, N 2, перепечатано Каченовским в "Вестнике Европы", 1821, ч. 116, N 2, стр. 98-106. Каченовский писал в примечании: "Благодарность издателям С. О.! Поставив запятую и знак восклицательный, они отвели ругательство от меня и подозрение в дурном умысле от г-на Вяземского..." (стр. 98).

   ³²⁰ (Стр. 652). Речь идет об эпиграмме П. А. Вяземского "Быль" ("Московский телеграф", 1828, т. XXIII, стр. 271), явившейся ответом на критическую статью об "Истории" Карамзина, напечатанную в журнале "Московский вестник" того же года. Вяземский использовал для полемики с новыми врагами Карамзина эпиграмму, написанную им около 1818 года в связи с первыми выступлениями Каченовского против "Истории" Карамзина.

   ³²¹ (Стр. 653). Из стихотворения П. А. Вяземского "Старое поколение" (альманах "Утренняя заря", СПБ, 1841, стр. 204).

   ³²² (Стр. 653). Белинский, очевидно, имеет в виду "Письма русского путешественника", впервые опубликованные в "Московском журнале" 1791-1792 гг. Однако первый печатный труд Карамзина (перевод из Геснера) появился в 1783 году, а первая оригинальная "истинно русская повесть" "Евгений и Юлия" - в 1789 году (в журнале "Детское чтение для сердца и разума").

   ³²³ (Стр. 654). Имеется в виду Н. Полевой.

   ³²⁴ (Стр. 655). Все даты выхода произведений Гоголя Белинский называет верно, за исключением "Арабесок" и "Миргорода", которые вышли не в 1836, а в 1835 году.

   ³²⁵ (Стр. 657). Этот выразительный "анекдот" был рассказан Н. А. Полевым в предисловии к сборнику "Новый живописец общества и литературы", М., 1832, ч. 1-я, стр. IX).

   ³²⁶ (Стр. 659). Белинский подвергает критике историческую концепцию А. Н. Полевого, которая нашла свое выражение в его "Истории русского народа" (тт. I-VI, М., 1829-1833). Белинский правильно отмечает зависимость Полевого от западноевропейских историков, чьи взгляды он механически применял к фактам русской истории. Прав Белинский и в своем указании, что в разработке фактического материала Полевой не пошел дальше Карамзина.

   ³²⁷ (Стр. 660). Повести Н. А. Полевого первоначально печатались в "Московском телеграфе": "Блаженство безумия" (1833, NN 1 и 2); "Живописец" (1833, NN 9, 10 и 11); "Эмма" (1834, NN 1, 2, 3, 4). Позднее они вошли в издание "Мечты и жизнь. Были и повести", сочиненные Н. Полевым, ч. 1-4, М., 1834. Повесть "Аббаддонна" вышла отдельным изданием в 1834 году. Намерения, высказанные здесь, Белинский не осуществил.

   ³²⁸ (Стр. 661). Намек на сотрудничество Н. А. Полевого с Булгариным и Гречем.

   ³²⁹ (Стр. 662). Уничтожающий разбор драматических изделий Полевого Белинский дал в написанной почти одновременно статье "Александринский театр" (в сб. "Физиология Петербурга"). "Переделкой" "Гамлета" Белинский называет перевод Н. Полевого, вышедший в 1837 году. В первоначальной рецензии Белинский назвал его "одной из самых блестящих заслуг г. Полевого в русской литературе", хотя и отметил, что этот перевод не является художественным и страдает многочисленными отступлениями от подлинника (Полн. собр. соч., т. III, стр. 336-349). Но уже в 1840 году Белинский насмешливо отзывается об этом переводе, ставя его в один ряд с "дюсисовскими" переделками шекспировских трагедий (рецензия на 3-ю часть "Репертуара русского театра", Полн. собр. соч., т. V, стр. 231-233). Дюси (1733-1816) - французский драматург, переделывавший Шекспира в соответствии с традициями классицизма.

   О "грязи" и "сальностях" в произведениях Гоголя Полевой писал много раз, наиболее резко и подробно в статье о "Мертвых душах" ("Русский вестник", 1842, N 5-6).

   ³³⁰ (Стр. 665). Сжатые характеристики поэтов 20-30-х годов, даваемые здесь Белинским, содержат оценки, которые более полно были высказаны им в ряде специальных статей и рецензий: "Стихотворения А. Полежаева", 1842, т. VII, стр. 167-204, "Собрание стихотворений Ивана Козлова", 1841, т. VI, стр. 144-153, "Сочинения в стихах и прозе Дениса Давыдова", 1840, т. VII, стр. 514-543, "Стихотворения Баратынского" (в наст. томе).

   ³³¹ (Стр. 665). Речь идет о первом сборнике "Стихотворений Н. Языкова", СПБ, 1833, куда вошло 116 стихотворений. В дальнейшем разборе поэзии Языкова Белинский использует преимущественно этот сборник. Выше, в заглавии сборника Хомякова, Белинским допущена неточность. Должно быть: "КД стихотворений А. С. Хомякова".

   ³³² (Стр. 665). Из "Евгения Онегина", гл. I, строфа XVIII.

   ³³³ (Стр. 666). Гекзаметры Пушкина - четверостишие "Кто на снегах возрастил Феокритовы нежные розы...", написанное в 1829 году. Стихотворение "К Баратынскому" - в 1826 году.

   334 (Стр. 666). Так у Белинского (см. примеч. 156 в наст. томе).

   ³³⁵ (Стр. 668). Из стихотворения "К Вульфу, Тютчеву и Шепелеву", 1826.

   336 (Стр. 669). "Кубок" написан в 1831 году. В третьей строке должно быть: "Снежной пеною вскипает", в тридцать второй: "Станет в лики звучных слов".

   ³³⁷ (Стр. 670). Первый пример из стихотворения "К А. Н. Татаринову", 1830, второй - из "Песни", 1829.

   338 (Стр. 670). В журнальном тексте ошибочно напечатано "Евтапий" вместо "Евпатий".

   339 (Стр. 671). "Элегия", 1831.

   ³⁴⁰ (Стр. 672). Из стихотворения "К Вульфу, Тютчеву и Шепелеву".

   ³⁴¹ (Стр. 672). Все три примера из стихотворения "Кубок", 1831.

   ³⁴² (Стр. 673). Из стихотворения "Тригорское", 1826.

   ³⁴³ (Стр. 673). Из стихотворения "Дева ночи", 1829.

   ³⁴⁴ (Стр. 673). Первый отрывок из стихотворения "Воспоминание", 1824. Второй - из послания "Графу Д. И. Хвостову", 1829. В журнальном тексте статьи обе эти цитаты были по недосмотру напечатаны слитно. Последующие редакторы, не зная, что здесь соединены строки из разных стихотворений, сохраняли эту ошибку.

   Третий пример из стихотворения "Ау", 1830.

   Четвертый - из "Воспоминания об А. А. Воейковой", 1831.

   Пятый - из стихотворного послания "Н. В. Гоголю", 1841 (напечатано впервые в "Москвитянине", 1842, ч. III, N 6, стр. 229. Вошло в сборник 1844 года).

   ³⁴⁵ (Стр. 676). Первый пример из стихотворения "Гений", 1825; второй - из "Элегии", 1824.

   ³⁴⁶ (Стр. 676). Из стихотворного послания "Князю П. А. Вяземскому", 1844. Было опубликовано в журнале "Современник", 1844, т. XXXV, стр. 96-98).

   ³⁴⁷ (Стр. 677). Напечатано в "Москвитянине", 1844, ч. III, N 6, стр. 190. В том же, 1844 году Некрасов высмеял это стихотворение в пародийном "Послании к соседу" ("Литературная газета" N 28).

   ³⁴⁸ (Стр. 678). Неточность: в сборнике 1844 года было пятьдесят шесть стихотворений, как правильно указывает Белинский выше, при первом о нем упоминании.

   ³⁴⁹ (Стр. 678). Отрывки из "Драматической сказки" Языкова печатались в "Современнике", 1836, т. II (главы I-VII), и в "Московском наблюдателе", 1836, ч. VIII ( главы VIII-XII). Полностью она была напечатана только в 1857 году.

   ³⁵⁰ (Стр. 678). Эта аналогия между трагедией Хомякова и отрывком "Стенька Разин" и дальнейшее сопоставление "чувствительного романса" героини "Ермака" с "романтической песней" донского казака из "Стеньки Разина" должны были восприниматься современниками, как необычайно меткий и разящий удар. Дело в том, что во второй части "Нового живописца общества и литературы", составленного Н. Полевым (М., 1832), был напечатан ряд пародий, объединенных под названием "Поэтическая чепуха, или отрывки из нового альманаха "Литературное зеркало". В отрывках, подписанных именами А. Феокритова, И. Пустоцветова, Гамлетова, М. Анакреонова и т. п., Полевой язвительно пародировал штампы сентиментальной и романтической поэзии. Среди этих отрывков помещены и сцены из новой романтической трагедии "Стенька Разин", написанной якобы юным поэтом г-ном Демишиллеровым. Есть основания думать, что эта пародия была направлена именно против "Ермака" Хомякова.

   Напоминая об этой пародии в связи с оценкой "Ермака", Белинский с обычным для него искусством полемиста наносил двойной удар: не только автору "Ермака", но и самому Полевому, который к этому времени стал присяжным поставщиком подобных же ходульных романтических драм и трагедий.

   ³⁵¹ (Стр. 682). Сведения о литературной мистификации Мериме и о заблуждении Мицкевича и Пушкина Белинский заимствовал из предисловия самого Пушкина к "Песням западных славян" в издании 1835 года.

   ³⁵² (Стр. 683). У Хомякова: "Не посвятит любви своей".

   ³⁵³ (Стр. 684). Из стихотворения "Клинок".

   ³⁵⁴ (Стр. 687). Из стихотворения "Остров".

   Высмеивая славянофильскую концепцию о "близкой гибели Запада", Белинский вместе с тем отчетливо представлял себе хищничество западной буржуазии и ужасающую нищету рабочих. См. также его статью "Парижские тайны" Э. Сю (в наст. томе).

   ³⁵⁵ (Стр. 688). В N 13 "Московского вестника" за 1828 год было напечатано три стихотворения А. С. Хомякова под общим заголовком: "При прощаньях три импровизированные пиэсы". Белинский цитирует начало первого из них. Во второй строке должно быть: "И в губы чмок".

   ³⁵⁶ (Стр. 689). Статья о стихотворениях Хомякова была напечатана в "Москвитянине", 1844, ч. IV, N 7, Библиография, стр. I-II.

   ³⁵⁷ (Стр. 691). Этот "долг" Белинский действительно выполнил в следующей, 2-й книжке "Отечественных записок", где была напечатана его статья "И. А. Крылов" (см. ниже).

   ³⁵⁸ (Стр. 691). Подробный разбор "Фауста" в переводе М. Вронченко был напечатан в "Отечественных записках", 1845, N 2, отд. V, стр. 43-66. Автором этой статьи был И. С. Тургенев.

   ³⁵⁹ (Стр. 692). Редактором "Сына отечества" в 1842-1844 гг. был К. П. Масальский, при котором журнал этот стал выразителем махрово-реакционных воззрений. Характеризуя почти анекдотическую неаккуратность издания "Сына отечества", Белинский остается целиком на почве фактов: в 1843 году вышло только 9 номеров журнала (вместо 12); в 1844 году, после перехода на еженедельное издание, кроме упомянутых Белинским 16 книжек, не вышло больше ни одной, и журнал прекратил свое существование до 1847 года.

   ³⁶⁰ (Стр. 692). "Русский вестник", реакционный журнал, был основан в 1841 году под редакцией Н. И. Греча, Н. А. Полевого и Н. В. Кукольника. Руководящая роль принадлежала Полевому. Однако и его журналистского опыта и таланта нехватало, чтобы наладить издание, ставшее с самого начала на позиции крайней реакции. В половине 1842 года Полевой покидает "Русский вестник", редакцию которого принял на себя бездарный романист П. Каменский. При нем журнал совсем захирел (последний том - шесть номеров за 1842 год разрешен цензурой 8 октября 1843 года). Единственная книжка за 1844 год, о которой упоминает Белинский, оказалась и последней: на ней и закончилось издание журнала.

   ³⁶¹ (Стр. 693). В "дорожном дневнике" М. П. Погодина, изданном в четырех томах в 1844 году под названием "Год в чужих краях (1839)", были собраны его впечатления от путешествия по Европе. Мелочно-обывательский характер наблюдений, крайне ничтожное содержание этого дневника сразу сделали его предметом осмеяния. А. И. Герцен поместил в "Отечественных записках" 1843 года под псевдонимом "Ярополк Водянский" блестящую пародию на него. Немудрено, что и редактор "Библиотеки для чтения" О. И. Сенковский, с его язвительным умом, не прошел мимо "Дневника" Погодина. Рецензия его, так высоко оцененная Белинским, была опубликована в LXV томе журнала (отд. VI, стр. 37-38).

   ³⁶² (Стр. 694). Рецензия на четвертую часть "Стихотворений М. Лермонтова" была помещена в "Библиотеке для чтения", 1844, т. LXVII, ноябрь, "Литературная летопись", стр. 1-5.