Белинский Виссарион Григорьевич - В. Березина. Белинский в "Московском наблюдателе". Начало работы в изданиях А. А. Краевского

ших тонкостей постигать художественные особенности анализируемого сочинения. Критик настолько глубоко проникает в творческую манеру писателя, в самую ткань художественного произведения, что зачастую пишет как бы "в ключе" самого автора.

   Пример тому - его анализ "Ревизора" Гоголя в статье о "Горе от ума", хотя и выдержанный по законам философской критики, но до сих пор не утративший своей значимости н поэтической прелести. Рассмотрев сцену за сценой, критик проследил развитие пьесы как "особного и замкнутого в самом себе мира" с таким искусством, что это могло быть под силу разве только самому автору комедии. А в статье "Гамлет", драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета" Белинский с такой глубиной, художественным тактом и поэтическим воодушевлением изложил "ход и движение" пьесы и воспроизвел игру Мочалова в восьми спектаклях, словно талантливый музыкант вдохновенно сыграл сложное лирическое сочинение, исполненное трагизма.

   Продолжая и развивая в дальнейшем плодотворные стороны своей критики, Белинский, преодолев "примирение с действительностью", свою общую эстетическую концепцию конца 1830-х годов будет определять как ошибочную. "Художественная точка зрения довела было меня до последней крайности нелепости",- признавался он в письме Н. А. Бакунину от 6-8 апреля 1841 года.

   Но если в первые месяцы после выхода из идейного кризиса Белинский делал акцент на ошибочности своих прежних эстетических воззрений, то позже он смог выделить в них и положительное содержание. Интересно в этой связи его свидетельство в статье "Речь о критике" (1842). Высказав одно из основных положений своей эстетической теории 1840-х годов - "Что красота есть необходимое условие искусства, что без красоты нет и не может быть искусства - это аксиома. Но с одною красотою искусство еще не далеко уйдет, особенно в наше время" - Белинский вспоминает, что "некогда" он сам был "жарким последователем идеи красоты". И он теперь не только не осуждает себя за это, но даже настаивает на важности и необходимости для литературного критика подобного начального, отправного момента в процессе постижения сущности искусства: "Миновать этот момент - значит никогда не понять искусства. Остаться при этом моменте - значит односторонно понять искусство". Белинский не остался - он в своем понимании искусства и литературы не отказался от "художественности", а слил воедино художественную, историческую и социальную точки зрения. Поэтому он имел все основания заключить: "Подвинуться вперед в сознании, от низшей его ступени перейти к высшей, не значит изменять сбоим убеждениям".

  

  

   На страницах "Московского наблюдателя" и изданий Краевского Белинский активно выступал не только как критик, но также как рецензент и библиограф. В своих рецензиях, библиографических отзывах и заметках Белинский характеризует новые литературные произведения (отечественные и переводные), книжные новинки по различным отраслям знания, много внимания уделяет современному состоянию литературы, эстетики, критики, вопросам русского языка и художественного перевода, театру, чтению для детей и народа. С предельной оперативностью он рецензирует свежие номера журналов, альманахи и сборники, откликается на выступления в печати критиков и журналистов.

   Сложность и противоречивость общественно-политической, философской и эстетической позиции Белинского времени "примирения с действительностью" наложили свой отпечаток и на эту сторону его деятельности: он считал необходимым преимущественно рассматривать положительные явления тогдашней литературной жизни и обходить "красноречивым молчанием" отрицательные, заявлял о своем отказе от полемики и т. д.

   И все же страстная, боевая журналистская натура Белинского неоднократно прорывалась в его рецензиях и библиографических отзывах. Во-первых, "красноречивое молчание" подчас было столь выразительно, что вполне заменяло прямую отрицательную оценку. А во-вторых, Белинский, явно вопреки своим декларациям, часто не ограничивался фигурой умолчания и открыто, без всяких самоограничений выносил строгий суд реакционной литературе и журналистике (прежде всего периодике Булгарина и перешедшему в ее лагерь Н. Полевому), низкопробным произведениям "толкучего рынка", пьесам-однодневкам, авторам "литературных пустоцветов", и "серобумажных романов", незаслуженно расхваленным в печати, или менее чем посредственным сочинителям, претендующим на гениальность. Хотя полемичность выступлений Белинского в самом конце 1830-х годов действительно несколько ослабевает, и в это время полемическая струя проникает во многие его статьи, рецензии и заметки, а некоторые из них были задуманы и написаны специально как полемические (например, статья об "Очерках русской литературы" Н. Полевого, "Литературное объяснение", "Журнальная заметка", первая часть второго обзора "Русские журналы", рецензия на роман Загоскина "Тоска по родине" и др.).

   Вся деятельность Белинского поры "примирения с действительностью" - это поиски истины и стремление донести ее до читателей. Ленинская мысль о том, что Россия "выстрадала" марксизм ценою "неслыханных мук и жертв", историей "беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки" {В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 41, с. 8}, применима и к Белинскому конца 1830-х годов, который тоже поистине "выстрадал" свое революционно-демократическое мировоззрение. За это время им был накоплен тот положительный перспективный потенциал, который помог ему в 1840-е годы преодолеть "примирение с гнусною расейскою действительностию", выйти на путь борьбы с нею, увязать задачи литературы и критики с общественными потребностями.