Главная » Книги

Богданович Ангел Иванович - Юродствующая литература: "О любви", М. О. Меньшикова; "Сумерки просвещен..., Страница 2

Богданович Ангел Иванович - Юродствующая литература: "О любви", М. О. Меньшикова; "Сумерки просвещен³я", В. В. Розанова


1 2

ы въ ней) физическ³я наказан³я" (стр. 98). Опасаясь, чтобы его не поняли превратно или иносказательно, г. Ровановъ на стр. 181, примѣчан³е, поясняетъ:
   "Въ бытность мою учителемъ гимназ³и и вмѣстѣ класснымъ наставникомъ, ко мнѣ, какъ къ послѣднему, нерѣдко являлись матери учениковъ (всегда вдовы) съ просьбой наказать розгами (т. е., чтобы это было сдѣлано въ гимназ³и) своего разбаловавшагося мальчугана: "сестеръ колотитъ, меня не слушаетъ, ничего не могу сдѣлать", и проч.; я, конечно, объяснялъ, что это запрещено всѣми параграфами, но, зная конкретно мальчишку способнаго и, что называется, зарвавшагося, потерявшаго голову отъ баловства, всегда давалъ совѣтъ - обратиться къ кому-нибудь по сосѣдству или изъ родственниковъ и больно-больно высѣчь его. И теперь, когда мнѣ приходится видѣть въ богатой и образованной семьѣ лимфатическихъ дѣтей, киснущихъ среди своихъ "глобусовъ" и другихъ "пособ³й", я всегда, вспоминая и свое дѣтство, думаю: какъ бы встряхнулись они, оживились, начали тотчасъ и размышлять, и чувствовать, если бы, взамѣнъ всѣхъ этихъ для ихъ любознательности расшпиленныхъ букашекъ и запыленныхъ минераловъ, разъ-другой ихъ самихъ вспрыснуть по-старому. Все тотчасъ бы перемѣнилось въ "обстоятельствахъ": и впечатлительность бы пробудилась, и сила сопротивлен³я требуемому,- именно оживился бы (курсивъ г. Розанова) духъ, который теперь только затягивается какою-то плѣсенью подъ музыку все поучен³й, поучен³й и поучен³й, все разъяснен³й, разъяснен³й и разъяснен³и. Розга - это, наконецъ, фактъ; это - насил³е надо мною, которая вызываетъ всѣ мои силы къ борьбѣ съ собою; это - предметъ моей ненависти, негодован³я, отчасти, однако же, и страха; въ отношен³и къ ней - я, наконецъ, не пассивенъ; и, уединившись въ себя отъ тѣхъ, въ рукахъ кого она, - наконецъ, свободенъ, то-есть, свободенъ въ душѣ своей, въ мысли, непокоренъ ничему, кромѣ боли своей и негодован³я. Я серьезно спрашиваю: чѣмъ, какими коллекц³ями, какими иллюстрац³ями и глобусами можно вызвать эту сложную и яркую работу души, эту ея самостоятельность, силу, напряжен³е? Что касается "унижен³я человѣческой природы", будто бы наносимаго розгой, то вѣдь не унизила она Лютера, нашего Ломоносова; отчего же бы унизила современныхъ мальчишекъ?"
   Этотъ гимнъ розгѣ заимствованъ авторомъ цѣликомъ изъ древнихъ букварей, современныхъ "Синопсису", въ которыхъ на заглавномъ листѣ помѣщались обыкновенно стишки въ назидан³е питомцу, совершенно похож³е по содержан³ю съ гимномъ г. Розанова. Совершенно "серьезно" спрашиваемъ его: не розгою-ли вызываетъ онъ въ себѣ эту "свободу въ душѣ своей, въ мысли, непокорство", которыя проявляетъ въ своей чудовищной проповѣди дикаго мракобѣс³я? Намъ представляется невозможнымъ, чтобы образованный человѣкъ конца XIX в., въ здравомъ умѣ и полной памяти, могъ серьезно приглашать насъ вернуться къ тѣмъ временамъ, когда, по словамъ Амоса Коменскаго, школы были застѣнками, а учителя палачами, упражнявшимися во имя науки надъ ея невинными жертвами.
   Мы далеко еще не исчерпали всѣхъ откровенныхъ признан³й г. Розанова, но и этихъ образчиковъ, думаемъ, достаточно, чтобы оправдать нашу характеристику, сдѣланную въ началѣ. Еще лишь два слова изъ его реформы университетовъ, которыми онъ тоже недоволенъ за "начатки м³ровѣдѣн³я". Но, признавая, что въ наше время все же нельзя отказать человѣчеству въ знан³яхъ, онъ стремится лишь "упорядочить" оныя. "Безусловная несвязанность мысли и ея выражен³я должна быть допущена здѣсь - вѣдь безъ этого тотчасъ нарушается самая идея познан³я",- не правда ли, какъ "лже-либерально"? Хотя "несвязанность" и не есть еще свобода, но все же для г. Розанова это уже очень много. Однако, не будемъ торопиться. "Но,- предостерегающе подъемлетъ перстъ г. Розановъ,- конечно, къ этому высокому праву могутъ быть допущены только тѣ, которые подходили бы къ нему съ священнымъ трепетомъ долга". Первое ограничен³е "несвязанности" - "священный трепетъ долга", качество, вообще весьма трудно констатируемое. Познан³я, умъ, талантъ, ученыя работы - всѣ эти данныя въ глазахъ г. Розанова нѣчто несущественное, внѣшнее, поверхностное: "священный трепетъ долга" - вотъ что рѣшаетъ вопросъ о правѣ быть допущеннымъ на каѳедру. Согласны, пусть даже это мистически-туманное качество. Но кто же будетъ рѣшать, какой профессоръ обладаетъ имъ, какой нѣтъ? Сами университеты? О нѣтъ: "Доступъ туда (на каѳедру) не можетъ быть свободенъ для всякаго, и онъ не можетъ стать предметомъ передачи отъ учителя къ ученику... и не можетъ этотъ доступъ открываться самимъ университетомъ... Мы думаемъ,- совокупности университетовъ, но такъ, чтобы избираемый въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ былъ избираемъ не изъ корпорац³и, его избирающей, но изъ другихъ родственныхъ". Замѣтивъ, что онъ предлагаетъ нѣчто сугубо несуразное, г. Розановъ моментально поправляется и уже строго и настойчиво рѣшаетъ: "Это же право, безъ всякаго ущерба для университета и его достоинства, могло бы принадлежать пожизненнымъ ихъ покровителямъ, но непремѣнно - близкимъ имъ... Мы думаемъ, назначен³е отъ государства подобныхъ покровителей наилучшимъ образомъ могло бы обезпечить университеы..." (стр. 68). Что же останется отъ "несвязанности мысли и выражен³я"? Съ одной стороны - "священный трепетъ долга", съ другой - "покровитель", какъ единый судья и вершитель - не получится ли въ результатѣ вмѣсто "Сумерокъ просвѣщен³я" - сугубая тьма? Въ особенности, если подобранному такимъ образомъ университету былъ бы порученъ, какъ предлагаетъ г. Розановъ, еще и "надзоръ за печатью".
   Теперь окинемъ "умственнымъ окомъ" весь планъ просвѣщен³я, какъ онъ мерещится распаленному "вспрыскиван³емъ" розгами духу гг. Розановыхъ и Перцовыхъ. Внизу "простолюдинъ", просвѣщаемый "Синопсисомъ", строгооберегаемый отъ "развращающей литературы" руководствъ съ ихъ "начатками м³ровѣдѣн³я" и блаженно покоющ³йся на трехъ китахъ невиннаго невѣдѣн³я. Для пищи матер³альной - "оставимъ ему общину и три десятины на душу",- словомъ, внизу "мякинный хлѣбъ и христ³анство" въ духѣ, конечно г. Розанова. Слѣдующая ступень - среднее образован³е безъ геометр³и, алгебры, физики, географ³и, свободное "отъ м³ра Ѳемистокловъ и Лицин³евъ, свѣчен³я моря и вертящейся земли". Для оживлен³я "силы сопротивляемости, духа любознательности и свободы въ мысли - розги, въ изобил³и расточаемыя вмѣсто "глобусовъ" и другихъ "пособ³й". На третьей ступени - университетъ, составленный изъ проникнутыхъ "священнымъ трепетомъ долга" профессоровъ, избираемыхъ пожизненными покровителями по назначен³ю администрац³и. И, наконецъ, какъ увѣнчан³е здан³я - печать подъ надзоромъ подобнаго трепещущаго университета. Нельзя этому плану гг. Розановыхъ и Перцовыхъ отказать въ стройности и послѣдовательности. Но, можетъ спросить иной наивный читатель, что же тогда станется съ просвѣщен³емъ? Именно то самое, къ чему стремится г. Розановъ: оно будетъ уничтожено во имя индивидуальности, цѣльности и единства типа, который, въ отлич³е всякаго другого, мы осмѣлились назвать "юродствующимъ".
   Есть одна несомнѣнная заслуга въ юродствующей литературѣ. Доводя до крайности въ своихъ откровенно-циничныхъ признан³яхъ основныя положен³я, заимствуемыя ею изъ источниковъ, пользующихся если не признан³емъ, то вниман³емъ,- эта литература вскрываетъ до очевидности всю дикость этихъ основоположен³й. Она показываетъ, во что превратилась бы наша жизнь, какъ частная, такъ и общественная, если бы человѣчество забыло хоть на мгновен³е здравыя требован³я ума и сердца. По г. Меньшикову, идеалъ семьи - это супружество безъ любви, безъ влечен³я брачущихся, основанное исключительно какъ кооперац³я. По г. Розанову, просвѣщенная въ духѣ христ³анства страна - это народная масса, пребывающая во тьмѣ "Синопсиса", руководимая трепещущими университетами. И тотъ, и другой исходятъ изъ самыхъ, повидимому, высокихъ принциповъ: одинъ во имя якобы поруганной любви, другой - просвѣщен³я, нынѣ переживающаго сумерки. Но одинъ изгоняетъ изъ любви необходимѣйш³й, существеннѣйш³й ея элементъ, безъ котораго любовь превращается въ нѣчто болѣзненное и извращенное. Другой отнимаетъ у просвѣщен³я главную его силу - свободу духа, стремясь заковать его въ тѣ старыя оковы, изъ которыхъ человѣчество выбилось путемъ трехвѣковой мучительной борьбы. Одинъ желалъ бы передѣлать человѣческую природу, не замѣчая, что даже съ своей точки зрѣн³я наноситъ этимъ жесточайшее оскорблен³е Высшей волѣ, Тому, чьи будто бы велѣн³я онъ готовъ признать благомъ даже въ поступкахъ разбойника, выкалывающаго глаза ребенку. Другой хотѣлъ бы потушить свѣтъ знан³я совсѣмъ, потому что этотъ свѣтъ, благодаря плохому устройству свѣтильника, недостаточно свѣтитъ, или, вѣрнѣе сказать, не такъ освѣщаетъ, какъ угодно его изувѣрской душѣ. Оба, въ заключен³е, выдаютъ себя головой - своимъ лицемѣр³емъ и кощунственнымъ отношен³емъ къ самымъ дорогимъ для человѣчества силамъ - любви и знан³ю.
   Въ этомъ ихъ приговоръ, въ этомъ ихъ и наказан³е.
  
   Апрѣль 1899 г.
  

Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (24.11.2012)
Просмотров: 298 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа