Годы перелома (1895-1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство "М³ръ Бож³й", Спб., 1908
"Что бы ни случилось съ русской литературой, какъ бы пышно ни развивалась она, Бѣлинск³й всегда будетъ ея гордостью, ея славой, ея украшен³емъ. До сихъ поръ его вл³ян³е ясно чувствуется на всемъ, что только появляется у насъ прекраснаго и благороднаго; до сихъ поръ каждый изъ лучшихъ нашихъ литературныхъ дѣятелей сознается, что значительной частью своего развит³я обязанъ, непосредственно или посредственно, Бѣлинскому. Въ литературныхъ кружкахъ всѣхъ оттѣнковъ едва ли найдется пять-шесть грязныхъ и пошлыхъ личностей, которыя осмѣлятся безъ уважен³я произнести его имя".
Такъ сорокъ лѣтъ тому назадъ писалъ Добролюбовъ о Бѣлинскомъ по поводу выхода перваго собран³я его сочинен³й, и эти слова не теряютъ своего значен³я и теперь, когда прошло полстолѣт³я со дня кончины великаго русскаго писателя. Даже болѣе,- если Добролюбовъ все же счелъ нужнымъ отмѣтить "пять-шесть грязныхъ и пошлыхъ личностей", то нынѣ едва-ли найдется хоть одинъ человѣкъ въ "литературныхъ кружкахъ", который сталъ бы отрицать значен³е Бѣлинскаго или отказалъ бы ему въ уважен³и. Имя Бѣлинскаго играетъ въ литературѣ такую же роль теперь, какъ имя Пушкина, соединившее на празднествѣ 80 года всѣхъ около себя, примирившее всѣ направлен³я. Нѣтъ теперь двухъ мнѣн³й о немъ, и въ этомъ мы видимъ великое торжество тѣхъ началъ, провозвѣстникомъ которыхъ выступилъ въ литературѣ Бѣлинск³й, которыя онъ выстрадалъ и за нихъ пострадалъ не мало.
Виссар³онъ Григорьевичъ Бѣлинск³й былъ сыномъ флотскаго врача и родился въ маѣ или февралѣ 1810 г. въ Свеаборгѣ, во время стоянки тамъ флотскаго экипажа, въ которомъ служилъ его отецъ, происходивш³й изъ духовнаго сослов³я. Дѣдъ Бѣлинскаго былъ священникомъ въ селѣ Бѣлыни, Пензенской губерн³и, Нижнеломовскаго уѣзда, откуда и фамил³я Бѣлынск³й, передѣланная затѣмъ въ "Бѣлинск³й". Дѣтство его протекло въ родной губерн³и, въ уѣздномъ городѣ Чембарѣ, гдѣ продолжалъ службу его отецъ въ качествѣ уѣзднаго "штабсъ-лекаря". Насколько можно судить по скуднымъ воспоминан³ямъ, дѣтство Бѣлинскаго протекло въ родной семьѣ довольно сносно. Отецъ былъ для своего времени человѣкомъ развитымъ и понималъ даровитую натуру ребенка, отличалъ его остроум³е, поощрялъ раннюю пытливость его и вскорѣ научился уважать его голосъ. По словамъ г. Пыпина, "между ними была симпат³я, благодѣтельно дѣйствовавшая на обоихъ въ рѣзкихъ случаяхъ. Виссар³онъ еще юноша, въ виду домашнихъ несоглас³й, сталъ заявлять свой голосъ, высказывать отцу свои укоры, и отецъ выслушивалъ ихъ, не негодовалъ, не оправдывался: очевидно, голосъ сына онъ принималъ съ уважен³емъ". Мать была женщина простая и необразованная; всѣ заботы ея ограничивались тѣмъ, чтобы прилично одѣть и накормить дѣтей.
Вообще, семья не могла дать особаго поощрен³я талантливому мальчику, но главное - не стѣсняла и не мѣшала развит³ю его даровитости, что было уже большимъ счаст³емъ въ то время, если принять во вниман³е обстановку глухой провинц³и съ ея дикими взглядами на воспитан³е и не менѣе дикими нравами. Пензенская губерн³я и теперь самый глухой уголокъ Росс³и, - можно представить, чѣмъ былъ какой нибудь Чембаръ сто лѣтъ тому назадъ. Большимъ счаст³емъ для Бѣлинскаго была эта мягкая семейная атмосфера, въ которой онъ могъ чувствовать себя свободнымъ, гдѣ его не гнули въ баран³й рогъ, слѣдуя домостроевскимъ традиц³ямъ патр³архальной семьи, и теперь еще процвѣтающимъ у насъ въ разныхъ Чембарахъ, Зашиверскахъ и Тмутараканяхъ.
Бѣлинск³й очень рано научился читать и страстно отдавался чтен³ю и дома, и въ уѣздномъ училищѣ Чембара, гдѣ продолжалось его обучен³е. И здѣсь онъ попалъ въ сравнительно хорош³я услов³я, благодаря мягкому и доброму смотрителю училища. Изъ времени пребыван³я его въ училищѣ сохранился любопытный разсказъ Лажечникова о школьникѣ Бѣлинскомъ. "Въ 1823 г., - разсказываетъ Лажечниковъ, бывш³й тогда директоромъ училищъ Пензенской губерн³и, - ревизовалъ я Чембарское училище. Во время дѣлаемаго мною экзамена выступилъ передо мною, между прочими учениками, мальчикъ лѣтъ 12-ти, котораго наружность съ перваго взгляда привлекла мое вниман³е. Лобъ его былъ прекрасно развитъ, въ глазахъ свѣтился разумъ не по лѣтамъ; худеньк³й и маленьк³й, онъ между тѣмъ на лицо казался старше, чѣмъ показывалъ его ростъ. Смотрѣлъ онъ очень серьезно. На всѣ дѣлаемые ему вопросы онъ отвѣчалъ такъ легко, скоро, съ такою увѣренностью, будто налеталъ на нихъ, какъ ястребъ на свою добычу (отчего я тутъ же прозвалъ его ястребкомъ), и отвѣчалъ, большею частью, своими словами, прибавляя то, чего не было даже въ казенномъ руководствѣ. Доказательство, что онъ читалъ и книги, не положенныя въ классахъ. Я особенно занялся имъ, бросался съ нимъ отъ одного предмета къ другому, связывая ихъ непрерывною цѣпью, и, признаюсь, старался сбить его. Мальчикъ вышелъ изъ труднаго испытан³я съ торжествомъ".
Талантливость маленькаго Бѣлинскаго сказывалась, какъ видно, очень рано, а его начитанность давала ей обильную пищу. "Еще будучи мальчикомъ,- пишетъ Бѣлинск³й одному изъ своихъ друзей,- я, въ огромныя кипы тетрадей, неутомимо, денно и нощно безъ всякаго разбору списывалъ стихотворен³я Карамзина, Дмитр³ева, Державина и проч.; я плакалъ, читая "Бѣдную Лизу" и "Марьину рощу", писалъ баллады и думалъ, что онѣ не хуже балладъ Жуковскаго, не хуже "Раисы" Карамзина, отъ которой я сходилъ тогда съ ума".
Какъ въ училищѣ, такъ затѣмъ и въ пензенской гимназ³и, куда Бѣлинск³й поступилъ въ 1826 г., онъ настолько своимъ развит³емъ опережалъ образован³е, даваемое школой, что по существу ему здѣсь нечего было дѣлать. Понятно, что и гимназ³я не увлекала его ни мало, и онъ продолжалъ учиться по своему, съ еще большей, чѣмъ раньше, жадностью накидывался на чтен³е и страшно увлекался уже тогда театромъ. Одинъ изъ его тогдашнихъ учителей, Поповъ, сохранилъ о немъ воспоминан³е, какъ о плохомъ гимназистѣ, но чрезвычайно даровитомъ мальчикѣ. "Многое мимоходомъ запало въ его крѣпкую память, многое онъ понималъ самъ, своимъ пылкимъ умомъ, еще больше набиралось въ немъ свѣдѣн³й изъ книгъ, которыя онъ читалъ внѣ гимназ³и... Онъ бралъ у меня книги и журналы, пересказывалъ мнѣ прочитанное, судилъ и рядилъ обо всемъ, задавалъ мнѣ вопросъ за вопросомъ... По лѣтамъ и тогдашнимъ отношен³ямъ нашимъ, онъ былъ неровный мнѣ, но не помню, чтобы въ Пензѣ съ кѣмъ-нибудь другимъ я такъ душевно разговаривалъ, какъ съ нимъ, о наукахъ и литературѣ". Но Бѣлинск³й не только глоталъ книги, какъ мног³е даровитые и любознательные юноши,- онъ очень критически и вдумчиво относился къ книгѣ и чужому мнѣн³ю. Какъ впослѣдств³и онъ ничего не бралъ на вѣру и, страшно увлекаясь, въ то же время выхватывалъ изъ предмета его сущность, такъ и въ своихъ юношескихъ отношен³яхъ сохранялъ самостоятельность и самодѣятельность. Тотъ же Поповъ говоритъ, что "Бѣлинск³й не поддавался на чужое мнѣн³е. Когда я объяснялъ ему высокую прелесть въ простотѣ, поворотъ къ самобытности и возрастан³е таланта Пушкина, онъ качалъ головой, отмалчивался или говорилъ: "дайте подумаю, дайте еще прочту". Если же съ чѣмъ соглашался, то, бывало, отвѣчалъ съ страшной силой: "совершенно справедливо".
Въ юности, мы видимъ, уже складывались будущ³я черты Бѣлинскаго - искателя истинныхъ путей, п³онера свободной мысли и критическаго отношен³я къ дѣйствительности, упорнаго и страстнаго борца за свои убѣжден³я, за то, что онъ считаетъ святымъ. Тогда же зародилась страсть къ театру, отличавшая Бѣлинскаго впослѣдств³и и которой литература обязана единственными по глубинѣ и силѣ статьями объ игрѣ Мочалова. Бѣлинск³й-гимназистъ тратилъ всѣ свои скудныя средства на театръ, дѣлалъ займы для той же цѣли, для удовлетворен³я своей исключительной по силѣ и страстности любви къ театру, о которомъ онъ впослѣдств³и пишетъ въ "Литературныхъ мечтан³яхъ": "Театръ! Любили ли вы театръ такъ, какъ я люблю его, т. е. всѣми силами души вашей, со всѣмъ энтуз³азмомъ, со всѣмъ изступлен³емъ, въ которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлѣн³й изящнаго? Или, лучше сказать, можете ли вы не любить театра больше всего на свѣтѣ, кромѣ блага и истины? О, ступайте въ театръ, живите и умрите въ немъ, если можете!"
При такомъ направлен³и ума, способностей, склонностей, понятно, Бѣлинск³й мало удовлетворен³я находилъ въ гимназ³и, откуда и былъ исключенъ черезъ три года "за нехожден³е въ классъ". Такъ же мало далъ ему и университетъ, куда Бѣлинск³й поступилъ въ концѣ лѣта 1829 г. На первое время онъ увлекался обстановкой, товариществомъ, но уже къ концу перваго года пустота и ничтожество тогдашней университетской науки отшатнули Бѣлинскаго отъ профессорскихъ лекц³й, и онъ снова вернулся къ прежнему источнику, утолявшему его духовную жажду, - къ самостоятельному чтен³ю, размышлен³ю и спорамъ въ небольшомъ, тѣсномъ кругѣ избранныхъ товарищей, и къ театру, гдѣ въ то время на московской сценѣ подвизались так³е таланты, какъ Щепкинъ и Мочаловъ. Во время студенческой жизни умъ его насыщался и работалъ неутомимо, мужалъ и крѣпчалъ. Складывались основныя черты будущаго критика, намѣчались тенденц³и, руководивш³я имъ потомъ всю жизнь. Читая "Бориса Годунова", Бѣлинск³й приходитъ въ неистовый восторгъ отъ сцены въ корчмѣ, онъ вскакиваетъ, бросаетъ книгу, опрокидываетъ стулъ и восторженно восклицаетъ: "да это живые; я видѣлъ, я вижу, какъ онъ бросился въ окно?" Это - та же до болѣзненности доходящая впечатлительность, которая отличала Бѣлинскаго всегда, заслуживъ ему прозвище "неистоваго Виссар³она". Краткое пребыван³е въ университетѣ было полезно ему въ одномъ лишь отношен³и, давъ ему почти два года свободнаго времени, которые были цѣликомъ посвящены работѣ надъ своимъ развит³емъ, самообразован³ю въ истинномъ и широкомъ значен³и этого слова. Но университетъ самъ по себѣ ничего не далъ ему, кромѣ лекц³й Надеждина, котораго онъ, впрочемъ, слушалъ очень недолго, но лекц³и его не прошли для Бѣлинскаго безслѣдно, хотя и не имѣли такого рѣшительнаго вл³ян³я, какъ полагали раньше.
Бѣлинск³й былъ типичный самоучка, обязанный исключительно своей энерг³и, своей страстной любви къ знан³ю и литературѣ и особой, творческой способности по одному обрывку, по кончику нитки добраться до цѣлаго, охватить его разомъ и претворить въ цѣльное и ясное представлен³е. Его упрекали иногда, что у него нѣтъ систематическихъ знан³й ни по одному предмету, о которыхъ онъ писалъ, и это вѣрно. Но у него было нѣчто большее: была энерг³я мысли и чувства, которая не позволяла остановиться и успокоиться на чемъ-либо, постоянно толкала къ новой работѣ, къ новымъ искан³ямъ. "Упорствуя, волнуясь и спѣша", ген³альный самоучка поглощалъ все, что отвѣчало этому стремлен³ю, безъ системы, безъ разбора, и среди этого хаоса проложилъ вѣрную дорогу для бѣдной русской мысли, не потерялся тамъ, гдѣ несравненно болѣе образованные, съ самыми систематическими знан³ями, застряли въ трясинѣ, либо пришли къ рѣшительному выводу о спасительности старины, кнута и татарской мурмолки. Нѣтъ ничего несправедливѣе этихъ упрековъ по адресу такихъ натуръ, какъ Бѣлинск³й, въ отсутств³и системы, въ недостаточной дисциплинѣ ума. Тогда какъ вся сила ихъ заключается именно въ томъ, что ихъ нельзя уложить ни въ какую систему, потому что система всегда ограничена, всегда узка и одностороння. Так³е умы безпредѣльны; они вбираютъ въ себя все окружающее и претворяютъ невѣдомымъ, непостижимымъ образомъ въ идеи, которыя, какъ откровен³я, освѣщаютъ хаосъ смутныхъ и неясныхъ образовъ и служатъ маяками въ жизни. Они создаютъ новую науку, новое искусство, новую религ³ю, смотря по тому, куда влечетъ ихъ ген³й, неспособный примириться съ существующимъ, которое его не удовлетворяетъ. Они истинная соль земли, въ нихъ, какъ лучи въ фокусѣ, сосредоточивается высшее напряжен³е духовныхъ силъ данной эпохи даннаго общества.
Университетъ не далъ ничего Бѣлинскому, и послѣднему скоро пришлось и совсѣмъ оставить его. Поводомъ послужила драма "Дмитр³й Калининъ", сущность которой составляетъ протестъ противъ крѣпостного права. Какъ литературное произведен³е, драма была крайне неудачной, ходульной, напыщенной и риторической вещью, хотя самъ авторъ былъ о ней весьма высокаго мнѣн³я и на ея успѣхѣ строилъ весь планъ будущей жизни. Мечты его разлетѣлись прахомъ очень быстро, и дальше цензурнаго комитета драма не пошла. Но, по словамъ г. Пыпина, "цензурныя власти совпадали тогда съ университетскимъ начальствомъ, и неблагопр³ятное мнѣн³е, составленное объ авторѣ пьесы, отразилось на студентѣ. Цензурная власть и въ то же время ректоръ университета Двигубск³й пригрозилъ студенту за дерзк³я мысли. Хотя Бѣлинск³й написалъ послѣ домой, что положен³е его улаживается, но впечатлѣн³е его "дерзости" сохранилось, и по всѣмъ отзывамъ, как³е намъ приходилось читать и слышать, трагед³я имѣла положительную роль въ исключен³и его изъ университета". По вѣрному заключен³ю г. Протопопова, трагед³я, если и не была поводомъ, то явилась "серьезной причиной" исключен³я, которое и состоялось въ половинѣ 1882 г.
Бѣлинск³й былъ слишкомъ опредѣлененъ, слишкомъ неспособенъ къ тому режиму, который прежде всего требовалъ приспособлен³я отъ студентовъ, а Бѣлинск³й никогда не могъ приспособиться къ жизни. Въ гимназ³и онъ не ужился и былъ исключенъ "за нехожден³е въ классъ", въ университетѣ тоже, и опять исключен³е "за неспособностью". Шестнадцать лѣтъ спустя то же неумѣн³е приспособляться свело его преждевременно въ могилу въ так³е годы, когда большинство испытываетъ расцвѣтъ силъ. "Бѣлинск³й, - говоритъ г. Протопоповъ,- былъ "не ко двору" въ своемъ уѣздномъ городишкѣ, "не ко двору" въ гимназ³и, "не ко двору" въ университетѣ, да не ко двору и въ русской дѣйствительности: его настоящее мѣсто было въ храмѣ идеала, у поднож³я богини Истины, и онъ бывалъ страненъ, нелѣпъ и смѣшонъ, выходя оттуда, въ своемъ молитвенномъ, благоговѣйно-страстномъ настроен³и, на нашъ житейск³й базаръ. Причина всѣхъ причинъ и всѣхъ поводовъ къ его исключен³ю лежала именно здѣсь, въ несоединимыхъ свойствахъ нашей жизни и его нравственной природы".
На самого Бѣлинскаго исключен³е, въ связи съ погибшими надеждами на успѣхъ драмы, подѣйствовало удручающимъ образомъ, но не надолго. Матер³альное положен³е его было болѣе чѣмъ бѣдственное; и какъ существовалъ Бѣлинск³й по выходѣ изъ университета, можно представить по нѣкоторымъ отрывкамъ изъ его писемъ. Вообще, Бѣлинск³й рѣдко жаловался на матер³альныя стѣснен³я, хотя и любилъ иногда мечтать объ обезпеченномъ положен³и. Уже черезъ годъ онъ пишетъ съ увѣренностью, что никогда и нигдѣ не пропадетъ, "не смотря на всѣ жесток³я гонен³я судьбы... Не только не жалуюсь на мои несчаст³я, но еще радуюсь имъ: собственнымъ опытомъ узналъ я, что школа несчаст³я есть самая лучшая школа. Будущее не страшитъ меня".
Съ этой вѣрой въ себя Бѣлинск³й началъ самостоятельную жизнь, не стѣсненную рамками оффиц³альныхъ обязанностей къ университету или другому начальству, и уже въ 1834 г. выступилъ въ литературѣ съ блестящей статьей "Литературныя мечтан³я", выдвинувшей его сразу на первое мѣсто въ журналистикѣ. Впечатлѣн³е этой статьи лучше всего передаетъ Панаевъ. "Начало этой статьи,- говоритъ онъ, - привело меня въ такой восторгъ, что я охотно бы тотчасъ поскакалъ въ Москву познакомиться съ авторомъ ея. Новый, смѣлый, свѣж³й духъ ея такъ и охватилъ меня. Не оно ли, подумалъ я, это новое слово, котораго я жаждалъ, не это ли тотъ самый голосъ правды, который я такъ давно хотѣлъ услышать?" Съ этого момента Бѣлинск³й уже является признаннымъ цѣнителемъ въ литературѣ, къ голосу котораго прислушиваются и съ которымъ считаются. Литература всецѣло завладѣваетъ Бѣлинскимъ, вся жизнь котораго проходитъ среди интересовъ исключительно умственныхъ, въ страстномъ увлечен³и философ³ей, театромъ и журналистикой.
Еще въ университетѣ онъ сблизился съ кружкомъ лучшихъ студентовъ, группировавшихся около Станкевича. Съ другимъ кружкомъ, центромъ котораго былъ Герценъ, Бѣлинск³й тогда не былъ такъ близокъ. Оба кружка въ то время нѣсколько враждовали, что особенно проявилось впослѣдств³и. Кружокъ Станкевича, говоритъ г. Пыпинъ, "первоначально воспитывался прямо по философ³и, выслушанной у Павлова и Надеждина, и, увлекаемый заманчивой перспективой рѣшен³й для глубочайшихъ вопросовъ человѣческой мысли, отдался искан³ю этихъ рѣшен³й, пренебрегая всѣмъ остальнымъ, какъ ничтожнымъ въ сравнен³и съ этими всеобъемлющими вопросами... Бѣлинск³й, съ самаго начала увлекш³йся поэтическими и отвлеченно-моральными интересами, рано присоединился къ кругу Станкевича; онъ встрѣчалъ здѣсь тѣ же стремлен³я. и вмѣстѣ съ тѣмъ личность Станкевича произвела на него то привлекательное дѣйств³е, вл³ян³е котораго уцѣлѣло въ Бѣлинскомъ на мног³е годы, и которое Станкевичъ производилъ вообще на всѣхъ, съ кѣмъ онъ сближался".
Мы не будемъ распространяться въ настоящей б³ографической справкѣ о вл³ян³и Станкевича и его кружка на Бѣлинскаго. Вопросъ этотъ и слишкомъ большой, и слишкомъ сложный, чтобы уложить его на нѣсколькихъ строкахъ. Бѣлинск³й былъ настолько богатая и сложная натура, что подчинить ее тому или иному вл³ян³ю было трудно. Въ сущности, онъ, какъ инструментъ, настроенный въ извѣстный тонъ, давалъ только отзвуки тому, что отвѣчало по высотѣ и настроен³ю его собственному душевному укладу въ данную эпоху его жизни. Въ этомъ отношен³и вл³ян³е кружка было дѣйствительно велико. Въ немъ онъ встрѣчалъ людей, стоявшихъ на одномъ съ нимъ уровнѣ по развит³ю, по стремлен³ямъ, по общему направлен³ю мысли,- людей, хотя и уступавшихъ ему по творческой силѣ таланта, но превосходившихъ его знан³ями и во всякомъ случаѣ не уступавшихъ ему въ пониман³и литературы, театра, философ³и, такъ увлекавшихъ его тогда.
Кромѣ Станкевича, самыми видными были Константинъ Аксаковъ, Бакунинъ, Васил³й Боткинъ и Грановск³й. Каждый былъ оригиналенъ, съ яркой индивидуальностью и особымъ темпераментомъ. Всѣхъ объединяло идеальное стремлен³е къ свѣту, къ истинѣ, къ правдѣ. Понятно, въ этой атмосферѣ чистѣйшихъ помысловъ и чистѣйшихъ страстей Бѣлинск³й не могъ не чувствовать себя, какъ рыба въ водѣ, жадно вбирая изъ каждаго то, что было роднымъ его душѣ. Больше всего онъ увлекался тогда философ³ей, въ которой, по свидѣтельству Тургенева, "мы всѣ искали тогда всего на свѣтѣ, кромѣ чистаго мышлен³я". А для изучен³я философ³и въ кружкѣ были два компетентныхъ знатока - Бакунинъ и самъ Станкевичъ. Бѣлинск³й, обладавш³й замѣчательнѣйшей философской организац³ей, способной по основнымъ началамъ вывести самостоятельно всѣ логическ³я послѣдств³я, превосходно воспользовался уроками этихъ вполнѣ свѣдущихъ лицъ.
Въ кружкѣ Бѣлинск³й хотя и не занималъ перваго мѣста, но и не уступалъ никому. Прежде всего огромный литературный талантъ выдвигалъ его на первое мѣсто въ литературѣ изъ среды его болѣе свѣдущихъ товарищей. Затѣмъ онъ превосходилъ всѣхъ энерг³ей чувствъ, искренностью убѣжден³й и порывомъ, заставлявшимъ его въ каждый данный моментъ всецѣло отдаваться охватившему его настроен³ю и этимъ увлекать за собой всѣхъ. Все это вмѣстѣ и сдѣлало то, что изъ всѣхъ членовъ кружка именно Бѣлинск³й явился въ литературѣ представителемъ богатаго содержан³я кружка.
Этотъ пер³одъ въ жизни Бѣлинскаго былъ, пожалуй, самымъ свѣтлымъ. Молодость, богатство надеждъ, свѣжесть таланта создавали то настроен³е, которое Пушкинъ называетъ "минутами умилен³я, младыхъ надеждъ, сердечной тишины и нѣгой вдохновен³я", - и не давали чувствовать тяготъ бѣдности и скуднаго матер³альнаго положен³я. Бѣлинск³й работалъ все время, со всѣмъ пыломъ истиннаго вдохновеннаго журналиста, сначала въ "Молвѣ", потомъ въ "Телескопѣ" Надеждина, редактировалъ "Московск³й Наблюдатель".
И матер³алъ для его критической работы русская литература того времени представляла превосходный. Огонь, сжигавш³й критика, находилъ для себя богатую пищу. Пушкинъ блисталъ въ полномъ расцвѣтѣ силъ, Грибоѣдовъ только что сошелъ со сцены, выступили Гоголь, Лермонтовъ, Кольцовъ, Полежаевъ и цѣлая плеяда меньшихъ боговъ. Бѣлинск³й словно вводилъ ихъ въ русское общество, разъясняя сущность ихъ поэз³и, прививая любовь къ истинной художественности, выясняя физ³оном³ю каждаго изъ этихъ талантовъ. Критикъ былъ достоенъ художниковъ, но и самъ учился у нихъ истинному пониман³ю красоты и правды. Борьба съ бѣдностью, однако, давала себя чувствовать, и безъ того не крѣпк³й организмъ пошатнулся именно въ тотъ пер³одъ. Бѣлинск³й захворалъ роковымъ недугомъ, сведшимъ его впослѣдств³и въ могилу, и ѣздилъ на Кавказъ, гдѣ и оправился на время. Въ концѣ тридцатыхъ годовъ, именно въ 1889 г., Бѣлинск³й переселился въ Петербургъ, гдѣ и начался второй, самый значительный пер³одъ его дѣятельности. Черезъ Панаева онъ вошелъ въ соглашен³е съ Краевскимъ, который купилъ тогда у Свиньина "Отечественныя Записки" и организовалъ редакц³ю для нихъ. И здѣсь, благодаря наивной и дѣтской непрактичности Бѣлинскаго, матер³альное положен³е его было далеко не блестящее. За тысячу рублей въ годъ онъ взялъ на себя весь критическ³й и библ³ографическ³й отдѣлъ журнала. Работа была, по словамъ Бѣлинскаго, "каторжная". Въ одномъ изъ писемъ къ невѣстѣ онъ заканчиваетъ слѣдующей припиской: "вчера только отдѣлался отъ 10-ой книжки "Отеч. Записокъ". Мочи нѣтъ, какъ усталъ душой и тѣломъ: правая рука одервенѣла и ломитъ". На обязанности Бѣлинскаго лежалъ разборъ массы глупѣйшихъ книжекъ, которыми онъ долженъ былъ заниматься для ежемѣсячнаго обозрѣн³я. Бѣлинск³й сильно жаловался на эту скучную и неблагодарную работу. "Положительно тупѣю, - говорилъ онъ - строчишь, строчишь о всякой пошлости и одурѣешь".
Жизнь шла довольно однообразно, въ гости онъ не любилъ ходить, попрежнему часто бывалъ въ театрѣ, сильно волнуясь, если шла хорошая пьеса. До обѣда онъ писалъ, по вечерамъ собирался кружокъ близкихъ, шли безконечные споры или играли въ преферансъ, которымъ, какъ и всѣмъ, Бѣлинск³й увлекался до страсти, причемъ страшно волновался и кипятился. Объ этой его безобидной страсти есть нѣсколько показан³й друзей. Вотъ что, напримѣръ, разсказывалъ Кавелинъ объ игрѣ Бѣлинскаго: "Повѣритъ ли читатель, что въ нашу игру, невиннѣйшую изъ невинныхъ, которая въ худшемъ случаѣ оплачивалась рублемъ-двумя, Бѣлинск³й вносилъ всѣ перипет³и страсти, отчаян³я и радости, точно участвовалъ въ великихъ историческихъ событ³яхъ? Садился онъ играть съ большимъ увлечен³емъ, и если ему везло, былъ веселъ и доволенъ; поставивъ нѣсколько ремизовъ, Бѣлинск³й становился мраченъ, жаловался на судьбу, которая его преслѣдуетъ, и, наконецъ, съ отчаян³емъ бросалъ карты и уходилъ въ темную комнату". Видя его волнен³е за картами, друзья удерживали его, опасаясь за его здоровье, но Бѣлинск³й сердился и отвѣчалъ на эти опасен³я: "Что карты! Мое волнен³е за картами пустяки; вотъ вредное для меня волнен³е, какъ, напримѣръ, сегодня я волновался, когда мнѣ принесли листъ моей статьи, окровавленной цензоромъ; изволь печатать изуродованную статью! Отъ такихъ волнен³й грудь ноетъ, дышать трудно".
Въ Петербургѣ Бѣлинск³й сдѣлался центромъ, къ которому стремилось все, что было лучшаго въ тогдашней литературѣ. Нравственный его авторитетъ былъ всѣмъ признанъ. Кромѣ Панаева, очень близкаго къ Бѣлинскому въ то время, въ кружкѣ были Тургеневъ, тогда только начинающ³й писатель, Некрасовъ, Одоевск³й, Соллогубъ, впослѣдств³и Достоевск³й, Анненковъ, Григоровичъ. Всѣ были молоды, увлекались, много спорили и часто зарывались. Бѣлинск³й являлся среди нихъ самымъ зрѣлымъ, вполнѣ сложившимся человѣкомъ, признаннымъ борцомъ за высш³е идеалы литературы. Подходя къ нему, всѣ "подтягивались", въ лучшемъ значен³и этого слова. Для нихъ онъ былъ "учителемъ", что прекрасно выразилъ Некрасовъ въ одномъ изъ задушевнѣйшихъ воспоминан³й объ этомъ времени:
Бѣлинск³й былъ особенно любимъ...
Молясь твоей многострадальной тѣни,
Учитель! передъ именемъ твоимъ
Позволь смиренно преклонить колѣни!
Въ тѣ дни, какъ все коснѣло на Руси,
Дремля и раболѣпствуя позорно,
Твой умъ кипѣлъ - и новыя стези
Прокладывалъ, работая упорно.
Ты не гнушался никакимъ трудомъ:
"Чернорабоч³й я - не бѣлоручка!"
Говаривалъ ты намъ - и на проломъ
Шелъ къ истинѣ, велик³й самоучка!
Ты насъ гуманно мыслить научилъ,
Едва-ль не первый вспомнилъ о народѣ,
Едва-ль не первый ты заговорилъ
О равенствѣ, о братствѣ, о свободѣ...
Не даромъ ты, мужая по часамъ,
На взглядъ глупцовъ казался перемѣнчивъ;
Но вредъ врагомъ заносчивъ и упрямъ,
Съ друзьями былъ ты кротокъ и застѣнчивъ.
Не думалъ ты, что стоишь ты вѣнца,
И разумъ твой горѣлъ, не угасая,
Самимъ собою и жизнью до конца
Святое недовольство сохраняя,-
То недовольство, при которомъ нѣтъ
Ни самообольщенья, ни застоя,
Съ которымъ и на склонѣ нашихъ лѣтъ
Постыдно мы не убѣжимъ изъ строя -
То недовольство, что душѣ живой
Не дастъ возстать противу новой силы
За то, что заслоняетъ насъ собой
И старцамъ говоритъ: "пора въ могилы!"
Въ 1848 году Бѣлинск³й женился на Марьѣ Васильевнѣ Орловой, съ которой познакомился еще въ Москвѣ въ 1835 г. M. B. Орлова кончила курсъ въ одномъ изъ московскихъ институтовъ, нѣкоторое время была гувернанткой въ частномъ домѣ и затѣмъ поступила въ институтъ классной дамой. Ей было уже 31 годъ, когда она вышла замужъ. Сохранилась его переписка съ невѣстой, въ которой обрисовывается любящая и нѣжная душа Бѣлинскаго {Выдержки изъ этой переписки помѣщены въ "М. В." за 1896 г., ³юль, "На родинѣ".}. Жена его была, по скуднымъ отзывамъ друзей, женщина добрая и любящая, но, повидимому, въ жизни великаго писателя не играла замѣтной роли. Черезъ годъ у нихъ родилась дочь (жива и теперь). Явилась новая забота, новые расходы, а матер³альное положен³е не улучшалось. Тяжесть необезпеченной жизни въ это время его жизни была ужасна. Въ запискахъ г-жи Головачевой есть много указан³й на удручающую обстановку, при которой долженъ былъ работать Бѣлинск³й. Удивительно и прискорбно, что друзья его, по большей части люди болѣе, чѣмъ обезпеченные, такъ мало заботились о немъ. Равнодуш³е, съ какимъ окружающ³е относились къ тяжкой нуждѣ Бѣлинскаго, просто поразительно. Послѣ его смерти, вдова его съ трехлѣтней дочерью осталась буквально въ нищетѣ...
Въ 1845 году Бѣлинск³й разошелся съ "Отеч. Зап.". Онъ радовался полученной свободѣ и задумалъ рядъ "затѣй и предпр³ят³й", въ числѣ которыхъ на первомъ мѣстѣ стояло издан³е сборника въ родѣ "Петербургскаго Сборника" Некрасова. Но эта затѣя по цензурнымъ причинамъ не осуществилась. Зато другое предпр³ят³е, которое задумалъ Некрасовъ съ Панаевымъ, новый журналъ "Современникъ" - удалось, и съ 1847 г. Бѣлинск³й снова принялся за журнальную работу съ обычной силой и страстью. "Современникъ" въ умѣлыхъ рукахъ Некрасова сразу пошелъ прекрасно, и вмѣстѣ съ тѣмъ измѣнилось къ лучшему и положен³е Бѣлинскаго. Но силы его уже были надорваны въ конецъ. По настоян³ю друзей онъ уѣхалъ заграницу лѣчиться. Здѣсь онъ написалъ, между прочимъ, знаменитое письмо Гоголю изъ Зальцбрунна, излагающее какъ бы "исповѣдан³е вѣры" Бѣлинскаго,- письмо, въ которомъ съ страшной силой выражены основныя воззрѣн³я его на Росс³ю, на жизнь общества и народа, на задачи и цѣли общественной борьбы {Письмо цѣликомъ напечатано въ книгѣ г. Барсукова "Жизнь Погодина", т. IX. Въ значительныхъ выдержкахъ, составляющихъ почти все письмо, оно помѣщено въ "М. В." 1897 г., май, "Осужденная книга".}. Оно явилось и его завѣщан³емъ: менѣе чѣмъ черезъ годъ Бѣлинскаго не стало.
Изъ-за границы онъ вернулся осенью 1847 года, мало поправившись, и усиленно принялся за работу. Тутъ подоспѣлъ роковой 48-й годъ, надъ литературой стали сгущаться все болѣе и болѣе грозныя тучи, и Бѣлинск³й, больной, задыхающ³йся, которому и раньше было душно,- не выдержалъ; нравственныя страдан³я успѣшно помогли физическому недугу, и 26 мая 1848 года Бѣлинскаго не стало. Смерть для него явилась во время. Только по удостовѣрен³ю врачей, что дни Бѣлинскаго сочтены, его оставили въ покоѣ. Уже въ то время, когда онъ не могъ ходить, его три раза "приглашали" въ одно учрежден³е "познакомиться". Смерть избавила его отъ "знакомства" и отъ худшей для писателя участи: носились слухи, что Бѣлинскому предстояла высылка съ воспрещен³емъ писать, а это было бы, несомнѣнно, хуже смерти для того, кто не понималъ для себя жизни безъ литературы. "Умру на журналѣ и въ гробъ велю положить подъ голову книжку "От. Записокъ". Я - литераторъ, говорю это съ болѣзненнымъ и вмѣстѣ радостнымъ и гордымъ убѣжден³емъ. Литературѣ рассейской моя жизнь и моя кровь", писалъ онъ въ частномъ письмѣ изъ Петербурга, и сдержалъ слово.
Прошло 50 лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ закончилась эта жизнь, такая бѣдная внѣшними событ³ями, такая богатая внутреннимъ содержан³емъ и безпримѣрно плодотворная по результатамъ. Въ русской литературѣ не было болѣе чистаго образа, болѣе вдохновеннаго и страстнаго, неподкупнаго и искренняго борца за истину. Развѣ одинъ Добролюбовъ можетъ стать съ нимъ въ одинъ уровень по красотѣ духовнаго склада, но онъ жилъ такъ мало и во всякомъ случаѣ уступаетъ ему по силѣ литературнаго таланта. Читая Бѣлинскаго, забываешь время, отдѣляющее насъ отъ него, до того подчиняетъ его страстная, художественная и порывистая рѣчь, волнующаяся, неудержимо стремительная и пылкая. Тайна чарующей прелести стиля Бѣлинскаго заключается въ подкупающей, проникающей до сердца искренности его. Такъ можетъ говорить только человѣкъ, свято вѣрующ³й въ правду того, что проповѣдуетъ. Панаевъ приводитъ одну сцену, въ высшей степени характерную для Бѣлинскаго. Рѣчь идетъ о статьѣ, относящейся еще къ тому пер³оду, когда Бѣлинск³й стоялъ на почвѣ тезиса "дѣйствительность разумна" и въ то же время буквально почти умиралъ съ голоду.
"Лихорадочное увлечен³е, съ которымъ читалъ Бѣлинск³й,- говоритъ Панаевъ,- языкъ этой статьи, исполненной страстной торжественности и напряженнаго паѳоса, произвелъ во мнѣ нервное раздражен³е. Бѣлинск³й самъ былъ раздраженъ нервически. - Удивительно! превосходно! - повторялъ я во время чтен³я и по окончан³и его:- но я вамъ замѣчу одно... - Я знаю что, - не договаривайте, - перебилъ меня съ жаромъ Бѣлинск³й, - меня назовутъ льстецомъ, подлецомъ, скажутъ, что я кувыркаюсь предъ властью... Пусть ихъ! Я не боюсь открыто и прямо высказывать свои убѣжден³я, что бы обо мнѣ ни подумали... - Онъ началъ ходить по комнатѣ въ волнен³и.- Да! это мои убѣжден³я, - продолжалъ онъ, разгорячаясь болѣе и болѣе.- Я не стыжусь, а горжусь ими... И что мнѣ дорожить мнѣн³емъ и толками чорть знаетъ кого? Я только дорожу мнѣн³емъ людей развитыхъ и друзей моихъ. Они не заподозрятъ меня въ лести и подлости... Противъ убѣжден³й никакая сила не заставитъ меня написать ни одной строчки... они знаютъ это... Подкупить меня нельзя... Клянусь вамъ, Панаевъ, - вѣдь вы меня еще мало знаете... - Онъ подошелъ ко мнѣ и остановился передо мною. Блѣдное лицо его вспыхнуло, вся кровь прилила къ головѣ, глаза его горѣли. - Клянусь вамъ, что меня нельзя подкупить ничѣмъ... Мнѣ легче умереть съ голоду - я и безъ того рискую эдакъ умереть каждый день (и онъ улыбнулся при этомъ с горькой ирон³ей),- чѣмъ потоптать свое человѣческое достоинство, унизивши себя передъ кѣмъ бы то ни было или продать себя"...
Правда этихъ словъ, подтверждаемая всей его жизнью, кристально-чистой, почти аскетической, только усиливала впечатлѣн³е его статей. Первый признакъ неискренности это - измѣна таланта. Когда человѣкъ, не вѣря въ истину своего дѣла, распинается тѣмъ не менѣе за него, ему измѣняетъ его талантъ, если онъ былъ у него прежде, - чего никогда не бывало съ Бѣлинскимъ. Правда, его статьи второго пер³ода лучше, полнѣе, слогъ опредѣленнѣе и глубже, что зависѣло отъ большей зрѣлости таланта, но по силѣ и горячности тона онѣ не выше. Въ обоихъ случаяхъ предъ нами все та же "наивная и страстная душа". И если теперь сильно впечатлѣн³е, какое выносишь изъ чтен³я Бѣлинскаго, можно представить, какое вл³ян³е должно было имѣть его слово тогда, - по свидѣтельству Салтыкова, - "волнуя и утѣшая насъ и наполняя сердце наше скорбью и негодован³емъ и вмѣстѣ указывая цѣль нашихъ стремлен³й". Благоговѣйное чувство, какимъ проникнуты воспоминан³я о немъ знавшихъ его лично, напр., Панаева и Тургенева отражаетъ это впечатлѣн³е недосягаемой нравственной высоты и непоколебимой силы убѣжден³я, какое производилъ Бѣлинск³й, какъ человѣкъ и писатель.
"Сколько счастливыхъ чистыхъ минутъ снова напомнятъ его статьи,- тѣхъ минутъ, когда мы полны были юношескихъ беззавѣтныхъ порывовъ, когда энергическ³я слова Бѣлинскаго открывали намъ совершенно новый м³ръ знан³я, размышлен³я и дѣятельности! Читая его, мы забывали мелочность и пошлость всего окружающаго, мы мечтали объ иныхъ людяхъ, объ иной дѣятельности и искренно надѣялись встрѣтить когда-нибудь такихъ людей и восторженно обѣщали посвятить себя самихъ такой дѣятельности", - говоритъ Добролюбовъ, почти современникъ его и самый достойный замѣститель. "Да,- заканчиваетъ онъ,- въ Бѣлинскомъ наши лучш³е идеалы, въ Бѣлинскомъ же истор³я нашего общественнаго развит³я, въ немъ же тяжк³й, горьк³й, неизгладимый упрекъ нашему обществу"...
Наивная и страстная душа.
Въ косъ помыслы прекрасные кипѣли,
Упорствуя, волнуясь и спѣша,
Ты честно шелъ къ одной высокой цѣли;
Кипѣлъ, горѣлъ - и быстро ты угасъ!
Ты насъ любилъ, ты дружеству былъ вѣренъ -
И мы тебя почтили въ добрый часъ!
Ты по судьбѣ печальной безпримѣренъ:
Твой трудъ живетъ и долго не умретъ,
А ты погибъ, несчастливъ и незнаемъ!
И съ дерева невѣдомаго плодъ
Безпечные безпечно мы вкушаемъ.
Намъ дѣла нѣтъ, кто возрастилъ его,
Кто посвящалъ ему и трудъ, и время,
И о тебѣ не скажетъ ничего
Своимъ потомкамъ сдержанное племя...
И съ каждымъ днемъ окружена тѣснѣй,
Затеряна давно твоя могила,
И память благодарная друзей
Дороги къ ней не проторила...
Въ послѣднихъ словахъ поэта, какъ и въ заключительныхъ словахъ Добролюбова, слышится горьк³й упрекъ по адресу русскаго общества, и много правды въ этомъ упрекѣ. Правда эта не въ томъ, что и до сихъ поръ нѣтъ памятника, достойнаго великаго писателя,- лучш³й памятникъ ему - это вся послѣдующая литература, которая и до сихъ поръ вѣрно держится намѣченнаго имъ пути. Эта правда лежитъ несравненно глубже, она заключается въ равнодуш³и общества къ тѣмъ завѣтамъ, которыми дышалъ Бѣлинск³й, ради которыхъ жилъ, какъ страстотерпецъ, и которыя завѣщалъ потомству,- она лежитъ въ равнодуш³и къ принципамъ гуманности, свободы, просвѣщен³я и борьбы во имя ихъ. Бѣлинск³й самъ никогда не зналъ минутъ слабости и паден³я, равнодуш³я къ жизни и разочарован³я. Его вѣра двигала горами, воодушевляя въ мертвые дни той эпохи самыхъ равнодушныхъ и поддерживая готовыхъ упасть,
Многое, о чемъ мечталъ онъ, осуществилось, но еще больше осталось мечтою и до сихъ поръ. Дальнѣйшая работа въ томъ же направлен³и, съ вѣрою въ непобѣдимую силу любви и свѣта и въ конечную побѣду ихъ надъ насил³емъ и мракомъ,- вотъ что завѣщалъ онъ потомству, вотъ къ чему призываетъ насъ воспоминан³е о немъ. И теперь въ дни, посвященные памяти великаго мученика русской мысли, лишь одного можемъ мы пожелать, чтобы неумирающ³й духъ его ожилъ въ насъ, поднялъ надъ пошлостью современности, вдохновилъ своей вѣрой и любовью, объединилъ враждующихъ и направилъ къ общей дружной работѣ на благо народа, любить и жертвовать собой для котораго Бѣлинск³й училъ и словомъ, и примѣромъ всей жизни.
Май 1898 г.