Письма изъ деревни А. Н. Энгельгардта.
Годы перелома (1895-1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство "М³ръ Бож³й", Спб., 1908
Въ русской литературѣ о деревнѣ "Письма" Энгельгардта стоятъ наравнѣ съ произведен³ями Гл. Успенскаго, и въ 70-е годы, когда они печатались въ "Отечественныхъ Запискахъ", вл³ян³е ихъ, пожалуй, было даже больше. Ими не только зачитывались, - ихъ изучали и вели по поводу ихъ безконечные дебаты, на как³е способна только русская бездѣятельная интеллигенц³я. Они вызвали въ концѣ концовъ особое, правда, слабое движен³е въ деревню "тонконогихъ", какъ прозвалъ самъ Энгельгардтъ являвшихся къ нему учиться интеллигентныхъ работниковъ.
Чѣмъ же былъ вызванъ этотъ огромный эффектъ писемъ? Помимо услов³й времени, сильно способствовавшихъ всякимъ народническимъ учен³ямъ, объяснен³я надо искать въ самихъ "Письмахъ". И теперь они производятъ удивительно свѣжее, обаятельное впечатлѣн³е непосредственной художественностью описан³я деревенскаго быта, правдой и искренностью, которыми проникнуты картины природы, жизни, типы работниковъ, характеристики животныхъ. Можно представить, какое впечатлѣн³е должны были производить так³я письма, переносивш³я читателя въ деревню, въ то время, когда мятущаяся душа этого читателя искала откровен³й въ произведен³яхъ гг. Златоврацкаго или Засодимскаго. Казалось, сама деревня раскрывалась на страницахъ "Отеч. Записокъ", ничѣмъ не прикрашенная и подкупающая этой правдивостью. Письма подготовили появлен³е "Власти земли" Успенскаго, и затѣмъ, вмѣстѣ съ этимъ наиболѣе выдержаннымъ и законченнымъ произведен³емъ послѣдняго, создали народническое настроен³е, придали ему стойкую, опредѣленную форму и дали надолго пищу и содержан³е.
Энгельгардтъ прежде всего большой художникъ, и деревня влечетъ его оригинальностью своего уклада жизни, самобытностью и неподдѣльностью. Какова она есть, такова и есть. Она не рядится въ чужое, не лжетъ, не представляется. Вся ея первобытная правда наружу, что и захватываетъ цѣликомъ душу художника Энгельгардта. Онъ ничего не критикуетъ и все воспринимаетъ такимъ, каково въ дѣйствительности, воспринимаетъ и радуется каждому новому открыт³ю, какъ своего рода Колумбъ, еще далек³й отъ мысли о важности этихъ открыт³й. Онъ самъ становится простъ сердцемъ и наивенъ, какъ и м³ръ, куда онъ вступаетъ, что и придаетъ его первымъ письмамъ такую чарующую прелесть. Отъ нихъ и теперь, спустя двадцать лѣтъ, вѣетъ свѣжестью полей, запахомъ березы, курящагося овина, скотнаго двора, свѣжераспаханной нивы. Когда онъ описываетъ почти животное ощущен³е весенней теплоты, испытываемое имъ послѣ долгой, суровой зимы, вы вмѣстѣ съ нимъ, съ его коровами и телятами, переживаете тоже ощущен³е довольства и вновь возрождающейся жизни ("Письмо" первое). Тутъ же, рядомъ, онъ рисуетъ единственную въ своемъ родѣ картину хожден³я "въ кусочки", и вы, какъ и авторъ, воспринимаете эту бытовую черту безъ возмущен³я, какъ нѣчто вполнѣ умѣстное и столь же присущее деревнѣ, какъ и эта весна со всей ея жизнерадостностью. М³ръ животныхъ у него цѣликомъ сливается съ м³ромъ людей, и васъ, какъ и автора, нисколько не поражаетъ такое сл³ян³е. Такъ оно есть, такъ надо и быть. По художественности изображен³я животныя у него даже лучше и ярче выходятъ. Напр., удивительно написанная истор³я собаки Лыски и ея плачевный конецъ.
Постепенно авторъ все больше и больше вникаетъ въ этотъ м³ръ зоологическихъ существован³й, и тутъ-то въ немъ происходитъ перемѣна. Изъ художника бытописателя онъ превращается въ проповѣдника. Прежде всего онъ раздражается всякимъ отголоскомъ иной жизни, долетающимъ до него. "Политика? - но позвольте спросить, какое намъ здѣсь дѣло до того, кто императоръ во Франц³и: Тьеръ, Наполеонъ или Бисмаркъ?" Это замѣчан³е онъ бросаетъ мимоходомъ во второмъ письмѣ и немедленно погружается въ хозяйственные разсчеты и соображен³я. Такая отчужденность все усиливается, и даже русско-турецкая война интересуетъ его съ точки зрѣн³я потери нужныхъ работниковъ. Правда, онъ отмѣчаетъ съ презрѣн³емъ неурядицу, царившую во время войны, хвастливо повторяетъ вмѣстѣ съ крестьянами фразы насчетъ "Костиполя", мощности русскаго народа и т. п. Въ письмахъ этого времени, какъ и всегда, много вѣрныхъ замѣчан³й, художественныхъ наблюден³й, но читателя уже начинаетъ поражать отчужденность Энгельгардта отъ м³ра культурнаго и его интересовъ, нарочитое забвен³е связей, между ними существующихъ. Деревня, хозяйство - тутъ все, а остальное хотя бы и не существовало. Но вотъ въ слѣдующемъ письмѣ мы находимъ и разгадку. Здѣсь Энгельгардтъ уже "прозрѣлъ", и проповѣдь его загремѣла во всю. Правда жизни только "въ землѣ", и къ ней онъ зоветъ "имѣющихъ уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видѣть". "Моему сыну,- властно заявляетъ онъ въ письмѣ VIII-мъ,- когда онъ войдеть въ силу, окончитъ учен³е и спроситъ меня: что дѣлать?- Я укажу на пашущаго мужика и скажу: "вотъ что - иди и паши землю, зарабатывай собственными руками хлѣбъ свой. Если найдешь другого, который пришелъ къ тѣмъ же убѣжден³ямъ, соединись съ нимъ, потому что двое, работая вмѣстѣ сообща, сдѣлаютъ больше, чѣмъ работая каждый въ одиночку, найдешь третьяго - еще того лучше" (стр. 861).
Съ этого момента, письмо написано въ 1879 году, Энгельгардтъ-проповѣдникъ вытѣсняетъ художника, и если изрѣдка послѣдн³й и показывается, то лишь вноситъ диссонансъ своими картинами, о чемъ скажемъ ниже. Основная мысль Энгельгардта - "повинностъ труда", мозольнаго мужицкаго труда для всѣхъ. "Нужна медицинская помощь народу. Такая, какую устраиваетъ земство, недостаточна. Доктора-баре не могутъ удовлетворить и стоятъ дорого. Народъ обращается къ своимъ знахарямъ, которые тѣ же мужики-земледѣльцы. Я желалъ бы, чтобы на мѣсто мужика-знахаря былъ мужикъ-докторъ, занимающ³йся земледѣл³емъ и въ то же время подающ³й медицинскую помощь въ округѣ, т. е. чтобы былъ знахарь интеллигентный, учивш³йся и въ то же время земледѣлецъ. Нужны ветеринары. Есть мужики коновалы-земледѣльцы. Желаю, чтобы эти коновалы были интеллигентные, учивш³еся люди, а не сидящ³е по городамъ чиновники-ветеринары. Нужны учителя. Желаю, чтобы были учителя-земледѣльцы, которые работали бы свою землю, и зимою, когда свободно, учили ребятъ своей деревни. Мы видимъ и теперь, что попы, напр., исполняютъ требы и въ то же время занимаются земледѣл³емъ - пашутъ, сѣютъ, косятъ. Послѣднее время попы стали барствовать, менѣе занимаются земледѣл³емъ, молодые попы часто вовсе не умѣютъ работать, дѣти ихъ держатъ себя паничами. Это худо, по-моему. Лучше было, когда попъ былъ, какъ прежде, земледѣльцемъ и пр³учалъ къ тому же дѣтей. Я хочу, чтобы въ массѣ земледѣльцевъ были работающ³е лично интеллигентные люди, научно развитые, которые прилагали бы науку къ практикѣ, изыскивали бы способы увеличить производительность земли, т. е. чтобы были интеллигентные мужики, земледѣльцы-агрономы. Нужно, чтобы были мужики-техники, мужики-инженеры, мужики-архитекторы, т. е. интеллигентные дѣятели, умѣющ³е работать, какъ мужики". Словомъ, ни болѣе, ни менѣе, какъ мужицкое царство.
И такъ велико было обаян³е Энгельгардта, что, не смотря на всю дикую наивность этихъ плановъ, явились "тонконог³е", пожелавш³е осуществить ихъ въ дѣйствительности. Незнан³е послѣдней, полное непониман³е услов³й жизни и дѣвственная вѣра въ силу "критически-мыслящей личности" - таковы причины, сдѣлавш³я возможнымъ возникновен³е колон³й "тонконогихъ", какъ прозвали заправск³е мужики интеллигентовъ-пахарей. Жизнь, конечно, не замедлила опрокинуть, какъ карточный домикъ, всѣ попытки устройства подобныхъ колон³й. Въ приложенной къ третьему издан³ю "Писемъ" б³ограф³и Энгельгардта разсказана трогательная истор³я нѣкоего Зота и гибель его пр³ятеля Виктора, которые на практикѣ провели идею Энгельгардта. Но, хотя все это и поучительно и интересно, здѣсь мы не станемъ останавливаться на этомъ вводномъ эпизодѣ въ дѣятельности автора.
Вторая половина писемъ проникнута этимъ проповѣдничествомъ, призывомъ "къ землѣ", и потому не имѣетъ значен³я въ глазахъ современнаго читателя, для котораго все это "старина и предан³е". Но нѣкоторыя положен³я Энгельгардта, выработанныя имъ подъ вл³ян³емъ тогдашняго настроен³я, неожиданно получили интересъ теперь, благодаря совершенно особому обстоятельству. Ихъ мы встрѣчаемъ теперь въ новѣйшемъ ученомъ трудѣ "Вл³ян³е урожаевъ и хлѣбныхъ цѣнъ на нѣкоторыя стороны русскаго народнаго хозяйства".
Въ письмѣ IX, писанномъ въ 1880 году, Энгельгардтъ предвосхитилъ выводы, къ которымъ пришли совокупными усил³ями статистики, подъ руководствомъ проф. Чупрова и Посникова. Рѣчь здѣсь идетъ о цѣнахъ на хлѣбъ, и то, что говоритъ Энгельгардтъ, вполнѣ совпадаетъ съ тѣмъ, къ чему пришли упомянутые ученые. "Мы-то, интеллигентные люди, радуемся, что хлѣбъ дорогъ. Посмотрите, что было послѣдн³е годы. Третьяго года урожай былъ у насъ хорош³й, въ степи хлѣбъ родился хорошо, хлѣба было много и цѣна на него. была невысокая, даже весною прошлаго года хлѣбъ былъ еще дешевъ. Былъ дешевъ хлѣбъ, скотъ былъ дорогъ, дорогъ былъ мужикъ, дорогъ былъ его лѣтн³й трудъ. Урожай - хлѣбъ дешевъ, говядина дорога, мужикъ дорогъ, благоденствуетъ... Всѣ радовались, что у нѣмца неурожай, что требован³е на хлѣбъ большое, что цѣны на хлѣбъ растутъ, что хлѣбъ дорогъ. Да, радовались, что хлѣбъ дорогъ, радовались, что дорогъ такой продуктъ, который потребляется всѣми, безъ котораго никому жить нельзя. Но какъ только поднялась цѣна на мясо, на чиновнич³й харчъ, посмотрите, какъ всѣ возопили. Оно и понятно, своя рубашка къ тѣлу ближе. Радуются, когда дорогъ хлѣбъ, продуктъ, потребляемый всѣми, печалуются, когда дорого мясо, продуктъ, потребляемый лишь немногими. А между тѣмъ, дешевъ хлѣбъ - дорого мясо, дорогъ трудъ - мужикъ благоденствуетъ. Напротивъ, дорогъ хлѣбъ - дешево мясо, дешевъ трудъ - мужикъ бѣдствуетъ" (стр. 492, 502).
Въ трудѣ ученыхъ авторовъ упомянутаго выше труда тѣ же положен³я выражены не въ такой энергичной формѣ, но почти тѣми же словами. Въ "Введен³и" проф. Чупровъ и Посниковъ говорятъ:
"Изучен³е комбинированнаго вл³ян³я урожаевъ и цѣнъ хлѣба приводятъ къ заключен³ю:
"1. Что повышен³е урожаевъ отражается благопр³ятно на крестьянскихъ бюджетахъ при всякомъ уровнѣ хлѣбныхъ цѣнъ, такъ какъ, при увеличен³и урожая, бюджеты будутъ сведены съ остатками.
"2. При понижен³и урожаевъ получаются въ бюджетахъ безусловно неблагопр³ятные результаты. Понижается ли урожайность при неизмѣняемости цѣнъ на хлѣбъ, или параллельно съ послѣдними, или же при увеличен³и ихъ, - въ результатѣ бюджетнаго баланса одинаково оказывается недочетъ, однако, при паден³и цѣнъ на хлѣбъ дефицитъ получается въ меньшемъ размѣрѣ, чѣмъ при неизмѣняемости ихъ, а въ этомъ послѣднемъ случаѣ - въ меньшемъ, чѣмъ при повышен³и цѣнъ. Стало быть, при пониженныхъ урожаяхъ низк³я цѣны на хлѣбъ оказываются благопр³ятнѣе, чѣмъ цѣны высок³я.
"3. Измѣнен³я цѣнъ на хлѣбъ, при неизмѣнности урожаевъ, отражаются на бюджетахъ гораздо слабѣе, при чемъ на бюджеты съ остатками высок³я цѣны дѣйствуютъ выгодно, а низк³е невыгодно; на бюджеты же съ дефицитами, наоборотъ, высок³я хлѣбныя цѣны вл³яютъ въ неблагопр³ятномъ, а низк³я въ благопр³ятномъ смыслѣ. Такъ какъ при обычныхъ среднихъ услов³яхъ крестьянск³е бюджеты характеризуются самымъ незначительнымъ остаткомъ и такъ какъ сѣверная часть Росс³и, преимущественно сѣверныя, сѣверо-западныя и западныя губерн³и, потребляютъ немалую долю покупного хлѣба, то наиболѣе выгодною комбинац³ею для крестьянскихъ бюджетовъ вообще оказываются высок³е урожаи и низк³я цѣны на хлѣбъ. Годы съ такимъ сочетан³емъ урожаевъ и хлѣбныхъ цѣнъ извѣстны подъ именемъ "крестьянскихъ" годовъ и характеризуются широкимъ удовлетворен³емъ семейныхъ потребностей и хозяйственныхъ нуждъ сельскаго населен³я" (стр. XIII-XIV).
Это удивительное совпаден³е положен³й Энгельгардта и ученыхъ финансистовъ показываетъ, какъ прочно вошли въ обиходъ мысли народническаго направлен³я нѣкоторые выводы Энгельгартда. Еще при своемъ появлен³и эти выводы встрѣчали возражен³я противъ слишкомъ общей постановки, хотя въ его время не было хроническаго паден³я цѣнъ, и во всякомъ случаѣ онѣ не спускались до такого низкаго уровня, какъ теперь. Прошло съ тѣхъ поръ 15 лѣтъ, въ течен³е которыхъ перемѣны въ хозяйствѣ и на рывкѣ произошли очень крупныя, и политика, которой съ такимъ презрѣн³емъ чуждается Энгельгардтъ, властнымъ образомъ отразилась на хозяйствѣ самыхъ отдаленныхъ уголковъ. Только въ области народническихъ упован³й ничто не измѣнилось, и русская дѣйствительность современнымъ союзникамъ Энгельгардта представляется все тою же, что и ему. Мы не раздѣляемъ, поэтому, тѣхъ ожесточенныхъ нападокъ, которымъ подверглись нѣкоторые изъ участниковъ труда о вл³ян³и урожаевъ и низкихъ цѣнъ на народное хозяйство. Они ничему не измѣнили и говорятъ лишь то, что говорили въ продолжен³е всей жизни. Они только одного не замѣтили,- но въ этомъ они не виноваты,- что жизнь отъ нихъ ушла, какъ ушла отъ Энгельгардта, и развѣяла его мечты объ интеллигентныхъ пахаряхъ, а его совѣтъ сыну "иди и паши" превратила въ горькую насмѣшку...
Энгельгардтовской теор³и дешеваго хлѣба, при которомъ мужикъ благоденствуетъ, смертельный ударъ наносятъ его же письма. Въ слѣдующемъ письмѣ, озаглавленномъ "Счастливый уголокъ", онъ рисуетъ это благоденств³е, подкупившее и ученыхъ экономистовъ. Вотъ какимъ представлено житье-бытье благоденствующаго мужика, счастливаго обладан³емъ дешеваго хлѣба. "Если кто-нибудь, незнакомый съ мужикомъ и деревней, вдругъ будетъ перенесенъ изъ Петербурга въ избу крестьянина "Счастливаго уголка", и не то, чтобы въ избу средственнаго крестьянина, а даже въ избу "богача", то онъ будетъ пораженъ всей обстановкой и придетъ въ ужасъ отъ бѣдственнаго положен³я этого "богача". Темная, съ закоптѣлыми стѣнами (потому что свѣтится лучиной) изба. Тяжелый воздухъ, потому что печь закрыта рано и въ ней стоитъ варево, сѣрыя щи съ саломъ и крупникъ, либо картошка. Подъ нарами у печки теленокъ, телята, поросенокъ, отъ которыхъ идетъ духъ. Дѣти въ грязныхъ рубашонкахъ, босикомъ, безъ штановъ, смрадная люлька на зыбкѣ, полное отсутств³е комфорта, характеризующаго даже самаго бѣднаго интеллигентнаго человѣка". Таково благоденств³е, къ которому авторъ считаетъ необходимымъ добавить, что "въ нашихъ мѣстахъ крестьянинъ считается богачомъ, когда у него хватаетъ своего хлѣба до нови", а такъ какъ, поясняетъ онъ ниже, такихъ счастливцевъ немного, то большинству, для поддержан³я своего "благоденств³я", приходится уже около Рождества покупать хлѣбъ подъ работу по любой цѣнѣ. Мало того, осенью приходится продавать свой хлѣбъ тоже по любой цѣнѣ, чтобы сколотить нужную сумму денегъ на уплату податей и домашн³я потребности. Въ концѣ концовъ вопросъ о цѣнахъ для "Счастливаго уголка" поворачивается все одной лишь темной стороной: осенью продать дешево, чтобы весною купить дорого. Упомянутые экономисты вводятъ въ формулу Энгельгардта, какъ компенсац³ю, хорош³й урожай, противъ чего нельзя возражать, ибо,- какъ говоритъ проф. Исаевъ въ статьѣ въ "Хозяинѣ", "По поводу новаго ученаго труда минист. финанс.",- "доказывать желательность для страны хорошаго урожая столь же нужно, какъ доказывать желательность здоровья или добрыхъ нравовъ. При обильномъ урожаѣ, независимо отъ цѣнъ, отдѣльныя группы сельскихъ хозяевъ могутъ испытывать неудобства, вся же эконом³я народа выигрываетъ" ("Хозяинъ" No 10, стр. 888). Самъ Энгельгардтъ, въ одномъ изъ первыхъ писемъ, гдѣ онъ еще выступаетъ въ роли художника, заявляетъ отъ имени "Счастливаго уголка" по поводу хорошаго урожая: "Плохо. И урожай, а все-таки поправиться бѣдняку врядъ ли. Работа подешевѣла, особенно сдѣльная, напр., пилка дровъ, потому что нечѣмъ платить - заставляйся въ работу. На скотъ никакой цѣны нѣтъ, за говядину полтора рубля за пудъ не даютъ. Весною (т.-е. послѣ хорошаго урожая и низкихъ цѣнъ) бились, бились, чтобы какъ-нибудь прокормить скотину, а теперь за нее менѣе даютъ, сколько чѣмъ ее стоило прокормить прошедшей весной. Плохо. Неурожай - плохо, урожай - тоже плохо" (стр. 164, писано въ 1872 г.).
Письма Энгельгардта доведены до 1887 г., и послѣднее заканчивается замѣчан³емъ, имѣющимъ непосредственное отношен³е къ современному вопросу о значен³и цѣнъ: "Урожай ржи великолѣпный. Ячмень, овесъ, конопля, ленъ, кто сѣялъ, уродились на славу - урожай небывалый. Ликуй, земледѣлецъ! Одно только плохо - заработковъ никакихъ опять нынче нѣтъ! Нѣтъ заработковъ, нѣтъ денегъ, а деньги требуютъ во всѣ концы, благо начальство знаетъ, что годъ нынче урожайный. А денегъ нѣтъ". (стр. 652). Оказывается,- что, впрочемъ, можно было и напередъ сказать, - деньги составляли жгучую потребность и въ 1872 г., и въ 1887, хотя въ 1897 г. ученые экономисты народническаго толка и продолжаютъ утверждать, что "отличительныя особенности (нашего) отечественнаго хозяйства и быта, сравнительно съ западно-европейскими странами, заключаются, между прочимъ, въ господствѣ строя натуральнаго хозяйства, въ преобладан³и, какъ по числу, такъ и по общей площади владѣемой земли, того крестьянскаго населен³я, которое не можетъ отчуждать на рынокъ производимаго имъ хлѣба, но само же является его потребителемъ". Въ приведенномъ заключительномъ замѣчаньи Энгельгардта чувствуется уже смутное пониман³е того незыблемаго нынѣ факта, что хлѣбъ въ Росс³и давно уже пересталъ быть только "продуктомъ", радующимъ своимъ изобил³емъ сердце земледѣльца, который его посѣялъ, собралъ и самъ съѣлъ, а сталъ товаромъ, обил³е котораго мало радуетъ производителя, если нѣтъ на этотъ товаръ спроса и цѣны такъ низки, что не окупаютъ стоимости производства.
Подъ конецъ своей плодотворной жизни Энгельгардтъ вполнѣ понялъ и усвоилъ эту мысль. Онъ уже не мечталъ объ общинѣ земледѣльцевъ-интеллигентовъ, которыхъ онъ спалъ и видѣлъ въ концѣ 70-ыхъ годовъ. Въ Энгельгардтѣ крѣпко сидѣлъ, въ сущности, человѣкъ практикъ, дѣлецъ, чувствующ³й потребности минуты. Онъ могъ на время увлечься общимъ настроен³емъ, отчасти имъ же созданнымъ, могъ возмечтать о возможности творить въ своей земледѣльческой лаборатор³и особыхъ гомункуловъ - интеллигентовъ-пахарей, какъ нѣкогда въ своей химической лаборатор³и создавалъ новыя вещества. Но къ жизни онъ относился чутко и осторожно, и первый изъ хозяевъ теоретиковъ понялъ, что хлѣбъ - товаръ и подлежитъ всѣмъ законамъ рынка. Отсюда его дѣйствительно страстное, практическое увлечен³е фосфоритами, на что онъ убилъ всю энерг³ю послѣднихъ годовъ. Удешевить производство хлѣба, усилить его и такимъ путемъ компенсировать паден³е цѣнъ, начавшееся при жизни его, такова задача "фосфоритнаго движен³я", созданнаго Энгельгардтомъ въ концѣ его жизни. Этимъ движен³емъ онъ увлекался десять лѣтъ, и здѣсь создалъ нѣчто существенное и положительное, что пережило его, какъ и всякое живое дѣло, выдвинутое жизнью, а не сладкими мечтами сердца.
"Письма изъ деревни" тоже надолго переживутъ автора, какъ художественное произведен³е, рисующее жизнь деревни ярко и правдиво. Изъ народнической литературы, пожалуй, только и останутся они да произведен³я Гл. Успенскаго. Оба они, Успенск³й и Энгельгардтъ, художники-публицисты, представляющ³е блестящ³й примѣръ раздвоен³я личности. Художникъ въ каждомъ изъ нихъ побѣдоносно ниспровергаетъ публициста, хотя послѣдн³й какъ бы руководитъ первымъ. Публицистъ-Энгельгардтъ шумитъ и съ пѣной у рта доказываетъ, что "дешевъ хлѣбъ - дорогъ трудъ и мужикъ благоденствуетъ". Художникъ, молча и спокойно, рисуетъ так³я картины этого "дешеваго благоденств³я", что у читателя сердце сжимается отъ презрѣн³я и жалости. Публицистъ проповѣдуетъ - "иди и паши", а художникъ изображаетъ идилл³ю деревенской жизни на уровнѣ зоологическаго существован³я. Публицистъ съ насмѣшкой отворачивается отъ "политики",- "Наполеонъ, Тьеръ, Бисмаркъ, намъ-то до нихъ что за дѣло?" Художникъ даетъ живую иллюстрац³ю политики,- положен³е деревни во время войны, вызванной этими столь презираемыми Тьерами и Бисмарками.
Этотъ разладъ между наблюден³ями художника и выводами публициста составляетъ особливую, чисто русскую черту, свойственную нашимъ лучшимъ писателямъ. При блестящихъ художественныхъ дарован³яхъ, неумѣн³е ор³ентироваться среди явлен³й и вытекающее отсюда душевное смятен³е, постоянныя уклонен³я мысли то вправо, то влѣво, и выводы, подчасъ поразительные по противорѣч³ямъ съ тѣмъ, что самъ же художникъ создалъ. Намъ кажется, это зависитъ отъ зачаточнаго состоян³я у насъ особаго общественнаго чувства, которое вырабатывается только общественною жизнью. Его можно сравнить съ тѣмъ мышечнымъ чувствомъ, которое на каждомъ шагу намъ помогаетъ, и вполнѣ для насъ нечувствительно, направляетъ и соразмѣряетъ наши движен³я при всякой работѣ. Въ общественной жизни, гдѣ сталкивается, какъ въ водоворотѣ, масса самыхъ противоположныхъ интересовъ и явлен³й, необходимость ор³ентироваться среди нихъ вырабатываетъ нѣчто подобное этому мышечному чувству, что помогаетъ человѣку выбиться изъ противорѣч³й, отвести каждому явлен³ю свое мѣсто и найти надлежащ³й уголъ зрѣн³я. Аристотель опредѣляетъ человѣка, какъ животное "политическое", т. е. общественное, направляющее и руководящее жизнью въ извѣстныхъ предѣлахъ. Повидимому, мы еще не дошли до этой стад³и развит³я и пока только хорош³е, иногда - несравненные наблюдатели, но плох³е общественные дѣятели и мыслители. По крайней мѣрѣ, наша художественная литература по богатству и оригинальности не уступитъ никакой другой, а когда наши, иногда величайш³е художники, какъ напр., Гоголь, пускаются въ область мысли, особенно общественной, тутъ начинается нѣчто уму непостижимое.
Такая же участь постигла Энгельгардта, который, сидя въ деревнѣ и изображая ее такъ, какъ никто, могъ, тѣмъ не менѣе, мечтать о колон³яхъ "тонконогихъ" и создавать цѣлыя теор³и мужицкаго царства, не сознавая всей нелѣпости подобной химеры.
Апрѣль 1897 г.