Въ области женскаго вопроса.
Годы перелома (1895-1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство "М³ръ Бож³й", Спб., 1908
Женск³й вопросъ давно уже утратилъ ту остроту, съ которой онъ трактовался нѣкогда обѣими заинтересованными сторонами, но что онъ далеко не сошелъ со сцены, показываетъ художественная литература. Въ будничномъ строѣ жизни, когда часъ за часомъ уноситъ частицу быт³я незамѣтно, но неумолимо и безвозвратно, мы какъ-то не видимъ за примелькавшимися явлен³ями, сколько въ нихъ таится страдан³я, которое поглощаетъ все лучшее, свѣтлое, жизнерадостное въ жизни цѣлой половины человѣческаго рода, и только художники отъ времени до времени вскрываютъ намъ тотъ или иной уголокъ женской души, чтобы показать, что не все здѣсь обстоитъ благополучно, что многое, сдѣланное и достигнутое въ этой области, далеко еще не рѣшаетъ вопроса, и женская личность еще не стоитъ на той высотѣ, которой она въ правѣ себѣ требовать, чтобы чувствовать себя не только женщиной, но и человѣческой личностью, прежде всего. Художественной литературѣ мы обязаны тѣмъ, что женск³й вопросъ, все разрастаясь и углубляясь, заставляетъ задумываться и равнодушныхъ къ нему зрителей, и участниковъ въ общей борьбѣ за лучшее будущее. Изъ цѣлаго ряда художественныхъ произведен³й послѣдняго времени, затрогивающихъ женск³й вопросъ, мы остановимся на нѣкоторыхъ, гдѣ онъ поставленъ въ болѣе чистомъ, безпримѣсномъ видѣ и потому съ особою силою бьетъ по нервамъ.
Въ этомъ отношен³и безспорно на первомъ мѣстѣ мы должны поставить небольшой, но полный жгучаго страдан³я очеркъ, скорѣе даже бѣглый эскизъ, картинку, схваченную на лету, г. Вересаева. "Проѣздомъ" {"Образован³е", No 1.} - она такъ и называется, какъ бы съ цѣлью подчеркнуть, что предъ нами явлен³е, примелькавшееся автору, какое мы можемъ наблюдать на каждомъ шагу, почему и не стоитъ его расписывать: достаточно его указать, и каждый самъ дополнитъ все недостающее въ картинѣ изъ личныхъ наблюден³й.
Важно одно - дать главный пунктъ въ картинѣ, отмѣтить центральную точку, изъ которой исходятъ лучи, освѣщающ³е и осмысляющ³е все остальное. И въ этомъ смыслѣ картина г. Вересаева вполнѣ законченное произведенье, представляющее цѣлую драму человѣческой жизни, одной изъ многихъ, можно не обинуясь сказать - безчисленныхъ жизней.
Даны два особо выпуклыхъ момента въ жизни женщины - сначала предъ нами "она" невѣстой, затѣмъ "она" женой и матерью. Въ противопоставлен³и этихъ двухъ моментовъ и выясняется драма. Студентъ Ширяевъ и его невѣста Катерина Николаевна, оба сверкающ³е всѣми красками молодого чувства и жизнерадостности, и докторъ со своей женой Марьей Сергѣевной, подавленные и отцвѣтш³е, какъ растен³я, которыхъ осенью хватилъ ранн³й морозъ. А между тѣмъ оба они еще молоды, но кажутся какъ бы не въ расцвѣтѣ силъ, а въ концѣ жизненнаго пути, когда тяжк³е итоги давятъ плечи и сгибаютъ спину. Вначалѣ - поэз³я, блескъ, игра бьющей черезъ край отъ полноты силъ души. Спустя десять лѣтъ вотъ какое настроен³е, вызывающее слѣдующ³е разговоры.
"- Скажи, пожалуйста, ты видѣлъ книгу... Какъ ее, Викторъ Михайловичъ? Да, "Проблемы идеализма"... Видѣлъ ее?- спросила Марья Сергѣевна доктора.
"- Видѣлъ,- неохотно пробурчалъ докторъ.
"- Удивительное дѣло! - нервно засмѣялась Марья Сергѣевна.- А я даже и не знала ничего, ничего даже и не слыхала про нее.
"- Кто же въ этомъ виноватъ?- докторъ пожалъ плечами.
"- Вотъ и подумай, кто въ этомъ виноватъ... Отъ кого я что-нибудь могу услышать, кромѣ тебя? Весь день торчу въ кухнѣ и дѣтской, забочусь, чтобъ тебѣ обѣдъ былъ во время и чтобы дѣти тебѣ не мѣшали спать послѣ обѣда... Откуда же я могу узнать?
"- Ну, пошло!- нахмурился докторъ и тяжело вздохнулъ.
"- Да, пошло!.. "Общен³е", "совмѣстная духовная жизнь"... Как³я красивыя слова, какъ пр³ятно употреблять ихъ въ умныхъ разговорахъ! Со стороны можно подумать, какой новый человѣкъ, съ какими новыми требован³ями отъ брака! А на повѣрку выходитъ - обыкновенный мягкотѣлый интеллигентъ, нужно только все прежнее.
"Она говорила нервнымъ, спѣшащимъ голосомъ, какъ-будто нарочно старалась не дать себѣ времени одуматься. Ширяеву было неловко. Въ глазахъ доктора загорался мрачный неврастеническ³й огонекъ, онъ тоже уже терялъ желан³е замять ссору и не дать ей разгорѣться хоть при чужомъ человѣкѣ.
"- Скажи, пожалуйста, причемъ тутъ мягкотѣлость?- спросилъ онъ, враждебно глядя на жену.
"- Нужно только все прежнее,- продолжала Марья Сергѣевна.- Чтобъ жена рожала дѣтей, заботилась о провиз³и и о дровахъ и устраивала уютъ, а чтобъ самому спокойно пользоваться жизнью... Господи, настоящ³е пауки, право. Приникнутъ къ женщинѣ и сосутъ, и высасываютъ умъ, запросы, всю духовную жизнь. И остается отъ человѣка одна родильная машина".
Смущенный этими горькими рѣчами, студентъ Ширяевъ "смотрѣлъ на Марью Сергѣевну и думалъ: вѣдь, были же были у нея эти ясные, славные глаза, съ какими она снята на группѣ... Обманывала ли ими жизнь, какъ она обманываетъ людей мимолетною дѣвическою прелестью, или тутъ погибло то, что не могло и не должно было погибнуть? И почему тогда оно погибло такъ легко и такъ безвозвратно?"
И счастливый влюбленный студентъ, ругнувъ про себя доктора "русакомъ проклятымъ", увѣренъ, что въ "ихъ жизни ничего подобнаго не повторится". "Люди ищутъ новаго счастья и ждутъ, что къ нему притти также легко, какъ къ старому; а жизнь и дремуча, и не раздвигается сама собой въ гладкую дорожку; кто хочетъ новыхъ путей, долженъ выходить не на прогулку, а на работу".
Такъ-же, какъ эта докторша, чахнетъ въ повѣсти г-жи Дмитр³евой ("Руск. Бог.", январь-февраль) "Тучки" кончившая консерватор³ю, жена земскаго начальника "Барбарисыча", Евген³я Ивановна. Правда, ее хоть дѣти утѣшаютъ, но и она чувствуетъ, какъ жестоко дѣйствительность разошлась съ мечтами ея дѣвическихъ лѣтъ.
"- Вотъ, Дора, вы все гоните, гоните меня на сцену... Развѣ можно отъ нихъ (дѣтей) уйдти?
"Дора Яковлевна смутилась, покраснѣла и брови ея нахмурились.
"- Я и не говорила никогда, что вамъ надо уйдти отъ нихъ,- рѣзко возразила она.- Развѣ артистка должна быть непремѣнно монахиней? Вотъ уже несогласна и несогласна! Это мужчины выдумали, что ужъ если женщина вышла замужъ, такъ и сиди на привязи у семейнаго очага, а сами то они преспокойно женятся и плодятъ дѣтей, да вѣдь не мѣшаетъ же имъ это быть и учеными, и писателями, и артистами, и... земскими начальниками!- неожиданно прибавила она и сама разсмѣялась.
"Евген³я Ивановна тоже улыбнулась, но улыбка у нея вышла какая-то неловкая, точно ей совсѣмъ не было смѣшно и нужно было только показать, что смѣшно, и что она сама не прочь надъ собой посмѣяться.
"- Вы еще совсѣмъ не понимаете жизни, Дора,- сказала она, поглядывая то на Дору, то на Надежду Григорьевну своими красивыми, немножко усталыми глазами.- Хотя вы обѣ и ученыя дѣвицы, но ничего-ничего вы не понимаете. Ахъ, милыя мои, я тоже мечтала, когда мнѣ было 20 лѣтъ. Мы познакомились съ Борисомъ Борисычемъ въ вагонѣ желѣзной дороги... Я ѣхала въ консерватор³ю, а онъ въ университетъ. Ахъ, какъ мы хорошо говорили, если бы вы знали!.. Мы не спали вою ночь, и как³е были планы, как³я мечты, как³я огромныя дѣла мы хотѣли дѣлать!.. А вотъ прошло 10 лѣтъ... и Борисъ Борисычъ - земск³й начальникъ, а я мать троихъ дѣтей... и только!.."
"Быть экономкой и нянькой - и больше ничего!.. Мать троихъ дѣтей - и только!" Эти и имъ подобныя жалобы, какъ заключительный аккордъ, звучатъ въ массѣ произведен³й, посвященныхъ женской жизни не только въ русской литературѣ. Припомнимъ мать и сестру героини романа Елены Белау "Полуживотное", напр., гдѣ съ особой рѣзкостью и горечью авторъ подчеркиваетъ этотъ обидный конецъ женской жизни. Или въ романѣ "Сотрудница", гдѣ попытки жены стать товарищемъ мужа тоже кончаются неудачей.
Мы слышали эти жалобы столько разъ, что онѣ успѣли уже достаточно намъ наскучить, и уже не обращаемъ на нихъ вниман³е. Но въ послѣднее время начинаютъ звучать уже и новыя нотки, на которыхъ стоило бы остановиться.
Кто же виноватъ? Жизнь такъ устроена, говоритъ докторъ въ очеркѣ г. Вересаева. Надо искать новыхъ путей, замѣчаетъ про себя влюбленный студентъ. Как³е же эти пути? Намекъ на нихъ есть въ упомянутомъ романѣ Белау, въ которомъ Изольда не подчиняется общей дорогѣ для дѣвушекъ - выдти замужъ, рожать дѣтей - и только. Ей удается отвоевать себѣ свой уголокъ въ м³рѣ искусства и она увлекается гордыми мечтами о самостоятельномъ творчествѣ. Но ей помогло отчасти счастливое обстоятельство - неожиданное богатство, а также искра таланта, не давшая ей опошлѣть и опуститься. Авторъ, однако, не довелъ ея жизни до полнаго завершен³я и удовлетворен³я, заставивъ ее трагически покончить съ жизнью, хотя и съ гордой надеждой, что въ конечномъ итогѣ побѣда останется на женщиной, которая сумѣетъ сама проложить свою дорогу къ счастью.
Не у каждой, однако, обстоятельства такъ счастливо слагаются, какъ у Изольды. И богатство, и талантъ - даръ случая, и не на нихъ можетъ строить женщина здан³е своего лучшаго будущаго, гдѣ бы ни материнство не становилось для нея проклятьемъ, ни замужество не преображало ихъ въ насѣдокъ и кухарокъ. Такой опорой можетъ служить только личность, разъ сознавшая себѣ цѣну и понявшая, что выше, важнѣе и цѣннѣе нѣтъ ничего на свѣтѣ. Такое пониман³е не дается разомъ, не можетъ быть вычитано хотя бы изъ самой умной книги,- оно является какъ результатъ долгой и упорной борьбы съ жизнью, съ самимъ собой, съ людьми. И понемногу это пониман³е себя, какъ самоцѣнной личности, пролагаетъ себѣ дорогу въ жизни, хотя съ великими усил³ями и огромной подчасъ болью.
Въ романѣ Ильзы Фрапанъ "Трудъ" мы видимъ такую-же болѣзненную и тяжкую дорогу въ борьбѣ за свою личность. Жизнь ²озефины Гейеръ сложилась вначалѣ по обычному порядку. Она замужемъ, мать четырехъ дѣтей и пока только жена и мать. Но вотъ разражается надъ семьей громовой ударъ, въ видѣ преступлен³я, совершеннаго мужемъ, ударъ, разбивающ³й все. Обычный порядокъ готовъ придти на помощь со своими столь же обычными рецептами - скрыться гдѣ-нибудь, въ тих³й уголокъ, гдѣ можно укрыть отъ постороннихъ свой позоръ и свое горе, и тамъ тихо исчахнуть вдали отъ людей. Но въ эту-то минуту и просыпается въ ²озефинѣ нѣчто, что заставило ее всѣмъ существомъ противиться уговорамъ любящаго отца и сестеръ уѣхать, покинуть городъ и заняться всецѣло только воспитан³емъ дѣтей, всю себя и весь остатокъ еще не изжитыхъ силъ пожертвовать дѣтямъ и несчастному преступнику. Это "нѣчто" - пока еще полусознательное представлен³е, что жизнь вовсе не заключается въ жертвѣ собою, что есть что-то болѣе цѣнное, хотя и неизмѣримо болѣе трудное, чѣмъ любая жертва. Это - борьба за свое человѣческое достоинство во имя неустаннаго совершенствован³я себя и черезъ себя - всего, что со мною такъ или иначе связано и соприкасается. И ²озефина выходить на эту дорогу борьбы, тяжкую для всѣхъ, вдвойнѣ тяжелую для женщины вообще и въ ея положен³и въ особенности. Медленно и постепенно, путемъ тяжкаго личнаго опыта она добивается сравнительнаго благополуч³я, когда возвращен³е мужа чуть-было не губитъ всѣхъ результатовъ ея трудовой жизни. Но борьба не даромъ такъ тяжела вообще,- она закаляетъ людей, и тамъ, гдѣ друг³е падаютъ, привычный къ борьбѣ можетъ устоять. И героиня въ концѣ концовъ сумѣла отстоять себя и увидѣть, что ея героическ³я усил³я не пропали даромъ.
Мы не послѣдуемъ за нею далѣе, не въ ней дѣло,- мы хотѣли только отмѣтить новую постановку женскаго вопроса, этого коренного вопроса не только современности. Потому что, пока не будетъ рѣшенъ вопросъ о достойномъ существован³и цѣлой половины рода человѣческаго, онъ, какъ гири на ногахь, будетъ мѣшать дальнѣйшему ходу впередъ. А рѣшить его можетъ только сама женщина, и никто ей въ этомъ помочь не въ силахъ.
Напрасно поэтому такъ раздражается жена доктора въ очеркѣ г. Вересаева. "Интеллигентъ мягкотѣлый", ругаетъ она своего мужа. "Присосутся къ женщинѣ, какъ пауки, и сосутъ, и высасываютъ умъ, запросы, всю духовную жизнь",- бросаетъ она безпощадное обвинен³е по адресу всѣхъ мужчинъ. Такъ ли, однако? Было ли что высасывать, эти самые запросы и духовная жизнь? А если и были, то почему же она позволила ихъ высосать? Глядя на ея дѣвичью карточку, снятую на голодѣ, гдѣ наша докторша славно поработала, и воспоминан³ями о томъ времени молодитъ свою сѣрую жизнь,- Ширяевъ тоже задается почти такимъ же вопросомъ: "вѣдь были же у нея эти ясные, славные глаза... Обманывала ли ими жизнь, или тутъ погибло то, что не могло и не должно было погибнуть?" Можетъ быть, инымъ это покажется жестоко, но мы думаемъ, что не было, и что тутъ ничего въ сущности цѣннаго не погибло. Были, пожалуй, мечты, преувеличенная оцѣнка себя, столь свойственная молодости вообще, когда "м³ръ кажется тѣсенъ" и отъ накопившихся силъ кажется себѣ человѣкъ чуть не титаномъ. А только столкнулся съ горькой дѣйствительностью - и титанъ превратился въ самаго обычнаго сѣраго нытика. Была, словомъ, обычная молодая иллюз³я, но цѣннаго ядра, существа человѣческаго, гордой силы - не было.
Такъ-то оно такъ, въ правѣ возразить намъ, но, можетъ быть, она пожертвовала этими силами мужу, дѣтямъ. Ахъ, сколько разъ приходится и читать, и слышать походя про ту или иную "жертву" семейной жизни, и всяк³й разъ намъ хочется сказать въ отвѣтъ: "Да нужна ли еще была эта жертва?" И позвольте спросить - кому? Начнемъ хотя бы съ мужа, съ этого злого "паука",- что же, сладко ему живется? Онъ очень счастливымъ себя чувствуетъ оттого, что высосалъ запросы и все прочее? Отвѣтъ можетъ быть только отрицателенъ. Онъ-то больше всѣхъ, можетъ быть, несчастенъ, если только есть въ немъ хоть искра человѣчности и способности понимать чуж³я страдан³я. Разъ предъ нимъ жена-жертва, значитъ онъ - палачъ, а это во всякомъ случаѣ сознан³е не изъ пр³ятныхъ. Да и выслушивать так³я признан³я, какъ выше приведенныя, согласитесь - какое ужъ тутъ счастье? Выходитъ, стало быть, "пауку" жертва не доставила ни малѣйшаго счастья, а вѣрнѣе - наоборотъ: отправила жизнь въ конецъ. Остаются дѣти. Мать, жертвующая собою для дѣтей, это ли не священнѣйшее призван³е женщины? Жена доктора боится съ нянькой оставить дѣтей на ночь, сама съ ними спитъ, и потому всегда чувствуетъ себя не выспанной (этимъ отчасти объясняется ея дурное расположен³е). Очень прискорбное обстоятельство, за которымъ много-много другихъ, по мѣрѣ роста дѣтей, предвидится впереди, вплоть до унизительныхъ компромиссовъ съ честью и совѣстью, все ради дѣтей, какъ мы слышимъ сплошь и рядомъ въ жизни. Это ли не святыя жертвы? Нѣтъ, будь онѣ прокляты, и эти жертвы!- съ полнымъ правомъ могли бы отвѣтить дѣти. Да и отвѣчаютъ подчасъ, замѣтимъ въ скобкахъ. Принижая себя, свою личность, отказываясь ради дѣтей отъ своихъ правъ на полное и яркое существован³е, так³я матери прежде всего губятъ своихъ дѣтей, которымъ онѣ создаютъ жизнь такую же нудную, сѣрую, никчемную, какъ и своя собственная, почему лучш³я изъ дѣтей и начинаютъ самостоятельную жизнь съ разрыва съ своими "отцами", т. е. съ семьей. Все это настолько старыя и печальныя истины, что развивать ихъ, надѣемся, нѣтъ надобности.
Жертва еще не оправдан³е. А если это жертва своимъ человѣческимъ достоинствомъ, то и того хуже,- это уже отчужден³е. "Милости хочу, а не жертвы", давно это сказано, и не даромъ сказано. Потому что жертва убиваетъ жизнь, а только жизнь имѣетъ цѣну. И потому не жертвовать собой, своей личностью надо, а всегда быть самимъ собой. Вотъ тогда и скажется то, что было въ насъ и что не должно погибать. Конечно, на повѣрку очень часто оказывается, что ничего и не было въ душѣ, кромѣ иллюз³й, а подчасъ и прямой дрянности, только прикрытой громкими словами, какъ, смѣемъ думать, и случилось съ несчастной женой нашего доктора или земской начальницей въ разсказѣ г-жи Дмитр³евой. На голодѣ она чувствовала себя превосходно, въ воронежской библ³отекѣ и того превосходнѣе. Почему? Потому что боролась, помогала, учила. Но что же ей помѣшало и дальше бороться? Мужъ и дѣти? Странно это слышать. Если велика была въ ней потребность борьбы, мужъ и дѣти только усилили бы эту потребность, послужили бы новымъ толчкомъ, новымъ стимуломъ для борьбы съ жизнью, съ тѣмъ же голодомъ, физическимъ и духовнымъ, съ тѣми услов³ями, которыя создаютъ этотъ голодъ. Но вышло совсѣмъ иное, и вмѣсто борца предъ нами кислая дама, изливающая свои "горя" передъ первымъ встрѣчнымъ, дама, какихъ тысячи. Всѣхъ ихъ въ сущности жаль, но и слезы, и жалобы ихъ - праздное занят³е. Отъ нихъ ни имъ, ни окружающимъ не становится легче. Только скучно и имъ самимъ, и съ ними.
Не знаемъ, обратили ли наши читатели вниман³е въ повѣсти г. Тана "За океаномъ" на поразительное различ³е въ томъ, какъ чувствуютъ себя въ Америкѣ переселивш³яся туда интеллигентныя женщины и простыя русск³я бабы. Первыя въ буквальномъ смыслѣ изнываютъ въ тоскѣ и чахнутъ отъ неумѣнья, куда имъ приложить свой силы. Въ нихъ развиваются нездоровые аппетиты, ихъ дразнитъ роскошная жизнь большихъ городовъ и онѣ незамѣтно для себя опускаются. Совсѣмъ иначе чувствуютъ и живутъ вторыя. Какъ-нибудь Авдотья или Ѳеня, у себя на родинѣ сознававшая себя развѣ на одну ступень выше домашняго животнаго, тутъ развертываются въ человѣка. Начинается это не только съ повышен³я простыхъ житейскихъ потребностей, съ новыхъ привычекъ - лучше ѣсть, чище одѣваться и быть какъ "всѣ", но и сознательная человѣческая душа очень быстро оживаетъ. Подавленная у себя на родинѣ нуждой и приниженностью, душа женщины въ новыхъ услов³яхъ быстрѣе, чѣмъ мужчины, подымается и крѣпнетъ, какъ растен³е, выбившееся изъ-подъ снѣга. Жена рабочаго Усольцева, врядъ ли мечтавшая дома о чемъ-либо, кромѣ того, какъ быть сытой и дѣтей накормить, здѣсь упрекаетъ мужа и его товарищей, почему они не устроятъ дежурствъ на островѣ, гдѣ временно задерживаются эмигранты, чтобы помогать пр³ѣзжимъ: "насъ люди тоже выручали!" Просыпается чувство товарищества, благожелательства и взаимной поддержки. Отчего же происходитъ это, что интеллигентная женщина, нѣкогда всю себя отдававшая голодающимъ, библ³отекамъ и прочимъ высокимъ предметамъ, - здѣсь превращается въ даму, мечтающую о тысячныхъ нарядахъ и со злостью протестующую, когда на одну доску ставятъ ее съ прислугой. "Нѣтъ, скажите пожалуйста! Почему она лѣзетъ ко мнѣ въ подруги? Я совсѣмъ иначе устроена. У меня друг³я потребности, друг³я мысли. Ей совсѣмъ не къ чему сидѣть со мною за однимъ столомъ". Вотъ какъ разсуждаетъ, можетъ быть, бывшая народница, во время оно кипѣвшая горячимъ желан³емъ "слиться съ народомъ", и не только кипѣвшая, а дѣйствительно приносившая все въ жертву ради этого сл³ян³я. Въ жертвѣ - въ этомъ вся разгадка. Жертва - это своего рода гипнозъ, опьянѣн³е, подымающее ее до подвига, эту бѣдную русскую интеллигентную женщину. А здѣсь, въ Америкѣ не надо жертвы, никто ея не проситъ, да и не приметъ. Жизнь такъ устроена въ этомъ новомъ м³рѣ, что каждому, если есть въ немъ силы, находится свое мѣсто и возможность развернуться, проявить себя, если только есть что проявить. Послѣднее - главное. Мы сильно сомнѣваемся, во что превратилась бы тамъ жена нашего доктора,- не стала ли бы она лѣтъ черезъ десять въ Америкѣ тоже жаловаться, что Америка у нея все "высосала, всѣ запросы, всю духовную жизнь".
И не она одна. Безконечной вереницей проходятъ онѣ, эти славныя русск³я дѣвушки, которыя тысячами устремляются на голодъ, въ народныя библ³отеки, въ учительницы, въ сестры милосерд³я, словомъ, всюду, гдѣ нужда, мракъ, страдан³е. Кажется, какая бездна силъ, сколько энерг³и, чтобы весь м³ръ перевернуть. И потомъ - какое быстрое превращен³е въ мокрыхъ курицъ, въ насѣдокъ и нервныхъ дамъ! Тутъ есть надъ чѣмъ призадуматься. Куда дѣвалось все старое, и откуда взялось это новое? И кто виноватъ въ неожиданномъ превращен³и? Прежде всего виноватъ "онъ", бывш³й герой, нѣкогда увлекавш³й "ее" пылкими рѣчами.
Спору нѣтъ, "онъ" вообще тоже виноватъ, не меньше во всякомъ случаѣ, чѣмъ она, и г. Вересаевъ правдиво обнажаетъ намъ бывшаго героя, заставляя его дать такую реплику на упрекъ въ "высасыван³и".
"- Ты скажи мнѣ, при чемъ тутъ мягкотѣлость... Ну, укажи мнѣ,- вотъ я спрашиваю тебя, какъ иначе устроить нашу жизнь? Самъ я не могу заботиться объ обѣдѣ, потому что до обѣда мнѣ нужно принять сто человѣкъ больныхъ, послѣ обѣда мнѣ нужно поспать, а то я вечеромъ не въ состоян³и буду ѣхать къ больному. Если я вздумаю слѣдить за дровами и провиз³ей, то не въ состоян³и буду зарабатывать на дрова и провиз³ю. Ребятъ мнѣ няньчить некогда... Въ чемъ же я могу тебя облегчить? Ну, скажи, укажи, въ чемъ?
"- Вотъ, вотъ, это самое и выходитъ: будь экономкой и нянькой, и больше ничего!- засмѣялась Марья Сергѣевна.
"- Это самое и выходитъ: будь экономкой и нянькой,- угрюмо вызывающе подтвердилъ докторъ. - Оно такъ въ дѣйствительности и есть въ каждой семьѣ, да и не можетъ быть иначе. Только интеллигентный человѣкъ стыдится этого и старается скрыть отъ постороннихъ, какъ какую-то тайную дурную болѣзнь. Почему же мнѣ этого прямо не признать? Если люди женятся для бездѣтнаго разврата, то вопросъ, конечно, рѣшается легко; но тогда зачѣмъ жениться? А въ противномъ случаѣ женщина только и можетъ быть матерью и хозяйкой.
"- Вотъ какъ! - протянула Марья Сергѣевна. - Я это отъ тебя въ первый разъ слышу.
"- Да. И всѣ нынѣшн³я... общественныя формы, что ли, таковы, что иначе и не можетъ быть. Мы теоретически выработали себѣ идеалъ, который соотвѣтствуетъ совсѣмъ другому общественному строю, болѣе высокому, и идемъ съ этимъ идеаломъ въ настоящее, гдѣ онъ не примѣнимъ, и всѣ только мучаются, надсаживаются, проклинаютъ свою жизнь".
Но довольно. Бѣдный докторъ виновенъ и не заслуживаетъ ни малѣйшаго снисхожден³я. Тѣмъ не менѣе, да будетъ позволено часть вины, и очень значительную, перенести и на "нее". Какъ могло это случиться, что только теперь "она" услышала такое признан³е, что "женщина только и можетъ быть матерью и хозяйкой", т. е. "полуживотнымъ", по энергичному опредѣлен³ю Елены Белау? А очень просто.- "Она" всю жизнь жила по чужой указкѣ, сама же ничего своего не вносила въ жизнь. Сначала эта указка заключалась въ "умной книгѣ", въ "новомъ направлен³и", которому она беззавѣтно отдавалась. Непремѣнно беззавѣтно, т. е. безъ критики, безъ думы о томъ, насколько оно отвѣчаетъ ея личности, ея силамъ и запросамъ. Чуж³я мысли, чуж³я настроен³я она принимала за свои, съ тѣмъ большей охотой, что это страшно облегчало жизнь. Вѣдь такъ трудно вырабатывать свое, отстаивать его и тѣмъ паче проводить на практикѣ. Затѣмъ выступаетъ въ роди руководителя и "учителя жизни" - онъ, самъ такой же несамостоятельный, весь изъ чужихъ мыслей и настроен³й состряпанный, свято вѣрующ³й, какъ влюбленный студентъ Ширяевъ, что у "нихъ" все будетъ по иному. далѣе уже вмѣстѣ они отдаются безвольно течен³ю жизни, не замѣчая, какъ черезъ десять лѣтъ она - "только мать и хозяйка", а онъ - волъ подъяремный. И тогда наступаетъ катастрофа.
А впрочемъ - никакой катастрофы не бываетъ. Ибо для катастрофы тоже сила нужна, оригинальность, нѣчто свое, т. е. именно то, чего въ нашихъ герояхъ и не было съ самаго начала; тѣмъ менѣе можно ихъ ожидать въ концѣ.
Гдѣ же выходъ? И есть ли онъ вообще? Или же женщинѣ только и остается ждать, что придетъ кто-то и все передѣлаетъ по-новому, по-хорошему? Нѣтъ, никто не придетъ, никто ничего не передѣлаетъ. Только она сама можетъ это сдѣлать.
Въ разсказѣ г-жи Шапиръ "Дунечка" есть любопытный разговоръ, имѣющ³й прямое отношен³е къ нашей темѣ. Ѣдущая по дорогѣ съ Дунечкой, Юлинька, разбитая жизнью интеллигентная дѣвушка, направляющаяся въ глухой уголокъ Сибири учить дѣтей и тамъ сложить свою не нашедшую нигдѣ пристанища бѣдную голову, задаетъ Дунечкѣ вопросъ:
"- Вы развѣ замужъ вовсе не собираетесь? Зарокъ? - спросила она ласково.
"Дунечка не сразу отвѣтила. Сняла свою шубку, шапочку и завернулась въ теплый платокъ.
"- Коли я замужъ зря выскочу - ну, тогда, значитъ, душа коротка оказалась. Сборы только больш³е.
"- Это какъ же понимать надо - зря?.. Безъ любви, что ли?
"Усмѣхнулась и снисходительно поглядѣла на барышню.
"- Можно и по любви, да зря. Не изъ-за чего жизнь-то ломать. Развѣ для любви стоитъ ломать, что ужъ сдѣлано?.. Сколько труда, усил³й... Надолго ея хватитъ, любви этой!
"- Ну... разная тоже любовь бываетъ, это вы напрасно,- возразила Юлинька.
"- Ничего не разная. У васъ это, у дворянъ, о любви невѣсть что воображаютъ... да чего только и не натерпятся черезъ нее! Воображаютъ, будто она сильнѣе всего на свѣтѣ.
"- Да вы, Дунечка, вѣрно и влюблены-то никогда еще не были?... Недосугъ... отъ большого прилежан³я.
"Дунечка нахмурилась и помолчала нѣсколько минутъ.
"- Была, не безпокойтесь... Въ студента. Давно уже... гдѣ-то онъ теперь мыкается несчастный. Вотъ ужъ кому тоже нянька нужна, все равно какъ вамъ!..
"- Отчего же такъ?- подсказала Юл³я Николаевна.
"- Выслали его тогда. Больной... за душой ни гроша... Нигдѣ ни души... Умеръ, должно быть. Да и лучше.
"- Фу, что вы говорите! А еще любили!
"Дунечка вспыхнула и насупилась.
"- Потому и говорю, что жалко. Кромѣ мученья всякаго, этотъ человѣкъ ничего для себя въ жизни не найдетъ. Горе его обойдетъ, такъ онъ и самъ въ догонку за нимъ пустится. Тутъ люби не люби - все одно.
"- Вотъ что! Такихъ людей немало, Дунечка, для которыхъ жизнь мученье. Неужто всѣхъ ихъ въ гробъ заколотить?..
"Дунечка сердито дергала бахрому сѣраго платка.
"- Не понимаете, что я говорю... Странно даже!
"- Понимаю, понимаю! Благополучные люди - прекрасные люди. А кто мучается, тотъ и другимъ жизнь портитъ... Зрѣлище непр³ятное! Не вы одна такъ думаете, Дунечка! Вамъ Богъ проститъ... совсѣмъ вы юная. Не потому, сколько лѣтъ, а всѣмъ... сырая вы еще совсѣмъ! Мнѣ оттого на васъ смотрѣть весело - весною вѣетъ. А только слушать васъ жутко подчасъ.
"Дунечка, смущенная, силилась понять. Не первый разъ она такое слышитъ... Пусть хоть бы разъ одинъ человѣкъ объяснилъ понятно: почему точно какъ стыдно быть счастливой? Коли ты всего сама добилась, повезло тебѣ, неужто это все равно, будто ты чужое отняла?!. Да съ какой же стати, Господи, кто это выдумываетъ?
"Дунечка не могла успокоиться.
"- Вотъ я васъ не понимаю... для чего въ дикую глушь пропадать тащитесь черезъ силу? Въ Сибирь...
"- Тамъ у меня знакомые живутъ. Къ хорошимъ людямъ поближе.
"- Да жизнь-то какая же тамъ съ вашимъ-то здоровьемъ? Какъ ужъ тогда и жить, не понимаю. По моему, каждый человѣкъ долженъ все выше и выше карабкаться, коли силы хватаетъ,- только это и жизнь. Тогда всѣмъ хорошо и будетъ, когда на худое никто соглашаться не захочетъ, развѣ не правда?"
Такъ разсуждаетъ, главное, такъ чувствуетъ здоровая, непосредственная натура, родная сестра Ѳени, которая въ Америкѣ, встрѣтивъ подходящ³я услов³я, тоже карабкается выше, коли силы хватаетъ, и не понимаетъ, чѣмъ такъ недовольны "барыни", пр³ѣхавш³я изъ Росс³и. Стремлен³е карабкаться выше всегда идетъ рука объ руку съ стремлен³емъ развить всѣ возможности, въ каждомъ изъ насъ заложенныя, не подчиняясь и не поддаваясь слабости и безволью другого. Юлинька этого не понимаетъ, она бы пожалѣла бѣднаго студента и вмѣстѣ съ нимъ мыкалась бы въ погонѣ за горемъ, пока въ одинъ прескверный день не увидѣла бы, что жизнь его и ея ушла между рукъ. А то, можетъ быть, услышала бы, что женщина только и можетъ быть сидѣлкой, ибо таково ея назначен³е, и, услышавъ, возмутилась бы. Да поздно, жизни назадъ не воротишь.
Намъ кажется, поэтому, что не надо жертвовать своей личностью изъ жалости къ кому бы то ни было и къ чему бы то ни было. Эта фальшивая жертва. Человѣческая личность - такое высокое достоян³е, что погубить ее въ себѣ - грѣхъ противъ Духа Святого. И не высокаго калибра та жалость, которая заставляетъ приносить подобныя жертвы. Въ ней есть что-то унизительное для обѣихъ сторонъ. Не изъ жалости должна проистекать готовность давать нѣчто другимъ, а изъ непобѣдимаго внутренняго влечен³я, несущаго въ себѣ самомъ удовлетворен³е. Женщинѣ столько натвердили про высокую роль какой-то всеобщей сестры милосерд³я, что изъ-за нея она проглядѣла высшее назначен³е человѣка - никогда и ни для чего не поступаться своимъ человѣческимъ достоинствомъ. Ей самой столько довелось изъ-за этого выстрадать, что если теперь она проявить немножко жестокости, то отъ этого мы всѣ будемъ въ выигрышѣ. Даже если она сама отъ этого будетъ страдать, потому что быть жестокимъ вовсе не сладко. Но "нѣтъ исхода, нѣтъ спасен³я, нѣтъ другой радости, кромѣ радости, рожденной страдан³емъ". Это единственная радость, которой не стыдно, какъ смутно предчувствуетъ Дунечка, когда ее смущаетъ мысль о завоеванномъ собственными силами счастьи.
Но не надо жертвовать и ради блага другихъ, тѣхъ, кому жертвы приносятся. Онѣ ихъ развращаютъ и дѣлаютъ безвольными и безсильными, пр³учаютъ надѣяться на другихъ, а не на себя, поддерживаютъ обманъ, что кто-то другой можетъ дать мнѣ то, чего я самъ взять не въ силахъ. Это одна изъ самыхъ опасныхъ иллюз³й, потому что она съ особой цѣпкостью держится за душу слабаго человѣка, который не можетъ собственными силами завоевать себѣ мѣсто въ жизни, и все ждетъ и надѣется, что кто-то придетъ и все устроитъ для него...
Главное, конечно, остается стремлен³е впередъ, къ совершенствован³ю жизни, въ неустанномъ желан³и "карабкаться" выше и выше, какъ выражается Дунечка,- подыматься надъ жизнью, не давая изъ себя "высасывать" запросы и духовную жизнь тому или иному "пауку". Въ этомъ и заключается борьба съ обычной пошлостью будничной жизни, гдѣ не приходится совершать подвиговъ, а вести стойкую и постоянную мелочную борьбу, не давая себя засосать всякому житейскому вздору. Вотъ тутъ-то и сказывается, есть ли дѣйствительно въ душѣ запросы, или былъ только юношеск³й самообманъ, переоцѣнка силъ, которыхъ въ нужный моментъ и не оказывается вовсе, какъ и бываетъ, къ сожалѣн³ю, слишкомъ-слишкомъ часто. Самообманъ не можетъ вѣчно длиться, наступаетъ минута прояснен³я и тогда раздаются жалобы на "паука", на "среду" и проч³я страшилища, не давш³я расцвѣсть тѣмъ яко бы недюжиннымъ силамъ, которыя таились будто бы въ душѣ героини. И это, конечно, тоже иллюз³я, съ которой особенно горько разставаться. Не этой ли горечью сознан³я, что не "мягкотѣлый интеллигентъ", а собственная дряблость и "мягкотѣлость" повинны въ ничтожествѣ жизни,- и объясняется раздражительность нашей докторши? когда-то юношеск³й порывъ увлекъ ее на голодъ, кормить голодающихъ. Но собственный голодъ духовный она такъ и не сумѣла утолить. Конечно, то былъ прекрасный порывъ, доказавш³й, что въ ней было когда-то живое зерно, но все-таки это былъ только порывъ. Долгаго твердаго напряжен³я воли онъ не требовалъ. Не то, что постоянно держать зажженнымъ свой "свѣтильникъ" и свѣтить себѣ и другимъ,- это, дѣйствитедьно, трудная задача. И когда такая подававшая во время оно надежды "докторша" начинаетъ изливаться на счетъ загубленной жизни, намъ всегда хочется отвѣтить ей: никто не виноватъ, кромѣ васъ самихъ. Что же помѣшало ей вовремя спохватиться, уйти отъ "мягкотѣлаго интеллигента" и поискать иной дороги, иныхъ задачъ? Голодающихъ у насъ, слава Богу, нечего искать, и библ³отеки не только въ Воронежѣ, если ужъ ничего другого ей не видится въ жизни. Но и оставаясь въ семьѣ, разъ ей дороги и мужъ, и дѣти, развѣ умная, энергичная, интеллигентная женщина, настоящ³й живой человѣкъ съ запросами и богатой духовной жизнью, допустятъ мерзость запустѣн³я, уйдетъ въ пеленки, кухню, въ устроительство "уюта" и только? Такая женщина слишкомъ ясно видитъ, что это не уютъ, не семья, а могила, гдѣ безвозвратно хоронятся лучш³я силы, надежды, все, чѣмъ жизнь красна, и сумѣетъ охранить себя и дорогихъ ей лицъ отъ жалкой участи - быть заживо похороненными. Или семья удесятеритъ силы такой женщины, потому что въ кругѣ дорогихъ и любимыхъ лицъ она находитъ ежечасно новый источникъ для ума и души, или же она броситъ семью, если видитъ, что не можетъ дать ей счастья даже цѣною собственной гибели. А что счастья нѣтъ, это мы уже указывали. Такой выходъ - для всѣхъ спасен³е, и прежде всего для нея самой. Но прожить чуть не полъ-жизни и только тогда спохватиться, что душа опустошена и никому не легче отъ этого,- значитъ, что въ душѣ-то врядъ ли было что опустошать, и злобная ссылка на "паука" - просто одинъ отводъ глазъ, новый самообманъ, послѣдняя и самая жалкая иллюз³я.
Тѣмъ и отличается современная постановка женскаго вопроса, что никто уже, кромѣ допотопныхъ ихт³озавровъ, не оспариваетъ правъ женщины на самостоятельное человѣческое существован³е. Эти права ею отвоеваны. Надо только умѣть ими пользоваться. И въ каждомъ конфликтѣ жизни, гдѣ приходятъ въ столкновен³я права человѣка и обязанности жены и матери, женщина должна, не колеблясь, отстаивать прежде всего первыя. Прежде человѣкъ, а потомъ уже жена, потомъ уже мать, и никогда наоборотъ,- и потому такъ, что только женщина-человѣкъ въ высшемъ и всеобъемлющемъ значен³и слова можетъ быть и истинной женой, и истинной матерью. Достаточно мы имѣемъ женъ-кухарокъ и матерей-насѣдокъ, и счастья онѣ еще никому не дали. Тогда и "мягкотѣлый интеллигентъ" пойметъ, что женщина можетъ быть не только хозяйкой и матерью, а еще кое-чѣмъ, весьма цѣннымъ въ семейномъ быту. Ему и въ голову не придетъ изрекать так³я "истины" и недоумѣло вопрошать, какъ примѣнить къ жизни высш³е идеалы семейственности и общественности. Потому и не придетъ, что ему прежде всего самому придется преобразиться изъ мягкотѣлаго тоже въ человѣка, иначе не видать ему ни жены, ни семьи. Тогда и дѣтямъ не придется начинать самостоятельную жизнь съ разрыва съ "отцами", потому что не будетъ такой пропасти между ихъ идеалами и той семьей, какую устроитъ новая женщина.
Задача трудная, требующая долгой борьбы и многихъ страдан³й, но кто "ищетъ новыхъ путей, долженъ выходить не на прогулку, а на работу"...
Апрѣль 1904 г.