Чернышевский Николай Гаврилович - Об искренности в критике

го начала. Пополняем опущение. Критика, достойная своего имени, пишется не для того, чтобы господин критик щеголял остроумием, не для того, чтобы доставить критику славу водевильного куплетиста, возвеселяющего публику своими каламбурцами. Остроумие, едкость, желчь, если ими владеет критик, должны служить ему орудием для достижения серьезной цели критики - развития и очищения вкуса в большинстве его читателей, должны только давать ему средство соответственным образом выражать мнения лучшей части общества. А разве общественное мнение интересуется вопросами о достоинстве писателей, никому не известных, никем не почитаемых за "прекрасных писателей"? Разве лучшая часть общества возмущается тем, что какой-нибудь ученик Федота Кузмичева или А. А. Орлова написал новый роман в четырех частях по пятнадцать страничек каждая? Разве "Любовь и верность" или "Страшное место" (см. Библиографию этой книжки "Современника"), или "Похождения Георга милорда английского" портят вкус публики?³⁶ Если хотите, изощряйте и над ними свое остроумие, но помните, что вы занимаетесь в таком случае "журнальным пересыпаньем из пустого в порожнее", а не критикою. "Но строгим осуждением может огорчиться автор"³⁷ - это другое дело; если вы человек, не любящий огорчать ближнего, то не нападайте уже ни на кого, потому что и малоизвестного автора столько же, сколько самого знаменитого, огорчит указание недостатков его литературного детища. Если вы думаете, что говорить кому-нибудь неприятное нельзя ни в каком случае, ни для какого блага, то положите на уста ваши палец молчания или откройте их затем, чтобы доказывать, что всякая критика вредна, потому что всякая кого-нибудь огорчает. Но не торопитесь осуждать безусловно всякую критику. Каждый согласится, что справедливость и польза литературы выше личных ощущений писателя. А жар нападения должен быть соразмерен степени вреда для вкуса публики, степени опасности, силе влияния, на которые вы нападаете. Следовательно, если перед вами два романа, отличающихся фальшивою экзальтациею и сантиментальностью, и один из них носит имя неизвестное, а другой - имя, пользующееся весом в литературе, то на который вы должны напасть с большею силою? На тот, который более важен, то есть вреден для литературы. Перенесемся за шестьдесят лет назад. Вы немецкий критик. Перед вами лежит превосходная в художественном отношении, но приторная "Hermann und Dorothea" {"Герман и Доротея" (нем.).- Ред.} Гёте и какая-нибудь другая идиллическая поэма какого-нибудь посредственного писаки, довольно складно написанная и столько же приторная, как "художественно-прекрасное создание" великого поэта. На которую из этих двух поэм должны вы напасть со всем жаром, если вы считаете (как всякий умный человек) приторное идеальничанье очень вредною для немцев болезнью? И которую поэму вы можете разобрать уступчивым, мягким и, может быть, даже ободрительным тоном? Одна из них пройдет незамеченною, безвредною, несмотря на ваш уступчивый отзыв; другая вот уже пятьдесят семь лет восхищает немецкую публику. Очень хорошо поступили бы вы, если б, бывши немецким критиком шестьдесят лет тому назад, излили всю желчь негодования на эту вредную поэму, отказались бы на время слушаться мягких внушений вашего глубокого уважения к имени того, кто был славою немецкого народа, не побоялись бы упреков в запальчивости, в опрометчивости, в неуважении к великому имени и, холодно и коротко сказав, что поэма написана очень хорошо (на это найдутся сотни перьев и кроме вашего), как можно яснее и резче напали бы на вредную сантименталыюсть и пустоту ее содержания, постарались бы, насколько сил ваших достает, доказать, что поэма великого Гёте жалка и вредна по содержанию, по направлению. Говорить о произведении Гёте таким образом было бы, конечно, нелегко для вас: и вам самим горько восставать на того, кого хотели бы вы вечно прославлять, и дурно подумают о вас многие. Но что же делать? Того требует от вас обязанность.

   Какой патетический тон! мы забыли, что Гёте между нашими литераторами давно уже не отыскивалось, следовательно, русской современной критике приходится говорить только о таких писателях, которые более или менее близки к простым смертным, и, вероятно, геройской решимости вовсе не нужно для того, чтобы осмелиться, когда кто-нибудь из них напишет плохое произведение, назвать произведение плохим без всяких околичностей и оговорок, а когда кто-нибудь выскажет это мнение, то не огорчаться его ужасным дерзновением.

   Потому нам кажется, что если находить недостатки, напр., в рецензии "Современника" о "Трех порах жизни", то надобно было бы выставлять на вид не то, что знаменитый автор этого романа стоит выше критики, а, напротив, разве уже то, что едва ли стоило много толковать о такой книге, которой, по всей вероятности, вовсе не суждено наделать шуму в публике. И нам кажется, что читатели могли быть не совсем довольны нашею длинною рецензиею за ее длинноту; они могут думать, что было бы гораздо лучше и было бы совершенно достаточно ограничиться двумя-тремя словами, напр., хоть только теми, которые выписывают "Отечественные записки" (в "Трех порах" нет ни мысли, ни правдоподобия в характерах, ни вероятности в ходе событий; есть только страшная аффектация, представляющая все как раз навыворот против того, как бывает на белом свете. Над всем этим господствует неизмеримая пустота содержания); но "Современник" вовсе не потому и распространялся об этом романе, что роман сам по себе стоит большого внимания,- нам казалось, что он заслуживает некоторого внимания как один из многих подобных ему аффектированных романов, число которых размножилось в последнее время очень заметно. Что входит в моду, то должно подвергнуться ближайшему рассмотрению уже по этому обстоятельству, хотя бы и не заслуживало того по своему существенному значению. И это подает нам случай пожалеть о том, что в последние годы наша литература развивалась слишком медленно; а как значительно бывало прежде развитие ее в течение пяти-шести лет! Но, скажите, на много ли ушла она вперед со времени появления "Племянницы", "Тамарина" и особенно прекрасного произведения г. Островского "Свои люди - сочтемся"? И по этому-то самому застою литературы суждения "Современника" о г. Авдееве и г-же Тур в 1854 году не могли значительно разниться от мнений его об этих писателях в 1850 году. Мало изменилась литература, мало изменилось и положение писателей в литературе.

   А все-таки застой в литературе был не совершенный - некоторые писатели (например, г. Григорович, с которым иные продолжают ставить наряду г. Авдеева, как ставили прежде) двинулись вперед, заняли в литературе гораздо более видное место, нежели в 1850 году;³⁸ другие, например, г-жа Тур, еще значительнее подвинулись назад; третьи, немногие, как г. Авдеев, остались совершенно на прежнем месте; следовательно, прежние ряды уже расстроились, образовались новые. И теперь для всякого читателя показалось бы смешно, если бы стали ставить наряду, например, с г. Григоровичем г. Авдеева и тем более г-жу Тур. До некоторой степени понятия об этих последних изменились. И разве (будем говорить только о г. Авдееве), разве каждый читатель не скажет теперь, что при появлении первых произведений г. Авдеева должно было надеяться от него гораздо большего, нежели до сих пор он мог произвести? Разве не всякий говорит, что до сих пор он "еще не оправдал надежд"? а прошло уже лет пять или шесть, он написал уже пять или шесть повестей, пора было бы оправдать эти надежды. И если от него надобно действительно ожидать чего-нибудь лучшего (надежда, которую мы разделяем и которую выразили в своей статье), то не пора ли, не давно ли уже пора обратить внимание "действительно даровитого" рассказчика на то, что до сих пор он еще ничего не сделал для упрочения своей известности? Когда он издает все свои произведения за пять или шесть лет, не должно ли обратить его внимание на существенные недостатки всех его произведений (отсутствие мысли и безотчетность, с какою разливает он свое теплое чувство)? К счастию, исправить эти недостатки "он может, если ему будет угодно" (счастливое выражение!)³⁹, потому-то и надобно яснее выставить их ему на вид - это может быть небесполезным. Другое дело коренная испорченность (истинного или предполагаемого?) таланта - этому едва ли можно пособить, как ни указывай недостатки; потому-то в одной из трех рецензий (не о "Тамарине" или "Бедность не порок"), о которых идет речь, "Современник" и не высказал никаких надежд. Но недостатки, которыми страждет талант г. Авдеева, могут исчезнуть, если он этого серьезно захочет, оттого что лежат не в сущности его дарования, а в отсутствии тех необходимых для плодовитого развития таланта качеств, которые не даются природою, как дается талант; которые даются иному тяжелым опытом жизни, иному наукою, иному обществом, в котором он живет; на эти условия "Современник" старался обратить внимание г. Авдеева всею своею рецензиею и по возможности ясно высказал их в конце⁴⁰. Жалеем, что не можем начать толковать о них здесь, отчасти уже и потому, что это значило бы повторять сказанное очень еще недавно. Но все толки об этих "простых и обыкновенных понятиях, о каких уже не толкуют ни в одной литературе", приводят нас к тому, чтобы сказать два-три слова о том, что такое "мысль" - понятие, приводящее в недоумение некоторых, конечно, очень немногих, и о котором поэтому считаем достаточным сказать только два-три слова, не распространяясь относительно предмета столь общеизвестного.

   "Что такое "мысль" в поэтическом произведении?" Как бы это объяснить просто и коротко? Вероятно, всякому случалось замечать разницу между людьми, разговор которых приходилось ему слышать. Просидишь два часа с иным человеком - и чувствуешь, что провел время недаром; находишь по окончании беседы, что или узнал что-нибудь новое, или стал яснее смотреть на вещи, или стал больше сочувствовать хорошему или живее оскорбляться дурным, или чувствуешь побуждение подумать о чем-нибудь. После иной беседы ничего такого не бывает. Поговоришь, кажется, столько же времени и, кажется, о тех же самых предметах, только с человеком другого разбора,- и чувствуешь, что из его рассказов не вынес ровно ничего, все равно, как будто бы занимался с ним не разговором, а пусканьем мыльных пузырей, все равно, как будто бы и не говорил. Неужели надобно объяснять, почему это так? потому, что один собеседник либо человек образованный, либо человек, видавший многое на своем веку и видавший не без пользы для себя, "бывалый" человек, либо человек, призадумывавшийся над чем-нибудь; а другой собеседник - то, что называется "пустой" человек. Неужели должно пускаться в доказательства и объяснения, что книги разделяются на такие же два разряда, как и разговоры? Одни бывают "пустые",- иногда с этим вместе и надутые,- другие "непустые"; и вот о непустых-то и говорится, что в них есть "мысль". Мы думаем, что если позволительно смеяться над пустыми людьми, то, вероятно, позволительно смеяться и над пустыми книгами; что если позволительно говорить: "не стоит вести и слушать пустых разговоров", то, вероятно, позволительно и говорить: "не стоит писать и читать пустых книг".

   Прежде постоянно требовалось от поэтических произведений "содержание"; наши нынешние требования, к сожалению, должны быть гораздо умереннее, и потому мы готовы удовлетвориться даже и "мыслью", то есть самым стремлением к содержанию, веянием в книге того субъективного начала, из которого возникает "содержание". Впрочем, быть может, надобно объяснять, что такое "содержание"? Но мы ведь пишем о многотрудных вопросах, а ученые трактаты не могут обходиться без цитат. Потому напомним слова "Отечественных записок":

  

   "Иной, пожалуй, скажет, что эти слова употреблялись еще в "Вестнике Европы", в "Мнемозине", в "Атенее" и проч., были всем понятны назад тому лет двадцать и не возбуждали ничьего ни удивления, ни негодования. Увы! что делать! До сих пор мы жарко верили ходу вперед, а теперь приходится нам поверить движению назад"⁴¹.

  

   Хуже всего в этом отрывке то, что он совершенно справедлив. Поэтому жалеем, что "Обыкновенная история" и "Тамарин" или "Ясные дни" явились не за двадцать лет назад: тогда поняли бы, какое огромное различие между этими произведениями. Поняли бы, конечно, и то, что в основании драмы г. Потехина "Гувернантка" (то есть "Брат и сестра"?) лежит мысль фальшивая и аффектированная, как это, впрочем, уже и было доказано "Современником"⁴².

   Возвратимся, однако, опять к "резкости" тона. Мы говорили, что во многих случаях это единственный тон, приличный критике, понимающей важность предмета и не холодно смотрящей на литературные вопросы. Но мы также сказали, что резкость бывает разных родов, и до сих пор говорили только об одном случае,- том, когда резкость тона происходит оттого, что мысль справедливая выражается прямо и по возможности сильно, без оговорок. Другое дело - неразборчивость в словах; ее, разумеется, нехорошо позволять себе, потому что быть грубым значит забывать собственное достоинство. Мы не думаем, чтобы в этом могли упрекнуть нас, потому что вот каково самое жесткое из выражений, подчеркнутых за "нецеремонность, далеко нефешёнэбльную":

  

   "Тамарин" заставил нас ожидать от г. Авдеева нового и лучшего, показав в нем способность к развитию; но ни одна из его изданных до сих пор повестей не может еще назваться произведением человека мыслящего".

  

   Едва ли эти слова осудят и гоголевские дамы, говорящие: "обойтись посредством платка";⁴³ но уже ни в каком случае не должен "поражаться" ими тот, кто сам тут же позволяет себе выражения, гораздо менее фешёнэбльные. Да, нехорошо быть неразборчивым на слова; но все еще это гораздо простительнее, нежели позволять себе темные намеки, заподозревающие искренность того, кем вы недовольны. Их мы не советовали бы употреблять никому, оттого что они, именно по своей темноте, прилагаются ко всему; и если, например, "Отечественные записки" намекнут, что "Современник" несправедлив к г. Авдееву и г-же Тур потому, что произведения этих писателей не печатаются более в "Современнике", то как легко (удержимся от других намеков) объяснить этот намек такою фразою: "Отечественным запискам" мнения "Современника" о г. Авдееве и г-же Тур кажутся несправедливыми потому, что эти авторы печатают ныне свои произведения в "Отечественных записках". Но лучше оставить все подобные мелочи, решительно смешные: неужели "Отечественные записки" перестали хвалить г. Бенедиктова потому, что произведения этого поэта, украшавшие первые нумера журнала, потом перестали появляться в "Отечественных записках"?⁴⁴ Неужели не ясно для всякого, что могло не быть между этими фактами никакой связи, что, наконец, дело могло быть и наоборот? Оставим это. Критика не должна быть "журнальною перебранкою"; она должна заняться делом более серьезным и достойным - преследованием пустых произведений и, сколько возможно, обличением внутренней ничтожности и разладицы произведений с ложным содержанием.

   И в каком бы журнале ни встречал "Современник" критику с подобным стремлением, он всегда рад встречать ее, потому что потребность в ней действительно сильна.

  

   Т. М. Акимовой ("Песня разных народов..."); Г. Н. Антоновой ("Об искренности в критике"); А. А. Демченко ("Роман и повести М. Авдеева"; "Заметки о журналах. Июнь, июль 1856"); А. А. Жук ("Три поры жизни". Роман Евгении Тур"); В. В. Прозоровым ("Бедность не порок". Комедия А. Островского"; "Заметки о журналах. Март 1857")

  

  

   Белинский - В. Г. Белинский. Полн. coбp. соч. в 13-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1953-1959.

   Герцен - А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954-1984.

   Гоголь - Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч. в 14-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1948-1952.

   Добролюбов - Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в 9-ти томах. М., "Художественная литература", 1961-1964.

   "Материалы" - П. В. Анненков. Материалы для биографии А. С. Пушкина.- В кн.: "Сочинения А. С. Пушкина", т. 1. СПб., 1855.

   Некрасов - Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем в 12-ти томах. М., Гослитиздат, 1948-1953.

   "Письма" - Пушкин. Письма. 1815-1833. Тт. I-II. Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. Госиздат, М.-Л., 1926-1928; т. III. Под ред. и с примеч. Л. Б. Модзалевского. "Academia", M.-Л., 1935.

   Пушкин - А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 16-ти томах. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1937-1949.

   "Сочинения - "Сочинения А. С. Пушкина". Изд. А. С. Пушкина" П. В. Анненкова. СПб., 1855-1856.

   Тургенев. - И. С. Тургенев. Полн. собр. Сочинения соч. и писем в 28-ми томах. М.-Л., "Наука", 1960-1968, тт. I-XV.

   Тургенев. Письма - И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. М.-Л., "Наука", 1960-1968, тт. I-XIII.

   Ц. р. - цензурное разрешение.

   ЦГАЛИ - Центральный государственный архив литературы и искусства СССР.

   Чернышевский - Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч. в 16-ти томах. М., Гослитиздат, 1939-1953.

  

   В двухтомник избранных литературно-критических произведений Н. Г. Чернышевского вошли работы, опубликованные в 1854-1862 гг. Все они впервые напечатаны в "Современнике", за исключением статьи "Русский человек на rendez-vous", появившейся в московском журнале "Атеней". Из "Заметок о журналах", содержащих важный литературно-критический материал, составители двухтомника, стесненные объемом издания, воспроизводят лишь два фрагмента. Один связан с именем А. Н. Островского (критик пристально следил за развитием его дарования), другой содержит ценные для понимания позиции Чернышевского теоретические суждения.

   Статьи расположены в хронологическом порядке и публикуются до первопечатным журнальным текстам, сверенным с первоисточниками (рукописями, корректурами), если они сохранились. Все случаи введения в основной текст мест, исключенных (искаженных) цензурой или явившихся следствием автоцензуры, оговорены в примечаниях. Здесь же указаны встречающиеся в первоисточниках разночтения, существенные для выяснения авторского замысла.

   При цитировании источников Чернышевский допускает ряд неточностей, которые не исправляются. В примечаниях отмечаются лишь наиболее существенные из них.

   Тексты печатаются полностью. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам. Сохраняются лишь индивидуальные авторские написания: зачастую строчные (а не заглавные) буквы после восклицательных и вопросительных знаков, введение в некоторых случаях тире и точек с запятыми (вместо запятых), не нарушающих, впрочем, восприятия текста. Оставлены без изменений написания характерных для эпохи Чернышевского слов: аккомпаньемент, удостоивать, затрогивать, нефешёнэбльною, на плеча, сантиментальностью, мужеского и т. д. Название литературных произведений и периодических изданий даны не курсивом, как было принято в то время, а в кавычках: "Ясные дни", "Деревенский визит", "Отечественные записки" и т. д.

   Издание подготовили сотрудники кафедры русской литературы Саратовского университета под руководством безвременно скончавшегося (11 августа 1977 г.) Евграфа Ивановича Покусаева. Организационную работу проводил А. А. Демченко.

  

  

   Впервые - "Современник", 1854, т. XLVI, No 7, отд. III, с. 1-24 (ц. р. 30 июня). Без подписи. Рукопись и корректура не сохранились.

  

   Статья Чернышевского - развернутое теоретическое обоснование задач, принципов, метода революционно-демократической критики, полемически направленное против "умеренной", измельчавшей критики 1850-х годов, которая в лице С. Дудышкина, А. Дружинина, В. Боткина начала борьбу с литературными традициями Белинского.

   Ближайшим поводом к написанию статьи явилась заметка С. Дудышкина "Критические отзывы "Современника" о произведениях г. Островского, г-жи Евгении Тур и г. Авдеева" ("Отечественные записки", 1854, No 6, отд. IV, с. 157-162). Имея в виду статьи Чернышевского (см. в наст. т.), Дудышкин обвинял его в резкости, прямолинейности оценок, противоречащих прежним отзывам журнала об этих писателях.

   Чернышевский, переадресуя рецензенту "Отечественных записок" упрек в непоследовательности и разъясняя смысл "истинной критики", восстанавливает актуальное значение литературно-теоретических идей и метода критики Белинского. Само название статьи Чернышевского как бы содержало напоминание об одной из важнейших "заповедей" Белинского, ратовавшего за "искренность", "самобытность", "независимость" критических мнений.

   Статья Чернышевского вызвала ожесточенные нападки со стороны либерально-эстетических критиков. С. Дудышкин, повторив свою прежнюю аргументацию о непоследовательности "Современника", назвал ответ Чернышевского "длинным", "сбивчивым" и "темным" ("Отечественные записки", 1854, No 8, отд. IV, с. 91); Н. Страхов в неопубликованном письме в редакцию "Современника", одобрив отрицательное отношение Чернышевского к литературной критике 50-х годов, вместе с тем не принял его положительной программы: "Не согласен почти ни с одним мнением критика" (цит. по работе М. Г. Зельдовича "Неизвестный отклик на статью Чернышевского "Об искренности в критике".- В кн.: "Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы", вып. 6. 1971, с. 226). Выступление Чернышевского поддержали редакторы "Современника" Некрасов и И. Панаев. В редакционном объявлении об издании журнала в 1855 г. говорилось: "Мы намерены идти тем же путем и на будущее время, заботясь по крайней мере, если трудно достигнуть большего, об искренности суждений..." ("Современник", 1854, т. XLVII, No 9, с. 5).

  

   ¹ Цитата из статьи Чернышевского "Полное собрание сочинений русских авторов. Сочинения Антона Погорельского. Издание А. Смирдина. Два тома. СПб., 1853" (Чернышевский, т. II, с. 381-388).

   ² Речь идет о редакторе "Московского телеграфа" (1825-1834 гг.) Н. А. Полевом. Развернутая исторически конкретная характеристика Н. Полевого и его роли в истории литературной критики дана Чернышевским в "Очерках гоголевского периода русской литературы" (1855-1856).

   ³ Умеренная и спокойная критика - выражение С С. Дудышкина (см.: "Отечественные записки", 1854, No 6, отд. IV, с. 157).

   ⁴ В отзывах С. Дудышкина (в обзоре "Журналистика") на роман Д. Григоровича "Рыбаки" (1853) Чернышевского, очевидно, не удовлетворяла содержащаяся там трактовка этого произведения как поэтизации крестьянской "покорности и полного примирения с скромной долей, определенной провидением" ("Отечественные записки", 1853, No 10, отд. V, с. 121). По мвению критика-демократа, гуманистический пафос произведений писателя, посвященных изображению крестьянского быта, в том числе и "Рыбаков", заключался в утверждении нравственного достоинства и духовного богатства "простолюдина" (см.: "Заметки о журналах. Август 1856 года".- Чернышевский, т. III, с. 689-691).

   ⁵ Неточная цитата из басни И. А. Крылова "Воспитание Льва" (1811).

   ⁶ Цитата из рецензии С. Дудышкина "Умная женщина", повесть г-жи Т. Ч." - "Библиотека для чтения", No X и XI ("Отечественные записки", 1853, No 12, отд. V, а 134).

   ⁷ Цитата из рецензии "Путевые заметки. Повести Т. Ч., вып. I, изд. 2, СПб., 1853" ("Отечественные записки", 1854, No 1, отд. V, с. 5-6).

   ⁸ Имеются в виду следующие рецензии С. Дудышкина: "Леший", рассказ г. Писемского и четыре стихотворения г. Фета" ("Отечественные записки", 1854, No 2, отд. IV, с. 98-101); "Стихотворения гг. Фета и Некрасова" (там же, No 3, отд. IV, с. 36-40); "Мелочи жизни" г. Станицкого (там же, No 5, отд. IV, с. 57-58).

   ⁹ Цитата из рецензии "Три поры жизни", роман Евгении Тур. 1854. Три части" (там же, с. 1-8).

   ¹⁰ Слова Белинского из статьи "Русская литература в 1840 году" (Белинский, т. IV, с. 435).

   ¹¹ Цитата из "Романса" Н. Ф. Павлова {1830), в 1838 г. положенного на музыку Ю. А. Копьевым. Позже музыку к этому романсу писали В. Н. Всеволожский и А. Н. Верстовский.

   ¹² Слова Белинского из статьи "Русская литература в 1840 году". Курсив Чернышевского (Белинский, т. IV, с. 437).

   ¹³ Выписка из заметки С. Дудышкина "Критические отзывы "Современника" о произведениях г. Островского, г-жи Евгении Тур и г. Авдеева". В ней автор ссылается на статью И. С. Тургенева (И. Т.) "Племянница". Роман, соч. Евгении Тур. 4 части. Москва, 1851" ("Современник", 1852, т. XXXI, No 1, отд. III, с. 1-14), статью В. П. Гаевского "Обозрение русской литературы за 1850 год. Романы, повести, драматические произведения, стихотворения" ("Современник", 1851, т. XXV, No 2, отд. III, с. 65), в которой Авдеев был поставлен в один ряд с Гончаровым, Григоровичем, Писемским, Тургеневым. Под названием "История моего детства" ("Современник", 1852, т. XXXV, No 9) была напечатана повесть Л. Толстого "Детство".

   ¹⁴ Очевидно, "Маскарад", о котором Чернышевский не упоминал ни до появления статьи "Об искренности в критике", ни в дальнейшем, казался ему своеобразным исключением из реалистического творчества Лермонтова.

   ¹⁵ В "Отечественных записках" неоднократно печатались в высшей степени положительные отзывы о произведениях Марлинского (1839, No 1, отд. VII, с 17-18; No 2, отд. VII, с. 119; No 3, отд. VII, с. 7). Уничтожающей критике подверг творчество этого писателя Белинский в статье "Полное собрание сочинений А. Марлинского" (1840), отметив, что в его рассказах и повестях господствуют "неистовые страсти", "блестящая реторическая мишура", "красивые, щегольские фразы" (Белинский, т. IV, с. 45, 51).

   ¹⁶ Чернышевский соединяет в одну цитату разные предложения из "Заметок и размышлений Нового поэта (И. И. Панаева) по поводу русской журналистики. Март 1853" ("Современник", 1853, т. XXXVIII, No 4, отд. VI, с. 262, 263, 266).

   ¹⁷ Чернышевский ошибся: его статья "Бедность не порок". Комедия А. Островского, Москва. 1854", откуда и приводится цитата, была опубликована в пятом номере "Современника" за 1854 г. В февральской же книжке "Современника" напечатана статья "Роман и повести М. Авдеева".

   ¹⁸ О превосходстве комедии А. Островского "Не в свои сани не садись" по сравнению с пьесами других авторов нз репертуара Александрийского театра писал не И. Панаев, а М. В. Авдеев в "Письмах "пустого человека" в провинцию о петербургской жизни". "Письмо четвертое" ("Современник", 1853, т. XXXVIII, No 3, отд. VI, с. 193-203).

   ¹⁹ Цитата из "Заметок и размышлений Нового поэта по поводу русской журналистики. Март 1853" (там же, No 4, отд. VII, с. 266).

   ²⁰ То есть статья Чернышевского "Бедность не порок".

   ²¹ Чернышевский, очевидно, имеет в виду сдержанную оценку пьесы Островского "Не в свои сани не садись" в своей статье "Бедность не порок" (см. наст. т., с. 55). См. также отзыв П. Н. Кудрявцева в обзоре "Журналистика", который определил основную мысль пьесы как "идею нравственного превосходства необразованного быта над... образованным". Однако о ложности этой идеи критик сказал с большой осторожностью, заявив, что он не хотел бы ставить "в упрек" Островскому те толки, которые может возбудить его пьеса ("Отечественные записки", 1853, No 4, отд. V, с. 100, 102, 118).

   ²² П. Н. Кудрявцев, возражая А. Григорьеву и его единомышленникам, назвал комедию Островского "грубым промахом", "ошибкой против искусства" и упрекал автора "в сочиненности" и "приторности" Мити, натуралистичности Любима Торцова, в том, что "совершеннейшая пассивность" Любови Гордеевны "намеренно поставляется высшим идеалом женского характера" ("Отечественные записки", 1854, No 6, отд. IV, с. 79-101). Враждебно отнеслись к славянофильским тенденциям пьесы при первой постановке ее на сцене Малого театра (январь 1854 г.) такие актеры, как М. С. Щепкин, С. В. Шуйский (см.: "А. Н. Островский в воспоминаниях современников". М., 1966, с. 53, 54, 117, 118). Впоследствии М. С. Щепкин отчасти пересмотрел свой взгляд на пьесу "Бедность не порок" (см. его письмо к сыну от 22 августа 1855 г.- В кн.: Т. С. Гриц. М. С. Щепкин. Летопись жизни и творчества. М., 1966, с. 553).

   ²³ Имеются в виду следующие слова И. С. Тургенева: "...г-жа Тур женщина, русская женщина... мнения, сердце, голос русской женщины - все это для нас дорого, все это нам близко... Писательниц у нас было много на Руси; иные из них владели замечательными способностями, но из всех из них одна... уже теперь не живая, г-жа Ган, могла бы оспаривать у г-жи Тур то преимущество впервые сказанного слова, о котором мы сейчас упомянули. В этой женщине было действительно и горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений,- и не отказала ей природа в тех "простых и сладких" звуках, в которых счастливо выражается внутренняя жизнь" (Тургенев. Сочинения, т. V, с. 370). В "Собрании образцовых русских сочинений и переводов в прозе", изданном Обществом любителей отечественной словесности (ч. 1-6, СПб., 1815-1817), печатались произведения древней русской литературы, а также литературы периода классицизма и романтизма.

   ²⁴ То есть статьей Чернышевского.

   ²⁵ Цитата из статьи В. П. Гаевского "Обозрение русской литературы за 1850 год. Романы, повести, драматические произведения, стихотворения" ("Современник", 1851, т. XXV, No 2, отд. III, с. 65).

   ²⁵ Слова Белинского из статьи "Русская литература в 1841 году" (Белинский, т. V, с. 543).

   ²⁷ Цитата из этой же статьи Белинского (там же).

   ²⁸ Чернышевский обыгрывает полемические выражения С. Дудышкина.

   ²⁹ Явный намек на А. Дружинина, который в "Письмах иногороднего подписчика" (1848-1854), метя в Белинского, противопоставлял "исключительности" мнений "прежних тяжеловесных отчетов о годовом движении русской словесности" легкую "фельетонную критику", "живую и беспристрастную", "способную сживаться с жизнью", вроде критики французских фельетонистов ("Библиотека для чтения", 1852, No 12, отд. VII, с. 192; 1853, No 1, отд. VII, с. 162).

   ³⁰ Строка из стихотворения Лермонтова "Не верь себе" (1839).

   ³¹ Услад - герой повести В. А. Жуковского "Марьина роща - старинное предание" (1809). Упоминая об этой повести и о манерных, чувствительных произведениях П. И. Шаликова, Чернышевский имеет в виду псевдореалистическую, антихудожественную литературу 50-х годов (см. также рецензии Чернышевского на "Новые повести. Рассказы для детей. Москва, 1854"; "Графиня Полина". Повесть А. Глинки. СПб., 1856" - "Современник", 1855, т. L, No 3, отд. IV, с. 17-24; 1856, т. LVI, No 4, отд. IV, с. 62-67).

   ³² Митя - персонаж из пьесы Островского "Бедность не порок".

   ³³ Цитата из рецензии на "Монастырку". Сочинение Антония Погорельского. Часть первая. СПб., 1830" ("Московский телеграф", 1830, No 5, март, отд. "Современная библиография", с. 94).

   ³⁴ Наряду с "Памятным листком ошибок в русском языке и других несообразностей, встречаемых в произведениях многих русских писателей", печатавшимся в "Москвитянине" в 1852-1854 гг., И. Покровский опубликовал в этом же журнале "Памятный листок удачных нововведений в русском языке, как-то: искусно составленных новых слов, счастливых выражений и оборотов речи с присовокуплением возвышенных метафор, замечательных мыслей, разительно-прекрасных картин и сцен, встречающихся в новейших произведениях отечественных наших писателей по части изящной словесности" ("Москвитянин", 1854, т, 1, отд. VIII, с. 37-46). Выписки из разных произведений, печатавшихся в русской периодике (имя автора часто не упоминалось), сопровождались похвальными оценками.

   ³⁵ Такими словами характеризовался в повести Гоголя "Невский проспект" (1835) ее герой - поручик Пирогов.

   ³⁶ Имеются в виду "Любовь и верность, или Страшная минута" (1854) В. Васильева, "Страшное место. Украинская сказка в стихах русского старинного размера" (1854) М. С. Владимирова. Пустота содержания, мелодраматизм этих псевдохудожественных произведений "никому не известных" авторов подвергнуты уничтожающей критике на страницах "Современника" (1854, т. XLVI, No 7, отд. IV, с. 20-21). "Повесть о приключении английского милорда Георга и бранденбургской маркграфине Фредерике Луизе" (СПб., 1782) - сочинение Матвея Комарова, популярная лубочная книжка.

   ³⁷ Чернышевский обыгрывает полемические выражения Белинского из его статьи "Русская литература в 1841 году", где впервые обосновывается принцип историзма в анализе литературных явлений как главный критерий нелицеприятной "истинной критики". "Конечно,- писал Белинский,- тогда многие "бессмертные" совсем умрут, великие сделаются только знаменитыми или замечательными, знаменитые - ничтожными; много сокровищ обратится в хлам; но зато истинно прекрасное вступит в свои права, а пересыпанье из пустого в порожнее реторическими фразами и общими местами - занятие, конечно, безвредное и невинное, но пустое и пошлое - заменится суждением и мышлением... Но для этого необходима терпимость к мнениям, необходим простор для убеждений. Всякий судит, как может и как умеет; ошибка - не преступление, и несправедливое мнение - не обида автору" (Белинский, т. V, с. 544).

   ³⁸ В 50-е годы Чернышевский с неизменным одобрением отзывался о Д. Григоровиче как об одном из "даровитых писателей" "натуральной школы", которые "воспитывались влиянием Белинского" ("Очерки гоголевского периода русской литературы".- Чернышевский, т. III, с. 19, 96, 103, 223). Положительно оценивая повести Григоровича 40-х годов ("Деревня", "Антон Горемыка"), Чернышевский отмечал и в романах "Рыбаки" (1853), "Переселенцы" (1855-1856), повести "Пахарь" (1853), а также в других его произведениях этих лет "живую мысль", "действительное знание народной жизни и любовь к народу" ("Заметки о журналах. Август 1856"). См. также примеч. 4 к наст. ст.

   ³⁹ Чернышевский перефразирует слова рецензента "Отечественных записок" о романе Е. Тур "Три поры жизни". См. выше, примеч. 9.

   ⁴⁰ См. наст. т., с. 25-39.

   ⁴¹ Неточная цитата из статьи Белинского "Русская литература в 1840 году". У Белинского: "...до сих пор мы жарко верили прогрессу, как ходу вперед, а теперь приходится нам поверить прогрессу, как попятному движению назад..." (Белинский, т. IV, с 438).

   ⁴² Чернышевский полемизирует с С. Дудышкиным, который писал: "Мысль, положенная в основание драмы г. Потехина "Брат и сестра", прекрасна, хоть ее и назовут идеальной" ("Отечественные записки", 1854, No 4, отд. IV, с. 88). Почти теми же словами аттестуя эту пьесу, главная героиня которой - гувернантка, в другой статье, "Критические отзывы "Современника" о произведениях г. Островского, г-жи Евгении Тур и г. Авдеева", Дудышкин ошибочно называет и саму драму - "Гувернантка". "Современник" отозвался на пьесу Потехина статьей Чернышевского "Бедность не порок" Островского".

   ⁴³ Выражение из "Мертвых душ" (1842) Гоголя.

   ⁴⁴ В "Отечественных записках" стихи В. Бенедиктова были напечатаны лишь в No 1 и 2 за 1839 г. ("Италия", "Обновление", "Слезы и звуки"). На страницах этих и последующих номеров журнала критика сочувственно отмечала в его поэзии "глубокое чувство и мысль" ("Отечественные записки", 1839, No 1, отд. VII, с. 14-15; No 2, отд. VII, с. 5; No 3, отд. VII, с. 6). Позиция "Отечественных записок" по отношению к Бенедиктову изменилась с приходом в журнал (в августе 1839 г.) Белинского, который еще в "Телескопе", в статье "Стихотворения Владимира Бенедиктова" (1835), охарактеризовал его творчество как воплощение вычурности, надуманности, риторизма.