Д. В. Давыдов
Из "Записок, в России цензурой не пропущенных"
--------------------------------------
А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. Серия литературных мемуаров
Под общей редакцией: В. Э. Вацуро (редактор тома), Н. К. Гея, С. А.
Макашина, А. С. Мясникова, В. Н. Орлова
М., "Художественная литература", 1980
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
--------------------------------------
А. С. Грибоедов, знаменитый автор комедии "Горе от ума", служил в
продолжение довольно долгого времени при А. П. Ермолове, который любил его,
как сына. Оценяя литературные дарования Грибоедова, но находя в нем
недостаток способностей для служебной деятельности или, вернее, слишком
малое усердие и нелюбовь к служебным делам, Ермолов давал ему
продолжительные отпуска, что, как известно, он не любил делать относительно
чиновников, не лишенных дарования и рвения. Вскоре после события 14 декабря
Ермолов получил высочайшее повеление арестовать Грибоедова и, захватив все
его бумаги, доставить с курьером в Петербург; это повеление настигло
Ермолова во время следования его с отрядом из Червленной в Грозную. Ермолов,
желая спасти Грибоедова, дал ему время и возможность уничтожить многое, что
могло более или менее подвергнуть его беде. Ермолов, Вельяминов, Грибоедов и
известный шелковод А. Ф. Ребров находились в средине декабря 1825 года в
Екатеринодаре; {1} отобедав у Ермолова, для которого, равно как и для
Вельяминова, была отведена квартира в доме казачьего полковника, они сели за
карточный стол. Грибоедов, идя рядом с Ребровым к столу, сказал ему: "В
настоящую минуту идет в Петербурге страшная поножовщина"; это крайне
встревожило Реброва, который рассказал это Ермолову лишь два года спустя.
Ермолов, отправляя обвиненного с преданным ему фельдъегерем в Петербург,
простер свою заботливость о Грибоедове до того, что приказал фельдъегерю
остановиться на некоторое время в Владикавказе, где надлежало захватить два
чемодана, принадлежавшие автору "Горя от ума". Фельдъегерь получил строгое
приказание дать Грибоедову возможность и время, разобрав заключавшиеся в них
бумаги, уничтожить все то, что могло послужить к его обвинению. Это
приказание было в точности исполнено, и Грибоедов подвергся в Петербурге
лишь непродолжительному заключению. Все подробности были мне сообщены
Талызиным, Митенкой, самим фельдъегерем и некоторыми другими лицами.
Грибоедов, предупрежденный обо всем адъютантом Ермолова Талызиным, сжег все
бумаги подозрительного содержания. Спустя несколько часов послан был в его
квартиру подполковник Мищенко для произведения обыска и арестования
Грибоедова, но он, исполняя второе, нашел лишь груду золы, свидетельствующую
о том, что Грибоедов принял все необходимые для своего спасения меры.
Ермолов простер свою, можно сказать отеческую, заботливость о Грибоедове до
того, что ходатайствовал о нем у военного министра Татищева. После
непродолжительного содержания в Петербурге, в Главном штабе, Грибоедов был
выпущен, награжден чином и вновь прислан на Кавказ. С этого времени в
Грибоедове, которого мы до того времени любили как острого, благородного и
талантливого товарища, совершилась неимоверная перемена. Заглушив в своем
сердце чувство признательности к своему благодетелю Ермолову, он, казалось,
дал в Петербурге обет содействовать правительству к отысканию средств для
обвинения сего достойного мужа, навлекшего на себя ненависть нового
государя. Не довольствуясь сочинением приказов и частных писем для Паскевича
(в чем я имею самые неопровержимые доказательства), он слишком коротко
сблизился с Ванькой-Каином {2}, т. е. Каргановым, который сочинял самые
подлые доносы на Ермолова. Паскевич, в глазах которого Грибоедов обнаруживал
много столь недостохвального усердия, ходатайствовал о нем у государя.
Грустно было нам всем разочароваться на счет этого даровитого писателя и
отлично острого человека, который, вскоре после приезда Паскевича в Грузию,
сказал мне и Шимановскому следующие слова: "Как вы хотите, чтоб этот дурак,
которого я коротко знаю, торжествовал бы над одним из умнейших и
благонамереннейших людей в России; верьте, что наш его проведет, и Паскевич,
приехавший еще впопыхах, уедет отсюда со срамом". Вскоре после того он
говорил многим из нас: "Паскевич несносный дурак, одаренный лишь хитростью,
свойственною хохлам; он не имеет ни сведений, ни сочувствия ко всему
прекрасному и возвышенному, но вследствие успехов, на которые он не имел
никакого права рассчитывать, будучи обязан ими превосходным ермоловским
войскам и искусным и отважным Вельяминову и Мадатову, он скоро лишится и
малого рассудка своего". Но в то же самое время Грибоедов, терзаемый,
по-видимому, бесом честолюбия, изощрял ум и способности свои для того, чтобы
более и более заслужить расположение Паскевича, который был ему двоюродным
братом по жене. Дружба его с презренным Ванькою-Каином, который убедил
Паскевича, что Ермолов хочет отравить его, подавала повод к большим
подозрениям. В справедливом внимании за все достохвальные труды, подъятые на
пользу и славу Паскевича, Грибоедову было поручено доставить государю
Туркманчайский договор. Проезжая чрез Москву, он сказал приятелю своему
Степану Никитичу Бегичеву: "Я вечный злодей Ермолову" {Я это знаю от зятя
моего Дмитрия Никитича Бегичева. (Примеч. Д. В. Давыдова.)}. По ходатайству
Паскевича Грибоедов был, согласно его желанию, назначен посланником в
Тегеран, где он погиб жертвою своей неосторожности...
Предместник Грибоедова в качестве посланника в Персии, Мазарович, был
человек отлично способный и умный; будучи медиком, он, вследствие
ходатайства Ермолова, был назначен первым постоянным посланником при
персидском шахе. Грибоедов, состоявший некоторое время при нем в качестве
советника, был человеком блестящего ума, превосходных способностей, но
бесполезный для службы. Не зная никаких форм, он во время отсутствия
Мазаровича писал бумаги в Тифлис, где ими возбуждал лишь смех в канцелярии
Ермолова. Однажды явился к Мазаровичу армянин, некогда захваченный
персиянами в плен, бывший помощником Манучар-хана, хранителя сокровищ и
любимца шаха, с просьбой исходатайствовать ему позволение возвратиться к нам
в Грузию. Так как это могло дать повод к различным обвинениям, потому что в
случае пропажи чего-либо наше посольство и армянин были бы подозреваемы в
похищении шаховских сокровищ, Ермолов советовал Мазаровичу убедить армянина
отказаться от своего намерения. Грибоедов, отправленный к государю с
Туркманчайским договором, говорил, не стесняясь, мне, Шимановскому и весьма
многим: "Паскевич так невыносим, что я не иначе вернусь в Грузию, как в
качестве посланника при персидском дворе". Это желание Грибоедова, благодаря
покровительству его нового благодетеля, исполнилось, но на его пагубу...
Действия этого пылкого и неосмотрительного посланника возбудили негодование
шаха и персиян. Он в лице шахского зятя Аллаяр-хана нанес глубокое
оскорбление особе самого шаха. Грибоедов, вопреки советам и предостережениям
одного умного и весьма способного армянина, служившего при нем в качестве
переводчика, потребовал выдачи нескольких русских подданных - женщин,
находившихся в гареме Аллаяр-хана в должности прислужниц. Это требование
Грибоедова было, вероятно, предъявлено им вследствие ложного понимания вещей
и с явным намерением доказать свое влияние и могущество у персидского двора.
Хотя шах не мог не видеть в этом нарушение персидских обычаев, но, не желая
отвечать на требование Грибоедова положительным отказом, он дозволил ему
взять их самому; посланные в гарем конвойные привели пленниц в посольский
дом. Персияне, видевшие в этом явное неуважение русских к особе шахского
зятя, к самому шаху и к существующим народным обычаям, взволновались. Вскоре
вспыхнуло возмущение, вероятно, не без одобрения шаха; около сорока человек
наших было убито, в том числе весьма много полезных лиц; спасся один
бесполезный Иван Сергеевич Мальцов и с ним двое людей, вследствие особенного
к нему расположения каких-то персиян, которые спрятали его в сундук на
чердаке. Так как я в то время не находился уже более в Грузии, то я привожу
здесь подробности, которые мне были сообщены многими лицами, заслуживающими
доверия. Причину этих действий Грибоедова должно, сколько мне известно,
искать в следующем: Грибоедов, невзирая на блистательные дарования свои,
никогда не принадлежал к числу так называемых деловых людей; он провел
довольно долгое время в Персии, где убедился лишь в том, что слабость и
уступчивость с нашей стороны могли внушить персиянам много смелости и
дерзости, а потому он хотел озадачить их, так сказать, с первого раза. К
сожалению, далеко было от уступчивости до настоятельных требований
относительно гаремных прислужниц, некогда взятых в плен во время вторжения
персиян в Грузию, что заключало в себе много оскорбительного для самолюбия
этого народа. Настойчивость Грибоедова была необходимою во всех тех случаях,
где надлежало ему наблюдать за точным исполнением важнейших пунктов
Туркманчайского трактата; в прочих случаях надо было обнаружить много
ловкости, проницательности и осторожности, дабы не оскорбить понапрасну
народной гордости. Грибоедову, назначенному посланником в Персию, после
наших счастливых военных действий, было легче приобресть влияние, чем
Ермолову, отправленному туда в 1817 году. Невзирая на то что этот последний
прибыл в Тегеран после обещания, данного государем персидским послам
возвратить некоторые присоединенные уже к нам области, он выказал при этом
случае так много искусства и энергии, что шах отказался от своих требований.
В случае несогласия шаха Ермолов, не могший поддержать своих представлений
войском, которого в то время не было под рукой, нашелся бы вынужденным
уступить, что было небезызвестно персиянам. Невзирая на то что сам принц
Аббас-Мирза явно уже выказывал нам свои неприязненные чувства, Ермолов успел
склонить шаха к уступкам. Ермолов, всегда умевший выказывать большое
уважение к обычаям народов, с коими ему приходилось действовать, внушил
персиянам высокое к русским уважение, каким мы даже не пользовались после
наших успехов над ними. Мне говорил один важный персидский чиновник, что
своевременная присылка войск в Грузию предупредила бы войну с персиянами,
коих самонадеянность возросла лишь вследствие убеждения, что мы к ней не
готовы и что мы можем противуставить их полчищам лишь ничтожные силы.
Наконец, самые действия умного и энергичного Мазаровича, никогда не
раздражавшего народной гордости персиян, были весьма поучительны для
Грибоедова, который пренебрег, к сожалению, уроками своих предместников. Я
полагаю, что, вероятно, существовала возможность выручить пленниц без
предъявления несвоевременных и оскорбительных для персиян требований; во
всяком случае надо было приискать средства к их выдаче, не жертвуя для того
столь многими людьми. Если бы, по причине существующих обычаев, невозможно
было этого сделать тотчас, то не следовало явно нарушать обычаев, освященных
веками, и тем возбуждать противу себя жителей, но следовало выждать удобное
к тому время {3}.
КОММЕНТАРИИ
СЛИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
АКАК - Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Издание
Архива Главного управления наместника кавказского, т. I-X. Тифлис,
1866-1886.
Алфавит - Восстание декабристов. Материалы, т. VIII,
Алфавит декабристов. Л., 1925.
Арапов - П. Арапов. Летопись русского театра. СПб., 1861.
Беседы в ОЛРС - "Беседы в Обществе любителей российской словесности при
Московском университете".
BE - "Вестник Европы".
ВЛ - "Вопросы литературы".
Воспоминания - "А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников". М.,
1929.
ГБЛ - Государственная библиотека им. В. И. Ленина (Москва). Рукописный
отдел.
ГИМ - Государственный исторический музей (Москва). Отдел письменных
источников.
ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина
(Ленинград). Рукописный отдел.
ГТБТ - "А. С. Грибоедов. Творчество. Биография. Традиции". Л., 1977.
ИВ - "Исторический вестник".
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Рукописный
отдел.
ЛП - "Литературное наследство".
МТ - "Московский телеграф".
Нечкина - М. В. Нечкина. Грибоедов и декабристы, изд. 3-е. М., 1977.
ОА - Остафьевскип архив князей Вяземских, т. 1-5. СПб., 1899-1913.
Пиксанов - Н. К. Пиксанов. Грибоедов. Исследования и характеристики.
Л., 1934.
Попова - О. И. Попова. Грибоедов-дипломат. М., 1964.
ПССГ - Полное собрание сочинений Грибоедова, т. I-III. СПб.-Пг.,
1911-1917.
РА - "Русский архив".
РВ - "Русский вестник".
Ревякин - А. И. Ревякин. Новое об А. С. Грибоедове. Ученые записки
Московского педагогического института им. В. П. Потемкина, т. 43, вып. 4,
1954.
РЛ - "Русская литература".
РО - "Русское обозрение".
PC - "Русская старина".
СО - "Сын отечества".
Сочинения - А. С. Грибоедов. Сочинения. М.-Л., 1959.
СП - "Северная пчела".
Творческая история - Н. К. Пиксанов. Творческая история "Горя от ума".
М., 1971.
ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).
ЦГАЛИ - Центральный государственный архив литературы и искусства
(Москва).
ЦГAM - Центральный государственный архив г. Москвы.
ЦГАОР - Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших
органов государственной власти и органов государственного управления СССР.
ЦГВИА - Центральный государственный военно-исторический архив (Москва).
ЦГИА - Центральный государственный исторический архив (Ленинград).
ЦГТМ - Центральный государственный театральный музей им. А. А.
Бахрушина (Москва). Рукописный отдел.
Шостакович - С. В. Шостакович. Дипломатическая деятельность А. С.
Грибоедова. М., 1960.
Шторм - Георгий Шторм. Потаенный Радищев, изд. 3-е. М., 1974.
Щеголев - П. Е. Щеголев. А. С. Грибоедов и декабристы (По архивным
материалам). С приложением факсимиле дела о Грибоедове. СПб., 1905.
Д. В. ДАВЫДОВ
Давыдов Денис Васильевич (1784-1839), знаменитый поэт-партизан,
познакомился с Грибоедовым в Москве в 1823 г. 12 мая итого года он сообщал
А. П. Ермолову (своему двоюродному брату): "Я сейчас от вашего Грибоедова, с
которым познакомился по приезде его сюда и каждый день с ним вижусь. Мало
людей более мне по Сердцу, как этот урод ума, чувства, познаний и дарования!
Завтра я еду в деревню и если о ком сожалею, так это о нем: истинно могу
сказать, что еще не довольно насладился его беседою" ("Щукинский сборник",
вып. IX. М., 1910, с. 325). В свою очередь, Грибоедов писал о Давыдове в
письме к Бегичеву от 4 января 1825 г.: "Дениса Васильевича обнимай и души от
моего имени. Нет, здесь нет эдакой буйной и умной головы, я это всем твержу,
все они, сонливые меланхолики, не стоят выкурки из его трубки" (ПССГ, т.
III, с. 166). В 1826 г. характер отношений Давыдова с Грибоедовым резко
меняется. Причиной этого явилась позиция, которую занял Грибоедов в
соперничестве А. П. Ермолова с И. Ф. Паскевичем, посланным Николаем I на
Кавказ и вскоре сменившим "проконсула Кавказа" на посту командующего
Кавказским корпусом и главноуправляющего в Грузии. Для самого Давыдова эта
смена была чрезвычайно неприятной. После отставки в 1826 г. он был направлен
на русско-персидский фронт, но, в числе прочих "ермоловцев", находился в
немилости у Паскевича и вынужден в 1828 г. снова подать в отставку. О вражде
генералов Грибоедов писал 9 декабря 1826 г. С. Бегичеву: "На войну не попал,
потому что и Алексей Петрович туда не попал. А теперь другого рода война.
Два старшие генерала ссорятся, с подчиненных перья летят. С Алексеем
Петровичем у меня род прохлаждения прежней дружбы. Денис Васильевич этого не
знает, я не намерен вообще давать это замечать, и ты держи про себя. Но
старик ваш человек прошедшего века. Несмотря на все превосходство, данное
ему от природы, подвержен страстям, соперник ему глаза колет, а отделаться
от него он не может и не умеет. Упустил случай выставить себя с выгодной
стороны в глазах соотечественников, слишком уважал неприятеля, который этого
не стоил" {ПССГ, т. III, с. 195). О неудачном ведении Ермоловым военной
кампании писали и другие, в том числе и безусловно сочувствующие ему, - см.,
например, с. 90, 158 наст. изд. Дружба Грибоедова с Ермоловым была освящена
и семейными преданиями (в доме бабки Грибоедова, Марьи Ивановны, урожденной
Аргамаковой, во втором браке Розенберг, находилась штаб-квартира офицерского
заговора против Павла I, участие в котором принимал молодой Ермолов, - см.
Шторм, с. 141), и засвидетельствована множеством доброжелательных отзывов в
грибоедовских письмах. Как бы то ни было, дружба эта в 1826 г. оборвалась.
ИЗ "ЗАПИСОК, В РОССИИ ЦЕНЗУРОЙ НЕ ПРОПУЩЕННЫХ"
По книге: Д. Давыдов. Записки, в России цензурой не пропущенные.
Лондон-Брюссель, 1863, с. 44-48.
Впервые в несколько иной редакции мемуары о Грибоедове были включены в
состав "Воспоминаний о 1826 годе" (Д. В. Давыдов. Сочинения, ч. I, изд. 4-е.
М., I860, с. 12-19). Ряд выдержек из этих "Записок" перепечатал М. П.
Погодин в статье "А. П. Ермолов. Материалы для его биографии" (РВ, 1863,
12, с. 583-584). На эту публикацию полемической статьей "Биографические
известия о Грибоедове" откликнулся Д. А. Смирнов (напечатана после смерти
Смирнова; см. Беседы в ОЛРС, вып. 2, 1868, с. 6), где, в частности, писал:
"Даровитый писатель Грибоедов так же не мог довольствоваться славой, столь
справедливо заслуженной им в литературном мире, как и был чужд служебного
честолюбия. И слава, и служебная почесть достались ему сами собой. Ни той,
ни другой он не добивался ..."
1 Правильно: "В Екатеринограде" (то есть в Екатериноградской Станице).
2 Об отношениях Грибоедова с Коргановым см. с. 354 наст. изд.
3 Мемуарист в данном случае излагает официальную версию о разгроме
русской миссии в Тегеране.