Григорьев Аполлон Александрович - Стихотворения А. С. Хомякова

  

  

  

   Критикъ "Русскаго Вѣстника", г. Лонгиновъ, разбирая вышедшее собран³е стихотворен³й покойнаго A. C. Хомякова, въ заключен³е своего разбора, бросаетъ перчатку критикѣ прежнихъ лѣтъ, неоцѣнившей по достоинству поэта и вызываетъ критику современную сказать теперь, по выходѣ въ свѣтъ болѣе полнаго чѣмъ прежн³я издан³я, настоящее правдивое слово о поэтической дѣятельности главы славянофильства.

   Подъ критикою прежнихъ лѣтъ разумѣется конечно Бѣлинск³й.

   Г. Погодинъ въ статьѣ своей: "Нѣсколько словъ противъ статьи о юбилеѣ князя Вяземскаго" ("Сѣв. Пч." No 81), одной изъ тѣхъ несчастныхъ статей своихъ, которыя раздражительностью и безтактностью

   приводятъ въ отчаян³е самыхъ жаркихъ его поборниковъ, статей, въ которыхъ нѣсколько словъ правды исчезаютъ въ разливанномъ морѣ жолчи, въ извержен³и, отсталыхъ антипат³й и домашнихъ дрязговъ, между прочими обвинен³ями, дѣлаемыми косвенно Бѣлинскому и прямо его послѣдователямъ, говоритъ:

   "Такъ точно эти несчастные (послѣдователи Бѣлинскаго) ругали и ругаютъ Хомякова no указу данному Бѣлинскимъ, которому были противны тѣ или друг³я убѣжден³я Хомякова. Но вотъ теперь вышли стихотворен³я Хомякова. И новые приверженцы и старые противники могутъ читать ихъ сполна, не прибѣгая кь Христмат³и г. Галахова. Извольте сказать ваше мнѣн³е и потомъ сравните, что говорилъ о Хомяковѣ Бѣлинск³й".

   "Точно такимъ же образомъ ругалъ онъ Языкова, Глинку" и проч...

   Г. Лонгиновъ писалъ свою статью, исполняя двѣ свои равно оффиц³альныя обязанности: обязанность секретаря Общества, которое хотя и назвало себя нѣсколько по новому: обществомъ любителей Русской Словесности, но все-таки не можетъ перестать быть обществомъ любителей Росс³йской Словесности, и обязанность присяжнаго критика-хвалителя "Русскаго Вѣстника", съ высшихъ точекъ зрѣн³я котораго русская литература стоитъ только всегда или словъ назидательныхъ или mention honorable.

   Г. Погодинъ писалъ свою статью въ гораздо болыыемъ азартѣ, нежели тотъ азартъ, которымъ онъ попрекаетъ покойнаго Бѣлинскаго. Азартъ Бѣлинскаго - азартъ во время борьбы за мнѣн³я, совершенно понятенъ. Азартъ Погодина - азартъ заднимъ числомъ, только вредитъ той правдѣ, которую хотѣлъ онъ высказать. Въ немъ слышится только застарѣлая, упорная и тѣмъ не менѣе отсталая борьба съ Бѣлинскимъ и его мнѣн³ями, а въ сопоставлен³и съ именами Языкова и Хомякова имени Глинки (Ѳ. Н.), видна замѣчательная безтактность, послѣ которой такъ и ждемъ, что посыплются еще имена другихъ непризнанныхъ критикой Бѣлинскаго поэтовъ: М. Дмитр³ева, Шатрова, Милкѣева и проч. и проч. Удивительный человѣкъ г. Погодинъ. Передовой публицистъ, почтенный изслѣдователь, глава направлен³я, которое не смотря на имена г. М. Дмитр³ева и иныхъ, несмотря на повѣсти гг. Кульжинскаго, Архипова и пр. появлявш³яся временами въ "Москвитянинѣ" пятидесятыхъ годовъ и вредивш³я безконечно дѣлу, было однако направлен³емъ новымъ и свѣжимъ, онъ постоянно портитъ лѣвою рукою то, что созидаетъ правою...

   Но не въ г. Погодинѣ и не въ его антипат³яхъ дѣло. Дѣло въ настоящую минуту въ стихотворен³яхъ Хомякова, о которыхъ Москва вызываетъ Петербургъ на новый отзывъ съ косвенными и прямыми укорами за прежн³е отзывы.

   Но во-первыхъ, Москва ли точно вызываетъ такимъ образомъ и во-вторыхъ, такимъ ли образомъ вызываютъ на правду?

   Ни общество любителей Росс³йской Словесности, хоть мы ему и очень благодарны за его новыя полезныя издан³я, ни "Русск³й Вѣстникъ", хоть мы вполнѣ признаемъ его больш³я заслуги въ дѣлѣ развит³я нашего общественнаго сознан³я, ни наконецъ г. Погодинъ, хоть мы и готовы видѣть въ немъ передового дѣятеля, не смотря на его странныя увлечен³я старыми враждами и старыми привязанностями, все это еще для насъ однако не Москва. Бѣлинск³й вѣдь былъ тоже голосъ Москвы, только голосъ этотъ раздавался въ Петербургѣ. Даже въ эпоху развит³я своего отрицательнаго взгляда, въ 1840 году, лирически припоминая свои впечатлѣн³я отъ игры Мочалова, говоритъ онъ: (Т. IV стр. 176.)

   "Все это видѣлъ я на сценѣ того великаго города, въ нѣдрахъ котраго бьется пульсъ русской жизни, гдѣ люди живутъ для жизни и, если пробудившись отъ дремоты повседневнаго быта, предаются наслажден³ю, то предаются ему широко и вольно, со всею полнотою самозабвен³я, на сценѣ того маститаго, царственнаго города, гдѣ все великое находипь свой отзывъ въ душахъ, и гдѣ самая толпа полна таинственной думы, какъ лѣсъ или море."

   Съ другой стороны, такъ ли вызываютъ на правду, когда хотятъ добиться правды, a не тѣшиться праздными и устарѣлыми перекорами?.. На такого рода вызовъ и отвѣтъ будетъ безъ сомнѣн³я старый, со стороны старыхъ противниковъ, a co стороны новой жизни даже и не будетъ отвѣта, потомучто вызовъ, судя по тому, сдѣланъ не ей, а старымъ противникамъ.

   "Современникъ" первый въ лицѣ Новаго поэта поднялъ со всей своей искренностью перчатку, брошенную за стихотворен³я Хомякова. Онъ повторилъ мнѣн³е Бѣлинскаго, т. е. эстетическую сущность этого мнѣн³я, повторилъ цѣликомъ, не отдѣливши зерна отъ шелухи и был вполнѣ въ своемъ правѣ. Въ вызовѣ, точно такъ же зерно не отдѣлено отъ старой шелухи домашнихъ дрязговъ, и журналъ, однимъ изъ основателей котораго былъ Бѣлинск³й, не можетъ отрѣшиться отъ своей истор³и, да и не долженъ, потомучто эта истор³я во всякомъ случаѣ, почтенная истор³я, честная истор³я.

   Для насъ, т. е. для нашего журнала, истор³я есть чисто уже истор³я, т. е. прошедшее. Мы равно связаны и съ предан³ями, составляющими основу "Современника", т. е. съ взглядами Бѣлинскаго, и съ предан³ями московскихъ направлен³й. Тѣ и друг³я предан³я въ существенно важныхъ сторонахъ ихъ намъ равно дороги. Это безпристраст³е вовсе не холодное равнодуш³е съ нашей стороны и вмѣстѣ съ тѣмъ не заслуга наша. Оно законное наслѣдство. Для насъ нѣтъ уже ни славянофильства, ни западничества, нѣтъ даже Москвы и Петербурга въ этомъ смыслѣ. Мы стало быть вправѣ разсмотрѣть дѣло спокойно.

  

  

   Вотъ что говоритъ Бѣлинск³й о Хомяковѣ: Въ 1840 году, разбирая стихотворен³я Лермонтова, онъ задѣваетъ Хомякова и его поэтическую дѣятельность, а главнымъ образомъ неумѣренныхъ поклонниковъ Хомякова, слѣдующими, дѣйствительно оскорбительными словами:

   "Как бы то ни было, но и въ толпѣ есть люди которые носятся надъ нею, они поймутъ насъ. Они отличатъ Лермонтова отъ какого-нибудь фразера, который занимается стукотнею звучныхъ словъ и богатыхъ риѳмъ, который вздумаетъ почитать себя представителемъ нац³ональнаго духа потому только, что кричитъ о славѣ Росс³и (нисколько не нуждающейся въ этомъ) и вандальски смѣется надъ издыхающею будто бы Европою, дѣлая изъ героевъ ея истор³и что-то похожее на нѣмецкихъ студентовъ." (Соч. Бѣл. Т. IV, стр. 329).

   Прямо же говоритъ онъ о стихотворен³яхъ Хомякова въ 1845 году, въ статьѣ: "Русская литература въ 1844 году" разбирая ихъ вмѣстѣ съ стихотворен³ями Языкова. Минуя разборъ Языкова, разборъ въ высшей степени жолчный и несправедливый, мы должны по необходимости для разъяснен³я дѣла о Хомяковѣ какъ поэтѣ и объ отношен³яхъ къ нему критики, прибѣгнуть къ болыыимъ выпискамъ:

   "Муза г. Хомякова, - говоритъ Бѣлинск³й (Соч. Бѣл. Т. IX, стр. 271), состоитъ въ близкомъ сходствѣ съ музою г. Языкова. Сперва о различ³и: въ стихотворен³яхъ г. Языкова (прежнихъ) нельзя отрицать поэтической струи, которая болѣе или менѣе сквозитъ черезъ ихъ риторизмъ; въ стихотворен³яхъ г. Хомякова есть не только струя, но полный и блестящ³й талантъ, только отнюдь не поэтшческ³й, а какой, мы скоро этю скажемъ. Теперь о сродствѣ: мы показали выше, что шумливая, пѣнистая и кипучая, хотя въ тоже время и холодная струя поэз³и г. Языкова была не изъ сердца, источника страстной натуры, а изъ головы, которая у людей еще чаще бываетъ источникомъ прихотей празднаго и фантазирующаго разсудка, нежели источникомъ разума, глубоко и вѣрно постигающаго дѣйствительность. Мы показали, что народность поэз³и г. Языкова, непросыпный хмѣль и пьяное буйство его музы, равно какъ и ея стремлен³е быть вакханкою, все это болѣе или менѣе искусственно и поддѣльно. Въ этой искусственности и поддѣльности г. Хомяковъ далеко опередилъ г. Языкова. Имѣя способность изобрѣтать и придумывать звучные стихи, онъ рѣшился ее употребипь въ пользу себѣ, пр³обрѣсти ею себѣ славу не только поэта, но и прорицателя, который проникъ въ дѣйствительность настоящаго и постигъ тайну будущаго и коттрый гадаетъ на своихъ стихахъ не о судьбѣ частныхъ личностей (какъ это дѣлають ворожеи на картахъ), но о судьбѣ царствъ и народовъ."

   За тѣмъ, посмѣявшись надъ "Ермакомъ" покойнаго Хомякова, и опять задѣвши удалое и пьяное буйство поэз³и Языкова, критикъ продолжаетъ:

   "Г. Хомяковъ, какъ болѣе свободный отъ всякаго внутренняго, непосредственнаго стремлен³я версификаторъ, выбралъ для своихъ стихоторскихъ занят³й предмепы гораздо выше. Пушкинъ, напримѣръ, не выбиралъ, потомучто поэтъ по призван³ю, поэтъ велик³й, лишонъ не только права, даже возможности выбирать предметы для своихъ пѣснопѣн³й и давать своимъ творен³ямъ произвольное направлен³е: источникъ его вдохновен³я есть его собственная натура, а его натура есть цѣлый, въ самомъ себѣ замкнутый м³ръ, который рвется наружу; задача поэта, вывести наружу, объективировать въ поэтическихъ образахъ свой собственный, внутренн³й м³ръ, сущность своего собственнаго духа. Г. Хомякову нельзя было не выбирать, онъ не былъ поэтомъ и ему было все равно, чтобы ни пѣть. Онъ не долго думалъ, и рѣшился посвяпить свои посильные труды на гимны старой до-Петровской Руси. Намѣрен³епохвальное, хотя и лишонное всякаго художественнаго такта, потому чпо живое, современное всегда ближе кь сердцу поэта. Чтобъ довершить ошибку направлен³я, г. Хомяковъ рѣшился въ современной Росс³и видѣть старую Русь. He дивитесь, читатели: для г. Хомякова это было гораздо легче, нежели для насъ съ вами; люди простые, мы всѣ вещи или видимъ такъ, какъ онѣ суть, или если не можемъ увидѣть ихъ въ настоящемъ свѣтѣ, не считаемъ нужнымъ представлять ихъ въ ложномъ. Кто одаренъ способностью глубокаго, страстнаго убѣжден³я, кто алчетъ и жаждетъ истины, тотъ можетъ заблуждаться; но ему - когда онъ сознаетъ свою ошибку, есть оправдан³е въ ней: это страдан³е всего его существа, потомучто онъ убѣждается всѣмъ своимъ существомъ, и умомъ и сердцемъ и плот³ю и кров³ю. Ктю же напротивъ одаренъ счастливою способностью свободнаго выбора во всемъ, тому легко убѣждаться въ чемъ ему угодно и на столько времени, на сколько ему заблагоразсудится, на годъ, на два, или на цѣлую жизнь, поттому что вѣдь это прихоть или разсчеть ума, а не убѣжден³е, спокойное дѣйств³е головы, a не страстное сотрясен³е всей органической системы."

   Этою возможностью выбирать Бѣлинск³й объясняетъ всю поэтическую дѣятельность Хомякова, которую онъ разсматриваетъ и какъ драматическую и какъ лирическую. Говоря о драматической дѣятельности Хомякова, критикъ совершенно справедливо глумится надъ шиллеризмомъ "Ермака", выписывая чувствительный романсъ Ольги, и къ сожалѣн³ю, припоминая другую драматическую попытку автора "Димитр³я Самозванца" не видитъ за шумихой ложнаго лиризма, ея блестящихъ, если не художественныхъ, то замѣчательно умныхъ сторонъ, не цѣнитъ новости и вѣрности ея поэтически-исторической концепц³и.

   "Защитники г. Хомякова, продолжаетъ онъ затѣмъ, - говорятъ, что драма не его призван³е, что онъ лирикъ. Изъ романса Ольги можно видѣть характеръ лиризма г. Хомякова. Прежде чѣмъ быть лирикомъ, надо быть поэтомъ. Лиризмъ еще больше, нежели всяк³й другой родъ поэз³и, основывается на непосредственности теплаго сердечнаго чувства и не терпитъ холодныхъ головныхъ чувствъ, которыя выдаются за мысли, но которыя въ сущности такъ же относятся къ мыслямъ, какъ умъ къ умничанью, чувство къ сантиментальности, щеголеватость къ изяществу."

   И выписавши стихотворен³е: "Къ иностранкѣ" критикъ замѣчаетъ:

   "He будемъ говорить о томъ, что въ этомъ стихотворен³и нѣтъ ни одного поэтическаго выражен³я, ни одного поэтическаго оборота, которые встрѣчаются даже въ стихотворен³яхъ Бенедиктова, риторизмъ которыхъ не чуждъ какой-то поэтической струйки, не будемъ доказывать, что все это стихотворен³е, - наборъ модныхъ словъ и модныхъ фразъ, въ которыхъ прозаическая нищета чувства и мысли такъ и бросаются въ глаза. Вмѣсто этого, лучше разберемъ то будто бы чувство, ту будто бы мысль, которыя положены въ основу этой пьесы и обнаружимъ всю ихъ ложность, неестественность и поддѣльность. Поэтъ смотритъ на прекрасную женщину и задаетъ себѣ вопросъ: любить ему или нѣтъ? Видите ли, какъ влюбляются поэты. Совсѣмъ не такъ какъ простые смертные, не такъ какъ всякое существо, называющееся человѣкомъ: ч_е_л_о_в_ѣ_к_ъ влюбляется просто, безъ вопросовъ, даже прежде, нежели пойметъ и сознаетъ что онъ влюбился. У ч_е_л_о_в_ѣ_к_а это чувство зависитъ не отъ головы, у него оно естественное, непосредственное стремлен³е сердца къ сердцу. Но нашъ поэтъ думаетъ объ этомъ иначе. Задавъ себѣ глубокомысленный вопросъ: любить или нѣтъ? онъ не почелъ за нужное даже погадать хоть на пальцахъ, и отвечаетъ рѣшительно: нѣтъ! Бѣдная женщина, бѣдная иностранка!.. Какого сердца, какого сокровища любви лишилась она! О! если бы она поняла это!.. Намъ какъ-то скучно и совѣстно разсуждать о такихъ незамысловатыхъ вещахъ; но быть такъ, начавъ надо кончить, тѣмъ болѣе, что это для многихъ поэтовъ и не поэтовъ можетъ быть полезно. Мы понимаемъ, что человѣкъ можетъ любить женщину и въ тоже время не хотѣть любить ее; но въ такомъ случаѣ, мы хотимъ видѣть въ немъ живое страдан³е отъ этой борьбы разсудка съ чувствомъ, головы съ сердцемъ: только тогда его положен³е можетъ быть предметомъ поэтическаго воспроизведен³я, а иначе оно - прихоть головы, ложь, годная только для сатиры, для эпиграммы; посмотрите же, какъ разсудителенъ, какъ благоразуменъ, какъ спокоенъ нашъ поэтъ, доказавъ себѣ силлогизмомъ, что ему не слѣдуепь любить иностранку, которая зѣваетъ, слушая его родныя пѣсни и патр³отическ³я восклицан³я no той простой причинѣ, чтю не понимаетъ ихъ, онъ такъ доволенъ собою, что въ состоян³и сейчасъ же сѣсть за столъ и начать завтракать или обѣдать. Гдѣ же тутъ истина чувства, истина поэз³и? Тутъ нѣтъ ничего похожаго на чувство и поэз³ю. И таковы-то всѣ лирическ³я стихотворен³я г. Хомякова! У этого поэта родникъ вдохновен³я бьется не въ сердцѣ, также какъ у Самсона сила была не въ мышцахъ, а въ волосахъ, но Самсонъ показывалъ опыты сверхъ человѣческой силы, гдѣ же опыты нашего поэта? А вотъ поищемъ."

   Пропускаемъ двѣ страницы ѣдкихъ, хотя и имѣющихъ свою эстетическую справедливость придирокъ критика къ фигурному языку поэта, къ выражен³ямъ въ родѣ "клинка стального, въ обдѣлкѣ древности простой" - или: "сна лѣниваго забвенье къ мысли о ловлѣ вдохновен³я" и т. д. Дѣло очевидно, что критикъ пожалуй и правъ - но, что онъ постоянно сердитъ и потому самому уже не правъ.

   "He поэтъ тотъ, - говоритъ критикъ - кто лишонъ всякаго такта дѣйствительности, всякаго инстинкта истины; не поэтъ онъ, а искусникъ, который умѣетъ плясать съ завязанными глазами между яйцами, не разбивъ ихъ... Такой поэтъ похожъ на тѣхъ жонглёровъ д³алектиковъ, которымъ все равно, о чемъ бы и какъ бы ни спорить, лишь бы только оспорить противника; которые доказавъ одному, что дважды-два - четыре, съ тѣмъ же жаромъ доказываютъ другому, чтю дважды два - пять, и для которыхъ важнѣйш³й результатъ спора есть не истина, а суетное, мелочное удовольств³е, переспорипъ другого и остаться побѣдителемъ, хотя бы no было на счетъ здраваго смысла и добросовѣстности."

   Обращаемъ особенное вниман³е читателей на этотъ косвенный ударъ, направленный въ Хомякова, какъ въ д³алектика. Такимъ именно, въ пылу и ожесточен³и битвъ, западники дѣйствительно изображали другимъ - и даже представляли добросовѣстно самимъ себѣ могучаго оратора-д³алектика, какимъ былъ Хомяковъ.

   "Но мы нѣсколько отдалились отъ нашего предмета - замѣчаетъ самъ критикъ - отъ стихотворен³й г. Хомякова; возвратимся къ нимъ. Пока мы не нашли никакихъ признаковъ поэз³и въ простыхъ лирическихъ его ст³хоторен³яхъ: можетъ быть, поэз³я скрывается въ его прорицательныхъ лирическихъ пьесахъ? А вотъ посмотримъ. Въ стихотворен³и къ Росс³и, г. Хомяковъ даетъ своему отечеству истинно отеческ³я наставлен³я: онъ запрещаетъ ему чувство гордости и рекомендуетъ смирен³е. Онъ говоритъ Росс³и:

  

   Грознѣй тебя былъ Римъ велик³й,

   Царь семихолмнаго хребпа

   Желѣзныхъ силъ и воли дикой,

   Осуществленная мечта.

   И нестерпимъ былъ огнь булата

   Въ рукахъ алтайскихъ дикарей.

  

   "Как³е великолѣпные, энергическ³е и поэтическ³е спихи! Самъ Пушкинъ никогда не писывалъ такихъ чудно-прекрасныхъ стшховъ. Мы очарованы и увлечены ими; однакожъ не до такой степени, чтобъ не могли освѣдомиться скромно о томъ, что скрывается въ этихъ дивныхъ стихахъ. И потому беремъ на себя смѣлость спросить кого бы то ни было - самаго поэта или нашихъ читателей: что такое царь семихолнаго хребта" и т. д.

   Опять идутъ грамматическ³я придирки - хотя и справедливыя большею частью съ точки зрѣн³я того эстетическаго пуризма простоты, въ которомъ подъ вл³ян³емъ яснаго и простого Пушкина, воспиталось критическое чутье Бѣлинскаго... Но въ справедливости придирокъ слышна злоба. "И такъ, вотъ они - эти великолѣпные, энергическ³е и поэтическ³е стихи: sic transit gloria mundi" - восклицаетъ критикъ. Затѣмъ, выписавши нѣсколько стиховъ изъ стихотворен³я къ Англ³и, которую поэтъ, изумляясь ея велич³ю, упрекаетъ

  

   за то что ты лукава,

   И за то, что ты горда,

   Что тебѣ м³рская слава

   Выше Божьяго суда,

   И за то, что церковь Божью

   Святотатственной рукой,

   Приковала ты къ подножью

   Власти суетной земной.

  

   Бѣлинск³й намѣренно не хочетъ понять Хомякова.

   "Что это такое? говоритъ онъ - ³ерем³ада no папской власти нѣкогда повелѣвавшей царями и народами? Да развѣ въ одной только Англ³и служители церкви введены въ истинные предѣлы ихъ обязанностей, высокихъ, священныхъ, но уже потому самому не тщетныхъ, земныхъ? Въ нашъ просвѣщенный вѣкъ, европейскими народами правитъ вездѣ свѣтская власть и т. д."

   Какъ будто бы Хомяковъ мечталъ о осократ³и?!

   Тоже намѣренное, раздражонное непониман³е обнаруживаетъ велик³й критикъ въ отношен³и къ стихотворен³ю "Мечта".

   "Въ стихотворен³и Мечта, нашъ поэтъ оплакиваетъ близкую гибель запада, гдѣ комепы бурныхъ сѣчъ бродили въ высотѣ. При сей вѣрной оказ³и, онъ почелъ даже нужнымъ похвалить покойника, въ которомъ много-де было хорошаго".

   Какъ будто бы Хомяковъ не понималъ запада - какъ будто бы самое это стихотворен³е не проникнуто все, высокимъ пониман³емъ запада и его чудесъ, его "святыхъ чудесъ" какъ называетъ ихъ самъ поэтъ!

   "Г. Хомяковъ - высказывается наконецъ Бѣлинск³й, какъ истый западникъ и централизаторъ, - очень хорошо сдѣлалъ, что догадался потолкать въ бокъ этого лежня, востокь, который безъ трескучей стукотни его удивительныхъ стиховъ, вѣроятно и не подумалъ бы даже потянуться или зѣвнуть во снѣ, не только что проснуться. Такова ужь восточная натура, ей хоть весь свѣтъ провались, все спитъ: къ восточному человѣку, очень идутъ эти слова Тредьяковскаго:

  

   Аще м³ръ сокрушенъ распадется

   Сей мужъ николи жъ содрогнется.

  

   "Все это хорошо, но вотъ вопросъ: что разумѣетъ г. Хомяковъ под в_о_с_т_о_к_о_м_ъ. По крайней мѣрѣ, что касается до насъ, мы такъ горды чувствомъ нашего нац³ональнаго достоинства, что подъ востокомъ не можемъ разумѣть Росс³ю. Вѣдь западъ - Европа, а востокь - Аз³я? Росс³я же принадлежитъ къ Европѣ по своему географическому положен³ю," и т. д.

   Между тѣмъ, тутъ же въ самой статьѣ - за прямыми и косвенными выходками противъ направлен³я, къ которому принадлежалъ Хомяковъ - слѣдуетъ страница, которая поясняетъ нѣкоторымъ образомъ эти выходки - страница, которая можетъ показать современнымъ читателямъ, что и противники Бѣлинскаго были вовсе не агнцы.

   "Намъ можетъ быть замѣтятъ - пишетъ критикъ - что мы противорѣчимъ сами себѣ, увѣряя, будто г. Хомяковъ не поэтъ и въ тоже время говоря о его произведен³яхъ какъ о чемъ-то важномъ. Мы пишемъ не для себя, а для публики: въ ней могутъ найдтись люди, которые, пожалуй, повѣрятъ возгласамъ одного журнала, увѣряющаго, что г. Хомяковъ - велик³й и нац³ональный русск³й поэтъ. О_т_е_ч_е_с_т_в_е_н_н_ы_я З_а_п_и_с_к_и, въ прошломъ году, при выходѣ стихотворен³й гг. Языкова и Хомякова, говорили о нихъ не только съ умѣренностью, но и съ снисходительностью. Чтожъ вышло изъ этого? Журналъ, въ которомъ исключительно печатаютъ стихотворен³я обоихъ этихъ поэтовъ, умалчивая о г. Языковѣ, по поводу стихотворен³й г. Хомякова объявилъ, что этотъ поэтъ великъ, а О_т_е_ч_е_с_т_в_е_н_н_ы_я З_а_п_и_с_к_и никуда не годятся, потому что не признаютъ его великости. Затѣмъ онъ перепечаталъ почти всю книжку стихотворен³й г. Хомякова и сочтя это за неопровержимое доказательство ихъ высокаго достоинства, заключаетъ такъ: He правда ли, читатѣли, что надо быпъ слишкомъ наглу, слишкомъ дерзку, чтобъ ругать так³я стихотворен³я. И как³я несчастныя бредни выставляютъ публикѣ на поклонен³е Иностранныя Записки, вмѣсто Хомяковыхъ и Языковыхъ."

   Замѣтимъ между прочимъ, что бредни, которыя выставлялись на поклонен³е тогдашними "Отечественными Записками" - были Лермонтовъ и Кольцовъ, что тамъ, хотя нисколько не выставляемыя на поклонен³е, печатались стихотворен³я Огарева, который какъ поэтъ лирикъ, поэтъ съ особымъ внутреннимъ м³ромъ, съ особымъ строемъ лиры, - не смотря на свое однообраз³е, - эстетически и психически несравненно цѣннѣе даже и для насъ и Языкова и Хомякова, и стоитъ въ одной категор³и и наравнѣ съ Тютчевымъ, Фетомъ, Полонскимъ; ибо такъ же какъ они онъ поэтъ внутренняго м³ра и души и поэтъ по непроизвольному внутреннему призван³ю, поэтъ сердечный, a не головной.

   Нечего пояснять кажется, что журналъ, вооружавш³йся тогда за Хомякова такимъ образомъ былъ - "Москвитянинъ."

   "He знаемъ - заключаетъ Бѣлинск³й свой разборъ - согласились ли съ этимъ журналомъ его читатели; не считаемъ важнымъ сужден³е его о нашемъ журналѣ и нашихъ мнѣн³яхъ, равно какъ и обо всемъ, о чемъ онъ судитъ; но не можемъ не выставить на видъ, что если существуетъ журналъ, который до того убѣжденъ въ великости и нац³ональности г. Хомякова, какъ поэта, что печатно называетъ дерзкими и наглыми ругателями и иностранцами всѣхъ, кто не согласенъ съ нимъ во мнѣн³и о г. Хомяковѣ, стало быть существуютъ и люди, которые думаютъ и чувствуютъ точно также, какъ этотъ журналъ: вотъ для этихъ-то людей (а совсѣмъ не для этого журнала) и пишемъ мы. Поэтъ съ поддѣльнымъ дарован³емъ, но никѣмъ не замѣчаемый, никакимъ печатнымъ крикуномъ не провозглашемый, не опасенъ въ отношен³и къ порчѣ обществаннаго вкуса: о немъ можно, при случаѣ, отозваться съ легкою улыбкою - и все тутъ. Но поэтъ съ дарован³емъ слагать громк³я слова во фразистыя стопы, поэтъ, который замѣняетъ вкусъ, жаръ чувства и основательность идей завлекательными для неопытныыхъ людей софизмами ума и чувства и между тѣмъ, имѣетъ усердныхъ глашатаевъ своей великости - воля ваша, надо предположить въ критикѣ рыбью кровь, если она можетъ оставаться равнодушною къ такому явлен³ю и со всею энерг³ею не обнаружитъ истины."

   И наконецъ, какъ бы самъ чувствуя, сколько злобы и жолчи пошло въ разборъ, Бѣлинск³й добавляетъ:

   "Можетъ быть намъ еще замѣтятъ, что способъ нашего анализа, состоящ³й въ разборѣ фразъ, мелоченъ. Дѣло не въ способѣ, а въ его результатахъ; да кромѣ того, это единственный и превосходный способъ для сужден³я даже и не о такихъ поэтахъ, каковы Марлинск³й, гг. Языковъ, Хомяковъ, Бенедиктовъ и друг³е въ томъ же родѣ. Мног³я фразы съ перваго раза кажутся блестящими, поэтическими и заключающими въ себѣ глубок³я идеи; но если вы не поторопитесь, отдавшись первому впечатлѣн³ю, произнести о нихъ сужден³е, и хладнокровно спросите себя: что значитъ вотъ это, что хотѣлъ сказать поэтъ вотъ этимъ? то съ удивлен³емъ увидите, что это сначала такъ поразившее васъ стихотворен³е - просто наборъ пустыхъ словъ..."

   Въ разборѣ Бѣлинскаго явнымъ образомъ нужно различить два элемента - элементъ эстетическ³й и элементъ вражды къ направлен³ю, котораго Хомяковъ былъ главнымъ представителемъ. Что касается до послѣдняго элемента - то мы уже въ нѣсколькихъ статьяхъ говорили и о значен³и отрицательнаго взгляда Бѣлинскаго и о причинахъ его вражды къ тогдашнему славянофильству. Все дѣло было во взаимномъ непониман³и. Славянофильство тогдашнее за вражду тоже платило враждою - и кромѣ того еще къ этому тогдашнему славянофильству примѣшивалось множество старыхъ и запоздалыхъ стремлен³й, близкихъ къ стремлен³ямъ "Маяка" - и считавшихъ воззрѣн³я Фамусова за народныя воззрѣн³я.

   Что же касается до эстетическаго элемента во взглядѣ Бѣлинскаго на Хомякова - то господа, дѣлающ³е въ наше время вызовъ этому взгляду - должны бы были сдѣлать этотъ вызовъ поосторожнѣе.

   Бѣлинск³й весьма рѣдко ошибался въ эстетическомъ отношен³и. Единственное что можно сказать противъ его эстетическихъ приговоровъ - это то, что онъ, увлекаемый своей искренней страстностью, иногда, позволяемъ себѣ выразиться вульгарно, но вѣрно - "пересаливалъ" въ похвалахъ или порицан³яхъ.

   Въ особенности былъ онъ велик³й мастеръ иногда отличать все головное, какъ бы оно блестяще ни было, отъ сердечнаго, внутренняго...

   Мы глубоко чтимъ память покойнаго Хомякова, какъ одного изъ самыхъ блестящихъ, благороднѣйшихъ и даровитѣйшихъ представителей нашего нравственнаго и общественнаго сознан³я - но въ вѣрности существенныхъ чертъ взгляда Бѣлинскаго на его поэтическую дѣятельность - насъ нисколько не разубѣдили нынѣ вышедш³я стихотворен³я Хомякова.

   Сущность эстетическаго взгляда Бѣлинскаго на поэз³ю Хомякова въ томъ, что Хомяковъ - поэтъ головной. Что же? Вѣдь это и въ самомъ дѣлѣ такъ. Поэз³я была одно изъ оруд³й этой богатой, самобытно и даже нѣсколько капризно-самобытно развившейся натуры.

   Поэтъ истинный - будь онъ хоть до тла проникнутъ извѣстнымъ философскимъ созерцан³емъ - какъ напримѣръ Тютчевъ - создаетъ вокругъ себя свой цѣлый, особый, неотразимо влекущ³й м³ръ: осязательно-реальное быт³е примутъ у него самыя отвлеченныя созерцан³я, о чемъ бы ни заговорилъ онъ, о томъ ли даже что

  

   He въ первый разъ кричитъ пѣтухъ,

   Кричитъ онъ бодро, живо, смѣло;

   Ужь мѣсяцъ на небѣ потухъ

   Струя въ Босфорѣ заалѣла, о томъ ли, что

   He плоть а духъ растлился въ наши дни

  

   или о странѣ, которую

  

   самъ царь небесный

   Исходилъ благословляя,

  

   вы чувствуете, что тутъ не мысль, не голова творили, что это пѣсня. Поэтъ истинный, чѣмъ онъ ни увлекись, хоть бы даже анализомъ общественныхъ бѣдств³й, какъ Некрасовъ, какъ ни создавай онъ себѣ нарочно темъ для своей пѣсни, онъ васъ затянетъ въ свой магическ³й кругъ, вы войдете съ нимъ въ его м³ръ, будете дышать даже душнымъ воздухомъ этого м³ра...

   Мы взяли нарочно двѣ грани поэз³и, двѣ такъ сказать крайности ея - поэта, совершенно отвлеченнаго отъ современности, поэта свободнаго до равнодуш³я какъ Тютчевъ, и другого поэта, который отдаетъ свое могучее дарован³е въ крѣпостное рабство современности, и странное дѣло! равнодушный, свободный Тютчевъ въ поэтическихъ впечатлѣн³яхъ развиваетъ порою глубок³я историческ³я и даже общественныя идеи, и вы никогда не почувствуете у него ничего дѣланнаго. Съ другой стороны, чтобы ни дѣлалъ съ своей бѣдной музою Некрасовъ - вы, если только пѣсня его родилась, а не сочинилась, можете досадовать на поэта за душный воздухъ, которымъ он заставляетъ васъ дышать, но идете за нимъ въ его м³ръ, переживаете его ощущен³я, какъ бы личны, капризны, больны и даже ложны они ни были - переживаете горьк³я ощущен³я "музы мести и печали".

   Таже истор³я повторяется съ вами относительно Полонскаго, Фета, Огарева. Вы можете на нихъ злиться за ихъ однообраз³е или причудливость или наконецъ наивность, вы можете не хотѣть идти за ними въ ихъ внутренн³й м³ръ, но, попали разъ въ него - вы въ заколдованномъ кругу, вы ѣдете

  

   на волнѣ верхомъ

   Воевать съ чародѣемъ царемъ...

  

   вы видите во очью странный м³ръ, гдѣ

  

   Листья полны свѣтлыхъ насѣкомыхъ

   Все растетъ и рвется вонъ изъ мѣры -

  

   вы хотите, чтобы вамъ далеко было ѣхать, чтобы васъ

  

   Безъ устали везла, везла карета

   И не имѣлъ бы этотъ путь конца

   И лучш³я я пережилъ бы лѣта,

   Смотря на очеркъ этого лица...

  

   Но есть и другого рода поэты - поэты чудныхъ формъ, поэты пластики, поэты вполнѣ объективные - играютъ ли они подчасъ даже нѣсколько холодно формами, какъ живописецъ красками (Майковъ), переносятся ли они въ рѣчь созерцан³я прошедшаго, какъ Мей, вы на каждомъ шагу чувствуете, что это дѣйствительныя поэтическ³я силы, не всегда способныя возвыситься до глубокаго содержан³я, но набрасывающ³я свой ярк³й колоритъ на всяк³й предметъ.

   И къ такимъ поэтамъ формъ тоже не принадлежалъ Хомяковъ.

   Стихотворен³я его, даже не слѣды глубокаго и оригинальнаго духа, а просто роскошь его, избытокъ его силы. Слѣды хомяковскаго духа - его философск³я статьи, его теологическ³я брошюры, наконецъ историческ³й трудъ имъ оставленный.

   Въ приговорѣ Бѣлинскаго несправедливо одно только. Онъ видѣлъ въ стихотворен³яхъ Хомякова заказныя, дѣланныя впечатлѣн³я, тогда какъ впечатлѣн³я эти нисколько не дѣланныя. Впечатлѣн³я эти, какъ результатъ глубокихъ самостоятельныхъ убѣжден³й, были отблесками цѣльной и полной, нравственной и умственной жизни. Эта цѣльная и полная жизнь - отражалась между прочимъ и въ стихотворен³яхъ, почти всегда блестящихъ, звучныхъ и сильныхъ, потомучто блестящая и сильная натура не могла же въ чемъ бы то ни было выражаться дюжиннымъ образомъ тѣмъ болѣе въ своихъ поэтическихъ искрахъ.

   Во всѣхъ поэтическихъ искрахъ натуры Хомякова есть и свѣтъ и огонь, но сосредоточивался свѣтъ и огонь этой высокой натуры въ другой дѣятельности...

   Подтверждать дѣло выписками мы не станемъ. Выписокъ много въ различныхъ статьяхъ о покойномъ Хомяковѣ, но всѣ онѣ доказываютъ только силу и оригинальность его натуры и нисколько не опровергаютъ эстетической сущности взгляда Бѣлинскаго.

   Вообще же на двухъ этихъ дорогихъ и рановременныхъ могилахъ, пора бы намъ перестать перебрасываться вызовами и попреками. Бѣлинск³й и Хомяковъ - равно достоян³е нашего сознан³я, равно борцы за святое и честное дѣло нашей умственной самобытности...

   Этого можно было не знать и даже искренно не знать, лѣтъ шесть или даже пять назадъ, но этого нельзя уже не видѣть теперь. Истор³я есть судъ Бож³й.