Григорьев Аполлон Александрович - Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина

щейся необыкновенным лиризмом, исполненной первого упоения, которое давали примирительные формы философии Гегеля, - проповедовалось, что поэт не есть воркующая горлица и т.д. Это место так известно, что я не считаю нужным прибегать к выписке. Идеалом поэта, поэтом по преимуществу, являлся для критика олимпийски спокойный Гёте - и между тем в заметке Белинский прямо говорит то, чего недоговаривает в последующей статье: что Полежаев "был рожден великим поэтом". Важна здесь не самая эта мысль, которая, как всякая мысль, имеет свою правильную и неправильную сторону, - важна степень сочувствия критика к поэту.

   Сочувствие перенеслось потом на другое явление, в котором полнее и могущественней выразились стихийно-тревожные начала, волновавшие душу Полежаева, - на Лермонтова, т.е. нашло себе новую пищу, а не иссякло, не вымерло... В этом, если хотите, и заключается порешение вопроса о романтизме и отношениях к нему Белинского, как в эпилоге тургеневского "Рудина" заключается отчасти порешение вопроса о другом роде романтизма и отношениях к нему критического сознания в нашу эпоху.

   В самом деле, вглядитесь пристальнее в ту поэтическую физиономию, которая встает из-за отрывочных, часто небрежных, но мрачных и пламенных песен Полежаева, - вы признаете то лицо, которое устами лермонтовского Арбенина говорит:

  

   На жизни я своей узнал печать проклятья.

   И холодно закрыл объятья

   Для чувств и счастия земли...³⁹

  

   Только Лермонтов уже прямо и бестрепетно начинает с того, чем безнадежно и отчаянно кончил Полежаев, - с положительной невозможности процесса нравственного возрождения. О чем Полежаев еще стенает, если не плачет, - о том Лермонтов говорит уже с холодной и иронической тоской. Полежаев, рисуя мрак и ад собственного душевного мира, говорит:

  

   Есть духи зла - неистовые чада

   Благословенного Творца,

   Удел их - грусть, отчаянье - отрада.

   А жизнь - мученье без конца.

  

   И, описывая суд, совершившийся над падшими духами, кончает так:

  

   С тех пор враги прекрасного созданья

   Таятся горестно во мгле -

   И мучит их и жжет без состраданья

   Печать проклятья на челе.

   Напрасно ждут преступные свободы,

   Они противны небесам -

   Не долетит в объятия природы

   Их недостойный фимиам⁴⁰.

  

   Лермонтов - без страха и угрызений, с ледяной иронией становится на сторону тревожного, отрицательного начала в своем "Демоне" и в своей "Сказке для детей"; он с ядовитым наслаждением идет об руку с мрачным призраком, им же вызванным: видит вместе с ним

  

   ...с невольною отрадой,

   Преступный сон под сению палат,

   Корыстный труд пред тощею лампадой

   И страшных тайн везде печальный ряд...

  

   ловит, как этот же зловещий призрак,

  

   ...блуждающие звуки,

   Веселый смех и крик последней муки,

  

   подслушивает "в молитвах - упрек",

  

   В бреду любви бесстыдное желанье,

   Везде обман, безумство, иль страданье⁴¹.

  

   Состояние духа, конечно, более последовательное, но едва ли не более насильственное - нежели дрожь и зноб страдания и страха, смешанные с неукротимою страстностью и гордостью отчаяния, которые слышны в полежаевских звуках...

   Мрачные, зловещие предчувствия, терзавшие душу Полежаева и вырывавшие из души его энергические стоны вроде пьесы "Осужденный", в особенности ее начала, -

  

   Я осужден к позорной казни,

   Меня закон приговорил;

   Но я печальный мрак могил

   На плахе встречу без боязни,

   Окончу дни мои как жил.

   К чему раскаянье и слезы

   Перед бесчувственной толпой,

   Когда назначено судьбой

   Мне слышать вопли и угрозы

   И гул проклятий за собой?

   Давно душой моей мятежной

   Какой-то демон овладел,

   И я зловещий мой удел,

   Неотразимый, неизбежный,

   В дали туманной усмотрел...

   Не розы светлого Пафоса,

   Не ласки Гурий в тишине,

   Не искры яхонта в вине,

   Но смерть, секиры и колеса

   Всегда мне грезились во сне.

   ("Стихотворения Полежаева". Москва. 1857 г. Стр. 59, 60).

  

   Эти мрачные, зловещие предчувствия - звучащие стоном и трепетом ужаса - совершенно понятны будут, если читатели припомнят выписку, сделанную мною в начале сей статьи из глубокой по смыслу книги А. де Мюссе, и подумают, какую аналогию с эпохой, под влиянием веяния которой воспитался Октавий, - представляет эпоха, под влиянием которой взрос Полежаев... У Лермонтова также выдадутся впоследствии эти мрачные, зловещие предчувствия, но самый каинский трепет получит что-то и язвительное, и вместе могущественное в стихотворении "Не смейся над моей пророческой тоскою", или в другом:

  

   Гляжу на будущность с боязнью,

   Гляжу на прошлое с тоской

   И, как преступник перед казнью,

   Ищу кругом души родной...⁴²

  

   У Лермонтова все оледенится, застынет в суровой и жесткой гордости... Он с наслаждением будет, вместе со своим Арсением, всматриваться в смерть и разрушение:

  

   Но, приближаясь, видит он

   На тонких белых кружевах

   Чернеющий слоями прах

   И ткани паутин седых

   Вкруг занавесок парчевых...

   Тогда в окно светлицы той

   Упал заката луч златой,

   Играя, на ковер цветной;

   Арсений голову склонил...

   Но вдруг затрясся, отскочил

   И вскрикнул, будто на змею

   Поставил он пяту свою...

   Увы! Теперь он был бы рад,

   Когда б быстрей, чем мысль иль взгляд

   В него проник смертельный яд!

   Громаду белую костей

   И желтый череп без очей,

   С улыбкой вечной и немой -

   Вот что узрел он пред собой;

   Густая длинная коса.

   Плеч беломраморных краса,

   Рассыпавшись, к сухим костям

   Кой-где прилипнула... и там,

   Где сердце чистое такой

   Любовью билось огневой.

   Давно без пищи уж бродил

   Кровавый червь, жилец могил⁴³.

  

   Уже и по одному такому многознаменательному месту мы все были вправе видеть в поэте то, что он сам в себе провидел, т.е. "не Байрона, а другого, еще неведомого избранника", и притом "с русскою душой"⁴⁴; ибо только русская душа способна дойти до такой беспощаднейшей последовательности мысли или чувства в их приложении на практике, - и от этой трагической, еще мрачной бестрепетности - один только шаг до простых отношений графа Толстого к идее смерти и до его беспощадного анализа этой идеи в последнем его рассказе ("Три смерти"), - или даже до рассказов известного рассказчика о смерти старухи, или о плаче барыни о покойном муже⁴⁵, рассказов, в которых в самой смерти уловлено и подмечено то, что в ней может быть комического... А между тем - бестрепетность Лермонтова есть еще романтизм, выходит, как уже сказано, из состояния духа более последовательного, но зато более насильственного, чем настроение полежаевское в песнях "Черная коса", "Мертвая голова" и проч.

   Ледяное ироническое спокойствие Лермонтова - только кора, которою покрылся романтизм, да и кора эта иногда спадает, как, например, в песнях "К ребенку", "1-е января", где поэт, изменяя своей искусственной холодности, плачет искренне, уносясь в своего рода "Dahin"⁴⁶, в романтический мир воспоминаний:

  

   И если как-нибудь на миг удастся мне

   Забыться памятью, к недавней старине

   Лечу я вольной, вольной птицей;

   И вижу я себя ребенком, и кругом

   Родные всё места: высокий барский дом

   И сад с разрушенной теплицей.

   Зеленой сетью трав подернут спящий пруд.

   А за прудом село дымится, и встают

   Вдали туманы над полями.

   В аллею темную вхожу я; сквозь кусты

   Глядит вечерний луч, и желтые листы

   Шумят под робкими шагами.

   И странная тоска теснит уж грудь мою,

   Я думаю об ней, я плачу и люблю,

   Люблю мечты моей созданье,

   С глазами, полными лазурного огня,

   С улыбкой розовой, как молодого дня

   За рощей первое сиянье!⁴⁷

  

   Подобного рода порывы тоскующего глубоко и искренне чувства - редкие у Лермонтова, постоянно встречающиеся у Полежаева ("Черные глаза", "Зачем задумчивых очей...") - нашли для себя особенный голос впоследствии в поэте "Монологов", "Дилижанса" и других, дышащих глубокою и неподдельною скорбию стихотворений⁴⁸.

  

  

   Романтизм, и притом наш, русский, в наши самобытные формы выработавшийся и отлившийся, романтизм был не простым литературным, а жизненным явлением, целою эпохой морального развития, эпохой, имевшей свой особенный цвет, проводившей в жизни особое воззрение... Пусть романтическое веяние пришло извне, от западной жизни и западных литератур, - оно нашло в русской натуре почву, готовую к его восприятию, и потому отразилось в явлениях совершенно оригинальных. Ежели даже туманное и мистическое, каким было оно в песнях Жуковского, - романтическое веяние дошло в русской натуре до беспощадно, хотя и бессознательно комической последовательности в повести "Блаженство безумия", романе "Аббадона"⁴⁹, - до диких речей героев г. Кукольника; ежели таинственные призывы "Dahin, dahin!" - принятые совершенно просто, за настоящее дело - свежею и малоспособною к раздвоениею мысли и жизни русскою душою, - прилагались прямо к практике и породили длинный ряд самых комических и наивных нелепостей, которых физиологию я уже изложил в ее особенно резких чертах, то тем более перешло в жизнь и практику романтическое веяние в тревожно-лихорадочном выражении своем, породило крайности дикие, но уже не смешные, а печальные, - явления уродливые, но уже не комические, а трагические. Великая и цельная натура Пушкина, решительно не поддававшаяся туманному веянию, как слишком ясная и живая, - подвергаясь влиянию стихийно-тревожного, боролась с ним, увековечивая борьбу высокими созданиями, пытаясь уходить от стихийно-тревожного в рассудочные и простодушные воззрения Ивана Петровича Белкина, - и опять будила в себе страстные элементы, но будила их, уже овладевая ими, возводя их в меру и гармонию. Пушкин года за три до своей смерти доходил уже действительно до какого-то олимпийского спокойствия и величия в творчестве, являлся властелином и могучим заклинателем стихий самых разнородных. Рукописи, оставшиеся после него и постепенно печатавшиеся по смерти поэта в его "Современнике", свидетельствовали ясно о таком полном развитии творчества - и понятно то почти языческое поклонение, которое возбудили эти отрывки или цельные создания в душе Белинского. Появление их, этих посмертных остатков великого духа, совпадало притом у Белинского с новым фазисом его духовного развития, с новым романтизмом, - романтизмом гегелизма, которого формы, таинственные, как клинообразные письмена, обещали так много успокоительного, такое разумное примирение с действительностью... И вот опять, по поводу появления "Каменного гостя" в первом томе "Ста русских литераторов" является у Белинского одна из этих неоцененных страниц, дышащих всею мощью, всем глубоким пониманием прекрасного, и вместе с тем всею искренностью души, беззаветно отдавшейся новым веяниям, бесповоротно откидывающей старые формы, в которых она разубедилась, разочаровалась.

   "Герой этой небольшой драмы, - говорит критик "Наблюдателя" зеленого цвета, - Дон Хуан, тот самый, который является в либретто знаменитой оперы Моцарта; но у Пушкина общего с этим либретто только имена действующих лиц - Дон Хуана, Доны Анны, Лепорелло, а идея целого создания, его расположение, ход, завязка и развязка, положение персонажей - все это у Пушкина свое, оригинальное. Поэма помещена не более как на тридцати пяти страницах и, несмотря на то, она есть целое, доконченное произведение творческого гения, художественная форма, вполне обнявшая бесконечную идею, положенную в ее основание; гигантское создание великого мастера, творческая рука которого на этих бедных тридцати пяти страничках умела исчерпать великую идею, всю до малейшего оттенка... Просим не принимать наших слов за суждение: нет, они не суждение, они - звук, восклицания, междометия... Суждение требует спокойствия, не того пошлого рассудочного спокойствия, источник которого есть мелкость и холодность души, недоступной для сильных и глубоких впечатлений, - нет, того спокойствия, которое дается полным удовлетворением изящным произведением, полным восприятием его в себя, полным погружением в таинство его организации... Чтобы оценить вполне великое создание искусства, разоблачить перед читателем тайны его красоты, сделать прозрачною для глаз его форму, чтобы сквозь нее он мог подсмотреть в нем великое таинство присутствия вечного духа жизни, ощутить его благоуханное веяние, - для этого требуется много, слишком много, по крайней мере гораздо больше, нежели сколько можем мы сделать... Торжественно отказываемся от подобного подвига и признаем свое бессилие для его совершения... Но для нас оставалось бы еще неизреченное блаженство передать читателю наше личное, субъективное впечатление, пересказать ему, как дух наш то замирал и изнемогал под тяжестью невыносимого восторга, то мощно восставал и овладевал своим восторгом, когда перед ним разверзалось на минуту царство бесконечного... Но мы не можем сделать этого... Мы увидели даль без границ, глубь без дна, и с трепетом отступили назад... Да, мы еще только изумлены, приятно испуганы, и потому не в силах даже отдать себе отчет в собственных ощущениях... Что так поразило нас? Мы не знаем этого, но только предчувствуем это, и от этого предчувствия дыхание занимается в груди нашей, и на глазах дрожат слезы трепетного восторга... Пушкин, Пушкин!.. И тебя видели мы... Неужели тебя? Великий, неужели безвременная смерть твоя непременно нужна была для того, чтобы разгадали, кто был ты?" ("Московский наблюдатель". 1839 г. No 3).

   Анализ натуры Белинского есть анализ нашего критического сознания, по крайней мере в известную эпоху - как анализ пушкинской натуры есть анализ всех творческих сил нашей народной личности - по крайней мере, на весьма долгое время, - и читатели должны извинить меня в моих беспрестанных возвращениях к Пушкину и Белинскому, к силе и к сознанию.

   В вышеприведенном отрывке Белинский сказался точно так же весь полно, ярко и искренне, как в "Литературных мечтаниях"; переменились формы, расширились с одной стороны, и может быть, сузились с другой точки зрения, другое веяние захватило душу, но душа с ее стремлениями осталась та же. Это все тот же высокий и пламенно стремящийся к правде жизни и искусства дух - со страстной отзывчивостью на все великое и прекрасное, с раздражительной преданностью впечатлениям, с неоцененной и наивной способностью противоречить себе, не замечая противоречий.

   Что Белинский, увлеченный тогда новым веянием гегелизма, воспринявший в себя полнее всех обаятельное влияние громадной логической системы, обещавшей на первый раз обнять всю жизнь в ее разумных законах, остается тут все-таки романтиком, - это очевидно. Пусть в эту минуту он смотрит уже с яростною враждою на тревожную и судорожную французскую литературу, пусть он отвернулся с презрением неофита от кумиров, которым за два, за три года поклонялся с неистовством жреца, пусть на романтическое кружение глядит он уже с олимпийской высоты нового, еще для него таинственного, но увлекшего его учения, - все-таки он здесь романтик, как останется романтиком и в третьем периоде своего развития. Преследователь тревожного и судорожного, жрец новой, успокоительной философии, философии, оразумляющей действительность, - враждует романтически с рассудочностью... Хотите ли выражения еще более резкого и наивного этой вражды к рассудочности, этого служения тревожным и страстным началам? Перечтите в том же "Наблюдателе" зеленого цвета, в этом издании, полном светлых юношеских надежд, в лагере кружка, воспитанного Станкевичем, - в "Наблюдателе", который, как все юношеские надежды,

  

   Не расцвел, а отцвел

   В утре пасмурных дней⁵⁰,

  

   - пламенную статью о воспитании, по поводу каких-то детских книжонок, статью, повторенную после почти целиком в "Отечественных записках" 1839 года⁵¹.

   "Рассудок, - говорит в ней между прочим Белинский, - когда он действует в своей сфере, есть так же искра Божия, как и разум, и возвышает человека над всею остальною природою, как ступень сознания; но когда рассудок вступает в права разума, тогда для человека гибнет все святое в жизни, и жизнь перестает быть таинством, но делается борьбою эгоистических личностей, азартною игрою, в которой торжествует хитрый и безжалостный, и гибнет неловкий или совестливый. Рассудок, или то, что французы называют le bon sens, что они так уважают и представителями чего они с такою гордостью провозглашают себя, рассудок уничтожает все, что, выходя из сферы конечности, понятно для человека только силою благодати Божией, силою откровения; в своем мишурном величии он гордо попирает ногами все это потому только, что он бессилен проникнуть в таинство бесконечного; XVIII век был именно веком торжества рассудка, веком, когда все было переведено на ясные, очевидные и для всякого доступные понятия".

   ...И через несколько строк: "В определениях рассудка - смерть и неподвижность; в определениях разума - жизнь и движение. Сознавать можно только существующее: так неужели конечные истины очевидности и соображения опыта существеннее, нежели те дивные и таинственные потребности, порывания и движения нашего духа, которые мы называем чувством, благодатью, откровением, просветлением?"

   Нужды нет, что в это время Белинский веровал как дитя в разумность всего действительного и был близок сознанием к знаменитым своим статьям в "Отечественных записках" 1839 года⁵², где он с наивною яростью подвизался за эту разумность вечной действительности, - он все тот же человек, который поклоняется в "Литературных мечтаниях" Феррагусу и Монриво Бальзака, и скоро будет поклоняться новому, могущественному веянию стихийно-тревожного в Лермонтове, - все тот же романтик, который и умрет романтиком!

   Между тем в сознании его, т.е. в нашем общем критическом сознании, совершился действительный, несомненный переворот в эту эпоху. Новые силы, новые веяния могущественно влекли жизнь вперед: эти силы были гегелизм с одной стороны, и поэзия действительности, с другой. Небольшой кружок немногим тогда, не всем еще и теперь известного, но по влиянию могущественного деятеля - Станкевича, кружок, из которого прямо или косвенно вышли даровитейшие представители мысли и науки конца тридцатых и всех сороковых годов, разливал на все молодое поколение - я разумею то, что действительно стоило названия молодого поколения, - свет нового учения. Это учение уже тем одним было замечательно и могуче, что манило и дразнило обещаниями осмыслить мир и жизнь, связать общими началами все то, что стихийно разрознено, что искало себе сосредоточения, - и бушевало, кружилось, выхватывало у жизни жертвы за жертвами вследствие совершенной потери мысленного и душевного центра, совершенно слепого подчинения тревожным веяниям. Шеллингизм хотя имел у нас даровитых, глубокомысленных и даже строго логических представителей в лице И.В. Киреевского, Надеждина и Павлова, но он, в первоначальной форме своей, завлекая своим таинственным тождеством сознающего я и сознаваемого не-я, приводил en définitive⁵³ к стихийному раздвоению, был узаконением, оправданием этого раздвоения - или, действуя другими, внешне мистическими своими сторонами, увлекал благородные, ищущие цельности, ищущие успокоения и центра души в какие-то заоблачные выси, где их обманывали призрачные формы примирения в прошедшем, в отжитом мире... Новое учение смело ставило всеобъемлющий принцип, проводило его со строжайшею, железною логическою последовательностью, дразня в то же время душу своими отвлеченными таинственными сторонами...

   Гейнрих Гейне сказал в одной из своих книг⁵⁴, что шеллингизм похож на иероглифы, которые издали кажутся изображениями странных, любопытных животных, а в сущности ничего не значит, а гегелизм, напротив, на клинообразные письмена, присмотрясь к уродливости которых видишь простые буквы, а буквами этими написаны самые простые, ясные и здравые истины. Это чрезвычайно остроумно, хоть и не совсем так и по отношению к иероглифам, и по отношению к шеллингизму. Но это больше чем остроумно, это - глубоко верно как выражение отношений той эпохи к двум учениям!..

   С другой стороны, явились новые художественные силы в лице Гоголя. Поэзия ответила живыми образами на требования жизни. Пусть эти образы были только отрицательные: в их отрицательности сказались новые силы жизни, силы отвергнуть все формы, оказавшиеся несостоятельными, разбив все фальшиво-героическое в представлениях души. Таков был ответ поэзии на требование успокоений и примирений. Это был протест - как протест же скрывался и под клинообразными письменами гегелизма, которые сулили адептам-неофитам полное оразумление всего действительного!

  

  

   Впервые: "Русское слово", 1859, NoNo 2 и 3.

  

  

   ¹ "...динофериумы Никодима Надоумки". - Динофериум (динотерий) - гигантское ископаемое млекопитающее; в данном случае, застарелые воззрения Н.И. Надеждина (псевдоним - Никодим Надоумко).

   ² "Sacrum" - святилище (лат.).

   ³ "Sacres ils sont, car personne n'y touche". - "Они священны, ибо никто их не трогает" (франц.). - Выражение из сатиры Вольтера "Бедняга" (1760).

   ⁴ Две строки из стихотворения М.А. Дмитриева "К безыменному критику", направленного против В.Г Белинского ("Москвитянин", 1842, No 10).

   ⁵ "...поклонения бальзаковскому "Феррагусу" и "Notre Dame" В. Гюго". - "Феррагус" - повесть О. Бальзака; "Собор Парижской богоматери" - роман В. Гюго.

   ⁶ "Человек гораздо старше его летами и, может быть, пониманием, хотя гораздо слабейший его относительно даровитости, Н.И. Надеждин написал в своей статье "Барон Брамбеус и юная словесность" несколько страниц в защиту этой словесности". - Статью "Брамбеус и юная словесность" написал О.И. Сенковский ("Библиотека для чтения", 1834, т. 3), а Н.И. Надеждин - статью "Здравый смысл и Барон Брамбеус" ("Телескоп", 1834, ч. 21).

   ⁷ "И.В. Киреевский - автор первого философского обозрения нашей словесности". - Статья И.В. Киреевского "Обозрение русской словесности за 1829 год" (Альманах "Денница", 1830).

   ⁸ "...ни одним из опекунов нравственности и русского языка". - Н.И. Греч - автор нормативных трудов по русскому языку и блюститель нравственности в исторических сочинениях.

   ⁹ "...его талант погас. Я верю, думаю, и мне отрадно верить и думать, что Пушкин подарит нас новыми созданиями, которые будут выше прежних..." - Цитата из главы восьмой статьи В.Г. Белинского "Литературные мечтания".

   ¹⁰ "...надобно припомнить непристойную статью Никодима Надоумки по поводу "Графа Нулина"!" - В статье Н.И. Надеждина "Граф Нулин" ("Вестник Европы", 1829, No 3) произведения Пушкина осуждались за "непристойность".

   ¹¹ "... в 1857 и 1858 годах являются в журналах наших статьи, где то оправдываются отношения Полевого к Пушкину, и Полевой ставится выше по убеждениям". - Рецензии Н.Г Чернышевского "Сочинения A.C. Пушкина" ("Современник", 1855, No 7) и "Сочинения и письма Н.В. Гоголя" ("Современник", 1857, No 8).

   ¹² "...гг. NN, ZZ приписывается как проводителям принципов больше значения в русской литературе, чем Пушкину". - В статье о "Губернских очерках" М.Е. Салтыкова-Щедрина H.A. Добролюбов, высмеивая своих противников, противников общественного развития и защитников критики "искусства для искусства", сопоставлял их со стихотворением A.C. Пушкина "Чернь".

   ¹³ "...в 1859 году является статья, исполненная искренней любви и искреннего поклонения великому поэту, но такой любви, от которой не поздоровится, такого поклонения, которое лишает поэта его великой личности, его пламенных, но обманутых жизнию сочувствий, его высокого общественного значения, которое сводит его на степень кимвала звенящего и меди бряцающей, громкого и равнодушного эха, - сладко поющей птицы! Все это развенчание совершается с наивнейшею любовью, во имя поэтической непосредственности..." - Статья "О поэзии Пушкина" Б. Алмазова, бывшего коллеги Григорьева по "Москвитянину", в которой излагались идеи теории "чистого искусства" (Сборник "Утро". М., 1859).

   ¹⁴ "Лучшее, что было сказано о Пушкине в последнее время, сказалось в статьях Дружинина, но и Дружинин взглянул на Пушкина только как на нашего эстетического воспитателя". - Статьи A.B. Дружинина "A.C. Пушкин и последнее издание его сочинений" ("Библиотека для чтения", 1855, No3-4).

   ¹⁵ "... в пламенном Языкове, но и тот искал потом успокоения своему жгучему лиризму или в высших сферах вдохновения, или в созданиях более объективных и спокойных, какова, например, "Сказка о сером волке и Иване царевиче"". - Отрывок из сказки Н.М. Языкова "Жар-Птица" под названием "Драматическая сказка об Иване-царевиче, Жар-Птице и о Сером Волке".

   ¹⁶ "Par parenthèse" - в скобках (франц.).

   ¹⁷ "... недавно вылилось в мутно-сладострастных стихах молодого, только что начинающего поэта, г. Тура". - Стихи З.В. Тур "Тебя узнать нельзя. Каштановый твой волос..." и "Я тебя не забыла, мой милый..." опубликованы в "Отечественных записках" (1857, No 3).

   ¹⁸ "Il far niente" - праздность, ничегонеделанье (итал.).

   ¹⁹ "В Ливорне церковь Греческая во имя Николая Чудотворца и протопоп Афанасий - да в Венеции церковь же Греческая, а больше того от Рима до Кольского острога нигде нет благочестия". - "Статейный список посольства... Василья Лихачева во Флоренцию в 7167 (1659) годе" ("Древняя российская вивлиофика", ч. 4, 1788).

   ²⁰ Цитата из "Евгения Онегина" A.C. Пушкина.

   ²¹ "...рассудка француз не имеет, да иметь его почел бы за величайшее несчастие". - Цитата из письма Д.И. Фонвизина к сестре 18 (29) сентября 1777 г.

   ²² "Потемкин во Франции, оскорбленный откупщиком "маршалка де Граммона", хотевшего взять пошлину с окладов святых икон, прямо называет его "врагом креста Христова и псом несытым"". - "Статейный список посольства... П.И. Потемкина во Францию в 7175 (1667) годе". ("Древняя российская вивлиофика", ч. 4, 1788).

   ²³ "Fatum" - судьба (лат.).

   ²⁴ "...скосил... Лермонтова - тот страшный идеал, который сиял пред ним, "как царь немой и гордый", и от мрачной красоты которого самому ему "было страшно и душа тоскою сжималася"". - Цитаты из "Сказки для детей" М.Ю. Лермонтова (1840).

   ²⁵ "...сколько могучих, но негармонических личностей закруживали стихийные начала: - Милонова, Кострова, Радищева в прошлом веке, - Полежаева, Мочалова, Варламова - на нашей памяти" - Пристрастием к спиртному страдали Милонов, Костров, Полежаев, Мочалов, Варламов. Радищев окончил жизнь самоубийством в 1801 г

   ²⁶ "Еще неведомый избранник". - Цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова "Нет, я не Байрон, я другой..." (1832).

   ²⁷ "...по словам Гоголя, "будущий великий живописец русского быта"". - Цитата из книги Н.В. Гоголя "Выбранные места из переписки с друзьями".

   ²⁸ Цитата из стихотворения A.B. Кольцова "Великая тайна" (1833).

   ²⁹ "Пушкин, по словам Белинского, был представителем мира русского, человечества русского". - В.Г. Белинский. "Литературные мечтания".

   ³⁰ "...свойства обращаются в создании Пушкина в какую-то беспечную, юную, безграничную жажду наслаждения, в сознательное даровитое чувство красоты, в способность "по узенькой пятке" дорисовать весь образ, способность находить "странную приятность" в "потухшем взоре и помертвелых глазках черноокой Инесы"". - Речь идет о "Каменном госте" A.C. Пушкина.

   ³¹ "...только "на снеговой пороше" остался след "не зайки, не горностайки", а Чурилы Пленковича, этого Дон Жуана мифических времен, порождения нашей народной фантазии". - Речь идет о русской былине "Чурила Пленкович".

   ³² Цитата из "Евгения Онегина" A.C. Пушкина.

   ³³ "...недаром же печальной памяти "Маяк" объявлял героев Пушкина уголовными преступниками!" - А. Мартынов в цикле статей о Пушкине называл героев "Кавказского пленника", Алеко и Гирея "уголовными преступниками" ("Маяк", 1843, т. 7, кн. 13; т. 9, кн. 17, 18).

   ³⁴ Цитата из стихотворения A.C. Пушкина "Возрождение" (1819).

   ³⁵ "Находятся в наше время критики, даже историки литературы, которые без малейшего зазрения совести объявляют, что Пушкин умер весьма кстати, ибо иначе не стал бы в уровень с современным движением и пережил бы самого себя". - А. Милюков. "Очерки истории русской поэзии". Спб., 1858.

   ³⁶ "Есть мыслители, ...которые к Пушкину находятся немного в тех же отношениях, в каких находились пуритане к Шекспиру". - Пуританские проповедники Уилькот, Норсбрук, Госсон требовали запрещения театральных зрелищ или их подчинения строгой цензуре, а на Шекспира нападали за его безнравственность.

   ³⁷ "блестящие и проницательные умы, сознавая великое значение в нашей жизни Пушкина, как воспитателя художественного, не обращают внимания на его нравственно-общественное для нас значение". - Критик A.B. Дружинин.

   ³⁸ ""Летопись села Горюхина" и семейную хронику Гриневых, эту родоначальницу всех теперешних "семейных хроник"?" - "Летопись села Горюхина" - это пушкинская "История села Горюхина"; семейная хроника Гриневых его же "Капитанская дочка". К теперешним семейным хроникам следует отнести "Семейную хронику" С.Т. Аксакова, "Былое и думы" А.И. Герцена.

   ³⁹ "Гоголь сам говорит, что идея "Мертвых душ" дана ему Пушкиным". - Н.В. Гоголь. "Авторская исповедь" (1847).

   ⁴⁰ Цитата из "Отрывков из путешествия Онегина" A.C. Пушкина.

   ⁴¹ Там же.

   ⁴² Там же.

   ⁴³ Евангелие от Матфея, гл. 5, ст.45.

   ⁴⁴ Цитата из "Евгения Онегина" A.C. Пушкина.

   ⁴⁵ "...один критик, разбирая "Семейную хронику" Аксакова и повергая к ее подножию всю русскую литературу упрекал Лермонтова в малом уважении его к личности Максима Максимыча". - Об этом писал в рецензии на аксаковскую "Семейную хронику" Н.П. Гиляров-Платонов.

   ⁴⁶ "...плачется в повестях Тургенева о том, что он... принадлежит к числу "лишних людей", или "куцых"". - Герой тургеневского романа "Рудин" Пигасов называл "куцым" Рудина.

   ⁴⁷ Сильвио - персонаж повести A.C. Пушкина "Выстрел" (1830).

   ⁴⁸ Цитата из трагедии В.А. Озерова "Димитрий Донской" (1807).

   ⁴⁹ Цитата из "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина.

   ⁵⁰ Цитата из стихотворения A.C. Пушкина "Поэт и толпа" (1828).

   ⁵¹ "Divina comedia" - "Божественная комедия" (итал.).

   ⁵² "Par excellence" - преимущественно (франц.).

   ⁵³ "Недавно один из наших примечательнейших писателей, слишком хорошо знающий общество" - В.Ф. Одоевский.

   ⁵⁴ Цитата из "Литературных мечтаний" В.Г Белинского.

   ⁵⁵ "...великий критик, поддавшись великим и сильным увлечениям, изменил во многом этому взгляду, уступивши невольно и бессознательно различным воплям, до того могущественным, что и доселе еще вопрос о комедии Грибоедова ими запутан". - Отрицательные характеристики грибоедовское "Горе от ума" получило у Н.И. Надеждина в рецензии на постановку комедии в московском Большом театре ("Телескоп", 1831, No 20) и у П.А. Вяземского ("Современник", 1837, No 1 ).

   ⁵⁶ "Антон Антонович Сквозник-Дмухановский или какой-нибудь Кит Китыч Брусков". - Антон Антонович Сквозник-Дмухановский - персонаж комедии Н.В. Гоголя "Ревизор"; Тит Титыч Брусков - персонаж комедии А.Н. Островского "В чужом пиру похмелье" (1855).

   ⁵⁷ "Чельский в романе "Племянница"".- Чельский - персонаж повести "Племянница" Е. Тур.

   ⁵⁸ "Сафьев в повести "Большой свет"" - персонаж повести В.А. Соллогуба "Большой свет".

   ⁵⁹ "...типы вроде фонвизинских Сорванцова и княгини Халдиной" - персонажи сатирического цикла Д.И. Фонвизина "Друг честных людей, или Стародум" (1788).

   ⁶⁰ Цитата из "Горе от ума" A.C. Грибоедова.

   ⁶¹ "Офицер Сережа у графа Соллогуба" - Персонаж одноименного рассказа В.А. Соллогуба (1838).

   ⁶² Цитата из "Горе от ума" A.C. Грибоедова.

   ⁶³ "Отчего несомненно же принадлежит к сфере большого света княгиня Лиговская" - персонаж "Героя нашего времени" и "Княгини Лиговской" М.Ю. Лермонтова.

   ⁶⁴ "...мир, в котором сияет графиня Воротынская, в котором проваливается Леонин" - персонажи повести В.А. Соллогуба "Большой свет".

   ⁶⁵ "...любимых вами Багровых" - главные герои "Семейной хроники" и повести "Детские годы Багрова-внука" СТ. Аксакова.

   ⁶⁶ "Comme il faut" - приличный (франц.).

   ⁶⁷ "...до метеорского состояния" - бродячее, стихийное.

   ⁶⁸ "...болезнь, которую назвал я однажды, и назвал, кажется, справедливо: болезнью морального лакейства". - Впервые о "моральном лакействе" Григорьев говорил в 1855 г ("Москвитянин", 1855, No4).

   ⁶⁹ "... сильная, но не менее честная личность героя "Юности"". - Повесть Л.Н. Толстого.

   ⁷⁰ "Графы Слапачинские" - персонажи повести Д. В. Григоровича "Свистулькин" ("Библиотека для чтения", 1855, No 1).

   ⁷¹ "... в своей Советнице или в своем Иванушке" - персонажи комедии Д.И. Фонвизина "Бригадир" (1766).

   ⁷² "Des gens comme il faut" - светских лиц (франц.).

   ⁷³ "Status in statu" - государство в государстве (лат.).

   ⁷⁴"...своего Яфета" - сын библейского Ноя.

   ⁷⁵ Цитата из "Горе от ума" A.C. Грибоедова.

   ⁷⁶ Цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова "Журналист, читатель и писатель".

   ⁷⁷ Цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова "Как часто, пестрою толпою окружен..." (1840).

   ⁷⁸ Здесь и далее цитаты из монологов Чацкого (A.C. Грибоедов. "Горе от ума").

   ⁷⁹ "Tant bien que mal" - худо ли, хорошо ли (франц.).

   ⁸⁰ Цитата из "Элегии" (1830) A.C. Пушкина.

   ⁸¹ Миньона - героиня романа "Годы учения Вильгельма Мейстера" Гёте.

   ⁸² Цитируются "Выбранные места из переписки с друзьями" Н.В. Гоголя.

   ⁸³ "...господине Прохарчине и других, запечатленных порою высокою даровитостию, но явно болезненных произведениях самого блестящего из представителей натуральной школы". - Прохарчин - герой повести Ф.М. Достоевского "Господин Прохарчин" (1846).

   ⁸⁴ "...голая коп5ировка действительности выступила ярко во многих позднейших произведениях". - Например, в повестях и рассказах В.И. Даля, Я.П. Буткова, Е.П. Гребенки.

   ⁸⁵ "Мы не хотим сравнивать Гоголя с позднейшими произведениями школы, которая была представительницею крайности его болезненного юмора; мы не напоминаем этих страшных, чудовищных снов, где, наконец, самые сапоги получают физиономию и являются фантастическими существами". - Повесть Я.П. Буткова "Невский проспект" ("Отечественные записки", 1848, No 9).

   ⁸⁶ "...как Доминикино, до детского лепета, вроде: "Цаца ляля, цаца ляля!" - отвергающие ли всякие права ума в земном мире, как Джакобо Санназар" - герои одноименных драм Н.В. Кукольника (1838, 1834).

   ⁸⁷ "Пушкин не менее глубоко отнесся к типу художника, взявши его в самой условнейшей среде общежития. Его Царский, стыдящийся своего поэтического призвания, запирающийся, когда нападет на него блажь писать стихи" - герой повести A.C. Пушкина "Египетские ночи" (1835).

   ⁸⁸ "Kleinstädtisches Wesen" - провинциальной сущности {нем.).

   ⁸⁹ "...братцы Чарльсы" - братья Чирибл - герои романа Диккенса "Жизнь и приключения Николаса Никльби" (1838- 1839).

   ⁹⁰ "Арсений" - персонаж поэмы М.Ю. Лермонтова "Боярин Орша" (1835).

   ⁹¹ "...воспитание Арбенина, или Арбеньева, как названо это лицо в известном лермонтовском отрывке". - Арбенин - герой прозаического отрывка М.Ю. Лермонтова "Я хочу рассказать вам...".

   ⁹² "Ньюстида" - Ньюстэд - родовой замок Байрона.

 &