Ключевский Василий Осипович - Сергей Михайлович Соловьев

не только недооценивал роль феодального государства как органа классового господства феодалов, но и не признавал, что установление крепостного права являлось следствием развития системы феодальных социально-экономических отношений.

   В советской исторической литературе вопрос о закрепощении крестьян явился предметом капитального исследования академика Б. Д. Грекова {См. В. Д. Греков, Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в., кн. I-II, М. 1952-1954.} и ряда трудов других советских историков {См. Л. В. Черепнин, Актовый материал как источник по истории русского крестьянства XV в., "Проблемы источниковедения". Сб. IV, М. 1955, стр. 307-349; его же, "Из истории формирования класса феодально-зависимого крестьянства на Руси", "Исторические записки", кн. 56, стр. 235-264; В. И. Корецкий, Из истории закрепощения крестьян в России в конце XVI - начале XVII в., "История СССР" No 1, 1957, стр. 161-191.}.

   Для истории подготовки реформы 1861 г. представляют интерес две статьи В. О. Ключевского, посвященные разбору сочинений Ю. Ф. Самарина: "Крепостной вопрос накануне законодательного его возбуждения" и "Право и факт в истории крестьянского вопроса". В этих статьях он не без иронии показывает, что даже "искренние и добросовестные" дворянские общественные деятели, когда началась работа по подготовке Положения 1861 г., оставались на позициях "идей и событий" первой половины XIX в. и предполагали предоставление крестьянам земли поставить в рамки "добровольного" соглашения помещиков с крестьянами.

   Для характеристики научных интересов В. О. Ключевского необходимо отметить, что свою первую большую монографическую работу "Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае", изданную в 1866 г., он посвятил истории колонизации и хозяйства монастырей, что было в дальнейшем им развито и обобщено во второй части "Курса русской истории". В этой работе безусловного внимания заслуживает история возникновения монастырского хозяйства, "любопытный процесс сосредоточения в руках соловецкого братства обширных и многочисленных земельных участков в Беломорье" {См. стр. 14.}, которые переходили к монастырю в результате чисто экономических сделок - заклада, продажи и т. п.

   Последнее по времени обстоятельное исследование землевладения и хозяйства вотчины Соловецкого монастыря принадлежит перу А. А. Савича, который всесторонне рассмотрел стяжательную деятельность этого крупнейшего севернорусского феодала XV-XVII вв. {См. А. А. Савич, Соловецкая вотчина XV-XVII вв., Пермь 1927.}

   С многолетней работой Ключевского над древнерусскими житиями святых связана статья "Псковские споры" (1877 г.), посвященная некоторым вопросам идеологической жизни на Руси XV-XVI вв. Эта статья Ключевского возникла в условиях усилившейся во второй половине XIX в. полемики между господствующей православной церковью и старообрядцами. Статья содержит материал о бесплодности средневековых споров по церковным вопросам и о правах церковного управления на Руси.

   До настоящего времени в полной мере сохранила свое научное значение другая работа В. О. Ключевского "Русский рубль XVI-XVIII вв. в его отношении к нынешнему" {Проверка наблюдений Ключевского о стоимости рубля в первой половине XVIII в., предпринятая недавно Б. Б. Кафенгаузом, показала правильность его основных выводов (См. В. В. Кафенгауз, Очерки внутреннего рынка России первой половины XVIII в., М. 1958, стр. 187, 189, 258, 259).}. Основанная на тонком анализе источников, эта работа свидетельствует об источниковедческом мастерстве В. О. Ключевского; выводы этой работы о сравнительном соотношении денежных единиц в России с начала XVI в. до середины XVIII в. в их отношении к денежным единицам второй половины XIX в. необходимы для выяснения многих экономических явлений в истории России.

   Две работы В. О. Ключевского, публикуемые в седьмом томе, связаны с именем великого русского поэта А. С. Пушкина: "Речь, произнесенная в торжественном собрании Московского университета 6 июня 1880 г., в день открытия памятника Пушкину" и "Евгений Онегин". В. О. Ключевскому принадлежит блестящая по форме фраза: "О Пушкине всегда хочется сказать слишком много, всегда наговоришь много лишнего и никогда не скажешь всего, что следует" {См. стр. 421.}. В своих статьях о Пушкине В. О. Ключевский подчеркнул глубокий интерес Пушкина к истории, давшего "связную летопись нашего общества в лицах за 100 лет с лишком" {См. стр. 152.}. Ключевский стремился придать обобщающий характер образам людей XVIII в., очерченным в различных произведениях Пушкина, объяснить условия, в которых они возникали, и на основе этих образов нарисовать живую картину дворянского общества того времени. Такой подход к творчеству А. С. Пушкина нельзя не признать верным. Но в своей трактовке образов дворянского общества XVIII в., как и в пятой части "Курса русской истории", В. О. Ключевский слишком односторонне рассматривал культуру России того времени, не видя в ней передовых тенденций.

   Статьи, помещаемые в седьмом томе Сочинений В. О. Ключевского, в целом являются ценным историографическим наследием по ряду важнейших вопросов истории России.

  

  

   Более или менее полный список трудов В. О. Ключевского, издававшихся с 1866 по 1914 г., составил С. А. Белокуров {"Список печатных работ В. О. Ключевского". Чтения в обществе истории и древностей российских при Московском университете", кн. I, M. 1914, стр. 442-473.}. Пропуски в этом списке незначительны {Отсутствуют упоминания о работе П. Кирхмана "История общественного и частного быта", М. 1867. Эта книга издана в обработке Ключевского, которым написаны заново разделы о русском быте. Не отмечена рецензия "Великие Четьи-Минеи", опубликованная в газете "Москва", 1868 г., No 90, от 20 июня (переиздана в Третьем сборнике статей). Пропущены замечания о гривне кун, сделанные В. О. Ключевским по докладу А. В. Прахова о фресках Софийского собора в Киеве на заседании Московского археологического общества 20 декабря 1855 г. ("Древности. Труды Археологического общества", т. XI, вып. Ill, M. 1887, стр. 86), выступление в ноябре 1897 г по докладу В. И. Холмогорова "К вопросу о времени создания писцовых книг" ("Древности. Труды Археографической комиссии", т. I, M. 189S, стр. 182). 24 апреля 1896 г. В. О. Ключевский произнес речь "О просветительной роли св. Стефана Пермского" (Чтения ОИДР, 1898, кн. II, протоколы стр. 14), 26 сентября 1898 г. - речь о А. С. Павлове (Чтения ОИДР, 1899, т. II, протоколы, стр. 16), выступил 13 апреля 1900 г. по докладу П. И. Иванова "О переделах у крестьян на севере" ("Древности. Труды Археографической комиссии", т. II, вып. II, М. 1900, стр. 402), 18 марта 1904 г. произнес речь о деятельности ОИДР (Чтения ОИДР, 1905, кн. II, протоколы, стр. 27), О публикации протокольных записей этих выступлений В. О. Ключевскогр С. А. Белокуров не приводит никаких сведений. Нет также у него упоминания о статье В. О. Ключевского "М. С. Корелин" (умер 3 января 1894 г.), опубликованной в приложении к кн.: М. С. Корелин, Очерки из истории философской мысли в эпоху Возрождения, "Миросозерцание Франческо Петрарки", М. 1899, стр. I-XV.}. Некоторые произведения В. О. Ключевского, изданные в 1914 г. и позднее, в список трудов С. А. Белокурова не попали (среди них "Отзывы и ответы. Третий сборник статей", М. 1914, переиздание, М. 1918; переиздания двух первых сборников статей, "Курса русской истории", "Истории сословий", "Сказание иностранцев", "Боярской думы" и др.) {См. также: "Письма В. О. Ключевского П. П. Гвоздеву". В сб.: "Труды Всероссийской публичной библиотеки им. Ленина и Государственного Румянцевского музея", вып. V, М. 1924; сокращенная запись выступлений Ключевского на Петергофском совещании в июне 1905 г. приведена в кн.: "Николай II. Материалы для характеристики личности и царствования", М. 1917, стр. 163-164, 169-170, 193-196, 232-233.}.

   Большая часть статей, исследований и рецензий В. О. Ключевского была собрана и издана в трех сборниках. Первый озаглавлен "Опыты и исследования", вышел еще в 1912 г. (вторично в 1915 г.) {В его состав были включены исследования: "Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря", "Псковские споры", "Русский рубль XVI-XVIII в. в его отношении к нынешнему", "Происхождение крепостного права в России", "Подушная подать и отмена холопства в России". "Состав представительства на земских соборах древней Руси".}.

   Второй сборник появился в печати в 1913 г. и был назван "Очерки и речи" {Сборник содержал статьи: "С. М. Соловьев", "С. М. Соловьев как преподаватель", "Памяти С. М. Соловьева", "Речь в торжественном собрании Московского университета 6 июня 1880 г., в день открытия памятника Пушкину", "Евгений Онегин и его предки", "Содействие церкви успехам русского гражданского права и порядка", "Грусть", "Добрые люди древней Руси", "И. Н. Болтин", "Значение преп. Сергия для русского народа и государства", "Два воспитания", "Воспоминание о Н. И. Новикове и его времени", "Недоросль Фонвизина", "Императрица Екатерина II", "Западное влияние и церковный раскол в России XVII в.", "Петр Великий среди своих сотрудников".}. Наконец, через год (в 1914 г.) увидел свет третий сборник - "Ответы и отзывы" {В том числе "Великие минеи-четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием", "Новые исследования по истории древнерусских монастырей", "Разбор сочинения В. Иконникова", "Поправка к одной антикритике. Ответ В. Иконникову", "Рукописная библиотека В. М. Ундольского", "Церковь по отношению к умственному развитию древней Руси", "Разбор сочинений А. Горчакова", "Аллилуиа и Пафнутий", "Академический отзыв о сочинении А. Горчакова", "Докторский диспут Субботина в Московской духовной академии", "Разбор книги Д. Солнцева", "Разбор сочинения Н. Суворова", "Крепостной вопрос накануне его законодательного возбуждения", "Отзыв о книге С. Смирнова", "Г. Рамбо - историк России". "Право и факт в истории крестьянского вопроса, ответ Владимирскому-Буданову", "Академический отзыв об исследовании проф. Платонова", "Академический отзыв об исследовании Чечулина", "Академический отзыв об исследовании Н. Рожнова" и перевод рецензии на книгу Th. V. Bernhardt, Geschichte Russlands und der europaischen Politik in den Jahren 1814-1837}. Все три сборника статей были переизданы в 1918 г.

   Тексты сочинений В. О. Ключевского в настоящем томе воспроизводятся по сборникам его статей или по автографам и журнальным публикациям, когда статьи не включались в сборники его произведений.

   Тексты издаются по правилам, изложенным в первом томе "Сочинений В. О. Ключевского". Ссылки на архивные источники в опубликованных трудах Ключевского унифицируются, но с рукописным материалом не сверяются.

  

  

   Том выходит под общим наблюдением академика М. Н. Тихомирова, текст подготовлен и комментирован В. А. Александровым и А. А. Зиминым.

  

  

   Некролог "С. М. Соловьев (умер 4 октября 1879 г.)" издан впервые в кн.: "Речи и отчет, читанные в торжественном собрании Московского университета 12 января 1880", М. 1880, стр. 51-73. Переиздан в кн.: В. Ключевский, Очерки и речи. Второй сборник статей, М. 1913, стр. 1-23.

   ¹ Дополнением к данной статье является отрывок о взглядах С. М. Соловьева, сохранившийся в архиве В. О. Ключевского:

   "Влияния, воспитывавшие мысль Соловьева]: одни давали ему исторический метод, другие - схемы исторического процесса, третьи - ставили задачи.

   1. Из западной историографии своего времени он вынес идею развития, закономерности исторического процесса, но он видел, как эта идея там разрабатывалась на сменявшихся политических формах и складах, и неосторожно стал на ту точку зрения, что только эти политические формы и склады подлежат закономерному развитию. ((Б. Об. 31)).

   2. Изучение русской историографии. Как изучал: брал книгу и игнорировал автора, разбирал мнения, взгляды, встреченные в книге, и не хотел знать, когда, при каких обстоятельствах и под какими влияниями они высказаны; они были высказаны, и больше ничего не нужно знать. Вывод изучения: прежние историки уловили отдельные моменты, переломы развития, но не поняли связи моментов, закономерности всего процесса, были наблюдателями, монографистами, но не стали прагматиками (мысль написать цельную историю).

   3. Скептическая школа. Ее сущность: настоящее слишком плохо, чтобы допустить возможность столько хорошего в прошедшем, значит, все хорошее в прошедшем подделано плохим настоящим. Комическая логика: хорошее [талант] может подражаться плохим [бездарностью], и эта поддельная бездарность выше, даровитее бездарного подлинника. Но как бездарность может подражать таланту, недоумеваю. Но школа Каченовского поселила отвращение к исторической критике. Отсюда прием Соловьева - брать данное из источника и в нетронутом, сыром виде вносить в текст прагматической истории" (ГБЛ, ф. Ключевского, п. 12, д. 2).

   Далее публикуется основная часть статьи В. О. Ключевского "Двадцатипятилетие Истории России С. М. Соловьева", опубликованной без подписи в журнале "Древняя и новая Россия", т. 1, No 1, 1877, стр. 107-113.

   "Имя С. Соловьева уже более 30 лет связано с развитием исторической науки. Первое исследование его (магистерская диссертация) - "Об отношениях Новгорода к великим князьям", вышедшее в 1845 г., обратило на него общее внимание людей, следивших за движением отечественной историографии, и в следующем году было перепечатано. В 1847 г. Соловьев издал вторую диссертацию - "История отношений между русскими князьями Рюрикова дома", которая давно стала библиографической редкостью. В 1851 г. вышел первый том "Истории России с древнейших времен", и с тех пор каждый следующий год приносил по одному тому. Теперь рассказ историка доведен до первых лет царствования Екатерины Великой. Большая часть томов "Истории" переиздана: первый том выдержал пятое издание.

   С первых своих исследований С. М. Соловьев стал указателем известного направления в литературе русской истории, которое посредством книги или лекции подготовляло значительный круг людей не только к пониманию, но и к ученой обработке отечественной истории.

   С. М. Соловьев сам не раз определял это направление, высказывая свой взгляд на задачи историка: указывать "естественную связь событий, естественное развитие из самого себя", следить "за непосредственным преемством форм", "не разделять начал, но рас. сматривать их во взаимодействии, стараться объяснять каждое явление из внутренних причин" - такова, по мнению его, обязанность историка; историк может считать эту обязанность исполненной, если явления в его рассказе следуют одно за другим и одно из другого естественно и необходимо.

   Когда вышел первый том книги С. М. Соловьева, такой взгляд не был новостью в нашей исторической литературе. И прежде было несколько попыток построить историческое повествование на этом прагматическом методе, и его успели даже низвести на степень простого искусства так сцеплять события, чтобы одно являлось причиной или следствием другого. Книга С. М. Соловьева резко отделилась от этого искусственного прагматизма Устанавливая внутреннюю, живую, а не механическую связь между историческими явлениями, С. М. Соловьев достиг двух результатов, благодаря которым его книга не будет забыта при дальнейшем движении русской исторической науки.

   В ряду писателей, предпринимавших труд написать историю России, С. М. Соловьева можно назвать первым, который с успехом попытался взглянуть на явления нашей истории просто и трезво. Такой взгляд, нелегкий везде, для русского историка, может быть, труднее, чем для кого-либо другого. В первой половине нынешнего столетия можно назвать только двух русских писателей, бравшихся за такой труд и оказавших заметное действие на сознание читающего общества приемами обработки и талантом изложения: это были Карамзин и Полевой. Но ни тому, ни другому не удалось стать на такую прямую и трезвую точку зрения. Первый, руководясь эстетическими и моралистическими задачами историка, останавливался преимущественно на явлениях, поражавших чувство или воображение, и часто не знал, как оценить и куда девать факты, в которых оказывались самые сильные биения пульса народной жизни. Много читавший и изучавший, Карамзин обо многом недостаточно размышлял. Полевой пытался восполнить пробел, оставленный Карамзиным в литературе русской истории. Усвоив восприимчивой мыслью приемы и направление западной историографии того времени, он решился пересмотреть прошлое русского народа "прагматическим, философским" взглядом. Но его живой, даровитой мысли недоставало ни ученой выдержки, ни знакомства с русским историческим материалом. Он слишком быстро обобщал и решал. Б двух явлениях, русском и западно-европейском, найти что-нибудь сходное для него было достаточно, чтобы признать их одинаковыми и одно назвать именем другого. Оттого основные факты нашего прошедшего являлись у него в парадней, но чужой, заимствованной одежде. Поднявшись на своем философком взгляде на высоту, откуда открывалось перед ним "позорище деяний всемирной истории", со смелой задачей связать прошедшее России со всемирно историческими событиями как причину или следствие последних. Полевой схватывал только внешние, так сказать геометрические, очертания русской жизни, но типические внутренние черты места и времени ускользали от его плохо вооруженного глаза. Совсем иначе обращался с материалом С. М. Соловьев. Он подходил к историческому факту прямо и близко, всматривался в него пристально, старался уловить в нем именно местные и временные особенности и потом точно воспроизвести его действительный образ. Прежде чем подвергнуть отдельное явление анализу и обобщению, он бережно переносил его из летописи или акта на страницы своего рассказа, как археолог переносит выкопанный обломок в свою витрину. Отсюда его привычка рассказывать словами источника, его нелюбовь к заученной исторической терминологии и искусственному делению периодов, чем иногда прикрывалось недостаточное понимание смысла и связи событий: он первый восстал против этих норманнских, удельных и монгольских периодов, потому что эти тер мины описывают время только с внешней стороны, но не захватывают главного русла русской жизни в те века.

   Эти приемы не остались без влияния на нашу историческую литературу: писатели, которые по книге С. М. Соловьева учились так обращаться с фактами, не забудут, кто научил их этому, даже если разойдутся с ним в понимании основных фактов нашей истории.

   Приложение лучших приемов к обработке нашей истории - успех сам по себе технический - соединен в труде С. М. Соловьева с другой заслугой, которая выходит за пределы ученой техники и касается реального содержания науки. С. М. Соловьева не раз упрекали в том, что в нарисованной им картине нашего прошедшего везде на первом плане поставлены внешние политические явления, а факты внутренней народной жизни - экономической, умственной и нравственной - оставлены в тени, как будто историк считал их менее важными, пренебрегал ими. Но в самом начале своего труда, на первой странице его, он предупредил читателя, что считает обязанностью историка "не разделять начал, а рассматривать их во взаимодействии". Научное понимание прошлого России ничего не потеряло в книге С. М. Соловьева от того, что автор, обращаясь к историческим фактам, часто забывал, как размещены они в ученой табели о рангах, и дорожил каждой чертой, в которой сказывалась жизнь. Книга его в нашей литературе - первая попытка найти в событиях и формах государственной жизни России отражение работы ее внутренних исторических сил и по этим наружным явлениям проникнуть в самые сокровенные движения народной жизни. Таким образом, следя "за непосредственным преемством" политических форм, в которые облекалась жизнь русского народа на пространстве девяти столетий, С. М. Соловьев успел подметить и изобразить несколько решительных, поворотных эпох, когда изменялось не одно государственное право, преобразовывались не одни политические формы, но и течение всей народной жизни переломлялось и принимало иное направление.

   Читатели книги С. М. Соловьева бел труда припомнят эти эпохи, которые поставлены в нашей литературе С. М. Соловьевым как основные факты русской истории, как главные моменты исторической жизни русского народа.

   В трех столетиях, следовавших за смертью Ярослава, Карамзин видел только падение России, разрушение государства, созданного первыми князьями; он отказывался найти исторический смысл в столь продолжительном периоде, наполненном княжескими усобицами, которые называл "бессмысленными". В порядке княжеского владения Русской землей, какой установился после Ярослава, Полевой находил уже "особую систему феодальных русских государств"; эту систему уделов, "обладаемых членами одного семейства под властию старшего в роде", он характеризовал названием феодализма семейного. Полевой смутно чувствовал значение этого периода, говоря, что он "был необходим для развития жизненных сил по всем землям русским, сил, сосредоточивавшихся до смерти Ярослава только в Киеве и Новгороде". Всматриваясь в княжеские отношения, как их изобразил С. М. Соловьев, после внимательного изучения, не находим в них существенных черт порядка, который обыкновенно называют феодализмом; зато позади княжеских усобиц при видимом разделении Руси на княжеские волости в рассказе С. М. Соловьева впервые открываем незамеченный до него ряд условий, вызванных к действию или поддержанных князьями, условий, которые завязывают и скрепляют "общий интерес, сознание о земском единстве" русских волостей.

   Прежде, рассказывая о событиях XII в., повествователи чувствовали, что со времени Андрея Боголюбского на Руси совершается какая-то важная внутренняя перемена. Суздальская земля как-то вдруг выступает с неожиданной силой, налагает тяжелую руку на Киевскую Русь, и в этой земле с тех пор земская жизнь начинает складываться в порядок, непохожий на прежний киевский склад. Не зная, как назвать и чем объяснить эту перемену, характеризовали ее перенесением столицы из Киева во Владимир или какой-нибудь другой столь же внешней чертой. С. М. Соловьев точно описал перелом, совершившийся тогда в русской жизни, обозначил появление "отдельной княжеской собственности", вотчины или удела, сменившего прежний порядок общего княжеского владения, и указал, где следует искать источник нового порядка - в колонизации Суздальской земли XII и XIII вв. и в тех новых отношениях, какие она установила здесь между князем и населением.

   Быстрый рост Московского княжества в XIV и XV вв. был загадкой для Карамзина, и он называл чудом превращение ничтожного удельного городка в средоточие государства Российского. Он и писавшие после него склонны были объяснять счастливую судьбу Москвы личными качествами ее князей, Ивана Калиты и его преемников, и поддержкой, какую они умели находить в Орде. Проследив деятельность московских князей шаг за шагом, перебрав мелкие явления, которыми обозначались их успехи, С. М. Соловьев разглядел другие, более могущественные и менее случайные силы, работавшие над судьбой этого княжества: он отметил или описал ряд географических и экономических условий, создавших материальную силу Москвы еще прежде, чем она достигла политического, земского значения, и ряд обстоятельств, которые при тогдашнем положении других княжеств и при внешних отношениях Руси открыли московским князьям с их материальными средствами просторную дорогу к политическим успехам. Собирание Северной Руси Москвой является в рассказе С. М. Соловьева последовательным процессом, движущие пружины которого вскрыты настолько ясно, чтобы не подозревать в нем ничего необычайного.

   В истории XV и XVI столетий С. М. Соловьев первый изобразил ярко появление и борьбу политических понятий и страстей, вызванных в высших классах московского общества территориальным расширением и внутренним устроением государства. Далее историку предстояли века, истинная история которых лежала похороненной в нетронутых массах архивного материала. Рассказывая его, С. М. Соловьев чутко выследил первые признаки начавшегося нового перелома русской народной жизни, который так резко и тревожно обнаружился при внуке первого царя новой династии. Рассказ С. М. Соловьева о России в XVII в. впервые осветил научным светом реформы Петра Великого. Издавна у нас сложилась привычка судить об этих реформах, как судит публицист о законодательном проекте, открытом для поправок. Преобразовательные меры Петра взвешивали и ценили преимущественно по их практическим последствиям, более предполагаемым, чем действительным; к ним обращались с разными требованиями, нравственными и другими, и так как последствия выходили очень разнообразными, а требования часто совершенно капризными, то суждение о деле Петра было низведено на почву вкуса или чувства, превратилось в простую хвалу или порицание. В книге С. М. Соловьева преобразовательная деятельность Петра впервые является не делом личного произвола, не исторической невозможностью, а историческим фактом, корни которого таились в глубине народной жизни. Нарисованная историком картина экономического, социального и нравственного расстройства Московской Руси перед эпохой преобразования вскрыла эти корни и показала, чем внушены, как определялись основные стремления преобразователя и даже как воспитаны были самые приемы преобразования".

   ² "Московский городской листок", 1847, No 130.

   ³ Там же, 1847, No 102, 103.

   ⁴ "Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета, М. 1855, ч. II, стр. 434.

   ⁵ Отчет о состоянии и действиях Московского университета за 1845/46 академический и 1846 гражданский годы, стр. 10.

   ⁶ "Не перечисляем многочисленных критических и библиографических статей, появлявшихся с 1842 г. в "Москвитянине" и в других изданиях; о них см. в списке сочинений С. М. Соловьева, составленном Н. А. Поповым. Исторические очерки "Рим" и "Варвары" упомянуты самим автором как приготовленные к печати в университетском отчете за 1845/46 г."

   ⁷ С. М. Соловьев, Шлецер и антиисторическое направление, "Русский вестник", т. VIII, М. 1857, апрель, кн. 2, стр. 431-480.