iv align="justify"> Оригинал здесь - http://www.rulex.ru/01110183.htm
Кони Анатолий Федорович - известный судебный деятель и писатель. Родился 28 января 1844 года в Санкт-Петербурге (о родителях его см. ниже). Учился в немецком училище святой Анны и во второй санкт-петербургской гимназии; поступил в 1861 году в Санкт-Петербургский университет по математическому отделению; в 1862 году перешел на юридический факультет Московского университета, где и кончил курс со степенью кандидата. В виду представленной им диссертации: "О праве необходимой обороны" ("Московские Университетские Известия", 1866 год), Кони предназначен был к отправке за границу для приготовления к кафедре уголовного права, но, вследствие временной приостановки этих командировок, поступил на службу сначала в государственном контроле, потом в военном министерстве. С введением судебной реформы Кони перешел в санкт-петербургскую судебную палату на должность помощника секретаря, а в 1867 году - в Москву, секретарем прокурора московской судебной палаты Ровинского ; в том же году был назначен товарищем прокурора сначала сумского, затем харьковского окружного суда; в 1869 году переведен на ту же должность в санкт-петербургский окружной суд; участвовал в введении судебной реформы в казанском округе, в качестве прокурора казанского окружного суда; в 1871 году назначен прокурором санкт-петербургского окружного суда; через четыре года назначен вице-директором департамента министерства юстиции, в 1877 году - председателем санкт-петербургского окружного суда, в 1881 году председателем гражданского департамента санкт-петербургской судебной палаты, в 1885 году - обер-прокурором кассационного департамента Сената, в 1891 году - сенатором. Таким образом Кони пережил на важных судебных постах первое тридцатилетие судебных преобразований и был свидетелем тех изменений, которые совершались за это время в судебном деле, в отношениях к нему как правительственной власти, так и общества. Будущий историк внутренней жизни России за указанный период времени найдет в судебной и общественной деятельности Кони ценные указания для определения характера и свойств тех приливов и отливов, которые испытал русский суд, начиная с середины 60-х годов. В 1875 году Кони был назначен членом совета управления учреждений великой княгини Елены Павловны ; в 1876 году он был одним из учредителей юридического общества при Санкт-Петербургском университете; с 1876 по 1883 год состоял членом комиссии, учрежденной под председательством графа Баранова , для исследования железнодорожного дела в России; состоял в то же время преподавателем теории и практики уголовного судопроизводства в училище правоведения; в 1883 году избран в члены общества психиатров при военно-медицинской академии; в 1888 году был командирован в Харьков для исследования причин крушения императорского поезда 17 октября того же года и для руководства следствием по этому делу, в 1894 году - в Одессу, для направления дела о гибели парохода "Владимир"; в 1890 году Харьковским университетом возведен в звание доктора уголовного права (honoris causa); в 1892 году избран Московским университетом в почетные его члены. С неизменной преданностью служил Кони судебным уставам как в период увлечения ими, так и в период скептического к ним отношения. Такое неустанное служение делу правосудия было нелегким. "Трудна судебная служба, - говорит Кони в одной из своих статей, - быть может, ни одна служба не дает так мало не отравленных чем-нибудь радостей и не сопровождается такими скорбями и испытаниями, лежащими при том не вне ее, а в ней самой". Он создал в лице своем живой тип обвинителя и судьи, доказав своим примером, что можно служить государственной охране правовых интересов, не забывая личности подсудимого и не превращая его в простой объект исследования. В качестве судьи, он сводил - выражаясь его словами - "доступное человеку в условиях места и времени великое начало справедливости в земные, людские отношения", а в качестве прокурора был "обвиняющим судьей, умевшим отличать преступление от несчастия, навет от правдивого свидетельского показания". Русскому обществу Кони известен в особенности как оратор. Переполненные залы судебных заседаний по делам, рассматривавшимся с его участием, стечение многочисленной публики на его литературные и научные речи, успех его судебных речей, когда они появлялись в печати - все это служит тому подтверждением. Квинтилиан высказывал мнение, что оратор должен быть хорошим человеком (bonus vir). Кони соответствовал этому воззрению на оратора. Он воспитался под влиянием литературной и артистической среды, к которой принадлежали его родители; в Московском университете он слушал лекции Крылова , Чичерина , Бабста , Дмитриева , Беляева , Соловьева ; слушание этих лекций заложило в нем прочные основы философского и юридического образования, а личные сношения со многими представителями науки, изящной литературы и практической деятельности поддерживали в нем живой интерес к разнообразным явлениям умственной, общественной и государственной жизни. Обширная, не ограничивающаяся специальной областью знаний, эрудиция, при счастливой памяти, давала ему обильный материал, которым он умел пользоваться как художник слова. Судебные его речи всегда отличались высоким психологическим интересом, развивавшимся на почве всестороннего изучения индивидуальных обстоятельств каждого данного случая. С особенной старательностью останавливался он на выяснении характера обвиняемого и только дав ясное представление о том, "кто этот человек", переходил к дальнейшему изысканию внутренней стороны совершенного преступления. Характер человека служил для него предметом наблюдений не только со стороны внешних наслоений, но и со стороны тех особых психологических элементов, из которых слагается "я" человека. Установив последние, он выяснял, какое влияние могли оказать они на зарождение осуществившейся в преступлении воли, причем тщательно отмечал меру участия условий жизни данного лица. В житейской обстановке деятеля находил он "лучший материал для верного суждения о деле", так как "краски, которые накладывает сама жизнь, всегда верны и не стираются никогда". Судебные речи Кони вполне подтверждают верность замечания Тэна, что несколькими живыми штрихами очерченный портрет в состоянии более содействовать уразумению личности, нежели целые написанные о ней диссертации. Под анатомическим ножом Кони раскрывали тайну своей организации самые разнообразные типы людей, а также разновидности одного и того же типа. Таковы, например, типы Солодовникова, Седкова, княгини Щербатовой , а также люди с дефектами воли, как Чихачев , умевший "всего желать" и ничего не умевший "хотеть", или Никитин , "который все оценивает умом, а сердце и совесть стоят позади в большом отдалении". Выдвигая на первый план основные элементы личности и находя в них источник к уразумению исследуемого преступления, Кони из-за них не забывал не только элементов относительно второстепенных, но даже фактов, по-видимому мало относящихся к делу; он полагал, что "по каждому уголовному делу возникают около настоящих, первичных его обстоятельств побочные обстоятельства, которыми иногда заслоняются простые и ясные его очертания", и которые он, как носитель обвинительной власти, считал себя обязанным отстранять, в качестве лишней коры, наслоившейся на деле. Очищенные от случайных и посторонних придатков, психологические элементы находили в лице Кони тонкого ценителя, пониманию которого доступны все мельчайшие оттенки мысли и чувства. Сила его ораторского искусства выражалась в изображении не только статики, но и динамики психических сил человека; он показывал не только то, что есть, но и то, как образовалось существующее. В этом заключается одна из самых сильных и достойных внимания сторон его таланта. Психологические этюды, например, трагической истории супругов Емельяновых и Аграфены Суриковой, или история отношений между обвиняемыми в подделке акций Тамбовско-Козловской железной дороги, представляют высокий интерес. Мотивы преступления, как признак, свидетельствующий о внутреннем душевном состоянии лица, получали в глазах Кони особое значение; он всегда заботился не только об установке юридической ответственности подсудимых, но и о согласном со справедливостью распределении нравственной между ними ответственности. Форма речей Кони всегда проста и чужда риторических украшений. Его слово оправдывает верность изречения Паскаля, что истинное красноречие смеется над красноречием как искусством, развивающимся по правилам риторики. В его речах нет фраз, которым Гораций дал характерное название "губных". Он не следует приемам древних ораторов, стремившихся влиять на судью посредством лести, запугивания и вообще возбуждения страстей - и тем не менее он в редкой степени обладает способностью, отличавшей лучших представителей античного красноречия: он умеет в своем слове увеличивать объем вещей, не извращая отношения между ними и действительностью. "Восстановление извращенной уголовной перспективы" составляло предмет его постоянных забот. Отношение его к подсудимым и вообще к участвующим в процессе лицам было истинно гуманное. Злоба и ожесточение, часто возбуждаемые долгим оперированием над патологическими явлениями душевной жизни, ему чужды. Умеренность его была, однако, далека от слабости и не исключала суровой оценки лиц и действий. Свойственное ему чувство меры объясняется тем, что в нем, по справедливому замечанию К.К. Арсеньева , дар психологического анализа соединен с темпераментом художника. В общем можно сказать, что Кони не столько увлекал, сколько убеждал своей речью, изобиловавшей образами, сравнениями, обобщениями и меткими замечаниями, придававшими ей жизнь и красоту. Вл. Сл.
С 1894 по 1899 год Кони участвовал в комиссии для пересмотра судебных уставов, отстаивая в своих особых мнениях их основные начала, ратуя за несменяемость судей, за упразднение судебной власти земских начальников, за невозможность передачи полиции следственных функций. В 1900 году перешел из уголовного кассационного департамента в общее собрание Сената. В том же году избран почетным академиком разряда изящной словесности Академии Наук. В 1907 году назначен членом Государственного совета. В Сенате он неустанно боролся, иногда не без успеха, с административной практикой в сектантских делах, особенно в преследовании штундистов. В Государственном совете Кони не примкнул ни к одной из советских групп. С кафедры он выступает часто, не оставляя без ближайшей оценки ни одного законопроекта по судебной части. Из речей на другие темы обратили на себя общее внимание речи, посвященные вопросам вероисповедной политики, общественной нравственности (например, о попечительствах народной трезвости, об упразднении тотализатора) и народного просвещения. Кони пользуется широкой и заслуженной общественной известностью не только как судебный оратор, но и как лектор и как писатель. Кроме таланта изложения, блеска образов и сравнений, его рефераты и лекции отличаются содержательностью и тщательной разработкой темы. В выборе тем Кони бесконечно разнообразен. В течение нескольких лет в санкт-петербургском юридическом обществе Кони выступал в годовых собраниях с некрологами скончавшихся судебных деятелей и запечатлел в памяти слушателей образы главных деятелей судебной реформы: Замятнина, Буцковского , Ровинского, Стояновского , Зарудного и Ковалевского . На годовом собрании в 1891 году он впервые произнес речь, посвященную памяти забытого было филантропа доктора Гааза; потом Кони много раз читал и говорил о Гаазе, составил его биографию, выдержавшую несколько изданий, и сделал имя "неисправимого филантропа" одним из особенно популярных у нас имен. Особенно выдаются его речи и лекции о Пушкине (1899), В.С. Соловьеве (1901), А.Д. Градовском , И.Ф. Горбунове, И.А. Гончарове, графе Д.А. Милютине, "О нравственных началах уголовного процесса", "О философских воззрениях князя Одоевского", "О мерах борьбы с проституцией", "О французской литературе конца XIX века", о Ренане, "О французском философе-поэте Гюйо". Свои литературные монографии Кони помещал в специальных юридических изданиях и в общей прессе: в "Вестнике Европы", в "Историческом Вестнике", в "Книжках Недели", в газетах "Порядок", в "Русском Архиве" и других. Труды несудебного содержания в 1906 году Кони объединил в книге "Очерки и воспоминания" (СПб., 1906). Его судебные речи выдержали несколько изданий (4-е издание, 1905). В 1912 и 1913 годах он выпустил два тома "На жизненном пути" (1-й том, 3-е издание, 1014), в 1914 году - "Отцы и дети судебной реформы". В настоящем Словаре Кони написал статьи: "Веротерпимость", "Гааз" и другие. Меткую и верную характеристику Кони, как писателя, дал в письме к нему В.О. Ключевский : "Вы открыли мне Тургенева, Достоевского, Некрасова, Писемского, превратили литературные силуэты, какими они мне представлялись, в живые, яркие образы... Из ваших рассказов, столь для меня новых, я не вынес разочарований, напротив, обогатил только запас своих сочувствий: в ежедневной действительности, как вы изобразили этих мастеров, в конкретнейших, иногда мелких случаях их жизни, вами рассказанных, они не менее привлекательны, даже нередко привлекательнее, чем в своих произведениях. Сколько в них исторического, и вместе сколько трагического!.. Желал бы я видеть Смельчака, историка той, то есть нашей, эпохи, который решился бы обойтись без Тургенева, Достоевского и т. д. не в главе о литературе, а в отделе об общественных типах, и вам в этом отделе волей-неволей придется занять в подстрочных примечаниях место пушкинского Пимена". Главную силу Кони составляют его блестящие характеристики людей, с которыми он встречался и сталкивался "на жизненном пути". В его воспоминаниях яркой вереницей проходят, кроме названных выше, Л.Н. Толстой , Пирогов , Стасюлевич , Чупров , Ключевский, Арсеньев, Дрил, К.К. Грот, Плевако, князь А.И. Урусов, Шамшин и многие другие. "Все они - как справедливо писал В.Д. Набоков - освещены каким-то особенным светом, мягким и любовным, но порой проникающим очень глубоко и открывающим пропасти и стремнины, о которых не говорят официальные биографии". - См. Венгеров "Источники" (том III); Л. Ляховецкий "Характеристики известных судебных ораторов"; Б. Глинский "Русское судебное красноречие"; Л. Владимиров "Защитительные речи и публичные лекции"; А. Левенстим "А.Ф. Кони" (Харьков, 1903); Михайловский "Последние сочинения"; статьи и заметки в журналах: К. Арсеньева ("Вестник Европы", 1888, No 4), Н. Давыдова ("Русская Мысль", 1905, No 12), Б. Глинского ("Исторический Вестник", 1906, No 2), Ф. Батюшкова ("Мир Божий", 1906, No 7), Л. Евг. ("Вестник Европы", 1906, No 2), А. Б. ("Мир Божий", 1896, No 6), Айхенвальда ("Вопросы философии и психологии", 1897, No 1), "Вестник Европы" (1905, No 10, 1906, No 1 и другие).