Скончавш³йся 6-го сентября 1895 года въ Москвѣ, докторъ медицины, Николай Андреевичъ Бѣлоголовый, принадлежалъ къ числу тѣхъ рѣдкихъ людей, которые, не гоняясь за шумливой славой и блескомъ имени, приносятъ такую огромную пользу культурѣ своего отечества, какая иногда не выдается даже на долю иной знаменитости. Это былъ сильный характеръ, твердый въ своихъ принципахъ, строг³й въ ихъ выполнен³и, за всю жизнь, начиная отъ школьной скамьи и свѣтлой молодости, до послѣднихъ минутъ, когда уже угасающ³й, въ тяжелой борьбѣ духа и тѣла, онъ привлекалъ въ свою скромную квартиру наиболѣе выдающихся людей московской интеллигенц³и. Своими взглядами, своей примѣрной жизнью и отношен³емъ къ людямъ, онъ постоянно вносилъ благое вл³ян³е во все, что его окружало, и тутъ сила его дѣятельности проявилась обильными результатами.
Сынъ богатаго сибирскаго купца и золотопромышленника, Бѣлоголовый родился въ Иркутскѣ (5-го октября 1834 г.). Первое воспитан³е даровитаго мальчика совершилось при довольно счастливыхъ данныхъ: въ Иркутскѣ проживали нѣкоторые изъ декабристовъ, люди развитые и образованные, они были учителями Бѣлоголоваго, отъ нихъ онъ воспринялъ зачатки своихъ любвеобильныхъ человѣчныхъ воззрѣн³й, - и всю жизнь съ иными изъ этихъ учителей сохранялъ пр³язненныя отношен³я. Въ 1846 году, двѣнадцатилѣтнимъ ребенкомъ, Бѣлоголовый былъ привезенъ въ Москву и помѣщенъ въ частный панс³онъ Энеса, въ одинъ классъ съ Сергѣемъ Петровичемъ Боткинымъ. Эти дѣтск³е годы связали ихъ неразрывной дружбой навсегда. У Боткина, кромѣ нѣсколькихъ родныхъ, не было человѣка болѣе близкаго, чѣмъ Бѣлоголовый. Вмѣстѣ поступили они въ университетъ, на тотъ же медицинск³й факультетъ, и оба случайно, потому что въ тотъ годъ на друг³е факультеты, наиболѣе ихъ интересовавш³е, пр³ема не было; вмѣстѣ готовились къ экзаменамъ, вмѣстѣ кончили курсъ и вступили въ общественную жизнь. Бѣлоголовый былъ одинъ изъ тѣхъ немногихъ русскихъ, которые присутствовали при бракосочетан³и молодого 29-тилѣтняго Боткина въ Вѣнѣ; школьный товарищъ сдѣлалъ цѣлое путешеств³е, чтобъ быть свидѣтелемъ этого важнаго шага въ жизни друга. Наконецъ Бѣлоголовый пр³ѣхалъ и въ Ментону къ умирающему Боткину, слѣдилъ за его болѣзнью, былъ при немъ до самой его кончины; друзья остались друзьями въ прямомъ смыслѣ до гроба. По своимъ дарован³ямъ и знан³ямъ Бѣлоголовый несомнѣнно могъ бы готовиться къ профессурѣ, но у него было извѣстнаго рода тяготѣн³е къ странѣ, гдѣ онъ родился и выросъ, къ его милой Сибири, и онъ считалъ себя какъ бы обязаннымъ посвятить ей свой первый трудъ. Тотчасъ по окончан³и курса, въ 1855 г., онъ уѣхалъ въ Иркутскъ городовымъ врачемъ. Черезъ три года, однако, сознавая неполноту своихъ знан³й, Николай Андреевичъ снова отправился въ Москву и еще четыре года оставался вдали отъ родины, постоянно работая и совершенствуясь въ избранномъ имъ дѣлѣ. Защитивъ диссертац³ю ("о всасыван³и солей кожею"), онъ съ зван³емъ доктора вернулся опять въ Иркутскъ. Работа Бѣлоголоваго, его талантъ и знан³е уже были хорошо знакомы и оцѣнены въ городѣ и потому на сей разъ его уже прямо пригласили на должность старшаго городового врача. Бѣлоголовый сразу поднялъ медицинскую часть въ городѣ; онъ основалъ медицинское общество, гдѣ собиралъ всѣхъ мѣстныхъ врачей для обсужден³я научныхъ вопросовъ, какъ появлявшихся въ медицинской литературѣ, такъ и наблюдаемыхъ въ мѣстной практикѣ. Это сближен³е медицинскаго персонала между собой отзывалось и пр³обрѣтен³емъ новыхъ знан³й врачами, и также общимъ подъемомъ ихъ дѣятельности. Иркутск³е старожилы должны помнить это время и полезную благотворную работу выдающагося медика, являвшагося всюду на помощь, не только какъ искусный врачъ, но и какъ человѣкъ въ высшей степени симпатичный, гуманный, откликавш³йся на всяк³я злобы дня, утѣшавш³й, ободрявш³й однихъ, нападавш³й на несправедливость другихъ, защитникъ и помощникъ слабыхъ и угнетенныхъ, прямой и рѣзк³й судья всего невѣжественнаго и грубаго. Врачу особенно удобно выказать эти хорош³я стороны души; ко врачу всяк³й, самый сухой человѣкъ, самый закоренѣлый злодѣй, относится всегда мягче и добрѣе, отъ врача выслушаетъ то, чего не потерпитъ отъ другого, и уступитъ, и подчинится. Ни кто, какъ врачъ, въ обществѣ не можетъ такъ возбудить надежды, окрылить слабаго; никто, какъ врачъ, не можетъ быть такимъ укротителемъ сильнаго. Невольно, только благодаря своему прямому честному характеру, Бѣлоголовый широко пользовался этимъ выгоднымъ положен³емъ врача. По отзывчивости своей натуры, онъ не могъ оставаться безучастнымъ, видя зло, не могъ быть однимъ изъ этихъ добродушныхъ свидѣтелей зла, которые, пожалуй, за угломъ и возмущаются имъ и жалѣютъ несчастнаго ближняго, но остаются бездѣятельными, оправдываясь невозможностью что либо сдѣлать. Бѣлоголовый не могъ скрыть, когда его что нибудь возмущало или что нибудь радовало, не могъ не показать прямо и ясно, кому и чему онъ сочувствуетъ, что презираетъ, что ненавидитъ, противъ чего борется... И люди чувствовали его силу, какъ всѣмъ нужнаго полезнаго врача, и, скрѣпя сердце должны были скрывать отъ него свою разнузданность, смиряться, отказываться отъ многаго дурного. Особенно это благодѣтельное вл³ян³е Николая Андреевича сказывалось относительно ссыльныхъ и каторжныхъ. Какъ старш³й городовой врачъ, онъ много вл³ялъ на улучшен³е быта этихъ несчастныхъ и часто даже прямо спасалъ иныхъ отъ тяжкаго тѣлеснаго наказан³я. Это было тѣмъ болѣе возможно, что тогда медицинское выслушиван³е и постукиван³е были вновѣ; Бѣлоголовому принадлежалъ починъ въ Иркутскѣ этой системы распознаван³я грудныхъ и сердечныхъ болѣзней. Старые врачи, если бы и хотѣли спорить, должны были соглашаться съ тѣмъ, что онъ простукалъ или прослушалъ, чтобъ не показаться невѣждами. Это иногда вызывало случаи поистинѣ трагикомическ³е. Однажды свидѣтельствовали какого-то молодого преступника, присужденнаго къ плетямъ. Нѣкоторые изъ старыхъ врачей народили, что наказан³е не вызоветъ дурныхъ послѣдств³й въ здоровьи присужденнаго. Тогда Бѣлоголовый вступился за него, заявляя, что у преступника слабое сердце, и онъ можетъ умереть подъ плетьми. Между врачами возникъ споръ, но Бѣлоголовый далъ другимъ стетоскопъ, приглашая ихъ прослушать спорное сердце. Врачи стали слушать и принуждены были уступить, въ сущности не сознавая ясно, правъ ихъ коллега, или нѣтъ. Рѣшено было, что сердце слабое, и преступникъ былъ освобожденъ отъ плетей, Это рѣшен³е, однако, удручающимъ образомъ подѣйствовало на больного; улучивъ минуту, чтобъ подбѣжать къ Бѣлоголовому, онъ шепнулъ ему: "докторъ, такъ въ самомъ дѣлѣ у меня такое больное сердце, что я долго не проживу",- но Бѣлоголовый сумѣлъ однимъ ободряющимъ взглядомъ и шутливымъ словомъ сразу успокоить несчастнаго. Одинъ медикъ, которому я прочиталъ эти строки, попрекнулъ меня, зачѣмъ я разсказываю этотъ фактъ, могущ³й будто бы подать поводъ къ ложному толкован³ю про врача, какъ бы допустившаго нѣкоторую неправду, хотя бы и съ доброй цѣлью. Относительно Бѣлоголоваго такого рода щепетильность совсѣмъ неумѣстна: каждый поступокъ его до того строго отвѣчалъ его прекраснымъ нравственнымъ принципамъ, что если и приходилось ему что нибудь, по обстоятельствамъ, скрывать при жизни, то посмертный его б³ографъ можетъ смѣло говорить обо всемъ; ни въ одномъ фактѣ жизни этого человѣка не встрѣтишь разлада съ его честными взглядами или уступки и потачки чему нибудь дурному. Такъ до глубины души возмущала его эта кровавая расправа плетьми, что тутъ высшей правдой для него было не истязать человѣка, хоть бы оттого и не послѣдовала смерть тотчасъ послѣ наказан³я. Наконецъ, въ такомъ тяжеломъ вопросѣ Бѣлоголовый и какъ медикъ былъ правъ: во всякомъ случаѣ, плети калѣчатъ человѣка, укорачиваютъ его жизнь, и гдѣ медикъ обязанъ говорить въ пользу жизни, онъ долженъ былъ говорить противъ этого преддвер³я уб³йства, противъ этой частицы смертной казни.
Среди такой жизни, полной борьбы и дѣла, провелъ Бѣлоголовый въ зван³и старшаго врача города Иркутска три года. Не мало фактовъ обличен³я негодяевъ и заступничества за угнетенныхъ отмѣтили дѣятельность Николая Андреевича за это время. Новое повѣтр³е жизни общественной и только-что народивш³йся въ Женевѣ журналъ Герцена "Колоколъ" много тому способствовали. Бѣлоголовый вошелъ въ сношен³е съ Герценомъ, настоялъ на выяснен³и возмутительныхъ дѣян³й чиновника особыхъ поручен³й Молчанова, заставилъ родственниковъ одного изъ декабристовъ вернуть ему его состоян³е, чего они не хотѣли сдѣлать, когда съ осужденнаго было снято наказан³е и проч. Въ концѣ своего пребыван³я въ Иркутскѣ, горячо отдаваясь заботамъ о больныхъ, Бѣлоголовый заразился сильной тифозной горячкой, которая чуть не свела его въ могилу. Болѣзнь дорогого доктора была тяжелымъ горемъ для всего Иркутска; къ квартирѣ больного безпрестанно со всѣхъ сторонъ прибѣгали за справками, всѣ доктора города считали за честь дежурить поочередно у его постели. Заботы и уходъ сдѣлали свое дѣло, Бѣлоголовый оправился, но болѣзнь оставила неизгладимые слѣды въ его до тѣхъ поръ крѣпкомъ организмѣ. Пришлось отказаться отъ непосильнаго труда въ Иркутскѣ: Бѣлоголовый поѣхалъ за границу сперва лѣчиться, отдохнуть, набраться силъ, потомъ увлекся работой по разнымъ германскимъ университетамъ. Вернулся онъ уже не въ Иркутскъ, а въ Петербургъ, гдѣ остался просто вольнопрактикующимъ врачемъ, который самъ можетъ чередить свою работу внѣ зависимости отъ возникающихъ обстоятельствъ и отъ малаго количества докторовъ. Дарован³е и умѣн³е заботливо относиться къ больному скоро и въ Петербургѣ создали Бѣлоголовому большую практику, такъ что ему даже приходилось отказываться отъ иныхъ визитовъ и передавать ихъ товарищамъ. Только ненадолго связалъ онъ себя нѣкоторымъ подоб³емъ службы и то по настоятельной просьбѣ его друга С. П. Боткина; именно: Бѣлоголовый совершилъ путешеств³е на Уралъ, въ качествѣ врача, съ герцогомъ Николаемъ Максимил³ановичемъ Лейхтенбергскимъ, извѣстнымъ своей страстью къ естественнымъ наукамъ, по-преимуществу къ минералог³и. Такимъ образомъ съ конца шестидесятыхъ годовъ Бѣлоголовый надолго сдѣлался постояннымъ жителемъ Петербурга, уѣзжая ежегодно на лѣто за границу. Кружокъ, среди котораго по-преимуществу любилъ жить Бѣлоголовый, былъ литературный. Его всегда интересовала литература, и онъ несомнѣнно отдался бы всецѣло этой дѣятельности, еслибъ случайно не попалъ въ медики. По его воззрѣн³ямъ наиболѣе симпатичной для него была редакц³я "Отечественныхъ Записокъ", съ Некрасовымъ, Салтыковымъ и Елисѣевымъ во главѣ. Бѣлоголовый вскорѣ сталъ близкимъ человѣкомъ и докторомъ всей редакц³и. Извѣстно, что Некрасовъ умеръ на его рукахъ; съ Салтыковымъ, Елисѣевымъ, Герценомъ, Огаревымъ и другими выдающимися писателями Бѣлоголовый находился въ самыхъ пр³ятельскихъ отношен³яхъ. Въ Парижѣ Бѣлоголовый былъ врачемъ Тургенева и впослѣдств³и описалъ его болѣзнь. Вообще по своимъ симпат³ямъ Бѣлоголовый былъ человѣкъ времени возрожден³я шестидесятыхъ годовъ, хотя не сочувствовалъ многому изъ тѣхъ крайностей, которыми отличались тогда бурливыя общественныя проявлен³я, и тѣмъ болѣе тому, къ чему они впослѣдств³и привели. Онъ часто въ шутку называлъ себя постепеновцемъ; но онъ былъ постепеновецъ въ лучшемъ смыслѣ этого слова, какъ человѣкъ, твердо вѣрующ³й въ прогрессъ, завоевывающ³й его упорно, шагъ за шагомъ, безъ компромиссовъ кому бы то ни было: ни разлагавшимся дряхлымъ отживавшимъ нравамъ прошлаго, ни модному разгулу вновь народившихся увлечен³й. Всегда во всемъ аккуратный, честный до утонченности, онъ не отступалъ отъ разъ выработанныхъ принциповъ, у него на все было свое "правило", - его любимое словечко, которое онъ выговаривалъ, какъ-то растягивая его и съ усмѣшкой. Съ этого правила его невозможно было столкнуть и, горько печалясь о томъ, что передъ его глазами лучш³я начинан³я отцвѣтали, не успѣвши расцвѣсть, онъ находилъ причину этому въ отсутств³и упорства, выдержки, неутомимой постепенности,- правила. Правда, люди, которыхъ Бѣлоголовый приближалъ къ себѣ, далеко не всегда отвѣчали его "правилу", но онъ былъ слишкомъ человѣкъ жизни и дѣятельности, и потому, разумѣется въ этомъ отношен³и не былъ придирчивымъ пуристомъ. Тѣмъ не менѣе онъ не закрывалъ глаза на дурныя стороны кого бы то ни было, всегда взвѣшивалъ дурное и хорошее, и сближался только тамъ, гдѣ хорошее перевѣшивало. Если при этомъ иной разъ ему и случалось обманываться, то только потому, что онъ никогда не осуждалъ никого по однимъ слухамъ и сплетнямъ, не имѣя ясныхъ доказательствъ, не убѣдившись вполнѣ.
Отецъ Бѣлоголоваго скончался еще въ ученическ³е годы Николая Андреевича, оставивъ дѣла въ запутанномъ состоян³и; докторъ отказался отъ всякаго наслѣдства въ пользу братьевъ и жилъ своими трудами всю жизнь. Основавшись въ Петербургѣ, Бѣлоголовый женился (свадьба состоялась въ Итал³и). Дѣтей у него не было, и когда впослѣдств³и скоропостижно умеръ его братъ, послѣ котораго осталась большая семья и еще болѣе, чѣмъ у отца, запутанныя дѣла, Николай Андреевичъ взялъ себѣ на воспитан³е двоихъ изъ его сыновей. Такъ Бѣлоголовый всегда дѣлился скромными средствами своего заработка и не только съ родными. По-преимуществу же дѣла образован³я и воспитан³я вызывали его главное сочувств³е и помощь. У Бѣлоголоваго было нѣсколько стипенд³атовъ въ Петербургскомъ университетѣ, которыхъ онъ содержалъ на свой счетъ, выбирая ихъ непремѣнно изъ уроженцевъ Сибири. За это время у профессора Боткина еженедѣльно по субботамъ собирались профессора Академ³и, медики и друг³е близк³е люди. Одинъ разъ въ году они отплачивали ему это гостепр³имство обѣдомъ въ складчину. На такомъ обѣдѣ, по иниц³ативѣ Бѣлоголоваго, возникла мысль почтить всѣ эти собран³я ежегоднымъ пожертвован³емъ каждаго въ размѣрѣ 12 рублей. Долженствующ³й образоваться отъ того капиталъ предполагалось употребить на благотворительную воспитательную цѣль. Бѣлоголоваго попросили быть казначеемъ случайно составившагося общества, и онъ упорно съ педантическою точностью во все время пребыван³я въ Петербургѣ исполнялъ это дѣло. Между участниками складчины были, конечно, и люди нѣсколько неряшливые, запаздывавш³е взносами, но, при аккуратности Бѣлоголоваго, постоянно напоминавшаго и тому и другому, не пропала ни одна обѣщанная копейка. Этотъ сборъ составилъ основу того капитала, который впослѣдств³и разросся и далъ возможность выстроить превосходную двухъэтажную школу (на Васильевскомъ островѣ) имени Сергѣя Петровича Боткина. Создан³е этой школы многимъ обязано Бѣлоголовому.
Въ 1881 году Бѣлоголовый надолго переѣхалъ за границу; сперва велъ тамъ скитальческую жизнь, въ Парижѣ, въ Итал³и, потомъ основался на болѣе продолжительное время въ Швейцар³и, въ Веве, въ Лозаннѣ,- и наконецъ въ Ниццѣ. Причиною этого отъѣзда было главнымъ образомъ слабое здоровье его и его супруги, требовавшее теплаго климата; но также и нервамъ Николая Андреевича это удален³е изъ родины было нужно. Онъ уѣхалъ съ какимъ-то безотраднымъ чувствомъ неудовлетворенности, обманутыхъ надеждъ, во всемъ, что привелось видѣть въ общественной жизни. Торжество Каткова и ему подобныхъ, отчаянныя выходки нигилистовъ, все это шло въ разрѣзъ съ его вѣрой въ постепенное, разумное и неуклонное стремлен³е впередъ къ лучшей цѣли развит³я и культуры. Въ Петербургѣ онъ былъ слишкомъ рядомъ около этихъ глупыхъ общественныхъ колебан³й изъ крайности въ крайность, среди воюющихъ антиподовъ, среди равнодушной массы. Въ Петербургѣ онъ скорѣе бы измаялся и сгорѣлъ; слабость здоровья, временно изгнавшая его изъ отечества, была для него спасительна. Бѣлоголовый прожилъ за границей двѣнадцать лѣтъ, но и тамъ всецѣло отдавался тому, что совершалось въ Росс³и. Онъ подробно перечитывалъ русск³е журналы и газеты, велъ обширную переписку и изъ года въ годъ жадно дожидался лѣта, когда къ нему наѣзжали соотечественники, живые свидѣтели того, что онъ зналъ изъ прочитаннаго. И гдѣ онъ только могъ, онъ всегда являлся не просто наблюдателемъ, а дѣятелемъ. Во многомъ написанномъ и напечатанномъ за эти годы онъ невидимо участвовалъ. Когда въ Росс³и оказался голодъ, Бѣлоголовый не только собралъ хорошее вспомоществован³е въ средѣ русскихъ, проживавшихъ въ Ниццѣ, но пожертвовалъ на голодающихъ весь гонораръ, полученный имъ за сочинен³е б³ограф³и Боткина, изданной отдѣльной книжкой издателемъ Павленковымъ.
Чувствуя, что силы его гаснутъ, Бѣлоголовый не хотѣлъ болѣе оставаться за границей. Онъ зналъ, что, живя на югѣ, онъ можетъ быть, протянулъ бы жизнь свою на нѣсколько мѣсяцевъ дольше, можетъ быть, и не только мѣсяцевъ, но мысль умереть на чужбинѣ, вдали отъ близкихъ людей, тяготила его, и онъ рѣшился переѣхать въ Москву. Онъ устроился тамъ очень хорошо. Братъ его покойнаго друга, П. П. Боткинъ, сдалъ ему небольшую квартирку въ своемъ домѣ и все время выказывалъ и ему и его семьѣ родственную заботливость. Русская зима окончательно сломила остатокъ здоровья Николая Андреевича. Его хозяинъ Петръ Боткинъ пригласилъ его лѣтомъ къ себѣ въ деревню, и пребыван³е тамъ, и теплое лѣто, нѣсколько подняли Бѣлоголоваго; но съ наступлен³емъ осени онъ снова захворалъ и уже болѣе не оправился. Старш³й сынъ его покойнаго друга, врачъ Сергѣй Сергѣевичъ Боткинъ, пр³ѣхалъ въ Москву къ послѣднимъ днямъ жизни Бѣлоголоваго и слѣдилъ за его болѣзнью, какъ онъ самъ слѣдилъ за предсмертной болѣзнью отца Сергѣя Сергѣевича. Такъ до самой смерти Бѣлоголоваго сопровождала семья Боткиныхъ
Бѣлоголовый былъ мужчина высокаго роста, какъ большинство сибиряковъ, красивый, съ какимъ-то выражен³емъ симпатичнаго юмора въ постоянно присущей ему легкой улыбкѣ. Не смотря на свой строг³й, твердый характеръ, онъ, какъ истинно русск³й человѣкъ, любилъ безобидную шутку, но и въ шуткѣ онъ всегда былъ вѣренъ своимъ задушевнымъ принципамъ. Я помню, въ дни нашей юности, когда покойный профессоръ С. П. Боткинъ только-что поселился въ Петербургѣ (едва тридцати лѣтъ отъ роду), среди вечеринокъ, устраиваемыхъ у него, однажды на Рождествѣ состоялся домашн³й маскарадъ. Каждый изъ друзей дома придумалъ себѣ какой нибудь характерный или остроумный костюмъ. Бѣлоголовый явился наряженный трубочистомъ и за ужиномъ, среди общаго восторга, прочиталъ стихотворен³е своего сочинен³я, въ которомъ призывалъ вспомнить о темной брат³и, о грязныхъ труженикахъ, и проч., и тутъ же всѣ раскошелились, и собрана была небольшая сумма на какое-то благотворен³е. Такъ въ забавѣ и шуткѣ, на прогулкѣ и въ веселой бесѣдѣ, въ серьезномъ дѣлѣ, въ тяжеломъ трудѣ, въ горячемъ сочувств³и къ униженнымъ и оскорбленнымъ,- словомъ въ каждомъ шагѣ жизни Бѣлоголовый постоянно проявлялъ свои въ высшей степени человѣчные свѣтлые взгляды. Оттого понятно, что близость къ нему была всегда благотворна всякому, и много его душевной дѣятельности перешло въ общественную жизнь чрезъ другихъ. Теперь, конечно, услѣдить это и указать мудрено, но пройдутъ годы, и рано или поздно, въ какой нибудь перепискѣ, въ какихъ нибудь воспоминан³яхъ, несомнѣнно выплыветъ наружу то благое значен³е, которое имѣлъ для своего отечества Николай Андреевичъ Бѣлоголовый.