Лемке Михаил Константинович - Очерки по истории русской цензуры и журналистики Xix столетия

фическихъ депешъ", "внутренняго обозрѣн³я", "финансоваго обозрѣн³я", "иностраннаго обозрѣн³я" и т. п. Вторая оригинальность заключалась въ анонимности литературной части, почему назвать сотрудниковъ Занозы очень трудно. Можно только утвердительно сказать, что тамъ много работалъ Вс. Крестовск³й, подпись котораго, однажды, вѣроятно, по недосмотру, появилась въ No 30 за 1862 г.; затѣмъ сотрудничалъ Бенедиктовъ и Н. А. Лейкинъ. ²евлевъ изъ закрытаго Гудка перешелъ въ Занозу, и потому каррикатуры ея были всегда удачными и хорошо исполненными; кромѣ него, рисовали Адамовъ, А. Богдановъ, Р. Жуковск³й и друг³е.

   Провинц³альный отдѣлъ Занозы, названный: "Невинныя провинц³альныя шалости", начался съ 7 нумера, a вскорѣ былъ замѣненъ прямо отдѣльными статейками и замѣтками. И что оригинально и даже фатально: начался отдѣлъ какъ разъ со станового... Вотъ какъ были сильны услов³я времени...

  

  

   Съ 15-го нумера 1864 года на Занозѣ появляется подпись второго издателя-редактора... всеросс³йски тогда извѣстнаго Ильи Арсеньева, перешедшаго къ Розенгейму изъ "Сѣверной Почты", гдѣ онъ завѣдывалъ иностраннымъ отдѣломъ. Такъ какъ б³ограф³я этого господина непосредственно комментируетъ положен³е Занозы и въ глазахъ публики и въ ряду журналистики. то я не считаю возможнымъ не познакомить съ нею частично читателя.

   Въ литературу Арсеньевъ вступилъ въ концѣ 50-хъ годовъ и, благодаря пронырливости и умѣнью угодить нужному человѣку, пр³обрѣлъ своими статьями, a отчасти и языкомъ покровителей знакомыхъ. Среди нихъ былъ и извѣстный севастопольск³й герой, С. А. Хрулевъ. Въ началѣ 1861 года, при первыхъ тревожныхъ симптомахъ въ Царствѣ Польскомъ, храбрый генералъ попалъ туда на видный постъ. Арсеньевъ просилъ его письменно "устроить ему литературную командировку въ Варшаву" на самыхъ умѣренныхъ услов³яхъ: "по 200 руб. въ мѣсяцъ, квартира въ королевскомъ замкѣ и путевыя издержки". Хрулевъ доложилъ тогдашнему намѣстнику кн. Горчакову, выставивъ Арсеньева даровитѣйшимъ публицистомъ. Князь призналъ, что мысль имѣть около себя "вѣрнаго" корреспондента заслуживаетъ одобрен³я и написалъ тогдашнему начальнику Арсеньева, Е. И. Прянишникову конфиденц³альное письмо, гдѣ между прочимъ было сказано: "Находя нужнымъ, на нѣкоторое время, имѣть при себѣ редактора для статей, помѣщаемыхъ въ различныхъ пер³одическихъ издан³яхъ въ Росс³и и за границей, по всѣмъ предметамъ, относящимся до Царства Польскаго, и зная, что состоящ³й при в. высоко-вѣ чиновникомъ особыхъ поручен³й, г. Арсеньевъ, участвующ³й во многихъ пер³одическихъ издан³яхъ, можетъ съ пользою для правительства, заниматься составлен³емъ статей такого рода, я обращаюсь къ вамъ, м. г., съ покорнѣйшею просьбою о временномъ командирован³и г. Арсеньева въ Варшаву съ тѣмъ, чтобы онъ оставался въ моемъ распоряжен³и".

   Происшедшая въ это время смерть Горчакова не остановила молодца-редактора и, заручившись письмомъ Прянишникова къ новому намѣстнику, Сухозанету, Арсеньевъ ѣдетъ въ Варшаву. Прянишниковъ "поручалъ милостивому вниман³ю" намѣстника своего чиновника, рекомендуя его за "человѣка весьма способнаго и дѣятельнаго, a какъ сотрудника нашихъ пер³одическихъ издан³й, пр³обрѣвшаго себѣ репутац³ю хорошаго писателя, труды котораго постоянно удостоиваются лестныхъ отзывовъ въ печати". "Желая же доставить случай заранѣе ознакомиться съ способностями г. Арсеньева и отзывами о немъ въ нашихъ журналахъ", Прянишниковъ препровождалъ Сухозанету коп³ю со статьи, помѣщенной объ Арсеньевѣ въ "Экономическомъ указателѣ" его пр³ятеля - Вернадскаго. Тамъ Арсеньевъ такъ расхваливался, какъ серьезный экономистъ и юристъ, что никому и въ голову не могло пр³йти, что рѣчь идетъ о никому невѣдомомъ сотрудникѣ "Сѣверной Пчелы", "Нашего Времени" и "Указателя". Сухозанетъ былъ счастливъ. Арсеньевъ сдѣлался приживаломъ y Хрулева и готовился къ исполнен³ю своей мисс³и. Чтобы поднять его престижъ, Сухозанетъ, на одномъ изъ парадныхъ разводовъ, на Саксонской площади, въ присутств³и массы народа обратился къ нему со словами:

   - "Вы нашъ защитникъ передъ Европой и истолкователь нашихъ дѣйств³й передъ Росс³ею; смотрите, наблюдайте за всѣмъ и пишите. Вашему перу будетъ теперь много пищи. Защищайте насъ, боритесь, покажите, что вы истинно русск³й даровитый писатель"...

   Всѣ ждали молн³еносныхъ статей по адресу Польши... но Юпитеръ не разражался громами {Очевидецъ, "Поcлѣдняя польская смута", "Рус. Старина" 1874 г., IX, 120-127. Показан³я "Очевидца" пр³обрѣтаютъ тѣмъ больш³й вѣсъ, что они были напечатаны задолго до смерти Арсеньева и послѣдн³q ни единомъ словомъ на нихъ не возражалъ. Очень жаль, что эта статья осталась неизвѣстной г. Венгерову, составившему б³ограф³ю Арсеньева главнымъ образомъ по его собственнымъ воспоминан³ямъ ("Критико-б³ографическ³й словарь", 1, 777-779).}.

   A почему это произошло, послушаемъ самого Арсеньева; "Русск³я корреспонденц³и мои, по предварительному соглашен³ю моему съ A. A. Краевскимъ, я долженъ былъ посылать въ редакц³ю "С.-Петербургскихъ Вѣдомостей", которыя въ то время издавалъ онъ съ Очкинымъ. Въ первой корреспонденц³и я сообщалъ то, что было изложено мною въ письмѣ къ графу Ламберту. Не взирая на то, что корреспонденц³я была предварительно прочитана исправляющему должность намѣстника и имъ одобрена къ печати, въ Петербургѣ ее не дозволили печатать. Та же судьба постигла и послѣдующ³я письма мои въ редакц³и, что заставило меня прекратить сообщен³я въ русск³я газеты о томъ, что творится въ Польшѣ. Пришлось довольствоваться посылкою корреспонденц³й въ "Indépendance Belge" (газету получавшую отъ насъ субсид³ю) и въ "Nord", основанную, какъ извѣстно, на русск³я деньги" {И. A. Арсеньевъ, "Варшава въ 1861 г.", Истор. Вѣстникъ", 1886 г., XII, 518.}.

   Но здѣсь не все такъ. "С.-Петербургск³я Вѣдомости" не захотѣли печатать, a не не могли: Краевскому было понятно, что значило въ началѣ 1861 года выйти съ "заказной" корреспонденц³ей... Общество-то тогда было не чета 1863 году... Арсеньевъ вскорѣ получилъ отставку и раздосадованный отправился въ Берлинъ, гдѣ издалъ брошюру: "Для тѣхъ, кому вѣдать надлежитъ", въ которой выхвалялъ Хрулева и осмѣивалъ Сухозанета, не сумѣвшаго заставитъ Краевскаго исполнить данное имъ слово... Немного спустя Валуевъ оцѣнилъ способности Арсеньева и далъ ему мѣсто въ "Сѣверной Почтѣ". Одновременно сей господинъ вступилъ въ должность агента III отдѣлен³я {Послѣднее г. Венгеровъ утверждаетъ категорически замѣчу кстати, что въ дальнѣйшей б³ограф³и Арсеньева, почтенный критикъ сдѣлалъ двѣ существенныхъ ошибки. По его словамъ, Арсеньевъ основалъ сатирическую газету "Занозу", "Петербургск³й Листокъ" и "Петербургскую Газету". Занозу основалъ Розенгеймъ, "Петербургск³й Листокъ" - Ник. и Алексѣй Андреевичи Зарудные, и только "Петербургскую Газету" - Арсеньевъ. Относительно "Петербургскаго Листка" см. его отъ 15 марта 1889 года.}. Искра поэтому не называла его иначе, какъ "И. А. Арсеньевъ - III"...

   Всѣ эти и мног³е друг³е, болѣе мелк³е подвиги Арсеньева были извѣстны публикѣ, особенно литературѣ, и потому понятно, какъ встрѣчена была Заноза съ подписью сего господина. Какъ относился ко всему этому Розенгеймъ, что онъ зналъ и чего не зналъ - покрыто мракомъ неизвѣстности.

  

   Въ содержан³и Занозы необходимо отмѣтить прежде всего особыя приложен³я, благодаря которымъ она завоевала себѣ значительное расположен³е публики на первыхъ же порахъ. Розенгеймъ рѣшилъ ввести въ каррикатуры самые верхи русскаго бюрократическаго Олимпа и съ этою цѣлью при первомъ же номерѣ хотѣлъ выпустить особое приложен³е въ видѣ карты Европы съ изображен³емъ политики великихъ державъ въ типахъ русской литературы. По описан³ю г. *** (мнѣ не удалось увидѣть это приложен³е и потому приходится ограничиться его словами, это была карта, гдѣ на каждой великой державѣ нарисованъ былъ тогдашн³й руководитель ея иностранной политики. Такъ, на Англ³и стоялъ Пальмерстонъ - Собакевичъ, на Франц³и - Наполеонъ III - Загорѣцк³й, на Австр³и - Шмерлингъ - Чичиковъ, на Прусс³и - Скалозубъ, на Росс³и - кн. Горчаковъ - Молчалинъ. Всѣ лица были точными портретами. Карта была сначала пропущена цензурой и потому лежала уже готовой для отсылки подписчикамъ. Но o ней узналъ французск³й посланникъ гр. Монтебелло, справился о литературномъ типѣ Загорѣцкаго и, ознакомившись съ нимъ, приложилъ небольш³я, конечно, усил³я, чтобы карта была конфискована. По словамъ г. ***, нѣсколько экземпляровъ, все-таки, успѣли пройти черезъ кандинск³я ущелья цензуры въ течен³е 1863 года.

   Первый неуспѣхъ не останавливаетъ Розенгейма, и при 9 No онъ выпускаетъ приложен³е, въ видѣ большого листа, надѣлавшее много шуму. Это былъ "Концертъ въ с - дурномъ тонѣ" {Тутъ остроумный каламбуръ: "с - дурный" значитъ "цедурный", но подразумѣвалось, конечно, "въ самомъ дурномъ".}, иллюстрировавш³й роль гр. Валуева, какъ подающаго тонъ литературѣ, только что (14 января 1863 года) перешедшей подъ надзоръ министерства внутреннихъ дѣлъ изъ министерства народнаго просвѣщен³я. Смѣлость каррикатуры состояла прежде всего въ томъ, что съ камертономъ стоялъ самъ Валуевъ, дирижировалъ предсѣдатель цензурнаго комитета Цеэ, умѣряли тонъ три цензора: на стулѣ А. Г. Петровъ, рядомъ съ нимъ В. Н. Бекетовъ, слѣва - не знаю кто. Во-вторыхъ, въ углу - герценовск³й "Колоколъ" (См. стр. 170).

   Почти всѣ лица взяты съ портретовъ и прекрасно переданы на камнѣ академикомъ П. Борелемъ {Эта каррикатура приведена, между прочимъ, въ декабрьской книжкѣ 1902 г. "Литер. Вѣстника", но съ невѣрнымъ заглав³емъ, безъ объяснен³я повода и съ нѣкоторыми ошибками въ указан³яхъ лицъ; печаталась она и въ "Новомъ Времени", и въ "Росс³и", но тоже съ весьма ошибочными объяснен³ями.}. Со скрипкой - Старчевск³й ("Сынъ Отечества"), шарманка - В. Р. Зотовъ ("Иллюстрац³я"), рядомъ поетъ - Краевск³й ("Голосъ"), другая шарманка - П. С. Усовъ ("Сѣв. Пчела"), на стулѣ съ гитарой - Некрасовъ, гармон³я - Благосвѣтловъ ("Русское Слово"), бубны - Писемск³й ("Библ³отека для Чтен³я"), балалайка - И. С. Аксаковъ ("День"), волынка - Катковъ, свирѣль, поддерживаемая мальчикомъ - Писаревск³й ("Современное Слово"), турецк³й барабанъ - Меньковъ ("Военный Сборникъ"), кларнетъ-пистонъ - Капельмансъ ("Journal de St.-Pétersbourg"), лира - H. Ф. Павловъ ("Наше Время"), кости - Трубниковъ ("Биржевыя Вѣдомости"), труба - В. Е. Коршъ ("Петербургск³я Вѣдомости"), цимбалы - В. С. Курочкинъ ("Искра"), рядомъ осѣдланный - Елисеевъ, на немъ Очкинъ ("Очерки"), въ коляскѣ съ треугольникомъ - И. Балабинъ ("Народное Богатство"), юродивый въ веригахъ - Аскоченск³й ("Домашняя Бесѣда"), гусли - Н. Н. Страховъ (Косица) ("Время"), литавры на деревянной лошадкѣ - самъ Розенгеймъ, уличная колотушка - Ротчевъ ("Вѣдомости С.-Петерб. Городской Полиц³и"), в³олончель - И. А. Гончаровъ ("Сѣверная Почта"), гобой - Илья Арсеньевъ (политикъ "Сѣверной Почты") и барабанъ - Д. И. Романовск³й ("Русск³й Инвалидъ"). На креслѣ - собирающаяся убѣжать Росс³я.

   Не все здѣсь одинаково остроумно и вѣрно, но литературная сторона каррикатуры ничего не значила въ глазахъ публики въ сравнен³и съ другою болѣе важною. Пока "Концертъ" не былъ конфискованъ, въ течен³е нѣсколькихъ дней его распродано до 6000 экземпляровъ...

   Въ концѣ того же, 1863, года, къ No 47 былъ приложенъ "Бой изъ-за подписчиковъ". Среди новыхъ лицъ сравнительно съ только-что воспроизведенной каррикатурой, укажу на Ап. Григорьева ("Оса"), гр. Кушелева-Безбородко ("Русское Слово"), П. Д. Боборыкина ("Библ³отека для Чтен³я", перешедшая къ нему въ февралѣ) и Скарятина ("Вѣсть") (см. стр. 172).

   Были-ли затѣмъ, въ продолжен³е 1863 г. отдѣльныя приложен³я - не знаю; на страницахъ Занозы никакихъ указан³й по этому поводу нѣтъ. Но въ слѣдующемъ году, при четвертомъ No были снова разосланы "Разнохарактерные танцы", продававш³яся въ отдѣльности (не для подписчиковъ) за три рубля. Этой каррикатуры мнѣ тоже не пришлось увидѣть и потому сообщу о ней со словъ г. ***. "Въ шести медальонахъ изображены были попарно нѣкоторые изъ нашихъ государственныхъ людей (въ портретахъ), пляшущ³е разные танцы, соотвѣтственно ихъ дѣятельности... Каррикатура была конфискована (однако, послѣ выхода нумера), и въ видѣ оправдан³я цензора, что фигуркамъ, которыя были на представленномъ въ цензуру рисункѣ, редакц³я, при исполнен³и на камнѣ, самопроизвольно придала портреты государственныхъ людей, сдѣлано было распоряжен³е, чтобы впредь рисунки каррикатуръ представлялись въ цензуру вполнѣ начисто отдѣланными" {"Рус. Старина", 1887 г., IX, 624.}.

   Заноза очень часто помѣщала политическ³я каррикатуры, но я не буду на нихъ останавливаться, такъ какъ этотъ отдѣлъ наименѣе интересенъ въ русскихъ сатирическихъ издан³яхъ того времени вообще. Русская жизнь такъ была разнообразна, что заслоняла совершенно всѣ внѣшн³я отношен³я. Кромѣ того, мы знаемъ, что эти каррикатуры и въ Искрѣ даже въ большинствѣ случаевъ заимствовались или вполнѣ, или частью изъ иностранныхъ издан³й и потому не могутъ быть разсматриваемы, какъ самостоятельное творчество.

   Что касается русской жизни, то, конечно, Розенгеймъ очень быстро былъ ознакомленъ съ услов³ями ея обличен³я и уже въ концѣ перваго года своей работы такъ пародировалъ возможность сказать полную правду:

  

   Я пришелъ къ тебѣ съ привѣтомъ

   Разсказатъ что... вышла,

   Обличая, что кого-то

   Вдругъ задѣло чье-то дышло...

   И что кто-то, гдѣ-то, какъ-то

   Взятки сильно бралъ когда-то.

   Вообще теперь "намъ пишутъ",

   Что то гдѣ-то зломъ богато.

   Что берутъ тамъ X (иксъ) и Y (игрекъ)

   И что съ ними грѣютъ руки

   О (Онъ), П (покой), Р (рцы), С (слово), Т (твердо),

   А (Азъ), Д (добро), Г (глаголь) и Б (буки) ¹).

  

   ¹) 1863 г, No 38.

  

   Принцип³ально, между тѣмъ, Розенгейму приходилось идти въ разрѣзъ съ существующими услов³ями гораздо меньше, чѣмъ Искрѣ; y него были убѣжден³я, не могш³я встрѣчать сколько-нибудь сильное противодѣйств³е. Такъ, онъ неоднократно посмѣивался надъ эмансипац³ей женщины, видя въ этомъ лишь стриженые волосы, папиросу въ зубахъ и бокалъ вина въ рукѣ... {Напримѣръ, No 50 за 1863 г.}. Онъ же посылалъ Европѣ угрозы жерлами обращенныхъ на нее русскихъ пушекъ... {1863 г., No 28.}. Заноза довольно недоброжелательно относилась къ полякамъ, евреямъ, инородцамъ и иновѣрцамъ вообще. Этихъ указан³й, думаю, довольно, чтобы не считать журналъ "браваго полковника" способнымъ внести то "разложен³е", которое несла на концахъ своихъ перьевъ и карандашей Искра...

   Въ содержан³и Занозы нельзя найти многаго для воспроизведен³я передъ современнымъ читателемъ. Приведу кое-что и этимъ, вѣроятно, дорисую ея общую физ³оном³ю.

   Разговоръ двухъ чиновниковъ:

  

   "- Ссуди мнѣ, голубчикъ, деньжонокъ; завтра y насъ ревиз³я.

   - Ладно, ладно, - только поскорѣй возврати, y насъ тоже ревиз³я на-дняхъ" ¹).

   ¹) 1863 г., No 49.

  

   Тѣлесныя наказан³я шпицрутенами и всякими другими усовершенствованными способами отмѣнены. У кабака свалился пьяный. Подходитъ будочникъ и, взявъ его за шевелюру, говоритъ: "Тѣлеснаго нѣтъ, такъ мы тебя и волосянымъ удовольствуемъ" {1864 г., No 2.}.

   Сила и власть "господина городового^и иллюстрированы положительно превосходно.

   Страсть нашихъ помѣщиковъ къ иностранной политикѣ при полномъ невниман³и къ окружающему хорошо иллюстрирована совѣтомъ одному изъ нихъ, даннымъ пр³ятелемъ: "полно тебѣ дѣлить Оттоманскую Порту; ты бы лучше своихъ крестьянъ скорѣй выдѣлилъ" {1863 г., No 6.}.

   Приходъ въ школу деспота-педагога изъ нѣмцевъ иллюстрированъ очень образно Адамовымъ:

   A вотъ исходъ тяжбы въ дореформенномъ судѣ:

   Военный м³ръ вообще охранялся цензурой особенно старательно и только кое-гдѣ и въ Искрѣ и въ Гудкѣ можно встрѣтить о немъ нѣсколько строкъ или двѣ - три каррикатуры. Заноза дала очень остроумную парод³ю приготовлен³я къ старымъ инспекторскимъ смотрамъ:

  

   - "Все-ли ты получалъ, что тебѣ давали?

   - Все, Ваше Высокоблагород³е!

   - Стало быть, жаловаться не смѣешь?

   - Не смѣю, Ваше Высокоблагород³е" ¹).

   ¹) 1863 г., No 5.

  

   Литературныя отношен³я Занозы были неустоявшимися, если можно такъ выразиться. То она высмѣиваетъ "Современникъ" и "Русское Слово", какъ вообще представителей прогрессивной интеллигенц³и, то хвалитъ ихъ опять-таки вообще или одного Чернышевскаго; тоже самое со Щедринымъ: то очень ядовито прохаживается по адресу его вице-губернаторства (Розенгеймъ самъ состоялъ на службѣ), то превозноситъ его. Кромѣ того, попадались выходки совсѣмъ нелитературныя: ради полемическихъ красотъ откроютъ вдругъ псевдонимы и анонимы - такъ было, напримѣръ, съ П. И. Вейнбергомъ и Елисеевымъ, и т. п.

   Не вызываютъ лишь сомнѣн³я отношен³я Занозы къ Аскоченскому - этому и тутъ доставалось изрядно, Каткову, Юркевичу, Аксакову и Краевскому.

   Англоману съ Охотнаго ряда посвящены так³е стихи:

  

   Былъ вчера я y сосѣда...

   Онъ доказывалъ до драки,

   Что взамѣнъ Бидьо министромъ

   И изъ насъ быть можетъ всяк³й!...

  

   "- О, сосѣдъ! сосѣдъ, вы лжете!

   Я кричу ему сурово:

   Помѣстить на эту должность.

   Только можно лишь Каткова!..

  

   Дѣлать черненькое бѣлымъ

   Онъ одинъ, одинъ умѣетъ!..

   Передъ нимъ и самъ Скарятинъ

   И Аскоченск³й нѣмѣетъ.

  

   - Вздоръ! сосѣдъ мой восклицаетъ:

   Пусть идетъ Термаламаки!.. ¹)

   Кто-же крикнетъ безъ Каткова:

   - "Цыцъ, мальчишки - заб³яки"!? ²).

  

   ¹) Псевдонимъ милл³онера Бенардаки, принятый съ легкой руки Искры всѣми тогдашними сатирическими журналами.

   ²) 1863 г., No 41

   О³³редѣленны были отношен³я и къ офиц³озу - "Сѣверной Почтѣ", названному Искрой "офиц³ально-постепенно-либеральной газетой", a Гудкомъ вставленному въ каламбуръ; "Какая почта возитъ хуже всѣхъ? Сѣверная".

   Представляемая ниже каррикатура удачна во многихъ отношен³яхъ. Прежде всего, органъ министерства внутреннихъ дѣлъ, на который возлагалось столько надеждъ въ смыслѣ возможности прямого нравственнаго воздѣйств³я на русское общество {Интересующихся подробностями отсылаю къ "Дневнику" Никитенка - перваго редактора "Почты", за 1860 и 61 года.}, даже съ точки зрѣн³я своихъ создателей, дѣйствительно, съ самаго начала, шелъ черепашьими шагами а, приближаясь ко второму году своего существован³я, былъ склоненъ, опять-таки даже съ своей точки зрѣн³я - пятиться назадъ отъ сказаннаго раньше. Во-вторыхъ, 1863 г. начался уже при новомъ редакторѣ - И. А. Гончаровѣ, ожидающемъ приближен³я экипажа; въ третьихъ, о "Сѣв. Почтѣ" трубили по всѣмъ угламъ въ рожки конфиденц³альныхъ циркуляровъ объ увеличен³и подписки {Объ этомъ см. ниже очеркъ "Русское Bureau de la presse".}.

   Не можетъ быть сомнѣн³я, что Заноза имѣла нѣкоторый успѣхъ, несмотря на нотки вовсе не прогрессивнаго тона. Покупался онъ, конечно, не всей Занозой, какъ органомъ, a отдѣльными ея нумерами, вѣрнѣе, - статьями и каррикатурами въ отдѣльныхъ нумерахъ. Стоимость интереснаго приложен³я въ три рубля, очевидно, многихъ побуждала прямо подписаться на весь журналъ и, истративъ 4 - 5 руб. 50 к., имѣть уже гарант³ю, что ничего мимо рукъ не пройдетъ. Вотъ почему, начавшись съ 3.000 экземпляровъ, Заноза съ 3-го No печаталась въ 4.000, съ 4-го - въ 5.000, a съ памятнаго 9-го - въ 6.000 экз. 1864 г. начатъ при 5.000 подписчикахъ {"Рус. Старина" 1887 г. IX, 622.} и это - лучшее доказательство, что разъ послѣ 9-го нумера не было сильно волновавшихъ общество каррикатуръ, то сама по себѣ Заноза не имѣла уже въ глазахъ читателей особеннаго значен³я. Въ началѣ 1864 г., послѣ 4-го No, когда были даны "Разнохарактерные танцы", подписка, вѣроятно, снова увеличилась.

   Но цензурныя преграды разочаровывали издателя все больше и больше. По словамъ г. ***, "Розенгеймъ скоро убѣдился, что мечта его о создан³и русскаго Понча, серьезнаго сатирическаго журнала, неосуществима" {Ibidem, 625.}.

   Съ 1865 года Заноза перешла въ собственность Ильи Арсеньева и, конечно, сейчасъ же погибла...

  

  

   Одновременно съ Занозой, въ 1863 г., возникъ "сатирическ³й листокъ съ каррикатурами" - Оса, бывш³й приложен³емъ къ журналу "Якорь", подобно Гудку, издававшемуся при "Русскомъ М³рѣ"; сходство тѣмъ большее, что и издателемъ былъ тотъ же Стелловск³й. Выходила Оса тоже еженедѣльно и въ томъ же размѣрѣ и объемѣ, что и Гудокъ. Вотъ и все ихъ сходство. Затѣмъ идутъ различ³я гораздо болѣе существенныя. Редактировалъ Осу редакторъ "Якоря" Ап. Григорьевъ, сотрудничали въ ней Аверк³евъ, Н. Страховъ, П. П. Сухонинъ ("А. Шардинъ"), В. В. Важановъ ("Болгарск³й"), А. Завалишинъ ("Прикамск³й"). Григорьевъ мало входилъ въ Осу, тамъ главенствовалъ Аверк³евъ ("Е. Горк³евъ", "Невелещагинъ"), этотъ рыцарь "мракобѣс³я и сикофанства", какъ его назвалъ Писаревъ, этотъ врагъ передовой общественной мысли 60-хъ годовъ. Понятно; органомъ чего являлась Оca...

   Останавливаться на ея содержан³и нѣтъ, разумѣется, никакой надобности. Представить себѣ, что тамъ было, легко, зная имена главныхъ дѣйствующихъ лицъ... Скажу только, что весь ядъ жала Осы былъ направляемъ по адресу, прежде всего, "Русскаго Слова", его сотрудниковъ, издателя, редактора, даже конторскихъ служащихъ... Затѣмъ шли Чернышевск³й съ романомъ "Что дѣлать?", "Современникъ", "Искра". Допущен³е женщинъ въ университетъ, воскресныя школы - всѣ эти и друг³я начинан³я свѣтлой общественной мысли осмѣивались съ пѣной y рта...

   25-го сентября умеръ Ап. Григорьевъ. Слѣдующ³й, 37-й No редактируетъ уже Н. Шульгинъ, къ которому перешло и право на издан³е "Якоря" и Осы. Размѣръ послѣдней сразу увеличивается, подаются надежды, что издан³е перемѣнитъ тонъ, въ редакц³ю вступаетъ свѣж³й элементъ сотрудниковъ, и между ними А. К. Шеллеръ ("Левъ Звонковъ"); Аверк³евъ и "Косица" ее покидаютъ. Въ 1865 году выходитъ соединенный нумеръ: NoNo 1-2, и на этомъ Оса заканчиваетъ свое существован³е {Нельзя не отмѣтить, что въ виньеткѣ, въ числѣ медальоновъ былъ и портретъ Радищева - это рѣдкость.}.

  

  

   Итакъ, вотъ въ чемъ успѣла выразиться эпоха обличительнаго жара въ области сатиры и каррикатуры.

   Нѣтъ сомнѣн³я, ознакомившись со всѣмъ, прошедшимъ передъ его глазами, читатель въ правѣ сдѣлать выводъ о значительной роли сатирической журналистики 1857-1864 гг., дѣятельно участвовавшей въ кипучей работѣ передовыхъ общественныхъ элементовъ. Многое было полузамолчано, еще больше - совершенно пропущено, но развѣ не многое и освѣщено свѣтомъ все исцѣляющаго смѣха? Развѣ въ Искрѣ, главнымъ образомъ, общество не въ правѣ было чувствовать своего вѣрнаго помощника?! Теперь, на разстоян³и сорока слишкомъ лѣтъ, мног³я страницы Искры и ея коллегъ кажутся непонятными, неинтересными, даже безсодержательными, но развѣ можно претендовать на безсмысленность отдѣльныхъ буквъ, только и получающихъ значен³е въ словѣ? Все это были кирпичи, необходимые для возведен³я гранд³озной постройки...

   Противъ обличительной журналистики вообще и сатирической въ частности слышались голоса не только представителей цензурнаго вѣдомства и бюрократическихъ сферъ, но и самой литературы, особенно въ началѣ, когда так³е господа, какъ Катковъ, Павловъ и tutti quanti обвиняли ее въ ослѣплен³и, въ неумѣн³и разглядывать изъ-за деревьевъ лѣсъ, a относительно невозможности освѣтить послѣдн³й ехидно подсмѣивались надъ безсил³емъ обличителей.

   По этому поводу не могу не привести отрывка изъ прекрасной отповѣди этой кликѣ, написанной Герценомъ. Озаглавленная: "Very dangerous!!!" она начиналась слѣдующими словами:

   "Въ послѣднее время, въ нашемъ журнализмѣ стало повѣвать какой-то тлетворной струей, какимъ-то развратомъ мысли; мы ихъ вовсе не принимаемъ за выражен³е общественнаго мнѣн³я, a за наит³е направительнаго и назидательнаго цензурнаго тр³умвирата.

   "Чистымъ литераторамъ, людямъ звуковъ и формъ надоѣло гражданское направлен³е нашей литературы, ихъ стало оскорблять, что такъ много пишутъ о взяткахъ и гласности, такъ мало Обломовыхъ и антологическихъ стихотворен³й. Еслибъ только единственный Обломовъ не былъ такъ непроходимо скученъ, то еще это мнѣн³е можно бы было имъ отпустить. Люди не виноваты, когда не имѣютъ сочувств³я къ жизни, которая возлѣ нихъ ломится, рвется впередъ, и, сознавая свое страшное положен³е, начинаетъ, положимъ, нескладно говорить объ немъ, но все-таки говорить.

   "...."Да зачѣмъ же обличительные литераторы дурно разсказываютъ, зачѣмъ ихъ повѣсти похожи на дѣло?" - Это можетъ относиться къ лицамъ? a не къ направлен³ю. Тотъ, кто дурно и скучно передаетъ слезы крестьянина, неистовство помѣщика и воровство полиц³и, тотъ, будьте увѣрены, еще хуже разскажетъ, какъ златокудрая дѣва, зачерпнувши воды въ бассейнѣ, облилась, a черноок³й юноша, видя быстро текущую влагу, жалѣлъ, что она не течетъ по его сердцу.

   "Въ "обличительной литературѣ" были превосходныя вещи. Вы воображаете, что всѣ разсказы Щедрина и нѣкоторые друг³е, такъ и можно теперь огуломъ бросить съ Обломовымъ на шеѣ въ воду? Слишкомъ роскошничаете, господа!

   "Вамъ оттого не жаль этихъ статей, что м³ръ, о которомъ онѣ пишутъ - чуждъ вамъ; онъ васъ интересовалъ только потому, что объ немъ запрещали писать. Столичныя растен³я, вы вытянулись между Грязной и Мойкой, за городской чертой для васъ начинаются чуж³е края. Суровая картина какого-нибудь "перевоза" съ телѣгами въ грязи, съ раззоренными мужиками, смотрящими съ отчаян³емъ на паромъ и ждущими день, и другой, и трет³й - васъ не можетъ столько занять, какъ длинная Одиссея какой-нибудь полузаглохшей, ледящейся натуры, которая тянется, соловѣетъ, разсыпается въ однѣ безчисленныя подробности. Вы готовы сидѣть за микроскопомъ и разбирать этотъ гной (лишь бы не съ патологической цѣлью, это противно чистотѣ искусства, искусство должно быть безполезно, иногда можетъ быть немного вредно, но подлая утилитарность его убиваетъ) - это возбуждаетъ вамъ нервы. Мы совсѣмъ напротивъ, безъ зѣвоты и отвращен³я, не можемъ слѣдить за физ³ологическими описан³ями какихъ-то невскихъ мокрицъ, пережившихъ тотъ героическ³й пер³одъ свой, въ которомъ ихъ предки - чего нѣтъ - были Онѣгины и Печорины.

   "...Но время Онѣгиныхъ и Печориныхъ прошло. Теперь въ Росс³и нѣтъ лишнихъ людей, теперь напротивъ къ этимъ огромнымъ запашкамъ рукъ не достаетъ. Кто теперь не найдетъ дѣла, тому пенять не на кого, тотъ въ самомъ дѣлѣ пустой человѣкъ, свищъ или лѣнтяй" {"Колоколъ", 1859 г., No 4.}.

   Герценъ, какъ видно и какъ и слѣдовало, разумѣется, ожидать, - возлагалъ больш³я надежды на встающую новую литературную силу, и она оправдала ихъ.

   Что было потомъ, объ этомъ скажемъ словами Курочкина въ Искрѣ 1870 года, только что освобожденной тогда отъ предварительной цензуры, a еще раньше - отъ... обязанности давать каррикатуры:

   "Было время, когда въ жизни Искры и дѣятельности были хорош³е, памятные всѣмъ дни.

   "Конечно, потомъ все пошло прахомъ, но прахомъ пошло не въ одной Искр
123;, a вездѣ. Полоса такая нашла. Когда начиналась Искра, въ русскомъ обществѣ стояли свѣтлые, прекрасные дни. То была пора самыхъ свѣтлыхъ надеждъ и упован³й, пора увлечен³й, можетъ быть, юныхъ, незрѣлыхъ, но увлечен³й чистыхъ, безкорыстныхъ, полныхъ самоотвержен³я, проникнутыхъ одною цѣлью - цѣлью общаго добра и счастья, и единодушныхъ. Все лучшее общество жило одними и тѣми-же идеалами, если и неопредѣленными въ подробностяхъ и не всегда ясно сознаваемыми, то несомнѣнно одинаковыми въ ихъ общей основѣ; оно признавало и выражало ихъ, какъ одинъ человѣкъ. Литература несла общее, близкое всѣмъ знамя. Она несла его грозно и честно, - и этимъ создала себѣ высокое значен³е и необыкновенную силу въ обществѣ. Мы думаемъ, что нисколько не преувеличимъ заслугъ литературы того времени, если скажемъ, что все, что въ настоящее время остается лучшаго, живого, плодотворнаго въ начинан³яхъ и дѣйств³яхъ общества, было насаждено ея трудомъ, привито ея заботами и старан³ями. Но при этомъ мы могли бы сказать вмѣстѣ съ Гете, что когда тѣснящ³еся въ душу образы прошедшаго "приносятъ съ собою картины свѣтлыхъ дней, то вмѣстѣ съ ними появляется изъ него много дорогихъ тѣней, - и дѣлается болѣзненнѣе старая скорбь, начинаетъ вновь сильнѣе чувствоваться досада на ходъ жизни, запутывающ³й людей съ ихъ пути, подобно лабиринту; въ памяти оживаютъ имена тѣхъ добрыхъ спутниковъ, которые исчезли въ прекрасные часы, обманутые счастьемъ". A счастье, дѣйствительно, было обманчиво. Давно уже наступила и стоитъ другая полоса. Опредѣленная дѣйствительность смѣнила прежн³е неопредѣленные идеалы" {1870 г., No 1.}...

   Ту же мысль прекрасно выразилъ Герценъ:

   "Безъ сомнѣн³я утренняя заря наша была ярче, эту величественную увертюру до сихъ поръ никто не оцѣнилъ, во всемъ ея юномъ, поэтическомъ, широкомъ, богатомъ значен³и. Въ ней слышались зародыши всей будущей оперы, всѣ ея мотивы. Она привела къ слову нѣмую боль, она высказала наши стремлен³я и если не нашла путей, то указала цѣль и поставила вѣхи. Масса идей, идеаловъ, вопросовъ, сомнѣн³й, фактовъ, ринутыхъ въ оборотъ, въ общее брожен³е въ продолжен³е семи лѣтъ изумительна. Были промахи, но глядя на нихъ отступя и сквозь мрачное пятилѣт³е, только и остается, что общее благословен³е свѣтлой полосѣ и людямъ утра" {"Колоколъ", 1868 г., No 1.}.

  

  

   Въ прошломъ нашей печати, вообще, литературы - собственно и журналистики - въ особенности, есть еще не мало не только отдѣльныхъ моментовъ, но и цѣлыхъ довольно продолжительныхъ пер³одовъ, которые, несмотря на свой безспорный интересъ и несомнѣнную связь съ послѣдующимъ, очень жало освѣщены, еще меньше популяризованы. Къ числу такихъ пер³одовъ принадлежитъ и то восьмилѣт³е, 1848-55 гг., которому посвящена настоящая работа.

   Эта эпоха - едва-ли ни самый мрачный и тяжелый пер³одъ во всей истор³и русской журналистики. Помимо обыкновенной, офиц³альной и весьма строгой цензуры, - въ это время надъ печатнымъ словомъ тяготѣла еще другая цензура, негласная и неофиц³альная, находившаяся въ рукахъ учрежден³й, облеченныхъ самыми широкими полномоч³ями и не стѣсненныхъ въ своихъ дѣйств³яхъ никакими рамками закона. Такими учрежден³ями были: памятный въ судьбахъ нашей печати комитетъ 2 апрѣля 1848 г., и служивш³й ему предтечею, временный, негласный же комитетъ 1848 года, подъ предсѣдательствомъ морского министра кн. Меншикова.

   Ниже читатель убѣдится, насколько интересна эта "эпоха цензурнаго террора", названная такъ самимъ министерствомъ народнаго просвѣщен³я въ вполнѣ офиц³альномъ документѣ.

   !!!

  

   Законныя рамки, въ которыхъ стояла печать до 1848 года, были уже въ достаточной мѣрѣ тѣсны и строги. Дѣйствовавш³й тогда цензурный уставъ 1828 г. представлялъ, правда, нѣкоторый шагъ впередъ сравнительно съ "чугуннымъ" Шишковскимъ уставомъ 1826 г., который, по признан³ю самого государственнаго совѣта, облекалъ цензора ролью судьи "достоинства или пользы разсматриваемой (имъ) книги" {"Историческ³я свѣдѣн³я о цензурѣ въ Росс³и", Спб., 1862 г., стр. 45.} и при дѣйств³и котораго, по выражен³ю одного изъ цензоровъ, можно было даже и "Отче нашъ" истолковывать якобистскимъ нарѣч³емъ", - но всѣ его преимущества сводились къ мелочамъ. Въ основѣ же лежала широкая "свобода молчан³я". И если законъ 1828 г. заключалъ вѣдомство цензуры "въ предѣлахъ, болѣе соотвѣтствующихъ истинному ея назначен³ю"; если "ей не поставлялось уже въ обязанность давать какое-либо направлен³е словесности и общему мнѣн³ю"; если "она долженствовала только запрещать издан³е или продажу тѣхъ произведен³й словесности, наукъ и искусствъ, кои, въ цѣломъ составѣ или въ частяхъ своихъ, вредны въ отношен³и къ вѣрѣ, престолу, добрымъ нравамъ и личной чести гражданъ"; если она представлялась государственному совѣту какъ-бы "таможнею, которая не производитъ сама добротныхъ товаровъ и не мѣшается въ предпр³ят³я фабрикантовъ, но строго наблюдаетъ, чтобы не были ввозимы товары запрещенные, и клеймитъ лишь тѣ, коихъ провозъ и употреблен³е дозволены тарифомъ" {Ibidem. Ниже мнѣ придется не разъ ссылаться на это офиц³альное издан³е; замѣчу поэтому, что "Историческ³я свѣдѣн³я о цензурѣ въ Росс³и"" существуютъ въ двухъ издан³яхъ. Имѣя одно назван³е, они различаются какъ по полнотѣ евоего содержан³я, такъ и по библ³ографическимъ даннымъ: одно, изданное по распоряжен³ю министра народнаго просвѣщен³я, болѣе полное, печаталось въ типограф³и морского министерства; другое - печаталось въ типограф³и Ф. Персона; на обоихъ одинъ и тотъ же годъ - 1862-й. Я пользуюсь вездѣ первымъ, г. Скабичевск³й въ своей книгѣ "Очерки истор³и русской цензуры" - вторымъ.}, - то нужно сказать, что правила, которыми должна была руководствоваться эта "таможня" въ своемъ досмотрѣ, были очень придирчивы, a при примѣнен³и къ практикѣ строгость закона еще значительно усиливалась, но отнюдь не смягчалась.

   Послѣднее зависѣло, конечно, отъ министра просвѣщен³я, которымъ съ 1883 г. былъ небезызвѣстный и даже приснопамятный гр. С. С. Уваровъ.

   Личность министра, какъ президента цензуры, имѣла до того важное значен³е, что я не могу не остановить на ней вниман³е читателя.

   Назначенный въ апрѣлѣ 1832 г. товарищемъ министра просвѣщен³я, Уваровъ, въ августѣ, былъ командированъ для осмотра московскаго университета, a 4 декабря представилъ государю свой знаменательный отчетъ, въ которомъ не преминулъ изложить свои общ³е взгляды на задачи высшаго и средняго образован³я и на цензуру. Онъ зналъ непрочность положен³я министра, кн. Ливена...

   "Утверждая - писалъ между прочимъ Уваровъ, - что въ общемъ смыслѣ духъ и расположен³е умовъ молодыхъ людей ожидаютъ только обдуманнаго направлен³я, дабы образовать въ большемъ числѣ оныхъ полезныхъ и усердныхъ оруд³й правительства, что сей духъ готовъ принять впечатлѣн³я вѣрноподданнической любви къ существующему порядку, я не хочу безусловно утверждать, чтобы легко было удержать ихъ въ семъ желаемомъ равновѣс³и между понят³ями, заманчивыми для умовъ недозрѣлыхъ и, къ несчастью Европы, овладѣвшими ею, и тѣми твердыми началами, на коихъ основано не только настоящее, но и будущее благосостоян³е отечества; я не думаю даже, чтобы правительство имѣло полное право судить слишкомъ строго о сдѣланныхъ, можетъ быть, ошибкахъ со стороны тѣхъ, коимъ было нѣкогда ввѣрено наблюден³е за симъ заведен³емъ; но я твердо уповаю, что намъ остаются средства сихъ ошибокъ не повторять ж, постененно завладѣвши умами юношества, привести оное почти нечувствительно къ той точкѣ, гдѣ сл³яться должны къ разрѣшен³ю одной изъ труднѣйшихъ задачъ времени, образован³е правильное, основательное, необходимое въ нашемъ вѣкѣ, съ глубокимъ убѣжден³емъ и теплою вѣрой въ истинно русск³я охранительныя начала Православ³я, Самодержав³я и Народности, составляющ³я послѣдн³й якорь нашего спасен³я и вѣрнѣйш³й залогъ силы и велич³и нашего отечества". "Съ давняго времени, - продолжалъ Уваровъ, - раздѣлялъ я со многими благомыслящими непр³ятное впечатлѣн³е, производимое дерзкими, хотя отдѣльными, усил³ями журналистовъ, особенно московскихъ, выступать за предѣлы благопристойности, вкуса, языка и даже простирать свои покушен³я къ важнѣйшимъ предметамъ государственнаго управлен³я и къ политическимъ понят³ямъ, поколебавшимъ уже едва-ли ни всѣ государства въ Европѣ. При вступлен³и въ должность, думалъ я, что укротивъ въ журналистахъ порывъ заниматься предметами, до государственнаго управлен³я относящимися, можно бы было предоставить имъ полную свободу разсуждать о предметахъ литературныхъ, не взирая на площадныя ихъ брани, на небрежный слогъ, на совершенный недостатокъ вкуса и пристойности; но, вникнувъ ближе въ сей предметъ, усмотрѣлъ я, что вл³ян³е журналовъ на публику, особенно на университетскую молодежь, не безвредно и съ литературной стороны; развратъ нравовъ пр³уготовляется развратомъ вкуса; студентъ, не имѣющ³й книгъ, не имѣющ³й сообщен³я съ обществомъ, бѣдный, одинок³й студентъ съ жадностью читаетъ журналы и ищетъ въ нихъ пищи для ума и сердца. Что жъ онъ въ нихъ находитъ? Незнан³е правилъ логики и языка, рѣзк³й и надменный тонъ въ сужден³яхъ, насмѣшливое представлен³е тѣхъ самыхъ людей, отъ коихъ онъ долженъ получать образован³е. Какими глазами будетъ онъ смотрѣть на профессора, котораго онъ видѣлъ наканунѣ покрытаго журнальною грязью? Какое уважен³е можетъ онъ сохранить къ человѣку, обращенному въ общ³й смѣхъ, и который тѣмъ болѣе обязанъ молчать, чѣмъ болѣе онъ достоинъ своего зван³я? Борьба съ журналистами сего рода неровная; ихъ крикъ беретъ верхъ надъ простымъ разсудкомъ. Неопытный читатель блуждаетъ во тьмѣ и мало-по-малу свыкается съ площаднымъ духомъ и съ грубыми формами противниковъ, равно недостойныхъ уважен³я. Желая возобновить угасшую дѣятельность профессоровъ, имѣлъ я еще въ виду и то, чтобы посредствомъ сего журнала {Рѣчь идетъ о предложен³и товарища министра московскимъ профессорамъ издавать "Ученыя Записки Московскаго Университета".} внушить молодымъ людямъ охоту ближе заниматься истор³ей отечественной, обративъ больше вниман³я на узнан³е нашей народности. Не только направлен³е къ отечественнымъ предметамъ было бы полезно для лучшаго объяснен³я оныхъ, но оно отвлекло бы умы отъ такихъ путей, по коимъ шествовать имъ не слѣдуетъ; оно усмиряло бы бурные порывы къ чужеземному, къ неизвѣстному, къ отвлеченному въ туманной области политики и философ³и. Не подлежитъ сомнѣн³ю, что таковое направлен³е къ трудамъ постояннымъ, основательнымъ, безвреднымъ, служило бы нѣкоторою опорою противъ вл³ян³я такъ называемыхъ "европейскихъ идей", грозящихъ намъ опасност³ю, но силу коихъ, обманчивую для неопытныхъ, переломить нельзя иначе, какъ чрезъ наклонность къ другимъ понят³ямъ, къ другимъ занят³ямъ и началамъ. Въ нынѣшнемъ положен³и вещей и умовъ нельзя не умножать, гдѣ только можно, число "умственныхъ плотинъ". Не всѣ оныя окажутся, можетъ быть, равно твердыми, равно способными къ борьбѣ съ разрушительными понят³ями; но каждая изъ нихъ можетъ имѣть свое относительное достоинство, свой непосредственный успѣхъ" {Н. Барсуковъ, "Жиз