Главная » Книги

Новиков Николай Иванович - Материалы о преследовании Новикова, его аресте и следствии, Страница 3

Новиков Николай Иванович - Материалы о преследовании Новикова, его аресте и следствии


1 2 3 4 5 6

авим туда, то он надеется получить сии вышние градусы. Между тем около сего времени предложил он нам, что он для нас в доме, где назначим, будет читать лекции на российском языке в беллеттрах и антиквитетах, а как нам лекции, преподаваемые им в университете, всем нравились, то и приняли мы охотно его предложение, назначили день у меня в доме собираться для слушания сих лекций (но я верно не помню, прежде ли поездки его в чужие краи или по возвращении начались сии лекции), на которые согласились позволить привозить и знакомых, которые захотят. Около сего же, помнится, времени приехал в Москву из деревни к. Юрий Никитич Трубецкой и как старый масон присоединился к нам, также, кажется, около сего же времени просил нас профессор Шварц и всевозможно уговаривал, сказывая, что Татищев крайне имеет желание с нами познакомиться. Мы точно в удовольствие его на это согласились, не имея никакого к тому желания, и только в резон то уважили, что помянутый купец Тусень, чрез которого Татищев получил свои акты, имеет в Берлине свойственника, который и в нашем искании может быть полезен. По соглашении нашем Татищев был у к. Трубецкого, у меня и других, и чрез сие знакомство сие сделалось. Как скоро после того не помню, только согласились, чтобы Татищев присоединен был к нам с таким условием, что ему оставаться при своих, а нам при своих актах до возвращения из чужих краев профессора Шварца. Едва не около ли сего времени Ив. Владимирович Лопухин принят в масоны и к нам присоединился, но кем принят и как или по отъезде профессора Шварца в чужие край, верно не помню, также и Сем. Иван. Гамалея, но в сие ли подлинно время, о том не знаю, а только это верно помню, что прежде определения покойного графа Захара Григ, в Москву главнокомандующим. По соглашении нашем с Татищевым он предложил, что он с профессором Шварцем отправит сына своего и все путевые расходы и издержки примет на себя. Скоро после того, и сие было в 1781 году, написали два письма, в которых просили о доставлении нам древних истинных масонских актов и принятии нас в союз, под которыми подписались, сколько могу упомнить, к. Трубецкой один или оба, не помню, М. М. Херасков подписывался ли, не помню же, двое Татищевых, я, к. Черкасский, Тургенев и Кутузов подписывались ли, не упомню уже; к. Енгалычев, помнится, что подписывал, но верно сказать не могу; помнится, что еще один или двое из ложи Татищевой подписались же, и кажется, что вышеупомянутый купец Тусень, об Лопухине также не помню, подписывался ли; сверх же написанных подписывались ли кто, совершенно не помню. Помнится, что Татищев писал особые письма к курляндскому масону и в Берлин в ту ложу, из которой он получил акты; подписанные нами письма, помнится, написаны были одно в единственном лице, а другое во множественном: а надписать имя вверили профессору Шварцу. Наставление дали ему такое, чтобы он искал и старался получить акты истинного масонства, которого начала получили мы от барона Рейхеля, но стрикт-обсервантских, французских и вообще имеющих какие-нибудь политические виды не принимал бы; но ежели тут не найдется того, то старался бы узнать, где найти оное можно. Помнится, что мы с своей стороны дали на издержки сложась 500 р. и еще 500 р. для покупки книг. Сколько же давал Татищев и сколько в ту поездку издержано им, того я подлинно не знаю, потому что он давал сыну и он расход держал. Татищев от нас же всегда это скрывал и не сказывал, во что стала ему сия поездка.
   По отъезде профессора Шварца и Татищева были ли у нас какие собрания или нет, совсем того не помню, больше кажется, что но было никаких, ибо по причине летнего времени, в которое они поехали, кажется, что все были в деревнях, я же занят был совершенно типографскими делами.
   По возвращении профессора Шварца и Татищева в Москву, а поездка их продолжалась около шести месяцев помнится, объявили они нам:
   1) Что они, приехав в Курляндию, узнали, что в немецкой земле в целом постановлении масонском делается реформа и что о сем производит конвент, не упомню в каком немецком городе, едва ли не во Франкфурте; и что великим мастером всего масонства избран герцог Брауншвейгский, что депутаты от всех лож там в собрании.
   2) Объявил он нам, что курляндские масоны советовали ему ехать или к герцогу Брауншвейгскому, или на конвент, на котором шведское постановление о подчинении российских масонов своей власти наверное уничтожат и соделают особым правлением, и что они в сем случае употребят свою помощь, и наверное сие ему обещали.
   3) Что они с рекомендательными письмами от себя отправили их в Брауншвейг, помнится, по приезде туда был профессор Шварц один или с Татищевым, не помню, у герцога; и у него ли сделано или посылал он их на конвент, не помню же, только сделано общим положением, что шведское постановление признано несправедливым и уничтожено; что российское масонство признано ни от кого не зависящим навсегда и имеющим равный со всеми голос; что на конвенте сделано положение, что всем ложам оставлена полная свобода употреблять такие акты, какие кто почитает лучшими, и тому подобное, но чего совершенно, сколько ни старался, не мог вспомнить по совершенному моему тогда же ко всему сему происшествию отвращению и пренебрежению; так что и тогда с крайним принуждением слушал и некоторые бумаги читал; и сие истинно говорю, как пред богом. Услышавши сие от профессора Шварца, все мы крайне были недовольны и сказали ему, что это совершенно против нашего желания, что мы сих связей и союзов не искали и не хотим; что градусов сих так называемых рыцарских мы не примем и что мы и от шведского у к. Гагарина масонства затем отстали, что их употреблять не хотели, короче сказать, все совершенно были сим его поступком недовольны, кроме Татищева, которому это было приятно для того, что сии градусы были продолжением его градусов, а не наших, чем думал утвердить справедливость своих актов, пред рейхелевскими, да, может быть, и по честолюбию приятно было ему, что он по сим градусам рыцарским сделан начальником капителя, или ложи седьмого градуса; но мы расстались тогда с крайним огорчением и неудовольствием и не хотели даже и бумаг смотреть, не помню совсем, употребил ли профессор Шварц одно из данных нами ему писем у герцога, а кажется, что употребил то, которое писано было на одно лицо. В последствии же времени приняли одну только пиесу, под титулом общие масонские правила, которую и ввели в употребление в ученический масонский градус.
   Без Татищева объявил профессор Шварц к. Трубецкому и мне, что он наперед ведал, что сей союз и рыцарство будут нам неприятны; но что он это сделал по необходимости, потому что когда он открылся курляндской ложи мастеру, что московские масоны не ищут и не хотят рыцарства, но желают иметь древнее истинное масонство и в нем упражняться, и что им нравятся и они привязаны к актам, полученным ими от барона Рейхеля, на что он ему сказал, что он может ему доставить в Берлине знакомство с двумя самыми лучшими масонами, которые по таковым же градусам работают в совершенной скромности и тихости и могут доставить совершенно по их желанию масонство; что он с ними знаком и уверяет, что по его рекомендации они его совершенно удовольствуют, только он иначе не сделает этого, как с тем, чтобы приняли рыцарство прежде и ввели в употребление между российскими масонами и чтобы на конвенте шведское постановление прежде было уничтожено, посему и принужден был на сие согласиться, что он в Берлине после был и с вышесказанною рекомендациею сделал знакомство с генерал штаб-хирургом Теденом и с директором камеры принца прусского Вельнером, с которыми познакомившись, узнал, что они на конвент от себя не посылали, и не хвалили его, что он приступил к сему. Сказывая, что тут путного ничего быть не могло, что наверное тут на всем конвенте не было, может быть, ни одного истинного масона, и что они весьма подозревают, не было ли тут и иллюминатов, которые суть истинные и злейшие враги истинного масонского ордена, и что они везде, где только можно, стараются подкапывать и вредить оному, и что они желают и стараются совсем разорить истинное масонство и на развалинах его утвердиться, что сии враги масонства имеют в предмете своем великие злодеяния, но милосердый бог не допустит их до сих злодейств и отличит злодейство от невинности а рано или поздно накажет, что иллюминатское гнездо в Баварии, что они весьма многочисленны, что стараются везде втираться во все ложи, но в истинное масонство путь им загражден; что они принимают на себя всякие названия и обманывают и прельщают незнающих масонов и, наконец, что сие разбойническое гнездо может почитаться по намерениям их злодеями рода человеческого. Сказывал также, что они просили его наиубедительнейше, чтобы он нам всем советовал иметь крайнюю и всевозможно бодрственную осторожность против иллюминатов и чтобы не протягивали ушей ни к каким градусам, обещаниям и таинствам и не верили бы, потому что у них натискано и набрано много и доброго, дабы всякого прельщать тем, что ему нравиться будет, и после заводить в свои сети и опутывать. Берегитесь, чтобы сия злая змея не вползла между вами, а вероятно, что они не оставят в покое русских масонов, но ежели вы только будете осторожны, скромны, постоянно и верно упражняться будете в том, что мы надеемся вам доставить, то господь сохранит вас от сего зла; видно, что и по сие время бог охранял вас, что, искавши так много масонства, ни один не попал на какого-нибудь из сих злодеев; истинные масоны стараются достать все их градусы и доставить всем, с ними в союзе состоящим, дабы наверное не могли ошибиться; паче всего старайтесь не впущать к себе приезжающих иностранных, дабы не обмануться. Наконец сказал, что истинные масоны свято почитают христианское учение, а они враги оного. Сей есть верный признак, другой, что истинные масоны власти, яко установленной от бога, искренним сердцем покоряются, а сии злодеи против всякой власти. Сие об иллюминатах известие и после получаемые подтверждения всем старшим членам известны; а младшим запрещено было без своего мастера ложи какое-нибудь знакомство делать с незнакомыми масонами. Сказал также, что они всевозможно будут стараться доставить нам истинное масонство и ввести в орден, но что это не зависит от них, что они будут писать, а мы чтобы взяли терпение и ожидали, пока они получат ответ; а между тем дали градус, в котором могут упражняться, себя обработывать и познакомиться с такими познаниями, которые для них будут новы.- И что он сей градус скоро получит.- Сказал также, что герцог Брауншвейгский хотел писать к Татищеву и еще к некоторым, что нужно хотя на некоторое время учредить капители, которых два и учреждено, один по Татищева ложам, в котором он был начальником, а другой по нашим ложам, в котором, помнится, был начальником князь Ник. Ник. Трубецкой.- В сие же время возобновлены ложи масонские к. Трубецкого и моя. Под моею ложею были учреждены ложи: в одной был мастером ложи Гамалея, в другой Кутузов, в третьей Иван Владимирович Лопухин; еще вспомнил четвертую, в которой был мастером Ключарев. У князя Трубецкого были также, помнится, три ложи, но кто были в них начальниками, не помню; у Татищева, кажется, также три ложи, из которых в одной был сын его; в другой иностранной на немецком языке Тусень, и еще не помню. В сие же время, помнится мне, начались вышеупомянутые лекции, из которых, помнится, в 1782 году составилось Дружеское ученое общество, имевшее предметом своим единственно распространение литературы, которого план и все составлявшие члены, подписавшись, чрез его превосходительство Николая Петровича Архарова поднесен и несколько членов представлены были его сият. бывшему тогда главнокомандующему графу Захару Григорьевичу Чернышеву и получили от него позволение публично открыть сие общество, которое и было открыто в доме Татищева и на котором присутствовали покойный граф Захар Григ. и другие знатные особы. Пред сим временем взяты были на содержание студенты, а сколько числом, не упомню. Помнится, что около сего времени принят был в масоны брат мой и Алексей Федорович Ладыженский, и также приехал из Петербурга Василий Васильевич Чулков, член моей петербургской ложи, и к нам присоединился.
   Около сего времени получен из Берлина теоретический градус, который к ордену не принадлежал и который между взятыми у меня бумагами находится. В него приняты: я, и сделан начальником, князья Трубецкие оба, Мих. Мат. Херасков, Иван Петрович Тургенев, оба Татищевы, Гамалея, Кутузов, Чулков, к. Енгалычев, к. Черкасский, Ключарев, а еще не могу вспомнить.
   Помнится, что около сего же времени, совсем не помню как и на каком основании, присоединился к нам к. Гагарин с своими ложами, и переписка его со Швециею, кажется, при сем соединении прервана, но долго ли это соединение продолжалось, сколько было его лож и кто в них были мастерами, совсем не помню.
   В сие же, помнится, время получил Татищев от герцога Брауншвейгского письмо, также я, и не помню, получил ли к. Трубецкой, все они состояли из одних комплиментов, на которое за меня не помню кто ответствовал также комплиментами, и я подписал.
   В 1782 году, кажется осенью, не помню по каким неудовольствиям, профессор Шварц взял увольнение от университета и, выехав из университетского дома, переехал ко мне и жил у меня, кажется, около полугода в доме у Никольских ворот. Когда начал жить профессор Шварц у меня в доме, то, кажется, в то время сказал он, что получил из Берлина обнадеживание, что мы вероятно будем приняты в орден и что позволено тем из старших членов прислать прошения каждому от себя, и мне велел написать от себя и взять: 1) От Тургенева. 2) От Кутузова. 3) От Гамалея. 4) От Чулкова. 5) От брата моего. 6) От Ивана Вл. Лопухина, кажется в то же время. При сем случае спросил я его, чтобы он дал мне верное понятие об ордене и какой его предмет; на что он мне отвечал: что предмет его познание бога, натуры и себя кратчайшим и вернейшим путем. Я спросил: нет ли чего в ордене противного христианскому учению? Он отвечал: пет! орден в своем учении идет по стопам христианского учения и требует от своих членов, чтобы они были лучшими христианами, лучшими подданными, лучшими гражданами, отцами и проч., нежели как были они до вступления в орден. Я спросил: нет ли чего против государей? Он отвечал: нет! и поклялся в этом. Я написал прошение от себя и, взяв от других, отдал ему, причем спросил: как же от других, кто возьмет? Он мне отвечал: что от других он возьмет, но чтобы я кроме его и тех, от кого взял прошения, ни с кем не говорил, потому что это строго запрещается. Месяцев, помнится, чрез шесть или больше получено из Берлина позволение нас принять, и мы были приняты, и все вышеписанные поручены были моему начальству. За рыцарство между профессором Шварцем и мною частные были неудовольствия, так что произошла между нами некоторая холодность и недоверчивость, продолжившаяся до смерти его. Он меня подозревал в холодности к масонству и ордену потому, что я, быв совершенно занят типографскими делами, упражнялся в том урывками; а я, ведая пылкость его характера и скорость, удерживал его, опасаясь, чтобы в чем не простудиться, и с великою осторожностию смотрел на все, что он делал, сколько мне было возможно. Кажется, что около конца 1782 года по неотступным нашим требованиям рыцарские градусы совсем брошены, и связь с герцогом Брауншвейгским, или, лучше сказать, с секретарем масонства, от герцога выбранным, совсем разорвана, и с курляндскими масонами по возвращении профессора Шварца совсем же перервана переписка, которую едва ли имел и он кроме одного или двух писем. Помнится, что около сего временя приехал в Москву из Петербурга барон Шредер и привез с собою рекомендацию к профессору Шварцу от берлинских, не знаю от кого, чтобы его присоединили к нам; с берлинскими братьями переписку имел профессор Шварц, а из нас каждый написал только по совету профессора Шварца по принятии в орден по одному благодарительному письму к Вельнеру, да помнится, я одно такое же письмо писал к Тедену. В 1783 году профессор Шварц осенью занемог и после продолжавшейся около шести месяцев болезни умер, в которое время ничего у нас не произошло; а я около четырех месяцев в то время был болен.
   По смерти его узнал я принятыми в орден двух князей Трубецких, к. Черкасского, Мих. Мат. Хераскова, к. Енгалычева, барона Шредера, доктора Френкеля и Поздеева, но сей, помнится, принят после при бароне Шредере, которые поручены были начальству к. Ник. Ник. Трубецкого. По смерти же его отправился барон Шредер в Берлин, с которым я и к. Трубецкой писали по одному письму к Вельнеру, уведомляя его о смерти профессора Шварца, по возвращении которого, а сколько времени поездка его продолжалась, не помню, узнали мы, что место профессора Шварца поручено было заступить на время барону Шредеру.
   В 1784 году составлена Типографическая компания, в которой члены: двое кн. Трубецких, двое Лопухиных, Тургенев, Кутузов, Чулков, Ладыженский, барон Шредер, Гамалея, кн. Черкасский, кн. Енгалычев я и брат мой; но основание сей компании положено было еще при профессоре Шварце.
   В том же, помнится, году или в следующем, 1785, заведена в Орле Ив. Вл. Лопухиным под его начальством масонская ложа, в которой мастером ложи был тамошний вице-губернатор Захар Яковлевич Карнеев, а кто были члены и сколько, не упомню.
   В 1785 году, помнится, услышал я, что барон Шредер сторговал гендриковский дом и дал задаток с тем намерением, чтобы в нем завести аптеку, барон же Шредер незадолго пред тем, как услышал я о покупке дома, поехал в чужие краи для свидания с дядею своим в Мекленбург; так помнится мне, кто он таков, совершенно не помню.- Услышал также я от кн. Трубецкого, что барон получает наследство от весьма богатого дяди, что он в сей дом намерен употребить, помнится, до 50 000 или более, что он в сем доме вознамерился завесть аптеку и поручил и поверил заведение сего доктору Френкелю, от которого уже и прошение подано (или уже позволена, не помню); что материалы для аптеки выписываются; что он намерен после в этом доме завесть больницу и благородный пансион, что он скоро хотел перевесть на все это деньги; а теперь оставил верющее письмо на имя, помнится, кн. Енгалычева для совершения купчей и заложения сего дома в Воспитательном доме с поручительством кн. Черкасского и залогом его деревень; и что он поручил поправку дома и перестройку деревянных корпусов ему, кн. Енгалычсву. Сердце замерло, услышав сие известие, и как будто предчувствовало, что сей дом будет источником всех бед, с нами после случившихся. По покупке дома к. Трубецкой просил меня, чтобы я побывал в доме и осмотрел его с кем знающим, что сделав, увидели, что в покупке дома сделана превеликая ошибка; после просили меня опять, чтоб я взял поправку и перестройку на себя, а что они и не знают и нет у них знакомых, которые бы поверили в долг материалы до получения от барона денег. Долго я боролся сам с собою, вступиться ли мне в это, наконец, чтоб не сделать неудовольствия им и барону н чтобы не заставишь их думать, что я для того не соглашаюсь, что это барон начинает делать, потому что между мною и бароном всегда была холодность, а я не имел к нему по молодости его доверенности, также и он меня не очень любил. Сверх сего, как он не знает по-русски ни слова, я ни по-немецки, ни по-французски, то мы весьма мало говаривали, и то чрез другого, то и знакомства между нами сделаться не могло. Я наконец согласился, и начали делать, и как уже деревянные корпусы перестроили и один маленький корпус сделали, а на главном корпусе кровлю новую железную сделали, в доме почти уже все в отделку приходило и аптека почти совсем отделывалась, что все делано мною с совета к. Трубецкого, который уведомлял о том барона да кн. же Енгалычева, как вдруг получил кн. Трубецкой от него письмо, в котором он уведомляет, что дядя требовал от него письмом, чтоб он пошел в герцогскую службу, женился бы и там остался жить, так он его сделает всего имения наследником, но что он на это не согласился, дядя, осердясь, сделал наследником другого, а его лишил и выданные уже ему голландские вексели, помнится, на 39 000 возвратил, и он остался ни с чем, то просил, что ежели можно какой оборот сделать продажею опять дома, то чтоб его спасли. Кн. Трубецкой, не долго думая и рассматривая со вceх сторон и не находя к тому средства, потому что дом куплен на занятые деньги, материалы забраны в долг на короткое время, аптека заведена в долг, мастеровым и работникам плачены были нужные деньги из компании, материалов, для аптеки выписанных, ожидали, за которые платить надобно деньги; люди для аптеки выписаны. Все сие заставило нас, решиться предложить членам компании, чтоб этот дом и с аптекою взять в компанию, что по некоторому времени и сделано, и сим-то способом сей бедственный для нас дом компании достался. По возвращении же барона Шредера, не упомню скоро ли, совершена от него купчая на дом на имя кн. Юрия Никитича Трубецкого, Петра Влад. Лопухина, В. В. Чулкова, Гамалея и брата моего; взяв этот дом в компанию, положили, чтобы типографию со всеми принадлежностями персвесть в тот дом, книжный магазин поместить там же, всем жившим в доме у Никольских ворот поместиться там же и принадлежащих к типографии людей там же поместить, что после и исполнено было; дом же у Никольских ворот положено продать, но сие еще не исполнено. В 1785 же, помнится, году или и прежде, верно не помню, по полученному чрез барона Шредера дозволению принят в орден под мое начальство студент Багрянский, который после 1786 года отправлен в Лейпциг для окончания медицинских наук и получения докторского градуса на нашем содержании. В сие же, помнится, время принят в орден Лопухиным профессор Чеботарев под его начальство, помнится, что в сем же году в начале или конце 1784 по знакомству Ключарева с премиер-майором Походяшиным Григорьем Максимовичем по приезде его в Москву, как старый масон, принятый Розенбергом или иным, верно не помню, познакомился со всеми нами по собственному его исканию, в другой уже, помнится, его приезд в Москву принят он был у нас в теоретический градус, только не помню, и был знаком со всеми вашими равно. В 1786 году все масонские ложи, сколько их было с нами в связи, уничтожены, и собрания быть совсем перестали, и члены из нашего знакомства вышли, так что мы уже с ними ни в каком знакомство не были, и они нас оставили. В начале того же года барон Шредер, быв недоволен мною, за то что я по беспрестанным почти моим болезненным припадкам и по типографским делам и заботам давно уже не делал собраний с порученными моему начальству, и подозревая меня в холодности и нехотении, взял из-под моего начальства (под тем видом, что он сам с ними будет упражняться) Тургенева, Кутузова, Гамалея; Чулкова в Москве тогда не было, у меня же остались Багрянский, находившийся в Лейпциге, и брат мой; и я, кажется, в половине 1785 года никаких собраний не имел. В конце, кажется, сего 1786 года объявил барон Шредер, что он получил приказание объявить тем, у кого есть другие под начальством, чтобы прервать с наступлением 1787 года все орденские собрания и переписки и сношения и отнюдь не иметь до того времени, пока дано будет знать, что и исполнено, так называемое молчание, или бездействие, по причине великого распространения и пронырств иллюминатов, причем было еще сильное подтверждение об осторожности и закрытии себя от иллюминатов, сие бездействие еще и доныне продолжалось. Сверх сего объявил он, что позволено прислать одного из членов, дабы русский, узнав все сам на месте и наставлен будучи в орденских управлениях, мог заменить место иностранных двух и бывших у нас, то есть профессора Шварца и барона Шредера, и чтобы впредь отнять от нас всякое подозрение, но только чтобы прислать такого, который бы хорошо знал немецкий язык, что после, когда позволено будет начать упражнения и переписку, мог оную хорошо вести, и чтобы притом был такой, который бы был в удостоверенности у других. К сему назначили Кутузова. В начале 1787 года, помнится, барон Шредер и Кутузов поехали в Берлин. Переписку с берлинскими имели - сначала Шварц, после Шредер, а с того времени, как Кутузов находится в Берлине, переписку с ним ведет кн. Николай Никитич Трубецкой, а я с ним переписки не имел, кроме двух, кажется, дружеских писем, в которых он изъявлял свое неудовольствие о том, что я не пишу и его забыл, на которые и я также двумя ответствовал и извинялся, что почти всегдашние мои болезненные припадки и хлопоты по делам препятствуют мне с ним иметь переписку, Ив. Вл. Лопухин и Тургенев, кажется, ведут с ним порядочную переписку; с того времени я всякий год большую часть времени проживал в деревне, а последние почти три года безвыездно жил я в деревне по причине весьма усилившихся моих болезненных припадков и слабости здоровья, а в Москве, кроме прошедшей зимы, во все почти три года в разные времена едва ли с месяц был. При отъезде Кутузова дано ему наставление, что он ежели хотя малейше приметит, что связь нашу орденскою захотят употребить к политическим видам, то чтобы тотчас из Берлина выехал.
  
   Дополнения к пункту 3.
   а) Знатные особы, о которых я упомянул, которых могу вспомнить, были следующие:
   Е. в. п. Иван Перфильевич Елагин.
   Е. с. граф Никита Иванович Панин.
   Е. с. граф Роман Ларионович Воронцов.
   Е. п. Алексей Логинович Щербачев.
   Е. п. Степан Васильевич Перфильев.
   Е. п. Алексей Андреевич Ржевский.
   Е. с. князь Иван Васильевич Несвицкий.
   Е. п. Василий Ильич Бибиков.
   Е. п. Петр Иванович Мелисино,
   других же упомнить не могу.
   б) Именно ни к кому отправляемы они, Шварц и Татищев, не были; а в виду по Рейхелеву масонству был Берлин, для того и письма написаны были без подписания всякого имени, потому что и сами не знали, а токмо по уверению Шварцеву и купца Тусеня обнадеживаны были в том, что по знакомству курляндского масона и купца Тусеня достанет он продолжение рейхелевских градусов, которых мы желали; письма же два написаны были для того, что ежели узнает Шварц, что получение актов или градусов тех зависеть будет от одного, то надписал бы того человека имя и подал письмо, на одно лицо написанное, ежели же узнает, что зависеть будет это от ложи, то надписывал бы то письмо, которое на многих. А как мы ведали, что барон Рейхель свои градусы привез с собою из Берлина, почему и препоручение наше было Шварцу искать в Берлине, что показано и на обороте сей страницы.
   в) Я показал, что помнится мне, что Шварц подал герцогу то письмо, которое написано было на одно лицо, но верно не помню. Письмо же сие, сколько могу помнить, состояло в генеральных выражениях, что мы просим о принятии нас в союз по доставлении нам всех градусов истинного древнего масонства, а подписано было теми, коих я могу припомнить и кои показаны выше. А сверх тех едва ли не подписывался под тем письмом профессор Чеботарев. Но сие все показываю, сколько вспомнить могу.
   г) Выше в объяснении и на странице на обороте показано, что Шварц уверил нас, что посредством курляндского знакомства достанет он нам из Берлина акты, почему и поездка сия есть одна и та же, которую принял на свой счет Татищев, и сын его был в Берлине со Шварцем. Именно ни к кому в Берлине не был отправляем Шварц, и мы никого там не знали, а только по уверению Шварцеву на рекомендацию курляндского масона да на письмо купца Тусеня к его родственнику надеялись. Письмо же в Берлине Шварц, помнится, употребил другое, от нас ему данное, написанное на многих, но сего также верно не помню. О письме же, герцогу поданном, показано в выноске на поле, выше на обороте. К принцу же Гессен-Кассельскому никакого письма подавано не было. И профессор Шварц об нем уже узнал, как я думаю, от герцогского секретаря по масонству, который также назывался Шварц.
   д) При представлении и подании плана Дружеского общества покойному графу Захару Григорьевичу о ложах спрашиваны не были и не объявляли.- Студенты из Киевской академии и из разных семинарий, также из своекоштных университетских студентов; сколько же их было и из каких семинарий, о том не помню.- О том, что их принимать в масоны, не объявляли, да и намерения такого подлинно не было при учреждении сего общества. Главная же цель при сих студентах была та, чтобы их приготовить быть хорошими учителями и переводчиками, кто к чему окажется способен. Обучались они в университете на профессорских лекциях, а жили в доме с профессором Шварцем.
   е) По смерти профессора Шварца отправлен был барон Шредер с уведомлением о смерти его, ибо он имел и начальство и переписку, то и ожидали, какое по сему вновь будет сделано наставление. Отправлен был к тому же Вельнеру; ибо мы его только и Тедена знали в Берлине. С бароном посланы были письма от меня и от кн. Трубецкого. Я в сие время был еще тяжело болен и подробностей отправления совсем не знаю, почему и не могу теперь вспомнить, на сию поездку откуда даны были деньги.
   ж) Строение гендриковского дома начато было и производимо по отъезде барона Шредера в Берлин, но окончано совсем, помнится, по его уже возвращении.
   О переписке иностранной показал я со всякою искренностию на обороте страницы и здесь еще повторю, что с берлинскими Вельнером и Теденом при жизни Шварца имел он, а по смерти его барон Шредер; когда же бывал он в Берлине, в то время переписку с ним вел кн. Трубецкой. По последнем его с Кутузовым отъезде в Берлин в начале 1787 года и по сие время вел переписку с обоими князь Трубецкой. Да с Кутузовым вели переписку Ив. Вл. Лопухин и Ив. Петр. Тургенев. Я от Кутузова получил, кажется, два письма и к нему же писал два письма, как показано там, просто дружеские. Но чтобы по смерти профессора Шварца, при жизни которого писали к герцогу Брауншвейгскому в конце 1781 и в начале 1782 годов (о сих письмах показано мною выше), была переписка с каким-нибудь принцем, о том я совершенно не знаю. Вся переписка состояла токмо в вышеозначенном, и сколько мне известно, то и быть не могла, разве имел барон Шредер или кто другой совершенно от меня закрытую, того не знаю. А что я кроме герцогской ни о какой переписке с каким-нибудь принцем совершенно не ведал и не ведаю, в том дерзаю призывать бога во свидетели.
   з) Кутузов жил на общем нашем коште, но, кажется, два года тому назад или побольше, верно не помню, как мы с Гамалеем по причине сделавшихся крайне трудных денежных оборотов по делам Типографической компании от посылки денег совсем отказались; и с того времени кн. Трубецкой и Ив. Вл. Лопухин посылали от себя. Послан он был, как показано мною на обороте страницы, по дозволению из Берлина, о котором объявил барон Шредер, для ближайшего и точного наставления в орденском учении и в химических упражнениях, с тем чтоб впредь не было нужды быть при нас иностранному и чтобы тамошние узнали хотя одного из русских сами лично, а не по словам других, и когда сие молчание, или бездействие, окончится и воспоследует опять дозволение о начатии попрежнему орденских упражнений, то чтобы он возвратился обученным для наставления и других, и какие дозволено будет сообщить тогда вновь акты, оные с ним доставлены будут. С того времени как поехал, живет он там н обучается, ожидая вышепоказанного дозволения; другой или иной какой причины поездки Кутузова в Берлин и столь долгой бытности его там я совершенно не знаю, в чем паки дерзаю призывать бога во свидетели, да и уверен, что другой причины и нет, либо я совершенно обманут.
   Возражение. Говорит он, что-де я никак не думал, чтоб масонство было противно правительству. Сие самое доказывает, что он не мыслил о повиновении, а меньше о исполнении положительных государственных законов, коими точно всякие тайные сборищи запрещены, но он сего, конечно, не внимал, да и внимать не хотел, а чтоб они публично собирались, то обличается сия неправда тем, что в писанных рукою его о их сборищах актах называет те сборищи тайными. А что он и другие показанные в его написании, как то к. Трубецкой и другие (как то из бумаг его видно), имели переписку с принцами Брауншвейгеким, Кассельским и с прусским министром Вельнером и другими без позволения правительства и были просителями о принятии их под свое покровительство и управление, а сим самым предались они им в совершенную подчиненность; сии их поступки, будучи подданными самодержице, никак почесть нельзя благонамеренными, а можно заключить, что они сие делали с нарушением государю и государству должных обязательств.
   В сем же пункте говорил он, что-де всю большею частию переписку в Берлин с Кутузовым и Шредером имели к. Трубецкой, Тургенев и Лопухин, то кажется, нужно у них взять бумаги и о всем спросить, из чего можно больше получить сведений о их деяниях и всей связи, ибо Новиков говорит, что-де от их сборища почти как удалялся.
   По изъяснении им о своей непорочности и усердии к закону божию сказано было при написании им второго ответа, что буде б ты был таков, как о себе говоришь, то могли б вы, удержась правил святыя церкви и евангелия, прибегать к неведомому человеку Рейхелю и со слезами просить о учении тебя закону, имев ты знакомство с российскими пастырями, и, конечно, просвещенными и сведущими закон божий.
   4. Вопрос. Кто с тобою были в сем участники, о коих показать о каждом порознь, время вступления с тобою в связь и какие имели они к тому достоинства, отнюдь не закрывая никого?
   Ответ. Из петербургских масонов остались и в Москве с нами в связи: 1) Ив. Петр. Тургенев, 2) Алексей Михайлович Кутузов, 3) Вас. Васил. Чулков. Сии трое по дружескому знакомству и по привязанности своей к масонству, находясь в Москве, в связь вступили.
   По московскому же знакомству соединились: 1) кн. Никол. Никит. Трубецкой, 2) кн. Юрий Никит. Трубецкой, 3) Михайло Матв. Херасков, 4) кн. Алексей Александр. Черкасский, 5) кн. Енгалычев, 6) Фед. Петр. Ключарев, 7) профессор Чеботарев. Сии шестеро по короткому знакомству с домом и ложею кн. Н. Н. Трубецкого с самого приезда моего в Москву в 1778 году.
   1) Барон Шредер, 2 и 3) оба Татищева, 4) Осип Алексеевич Поздеев, 5) Тусен, иностранный купец, были и другие иностранные в знакомстве профессора Шварца, но те и при нем с нами почти знакомы не были, а по смерти его совсем остались, а считались всегда принадлежащими к начальству Татищева. Сии знакомы чрез профессора Шварца.
   1) Иван Влад., 2) Петр Влад. Лопухины, 3) Семен Иван. Гамалея чрез Тургенева познакомлены, кажется и в масоны им приняты.
   1) Алексей Федорович Ладыженский и 2) брат мой, один по свойству и по старому дружеству, а другой по родству.
   О находящихся под начальством Ив. Влад. Лопухина, здесь не упомянутых, я здесь не упоминаю для того, что я почти всех их не знаю; и сие говорю не из укрывательства, но истинно, но между взятыми у меня бумагами должен быть им список, который он ко мне прислал в деревню.
   О других также, которые были с нами, но после совсем расстались, не упоминал я здесь потому, что не мог вспомнить, да и тех, которые и остались в нашем знакомстве, но ни в правлении масонском, ни по компанейским делам никакого участия не имели, я не упоминал же, но ежели приказано будет по окончании сего, сколько упомню, особо напишу. В ответе моем на 3-й пункт сказано: сколько мог я упомнить, со всякою искренностию, кто когда присоединился, намерение или побудительная причина у всех была одна привязанность к масонству; зачинщиком или главою я не был, но все, которые в управлении по масонству и по делам Типографической компании участие имели, были равны. Здесь покажу тех и других: по масонству: профессор Шварц, барон Шредер, двое Трубецких, я, Кутузов и И. Вл. Лопухин, Тургенев и Гамалея. Сии полное имели управление делами масонскими и все равны; к сим прибавить Татищева, но только до 1786 года, а когда в то время все ложи уничтожены, то и его в правлении участие пресеклось. В компанейских же делах: все те же, исключая Тургенева. Сии же хотя и были члены компании: Петр Вл. Лопухин и Алексей Федорович Ладыженский, брат мой, Вас. Басил. Чулков, к. Енгалычев и кн. Черкасский, но они только что имели сведение о делах, и когда все члены компании собирались, тогда они в советовании и соглашении участие имели, и больше никакого, равно и по правлению масонскими делами, они участия не имели.
   Возражение. На сей пункт изъяснения нет потому, что сказано, о чем следовало, в третьем пункте.
   5. Вопрос. С какими обрядами, как ты взошел в сию секту, так и сотоварищи твои и последователи твои, и на каких условиях?
   Ответ. При профессоре Шварце принят я был в теоретический градус и в орден в первый класс без всяких обрядов, потому что тогда и градусы сии переведены не были, другие же по моему начальству к. Трубецкого, хотя я и не знаю, однако думаю, что также никаких условий не делали, кроме предварительных удостоверений, сколько то возможно было, и что показано в ответе моем на третий пункт.
   Возражение. Хотя в сем пункте и говорит он, что-де он принят без обрядов, но сие неправда; ибо обличается он писанными его рукою актами, с какими ужасными клятвами, целованием креста и евангелия, называя сию клятву секретною присягою, и другими непозволенными обрядами принимались в сие сборище.
   6. Вопрос. По законам государственным присяга установлена для служения государю и государству, а инаково оная никому не принадлежит, но вы в противность сего, однакоже, делали присягу при приеме, как из бумаг ваших видно, да еще и секретную, а к тому же и чужестранцам, почему и должен ты открыть, всю истинную и изъяснить все обстоятельства, для каких причин ты и собратия твоя ту присягу чинили, и какие виды в том имели, и чему из того быть надеялись?
   Ответ. О присяге в таком смысле, в каком она изображена в 6-м пункте, мы и не воображали, а ежели бы так, то никто бы не стал делать оную; в масонстве она всегда употреблялась как в ложах Ив. Перфильевича, рейхелевских, кн. Гагарина и прежних наших, и оную принимали не за что иное, как за обещание партикулярное, и вошло в привычку, и сие продолжалось до вступления нашего в орден, а после присяги у нас не деланы, ибо они отменены, о чем особливое есть постановление, к нам присланное, которое находиться должно между взятыми от меня бумагами. Но принимаемому только читали оную и сказывали, что прежде делали такую присягу и тому подобное; когда же она делана была, то делана по легковерности и необдуманности с этой стороны, но точно в таком понятии, что это как партикулярное обещание или божба в сохранении или молчании, что он увидит и услышит, и прежде делания присяги он уверяется, что там противного ничего нет, ежели же бы после сего уверения увидел он что против бога, государя и государства, то присяга бы ничего не значила, потому что принятый был бы обманут, и он остался бы свободен не только что отстать, но и донесть о том правительству. С нашей же стороны умысла или какого злого намерения при сем не было никакого; в сем паки дерзаю призывать бога во свидетели, который все видит, все знает, все слышит и пред которым все наисокровеннейшие сердца человеческого помышления суть явны, что мы никакого злого умысла не имели.
   Дополнение. О делании присяги к показанному мною на той странице не знаю, что иное сказать еще, кроме следующего: в масонских градусах делалась сия присяга у нас и в теоретическом градусе до получения того приказания, о котором я на той же странице показал; но в которое точно время получено сие приказание, истинно не помню. После же сего получения делано было так: ему прочитают присягу без его повторения, и мастер спросит у него: соглашаетесь ли вы сие исполнять? и когда он отвечает, что соглашается, то он ему говорит: дайте мне руку, как честный человек. В ордене же и в теоретическом градусе и в масонских градусах, вообще когда делана она, точно как обещание в сохранении того, что в котором градусе ему открывается, и в послушании начальникам по тому, что ему открыто, и по сделании присяги начальник не имеет права требовать от меня ничего больше, кроме того, что мне открыто, и я не обязываюсь ему повиноваться, и точно такая зависимость между мастерами и учениками по его художеству или мастерству. Другого же понятия я о присяге не имел, да и уверен, что другие не имели, а чтобы сия присяга делана была начальнику одному или многим, и так, как власти, чтобы во всем повиноваться, что он ни прикажет, такой присяги не делывали, да и в помышлении у нас не было, и не делали бы. И когда бы потребовали чего противного, как то измены, возмущения и подобного тому, то в то же самое время открылся бы обман их и коварство; потому что потребовали бы того, что в той присяге не содержалось, и ему того тогда открыто не было, и в учении того градуса не находится. И сия присяга не есть безусловная, но обещание совершенно условное. Что касается до открытого евангелия, то оно не в то время открывается, когда делают сию присягу; но с самого начала до окончания лежит оно открыто на евангелисте Иоанне, и точно на первой главе, а не на другом месте; и чтобы полагался крест и целовали крест и евангелие, сего совсем не знаю, в котором бы градусе полагался крест, или по крайней мере совершенно не могу вспомнить.
   Возражение. Что хотя он и говорит, что-де сию присягу вменяли они ни во что, а наконец-де принимали и без присяги; но и сего его изречения истинным почесть не можно, потому клявшись такою клятвою и целовав крест и евангелие, да еще пред святым алтарем и жертвенником (так он в своих ответах писал), а посему можно усумниться, чтоб он сохранил и данную государству в верности быть; из-за сего можно ли же уже верить теперешнему показанию? А сверх сего в актах, писанных им, сказано, чтоб правительству о тайне орденской никакою грозимою казнию не открывать, а посему можно ли его почесть надежным государству членом.
   7. Вопрос. В России сколько лож, и где оные состоят, и кем и когда оные заведены, и кто в оных?
   Ответ. От нас зависевшие ложи все, как показано мною в ответе на 3-й пункт, в 1781 году [?] еще уничтожены, а сколько мог в памяти собрать, показал все, без всякого укрывательства; также где оные были, когда и кем они заведены и кто ими управлял. После же того наших лож не оставалось, есть ли же какие ложи в России или нет, которые с нами в союзе и знакомстве не состоят, о том истинно не знаю.
   Дополнение. О ложах и членах пишу я особо со всею откровенностию, сколько могу упомнить. Здесь ничего больше не знаю сказать, кроме сего, что сперва, покуда упражнялись в английском масонстве, то почти играли им как игрушкою; собирались, принимали, ужинали и веселились; принимали всякого без разбору, говорили много, а знали мало. Я по сему масонству знал только четыре градуса; так я и говорю по своему знанию, а вышних по тому масонству 5, 6 и 7 или еще какие были я не знал, так я и ведаю, что они знали. Носили ленты со знаками; ибо в том масонстве, начиная с 4-го градуса, во всяком была особая лента. В 4-м градусе была лента красная с зелеными каемками, на которой привешен был знак, изображающий прямоугольный треугольник и Циркуль; а на шее, помнится, на зеленой ленте еще знак. На звезде изображение креста со св. Андреем Первозванным. В других градусах были ленты черные с белыми каемками, зеленые, фиолетовое и еще не помню. При давании сего знака св. Андрея на зеленой ленте сказывали, что братья шотландские избрали себе св. Андрея особенным покровителем, в память чего и дается сей знак. Больше сего изъяснения не знаю. А знали ли что-нибудь другое те, которые имели вышние градусы, о том истинно не знаю. В шведском масонстве также носили ленты, но каких цветов, истинно не знаю, кроме одной, которую я видел на кн. Гагарине, помнится, фиолетовой, а какой был знак, не помню. В рейхелевском масонстве в четвертом градусе была лента черная с белыми каемками. У нас же в Москве употреблялась она токмо до тех пор, пока вступили в орден, и по смерти Шварцевой скоро они все брошены. И у нас только употреблялись три градуса масонские: ученический, товарищеский и мастерской. После сего давали теоретический градус, из которого уже в орден вступали по особливым прошениям и по дозволениям из Берлина, которые делались весьма медленно. Наше дозволение пришло, кажется, чрез полгода. Больше сего истинно не знаю по причине моей слабости, в которой нахожусь, и по давнему всего оного неупотреблению, а не из укрывательства.
   Возражение. И тут говорит неправду, ибо как в прошлом, так и в нынешнем годах были здесь сборищи под ведением Ленивцова, о чем и рапорт к нему прислан.
   О ложах сказано в 3-м пункте, а после и особое описание.
   8. Вопрос. Какое право вы имели, так и называемое вами братство входить в тайные обязательства с обществами иностранных и подвергать себя зависимости и верховной власти оных, какой вид имели отправить туда депутата и кого именно?
   Ответ. Права не имели никакого; но по утреблению, какое прежде было в масонстве, нам известному, что при правлении масонством его высокопревосходительством Ив. Перф. Елагиным подобное обязательство сделано в Стокгольме князьями Куракиным и Гагариным со Швециею, не почитали мы это непозволительным и думали еще, что мы осторожнее поступили, потому что мы не подвергались никакой верховной власти и зависимость наша была весьма ограниченная и состояла только в том, чтобы быть в сношении братском с немецким масонством под управлением герцога Брауншвейгского; зависимость наша состояла в том, чтобы признавать его великим мастером всего масонства, да и сия связь, как показано мною в ответе на 3-й пункт, как помнится, в 1782 году совсем прервана, и мы даже забыли об этом. Какие же имели виды и кто туда был отправлен, подробно и верно, сколько мог только в памяти собрать, показал я в ответе на 3-й пункт и в заключение то же повторяю, что сказал в заключение 6-го пункта.
   Дополнение. В сем пункте о прервании всякой зависимости союза, сношения и переписки так, как мною показано, есть справедливо и верно. Ибо говорено мною о прервании всего оного с немецким масонством, в котором находится герцог Брауншвейгский великим мастером, как помнится, в 1782 году. О том же, что мы состоим в связи и союзе с берлинскими братьями, я по всем местам моего показания нигде не отрицался и, сколько мне известно, везде показывал искренно и сколько могу упомнить. И сии две связи, брауншвейгская и берлинская, в моем понятии совсем различные, и потому, сколько мне известно, и уверен совершенно, что они совсем различные и одна с другою никакой связи не имеющие.
   Возражение. Сей пункт довольно доказывает, что он и его товарищи искали зависимости от принца Брауншвейгского и что он есть великий их мастер, в системе ж их рукою Новикова сказано, чтоб великому мастеру во всем повиноваться, в другом же той же системы месте мастером каменщиков называется бог.
   9. Вопрос. Уставы ваши дозволяют ли иметь с неприятелями государства переписку, ибо из бумаг ваших видно, что вы имели переписку с принцем Брауншвейгским и министром прусским, когда они

Другие авторы
  • Ушаков Василий Аполлонович
  • Закуренко А. Ю.
  • Джеймс Уилл
  • Коллоди Карло
  • Полнер Тихон Иванович
  • Эмин Николай Федорович
  • Грот Яков Карлович
  • Лившиц Бенедикт Константинович
  • Кульман Елизавета Борисовна
  • Палицын Александр Александрович
  • Другие произведения
  • Антонович Максим Алексеевич - М. А. Антонович: биографическая справка
  • Воровский Вацлав Вацлавович - В кривом зеркале
  • Барбе_д-Оревильи Жюль Амеде - Барбе д'Оревильи: биографическая справка
  • Брешко-Брешковский Николай Николаевич - Александр Невахович. Н.Н. Брешко-Брешковский
  • Полевой Николай Алексеевич - Сцены из трагедии "Стенька Разин"
  • Мережковский Дмитрий Сергеевич - Старый вопрос по поводу нового таланта
  • Вяземский Петр Андреевич - П. А. Плетневу и Ф. И. Тютчеву
  • Розанов Василий Васильевич - Предметная и курсовая системы экзаменов
  • Куприн Александр Иванович - Тапер
  • Кондурушкин Степан Семенович - Узнал, узнал!
  • Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (24.11.2012)
    Просмотров: 265 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа