Полевой Николай Алексеевич - Хань-вынь-ци Мын. Китайская Грамматика, сочиненная монахом Иакинфом

  

   Хань-вынь-ци Мынъ. Китайская Грамматика, сочиненная монахомъ ²акинѳомъ. Напечатанная по Высочайшему повелѣн³ю. Спб. въ литограф³и Гемильяна, 1838 г., въ 4, XXII и 237 стр.

  

   Почетное мѣсто занимаетъ между литераторами Русскими почтенный о. ²акинѳъ, и безспорно, первое между ор³енталистами Русскими по своимъ практическимъ и полезнымъ трудамъ. Отнюдь не думаемъ мы унижать нашими словами другихъ почтенныхъ людей, занимающихся y насъ Востокомъ и его языками и литературами, каковы г-да Френъ, Шмидтъ, Ковалевск³й, Сенковск³й, и друг³е. Но никто изъ нихъ донынѣ не показалъ однакожъ болѣе трудолюб³я по своему предмету, не приготовилъ столько матер³яловъ для другихъ по своей части, не передалъ столько любопытнаго изъ того, что сдѣлалось ему извѣстно. Донынѣ издано о. ²акинѳомъ около девяти переводовъ и сочинен³й, касательно Китайскаго востока. Сюда принадлежатъ его Записки о Монгол³и (путешеств³е изъ Пекина до Кяхты, описан³е и истор³я Монгол³и); Истор³я первыхъ четырехъ Хановъ Монгол³и, начиная съ Темудзина; Истор³я Тибета и Хухунора; Историческое обозрѣн³е Ойратовъ, или Калмыковъ; Описан³е Чжуньгар³и (Зюнгор³и) и Восточнаго Туркистана; Планъ и описан³е Пекина; наконецъ Троеслов³е, элементарная книга Китайцевъ. Не говоримъ о полемическихъ сочинен³яхъ нашего хинолога, по поводу споровъ съ разными Европейскими учеными; не говоримъ и о приготовляемомъ, и уже конченномъ въ рукописи обширномъ сочинен³и, которое надобно почесть самымъ лучшимъ и подробнымъ, систематическимъ описан³емъ Китая, и энциклопед³ею, такъ сказать, всѣхъ знан³й Китайцевъ. Это сочинен³е, когда будетъ оно издано, безъ сомнѣн³я, превзойдетъ все, что только было донынѣ извѣстно въ Европѣ касательно Китая.

   Обращаясь къ новому, только что изданному теперь о. ²акинѳомъ труду, его Китайской Грамматикѣ, скажемъ, что сочинен³е это не уступаетъ важностью другимъ трудамъ нашего почтеннаго литератора, и проливаетъ совершенно новый и ясный свѣтъ на предметъ малоизвѣстный, и до сихъ поръ ложно представляемый, отличаясь своею ясностью, краткостью, систематикою, и полнымъ и совершеннымъ познан³емъ дѣла, отъ всего, что донынѣ было писано о Китайскомъ языкъ и его грамматикѣ.

   Если съ одной стороны, надобно изумляться многообѣемлемости знан³й человѣческихъ, то съ другой не менѣе изумительны ограниченность и односторонность нашего частнаго учен³я. Увлекаясь какимъ нибудь однимъ предметомъ, какимъ нибудь однимъ занят³емъ, мы до того пренебрегаемъ все остальное, что ученое невѣжество наше становится иногда истинно смѣшнымъ. Исключительность учен³я вашего производитъ гордое презрѣн³е къ тому, чего мы не знаемъ, вредитъ общему просвѣщен³ю и образован³ю нашему, и благодаря тому и другому, до сихъ поръ поддерживается въ свѣтѣ несчастное повѣрье и присловье: наука долга, a жизнь коротка. Наука долга и коротка, смотря по тому, какъ мы глядимъ на нее; долга она, если каждое знан³е постараемся мы знать до возможныхъ подробностей, и коротка, если зван³е наше ограничимъ мы главнымъ, общимъ, существеннымъ. Намъ возразятъ, что такое знан³е недостаточно, поверхностно, но достаточнѣе-ли его совершенное незнан³е? Что касается до обвинен³я въ поверхности, то едва ли будетъ оно справедливо въ семъ случаѣ. Возьмемъ въ примѣръ языкоучен³е: можно рѣшительно выучиться всякому языку въ годъ, такъ чтобы читать и понимать все, писанное на немъ, и - жизни человѣческой не достанетъ на изучен³е даже своего роднаго языка, которымъ говоримъ мы съ малолѣтства! Но должно ли назвать "поверхностнымъ" знан³е того или другаго языка, если я, вполнѣ понимая писанное на немъ, умѣя передать сокровища его на свой языкъ, зная грамматическ³я основан³я его, не могу писать на этомъ языкѣ, не могу отдать отчета въ его истор³и, филологическихъ трудностяхъ, палеографической лѣтописи? Обратимъ нашъ примѣръ къ другому, и спросимъ: не долженъ-ли, напримѣръ, поэтъ знать главныхъ основан³й естествознан³я, или филологъ математики? Незнан³е самыхъ главныхъ основан³й того м другаго не сдѣлаетъ-ли идеи ихъ неполными, мыслей сбивчивыми и ложными? Но такъ водится обыкновенно въ свѣтѣ, и наши поэты увѣряютъ, что имъ для поэз³и вовсе нѣтъ надобности вѣдать велик³я тайны природы, a филологи говорятъ, что математика есть наука, изсушающая душу. За то ученые мстятъ имъ совершеннымъ презрѣн³емъ съ своей стороны, хотя математикъ является не менѣе забавенъ, ограничиваясь только плюсами и минусами, a зоологъ не восходя далѣе копытъ и зубовъ четвероногаго. Какъ будто нарочно, каждый путается послъ сего въ мелкой дроби своего познан³я, клеитъ частныя системы, загораживается отъ другихъ ученою номенклатурою, и дѣйствительно, каждая наука, изъ яснаго, чистаго простаго вѣдѣн³я дѣлается схоластическою путаницею, говоритъ своимъ непонятнымъ языкомъ, становится какимъ-то Египетскимъ г³ерофантисмомъ.

   Неужели не явенъ и не ощутителенъ вредъ, происходящ³й отъ всего этого? если бы науки и знан³я дружески подавали одна другой руки, совѣтовались взаимно, поясняли взаимно языкъ и идеи свои, истинная польза произошла-бы для учен³я вообще, приложилась къ общественной практикѣ, облегчила, упростила новыя открыт³я, сняла съ умовъ кандалы мелкихъ понят³й и превратныхъ идей, происходящихъ отъ упрямой близорукости и ученаго невѣжества. Изучен³е общихъ истинъ всякаго знан³я полезно всякому, и повѣрьте, что оно совсѣмъ не трудно, если мы не затруднимъ его вздорною схоластикою и ложными системами.

   Всѣ с³и мысли, неоднократно приходивш³я намъ въ голову, невольно пришли намъ опять при чтен³и любопытнаго сочинен³я о. ²акинѳа.

   Есть y насъ как³я-то закоренѣлыя особенно понят³я о томъ, или о другомъ. Мы привыкли, напримѣръ, считать Бакона реальнымъ философомъ, Спинозу безбожникомъ, и къ такимъ предразсудкамъ принадлежатъ наши понят³я о Китаѣ вообще, и Китайскомъ языкѣ особенно. Мы смѣемся надъ понят³ями Китайцевъ объ Европѣ, но не въ правъ ли Китайцы смѣяться надъ нами, если бы слышали и понимали, что говоримъ и думаемъ мы объ нихъ? Ни одинъ изъ чуждыхъ нашего образован³я народовъ не представляется намъ такимъ непонятнымъ, такимъ страннымъ, какъ Китайцы. Не постигая первобытной истор³и ихъ, не умѣя разгадать будущности Великой Небесной Импер³и, мы видимъ въ Китайцахъ что-то не человѣческое, окаменѣлое, пестрое, растительное, не вѣримъ мудрости ихъ философ³и, велич³ю ихъ политической самобытности, отчисляемъ ихъ въ антиподы рода человѣческаго. Намъ не совѣстно кажется оставлять въ забвен³и сотни милл³оновъ самаго крайняго Востока, царство, имѣющее столь великое, политическое и нравственное вл³ян³е на Япон³ю, Монгол³ю, Среднюю Аз³ю, восточный Индѣйск³й полуостровъ, Малайск³й архипелагъ, народъ, обладавш³й великими тайнами искуства гораздо прежде насъ, и одинъ изъ древнѣйшихъ въ м³рѣ народовъ по образован³ю. Не споримъ о пользѣ изучен³я Востока Санскритскаго, Арабскаго, Персидскаго, но почему забываемъ мы Китайск³й Востокъ? Почему не хотимъ мы даже заглянуть въ Китайскую литературу? Изучен³е ея неужели не подарило бы насъ новыми и важными истинами? Между тѣмъ, изучен³е Китая, познан³е языка его и литературы совершенно пренебрежены въ Европѣ. Мы сохраняемъ еще донынѣ множество ошибочныхъ извѣст³й, как³я доставлены были намъ старинными мисс³онерами, вѣримъ разсказамъ путешественниковъ невѣждъ, мимоходомъ глазѣвшихъ на лаковыя жилища и изразцовыя башни Китайцевъ, извѣст³ямъ переданнымъ черезъ десятыя руки, пустымъ компиляц³ямъ. Во Франц³и только въ послѣднее время стали заниматься немного Китайскимъ языкомъ. Англ³я донынѣ оказываетъ удивительное хладнокров³е къ Китаю, въ сравнен³и съ темъ, что она сдѣлала для остальнаго Востока. Послѣ трудовъ О. ²акинѳа, насъ, Русскихъ, конечно, не упрекнутъ въ подобномъ равнодуш³и, вспомня притомъ посильные наши прежн³е труды, и особенное попечен³е правительства нашего, которое учредило теперь практическую школу Китайскаго языка въ Кяхтѣ, и каѳедру Китайскаго языка въ Казанскомъ Университетѣ.

   При непростительномъ небрежен³и къ дѣлу людей, отъ которыхъ зависитъ наука, удивляться ли, что толпа съ изумлен³емъ смотритъ донынѣ на Китайск³я куклы и Китайск³я буквы равно, и въ пестротѣ Китайскихъ письменъ видитъ какую-то тарабарскую грамату? Съ важностью повторяютъ намъ, что y Китайцевъ 100,000 буквъ; что Китайск³я буквы суть затруднительные г³ероглифы; что изучен³е Китайскаго языка превосходитъ трудностью все, что только можно себѣ вообразить.

   Не удивимъ ли мы нашихъ читателей, сказавши имъ то, въ чемъ убѣдили насъ прилежное чтен³е Китайской грамматики О. ²акинѳа, и бесѣда съ симъ почтеннымъ хинологомъ нашимъ, не удивимъ ли, сказавши, что языкъ Китайск³й есть одинъ изъ самыхъ легкихъ для изучен³я: что все говоренное намъ о безчисленности Китайскихъ буквъ и неопредѣленной символикѣ ихъ - сущ³й вздоръ?

   Рады будемъ такому удивлен³ю, ибо послѣ того, конечно, каждому образованному читателю любопытно будетъ узнать дѣло нѣсколько подробнѣе, и мы статьею нашею угодимъ многимъ. Порадуемся и тому, что этимъ воздадимъ мы должную справедливость труду нашего почтеннаго соотечественника.

   Нѣтъ надобности восходить къ изъяснен³ямъ о томъ, что такое языкъ, и что такое письмена, или буквы. Языкомъ того или другаго народа называется собран³е извѣстныхъ, опредѣленныхъ звуковъ, коими тотъ или другой народъ выражаетъ свои идеи и понят³я. Законы сихъ звуковъ непроизвольны, и всюду основаны они на непремѣнныхъ и однообразныхъ правилахъ, изъясняемыхъ всеобщею грамматикою, разнясь только въ произведен³и самыхъ звуковъ, и въ подробностяхъ развит³я, что опредѣляется происхожден³емъ языка, мѣстностью, истор³ею его, и составляетъ предметъ частныхъ грамматикъ различныхъ языковъ. Письмена совсѣмъ другое: это суть произвольныя, придуманныя человѣкомъ начертан³я, или замѣтки, которыми оставляетъ онъ для себя память звуковъ, какъ будто схватывая ихъ на лету, переводя ихъ, такъ сказать, изъ времени въ пространство, изображая для глазъ и зрѣн³я. Письмена, или начертан³я, будучи постепеннымъ создан³емъ человѣка, подвергаясь его волѣ и прихоти, долженствовали быть повсюду разнообразны, несовершенные, неполны и произвольны.

   Два рода понят³й приходили въ мысль человѣка при составлен³и письменъ.

   По одному изъ нихъ, человѣкъ хотѣлъ замѣнить условными изображен³ями цѣлые предметы вполнѣ. Такъ звуки, означающ³е, напримѣръ, понят³я: солнце, человѣкъ, громъ, Перуанецъ изображалъ какими-то узелками, Мексиканецъ картиною, разные народы нарѣзками. Неудобства такихъ начертан³й состояли въ томъ, что умножая число знаковъ до безконечности, не выражая ими отношен³й между предметами, и оставляя темноту въ смыслъ, предметная азбука долженствовала быть затруднительна, многосложна и не точна.

   Гораздо совершеннѣе былъ другой родъ понят³й, состоявш³й въ глубокой мысли, которую разгадалъ человѣкъ, что всѣ слова состоятъ изъ немногихъ основныхъ звуковъ, и образуются только различною разстановкою звуковъ и придыхан³ями, и что слѣдовательно, если найти знаки для немногихъ основныхъ звуковъ, то перестановкою ихъ и знаками придыхан³й можно будетъ, при немногихъ знакахъ, выражать все безчисленное множество составныхъ словъ. На этомъ основана звуковая азбука, начало, и мѣсто изобрѣтен³я которой неизвѣстны. Напрасно мудрому Кадму и Халдеямъ приписывали прежде первое начало азбучныхъ письменъ: въ Инд³и, колыбели человѣческихъ знан³й, мы находимъ самую древнѣйшую, удивительно полную и самую совершеннѣйшую азбуку, Санскритскую. Впрочемъ, великое изобрѣтен³е это могло совершиться во многихъ мѣстахъ отдѣльно; такъ Бертольдъ Шварцъ могъ изобрѣсть порохъ, не зная употреблен³я его Китайцами, и Европа могла вѣдать о компасѣ и безъ знакомства съ отдаленнымъ Востокомъ. По крайней мѣрѣ, при основномъ одинакомъ началѣ, ибо оно повсюду основалось на природѣ языка человѣческаго, мы ни какъ не можемъ отдать преимущества древности одной азбуки передъ другою, находя только, что всѣ они, даже употребляемыя просвѣщенными Европейцами, недостаточнѣе и несовершеннѣе Санскритской.

   Спрашивается, что же такое Китайск³я письмена: г³ероглифы ли они, выражающ³е полные предметы, безъ грамматическихъ подробностей, или буквы, выражающ³я только звуки, и всѣ притомъ подробности грамматическихъ отношен³й? Собственно, они и то и другое. Это покажется сначала непонятно, но дѣло объясняется общею идеею, которая служитъ разгадкою всего быта Китайцевъ.

   Идея быта сего достопамятнаго народа состоитъ въ томъ, что Китай представляетъ собою одно изъ громадныхъ явлен³й Восточной жизни, образованное въ слѣдств³е одного, предварительно философически и политически обдуманнаго, и неизмѣннаго, умственнаго понят³я. Не знаемъ, когда переселилась на свое мѣсто, и какъ составилась эта отличная порода Аз³йцевъ, но переселен³е ея нѣкогда было, произойти ей слѣдовало; надобно было перенести ей и множество внутреннихъ революц³и, тяжкихъ войнъ, непр³ятельскихъ нашеств³й, перетерпѣть систему удѣловъ и феодалисма, и наконецъ образоваться, не только въ политическомъ единодержав³и, но и въ неизмѣнномъ общественномъ порядкѣ. Это мы видимъ отчасти въ Инд³и, гдѣ порядокъ основанъ на раздѣлен³и кастъ. Инд³я можетъ быть покорена, завоевана, во ничто не измѣнитъ общественной конституц³и Индусовъ, основанной на религ³озныхъ раздѣлен³яхъ. Еще выше конституц³я Китайцевъ. Она основана на умственныхъ выводахъ великихъ мудрецовъ, которыхъ потомство причло въ боги. Они установили основную идею своей религ³и, своего правлен³я, отношен³й подданныхъ къ государю, и постепенно изъ основныхъ идей ихъ образовался религ³озно-политическ³й, общественный бытъ Китайцевъ. Положено, что основныя идеи всего суть неизмѣнны во вѣки. Но Китай не отвергалъ и не отвергаетъ прибавлен³я и раздроблен³я частностей. Отдѣленный географически отъ мятежнаго м³ра западной Аз³и, онъ принимаетъ совершенствован³я, новыя идеи и понят³я, но присоединяетъ ихъ къ своимъ основнымъ идеямъ, оставляя с³и идеи неприкосновенными, приноровляя все новое къ системѣ древней и основной, и уподобляясь Океану, въ который вливаются рѣки и источники. Основная идея облечена въ Китаѣ въ законъ и власть. Все исходитъ отсюда, но и законъ и власть суть блюстители только истины и порядка, которые признаны единожды навсегда, и должны кончиться только съ гибелью и истреблен³емъ всего, какъ основные законы природы должны кончиться только съ разрушен³емъ м³ра. Изумительное, чудное, приводящее къ великой думѣ явлен³е человѣчества!

   Такъ и языкъ Китайск³й. Въ отдаленнѣйш³я времена, когда варварство тяготѣло надъ раздѣленнымъ Китаемъ, нѣсколько мудрецовъ опредѣлили число, рядъ и порядокъ идей и предметовъ, и придумали для нихъ знаки. Это были собственно г³ероглифы, (принимая с³е слово, какъ символъ предметовъ, a не священное письмо, что означалось y Египтянъ словомъ г³ероглифъ), и всѣ они грубо изображали даже подоб³е самыхъ предметовъ, причемъ незримыя идеи выражались подоб³емъ видимыхъ. Начертан³я с³и потомъ измѣнялись, принимали свой характеръ, и окончательно перешли въ собран³е чертъ. Прибавками знаковъ стали изображать грамматическ³я отношен³я одного предмета къ другому. Всѣ новыя идеи и предметы были приложен³емъ къ первоначальнымъ, и наконецъ составилась такимъ образомъ система письменъ, которыя не суть буквы, не суть г³ероглифы. Въ нихъ, въ словарѣ этихъ начертан³и заключаются всѣ идеи, всѣ прѳдметы, всѣ грамматическ³я отношен³я, и они на вѣки неизм 23;нны образуютъ письменный языкъ, который употребляется литераторами и во всѣхъ общественныхъ сношен³яхъ, и котораго не пойметъ Китаецъ, если онъ ему не учился. Разумѣется, и нашей азбукѣ надобно учиться, во разница въ томъ, что выучившись ей, мы можемъ все читать и понимать, a учен³е Китайскихъ письменъ соединено съ изучен³емъ самыхъ идей, и потому при немъ надобно изучать идеи, и тогда только Китаецъ будетъ умѣть читать и понимать, когда онъ разумѣетъ связь и сущность идей написаннаго. Изучен³е письменъ составляетъ послѣ сего изучен³е философскаго, или ученаго, такъ сказать, языка, который совершенно разнится отъ простонароднаго, или разговорнаго. Самые знаки, или письмена, восходятъ къ основнымъ и труднѣйшимъ, по степени содержан³я сочинен³й, раздѣляясь на древнѣйш³е, позднѣйш³е, главные, сложные, прибавочные, и произношен³е ихъ опредѣлено и неизмѣнно въ Китаѣ, хотя письмена съ ихъ идеями составляютъ между тѣмъ всеобщ³й языкѣ всего Китайскаго м³ра, такъ, что произнося ихъ различно, ученый Кореецъ, Японецъ, С³анецъ, Кохинхинецъ, не зная произношен³я Китайскаго, поймутъ совершенно все, что имъ напишутъ. Это можно уразумѣть отчасти изъ нашихъ цыфръ: напишите Арабскими цыфрами 22, и Русск³й скажетъ двадцать два, Французъ vingldeux, Итальянецъ venti due, Англичанинъ twenty two; они не поймутъ звуковъ, но поймутъ идею. Такимъ образомъ Китайцы осуществили y себя вполнѣ мысль всеобщаго философическаго языка, которая приходила въ голову столь многимъ Европейскимъ ученымъ. Пояснимъ еще примѣромъ сказанное нами, что только учен³е доводить Китайца до познан³я его языка письменнаго, или мандаринскаго, какъ назвали его мисс³онеры: простолюдинъ нашъ, читая философскую книгу, не понимаетъ ее; переводя съ иностраннаго, мы иногда не знаемъ, какою формою Русскихъ звуковъ должно выразить то, или другое слово; кто не учился математикѣ, тотъ не пойметъ книги съ математическими формулами. Но разница въ подобномъ незнан³и y Китайцевъ съ нами та, что тамъ нѣтъ произвола: даютъ читать, научивши сперва понимать; ведутъ отъ нисшаго къ высшему; власть и законъ установляютъ порядокъ учен³я; съ нимъ соединяется общественная ³ерарх³я чиновъ и зван³й, такъ, что высш³й чиновникъ гражданск³й (отъ военныхъ учен³я не требуется) непремѣнно долженъ знать болѣе нисшаго, и рангу, примѣрно, ма³ора не дадутъ знать болѣе полковника, a капитану болѣе ранга ма³ора. Дарован³ю открытъ полный путь; оно при учен³и ведетъ къ чинамъ и велич³ю, и министръ Китайск³й есть ученѣйш³й Китаецъ, ибо ему извѣстно то, чего не знаетъ никто изъ стоящихъ ниже его, a простолюдинъ, кромѣ того, что если бы онъ взялся за книгу высшую, нс пойметъ ее, но и дѣлается преступникомъ, если не прошелъ порядкомъ письменной, или лучше сказать, ученой ³ерарх³и, не выдерживалъ постоянно экзаменовъ, и не получалъ степеней, послѣ чего, постепенно открывается ему доступъ и на приличное по учен³ю его зван³е въ обществѣ. Отсюда религ³озное благоговѣн³е Китайца къ письменамъ, ученое уравнен³е, похожее на Индѣйск³я касты, неизмѣнная письменная ³ерарх³я. Слѣдственно, на Китайскомъ письменномъ языкѣ основанъ и держится весь политическ³й и общественный бытъ Китая, и явна ошибка Европейцовъ, говорящихъ, будто вся Китайская мудрость состоитъ въ изучен³и азбуки, и что эта азбука состоитъ изъ опредѣленныхъ, ничего болѣе недопускающихъ знаковъ. Здѣсь ошибка въ томъ, что въ этой азбукѣ, если угодно, включена вся мудрость, всѣ знан³я Китайца; выучивш³й ее вполнѣ изучилъ всю энциклопед³ю, а прибавки и идеи совершенно допускаются, во только идутъ отъ власти и закона, находящихся въ рукахъ самыхъ ученѣйшихъ людей Китая.

   Надѣемся, что теперь понятно будетъ основан³е Китайской письменности, и различ³е разговора письменнаго, всеобщаго языка въ Китаѣ, состоящаго изъ сл³ян³я начертан³й и звуковъ, отъ простонароднаго, не имѣющаго начертан³й, ограниченнаго въ идеяхъ и грубаго. Этотъ нисш³й языкъ до того не обработанъ и грубъ, что измѣняется въ каждой области Китая, едва не въ каждомъ городѣ, и даже иногда жители ближнихъ селен³й съ трудомъ понимаютъ другъ друга, составляя частныя нарѣч³я сянь-дань (hiang tan), простонароднаго Китайскаго языка. Житель Пекина съ трудомъ разумѣетъ жителя Кантонскаго. Но если они образованы оба въ извѣстной степени, они поймутъ себя, по степени образован³я, въ звукахъ и письменахъ приличнаго имъ языка, (гуань-хya, что похоже на наше нарѣч³е образованнаго общества, столь ложно называемое Московскимъ), не понимая однакожъ высшаго языка книгъ философскихъ, когда напротивъ, высшей степени ученый Китаецъ будетъ понятъ равнымъ ему по учен³ю С³амцемъ, хотя-бы заговорилъ о самыхъ высшихъ истинахъ мудрости, и не зналъ С³амскаго языка: онъ будетъ бесѣдовать съ С³амцомъ письменами, не произнося ни одного звука.

   Излишне будетъ пояснять здѣсь, послѣ всего, сказаннаго вами, что въ Европѣ, слѣдовательно, изучаемъ мы книжный, или высш³й Китайск³й языкъ, и писанное на немъ, ибо все письменное и печатное Китайское касается этого языка, и всѣ грамматики, до нынѣ изданныя Европейцами, суть грамматики языка книжнаго. Такъ и грамматика О. ²акинѳа поясняетъ и заключаетъ въ себѣ сей языкъ.

   Весьма естественно было вообразить Европейцамъ, при сбивчивомъ понят³и о сущности сего языка, и при усмотрѣн³и постепенности и продолжительности учен³я его въ Китаѣ, въ слѣдств³е строгаго ³ерархическаго и ученаго порядка, что Китайск³й языкъ составляетъ бездну трудностей безконечныхъ. Странная фигура Китайскихъ письменъ, не различен³е ихъ по степенямъ, забвен³е того, что для познан³я какого нибудь языка нѣтъ надобности изучать всѣ слова его, и что всѣхъ словъ не знаемъ мы даже и въ родномъ нашемъ языкѣ, если не изучаемъ ихъ, слѣдственно, нѣтъ надобности изучать на память всѣ знаки Китайск³е, a надобно узнать главные изъ нихъ, или ключи, узнать потомъ прибавочныя вставки, и аналогическое произведен³е словъ, все это вводило насъ въ заблужден³е. Грамматика О. ²акинѳа, освобождая языкъ Китайск³й отъ оковъ, въ как³я до сихъ поръ заключали его Европейск³е грамматисты, показываетъ удивительную легкость, съ какою можно выучиться читать, понимать по-Китайски, и переводить съ Китайскаго. Онъ доказалъ это на практикъ въ Кяхтинской школѣ Китайскаго языка, гдѣ ученики чрезвычайно легко и скоро стали разумѣть по Китайски, a разсмотрѣн³емъ изданной имъ нынѣ грамматики Китайской, мы надѣемся сдѣлать это яснымъ для нашихъ читателей. Напередъ просимъ однакожъ извинен³я въ нѣкоторой сухости предмета, надѣясь на любознательность образованныхъ нашихъ читателей, которые должны вѣдать, что каждое знан³е и каждая наука требуютъ вниман³я, и отчасти своего особеннаго языка. Не узнавши его, нельзя судить о наукѣ и зван³и. Только для бѣдной поэз³и, и вообще для сужден³я объ изящныхъ искуствахъ, позволяется ничего не изучать предварительно, и руководствоваться золотымъ правиломъ: "со вранья пошлинъ не берутъ."

   Какъ всяк³й другой человѣческ³й языкъ, Китайск³й имѣетъ восемь, если угодно девять частей рѣчи. Такъ ужъ заведено говорить въ грамматикахъ, хотя мы никогда не сказали бы этого, если бы намъ пришлось писать какую нибудь грамматику, ибо считаемъ частей рѣчи гораздо менѣе. Но пусть будетъ покамѣстъ по старому. - Подобно многимъ другимъ Аз³ятскимъ языкамъ, Китайск³я слова односложны, a еще болѣе однозвучны, и всего чаще различаются только по мѣсту и связи, a не по произношен³ю. Произношен³е вообще не трудно, но только странно для Европейца. Приведемъ для примѣра полную Китайскую Фразу: Цзы сы минъ дао чжы бэнъ юань юэ. Тьхянь ся цзѣ лнь синъ дао цзяо и. И чжи синь дао цзяо го хэ вэй ху. Это значитъ въ Русскомъ переводѣ: Цзысы, объясняя корень и источникъ естественнаго закона, сказалъ: "подъ небомъ все говорить о природѣ, естественномъ законѣ и учен³и." И такъ надлежитъ знать, что такое въ самой вещи сутъ природа, законъ и учен³е.

   Какъ во всѣхъ языкахъ, y Китайцевъ имя выражаетъ предметъ (пространство), глаголъ быт³е и дѣйств³е (время); отъ перваго производятся прилагательныя (качество), и нарѣч³я (отношен³е предметовъ); отъ втораго причаст³я (степени времени) и дѣепричаст³я (отношен³е быт³я и дѣйств³я).

   Имена Китайск³я не склоняются; только для означен³я родительнаго падежа есть придатокъ, слово чжи, и есть отлич³е отчасти для падежа винительнаго. Чиселъ два, единственное и множественное, но окончан³я словъ притомъ не измѣняются; только прибавкою особыхъ словъ: всѣ, толпа, много, нѣсколько, и проч., означается множественное число. Родовъ вовсе нѣтъ; въ необходимыхъ случаяхъ, мужеск³й и женск³й роды различаются отдѣльными словами (быкъ, корова; оселъ, ослица - манъ-ню, жу-ню; цзяо-люй, цао-люй), или врвбавкою словъ: гунь (самецъ), му (самка) - селезевь, гунъя, утка, муп.

   Прилагательныя выражаются отдѣльными словаив (кху, горекъ, хунъ, красенъ), но всего болѣе соединен³емъ разныхъ существительныхъ и глаголовъ: инь, серебро, цянь, деньги, значатъ вмѣстѣ, почитаемое прилагательнымъ, слово, серебряную монету; ченъ городъ, мынъ, ворота, означаютъ вмѣстѣ прилагательное, городск³я ворота. Рода, числа, падежа нѣтъ, какъ въ существительномъ, и прилагательное узнается по отношен³ю его къ существительному. Сравнительная и превосходная степени производятся прибавкою частицъ: болѣе, нѣсколько, очень, весьма, и проч. Имена числительныя идутъ y Китайцевь отъ одного до десяти; отдѣльно выражаются еще сто, тысяча, десять тысячъ; всѣ остальныя слагаются изъ нихъ. Число: 14,500, Китаецъ выразитъ сложными словами: И (1), вань (10,000), сы (4), цянь (1,000), ву (5), бай (100).

   Мѣстоимен³я личныя и возвратныя не склоняются, и отношен³я ихъ объясняются прибавкою извѣстныхъ частицъ. Кромѣ того, учтивость и этикетъ почти изгоняютъ личное мѣстоимен³е y Китайца. Какъ Монтань, Китайцы думаютъ, что "слово я, несносно," не терпятъ и слова ты.- Для вопросительныхъ и прилагательныхъ мѣстоимѣн³й есть нѣсколько особыхъ неизмѣнныхъ звуковъ.

   Глаголы Китайск³е суть также неизмѣняемые звуки; ими выражаются основныя идеи быт³я и дѣйств³я, въ родѣ нашихъ неопредѣленныхъ наклонен³й, a залоги, времена, друг³я наклонен³я, и лица, образуются прибавкою частицъ, или сложен³емъ извѣстныхъ глаголовъ. Частица сянъ (взаимно) дѣлаетъ, напримѣръ, глаголъ взаимнымъ: сянъ-цзянь, значитъ "видѣться," отъ цзянь, видѣть; отсутств³е мѣстоимен³я означаеть глаголъ безличный; прибавки извѣстныхъ глаголовъ и нарѣч³й къ другимъ означаютъ страдательный залогъ, a также и времена (настоящее, прошедшее, будущее), причаст³я и дѣепричаст³я.

   Нарѣч³я, предлоги, союзы и междомет³я ни въ какомъ языкѣ не составляютъ трудности. Изучен³е того, какъ приложен³е ихъ измѣняетъ имена существительныя, прилагательныя, и въ глаголахъ дѣлаетъ залоги, времена и числа, y Китайцевъ весьма легко, a кончивши это изучен³е, вы кончили всю этимолог³ю, и конечно, согласитесь, что едва ли есть въ м³рѣ другой языкъ, который представлялъ бы этимологическихъ правилъ такъ мало, и въ которомъ были бы они простое, нежели въ Китайскомъ.

   Перейдемъ къ самымъ Китайскимъ звукамъ, изъ коихъ составляются слова. Китайск³й языкъ имѣетъ ихъ 20, поставляемыхъ въ началѣ (Русскими буквами выражаются они такъ: б, м, ф, д, н, л, ш, ж, ц, с, ³, г, х, е, пх, тх, чж, кх), и 12 окончательныхъ (которыя Русскими буквами выражаются такъ: Аньянъ, инь-ынь-унь, инь-ынь-унъ-юнъ, аньянь, ю-у, ао-яо, у, о, эѣ, а, ай, и), состоящихъ отчасти изъ предыхан³й. Китайцы дѣлятъ ихъ всѣ вообще на девять разрядовъ, по произношен³ю (зубные, губные, и пр., подраздѣляя каждый разрядъ на произношен³я ясное, глухое, и проч.). Странно для Европейца слышать, что все это приводится потомъ къ 447 звукамъ. Это изъяснимъ мы далѣе.

   Здѣсь слѣдовало бы намъ обратиться къ синтаксису Китайскому. Но языкъ Китайск³й такъ слитъ съ его письменами, что необходимо должно прежде узнать графическую систему Китайцевъ, и тогда легко можно постигнуть систему синтаксиса.

   Касательно графики Китайцевъ надобно сознаться, что въ ней встрѣчается нѣсколько болѣе запутанности, нежели въ звукахъ, особливо отъ схоластическихъ и условныхъ законовъ, но такъ бываетъ во всемъ, что придумываетъ человѣкъ! Однакожъ, за всѣмъ тѣмъ, система Китайской письменности весьма легка и понятна, и съ самою малою привычкою представитъ затруднен³й не болѣе азбуки Европейской, при удивительной опредѣлительности и точности.

   Скажемъ прежде всего, что Китайск³я буквы выражаютъ идеи и предметы, безъ различ³я ихъ на имена; глаголы, и проч. Онъ суть, или простыя, или сложныя, и показываютъ, какъ идею, или предметъ, такъ и произношен³е, и потому иногда три писанныя буквы произносятся однимъ звукомъ, ибо одна и двѣ буквы ставятся иногда для означен³я произношен³я.

   Китайск³я письмена вообще дѣлятся на шесть слѣдующихъ разрядовъ: синъ-сянь (изобразительные; ихъ считаютъ 608), представляющ³е самые очерки предметовъ (напримѣръ, дань, восхожден³е солнца, представляетъ самое солнце надъ небосклономъ; тьхянъ, поле, изображаетъ квадратъ, раздѣленный на четыре размежеванныя поля). Чжи-ши (указательныя; ихъ считаютъ 107), представляютъ умственное приложен³е очерка предметовъ (напримѣръ, фынъ, дѣлить, составляется изъ письменъ: дао, ножъ, и бѣа, раздѣлять; чи, румяный, изъ да - большой, и хо - огонь). Хой-и, совокупительныя; ихъ считаютъ до 740), представляютъ особенное соединен³е буквъ (напримѣръ: чжу, бамбукъ, и мао, шерсть, вмѣстѣ означаютъ писальную кисть). Чжу-ань-чжу (обратныя; ихъ считаютъ 372), представляютъ перемѣщен³емъ своихъ частей разные смыслы). Цзя-цзѣ (заимственныя; ихъ считаютъ 598), представляютъ, при перемѣнѣ ударен³я, или выговора, два разные смысла. Наконецъ, самый обширный отдѣлъ письменъ именуется Сѣ-шенъ (звукосогласительныя); здѣсь считается до 21,810 очерковъ, и они составляются каждый изъ двухъ знаковъ, въ коихъ поставляемый съ права означаетъ только выговоръ стоящаго съ лѣвой стороны. Такимъ образовъ, число письменъ Китайскихъ состоитъ почти изъ 25,000 основныхъ знаковъ (24,235), a всѣхъ очерковъ и начертан³й полагается въ Китайской письменности до 40,000.

   Скажемъ здѣсь мимоходомъ о любопытныхъ подробностяхъ, которыя не относятся собственно къ нашему предмету.

   Китайцы составляютъ свои письмена изъ шести разнообразныхъ черточекъ, и точки, съ четырьмя крючками. Строки ведутъ они съ правой стороны въ низъ; буквы ставятъ раздѣльно одну за другою, и потомъ въ слѣдующей строкъ одну противъ другой, такъ, чтобы каждая буква заняла свой квадратъ, и собран³е ихъ походило на шахматную доску. Начало Китайскихъ книгъ, слѣдовательно, бываетъ тамъ, гдѣ y насъ находится конецъ. Китайцы имѣютъ вообще шесть почерковъ: древнѣйш³й, нынѣ неупотребляемый гу-вынь; измѣненный за 900 лѣтъ до Р. X., чжеу-вынь; измѣненный за 300 л. до Р. X., сяо-чжуань, нынѣ употребляемый на печатяхъ; измѣненный въ ²Ѵ мъ вѣкѣ по Р. X., цяй-шу - это нынѣшн³й печатный; измѣнен³е его, синь-цяй - нынѣшн³й почетный рукописный, и цао-цзы - связная скоропись, или простой рукописный. Каждый почеркъ имѣетъ свои каллиграфическ³е законы. Китайцы допускаютъ притомъ сокращен³е письменъ; есть по два начертан³я на нѣкоторыя письмена; маленьк³й кружокъ и черточка замѣняютъ почти всѣ знаки препинан³й; кружокъ побольше и черта подлиннѣе дѣлятъ пер³оды. Закономъ установлены притомъ полныя и точныя правила всѣхъ каллиграфическихъ прилич³й, и исчислено и опредѣлено 92 правила, по которымъ пишутся всѣ части Китайскихъ письменъ.

   Но все это дѣло постороннее. Если только умѣли мы въ краткомъ очеркѣ нашемъ ясно пересказать существенные законы Китайской Грамматики, то, думаемъ, теперь понятно будетъ каждому все, что мы говорили въ началѣ о простотѣ Китайскаго языка, связи въ немъ звуковъ съ очерками, и о томъ, что Китайск³я письмена не суть собственно ни буквы, ни г³ероглифы.

   Изъ двадцати, или тридцати звуковъ, односложныхъ, съ двумя, тремя ударен³ями, образуется нѣсколько сотъ звуковъ предметныхъ, или, если угодно, словъ выражающихъ идеи, которыя изображаются извѣстными знаками. Каждое "слово-идея", или "звукъ предметный", какъ мы ихъ назвали, облеченные въ очеркъ, дѣлаются основан³емъ для составныхъ очерковъ, произношен³е коихъ опредѣляется уже составомъ сложныхъ очерковъ, выражающихъ подробности идей, a связь между ними и основными звуками и очерками поясняется особыми знаками. Вотъ вся тайна Китайской письменности.

   Звуки и слова, облеченные въ очерки, составляютъ такимъ образомъ словарь Китайск³й. Въ немъ отличаются прежде всего ключи. Ихъ считается 214. Ключи состоятъ изъ одной, двухъ, трехъ, четырехъ пяти, шести, семи, и такъ далѣе, восходя до семнадцати чертъ. Число производныхъ отъ ключей сложныхъ очерковъ весьма неравно; нѣкоторые ключи имѣютъ ихъ болѣе 1000, a всѣ они вмѣстѣ составляютъ болѣе 33,000.

   Основан³е состоитъ прежде всего въ изучен³и ключей, a потомъ въ знан³и того, какъ по нимъ отыскивать производство, и въ правилахъ, какъ писать знаки (при чемъ, само собою разумѣется, нѣтъ никакой надобности изучать на память весь Китайск³й словарь). Глазъ весьма скоро знакомится съ Китайскими знаками письменными, и познан³е Китайскаго языка не представляетъ уже послѣ сего никакой трудности при хорошемъ словарѣ, и самомъ даже небольшомъ навыкѣ, ибо Китайск³й синтаксисъ чрезвычайно простъ. Весьма любопытно изложев³е его Китайскими филологами. Они дѣлятъ всѣ письмена на существенныя, ши-цзы, и пустыя, сюй-цзы. Первыми означаются существенныя идеи именъ и глаголовъ; вторыми всѣ друг³я части рѣчи, и связь и отношен³е словъ. Примѣръ пояснитъ дѣло лучше всякихъ изъяснен³й. Возьмемъ Китайскую фразу, которую выставили мы выше сего, для показан³я Китайскаго произношен³я, и разберемъ грамматическ³й складъ ея.

   Цэы-сы минъ дао чжи бэнь юань юэ: "Тьхянь ся цзѣ янь синь даоцзяо н". И чжи синъ дао цзяо го хэ вэй ху?

   Здѣсь представляется намъ двадцать четыре звука, выражаемыхъ 24-мя раздѣльными Китайскими письменами.

   Изъ нихъ шесть суть имена существительныя: Дао, бэнь, юанъ, тьхянь, синь, цзяо, a пять суть глаголы: минъ, юэ, янь, чжи, вей (все это по-Китайски существенныя письмена). Пять суть дополнительныя части рѣчи: ся, й, го, цзѣ, хэ, и три буквы сутъ грамматическ³е знаки: чжи, и, ху (Все это называютъ по-Китайски пустыя письмена).

   Разберемъ всѣ с³и слова по порядку, какъ они находятся въ приведенной нами рѣчи:

   Цзы-сы, имя собственное Китайскаго мудреца.

   Минъ, глаголъ, объявлять, объяснятъ.

   Дао, имя сущ., значащее: путь, законъ естественный.

   Чжи, частица, показывающая, что предшествующее ей имя поставлено въ родительномъ падежъ.

   Бэнь, имя сущ., значащее: пень дерева, корень, начало вещи.

   Юань, имя сущ., значащее источникъ.

   Юэ, глаголъ, говорить, сказывать.

   Точка показываетъ здѣсь конецъ первой части пер³ода. Поставимъ слова рядомъ, помня, что имена y Китайцевъ не имѣютъ измѣнен³й по падежамъ, a измѣнен³е глагола узнается по связи словъ.

   Цзысы минь (объяснять), дао чжи (естественнаго закона), бэнь (корень), юань (источникъ), юэ (говорить).

   Явно, что смыслъ слѣдующ³й: "Цзысы, обьясняя естественнаго закона корень и источникъ, говоритъ (или говорилъ)."

   Пройдемъ вторую часть фразы.

   Тьхянъ, имя сущ., значащее небо.

   Ся, частица, означающая нарѣч³е, подъ (sous), поставляемая всегда послѣ именъ существительныхъ.

   Цзѣ, частица, значащая всѣ, все.

   Янъ, глаголъ, повѣствовать, повѣдать, вѣщать.

   Синь, имя сущ., значащее; природа, свойство.

   Дао, имя сущ., значащее, какъ выше сказано, путь, законъ естественный.

   Цзяо, имя сущ., значащее учен³е.

   И, протяжно произносимое, частица, показывающая окончан³е рѣчи - родъ нашей точки. Здѣсь кончится вторая часть пер³ода.

   Тьхянь ся (небо, подъ), цзѣ (все), янь (повѣствовать), синь (природа), дао (естественный законъ), цаяо (учен³е) и.

   Явный смыслъ: "подъ небомъ все повѣдуетъ природу, естественный законъ, учен³е."

   Третья часть фразы:

   Й, произносимое кратко, частица, значащая союзъ, и такъ, также (ainsi).

   Чжи, глаголъ, знать, вѣдать.

   Синь (см. выше).

   Дао (см. выше).

   Цзяо (см. выше).

   Го, частица, значащая нарѣч³е, подлинно, дѣйствительно.

   Хэ, частица, значащая вопросительное мѣстоимен³е, кто? что?

   Вэй, глаголъ, называть, нарицать.

   Ху, частица, которая, находясь въ концѣ рѣчи, значитъ вопросительный знакъ.

   И (и такъ), чжи (знать - отсутств³е имени показываетъ безличное наклонен³е), синь (природа), дао (ест. законъ), цзяо (учен³е), го (подлинно), хэ (что?), вэй (называть), ху (какъ выше сказано, знакъ вопроса).

   Явный смыслъ: "И такъ знать надлежитъ: природою, естественнымъ закономъ, учен³емъ, что подлинно называть (называется)?

   Составимъ полную фразу изъ трехъ ея частей: "Цзы-сы, объясняя естественнаго закона корень и источникъ, говорилъ:" Подъ небомъ все повѣдуеть природу, естественный законъ, учен³е." И такъ знать надлежитъ: "природою естественнымъ закономъ, учен³емъ, что подлинно называть?"

   Голословный, слово въ слово сдѣланный, но совершенно понятный для насъ переводъ. Переложимъ его въ нашу чистую Русскую форму, и онъ явится въ слѣдующемъ видѣ:

   "Объясняя корень и источникъ естественнаго закона, Цзы-сы говорилъ: "Все подъ небесами повѣдаетъ намъ природу, естественный законъ и учен³е." И такъ надобно знать, что такое подлинно называть должно природою, естественнымъ закономъ и учен³емъ?" -

   Мы не выдумываемъ - беремъ и разсказываемъ сокращенно то, что подробно и вполнѣ нашли мы въ новомъ сочинен³и О. ²акинѳа, и узнали изъ бесѣды его о предметѣ, столь занимательномъ. Гдѣ-же здѣсь неизобразимыя трудности языка нашихъ юговосточныхъ сосѣдей? Ихъ раждали только невниман³е наше, и спутанная система, въ какой передавали намъ законы Китайскаго языка и Китаиской графической системы. Честь и слава нашему Русскому хинологу, который разсѣкъ Горд³евъ узелъ, и оказалъ издан³емъ грамматики своей Европейскую услугу, имѣвши случай многолѣтнею практикою на мѣстѣ изслѣдовать и узнать предметъ, столь маловѣдомый до него!

   Когда и какъ составилась эта система письменности, столь отличная отъ г³ероглифической и азбучной? Весьма естественно раждается такой вопросъ при ея соображен³и.

   Китайцы сохранили предан³е, смѣшанное съ миѳичсскимъ разсказомъ о началѣ своихъ письменныхъ знаковъ. Выписываемъ его изъ предислов³я къ грамматикѣ О. ²акинѳа.

   Что касается до изобрѣтен³я Китайскихъ письменъ, Китаецъ Шенъ-си-минъ представляетъ намъ одно изъ древнѣйшихъ свидѣтельствъ по сему предмету. Нѣкогда, пишетъ онъ, читая Индѣйск³я уложен³я, я нашелъ въ нихъ, что изобрѣтателей письменъ было трое: Фань, Цзялу, Цапъ-цзѣ. Первый сообщилъ свое открыт³е Инд³и. Его буквы пишутся отъ лѣвой руки къ правой. Второй жилъ въ Западныхъ странахъ. Его буквы пишутся отъ правой руки къ лѣвой. Послѣдн³й былъ въ Китаѣ (Чжунъ-ся). Его буквы пишутся сверху внизъ. Очевидно, что Шенъ-си-минъ подъ первыми разумѣетъ Санскритск³я, подъ вторыми Арабск³я, подъ третьимъ Китайск³я письмена.

   Предоставляя гг. ор³енталистамъ изслѣдован³е начала буквъ Санскритскихъ и Арабскихъ, мы обратимъ вниман³е на одно Китайское письмо.

   Цаяъ-цзѣ, которому Китайцы приписываютъ изобрѣтен³е своихъ буквъ, имѣлъ пребыван³е въ нынѣшней Китайской губерн³и Шаньси. Повѣствован³е объ немъ любопытно. Въ одно время, спустившись съ Сюань-ху на сѣверный берегъ рѣки Ло, увидѣлъ онъ черепаху, спина которой имѣла по красной землѣ темныя черты. Разсматривая с³и черты, и вмѣстѣ съ тѣмъ наблюдая слѣды разныхъ животныхъ и птицъ, онъ падалъ на счастливую мысль изображать условными знаками самыя понят³я о вещахъ. Сей Цанъ-цзѣ, по древнимъ предан³ямъ, жилъ въ так³я времена, когда первобытные обитатели Китая находились еще въ полудикомъ состоян³и, укрывались въ берлогахъ и норахъ, не знали ни одѣян³я, ни огня, питались сырымъ мясомъ и растен³ями. Въ слѣдъ за нимъ, нѣкто Суй-жинь-шы открылъ употреблен³е огня, и первый ввелъ способъ замѣчать общественныя дѣла узелками на веревочкѣ. Изъ сихъ предан³й съ полною вѣроятност³ю можно заключить, что Цанъ-цзѣ первый открылъ способъ чертить на немъ либо изображен³я видимыхъ вещей, и не болѣе какъ въ семъ самомъ состояло его изобрѣтен³е Китайскаго письма. По прошеств³и нѣкотораго времени, государь Фу-си-шы выдумалъ восемь Гуа, изъ коихъ каждый состоитъ изъ шести чертъ, трехъ цѣльныхъ и трехъ ломаныхъ {Изъ различнаго соединен³я цѣлыхъ чертъ съ ломаными произошло 64 разныхъ Гуа, или фигуръ, изъ коихъ каждая содержитъ въ себѣ нравственную истнну, и с³е самое составляетъ содержан³е книги И-цзинь, первой изъ древнѣйшихъ Китайскихъ книгъ.}. С³и самыя черты привели Фу-си-шы къ изобрѣтен³ю Китайскаго письма, т. е. условныхъ знаковъ, которые онъ ввелъ для замѣчав³я общественныхъ дѣлъ, вмѣсто веревочныхъ узелковъ. Сей Фу-си-шы, по счислен³ю, основанному на предположен³и вѣроятности, жилъ въ концѣ 39, или въ началъ 38 столѣт³я до Р. X. Слѣдовавш³й за нимъ государь Ю-сюнъ-шы уже въ состоян³и былъ положить прочное основан³е гражданскому образован³ю въ народѣ. Онъ раздѣлилъ Китай на области, и учредилъ шесть министерствъ, доселѣ удержанныхъ въ Китайскомъ управлен³и; изобрѣлъ ноты для музыки, и написалъ первую врачебную книгу, донынѣ существующую подъ назван³емъ Нэй цзинъ; сдѣлалъ небесную сферу, и сочинилъ мѣсяцесловъ {Сему государю предан³я еще приписывать изобрѣтен³е разной домашней посуды и оруж³я, телѣгъ, компаса, мѣръ, вѣсовъ, строен³я домовъ и водоходныхь судовъ, добыван³е мѣдной руды, плавлен³е мѣдной монеты, открыт³е шелководства и введен³е царскаго одѣян³я.}. Шунь, первый законодатель Китая, въ 3385 году по Р. X., предписалъ своимъ астрономамъ повѣрить прежн³я астрономическ³я выкладки, и сдѣлалъ новую небесную сферу. Все с³е ведетъ васъ къ заключен³ю, что хотя точное начало Китайекаго письма неизвѣстно, но весьма достовѣрно, что оно существовало до государя Шунь, и совершенствовалось на ряду съ постепеннымъ возвышен³емъ гражданскаго устройства въ Китаѣ.

   Въ древности, пока еще не были изобрѣтены въ Китаѣ кисть, тушь