Источник: Радлов Э. Тимон Афинский // Шекспир В. Полное собрание сочинений / Библиотека великих писателей под ред. С. А. Венгерова. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1903. Т. 3. С. 504-513.
Приведенныя слова Овид³я въ извѣстномъ смыслѣ представляютъ все содержан³е драмы, интересъ которой сосредоточенъ въ лицѣ самого Тимона, познавшаго людскую неблагодарность и ставшаго вслѣдств³е этого человѣконенавистникомъ. Всѣ остальныя роли въ пьесѣ или имѣютъ эпизодическ³й характеръ, или служатъ для болѣе яркаго освѣщен³я внутренняго перелома, происшедшаго съ героемъ пьесы. Кольриджъ, восхищавш³йся отдѣльными сценами "Тимона Аѳинскаго", находилъ, что въ общемъ драма производитъ тягостное впечатлѣн³е, такъ какъ въ ней человѣческая природа изображена въ слишкомъ мрачныхъ краскахъ. Съ этимъ нельзя согласиться вполнѣ. Драма дѣйствительно заканчивается диссонансомъ - гибнетъ прекрасная душа, уходящая въ иной м³ръ безъ всякаго примирен³я съ людьми - и зритель выходитъ изъ театра съ тяжелымъ чувствомъ, вызваннымъ безплодной тратою нравственной силы. Но мрачный тонъ пьесы смягчается двумя обстоятельствами: во первыхъ, развращенныя Аѳины, загубленныя эгоизмомъ и алчностью интеллигентнаго класса, какъ-бы получаютъ заслуженную кару: Алкив³адъ ихъ покорилъ и собирается чинить судъ и расправу; во вторыхъ, въ драмѣ имѣются двѣ категор³и лицъ съ совершенно противоположными душевными качествами. Вся интеллигенц³я, за исключен³емъ самого Тимона и, отчасти, Алкив³ада, оказывается, дѣйствительно, насквозь прогнившей и поклоняющейся лишь одному Богу - золотому тельцу; но люди, принадлежащ³е къ низшимъ общественнымъ слоямъ, какъ, напр., управляющ³й имѣн³емъ Тимона, служителя сенаторовъ и Тимона и, наконецъ, даже разбойники, желавш³е ограбить Тимона, оказываются не только доступными идеѣ добра, но даже въ нѣкоторыхъ случаяхъ положительно благородными и чуткими. И эта антитеза проведена въ драмѣ весьма послѣдовательно. Такимъ образомъ драма не такъ ужъ безпросвѣтно мрачна, какъ полагалъ Кольриджъ.
Герой драмы, Тимонъ, представляетъ собой психологическую проблему, очерченную столь же ярко, какъ, напр., Лиръ или Макбетъ. Для выяснен³я характера главнаго дѣйствующаго лица важны поступки и рѣчи не только самого Тимона, но также и тѣхъ лицъ, которыя выведены въ драмѣ именно для того, чтобы полнѣе изобразить Тимона. Въ пьесѣ соединены въ одно цѣлое, притомъ соединены, быть можетъ, не совсѣмъ удачно, двѣ различныхъ фабулы; въ одной главнымъ лицомъ является Тимонъ, въ другой - Алкив³адъ; ихъ характеры и судьба представляютъ замѣчательную противоположность. Тимонъ изъ счастливаго, довѣрчиваго, щедраго и общительнаго превращается въ несчастнаго бѣдняка и человѣконенавистника, не довѣряющаго даже преданнымъ ему людямъ; Алкив³адъ, наоборотъ, будучи, по словамъ Тимона, бѣднымъ солдатомъ, попадаетъ въ бѣду благодаря заступничеству за неизвѣстнаго друга, котораго корыстные управители Аѳинъ приговариваютъ къ смертной казни. Заступничество Алкив³ада влечетъ за собой вѣчное изгнан³е, но въ концѣ пьесы мы видимъ Алкив³ада торжествующимъ; онъ побѣдилъ Аѳины и собирается наказать враговъ Тимона и своихъ недруговъ, а остальнымъ гражданамъ даровать миръ и порядокъ. Алкив³адъ, впрочемъ, очерченъ въ пьесѣ блѣдно. Онъ единственный искренн³й другъ Тимона, но объ этомъ зрителю приходится догадываться, ибо Тимонъ въ несчаст³и относится и къ Алкив³аду съ нескрываемой непр³язнью, хотя ранѣе обращался съ нимъ какъ съ другомъ и не пригласилъ его на тотъ пиръ, въ которомъ поставилъ себѣ цѣлью изобличить льстецовъ и ложныхъ друзей. Брань Тимона, однако, нисколько не раздражаетъ Алкив³ада, и когда онъ читаетъ эпитаф³ю Тимона, найденную солдатомъ, то въ словахъ его слышится лишь скорбь объ утратѣ друга и великаго гражданина.
Болѣе ярко, чѣмъ Алкив³адъ, охарактеризованъ въ пьесѣ циникъ Апемантъ, занимающ³й, подобно Алкив³аду, особое мѣсто. Роль философа, напоминающаго зрителю о тщетѣ того, что люди обыкновенно цѣнятъ въ жизни, весьма умѣстна для оттѣнен³я такого жизнерадостнаго характера, какимъ является Тимонъ въ первой половинѣ пьесы. Но и во второй половинѣ Тимонъ-человѣконенавистникъ, въ сущности, точно такъ же высоко цѣнитъ все преходящее и малоцѣнное само по себѣ; именно потому, что люди оказались не соотвѣтствующими его представлен³ю о нихъ, онъ сталъ ихъ ненавидѣть; но это чувство Тимона вовсе не есть презрѣн³е и ненависть къ людямъ вообще; напротивъ, его наполняетъ жажда мщен³я: "мнѣ противенъ этотъ лживый свѣтъ", говоритъ онъ, и тѣмъ ясно показываетъ, что до сознан³я тщеты быт³я онъ не возвысился и никогда не возвысится. Въ Тимонѣ нѣтъ созерцательнаго спокойств³я; онъ живетъ для друзей, и когда онъ лишается того, что привыкъ цѣнить въ м³рѣ, у него не остается ничего; даже жажда мести, которая его наполняетъ, не вызываетъ въ немъ желан³я созерцать месть. Роль философа, напоминающаго Тимону, что къ людямъ можетъ быть еще и иное отношен³е, кромѣ безграничнаго довѣр³я и безразсудной расточительности или же мстительной ненависти, могла бы быть и весьма благодарной и весьма благородной, хотя, можетъ быть, отлилась бы въ форму слишкомъ отвлеченную и мало жизненную. Шекспиръ изъ роли философа Апеманта сдѣлалъ нѣчто совершенно иное, болѣе удачное въ извѣстномъ отношен³и, такъ какъ авторъ воспользовался ролью Апеманта для характеристики героя пьесы. Въ настроен³и Апеманта есть нѣкоторое сходство съ тѣмъ душевнымъ состоян³емъ Тимона, которое изображено во второй половинѣ пьесы, но мотивы ихъ настроен³й совершенно различны. Апемантъ умный эгоистъ, презирающ³й людей за ихъ лживость, но онъ пользуется своимъ знан³емъ жизни и людей для того, чтобы самому прожить какъ можно спокойнѣе и удобнѣе. Тимонъ живетъ въ ослѣплен³и, а Апемантъ, напротивъ, видитъ, насквозь мнимыхъ друзей богача-аѳинянина, и это даетъ Апеманту въ началѣ пьесы нѣкоторый перевѣсъ и превосходство. Апемантъ кажется благоразумнымъ, и егоупреки безрасудному расточителю кажутся основательными. Но въ излишне растянутой бесѣдѣ, которую Апемантъ ведетъ съ несчастнымъ Тимономъ въ лѣсу, превосходство натуры послѣдняго выступаетъ и обнаруживается съ полною ясностью. "Благородный" Тимонъ, какъ его называетъ Алкив³адъ, имѣлъ, конечно, основан³е презирать людей; но как³я основан³я имѣетъ грубый, хотя и умный, но безсердечный Апемантъ, для котораго презрѣн³е служитъ лишь средствомъ для пр³ятнѣйшей жизни? Сужден³е Тимона о своей расточительности - "безумно, но не недостойно я раздавалъ" - получаетъ блистательное оправдан³е и осужден³е Тимона, какъ ограниченнаго ума и безразсуднаго расточителя {Такое осужден³е характера Тимона произноситъ Конрадъ (Shakespeare-Jabrbuch XXIX, ст. 110), называя его "безсмысленнымъ расточителемъ", относительно котораго "никто не можетъ питать сожалѣн³я". На основан³и этого Конрадъ считаетъ первые акты пьесы не шекспировскими. Повидимому, Конрадъ потому и осуждаетъ характеръ Тимона, который, кстати сказать, онъ и понимаетъ неправильно, что считаетъ первые акты не шекспировскими. }, впавшаго при первой неудачѣ въ отчаян³е, становится невозможнымъ.
Обращаясь къ герою драмы, мы постараемся указать основную черту его характера. Гервинусъ въ своемъ анализѣ Тимона указалъ на то, что Шекспиръ дважды изобразилъ власть денегъ надъ человѣкомъ и притомъ въ противоположномъ направлен³и: гибель скупого изображена въ Шейлокѣ, гибель расточителя - въ Тимонѣ; и тамъ, и тутъ страсть влечетъ за собой внутренн³й разладъ и вытекающую изъ него кару. Это мнѣн³е Гервинуса на первый взглядъ можетъ показаться правильнымъ, ибо деньги дѣйствительно играютъ нѣкоторую роль въ пьесѣ. Однако, при ближайшемъ разсмотрѣн³и получается нѣчто совсѣмъ иное. Богатство Тимона вовсе не существенно для его характеристики, деньги для него не имѣютъ значен³я сами по себѣ. Не щедрость есть основная черта характера Тимона, а его общительность и благожелательность, а изъ нихъ уже вытекаетъ и щедрость. Богатство для Тимона имѣетъ лишь цѣну, какъ наиболѣе легкое и дѣйствительное средство оказывать помощь людямъ и этимъ путемъ пр³обрѣтать ихъ дружбу. Тимонъ желаетъ быть менѣе богатымъ, чтобы дать друзьямъ возможность проявить свою любовь къ нему. Убѣдившись въ негодности этого средства, Тимонъ не можетъ радоваться находкѣ клада; онъ понялъ, что деньги представляютъ лишь средство для разъединен³я людей, ибо онѣ порождаютъ зависть и мног³я друг³я дурныя чувства, нисколько не связывая людей между собой. Еслибъ Тимонъ былъ расточителемъ, то онъ, найдя кладъ, началъ бы вновь вести свой прежн³й образъ жизни. Тогда онъ не могъ бы произнести своего прекраснаго монолога противъ богатства (въ третьемъ актѣ). Сравнен³е Тимона съ Лиромъ, которое дѣлаетъ Кольриджъ, имѣетъ бóльшее основан³е: съ Шейлокомъ Тимонъ имѣетъ нѣкоторое внѣшнее сходство, съ Лиромъ же внутреннее сродство. Судьба Тимона, подобно судьбѣ Лира, вызываетъ въ зрителѣ сострадан³е, которое ростетъ съ каждымъ актомъ. Рѣчи Тимона-человѣконенавистника гораздо содержательнѣе и самъ онъ много интереснѣе Тимона любвеобильнаго и друга людей. Въ первыхъ актахъ можно найти лишь немного оригинальныхъ мыслей, вложенныхъ въ уста Тимона, и самая форма его рѣчей довольно блѣдна и банальна. Только съ того момента, когда Тимонъ понялъ человѣческую природу, проникъ въ душу льстецовъ и ложныхъ друзей, только съ этого момента мысли Тимона получаютъ общечеловѣческое значен³е и находятъ себѣ выражен³е въ великолѣпныхъ, поразительныхъ по силѣ тирадахъ несчастнаго. Прозрѣн³е должно было стоить жизни Тимону, ибо оно лишало его существован³е самаго сокровеннаго смысла. Гете назвалъ Тимона "комическимъ субъектомъ", въ противоположность мизантропу Мольера {Сравнен³е характеровъ Тимона и Алсеста въ Мольеровскомъ "Мизантропѣ" можно найти у Paul de Saint Victor. Les deux masques (deuxième serie. Les modernes). Paris. 1883. Авторъ справедливо замѣчаетъ: "On respecte Alceste, mais il fait sourire; Timon inspire une pitiê mêlêe d'epouvante... Shakespeare êtale à nu le type que Molière recouvre de dêcence, et de pignitê стр. 73.}
, котораго Гете находитъ "трагическимъ". Безъ сомнѣн³я, еслибъ Тимонъ имѣлъ хоть малую дозу философскаго спокойств³я олимп³йца Гете, то онъ не сталъ бы довѣрять друзьямъ или, потерявъ вѣру въ людей, отнесся бы къ этому съ холоднымъ равнодуш³емъ. Но шекспировск³й Тимонъ вовсе не созерцающ³й философъ. Онъ цѣликомъ прикованъ къ землѣ, къ обществу и счастливъ тѣмъ, что ничѣмъ не возвышается надъ уровнемъ другихъ, кромѣ нѣкоторой чуткости къ чужому горю и постоянной готовности помочь ближнему. Хотя онъ живетъ лишь "въ сновидѣн³и дружбы", но въ этомъ снѣ онъ вполнѣ счастливъ. Въ характерѣ Тимона нѣтъ ничего героическаго, нѣтъ ничего возвышеннаго; еслибъ онъ силою своего духа поборолъ разразившееся надъ нимъ несчастье, еслибъ онъ съ твердостью перенесъ крушен³е матер³альнаго блага, еслибъ за вѣроломство друзей сталъ бы винить лишь себя, а не человѣческую природу, тогда мы могли бы дивиться побѣдѣ нравственной мощи надъ природной склонностью, но трагизма въ положен³и Тимона не было бы. Трагизмъ получился именно благодаря тонкому пониман³ю, съ которымъ Шескпиръ надѣлилъ Тимона общительнымъ темпераментомъ, щедрымъ и добрымъ, но лишеннымъ нравственной мощи, возвышающей человѣка надъ окружающей средою. Только так³я качества характера, какими обладалъ Тимонъ, должны были привести его къ гибели, и только при этихъ услов³яхъ можно было показать интересное зрѣлище, какъ внутренняя психологическая необходимость влечетъ человѣка къ гибели, которая кажется совершенно незаслуженной, если смотрѣть лишь на внѣшн³я обстоятельства.
Весь интересъ пьесы сосредоточенъ на раскрыт³и психологической необходимости характера главнаго дѣйствующаго лица. Только этому, повидимому, авторъ придавалъ значен³е, оставивъ въ тѣни все остальное.
Сама пьеса распадается на двѣ рѣзко различныя части. Въ первой (первые три акта) Тимонъ изображенъ во всемъ блескѣ своего богатства, доброты и щедрости; съ тонкимъ юморомъ охарактеризованы друзья, льстецы и прихлебатели, въ души которыхъ постепенно закрадывается подозрѣн³е, что Тимонъ разорится, что онъ уже разоренъ. Удивлен³ю Тимона, узнавшему о низости людей, имъ облагодѣтельствованныхъ, нѣтъ границъ. Онъ рѣшается изобличить ихъ и отомстить имъ тѣмъ, что обнаруживаетъ низость ихъ души. Но эта месть не можетъ удовлетворить и не удовлетворяетъ разочарованнаго Тимона. Вторая часть пьесы представляетъ намъ Тимона, удалившагося въ лѣсъ, дабы не встрѣчаться съ людьми и имѣть возможность предаться отчаян³ю; но люди Тимона не забыли: они идутъ за нимъ въ лѣсъ, кто съ предложен³емъ помощи, кто съ просьбой о помощи, ибо распространился слухъ, оказавш³йся справедливымъ, что Тимонъ нашелъ кладъ. Но Тимону ни кладовъ, ни людей не надо. Обѣ части пьесы соединены между собой довольно слабо. Въ пьесѣ нѣтъ женскихъ ролей, сколько нибудь значительныхъ. Въ первой части, правда, являются танцовщицы, а во второй двѣ легкомысленныя спутницы Алкив³ада даютъ возможность Тимону произнести нѣсколько громкихъ филиппикъ противъ людей вообще и женщинъ въ особенности.
Достоинства пьесы Шекспира настолько очевидны, что дѣлаютъ вполнѣ понятнымъ увлечен³е ею Кольриджа и Шиллера. Въ особенности Шиллеръ считалъ дѣломъ первой важности приспособить къ нѣмецкой сценѣ "Тимона". Дѣйствительно, характеръ Тимона и переломъ въ его душевномъ настроен³и изображены столь ярко, что эту роль слѣдуетъ считать одною изъ наиболѣе выигрышныхъ изъ всего шекспировскаго репертуара. Тѣмъ не менѣе пьесу ставили весьма рѣдко, и врядъ-ли она имѣла успѣхъ, что вполнѣ понятно, потому что наряду съ большими достоинствами она обладаетъ, можетъ быть, еще большими недостатками. Трудно указать у Шекспира другую пьесу, которая была бы написана столь неровно, какъ "Тимонъ"; наряду съ настоящими перлами попадаются непонятныя оплошности и неловкости, которыхъ легко могъ бы избѣжать и менѣе даровитый авторъ. И эти недостатки проникаютъ весь составъ пьесы; они замѣтны въ языкѣ, въ композиц³и пьесы и въ характеристикѣ отдѣльныхъ лицъ. На неровность пьесы давно обратили свое вниман³е изслѣдователи Шекспира и пришли къ выводу, что всецѣло пьеса не можетъ быть приписана Шекспиру.
Языкъ пьесы, какъ сказано, весьма неровный. Наряду съ монологами IV-го и V-го акта, въ которыхъ мало-мальски знакомый съ Шекспиромъ признаетъ его мощную руку, встрѣчаются длинныя и блѣдныя сцены, въ которыхъ стихи безъ всякой нужды переходятъ въ прозу и проза вновь смѣняется небрежными стихами. Усматривая въ этомъ обстоятельствѣ указан³е на смѣшанный составъ пьесы, критики старались отдѣлить въ пьесѣ тѣ мѣста, которыя несомнѣнно принадлежатъ Шекспиру, отъ тѣхъ, которыя ему понапрасну приписываются. Эту работу впервые предпринялъ Найтъ (Knight), а за нимъ Дел³усъ (Shakespeare-Jahrbuch II-ой томъ) и друг³е, напр. Флай (Fleay). Но хотя всѣ изслѣдователи и согласны относительно главнаго, т. е. того, что не все въ пьесѣ принадлежитъ Шекспиру, однакоже, въ частности, результаты ихъ изслѣдован³й далеко расходятся: одинъ считаетъ несомнѣнно шекспировскимъ то, что другому кажется несомнѣнно не шекспировскимъ. Какъ бы то ни было, но фактъ неравномѣрной обработки языка признается всѣми и представляетъ крупный недостатокъ пьесы.
Но еще очевиднѣе недостатки въ композиц³и пьесы: зритель ничего не узнаетъ изъ первыхъ актовъ о предшествовавшей жизни и дѣятельности Тимона, о его заслугахъ относительно Аѳинъ, между тѣмъ какъ по ходу пьесы зрителю это необходимо знать. Иначе непонятно, почему сенаторы-аѳиняне, въ минуту надвигающейся въ лицѣ Алкив³ада опасности, обращаются за помощью къ Тимону, котораго они же заставили бѣжать изъ Аѳинъ. Разсказъ о заслугахъ Тимона было бы чрезвычайно легко вложить въ уста поэта, который въ началѣ пьесы раскрываетъ смыслъ ея:
Всѣ
Стоявш³е съ нимъ наравнѣ, и даже
Всѣ старш³е по зван³ю, теперь
Бѣгутъ за нимъ, стоятъ въ его переднихъ,
Льютъ въ слухъ его благоговѣйный шепотъ,
Боготворятъ все, даже стремена
Его коня и имъ однимъ лишь дышатъ.
..........................................
Когда Фортуна вдругъ
По прихоти своей обыкновенной,
Кидаетъ внизъ любимца своего -
Приверженцы, которые недавно
Колѣнями и на рукахъ за нимъ
Ползли наверхъ - даютъ ему скатиться,
И ни одинъ не слѣдуетъ за нимъ
Въ паден³и.
Самъ собой напрашивался, при развит³и этой темы, разсказъ о доблестяхъ Тимона.
Но еще больше недоумѣн³й вызываетъ сцена 5-ая въ III-емъ актѣ. Изображено засѣдан³е сената; сенаторы приговариваютъ къ смерти неизвѣстнаго друга Алкив³ада, Алкив³адъ заступается за него, что влечетъ за собой вѣчное изгнан³е Алкив³ада изъ Аѳинъ. Эта сцена ничѣмъ не связана съ развит³емъ пьесы. Неизвѣстный другъ Алкив³ада совершилъ въ гнѣвѣ и опьянен³и уб³йство, но совершенно не выясненъ ни характеръ преступлен³я, ни само дѣйствующее лицо. Самая сцена необходима для того, чтобы объяснить причину изгнан³я Алкив³ада изъ Аѳинъ. И это не единственная сцена, ничѣмъ не связанная съ общимъ ходомъ дѣйств³я. Появлен³е пажа съ письмами, адресы которыхъ прочитываются Апемантомъ, ничѣмъ не мотивировано; самыя письма въ дальнѣйшемъ ходѣ пьесы никакой роли не играютъ. Роль шута совершенно излишня въ пьесѣ, въ которой циникъ Апемантъ удачно конкурируетъ съ шутомъ. Нѣкоторая небрежность въ отдѣлкѣ пьесы видна и въ томъ, что появляются лица безъ назван³й, обозначаемыя просто "первый лордъ", "второй лордъ", "первый чужестранецъ", "второй чужестранецъ" и т. д.; въ нѣкоторыхъ изъ этихъ безымянныхъ можно узнать черты характера льстецовъ-друзей Тимона - Луц³я, Семпрон³я и Лукулла. Простой опечаткою, по всей вѣроятности, слѣдуетъ объяснить фантастичнаго "Уллоркса", котораго Тимонъ приказываетъ пригласить на обличительный пиръ въ числѣ другихъ гостей. Въ концѣ пьесы приведены двѣ эпитаф³и Тимона, заимствованныя у Плутарха; изъ нихъ одна совершенно излишня, ибо повторяетъ въ иной формѣ мысль, выраженную въ другой. Наконецъ, нельзя не отмѣтить и того, что нѣкоторыя положен³я въ пьесѣ повторены по два раза, что растягиваетъ дѣйств³е и расхолаживаетъ впечатлѣн³е; такъ, слуги дважды собираются передъ домомъ Тимона съ требован³емъ денегъ; просьбы денежной помощи у друзей повторяются три раза, и хотя въ отказахъ просителю весьма тонко очерчены характеры лживыхъ друзей, уклоняющихся отъ нравственной обязанности подъ различными мотивами, но все же самое положен³е трижды повторяется съ монотонностью, которая должна вызвать въ зрителѣ нѣкоторое утомлен³е.
Таковы главнѣйш³е недостатки въ композиц³и пьесы.
Но и въ характеристикѣ дѣйствующихъ лицъ легко замѣтить больш³е недочеты: самъ Тимонъ, хотя и охарактеризованъ яркими чертами, обличающими руку ген³я, однако въ героѣ пьесы есть нѣкоторая неестественность: чертамъ душевной жизни приданы гранд³озные размѣры, которые граничатъ съ карикатурой и могутъ, при невнимательномъ отношен³и, вызвать смѣшное впечатлѣн³е (мы знаемъ, что такое именно впечатлѣн³е онѣ произвели на Гете). Остальныя лица очерчены блѣдно; характеристика Апеманта нѣсколько груба, и разговоры его съ Тимономъ въ IV актѣ растянуты, полны излишнихъ отступленiй, не прибавляющихъ новыхъ чертъ для выяснен³я м³ровоззрѣн³я Апеманта. Дел³усъ въ характеристикѣ поэта подмѣтилъ двойственность: въ первомъ актѣ онъ не является въ столь отвратительномъ видѣ, въ какомъ мы его видимъ въ пятомъ дѣйств³и. Наконецъ, мы указали уже на отсутств³е сколько нибудь интересныхъ женскихъ персонажей.
Таковы недостатки пьесы, обстоятельно указанные различными критиками. Одинъ только Вендландъ (Shakespeare-Jahrbuch XXIII томъ), защищая опредѣленный тезисъ, старается смягчить указан³я критики. И въ нѣкоторыхъ случаяхъ ему это дѣйствительно удается; такъ, напр., Дел³усъ считаетъ латинскую цитату "Ira furor brevis" не шекспировской, на что Вендландъ весьма правильно возражаетъ, что латинск³я фразы встрѣчаются и въ "Гамлетѣ", и въ "Лирѣ", и въ "Цимбелинѣ".
Крупные недостатки въ языкѣ композиц³и и характеристикѣ дѣйствующихъ лицъ "Тимона" неминуемо должны были, какъ уже мы указали, выдвинуть вопросъ о томъ, въ какой степени Шекспиръ можетъ считаться авторомъ пьесы. Можно-ли приписать ген³альному поэту столь несовершенную драму? По этому поводу были высказаны весьма разнообразныя мнѣн³я; мы ихъ и приведемъ, при этомъ, однако будемъ помнить одинъ несомнѣнный фактъ: въ первомъ издан³и сочинен³й Шекспира, знаменитомъ in folio 1623 г., выпущенномъ въ свѣтъ при участ³и ближайшихъ друзей поэта, и по "лучшимъ спискамъ", помѣщенъ и "Тимонъ Аѳинск³й", безъ всякихъ оговорокъ, изъ чего слѣдуетъ, что эту пьесу считали несомнѣнно шекспировской. Указанный фактъ, однако, не рѣшаетъ вопроса о степени участ³я Шекспира въ написан³и пьесы; она могла быть передѣлана Шекспиромъ, и тогда поэтъ въ значительной степени является отвѣтственнымъ за нее. Эта возможность и открываетъ широкое поле для гипотезъ.
Вообще говоря, возможны три отвѣта на поставленный вопросъ. Можно утверждать, что пьеса совсѣмъ не принадлежитъ Шекспиру; во-вторыхъ, можно утверждать, что она цѣликомъ написана Шекспиромъ, и, наконецъ, можно избрать средн³й путь и предполагать, что пьеса отчасти принадлежитъ Шекспиру, отчасти же нѣтъ.
Въ пользу перваго мнѣн³я высказался Филонъ въ своей истор³и англ³йской литературы; однако, онъ не привелъ достаточно сильныхъ доводовъ, чтобы поколебать заключен³я, вытекающ³я изъ факта помѣщен³я пьесы въ первое издан³е 1623 г. Въ пользу этого мнѣн³я можно привести лишь чисто апр³орное доказательство: такая плохая пьеса, какъ "Тимонъ", не можетъ принадлежать ген³альному поэту. Въ общемъ, утвержден³е Филона должно признать голословнымъ.
Второе мнѣн³е нашло себѣ защитника въ Вендландѣ. Онъ утверждаетъ, что пьеса цѣликомъ принадлежитъ перу Шекспира, но поэтъ, по неизвѣстнымъ намъ причинамъ, не успѣлъ ее обработать; мы имѣемъ предъ собой лишь эскизъ пьесы, въ которой только отдѣльныя части представляются вполнѣ законченными. Вендландъ при этомъ предполагаетъ, что смерть поэта была причиною, почему драма дошла до насъ въ столь несовершенномъ видѣ. Мнѣн³е Вендланда наиболѣе простое изъ всѣхъ высказанныхъ. Правда, у насъ нѣтъ никакихъ объективныхъ данныхъ, по которымъ мы могли бы опредѣлить время написан³я пьесы. Критика относитъ пьесу къ позднѣйшему пер³оду дѣятельности поэта, причемъ опредѣлен³я колеблятся между 1601 и 1610 годами. Одинъ изъ излюбленныхъ доводовъ при опредѣлен³и времени написан³я "Тимона" недавно разрушенъ изслѣдован³емъ Сиднея Ли. Этотъ изслѣдователь показалъ относительно сонетовъ, что изъ нихъ нельзя извлекать никакихъ автоб³ографическихъ данныхъ. "Единственное заключен³е", говоритъ онъ, "которое вправѣ сдѣлать б³ографъ Шекспира на основан³и его сонетовъ, состоитъ въ томъ, что поэтъ въ течен³е извѣстной эпохи своей жизни не пренебрегалъ ни одною изъ формъ лести, дабы привлечь къ себѣ благожелательное вниман³е молодого и знатнаго человѣка".
Что справедливо относительно сонетовъ, то въ еще большей мѣрѣ справедливо и относительно драмъ. Весьма рисковано относить "Тимона Аѳинскаго" къ послѣднимъ годамъ жизни Шекспира на томъ основан³и, что въ "Тимонѣ" господствуетъ мрачное настроен³е, которое до извѣстной степени соотвѣтствовало душевному настроен³ю самого автора. Если критика, тѣмъ не менѣе, относитъ "Тимона" къ послѣднимъ годамъ жизни Шекспира (Сидней Ли стоитъ за 1607-ой годъ), то для этого имѣются лишь внутренн³я основан³я въ самой пьесѣ, въ силѣ языка послѣднихъ двухъ актовъ, въ значительности монологовъ, произносимыхъ Тимономъ, напоминающихъ рѣчи Лира или Макбета. Такимъ образомъ, утвержден³е Вендланда слѣдуетъ ограничить въ томъ смыслѣ, что мы не знаемъ причинъ, заставившихъ Шекспира отказаться отъ окончательной обработки пьесы. Мнѣн³е Вендланда, которое имѣетъ во всякомъ случаѣ нѣкоторое вѣроят³е, совпадаетъ съ мнѣн³емъ Ульрици и Эльце. Дел³усъ первоначально держался того же воззрѣн³я, но впослѣдств³и отказался отъ него и подробно мотивировалъ свой отказъ (въ статьѣ Sh.-Jahrb. II-ой томъ). Теор³я Вендланда въ достаточной мѣрѣ объясняетъ техническ³я несовершенства пьесы; но остается одно весьма важное соображен³е - неровность въ языкѣ пьесы. Если ген³альный авторъ въ эскизѣ могъ оставить мелк³е недочеты, которые онъ устранилъ бы при детальной обработкѣ, то какой нибудь второстепенный писатель - если допустить участ³е такового въ написан³и пьесы - устранилъ бы несомнѣнно ранѣе всего всѣ тѣ мелк³я противорѣч³я и недочеты, которые бросаются въ глаза, но у него не хватило бы таланта придать яркость и образность языку. Неровности языка въ гораздо большей мѣрѣ, чѣмъ техническ³е недостатки въ композиц³и, заставляютъ критиковъ выступить въ защиту воззрѣн³я, по которому Шекспиръ является лишь отчасти авторомъ пьесы, причемъ большинство критиковъ стоитъ за то, что Шекспиръ взялъ старую пьесу, сходнаго съ "Тимономъ" содержан³я, и подправилъ, главнымъ образомъ, тѣ сцены, въ которыхъ является Тимонъ, оставивъ остальныя безъ передѣлки; так³я пьесы дѣйствительно были въ ходу, какъ мы это увидимъ ниже, хотя по своимъ качествамъ онѣ не выдерживаютъ самой снисходительной критики и во всякомъ случаѣ не могутъ, при всѣхъ недостаткахъ Шекспировскаго "Тимона", выдержать съ нимъ сравнен³е. Нѣкоторые изслѣдователи, какъ, напр., Сидней Ли, полагаютъ, что пьеса написана Шекспиромъ въ сотрудничествѣ съ другимъ лицомъ, причемъ Сидней Ли утверждаетъ, что этимъ лицомъ былъ Георгъ Вилькинсъ, который несомнѣнно участвовалъ въ написан³и нѣкоторыхъ частей "Перикла". Ему будто бы принадлежатъ первые 2 акта "Тимона" и нѣкоторыя части 4-го акта. Но это утвержден³е Сидней Ли ничѣмъ не обосновалъ, и изъ факта участ³я Вилькинса въ написан³и "Перикла" вовсе не слѣдуетъ еще признан³е участ³я Вилькинса и въ "Тимонѣ". Наконецъ, упомянемъ еще о предположен³и Тшишвица (S.-Jahrb. IV), которое относится къ этой же категор³и гипотезъ. Тшишвицъ думаетъ, что какой нибудь второстепенный авторъ передѣлалъ драму Шекспира, приспособивъ ее къ сценѣ. Вообще говоря, можно придумать цѣлый рядъ различныхъ предположен³й, болѣе или менѣе вѣроятныхъ, причемъ всѣ они будутъ покоиться на одной предпосылкѣ - частичномъ авторствѣ Шекспира въ "Тимонѣ". При объяснен³и несовершенствъ языка обыкновенно указываютъ на то, что пьеса издана, вѣроятно, по спискамъ отдѣльныхъ ролей, въ которыхъ актеры имѣли обыкновен³е измѣнять текстъ, выбрасывая нѣкоторые стихи, вставляя друг³е, вообще производя разныя измѣнен³я.
На всѣ предположен³я этого типа потрачено весьма много остроум³я и громадная эрудиц³я; но это нисколько не помогаетъ имъ подняться изъ области гипотезы и стать доказанной теор³ей, потому что объективныя данныя отсутствуютъ; только открыт³е новыхъ фактовъ въ области историческаго изслѣдован³я эпохи Шекспира можетъ подтвердить или опровергнуть всѣ эти догадки, которыя теперь покоятся на субъективныхъ основан³яхъ, главнымъ образомъ на знакомствѣ съ шекспировскимъ языкомъ. Къ сожалѣн³ю, такому критер³ю отнюдъ нельзя придавать рѣшающаго значен³я. Мы уже упомянули о томъ, что лучш³е знатоки Шекспира, опираясь на знан³е духа шекспировскаго языка, пришли въ своихъ изслѣдован³яхъ къ весьма различнымъ результатамъ, и это не могло быть иначе. Знакомство съ языкомъ извѣстнаго писателя въ нѣкоторыхъ случаяхъ даетъ намъ право заключать съ большою вѣроятностью, что опредѣленное произведен³е можетъ принадлежать опредѣленному писателю, но отрицательнаго заключен³я о непринадлежности опредѣленнаго произведен³я извѣстному писателю мы не вправѣ дѣлать. Если бы мы не знали съ несомнѣнностью, что нѣкоторыя стихотворен³я принадлежатъ Гете, у котораго наряду съ ген³альными творен³ями встрѣчаются весьма малозначительныя, то мы, по всей вѣроятности, стали бы отрицать, что они вышли изъ-подъ пера великаго поэта. Но и положительныя заключен³я, при отсутств³и объективныхъ данныхъ, нельзя считать доказанными, ибо какъ въ живописи коп³я можетъ обладать всѣми качествами оригинала, такъ и въ поэз³и бываютъ подражан³я, которыя трудно отличить отъ прототипа. При настоящемъ положен³и дѣла слѣдуетъ принять, что вопросъ объ авторствѣ Шекспира относительно "Тимона" остается открытымъ, и что приблизительно съ одинаковымъ основан³емъ можно утверждать, что пьеса написана цѣликомъ Шекспиромъ, какъ и то, что онъ лишь отчасти повиненъ въ ней.
Отъ гипотезъ перейдемъ къ фактамъ. Мы знаемъ, что ближайш³е друзья Шекспира считали "Тимона" его творен³емъ и отчасти знаемъ, откуда авторъ "Тимона" черпалъ свой матер³алъ. У Плутарха въ его "Vitae paralellae", въ б³ограф³и Антон³я (глава 69 и 70), которую Шекспиръ изучалъ въ переводѣ Ѳомы Норта 1574 года для своего "Антон³я и Клеопатра", встрѣчается слѣдующее мѣсто: "Тимонъ былъ аѳиняниномъ и жилъ во время пелопонесской войны, какъ это видно изъ комед³й Аристофана и Платона (комика), въ которыхъ онъ осмѣянъ за свое человѣконенавистничество. Тимонъ, избѣгавш³й всякаго общен³я съ аѳинянами, любилъ, однако, храбраго юношу Алкив³ада и осыпалъ его ласками. Удивленный этимъ Апемантъ спросилъ однажды о причинѣ его поведен³я. Я люблю этого юношу, отвѣчалъ Тимонъ, ибо предвижу, что со временемъ онъ причинитъ Аѳинамъ много бѣдств³й. Апемантъ былъ единственнымъ человѣкомъ, изрѣдка навѣщавшимъ Тимона, потому что ихъ характеры и образъ жизни имѣли нѣкоторое сходство. Однажды, во время праздника, они обѣдали вмѣстѣ и Апемантъ сказалъ Тимону: "Вотъ прекрасный обѣдъ, которымъ мы съ тобою наслаждаемся". "Да, отвѣчалъ Тимонъ, если бы только тебя не было со мной". Разъ, въ день собран³я, Тимонъ взошелъ на каѳедру. Воцарилось всеобщее молчан³е, такъ какъ неожиданность этого появлен³я держала всѣхъ зрителей въ напряжен³и. Наконецъ Тимонъ произнесъ: "Аѳиняне, въ моемъ домѣ маленьк³й дворъ, въ которомъ растетъ смоковница; нѣсколько гражданъ уже повѣсились на этомъ деревѣ, и я, желая строиться на этомъ мѣстѣ, хотѣлъ предупредить васъ, чтобы желающ³е повѣситься поспѣшили, пока смоковница еще не срублена". Тимонъ былъ похороненъ на берегу моря, и морск³я волны подточили настолько берегъ, что доступъ къ его могилѣ сталъ невозможнымъ. На могилѣ находилась слѣдующая надпись:
"Здѣсь я лежу, послѣ того, какъ смерть прекратила мою печальную жизнь.
Не спрашивай моего имени. Злодѣи! вы погибнете отъ лютой смерти".
Говорятъ, что Тимонъ незадолго до смерти самъ сочинилъ эту эпитаф³ю. Эпитаф³я, которую обыкновенно приводятъ, принадлежитъ поэту Каллимаху:
"Здѣсь покоится Тимонъ-человѣконенавистникъ. Иди своей дорогой!
Проклинай меня, если можешь, но только проходи своей дорогой!"
Канва пьесы заимствована изъ этого отрывка Плутарха; авторъ использовалъ все содержан³е древняго автора, какъ по отношен³ю характера Тимона, Апеманта и Алкив³ада, такъ и по отношен³ю къ анекдотическимъ разсказамъ, приписаннымъ Тимону. Даже обѣ эпитаф³и удержаны въ пьесѣ. Но кромѣ Плутарха Шекспиръ воспользовался сценами, которыя онъ нашелъ у другого древняго писателя - Лук³ана Самосатскаго. Изъ д³алога "Тимонъ или Мизантропъ" Шекспиръ почерпнулъ весьма многое, главнымъ образомъ для 3-ей сцены 4-го акта своей драмы. Тимонъ Лук³ана удалился въ лѣсъ, гдѣ онъ клянетъ боговъ и людей; въ лѣсу онъ находитъ кладъ, который вновь привлекаетъ къ нему льстецовъ и лживыхъ друзей, но Тимонъ награждаетъ ихъ бранью и ударами. Все это мы находимъ и у Шекспира, который даже въ деталяхъ воспользовался указан³ями Лук³ана; такъ, напр., истор³я Вентид³я весьма похожа на то, что Лук³анъ разсказываетъ о риторѣ Демеѣ, и т. д. Тшишвицъ въ своемъ изслѣдован³и указываетъ еще на то обстоятельство, что для роли Апеманта Шекспиръ имѣлъ отличный прототипъ въ Лук³ановскомъ циникѣ, въ д³алогѣ "Продажа жизней". Съ Лук³аномъ, точно такъ же, какъ и съ Плутархомъ, Шекспиръ былъ знакомъ по переводамъ. Въ 16-мъ вѣкѣ появилось нѣсколько итальянскихъ переводовъ, въ 1527, 1535 и 1551 годахъ были и французск³е переводы. Шекспиръ былъ знакомъ съ однимъ изъ этихъ переводовъ, - на это указываетъ, напр., то, что въ III-мъ актѣ 1-й сцены Лукуллъ даетъ Фламил³ю, служителю Тимона, три монеты - three solidares; такого англ³йскаго наименован³я монетъ нѣтъ, а есть итальянское soldo или французское sol d'or. Лук³аномъ ранѣе Шекспира пользовался Боярдо для своей комед³и "Il Timone" (1494). Можетъ быть, на мысль о написан³и драмы на тему человѣконенавистничества навела Шекспира 2-ая {Полное ея заглав³е - "Of the strange and beastly nature of Timon of Athens, enemy to mankund wit his death, burial and epitaph".} новелла I-ой части въ "Palace of pleasure" Painter'a, или же напечатанный у Ричарда Барклая, въ его "Felity of man" - кратк³й "Account of man" 1508 г. Спец³ально для характеристики Апеманта Шекспиръ могъ воспользоваться, кромѣ "Продажи жизней" Лук³ана, еще и драмой Джона Лилли "Alexander and Kampsaspe", въ которой изображенъ Александръ Велик³й бесѣдующимъ съ философомъ Д³огеномъ; въ рѣчахъ Д³огена есть нѣкоторое сходство съ тѣмъ, что говоритъ Апемантъ.
До сихъ поръ мы говорили объ одной категор³и источниковъ, которые можно назвать непосредственными, ибо въ нихъ содержится весь матер³алъ, дошедш³й до насъ изъ древности и касающ³йся жизни Тимона; но есть еще и другая категор³я источниковъ. Дѣло въ томъ, что по нѣкоторымъ указан³ямъ можно заключить о популярности типа Тимона въ литературѣ, непосредственно предшествовавшей эпохѣ Шекспира; такъ, въ "Skialetheia" Гюльпина (1598 г.) говорится "Like hate man Timon in his cell he sits", или же у Жака Дрэма (Drum) въ его "Entertainements" 1601 г. говорится... "Come, come, now I'll be as sociable as Timon of Athens". Такимъ образомъ, типъ мизантропа былъ въ указанную эпоху воплощенъ въ фигурѣ Тимона, по всей вѣроятности, въ какой либо весьма популярной комед³и или даже, можетъ быть, въ нѣсколькихъ произведен³яхъ. До сихъ поръ, однако, издана лишь одна комед³я подобнаго характера. А именно Дейсъ (Dyce) въ 1842 году опубликовалъ въ "Transactions" шекспировскаго общества комед³ю "Timon" анонимнаго автора, относящуюся къ 1600 г., съ которую Шекспиръ могъ ознакомиться. Сходство названнаго произведен³я и трагед³и Шекспира объясняется весьма просто: обѣ пьесы трактуютъ одну и ту же тему и по однимъ и тѣмъ же источникамъ, но въ одной сценѣ замѣчается болѣе тѣсное соотношен³е, а именно въ 6-й сц. III-го акта, въ которой изображено изобличен³е во время пира лживыхъ друзей. Въ драмѣ, изданной Дейсомъ, изображенъ Тимонъ, берущ³й изъ миски раскрашенные камни и бросающ³й ихъ въ гостей. У Шекспира, судя по указан³ямъ автора режиссеру, миски должны быть наполнены горячей водой, которою Тимонъ обрызгиваетъ лица приглашенныхъ; однако, одинъ изъ гостей произноситъ слѣдующ³я слова:
Сегодня онъ даетъ намъ брильянты,
завтра камни.
Правда, "камни" могутъ быть въ данномъ случаѣ поняты въ фигуральномъ смыслѣ, но возможно допустить предположен³е Дел³уса и другихъ, что здѣсь оставленъ въ пьесѣ Шекспира безъ измѣнен³я стихъ, заимствованный изъ другого произведен³я.
Итакъ, мы указали на составъ пьесы, на ея достоинства и недостатки, на дѣйствительные и возможные источники ея и можемъ въ заключен³е сказать, что окончательное сужден³е о пьесѣ и ея авторѣ при нынѣшнемъ состоян³и историко-литературныхъ свѣдѣн³й произнесено быть не можетъ; одно намъ кажется несомнѣннымъ, а именно, что нѣкоторыя части пьесы, а также и самая мысль трактовать Тимона какъ сюжетъ для трагед³и, а не для комед³и - принадлежатъ Шекспиру.
Своеобразная прелесть "Тимона", пробивающаяся сквозь всѣ его недостатки, вызвала цѣлый рядъ попытокъ постановки этой пьесы на сценѣ, причемъ пьесу передѣлывали, иногда довольно безцеремонно, оправдывая такимъ путемъ мнѣн³е Лаубе, что "Тимона" шекспировскаго на сценѣ поставить нельзя. Шиллеръ, какъ извѣстно, считалъ дѣломъ чрезвычайной важности пр³обрѣтен³е "Тимона" для нѣмецкой сцены. Можно, однако, смѣло утверждать, что передѣлки "Тимона" еще менѣе удовлетворительны, чѣмъ самый оригиналъ, причемъ нѣкоторыя передѣлки допускаютъ так³я измѣнен³я, которыя совершенно нарушаютъ цѣльность характера Тимона. О всѣхъ сколько-нибудь достойныхъ вниман³я передѣлкахъ далъ отчетъ А. Фрезен³усъ (въ Shak.-Jahrb., 31 т., стр. 83-125). Самъ онъ тоже испыталъ свои силы на этомъ поприщѣ и не безъ нѣкотораго успѣха.
Первая англ³йская передѣлка принадлежитъ Ѳомѣ Шедвелю (Shadwele), сопернику Дрейдена. Его произведен³е появилось въ 1678 году и озаглавлено: "The History of Timon of Athens, the Man-Hater, as it is aeted at the Dukes Theatre made into a play". Эта передѣлка имѣетъ мало общаго съ драмою Шекспира. Тимонъ изображенъ влюбленнымъ въ двухъ дѣвицъ: Эвандру и Мелиссу, изъ нихъ ему болѣе нравится Мелисса, но Эвандра успѣваетъ привлечь его на свою сторону. Эвандра слѣдуетъ за Тимономъ въ лѣсъ и раздѣляетъ съ нимъ всѣ невзгоды, а также и находку клада. Тимонъ умираетъ на рукахъ Эвандры, которая себя убиваетъ. Въ передѣлкѣ Шедвеля богатый матер³алъ для комед³и, и совершенно напрасно онъ постарался придать трагическ³й конецъ своему сочинен³ю.
Въ 1771-омъ году въ Друри-Лэнскомъ театрѣ была представлена передѣлка Кёмберлэнда. Кёмберлэндъ приписалъ Тимону дочь, въ которую влюбленъ Алкив³адъ и за которой ухаживаетъ Луц³й въ разсчетѣ на богатства Тимона. Дочь слѣдуетъ въ лѣсъ за разореннымъ отцомъ, который незадолго до смерти благословляетъ ея бракъ съ Алкив³адомъ. Авторъ передѣлки ближе держался текста Шекспира, чѣмъ Шедвель, но отчаян³е Тимона, пользующагося поддержкою дочери, становится не совсѣмъ понятнымъ.
Третья передѣлка принадлежитъ перу Ламба; она появилась въ 1806 г. Въ 1723 году нѣкто Луи Франсуа де ла Древетьеръ де Лиль издалъ "Timon le Misanthrope comêdie en trois actes, prêcêdêe d'un prologue". Онъ является предшественникомъ Оффенбаха, ибо пользовался классическими авторами для изображен³я въ комическомъ видѣ героевъ древности. Его оперетка имѣла успѣхъ, ибо была переведена на нѣмецк³й и англ³йск³й языки. Съ Шекспировскимъ "Тимономъ" она ничего общаго не имѣетъ.
Нѣмцы, вѣроятно вслѣдств³е вышеприведеннаго сужден³я Шиллера, чаще брались за приспособлен³е "Тимона" къ сценѣ. Кил³анъ (въ S.-J. XXV) даетъ указан³я на двѣ старѣйш³я передѣлки. Въ 1671 году въ городѣ Торнѣ давали пьесу "Timon oder Missbrauch de Reichthums", имѣющую, впрочемъ, больше сходства съ Лук³ановскимъ д³алогомъ, чѣмъ съ пьесой Шекспира.
Вторая нѣмецкая передѣлка принадлежитъ Фишеру, который приспособилъ пьесу "Timon von Athen, ein Schauspiel in 3 Aufzügen" къ постановкѣ на пражской сценѣ. Главной заботой Фишера было сокращен³е длиннотъ: онъ выпустилъ нѣсколько второстепенныхъ ролей и значительно сократилъ д³алоги.
Въ концѣ 18-го столѣт³я Дальбергъ передѣлалъ "Тимона" для постановки пьесы въ Мангеймѣ. Эта передѣлка издана въ 1890 г. по бумагамъ мангеймскаго театральнаго архива. Успѣха пьеса не имѣла, главнымъ образомъ вслѣдств³е дурного исполнен³я.
А. Линднеръ передѣлалъ пьесу для постановки на берлинской сценѣ, гдѣ она дѣйствительно и шла дважды въ 1871 году, но безъ успѣха; пьеса не издана. Линднеръ передѣлалъ конецъ шекспировскаго Тимона. "Тимонъ" примиряется съ человѣчествомъ благодаря заботамъ честнаго управляющаго, но всеже кончаетъ самоуб³йствомъ. Линднеръ замѣнилъ латинск³я имена дѣйствующихъ лицъ соотвѣтственными греческими. Значительную роль въ пьесѣ играетъ Аспаз³я, любовница Алкив³ада.
Въ 1862 г. появилась передѣлка Ѳедора Веля въ журналѣ "Deutsche Schaubühne". На сценѣ эта передѣлка представлена не была, она довольно близко держится шекспировскаго текста. Къ новѣйшему времени относятся двѣ передѣлки - Бультгаупта и Фрезен³уса. О первой далъ подробный отчетъ Конрадъ въ Shakespeare-Jahrbuch, XXIX т., о второй реферировалъ самъ авторъ ея въ XXI томѣ того же издан³я. Передѣлка Бультгаупта впервые поставлена съ успѣхомъ въ 1892 г.; она давалась и на многихъ нѣмецкихъ сценахъ.
Изъ статистическихъ данныхъ, приведенныхъ Сиднеемъ Ли, видно, что "Тимона" въ Герман³и давали въ 1896 -97 г. семь разъ. Въ Англ³и его даютъ весьма рѣдко. Извѣстный директоръ театра Самуилъ Фельпсъ (1844-1862), ставивш³й всѣ пьесы Шекспира за исключен³емъ шести, трудился также и надъ постановкой "Тимона".