Главная » Книги

Щеголев Павел Елисеевич - А. С. Пушкин в политическом процессе 1826—1828 гг., Страница 2

Щеголев Павел Елисеевич - А. С. Пушкин в политическом процессе 1826—1828 гг.


1 2 3

Время же, как могу припомнить, 27-е числа июля.
   а) Генеральша Вадковская имеет жительство в Москве, в Каретном ряду, в собственном доме, при ней находится и сей человек" {Молчанов приходился племянником вдове генерал-майора [Вадковского.- Ред.] Елиз<авете> Петр<овне> Вадковской. См. ее письмо с просьбами за Молчанова к H. H. Раевскому в "Архиве Раевских", под ред. В. Л. Модзалевского. СПб., 1908, т. I, с. 351-352.}.
  
   На очной ставке 13 генваря Молчанов резко высказался против слов Леопольдова. Он заявил, что Леопольдов выдумал весь разговор, и готов был подтвердить истину своих слов на кресте и Евангелии. А Леопольдов на очной ставке утверждал:
  
   "Мне неизвестно, получил ли г. Молчанов стихи, отосланные мною с показанным человеком, несмотря на решительный отказ от разговора, бывшего между нами во время стола (разумеется негласно), я подтверждаю данное мною мнение, как такое, в котором ни одного слова нет выдуманного, и готов со всею откровенностью утвердить то также перед Святым Крестом и Евангелием".
  
   Оставался один путь разыскать истину: найти того человека, который, по словам Леопольдова, отнес стихи Молчанову. Московский обер-полицмейстер, по предложению комиссии, расследовал дело, допросил всех четырех Васильевых, которые оказались в услужении у г-жи Елагиной и ее дочери генеральши Вадковской, и бывшего в слугах у Леопольдова Владимира Гаврилова. Все они показали, что никогда ни с кем из них никаких бумаг Леопольдов не посылал прапорщику Молчанову, и объяснили, что Леопольдов жил на даче их господ в одном доме с прапорщиком Молчановым. 21 января обер-полицмейстер сообщил Комиссии результаты своих розысканий.
  

6

  
   Тем временем шли розыски сочинителя А. Пушкина. Комиссия не получила указаний о его местожительстве от допрошенных ею 12 января лиц, но 12 же окольными путями она осведомилась о том, что А. Пушкин находится в Пскове, потому что 12 же Комиссия отправила секретное отношение псковскому гражданскому губернатору8. В нем Комиссия вкратце излагала ход разбирательства по делу Алексеева и приводила мнение великого князя Михаила Павловича, который полагал, между прочим, необходимым "истребовать от сочинителя стихов А. Пушкина показания: его ли действительно сочинения известные стихи, с какою целию им сочинены, они и кому от него переданы? и если Комиссия почтет нужным, то вызвать и самого Пушкина".
  
   "На основании чего - читаем в отношении - ныне Комиссия военного суда, осведомлясь, что означенный А. Пушкин проживает в г. Пскове, покорнейше просит ваше превосходительство об отобрании от него, Пушкина, вышеизъясненного показания и о доставлении такового в сию Комиссию со всевозможною скоростью, не оставить сделать ваше распоряжение; в случае же выезда оного из г. Пскова куда-либо в другое место, соблаговолить приказать, кому следует, разведать о том обстоятельнее и, по узнании о настоящем его местопребывании, поспешить сообщить прямо от себя к тамошнему начальству об отобрании от него, Пушкина, сказанного показания и о последующем почтить Комиссию вашим уведомлением.
   Причем Комиссия почитает долгом вашему превосходительству присовокупить, что дело о штабс-капитане Алексееве Высочайше поведено кончить немедленно и самопоспешнейше, и что по оному теперь, кроме одного только показания А. Пушкина, все прочие затем сведения Комиссиею уже собраны".
  
   А 13 января, т. е. на следующий день, Комиссия, получив, очевидно, новые указания на то, что Пушкин находится в Москве, обратилась с отношением к московскому обер-полицмейстеру. Здесь вопросы Пушкину формулированы несколько иначе:
  
   "По делу... - относилась Комиссия к обер-полицмейстеру, - нужно отобрать суду показание от прикосновенного к оному делу А. Пушкина: им ли сочинены известные стихи, когда, с какою целью они сочинены, почему известно ему сделалось намерение злоумышленников, в стихах изъявленное, и кому от него сии стихи переданы. В случае же отрицательства, не известно ли ему, кем оные сочинены" {[Курсив П. Е. Щеголева.- Ред.]}.
  
   Крайне характерно то, что ни псковскому губернатору, ни московскому обер-полицмейстеру Комиссия не сообщила текста стихов, ограничившись одним только термином "известные" стихи. Точно все лица и учреждения должны были сразу понимать, в чем дело.
   Псковский губернатор ответил 21 января (в Комиссии же бумага была получена 25 января), что действительно А. Пушкин, коллежский секретарь, перед сим находился в г. Пскове, но ныне находится в Москве, а поэтому он, губернатор, отправил запрос суда московскому полицмейстеру {Переписка Комиссии с псковским гражданским губернатором напечатана Васильевым в упомянутом сочинении.}. Но помощь псковского губернатора оказалась излишней, потому что уже 22 января Комиссия заслушала следующую бумагу.
  
   Московского обер-полицмейстера Канцелярия.
   Стол 6.
   19 генваря 1827 года. No 38.
   22 генваря 1827 г. (Помета о дне получения.)
   Секретно.
   В Комиссию военного суда, учрежденную лейб-гвардии при Конно-егерском полку:
   Вследствие отношения ко мне оной Комиссии от 13 сего Генваря за No 4 призывал я к себе сочинителя А. Пушкина и требовал от него изъясненное в том отношении показание, но г-н Пушкин дал мне отзыв, что он не знает, о каких известных стихах идет дело, и просит их увидеть и что не помнит стихов, могущих дать повод к заключению, почему известно ему сделалось намерение злоумышленников, в стихах изъясненных, по получении же оных он даст надлежащее показание. - О чем Комиссию имею честь уведомить.
   Генерал-майор Шильгин.
  
   Собственно говоря, теперь оказывалась необходимость взять А. Пушкина, но Комиссия избавила Пушкина от "доставления" в Новгород. Выслушав вышеприведенное отношение, она постановила:
  
   "для выиграния времени, как в отобрании от Сочинителя Пушкина того требующего показания по делу подсудимого штабс-капитана Алексеева, так равно и в самом даже окончании оного, ожидаемом вышним начальством, послать к г. московскому обер-полицмейстеру список с имеющихся при деле стихов, в особо запечатанном от Комиссии конверте на имя самого А. Пушкина и в собственные его руки; но с тем однако ж, дабы г. полицмейстер по получении им означенного конверта, не медля нисколько времени, отдал оный лично Пушкину и, по прочтении им тех стихов, приказал ему тотчас же оные запечатать в своем присутствии его, Пушкина, собственною печатью и таковою же другою своею; а потом сей конверт с обратным на нем надписанием на имя Комиссии по секрету, а следующее от него А. Пушкина противу отношения Комиссии от 13-го генваря за No 4-м надлежащее показание по взятии у него не оставил бы, в самой наивозможной поспешности, доставить в сию Комиссию при отношении".
  
   Дело совершалось, действительно, очень быстро. 30 января Комиссия уже заслушала следующее отношение:
  
   Московского
   обер-полицмейстера
   генерал-майора
   Шульгина 2-го
   27 января 1827.
   Москва.
   No 58.
   Полу<чено> Утром 30 генваря 1827 г.

Секретно

   В Комиссию Военного суда, учрежденною лейб-гвардии при Конно-егерском полку.
   Вследствие отношения оной Комиссии от 22-го, а мною полученного 26-го сего января за No 5 с приложением в особо запечатанном ею конверте на имя сочинителя А. Пушкина списка с тех стихов, о коих производится оною комиссией) дело и нащет которых она требует показания у Пушкина, - я, приглася его к себе, отдал ему тот пакет лично, который им при мне и распечатан. - По отобрании же от него г. Пушкина против отношения ко мне от 13-го января за No 4 надлежащего показания, оное вместе с теми стихами запечатаны в присутствии моем его собственною печатью и таковою же моею в особый конверт, который с обратным надписанием на имя комиссии при сем честь имею препроводить.
   Генерал-майор Шульгин.
  
   Итак, 27 января 1827 года Пушкин имел удовольствие видеть в кабинете московского обер-полицмейстера свои "известные" стихи в копии Леопольдова. Чрезвычайно любопытно отметить, что Пушкин перечел копию и не мог удержаться от того, чтобы не исправить замеченных им описок. Он сделал три поправки. Так, в стихе: "Я славил твой небесный трон" - он исправил "т_р_о_н" на г_р_о_м; в стихе: "И пламенный трибун изрек в_о с_т_р_а_х_е полный" он, вместо в_о с_т_р_а_х_е, написал: "в_о_с_т_о_р_г_а полный" и, наконец, сделал еще очень важную поправку, не вошедшую до сих пор ни в одно издание:
  
   Народ, вкусивший раз твой нектар освященный,
         Все ищет вновь упиться им:
         Как будто Вакхом разъяренный,
         Он бредит, жаждою томим...
   (II, 399)
  
   В слове "б_р_е_д_и_т" он зачеркнул букву "е" и надписал сверху "о" - "б_р_о_д_и_т".
   Затем Пушкин написал свое объяснение, которое заняло три страницы листа писчей бумаги, как мы и печатаем, сохраняя размер и расположение строк {П. А. Ефремов с наших слов сообщил сведения о деле Алексеева в примечаниях к "Сочинениям Пушкина" (СПб., 1905, т. VIII, с. 596 и след.), отметил поправки, сделанные Пушкиным, и сообщил по нашей копии объяснение Пушкина, печатавшееся до сих пор по копиям в очень искаженном виде. Последнее издание Пушкина (ред. С. А. Венгерова), к сожалению, не внесло в текст элегии этой поправки.}:
  

[1]

  
   Сии стихи, действительно, сочинены мною. Они были написаны гораздо прежде последних мятежей и помещены в Элегии А_н_д_р_е_й Ш_е_н_ь_е, напечатанной с пропусками в собрании моих Стихотворений.
  
   Они явно относятся к Французской революции, коей А. Шенье погиб жертвою. Он говорит:
  
         Я славил твой небесный {*} гром,
   Когда он разметал п_о_з_о_р_н_у_ю т_в_е_р_д_ы_н_ю
   {* священный - Ред.- II, 398.}
  
   Взятие бастилии, воспетое Андреем Шенье.
  
         Я слышал братский их обет,
         Великодушную присягу
   И самовластию бестрепетный ответ -
  
   Присяга du jeu de paume {[в зале - Ред.] "для игры в мяч" (франц.).- Ред.} и ответ Мирабо: Allez dire à votre maître etc. {"пойдите и скажите вашему королю" (франц.).- Ред.}
  
   И пламенный трибун и проч. Он же Мирабо.
   Уже в бессмертной Пантеон Святых изгнанников входили славны тени (II, 398).
  
   Перенесение тел Вольтера и Руссо в Пантеон.
  

[2]

  
   Пантеон.
  
                   Мы свергнули царей - - -
                   в 1793.
                   Убийцу с палачами
                   Избрали мы в цари
  
   Робеспьера и Конвент. Все сии стихи никак, без явной бессмыслицы не могут относиться к 14 декабрю. Не знаю кто над ними поставил сие ошибочное заглавие. Не помню кому мог я передать мою Элегию А. Шенье.

Александр Пушкин,

   27 января
   1827
   Москва.
  

[3]

  
   Для большей ясности повторяю, что стихи известные под заглавием: 14 д_е_к_а_б_р_я, суть отрывок из Элегии, названной мною А_н_д_р_е_й Ш_е_н_ь_е.
  

7

  
   Приобщив к делу разъяснения Пушкина, Комиссия постановила: "за собранием всех изъясненных по замечаниям вышнего начальства показаний, дело привесть к окончанию и, сочинив из него дополнительную выписку, сделать на основании законов заключение, и все оное с прежним производством дела представить по порядку на рассмотрение". Выписка была составлена и 31 января прочитана Алексееву. Затем были подведены законы. Как всегда в военно-судных делах, эта часть дела оказалась очень слабой {*}.
   {* Приводим своеобразную аргументацию, подобранную обер-аудитором Ивановым и доказывающую правильность действий комиссии: "А в законах изображено:
   "У_л_о_ж_е_н_и_я 10-й главы 160 пунктом, кто на кого пошлется, и те люди не против его ссылки хоть один не по нем скажет, и тем его обвинит потому, что он на тех людей сам сослался из воли, и они сказали не против его ссылки.
   В_о_и_н_с_к_и_х процессов главы 1-й пунктом 5-м. Власть судейская помянутых кригсерехтов не распространяется далее, яко над офицеры, солдаты и прочими к войску низлежащими людьми, между которыми офицерские служители, харчевники и прочие кроме жен и младенцев разумеют.
   2-й части Главы 1-й пунктом 3-м. Напротив же должен ответчик невинность свою основательным доказанием, когда потребно будет, оправдать, и учиненное на него доношение правдою опровергнуть.
   Пунктом 4-м. Ежели челобитчик оного доказу на свое челобитье не имеет, и того ради, похощет правду свою утвердить присягою, то сие принято быть не может, понеже в таком случае ответчиково отрицание таково же, как и челобитчиково признание, и буде они принуждены будут оба присягать и тогда более на стороне ответчиковой, нежели челобитчиковой правда быть имеет.
   Той же части 2-й главы пунктом 1-м. Когда кто признает, чем он виновен есть, тогда дальшего доказу не требует, понеже собственное признание, есть лучшее свидетельство всего света.
   Главы 6-й той же части пунктом 2-м. Когда челобитчик ответчика некоторою причиною обвинит, которую он токмо полученным основанием доказать может, или ответчик в явных собраниях таким же образом обнесет, а иных доказов иметь не может, то повинен он свое дело присягою удостоверить.
   Пунктом 4-м сию присягу очистительную надлежит всегда ответчику, а не челобитчику чинить, а ежели челобитчик к челобитью своему никакого иного свидетельства обресть не может и, похощет на то присягать, то не подлежит его к такому допущать, но в том ему отказать.
   Пунктом 7-м. Токмо судьям не подлежит вскоре оного к присяге принуждать, но прежде всемерно трудитися через иные способы правды изведать, понеже сия присяга презираема и осторожности достойна есть.
   3-й части 1-й Главы пунктом 4-м приговор надлежит токмо над челобитчиком и ответчиком чинить, хотя при оных деле и посторонние случаются особы, однако ж о всем упомянуть потребно и ничего в том деле случившегося не умолчать, какие жалобы принесены, и что ответствовано для лучшего решения и приговором объявить.
   Наказа Императрицы Екатерины 2-й 125-ю статьею делати присягу через частое употребление весьма общею, ничто иное есть, как разрушать силу ее крестного целования не можно ни в каких других случаях употреблять, как в тех только, в которых клянущийся никакой собственной пользы не имеет, как то суд и свидетели.
   Высочайшего о губерниях учреждения Главы 10-й статьею 130-ю одна палата не может отменить решение другой палаты, не собственных своих перевершивать.
   Указом 1800 ноября 23-го, военному суду или комиссии не позволено своих мнений заключать, кроме законного приговора: ибо военный суд не есть разрешение вин, а по точном изыскании оных осуждение преступника по всей строгости законов".}
  
   В своей сентенции Комиссия определяла:
  
   "По внимательном всех вышепрописанных обстоятельств рассмотрении и соображении согласно возложенному на нее поручению, 1-е) хоть по сему новому обследованию и открылось ныне, что на тех стихах, которые имел у себя подсудимый шт.-кап. Алексеев, передал пр<апорщику> Молчанову, а он отдал кандидату Московского университета Леопольдову (как в суде о том сознался) в соответственность содержания оных, без всякого другого намерения, кроме того, что они, как замечено, изображают историю 14-го декабря 1825 года; но поелику указом 1800 ноября 23-го... (см. прим.), то, по точным словам указа 1800 года ноября 23, и на основании высочайшего о губерниях учреждения главы 10 статьи 130 {Текст Указа и Статьи учреждения о губерниях приведен в предыдущем примечании.}... Комиссия, не переменяя ни в чем заключения прежней своей сентенции 29 числа сентября прошлого 1826 года, основанной по разуму указов: 31-го декабря 1682 и 21 мая 1683 годов, свойственно признанным его Алексеева преступлениям, оставляет положительность приговора в той же самой настоящей оного силе и предает все сие на благоусмотрение вышней власти. 2-е) Поступки других прикосновенных к делу в противность законам, судом обнаруженные и заключающиеся в следующем, а именно: прапорщика Молчанова в приеме им от шт.-кап. Алексеева означенных возмутительных стихов, передаче от себя таковых кандидату Леопольдову и в недонесении об оных начальству; и кандидата Леопольдова, который получа от прап<орщика> Молчанова те стихи в конце июля месяца минувшего года, без надписи на оных: на 14 декабря, тоже не представил их правительству, по разным будто своим причинам, а еще переписал оные с письмом государственного преступника Рылеева к жене его на другую бумагу собственною своею рукою, и, сделав сам приписку сверху на оных стихах: на 14-е декабря, якобы в соответственность содержания оных и без всякого другого намерения, кроме того, что они, как замечено, изображают историю 14-го декабря 1825 года, передал письмо и стихи сии, как бы на время, одному своему знакомцу, тогда жившему в Москве, калужскому помещику 14-го класса Коноплеву, чрез коего уже обнаружились оные и пред правительством. А с оными вместе и ответ, данный Александром Пушкиным [приводится вкратце объяснение Пушкина]. Как сей Комиссии, власти и приговору, по смыслу воинских процессов главы 1-й пункта 5-го и 3-й части главы 1-й пункта 4, неподлежащие, представить таковые особенному вниманию вышнего начальства. 3-е) Дальнейшего отыскания того экземпляра стихов, какой был получен Леопольдовым от Молчанова и который впоследствии между двумя ими неизвестно как затерян, или кем из них сокрыт, более уже не делать. А засим 4-е) и отобрание от прапорщика Молчанова объяснения, по замечанию аудиториатского департамента Главного штаба Е. И. В. "тою ли самою рукою данные им Леопольдову на четвертушке стихи писаны". Как в сем случае есть собственное уже последнего т. е. Леопольдова сознание нужным не почитать. 5-е) Препровожденные в сию Комиссию вместе с означенным военно-судным делом бумаги в особо запечатанном конверте, найденные в квартире подсудимого шт.-кап. Алексеева и вновь присутствующими ныне пересмотренные, как ничего в себе значительного не заключающие, кроме одних партикулярных переписок и собственных его Алексеева счетов, отдать ему обратно тогда, когда, дело о нем будет совершенно окончено. 6-е) Истребованные г. московским комендантом из тамошней комиссариатской комиссии, на прогоны до Нова Города для шт.-кап. Алексеева и прап. Молчанова 300 руб. 60 коп., а равно и отпущенные из комиссариатского департамента военного министерства на проезд до Нова Города обер-аудитору 2-й Гвардейской пехотной дивизии 9-го класса Иванову 30 р. 84 копейки, следующие для обращения в казну на основании записки г. военного министра, утвержденной Комитетом гг. Министров 24 апреля 1818 года с виновных, взыскать как с подсудимого шт.-кап. Алексеева, так и с прикосновенных к оному делу прап. Молчанова и кандидата Леопольдова, со всякого по равной части. 7-е) Здесь же присовокупить о службе и о поведении шт.-кап. Алексеева те сведения, какие доставлены об нем от командира лейб-гвардии конно-егерского полка г. генерал-майора и кавалера Слатвинского, после уже окончания над оным суда в Москве и по которым видно: что он 25 лет, генерал-лейтенанта сын, Пензенской губернии, пажем 809 ноября 6, в службе прапорщиком 819 апреля 6, в конно-артиллерийскую No 22-ю роту, из оной в конно-егерский его величества короля Вюртембергского полк 819-го августа 7-го, поручиком 819 ноября, назначен адъютантом к начальнику 2-й конно-егерской дивизии генерал-лейтенанту графу Палену 821-го мая 11-го, штабс-капитаном 823-го ноября 26, переведен в лейб-гвардии конно-егерский полк с оставлением при прежней должности 825-го августа 22-го, обращен во фронт того же года декабря 23, в походах не бывал, наукам обучался, в отпусках находился и в 1-й раз просрочил один месяц, а в другой раз не явился в срок по болезни, но представил об оной свидетельство; в штрафах не бывал, холост, по формуляру конно-егерского его величества короля Вюртембергского полка аттестован достойным, ведет себя по службе хорошо, имеет способности ума хорошие, к пьянству и игре не предан, знает иностранные языки немецкий и французский, в хозяйстве хорош; в полку же лейб-гвардии конно-егерском на службе не состоял, а потому по службе ему генерал-майору Слатвинскому не известен и, наконец, 8-е) заключение сие подсудимому штабс-капитану Алексееву объявить. Он же и прапорщик Молчанов содержатся ныне под арестом лейб-гвардии при конно-егерском полку, а кандидат Леопольдов находится в ведении новгородской градской полиции.
  

8

  
   Затем дело и сентенция пошли на рассмотрение начальства. 1 февраля 1827 дал свое мнение командир лейб-гвардии конно-егерского полка г.-м. Слатвинский; 4 февраля - начальник дивизии г.-ад. Чичерин; 10 февраля - командир 1 резервного Кавалерийского корпуса г.-ад. Депрерадович и, наконец, 28 февраля - командующий Гвардейским корпусом великий князь Михаил Павлович. 24 февраля великий князь препроводил дело с вышеуказанными заключениями управляющему Главным штабом генералу от инфантерии графу Толстому для всеподданнейшего доклада. 3 марта дело поступило в аудиториат, а 12 марта дежурный генерал Потапов уже объявлял аудиториату, что государю "угодно, чтоб поступившее в аудиториатский департамент военно-судное дело л.-гв. конно-егерского полка о штабс-капитане Алексееве окончено было немедленно". Замечательна совершенно необычная скорость, с которой разбирали это дело. Быть может, требование спешного рассмотрения дела, предъявленное аудиториату, являлось результатом ходатайства Леопольдова.
   Когда дело находилось уже в Аудиториате, Леопольдов, прикрепленный к Новгороду, обратился к Михаилу Павловичу с просьбой об освобождении. Он просил о нем тоном человека, ожидавшего награды и не понимающего, за что его карают. Он писал:
  

"Ваше императорское высочество!

   Я прикосновенен к делу о возмутительных стихах, в ложном и дерзком виде касающихся священной особы его императорского величества и истории 14-го декабря 1825 года. По сему случаю 28-го декабря минувшего года я отправлен из С.-Петербурга в Новгород для личных объяснений пред военного комиссиею, высочайше учрежденною по оному делу при лейб-гвардии конно-егерском полку. Действия сей комиссии уже доведены до сведения вашего императорского высочества.
   Никогда не питав в душе моей злонамеренных мыслей против правительства, в настоящем деле я хотел только исполнить то, к чему обязан присягою всякий верноподданный. Потому совершенно уверен, что правый суд его императорского величества не причислит меня к стороне неправых по сему делу. Святость и правота законов есть самая надежная защита для невинного.
   При всем том, я, и в деле законном, подвержен самой бедственной участи. Проезд из Саратовской губернии до С.-Петербурга собственно по сему делу, проживание в С.-Петербурге и Новгороде, лишило меня всего, что я ни имел. К довершению моего нещастного положения я отправлен в Новгород для ответов пред вышесказанной комиссией без всего, что может обезопасить здоровье и самую жизнь человека. Теперь нахожусь в совершенной крайности.
   Ваше императорское высочество! Облегчите злополучную участь мою, повелите, ежели сие не может нарушить законного порядка, обратно отправить меня из Новгорода в С.-Петербург, где я могу иметь средства ожидать окончательного решения дела по крайней мере без опасения для моего здоровья и для самой жизни.

Вашего императорского высочества преданнейший - Императорского Московского университета кандидат словесных наук Андрей Леопольдов.

   1827 года, марта 9 дня".
  
   18 марта доклад Аудиториата был уже готов и передан дежурному генералу на высочайшую конфирмацию. В докладе излагался весь ход дела.
   Освобождая себя от необходимости излагать вышеуказанные мнения начальства, ограничимся извлечением последней части доклада, в которой Аудиториат делает свод мнения и свое заключение. Курсивом отмечаем места, относящиеся к Пушкину.
  
   "Командиру лейб-гвардии конно-егерского полка генерал-майор Слатвинский мнением полагал: подсудимого штабс-капитана Алексеева выдержать шесть месяцев в крепости, а потом выписать из гвардии тем же чином в армейские полки, на кавказской линии расположенные.- Прапорщика Молчанова продержать тоже в крепости четыре месяца, буде он за означенный его поступок еще не был наказан; кандидата Леопольдова предать законному суждению.
   Начальник дивизии ген.-ад. Чичерин, в отношении наказания шт.-кап. Алексеева и прап. Молчанова и предания суду кандидата Леопольдова, соглашаясь с мнением ген.-майора Слатвинского, присовокупил, что запирательство шт.-кап. Алексеева в том: будто бы не помнит, от кого получил вышеупомянутые стихи, не может не признать подверженным сомнению, ибо, если бы он, Алексеев, действительно о сем забыл, то почему же может помнить то, когда и где оные получил, и что отданные им Молчанову (как сей показал: в феврале 1826 года) стихи были писаны не чужою, а собственною его, Алексеева, рукою?
   Останавливаясь на факте непризнания Молчановым обстоятельства обратного получения рукописи, генерал Чичерин предлагал доставить Леопольдова в Москву и там сделать ему очную ставку со слугами генеральши Вадковской. А дабы,- полагал Чичерин,- не пропустить ни малейших следов к открытию, у кого находятся вышеупомянутые стихи, надлежало бы также спросить Леопольдова: от кого и когда именно он получил письмо государственного преступника Рылеева, на тот конец, не отыщется ли у давшего ему списать письмо сие стихов, которые с тою же целью могли быть взаимно отданы Леопольдовым.
   Командир 1-го резервного Кавалерийского корпуса ген.-ад. Депрерадович полагал: 1-е) Подсудимому шт.-кап. Алексееву вменить тюремное заключение и теперешнее содержание на гауптвахте в наказание, и как по делу других явнейших улик, чтобы он имел какую-либо связь с злоумышленниками, не открыто, кроме, что скрыл, от кого он принял стихи, и сим запирательством наводит на себя в вышеписанном преступлении сомнение; почему, оставив его в сильном подозрении, выдержать в крепости шесть месяцев и потом, выключив из гвардии, отправить в кавказский корпус в армию. 2-е) Прап. Молчанова, который, хотя в меньшей степени виновен, как Алексеев, и хотя не был судим, но преступление его довольно ясно открыто и собственным признанием подтверждено, выдержать "также в крепости шесть месяцев и отправить в Нижегородский драгунский полк, как уже переведенного в оный из л.-гв. конно-пионерного эскадрона, с тем, чтобы над обоими ими местные начальства имели строгий присмотр и чтобы они, Алексеев и Молчанов, не были представляемы ни к увольнению от службы, ни к переводу в другие полки, ни к награждению до того времени, пока не загладят содеянных ими преступлений отличнейшею службою. 3-е) Кандидата Леопольдова предать уголовному суду, вменив оному в обязанность по показанию А. Пушкина, что вышеизъясненные стихи сочинены им под названием элегия А. Шенье, истребовать от Пушкина ту элегию, сличить с означенными стихами и по решительном открытии, что точно так напечатаны, как здесь излагаются, за передачу оных из рук в руки, определить и ему взыскание, а доколе справедливыми доказательствами он не уверит гражданского правительства, что он чужд рассеивания таких зловредных сочинений, иметь его Пушкина в строгом наблюдении местного начальства" {Генерал Депрерадович, очевидно, не прочел объяснения Пушкина. [Курсив П. Е. Щеголева.- Ред.]}.
   Командующий гвардейским корпусом великий князь Михаил Павлович полагал: "хотя Комиссия военного суда на основании узаконений и приговорила подсудимого шт.-кап. Алексеева к смертной казни; но его высочество, применяясь к монаршему милосердию, полагал выдержать его, Алексеева, один месяц в крепости и потом выписать из гвардии в армейские полки тем же чином. - Что принадлежит до прикосновенных к сему делу прап. Молчанова и кандидата Леопольдова, то как из них Молчанов подвергнулся уже оштрафованию переводом его из гвардии в армию тем же чином и сверх того по делу сему находился в Москве в тюремном заключении и ныне содержится под арестом, то, вменив ему сие в наказание, отправить на службу к полку, а кандидата Леопольдова предать гражданскому уголовному суду, с тем, чтобы оный сообразил как показание сочинителя оных стихов Пушкина, так и цель получения оных от Леопольдова помещика Коноплева, и по мере открытия поступков каждого учинил бы законное решение".
  
   Аудиториатский департамент, рассмотрев обстоятельства дела и все вышеприведенные мнения, совершенно согласился с мнением Михаила Павловича. Заключение доклада касательно Леопольдова было формулировано так: кандидата Леопольдова предать гражданскому уголовному суду, коему вменить в обязанность истребовать, в чем нужно будет, объяснения от сочинителя стихов Пушкина и помещика Коноплева, получившего упомянутые стихи от Леопольдова, и, сообразив оные, сделать на основании законов свое заключение.
   Доклад Аудиториата был доложен царю. 25 марта имп. Николай положил резолюцию: "быть по мнению аудиториатского департамента". Дело прошло свою вторую стадию. Было предписано кончить дело в три дня, но оно началось 25 сентября и кончилось 25 марта, но только для одного Алексеева, который все это время (начиная с 15 сентября) находился под арестом. Но дело продолжалось для Леопольдова и начиналось для Пушкина, которого, по мере развития судебных действий, притягивали к делу ближе и ближе.
  

II

ДЕЛО О СТИХАХ ИЗ ЭЛЕГИИ "АНДРЕЙ ШЕНЬЕ" В ГОСУДАРСТВЕННОМ СОВЕТЕ

  
   Дело Государственного совета - последняя стадия процесса. Не прибавляя ничего существенного к истории этого дела, производство Государственного совета не лишено некоторых деталей, имеющих свой смысл и значение для биографии поэта. Любопытны имена тех членов Государственного совета, которые участвовали в обсуждении дела, которые знали Пушкина, быть может, сталкивались с ним в высшем обществе. Те мнения, которые они имели о Пушкине и в которых отразились впечатления процесса, - слагаемые в той сумме, которая зовется мнением света, тяжело давившего поэта. Любопытно, что рассмотрение дела в Государственном совете не прошло без трений, а при утверждении приговора в части его о Пушкине были внесены изменения, неблагоприятные для поэта {При изложении дела мы пользовались следующими материалами, хранящимися в архиве Государственного совета: 1) Дело о Леопольдове No 220; 2) Журналы департамента гражданских и духовных дел, 1828 г., ч. 6, л. 98-99; 3) Мемория Государственного совета 1828, ч. 3, л. 294-307. Некоторые данные были сообщены нами покойному П. А. Ефремову, воспользовавшемуся ими для примечаний к "Сочинениям Пушкина", изд. А. С. Суворина. [Сочинения А. С. Пушкина. Ред. П. А. Ефремова. Изд. А. С. Суворина, т. I-VIII. СПб., 1903-1905.- Ред.]}.
   Сенат, рассматривавший производство по делу Леопольдова и прикосновенных, определил, по лишении кандидатского звания и всех сопряженных с ним преимуществ, отдать Леопольдова в солдаты. О Пушкине же Сенат распорядился следующим образом: "Соображая дух его творения с тем временем, в которое оно выпущено в публику, Сенат не может не признать сего сочинения соблазнительным и служившим к распространению в неблагонамеренных людях того пагубного духа, который правительство обнаружило во всем его пространстве, а потому, хотя сочинившего означенные стихи Пушкина, за выпуск оных в публику прежде дозволения цензуры, надлежало бы подвергнуть ответу пред судом, но как сие учинено им до состояния всемилостивейшего манифеста 22 августа 1826 года, то, по силе 1-го пункта оного, избавя его, Пушкина, от суда, обязать подпиской, дабы впредь никаких своих творений без рассмотрения и пропуска цензуры не осмеливался выпускать в публику под опасением строгого по законам взыскания" {Извлечение из доклада сделано П. А. Ефремовым (Сочинения А С. Пушкина. Изд. А. С. Суворина. СПб., 1903, т. VII, с. 298). Под докладом подписались сенаторы Петр Баратынский, Вилим Мертенс, Николай Дурасов, гр. Федор Толстой, Павел Мансуров, Сергий Уваров.}.
   По рассмотрению дела в Сенате, управляющий министерством юстиции 6 июня 1828 года (за No 7836) обратился к исправлявшему должность государственного секретаря со следующим отношением:
  
   "Имею честь препроводить при сем для внесения в Государственный совет всеподданнейший доклад 1 Отд. 5 деп. Пр<авительствующего> Сената с краткою из оного запискою о кандидате Моск<овского> унив<ерситета> Леопольдове, осужденном за имение у себя возмутительных стихов. Вместе с сим считаю нужным уведомить ваше пр<евосходитель>ство, для доведения до сведения Госуд<арственного> совета, что статс-секретарь Муравьев сообщил мне высочайшую его и<мператорского> в<еличества> волю, чтобы дело об означенном Леопольдове в скорейшем времени приведено было к окончанию" {Курсив П. Е. Щеголева.- Ред.}.
  
   Доклад Сената был заслушан в департаменте гражданских и духовных дел 11 июня 1828 года. Журнал заседания подписан тремя членами: Н. С. Мордвиновым, А. Д. Балашовым, А. Н. Олениным. Первый и последний, адмирал и меценат, хорошо знали Пушкина по литературной деятельности, а Балашову, бывшему с.-петербургскому военному губернатору и министру полиции в юношеские годы Пушкина, поэт небезызвестен был и со стороны его благонадежности. Наиболее благоприятно настроенным нужно, конечно, считать Н. С. Мордвинова; Оленин же, ввиду его крайней "умеренности", вряд ли мог оказать существенную помощь Пушкину. Одним из этих лиц или - что вернее - под руководством одного из этих лиц было составлено мнение гражданского департамента, принятое впоследствии, - правда, с некоторой переработкой, - и в общем собрании Государственного совета. Мнение было вне сравнения гуманнее приговора Сената: заключения Сената были значительно изменены в той их части, которая относилась к Леопольдову, и оставлены в силе для остальных прикосновенных.
  
   "Свой приговор о Леопольдове Сенат основывал на 129 воинском артикуле. Статья эта заключается в следующем: "есть ли кто уведает, что един или многие нечто вредительное учинить намерены или имеют ведомость о шпионах или иных подозрительных людях, в обозе или гарнизонах обретающихся, и о том, в удобное время не объявит, тот имеет, по состоянию дела, на теле или животом наказан быть".
   Цитируя артикул, автор мнения высказывался следующим образом:
   "По мнению гражданского департамента закон сей не может приложен быть к существу настоящего дела в отношении к Леопольдову; ибо по всем обстоятельствам оного не представляется ничего такого, - чтоб могло наводить сомнение в неблагонамеренных видах Леопольдова, или чтоб, знав он о каком-либо злоумышлении, хотел скрыть сие от правительства; а что Леопольдов имел у себя список с письма Рылеева, сие не составляет существенного преступления, тем более, что письмо сие не содержит в себе ничего возмутительного и было в руках Леопольдова, как он объясняет, из одного любопытства видеть последние чувства кающегося преступника. Равным образом и в отношении к стихам Пушкина, на которых Леопольдов выставил 14-е число декабря, не представляется повода к заключению о каком-либо вредном со стороны Леопольдова умысле, кроме одной неосновательности в отнесении оных к происшествию того времени: хотя и в сем случае оправдывается он, что сделал надпись на стихах о 14-м числе по словам прапорщика Молчанова, выдававшими их писанными на означенный случай, между тем, как сам сочинитель стихов сих, Пушкин, относит содержание оных к Французской революции, и что они были сочинены им гораздо прежде происшествия 14 декабря, напечатаны в числе прочих его стихотворений с пропуском нескольких слов с дозволения цензуры. Впрочем, Леопольдов не скрыл сего от правительства, уведомив об оном генерал-адъютанта Бенкендорфа в сентябре 1826-го года партикулярным письмом из дома родителей своих.
   Что касается до переписки Леопольдова с дворовым человеком Брызгаловым, оная нисколько и не касается сего предмета, и по содержанию своему совсем посторонняя для настоящего дела, по которому Леопольдов был предан суду.
   Таким образом, департамент, по ближайшем и внимательном соображении обстоятельств сего дела, не усматривая ни в чем более вины Леопольдова, кроме одной неосновательности в неуместной надписи на стихах Пушкина о 14 числе декабря, и имея в виду пример высочайшего решения о подсудимых по сему же делу воинских чиновниках, которые за содержание у себя означенных бумаг втайне от своего начальства и за сообщение оных другим, не были подвергнуты столь тяжкому наказанию, к какому осуждается Правительствующим Сенатом Леопольдов,- полагает за означенную неосновательность его, Леопольдова, вменить ему в наказание содержание более года в остроге и подтвердить, чтоб впредь в поступках был основательнее.
   С сим вместе гражданский департамент полагает поручить начальству, в ведомстве которого Леопольдов будет служить, чтоб оно обращало особенное внимание на его поведение, оставляя за тем заключение Правительствующего Сената по прочим дела сего частям в своей силе".
  
   Таким образом, Н. Мордвинов, А. Балашов и А. Оленин, подписавшие журнал гражданского департамента, не сочли нужным усугублять приговор, постановленный Сенатом относительно Пушкина и обязывавший его не выпускать своих сочинений в публику без рассмотрения и пропуска цензуры.
   28 июня журнал департамента был рассмотрен в общем собрании. Общее собрание, утвердившее мнение департамента, оказалось неблагоприятно настроенным по отношению к Пушкину. "Государственный совет, - гласит журнал, - в общем собрании, находя заключение департамента гражданских и духовных дел по сему делу правильным, положил оное утвердить с таковым в отношении к сочинителю стихов означенных Пушкину дополнением, что по неприличному выражению его в ответах своих насчет происшествия 14 декабря 1825 года и по духу самого сочинения, в октябре 1825 года напечатанного, поручено было иметь за ним в месте его жительства секретный надзор" {Курсив П. Е. Щеголева.- Ред.}.
   Журнал общего собрания подписали гр. В. Кочубей, кн. Алексей Куракин, кн. Д. Лобанов-Ростовский, гр. П. Толстой, Г. Строганов, А. Сукин, К. Опперман, кн. Александр Голицын, Г. Кутузов, гр. А. Чернышев, М. Сперанский, А. Оленин, Федор Энгель, кн. Алексей Долгорукий. Кто из них был виновником отягощающей Пушкина прибавки к приговору, трудно сказать. Отметить следует, что кн. Голицын и гр. Чернышев были членами Следственной комиссии, а все они, кроме Голицына и Чернышева, участвовали в Верховном суде над декабристами.
   Вторая часть мемория общего собрания Государственного совета 28 июня 1825 года, заключавшая в себе, между прочим, положение Государственного совета по делу о Леопольдове, была представлена государю 25 июля 1828 года. По объявленному председателем высочайшему повелению за No 1479 положение Государственного совета было утверждено.
   При исполнении этого высочайшего повеления, т. е. при сообщении его в Сенат, вышло маленькое недоразумение, сущность которого видна из следующего секретного письма (от 13 августа 1828 года за No 499) председателя Государственного совета графа В. П. Кочубея к исправляющему должность государственного секретаря статс-секретарю В. Р. Марченко.
  

Секретно.

   Милостивый государь мой, Василий Романович!
   "В Высочайшем повелении, заготовленном Государственной канцелярией по делу о кандидате 10 класса Леопольдове, включены все суждения в Государственном совете бывшие и в журналах оного помещенные. - Между прочим, заключаются в сей бумаге следующие два обстоятельства: а) что чиновник 14 класса Коноплев употреблен был по секретной части, в) что Государственный совет положил иметь за сочинителем Пушкиным секретный надзор.
   Не щитая приличным упоминать о сем в высочайшем повелении, которое по заведенному порядку не только будет гласно в Правительствующем Сенате, но и передано из оного будет для исполнения в Уголовную палату, - я полагаю не вносить в сию бумагу означенных двух предметов; а касательно Пушкина сообщить высочайше утвержденное положение Государственного совета отдельно г. главнокомандующему в С.-Петербурге и Кронштадте и выписку из дела о том,

Другие авторы
  • Осипович-Новодворский Андрей Осипович
  • Дмитриев Дмитрий Савватиевич
  • Комаров Александр Александрович
  • Тит Ливий
  • Буланина Елена Алексеевна
  • Россетти Данте Габриэль
  • Веневитинов Дмитрий Владимирович
  • Ушаков Василий Аполлонович
  • Межевич Василий Степанович
  • Мирович Евстигней Афиногенович
  • Другие произведения
  • Потехин Алексей Антипович - Виноватая
  • Розанов Александр Иванович - Записки сельскаго священника
  • Толстой Алексей Константинович - Баллады, былины, притчи
  • Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович - Один из деятелей русской мысли
  • Шаликов Петр Иванович - Темная роща, или памятник нежности
  • Тынянов Юрий Николаевич - Пушкин
  • Жуковский Василий Андреевич - Благодарность любезному Издателю Аглаи
  • Бальмонт Константин Дмитриевич - Горящие здания
  • Беранже Пьер Жан - Последняя песня
  • Дельвиг Антон Антонович - Стихотворения, не вошедшие в сборник 1829 года
  • Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (24.11.2012)
    Просмотров: 336 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа