Шуф Владимир Александрович - Корреспонденции об экспедиции в Персию

ослабевал от потери крови. Тогда раненый в грудь пулеметчик Семенов перетащил меня, совсем изнемогающего, в другой сарайчик, напротив, но тут же был сам ранен вторично в живот. Кругом все горело. Персы работали топорами, пробивая стены. Мы брали последние патроны у раненых и убитых. С крыши со двора и с улицы раздавались неистовые крики фидаев: "Али-Алла!" вдруг один перс, согнувшись пробежал мимо нас под воротами и сорвал винтовку с убитого солдата. Послышались торжествующие крики. Человек двадцать фидаев атаковали наш сарай, но, встреченные залпами, отступили. Несколько персов были убиты. Три раза возобновляли они атаки и каждый раз бежали от нашего огня, оставляя кучи убитых и раненых под воротами. Начинало темнеть, было около 6 часов вечера. Со двора послышался гул голосов, - персы о чем-то совещались. После этого наступила тишина.

   Видно было, что бой прекратился и фидаи ушли куда-то. Я послал двух солдат с донесением к подполковнику Немировичу-Данченко. Прошло два часа томительного ожидания, - ничего нет1 послал еще двоих, и они не вернулись. У меня осталось три здоровых солдата, несколько раненых и всего 20 патронов. Было уже 10 часов вечера. Отпустив отдельными партиями раненых солдат, - авось дойдут, - я ждал до 11 часов ночи. Все было тихо. Мы надеялись пробраться к русскому консульству. Оставив двух солдат у тяжело раненых для охраны, я приказал нести себя на ружьях. Гренадеры, один здоровый, другой легко раненый, подхватили меня и вышли на улицу. Темнота была полная. Иногда мои солдаты оступались на камнях, и я падал на землю, но меня снова поднимали и несли. Выйдя на базар, мы скоро заблудились в его переходах. Захватили какого-то невооруженного перса, попавшегося навстречу, и он довел нас до караван-сарая Мамедова, но там уже никого не было, - наш полк ушел в Багишемаль.

   Я знал дорогу к Багишемалю и приказал идти туда. Кое-как мы добрались до его ворот, где НАСА встретил подполковник Немирович-Данченко. Отрапортовав ему, я потерял сознание. Подполковник, как я узнал потом, ходил с тремя ротами на выручку оставшихся в караван-сарае, но найти его не смог. Высланные мною с донесением четыре гренадера благополучно добрались до Багишемаля уже после меня. Всего мы потеряли десять убитыми и десять ранеными. Здоровых уцелело шесть...

   - Жаль мне Семенова, - закончил штабс-капитан Федоров. - Бравый был ординарец и перед смертью все еще беспокоился, говоря мне: "Ваше благородие, как бы мой карабин и кинжал не пропали!". Да, трудно было, а все-таки человек сорок персов мы уложили.

   Рассказ, видимо, волновал раненого. Я пожелал штабс-капитану скорого выздоровления и простился. Он только что произведен по старшинству из поручиков... Кажется, это его единственная награда за тяжелую рану, редкое мужество и перенесенные страдания. Впрочем, за ним числится вина: он шел по незнакомому городу без компаса. Есть ли у нас однако магнитные стрелки, указывающие на героизм?

  

   11.03.12 No 12930 с.5

  

  

   Посылкой взвода нашей учебно-автомобильной роты в Персию военное министерство сделало интересный опыт, который должен был показать, насколько полезна для армии и производительна работа грузовиков при условиях военного времени. Так как этот опыт - первый в России, то результаты его особенно поучительны. Насколько оправдали военные грузовики и легкие автомобили свое назначение и принесли существенную пользу? Теперь можно подвести итоги их работы за месяц и ответить на вопросы цифрами. Часть автомобильного взвода, обслуживавшая тавризский отряд, в течение минувшего месяца сделала следующие работы:

   1) Перевезено груза интендантского и воинского - 9.000 пудов.

   2) Перевезено на грузовиках нижних чинов - 800 человек.

   3) Перевезено офицерских чинов на двух легковых автомобилях - 194 человека.

   4) На санитарном моторе перевезено больных и здоровых - 158 человек и груза 242 пудов.

   Каждый грузовик сделал в среднем в месяц 2500 верст, а легковые автомобили и санитарная - 4000 верст.

   Работали 2 легких "Опеля", санитар "Лаурин-Клемент" и 4 грузовых, из которых 3 - трехтонные: "Грамм", "Заурер" и "Даймлер" и один 1,5-тонный "Заурер".

  

   За месяц вполне выяснилось, какое громадное значение имеют военные автомобили в смысле скорости доставки людей и грузов. Так, наши грузовики, выходя из Джульфы в 8 часов утра, при условии хорошей погоды, приходили в Тавриз в 12 дня, а при дурной в 6 часов вечера...

   Грузовики, посланные в Персию, далеко не были новыми машинами, вынесли трудные испытания во время конкурса грузовых автомобилей, участвовали во всех маневрах в петербургском и ковенском округах. Все это были весьма почтенные ветераны и, кроме "Грамма", мои старые знакомые, с которыми я сделал пробег между Петербургом и Москвой.

   Желая узнать слабые стороны конструкции машин, военное ведомство буквально их не щадило и так, почти без всякого ремонта, отправило в Персию. Опыт так уж опыт, - пожалуйте на Карадагские горы.

   Однако в Персии, несмотря на плохие дороги и тяжелые условия работы при малочисленном составе полувзвода, грузовики с честью выдержали испытания. Только один автомобиль пропустил 2 рейда, находясь на ремонте... Для успешной работы необходим был кадр хорошо обученных шоферов, любящих свое дело, и такой кадр успела подготовить за год своего существования наша автомобильная рота в Петербурге...

   Расскажу такой случай. В Маранде была снежная метель, на Ямском перевале шел град. Вдруг, смотрю, идет наш грузовик "Грамм", а на высоких козлах шофера сидит без башлыка рядовой Вебер. Оказывается, он снял свой башлык и заботливо укутал им "магнето" своего автомобиля, чтобы предохранить его от грязи и падающего снега. Это ли не трогательная заботливость? Но каков командир, таковы и солдаты. Подполковник Секретов видит ближайшего родственника в каждом своем грузовике, а его шоферы готовы отдать любимой машине последний башлык, лишь бы она не простудилась.

   По миновании надобности в наших грузовиках в Персии, их следовало бы оставить для кавказского военного округа, - положив этим начало автомобильной части на Кавказе.

   Венцом дела будет, конечно, устройство военно-автомобильного завода в России, не менее нужного, чем судостроительные, иначе мы будем в зависимости от европейских фирм.

   Теперь же наша учебно-автомобильная рота, устраивая пробеги и пробуя автомобили на своей испытательной станции, может установить их лучший тип, который стоял бы на уровне современных требований военной техники...

  

   18.03.12 No 12937, с.5

  

  

   Вместе с драгоманом нашего генерального консульства П.П. Введенским, заведующим русской школой в Тавризе, я побывал в этом училище, претерпевшем столько бедствий. Когда-то богато обставленная русская школа была разгромлена Рахим-ханом, ограблена караджагскими всадниками и даже местными жителями квартала Шоторбан. От существовавшей при школе метеорологической станции второго разряда, действовавшей с 01.11.1907 г. и давшей ряд ценных наблюдений тифлисской физической обсерватории, - ничего не осталось. Дни революции и недавней смуты едва ли не погубили училище и мне показывали следы пуль на его стенах.

   Вот при каких печальных условиях насаждается русская культура в Персии. При учреждении нашего училища в Тавризе имелось в виду, чтобы эта школа была проводником русских культурных начал среди местного населения, в особенности среди массы русских мусульман, от рождения не видевших России и совершенно не знакомых с ее устройством, бытом, нравами и обычаями. Имелось в виду, ради взаимного сближения стран на почве торговой и экономической, распространять знание русского языка, который с каждым годом становился употребимее бы в Тавризе. Даже иностранные духовные миссии, до сих пор чуждавшиеся русского языка, должны были открыть его специальные классы при своих школах. Энергичные и крепко осевшие в Тавризе американские пресвитериане, давно наладившие здесь свое дело и действующие среди местных мусульман образовательными и другими испробованными на опыте средствами, первыми подали пример преподавания русского языка.

   Теперь русская школа едва возникает из своих развалин. Во время смуты и революции ученики ее разбежались, инвентарь был разграблен, жители из русских подданных отказались платить свои обычные взносы из-за плохого состояния торговли, и школа поддерживалась только на средства нашего генерального консула и на субсидии в 50 туманов, которую ежемесячно вносил Учетно-ссудный банк Персии. Несмотря на уменьшение денежного содержания, два русских учителя продолжали самоотверженно преподавать в школе. Один из них, смотритель школы Юсуф-Бек-Казиев, окончивший Эриванскую учительскую семинарию, особенно горячо относился к преподаванию... Благодаря нашему драгоману П.А. Введенскому, школа в Тавризе стала быстро оправляться от нанесенного ей удара. Она была переведена в другое, более обширное здание, куплены были парты для школьников, учебные пособия, глобусы, атласы, книги. В школе была по-прежнему введена программа наших городских шестиклассных училищ, но с необходимым здесь преподаванием персидского и арабского языков.

   Когда мы с П.П. Введенским вошли в класс, там был урок географии. Ученики разного возраста, среди которых был маленький принц в засаленном халате, сидели на скамьях. Учитель Юсуф-Бек-Казиев вызывал их по очереди и заставлял объяснять, что такое остров и полуостров, приливы и отливы в океанах, как происходят затмения луны и солнца. Персы и татары бойко отвечали по-русски, показывали на карте Петербург и знали, на какой реке он стоит.

   - А на какой реке находится Тавриз? - спросил я мальчика он и другие ученики отозвались незнанием, и только один, подняв руку, уверенно ответил: - На реке Аджичае.

   Вызвали маленького персидского принца, и он бойко прочел наизусть:

  

   - "Птичка Божия не знает

   Ни заботы, ни труда,

   Хлопотливо не свивает

   Долговечного гнезда".

  

   Странно было слышать эти знакомые стихи в Тавризе. Принц декламировал их по-детски отчетливо, но кто автор стихов, - он сказать не мог...

   В школе теперь учится около сотни мальчиков, преимущественно азербайджанских татар. Среди них есть несколько принцев...

   Наша просветительская миссия на Востоке идет по следам армии, и школы - своего рода аванпосты русской цивилизации. Эти аванпосты должны быть усилены.

  

   05.05.12 No 12983

  

  

   В своей корреспонденции ХХI я оговаривался, что не имею сведений об автомобильном отряде поручика Мгеброва. Мы в Тавризе ничего не знали об этом отряде, работавшем на пути Энзели-Казвин. Отправленный из Петербурга, взвод учебно-автомобильной роты был разделен по распоряжению штаба Кавказского наместника на две отдельные части, которые не имели никакой связи между собою. Не было ни известий, ни сообщений. Только теперь мне удалось получить долгожданные сведения, и я, со слов поручика Мгеброва, могу пополнить досадный пробел в моих корреспонденциях.

   Экспедиция поручика Мгеброва настолько интересна по своей почти трагической обстановке и достигнутым результатам, что о ней стоит поговорить подробнее. Кто, например, знает в России о неожиданности появления нашего военного автомобиля на улицах Тегерана и о впечатлении, произведшем на персов это. Неожиданностью? О столь любопытном факте, сколько помнится, не было ни телеграмм, ни корреспонденций.

   Вот как было дело. Автомобильный отряд поручика Мгеброва, в состав которого входили грузовики "Мулаг", "Лаурин-Клемент", "Берлие", "Фиат" и легкий мотор "Бенц", довольно благополучно прибыли из Баку в Энзели. Большие затруднения представляли при морском переходе только разгрузка и погрузка автомобилей, так как пароходы и пристани общества "Кавказ и Меркурий" для этого не приспособлены. В Баку "Мулаг" провалился задними колесами под деревянную настилку пристани, а в Энзели, за отсутствием дороги, грузовики пришлось тащить от парохода полверсты по глубокому песку с помощью людей и толей.

   Коиматические условия края, где приходилось работать отряду, оказались весьма тяжелыми! - в Гиляне шли постоянные дожди, а в Иранских горах были морозы и вьюги. Расстояние от Энзели до Казвина составляет 230 верст. Дорога до Решта (38 верст) и далее до станции Сефид-Катала (63 версты) довольно сносная и проходит по ровной местности, но от Сефид-Катала почти до самого Казвина тянутся непростые подъемы и спуски. Крутизна поворотов доходит здесь до 300 градусов радиусом в 1-2 сажени. Местами дорога настолько узка, что два автомобиля с трудом могут разминуться. Путь идет параллельно глубоким пропастям, а движение затруднено караванами верблюдов, тянущимися иногда на десятки верст. Полотно дороги местами глинистое, на иных участках испорчено толстыми пластами щебня, который совершенно не укатывается. На горных и перевальных участках, в период таяния снегов и дождей, дороги быстро размываются и превращаются в сплошную грязь. От станции Юбаш-Гай идет крутой подъем в 6000 футов выосты. Перевал покрыт снегом. От Куинского перевала начинается 30-верстный спуск до г. Казвина. На этом-то тяжелом пути пришлось работать отряду поручика В.А. Мгеброва.

   Для иллюстрации положения, в котором очутился наш автоотряд в Персии, передаю трагичные подробности его пробегов через горы Мрана. Грузовик "Фиат", следовавший с восемью нижними чинами, едва не потерпел серьезного крушения. На повороте около Аглобергской у него лопнула правая рессора, ось свернулась и автомобиль полетел под откос. Шофер Голубенко к счастью не растерялся и вовремя затормозил грузовик, а так как руль все-таки можно было вращать в одну сторону, то он направил автомобиль на куст и таким образом задержал его при падении. В нескольких шагах от куста начиналась почти отвесная пропасть над рекою Сафид-Руд. "Фиат" повис над пропастью. Солдатам удалось вытащить его снова на дорогу. Несчастий с людьми и дальнейшей порчи автомобиля при падении во время этой горной катастрофы не произошло.

   В другой раз автомобильный отряд был застигнут на перевале сильной метелью при 20 градусном морозе. Отряду пришлось заночевать в горах среди снежных заносов. Поздно ночью волки так близко подходили к автомобилям, что приходилось отгонять их выстрелами из винтовок. Только с рассветом, при помощи рабочих дороги, снег был несколько расчищен и отряд мог продолжать путь. Однажды, при встрече над пропастью с фургоном, запряженным четверкой лошадей, дышлом этого фургона был пробит радиатор у грузовика "Мулаг", - разъехаться не было возможности.

   Средь таких случайностей, несмотря на трудный путь через горы, поручику Мгеброву в конце концов удалось установить правильное сообщение между Энзели и Казвином. Это было достигнуто разделением автомобилей по участкам дороги. "Мулаг" и "Лаурин-Клемент" делали рейсы между Казвином и Рештом; "Берлие" - между Рештом и Энзели. "Фиат" ходил между Казвином и Энзели, по всему пути, как вспомогательный грузовик, а легкий "Бенц" находился в распоряжении штаба русского отряда в Казвине.

   Военные грузовики перевозили артиллерийские снаряды, муку, консервы и нижних чинов. Так, автомобилю "Лаурин-Клемент" в короткий срок пришлось перевести между Энзели и Рештом 4000 пудов грузов и около 100 пассажиров, хотя этот грузовик работал всего с тремя цилиндрами - один был испорчен.

   Самым замечательным из пробегов наших военных автомобилей в Персии был пробег в Тегеран. Утром 21 января поручик Мгебров получил приказ выехать на автомобиле "Бенц" с офицерами штаба на рекогносцировку дороги Казвин-Тегеран, так как в случае осложнений предполагалось перебросить передовой отряд к Тегерану на грузовом автомобиле. Дорога оказалась довольно ровной, без крутых поворотов и подъемов, но с разбитым полотном, щебнем и поперечными канавами.

   Появление в Тегеране первого нашего военного автомобиля произвело самый неожиданный и довольно комический, по испугу персов, эффект. Знаменитый Ефрем, вообразив, что наш автомобиль прибыл за ним, на следующий же день выступил из города со своими фидаями. Жители Тегерана не могли себе представить, что появление военного автомобиля было простой рекогносцировкой, благополучно закончившейся 25 января, когда наш "Бенц" вернулся в Казвин. Ефрем с фидаями тоже вернулся в Тегеран и убедился, что никакой опасности ему не угрожает. Забавный эпизод окончился к общему благополучию, но он рисует настроения Тегерана и положение русского отряда в Персии. Ефрем был уверен, что наш военный автомобиль может его "увезти" в один прекрасный день.

   Вернемся однако к технике автомобильного дела в Персии. Поручик Мгебров, подобно штабс-капитану Вредену в Тавризе, находит, что разделение отряда на две части, допущенное штабом кавказского наместника, повредило деятельности военных грузовиков. "При таком количестве автомобилей, какое имеется у меня, - сообщил поручик Мгебров, пользование ими весьма затруднительно. Начальник отряда предъявляет к автомобилям большие требования. Требуется срочная доставка два раза в неделю почты и груза. В случае неисправностей автомобиля, которые могут произойти на участке в 230 верст, трудно подать помощь. Здесь должно ходить не менее 10 грузовиков. Необходимы мастерские, запасные части, сплошные шины. Нижние чины работают совершенно не жалея себя". Словом, результаты разделения те же, что и на пути Джульфа-Тавриз.

   Любопытно отметить следующее. Между Энзели и Казвином не раз были сделаны попытки открыть автомобильное движение, и все они, несмотря на высокий фрахт за перевозки, оканчивались полной неудачей.

   Фирма "Нобель" присылала своих инженеров для исследования дороги, но инженеры нашли ее непригодной для автомобилей. В управлении Энзели-Тегеранской дороги прежде работало несколько автомобилей, которые весьма скоро пришли в полную негодность. Теперь эти автомобили совершенно заброшены.

   Каким же образом нашим военным грузовикам удалось поддерживать сообщение в Персии? Стоит ли здесь говорить об отдельных поломках рессор, "карданов", лопнувших "камерах" и "подшипниках"? все это неизбежно при трудностях горной дороги и только удивляешься изобретательности наших офицеров, которые умудряются выходить из самых трагических положений, заменяя части одного автомобиля частями другого, "выключая дифференциалы", ставя новые "радиаторы" или проходя перевалы с тремя "цилиндрами" вместо четырех. Русский человек находчив в беде, и во время похода не до технических тонкостей и совершенств.

   На путь Энзели-Казвин, как в Тавризе, наши военные автомобилисты доказали, что они могут принести несомненную пользу армии. Экспедиция поручика Мгеброва оказалась более успешной, чем можно было ожидать по условиям дорог и сообщений в Персии. К стыду некоторых иностранных фирм надо добавить, что их автомобили не всегда сделаны из прочного материала. Но что же делать? Учимся на опыте, а опыт в Персии был весьма поучительным. Наш молодой автомобилизм испробовал себя на горах Ирана, и успехов более, чем разочарований.

  

   06.09.12 No 13106, с.3

  

  

  

   Наше военное ведомство устраивает международный конкурс грузовиков, в котором впервые примет широкое участие наша союзница Франция.

   На конкурсном пробеге будут присутствовать французские военные депутаты и представители французской технической прессы от журналов "L'Auto" и "Le Poids Lourd".

   Громадный пробег в 2600 верст намеренно приурочен к самому скверному времени года в России, к осени, когда русские дороги особенно портятся. Пробег начнется 18 августа и закончится к 10 октября.

   В первых числах октября наступают заморозки и грузовики после ночлега на воздухе трудно заводятся. Испытание грузовиков нарочно оставляется самым тяжелым условиям.

   Тем не менее, на призыв нашего военного ведомства, которое намерено приобрести 38-40 лучших грузовиков после конкурсного пробега, охотно откликнулись Франция, Германия, Англия, Италия и Швейцария.

   В конкурсе примут участие более 60 автомобилей разных фирм.

   Маршрут пробега установлен от Петербурга на Новгород, Валдай, Тверь, Москву, Малый Ярославль, Рославль, Орел, Тулу и в Москву обратно.

   От Франции: Рено, Пежо, Берлие, Ля-Бюир, Дион-Бутон, Клеман-Баяр, Деляхе и Шнейдер.

   От Германии: Деймлер, Адлер, Бенц-Гагенау, N-A-G, Штевер, Бюсинг и Подеус.

   От Италии: Фиат и Шкода.

   От Швейцарии: Заурер и Арбенц.

   От Англии: Каймер-Кар.

   Но что нового дает нам предпринимаемый теперь конкурс? По мнению большинства офицеров нашего генерального штаба, главный недостаток русской армии - недостаток службы связи. Он обнаружился уже в манчжурской кампании. Мне приходилось слышать от военных, например, такое мнение:

   - Если бы первый сибирский корпус был связан хотя бы двумя легкими автомобилями, может, не было бы и Мукдена...

   Мы еще находимся в периоде опытов - пробегов, конкурсов, испытаний, - но будем надеяться, что к "войне на западном фронте" наша армия будет технически подготовлена.

  

   24.08.12 No 13093, с.5

  

  

  

  

   В Можайск ежедневно прибывают новые эшелоны войск и походным порядком следуют в Бородино, где, близ Масловских флешей, недалеко от Москвы-реки, уже белеют палатки. По положению, лагери устраиваются "Ближе к воде", хотя отсюда совсем не близко до центральных пунктов бородинских торжеств.

   От Можайска до Бородина добрых 14 верст, но на станции в Бородино негде разгружаться. Впрочем, благодаря распоряжению главного коменданта, князя Багратиона, потомка бородинского героя, и помощника коменданта, ротмистра Гальнбена, порядок в передвижении войск соблюдается полный. Этого не легко достигнуть, так как на Бородине соберется до 16000 войска. Одних генералов и штабс-офицеров будет до тысячи. От всех полков, участвовавших в Бородинском сражении, прибывают батальоны, роты и отдельные депутации. Подходят кавалергарды, кирасиры, измайловцы, преображенцы. Движение эшелонов напоминает обстановку военного времени, и чудится, что мы снова готовимся к бою при Бородине. Действительность смешивается с воспоминаниями славного прошлого и живем под обаянием великих событий нашей истории. Проясняется столетняя даль и, кажется, что сто лет - это не так уж много.

   Из Петербурга я выехал 17 августа с воинским поездом автомобильной роты. В мирное время эшелоны движутся крайне медленно и в Бородино мы были только через 3 дня. Забавнее всего было то, что от Петербурга до Любани мы ехали 10 часов и прибыли в Любань в полночь. Благодаря квартирьерам Измайловского полка, ехавшим с нами, мы сильно запоздали с нагрузкой, и поезд, вместо того, чтобы выйти в 1 час 10 мин. Дня отправился в 2 часа 10 мин. Таким образом, мы не попали в расписание движения поездов и ежеминутно задерживались. Только ночью мы наверстали потерянное время. Громадный военный поезд с 23 автомобилями на платформе, хорошо оборудованный, быстро нагонял часы. Мы ехали в вагонах-микст первого и третьего классов, - не было ни одной "теплушки". Порядок движения на Николаевской железной дороге, несмотря на обилие воинских поездов, сохранялся образцовый.

   Погода стояла совсем летняя и даже остановки на маленьких станциях имели свою прелесть. В Бренцеве наши солдаты рассыпались по роще - собирать грибы. Березовые чащи ожили от солдатских голосов, посвиста и веселой переклички. Солдаты возвращались в вагон с полными шапками белых грибов, - только где их было сварить?

   Поездка на Бородино была настоящим праздником для солдат и офицеров. В Москву наш поезд пришел ночью и кружными путями был передан Александровскую дорогу. Здесь мы стояли долго. Агенты службы движения на каждый вагон нацепляли нумерованные билеты, которые потом были сорваны ветром.

   Только в 12 часов дня 19 августа эшелон тронулся из Москвы, минуя исторические "Фили", и к вечеру пришел в Можайск.

   Солдатам автомобильной роты пришлось помогать в разгрузке двуколок, походной кухни, багажа измайловцам и преображенцам. У преображенцев на 300 пудов клади приходилось три нижних чина. Поднялась обычная при разгрузке суматоха. Нашлась достаточно высокая платформа и рота свела автомобили во двор станции. В темноте загорелись огненные "глаза" грузовиков и легких моторов, собирая толпу зрителей. Двор станции казался иллюминированным.

   Город Можайск и Бородино мы увидели только на другой день, - пришлось заночевать в вагонах. Дорога ночью была небезопасна.

   В 5 часов утра автомобильная рота, выстроившись повзводно, тронулась в путь. Наши автомобили запрыгали по ужасным улицам Можайска, по выбоинам и ухабам, и благополучно спустились к крутой горы.

   К Бородину пошла довольно ровная шоссейная дорога, но громадный поезд автомобилей, растянувшийся на целую версту, рев и сигналы рожков пугали крестьянских лошадей. Мужики и бабы в телегах летели через канавку и, вероятно, проклинали нас, как французов в 12-м году.

   Военные автомобили в Бородино - зрелище невиданное, и что сказал бы сам Наполеон, если бы ему пришлось иметь дело с этим "четвероногим родом оружия". За сто лет далеко вперед ушла техника военного искусства.

   Минуя деревню Горки и Бородино, мы понеслись к новой дороге через Бородинское поле.

   Двойные линии флагов, арок и деревянных пирамид, спешно декорированных к празднествам, придавали дороге триумфальный вид, но как-то плохо гармонировали с торжественным настроением, навеваемым Бородинским полем. Слишком уж пестро, ярко и декоративно было кругом, - рядом с величавыми могилами и памятниками славной старины. Но что делать? - народные торжества требуют декорации, багрянца и позументов. Станция Бородино также "роскошно убрана". Новые постройки, буфет, музей, флаги и пирамиды.

   Подполковник Секретов, командир автомобильной роты, встретил свой эшелон у станции, и здесь же рота расположилась на бивуак. На зеленом лугу вытянулись линии автомобилей и забелели палатки. Офицеры и я устроились в вагонах. Мои документы из канцелярии министерства двора еще не пришли, но благодаря любезности начальника охраны генерала Тихановича, препятствий не встретилось, и в тот же день мы, вместе с князем Багратионом, посетили могилу его великого предка, осмотрели Бородинское поле, памятники и Спасо-Бородинский монастырь.

   На автомобилях мы объехали все редуты и флеши, но об этом речь впереди. Погода стоит чудесная. Везде кипит работа и непрерывно подходят воинские эшелоны, кавалерия и пехота. Бородино снова приняло боевой вид и кажется, что мы готовимся к сражению. Тень Кутузова готова стать во главе славной армии и у Шевардина мерещится гвардия Наполеона. Здесь всюду свидетельства великого прошлого.

  

   25.08.12 No 13094, с. 21

  

  

   На Шевардинском редуте стоит группа штаб- и обер-офицеров. С картой в руках офицеры рассматривают поле Бородинской битвы, которое видно отсюда, словно на генеральном плане - холмы, овраги, речка Колоча и молодые перелески, выросшие на месте прежних березовых рощ. Отсюда же, с холма, немного ниже, где теперь возведен увенчанный одноглазым орлом французский памятник, смотрел Наполеон на сражение, скрестив руки и положив ногу на барабан; страдающий насморком император отдавал приказы своему штабу.

   Шевардинский редут теперь возобновлен нашими саперами. Его зеленые окопы из плотного дерна господствуют над окрестностью. Верстах в двух впереди сверкает на солнце золотая глава монумента войны 1812 года - на батарее Раевского, а дальше, на таком же приблизительно расстоянии, за рощей, угадывается село Горки, где поставлен новый памятник Кутузову с обнаженным мечом и двуглавым орлом, здесь находился штаб Кутузова. Таким образом, два великих полководца, руководившие битвой, находились в каких-нибудь 3-4 верстах друг от друга. Бородинское поле вовсе не поражает своей громадностью. Почти все его дали доступны для глаза.

   На небольшом сравнительно пространстве земли произошло столкновение двух армий, но каждая пядь была здесь залита кровью и завалена трупами. Французы потеряли 20 000 убитыми и 40 000 ранеными, мы - 15 000 убитыми и 30 000 ранеными. И все это здесь, в объеме нашего кругозора! Уже одно это свидетельствует о беспримерной жестокости битвы. Пушки того времени стреляли на девятьсот шагов, "не дальше этого стада коров", - улыбаясь говорили офицеры на Шевардинском редуте. Прицельный огонь из ружей был на дистанцию еще более близкую (300 шагов). Таким образом, успех сражения решался штыковым боем и атаками кавалерии, которых не выдерживала пехота. Стреляли и дрались лицом к лицу, грудь с грудью, тогда как теперь совсем не видно неприятеля. Железные кирасиры конницы Мюрата заваливали своими трупами рвы и бросались на флеши. Нам "не видать таких сражений", хотя в Манчжурии я помню боевые картины не менее ужасные.

   Если с Шевардинского редута взглянуть на батарею Раевского, центр Бородинского боя, то почти по прямой линии в обе стороны ясные обозначения расположения нашей армии, правый фланг которой упирался в Бородино, а левый доходил до Утицы. Здесь, на левом фланге, находятся возобновленные Семеновские флеши с памятником Неверовского и виден Спасо-Бородинский монастырь, построенные на месте героической смерти Тучкова. На левый наш фланг, более слабый по условиям низкой местности, были направлены главные силы Наполеона, но бой решился на батарее Раевского.

   Такой именно, по историческим воспоминаниям, представляется картина Бородинского сражения, когда смотришь с Шевардинского редута. В глубине поля, за селом Князьковым, стояли наши резервы. Л.Н. Толстой в "Войне и мире" говорит, что наскоро возведенные нами редуты и флеши на Бородине имели характер временных укреплений. Современная их реставрация может быть слишком тщательна - так правильны линии окопов в Шевардинском и Семеновском; Масловские флеши остались в прежнем виде и заросли березами.

   На военных автомобилях мы отправились осматривать Бородинское поле, теперь усеянное старыми и новыми памятниками. Многие из них еще не закончены и на торжествах предстанут в декоративном виде. Французские рабочие доканчивают великолепную имитацию монумента у Шевардина. Римский орел императора словно собирается взлететь с гранитной скалы. Что-то хищное есть в голове и клюве бронзовой птицы, прилетевшей с Наполеоном в Россию. Невдалеке, у Горок, двуглавый орел на памятнике Кутузову уже расправил свои могучие крылья, чтобы полететь навстречу жадному чужеземцу.

   Другие наши памятники, на месте расположения полков, менее художественны. Вот небольшой монумент Московского полка, 35-го Волынского и красивый гранит лейб-гвардейского Павловского полка с надписью: "Славным предкам, Павловским гренадерам. 1812-1912". На граните характерный горельеф - каски Павловцев. Прежний златоглавый монумент на батарее Раевского, где могила князя Багратиона, величественнее всех новейших. Он виден отовсюду.

   Таким же величавым памятником прошлого является Спасо-Бородинский монастырь, основанный в 1833 году на Семеновских высотах вдовою генерала Тучкова. Монастырский Владимирский собор удивительно красив по своей архитектуре. Тихая обитель монахинь на кровавом поле брани ныне полна молитвами за убиенных. Мать-игуменья приветливо приняла в своих покоях блестящую толпу офицеров и разрешила им осмотреть домик Маргариты Михайловны Тучковой. Кротким трагизмом веет от прекрасного портрета Тучковой и от старинных силуэтов так рано утраченных ею мужа и сына. Спасо-Бородинский монастырь - вечный памятник женской любви и веры народной. Русские женщины той эпохи не уступали в героизме своим мужьям. И они принесли на Бородине великие жертвы родине.

   Во дворе монастыря видны остатки флешей и стоит мраморная пирамида, - монумент Тучкову и другим героям дивизии Коновницына. Уезжая из монастыря, я увидел поляну, словно покрытую снегом. Это белели 400 палаток, разбитых для 3200 сельских старшин, "земских людей", которые будут присутствовать на торжествах в Бородине. Московское общество попечительства о народной трезвости устроило для них бараки-столовые перед лагерем. Спасо-Бородинская обитель, кстати сказать, издала для народа популярную брошюру о Бородинском сражении 26 августа 1812 года. Жаль, что такая брошюра, составленная полковником А., не раздавалась солдатам, прибывающим на Бородино. Многие нижние чины, как я убедился, имеют весьма слабое понятие о событиях Отечественной войны, и батарея Раевского ничего не скажет их сердцам.

   Миновав село Бородино с маленьким царским дворцом в роще, наши автомобили покатили по проселочной дороге к Масловским флешам. За ними прежде стояли казаки Платова, сделавшие такую удачную диверсию в тылы французской армии. Этот кавалерийский рейд, смутивший Наполеона, один из самых блестящих в нашей истории. Что касается Масловских флешей, то они прикрывали отступление нашей армии к Москве. Вдали обрисовывались среди кустов извилистые берега Москвы-реки. Здесь теперь разбит громадный лагерь для прибывающих на Бородино частей гвардии и армии. Саперы спешно устраивают дорогу к лагерям.

   Объехав все Бородинское поле, мы снова возвращались к станции. В синей дали смутно виднелся Шевардинский редут. И опять мне пригрезилась тень великого императора. Теперь, уже с другой стороны, я видел приближающиеся синие ряды французских солдат, которым неслась навстречу наша кавалерия, - кирасирская дивизия Дука, отбившая атаку Мюрата. На солнце сверкали каски и палаши. Наши и французские кирасиры смешались в яростной схватке, падали люди и лошади. От этих исторических миражей Бородина трудно отделаться. Поле славных побед и великих страданий рождает их из пролитой здесь крови.

   А кругом было так тихо и так мирно, стояла совсем летняя погода, как может быть в те дни, когда Наполеон приветствовал "солнце Аустерлица". Чуть золотилась зелень березовых рощ, виднелись вспаханные полосы озимей, соломенные кровли деревень и в дали - красивый домик помещичьей усадьбы на Бородине. Все было по-прежнему, как, вероятно, тогда. Земля и природа медленно изменяют свое лицо, но говорят, будто река Колоча сильно пересохла за истекшее столетие. Засыпан Семеновский овраг, но остались флеши. Новые рощи выросли на поле битвы и кое-где опала сама почва. Окрестные жители долго находили на Бородине осколки гранат и сломанное оружие. Теперь в Горках продают их фальсификацию любителям старины.