Сомов Орест Михайлович - Обозрение Российской словесности за первую половину 1829 года

ни слова," и предлагая слѣдующ³е вопросы; "какая жъ связь во всей этой идилл³и? къ чему послѣдн³й стихъ? гдѣ тутъ древность - даже образовъ?" критикъ показываетъ, что древн³й м³ръ и древн³е идиллики ему вовсе незнакомы, и что если въ сей идилл³и онъ "не находитъ никакого склада," то въ этомъ виноватъ не Баронъ Дельвигъ. Вообще критикъ весьма невоздержно разточаетъ с³и выражен³я: нѣтъ склада, мало складу; надобно имѣть сильныя права въ словесности и самостоятельный голосъ въ общемъ мнѣн³и, чтобы позволять себѣ так³я рѣзк³я замѣтки, особливо когда дѣло идетъ не о юношахъ, едва вступающихъ на литературное поприще, и когда критикъ самъ не можетъ утвердительно отвѣчать за складъ того, что говоритъ. Предупрежден³е критика еще явственнѣе изобличается въ сужден³яхъ его о двустиш³яхъ и четверостиш³яхъ, кои назвалъ онъ гекзаметрическими (хотя у Б. Дельвига экзаметры въ нихъ постоянно перемѣжаются пентаметрами). Такъ напримѣръ выражен³е: "стрѣлы остались въ трупахъ враговъ," навѣваетъ на критика воздухомъ прелестной Эллады! Этого, кромѣ его, конечно никто не подмѣтилъ, и всякой скажешь, что стрѣлы въ непр³ятельскихъ трупахъ также могли бы навѣвать и воздухомъ Каледон³и, и воздухомъ Скандинав³и, и воздухомъ Киргизской степи. О томъ, что двустиш³я и четверостиш³я Б. Дельвига "не имѣютъ никакой цѣны" для его критика, спорить я не стану: давно уже сказано, что у всякаго свои вкусъ. Замѣчу только, что двустиш³я и четверостиш³я экзаметро-пентаметрическ³я весьма хороши для свободнаго выражен³я всякой отдѣльной мысли, и что здѣсь Поэту вовсе не нужно придерживаться понят³я древнихъ: онъ можешь по волѣ развивать въ нихъ и понят³я своихъ современниковъ; форма или мѣра стиховъ не должны почитаться за непреложный уставъ того, что можетъ ими выражаться. - Критикъ восхищается народными рускими пѣснями Б. Дельвига, досадуетъ, что поэтъ сей не пишетъ только этихъ пѣсенъ; и, сказать ли? самъ критикъ худо понимаетъ, въ чемъ состоитъ сущность собственно руской народной пѣсни. Указывая на слѣдующ³я пѣсни Б. Дельвига: На яву и съ сладкомъ снѣ, и Дѣдушка! дѣвицы, онъ совершенню оправдываетъ мои слова: эти пѣсни столько же народныя руск³я, сколько народныя итальянск³я, нѣмецк³я или шотландск³я; и если бы какой иностранецъ хорошо перевелъ ихъ на свой языкъ, утаивъ о своемъ заимствован³и, то соотечественники его также могли бы назвать с³и пѣсни своими, какъ и мы, Руск³е. Напротивъ, народныя пѣсни Б. Дельвига суть тѣ, которыя своею формою, содержан³емъ и оттѣнками, особенно и исключительно принадлежатъ рускому народу, которыя изображаютъ простой, сельск³й бытъ и выражаютъ страсти или чувствован³я такъ, какъ они выражаются въ пѣсняхъ, поющихся нашими поселянами. Таковы слѣдующ³я: Пѣла, пѣла пташечка; - Что, красотка молодая; - Ахъ, ты ночь ли, ноченька; - Голова ль моя, головушка;- Сиротинушка, дѣвушка, и стихотворен³е подъ заглав³емъ; Сонъ (Мой суженый, мой ряженый). Вотъ пѣсни въ духѣ своеобразной, народной руской поэз³и, а не тѣ, которыми такъ безотчетно любуется критикъ, не подмѣтивъ разницы между пѣснею вообще и пѣснею собственнорускою. - Стихотворен³я И. Козлова. Поэтъ сей умѣетъ извлекать вѣрные, томные звуки изъ ощущен³й страдающей души: стихи его можно назвать унылыми напѣвами гармоники, не разнообразными, по вьющимися вокругъ сердца и находящими въ немъ свой откликъ. Нельзя, читая с³и стихотворен³я, не полюбишь заочно поэта и не привязаться къ его лирѣ: такъ привлекательны его пѣсни, которыя можно назвать пѣснями скорби. Въ переводахъ или подражан³яхъ своихъ поэтамъ чужеземнымъ, онъ предпочтительно выбираетъ отзывы собственныхъ своихъ чувствован³й, и передаетъ ихъ если не слово въ слово, то покрайней мѣрѣ такъ, что пробуждаетъ въ душѣ читателя тѣ же впечатлѣн³я, кои раждались въ ней отъ чтен³я подлинника. Такимъ образомъ переложенъ имъ и Сельск³й Субботн³й вечеръ въ Шотланд³и (изъ сочинен³й шотландскаго поэта-простолюдина Борнса), напечатанный въ 1829 году особою книжкою, вмѣстѣ съ переводомъ другаго Борнсова стихотворен³я: На подкошенную имъ полевую маргаритку, и посвящен³емъ отъ переводчика обоихъ сихъ стихотворен³й одному прекрасному существу, знавшему также по опыту страдан³я жизни, но услаждавшему страдан³я поэта своею дружбой и участ³емъ. Въ то время, когда послан³е с³е было уже готово, поэтъ узналъ, что той, кому оно было написано,- не стало на свѣтѣ, и посвятилъ еще нѣсколько прекрасныхъ стиховъ ея памяти. - Стихотворен³я Д. В. Веневитинова, составляющ³я первую часть его Сочинен³й, возобновляютъ наши сѣтован³я о томъ, что сей юный талантъ упалъ среди прелестнаго своего утра, предвѣщавшаго такой день, который согрѣлъ бы и оживилъ много прекраснаго. Веневитиновъ точно молн³ей промчался въ жизни, какъ самъ прорекъ о себѣ во вдохновенномъ своемъ предчувств³и; но въ семъ молн³йномъ своемъ полетѣ онъ бросилъ ярк³я, несотлѣвающ³я искры свѣта въ область быт³я умственнаго и въ м³ръ фантаз³и. Изданныя нынѣ Стихотворен³я его служатъ тому доказательствомъ. Даже въ тѣхъ изъ нихъ, коихъ къ сожалѣн³ю не успѣлъ онъ докончишь ими обработать, ясно отсвѣчиваются умъ необыкновенный, сила воображен³я и раннее познан³е свѣта и жизни, которые, можно сказать, разгадалъ онъ напередъ, чтобы вступить въ нихъ съ готовымъ запасомъ соображен³й и слѣдств³й, въ замѣнъ опытовъ. Промыслъ сулилъ иначе и отозвалъ Веневитинова въ м³ръ лучш³й, какъ бы для того, чтобы пламенной его душѣ скорѣе и яснѣе открыть тайну самопознан³я; но намъ, отъ краткаго его быт³я въ здѣшней юдоли, остались с³и прекрасные отголоски души прекрасной. - Дѣва семи Ангеловъ и Тайна, два стихотворен³я Барона Розена. Содержан³е повѣсти или баллады: Дѣва семи Ангеловъ, основано на предан³и народномъ. Умирающая мать поручаетъ дочь свою семи небеснымъ хранителямъ, которые чудесно спасаютъ юную сироту с³ю въ самую минуту казни, безвинно для нея готовившейся. Въ стихотворен³и: Тайна, изображена любовь двухъ юныхъ сердецъ, потомъ легкомысл³е дѣвы и ревность юноши, слѣдств³емъ которой было для дѣвы пострижен³е въ монахини, а для юноши - обречен³е себя на защиту Грец³и, родины его милой Зинанды; такъ называлась юная отшельница, уже въ первыхъ трехъ стихотворен³яхъ своихъ (изданныхъ въ 1828 году), Баронъ Розенъ показалъ опыты прекраснаго таланта; с³и два новыя служатъ тому еще лучшимъ свидѣтельствомъ. Его стихотворен³я отличаются создан³емъ, поэтическимъ облечен³емъ мыслей, чистотою языка и хорошимъ стихосложен³емъ: послѣднее тѣмъ замѣчательнѣе, что Б. Розенъ уже въ совершенныхъ лѣтахъ началъ заниматься рускимъ языкомъ, долженъ былъ бороться съ его трудностями и преодолѣлъ оныя весьма счастливо.- Борск³й, соч, А. Подолинскаго. С³я повѣсть, написанная прекрасными, свободными и звучными стихами, содержан³емъ своимъ не совсѣмъ удовлетворяетъ взыскательнаго критика, Борск³й влюбленъ въ одну дѣвицу, между семействомъ которой и домомъ отца его существуетъ родовая вражда; онъ путешествуетъ, чтобы вдали отъ Елены (такъ называлась его любезная) утолить бурю страстнаго своего сердца. Уже по смерти отца, онъ возвращается и находить письмо, въ которомъ умирающ³й отецъ подъ клятвою запрещаетъ ему вступать въ бракъ съ Еленою. Но скоро любовь превозмогла; Борск³й становится супругомъ Елены. Онъ почти не наслаждается новымъ своимъ счаст³емъ: сперва тревоги совѣсти за преступлен³е воли отцовской, потомъ новая мучительница, ревность, отравляютъ для него всѣ минуты жизни. Онъ дѣлается мраченъ, подозрителенъ, не спитъ по ночамъ, и въ одну изъ сихъ безсонныхъ ночей подслушиваетъ неясныя, но показавш³яся ему сомнительными рѣчи жены своей, которая то же думаетъ, что онъ влюбленъ въ другую. Считая подозрѣн³я свои оправданными, Борск³й убиваетъ Елену, и чрезъ короткое время узнаетъ ужасное свое заблужден³е: жена его была подвержена лунатизму! Борск³й убѣгаетъ изъ дому; и уже послѣ суровой зимы, путники находятъ замерзлый и обезображенный трупъ его на могилѣ Елены. Такая завязка слаба для поэмы: уб³йство, совершившееся по несчастной ошибкѣ, могло бъ быть развѣ только предметомъ небольшой баллады; отъ того въ Борскомъ встрѣчаетъ повторен³я тѣхъ же чувствован³й и положен³й. Однако же с³и недостатки выкупаются многими живыми картинами и нѣкоторыми счастливыми мѣстами; но болѣе всего хорошимъ, поэтическимъ языкомъ и гладкимъ, текучимъ стихосложен³емъ. - Терпи козакъ, атаманъ будешь, стихотворная повѣсть въ отрывкахъ или картинахъ. Мног³я изъ этихъ картинъ написаны удачно, въ счастливую минуту; но вообще повѣсть с³я служитъ новымъ доказательствомъ, какъ трудно поэтически изображать произшеств³я и подробности жизни прозаической. Этотъ родъ стихотворныхъ романовъ требуетъ дарован³я необыкновеннаго и разнообразнаго: иначе, романъ будетъ холоденъ, а описанныя въ немъ подробности житейскаго быта, незанимательны и, даже скучны, хотя бъ онѣ были разсказаны въ самыхъ гладкихъ стихахъ и самымъ естественнымъ, разговорнымъ слогомъ. За сочинителя повѣсти; Терпи, козакъ, говоритъ по-крайней мѣрѣ то, что онъ не подражалъ никому изъ современныхъ поэтовъ и пытался создать новый, оригинальный родъ стихотворнаго романа; такая попытка конечно заслуживаетъ похвалу. Скажемъ болѣе: онъ до того простеръ свою строгость къ самому себѣ, что выставлялъ вездѣ имена писателей, отъ которыхъ заимствовался иногда стихомъ, даже однимъ словомь. - Люциферовь праздникъ, романтическая каррикатура, стихотворен³е М. Дмитр³ева. Вотъ этого, напримѣръ, нельзя назвать не-подражан³емъ. Сочинитель самъ оправдывается въ томъ, что кромѣ мѣста дѣйств³я нѣтъ ничего общаго между его романтическою каррикатурой и Фаустомъ, высокимъ творен³емъ Гете; и читатель то же видитъ, что за исключен³емъ горы Брокена, именъ Мефистофеля и Фауста, между сими двумя произведен³ями нѣтъ ничего общаго. Кому же подражалъ Г-нъ Дмитр³евъ? Князю А. А. Шаховскому. И въ самомъ дѣлѣ, Люциферовъ праздникъ есть, по формѣ и содержан³ю своему, весьма близкое подражан³е Меркур³ю на часахъ, Девкал³онову потопу и другимъ подобнымъ скороспѣлкамъ драматической музы К. Шаховскаго; та же перекличка разныхъ именъ, тѣ же фантазмагорическ³я ихъ явлен³я, тѣ же коротеньк³я ихъ рѣчи, не согрѣтыя ни воображен³емъ, ни остроум³емъ, и так³е же сбитые, шероховатые стихи.- Чека, Уральская повѣсть, соч. Ѳ. Алексѣева. Содержан³е: Чека, старшина взбунтовавшихся Уральскихь козаковъ, передъ начат³емъ разбойничьихъ своихъ подвиговъ даетъ любимой имъ козачкѣ заколдованный кинжалъ, на которомъ должна выступить кровавая капля, если съ Чекою сбудется какое-либо несчаст³е. Чрезъ нѣсколько времени эта капля скатилась съ кинжала, и до козачки дошла вѣсть о разбит³и Чеки и о близкой его казни. Чека и вправду казненъ, и съ тѣхъ поръ около могилы его, въ полночь "кружится мертвая глава." Содержан³е сей повѣсти очень скудно; ни правды исторической, ни нравовъ, ни описан³й мѣстныхъ въ ней не сыщешь. Стихи, мѣстами, хороши; но фактура ихъ вообще напоминаетъ стихи Пушкина, въ его поэмахъ; то же проглядываетъ и въ нѣкоторыхъ подробностяхъ этой повѣсти {С³я повѣсть, равно какъ и романтическая каррикатура, о коей сказано было выше, напечатаны въ концѣ 1828 года; но и упоминаю объ нихъ въ нынѣшнемъ Обозрѣн³и, чтобъ меня не упрекнули за пропускъ.}. - Ганцъ Кюхельгартенъ, идилл³и въ картинахъ, соч. В. Алова. Осьмнадцатилѣтн³й стихотворецъ написалъ с³и осьмнадцать картинъ, въ которыхъ замѣтны еще молодость воображен³я, незрѣлость дарован³я относительно къ слогу, языку и стихосложен³ю, и крайняя безотчетливость въ создан³и; но въ сочинителѣ видѣнъ талантъ, обѣщающ³й въ немъ будущаго поэта. Если онъ станетъ прилежнѣе обдумывать свои произведен³я, и не станетъ спѣшишь издан³емъ ихъ въ свѣтъ тогда, когда они еще должны покоиться и укрѣпляться въ силахъ подъ мистическою пеленою, то конечно надежды доброжелательной критики не будутъ обмануты. - Паризина, историческая повѣсть Лорда Байрона, вольный переводъ П. Карцова, и Лара, повѣсть съ стихахъ, соч. Лорда Байрона, перев. А. Носкова, доказываютъ, что не довольно одной смѣлости предпр³ят³я, не довольно сказать себѣ; "я хочу переводить поэмы Байрона;" должно и оправдать с³ю смѣлость успѣхомъ, а для этого сперва постигнуть всю высокость ген³альнаго поэта, каковъ Байронь, и тогда уже переводить его творен³я, Но переводить не такъ, какъ у насъ обыкновенно переводятъ; не думать, будто бы, высказавъ на-обумъ мысль Байрона, мы сдѣлали свое дѣло; нѣтъ! должно выразить эту мысль, какъ самъ Байронь ее выразилъ, со всею смѣлост³ю, сжатост³ю и силою подлинника; должно передать духъ поэз³и Байроновой, а не холодный ея остовъ, - Общее с³е замѣчан³е можетъ быть примѣнено также къ отрывкамъ изъ поэмъ и другихъ Байроновыхъ произведен³й, кои перелагалъ Г. Маркевичь и издалъ подъ заглав³емъ своихъ Стихотворен³й, Элег³й изъ Л. Байрона и Еврейскихъ мелод³й. Нѣсколько счастливыхъ стиховъ и текучее стихосложен³е не составляютъ сущности того, чего мы требуемъ отъ прелагателей Байрона,

   Не будемъ говоришь о Нищемъ, объ Алексѣѣ Любославскомъ и другихъ подобныхъ имъ стихотворныхъ повѣстяхъ, появлявшихся въ первой половинѣ 1829 года: все, что бы мы ни сказали о нихъ, не пошло бы въ прокъ ихъ сочинителямъ и другимъ охотникамъ низать риѳмы. Скажемъ нѣсколько словъ о Руской стихотворной Христомат³и, изданной В. Золотовымъ; но скажемъ только для того, чтобъ указать въ ней на необдуманное разположен³е стихотворен³й по родамъ, и на выборъ оныхъ, сдѣланныя, кажется, на выдержку: между отличными произведен³ями, собирателю попадались посредственныя, даже пошлыя стихотворен³я; съ именами лучшихъ нашихъ поэтовъ стали рядомъ имена малоизвѣстныя и так³я, коихъ нечѣмъ помянуть хорошимъ, и все это перемѣшано безъ разбора, какъ будто въ лавкѣ купца, торгующаго случайными товарами.

   Драматическими произведен³ями с³е полугод³е было очень скудно. Пересмотримъ небольшое число ихъ. Мессинская невѣста, трагед³я Шиллера, перев. А. Ротчева. Шиллеръ, который на поэтическомъ своемъ поприщѣ какъ бы извѣдывалъ свои силы въ разныхъ родахъ древней и новой поэз³и, въ Мессинской невѣстѣ попытался ввести хоръ трагед³и греческой; но конечно онъ самъ увидитъ, что въ новой трагед³и, не основанной, подобно древней, на вѣрован³и въ судьбу неотразимую, хоръ только ослабляетъ и охлаждаетъ дѣйств³е. Мессинская невѣста на нѣмецкомъ языкѣ имѣетъ ту цѣну, что написана прекрасными стихами: Г. Ротчевъ выпустилъ это изъ виду, и не вездѣ съ одинакою тщательност³ю передавалъ стихи Шиллера; почему переводъ его, утративъ мѣстами с³е достоинство подлинника, еще явственнѣе обнажаетъ друг³е, существенные недостатки сей трагед³и.- Дворянск³е выборы, комед³я въ 3 дѣйств³яхъ. Эта комед³я какъ будто бы написана двумя разными лицами. Основа ея, завязка и ходъ весьма естественны: одинъ богатый провинц³яльный помѣщикъ, плутъ и ябедникъ, привозитъ съ собою на дворянск³е выборы добрыхъ своихъ пр³ятелей, одного съ нимъ покроя, и нѣсколько человѣкъ запасныхъ, т. е, словесныхъ животныхъ дворянскаго зван³я, которыя по заказу должны въ залѣ собран³я кричать то, къ чему они настроены своимъ патрономъ. Эта хитрость ему не удается, онъ осмѣянъ и выгнанъ изъ дворянскаго собран³я, и запасные, по глупости своей, тутъ же голоса свои подаютъ во вредъ ему. Симъ рушатся его замыслы и условленная сватьба одного изъ добрыхъ его пр³ятелей съ его племянницей, на которой женится потомъ молодой офицеръ, давно уже выбранный ея сердцемъ.- Всѣ комическ³я лица сей пьесы очень забавны и говорятъ свойственнымъ имъ языкомъ, а запасные отмѣнно смѣшны; но, по какому-то странному упрямству дарован³я, тѣ лица, кои сочинитель хотѣлъ облагородить и выставить съ хорошей стороны, говорятъ только пошлыя правила и такимъ языкомъ, которымъ у насъ никто не говоритъ. Это подало поводъ одному читателю сей комед³и сказать, "что всѣ глупцы въ ней очень милы, а всѣ умные люди - очень глупы." Впрочемъ, новость содержан³я и удачно обставленная: толпа нравственныхъ каррикатуръ, весьма громко говорятъ въ пользу этой комед³и. - Польдеръ, Амстердамск³й палачъ, романтическая мелодрама, перев. П. Н. Арапова. Главное дѣйствующее лице - бѣглый палачъ, который отсѣкаетъ себѣ руку, чтобъ не отрубить головы любовнику своей дочери - вотъ что романтическаго нашелъ переводчикъ въ этомъ произведен³и Гг. ²²иксерекура и Дюканжа, и вотъ, въ короткихъ словахъ, содержан³е сей мелодрамы, Неправильный, нечистый слогъ и не удачно переданныя французск³я фразы - вотъ что должно сказать о трудѣ Г. переводчика.

   Въ собственно-литературной нашей прозѣ, замѣчательнѣйшимъ явлен³емъ въ первой половинѣ года былъ; Иванъ Выжигинъ, нравственно-сатирическ³й романъ, соч. Ѳ. В. Булгарина. Нѣкоторые судьи литературные утверждали, что сочинен³е с³е есть первый руск³й оригинальный романъ; это несправедливо; романы Нарѣжнаго, написанные въ одномъ родѣ съ Выжигинымъ, явились гораздо прежде его. Никто изъ безпристрастныхъ читателей не станетъ конечно оспоривать сего права у сочинителя Двухъ Ивановъ, Бурсака, даже Рускаго Жилблаза, не смотря на грубость нѣкоторыхъ картинъ и недостатки слога. Существенныя достоинства романа: воображен³е, вымыслъ, занимательность завязки и мѣстами вѣрный сколокъ нравовъ - не вовсе чужды романамъ Нарѣжнаго. Друг³е критики, пристрастно-строг³е, ополчались противъ Выжигина и упорно старались отвергнуть у него всякое достоинство. Это также несправедливо: Выжигинъ имѣетъ весьма важное достоинство, какъ анекдотическая картина нашего времени представленная подъ формою романа. Достоинство с³е доказывается необыкновеннымъ его успѣхомъ; ибо Выжигина прочли люди всѣхъ состоян³й: знатный баринъ, скромный чиновникъ, провинц³яльный помѣщикъ, купецъ и мѣщанинъ искали въ этомъ романѣ примѣнен³й, каждый по своимъ понят³ямъ и соображен³ямъ, и каждый, можетъ быть, находилъ ихъ. Отъ сего такое различ³е въ мнѣн³яхъ: критиками Выжигина сдѣлались уже не журналисты и литераторы, а такъ сказать, вся масса его читателей: одни хвалили, друг³е корили, и всякъ цѣнилъ его сообразно съ своими видами и отношен³ями. Самые безпристрастные находили, что сочинитель не долженъ былъ касаться такого-то закоренѣлаго недостатка, не долженъ былъ выставлять на показъ того или другаго. Не входя въ разсужден³е о томъ, что можетъ быть собственност³ю сатиры въ порокахъ, предразсудкахъ, слабостяхъ и странностяхъ какого-либо народа или сослов³я, ибо такое разсужден³е повело бы меня весьма далеко отъ моей цѣли, - я стану разсматривать Выжигина, какъ романъ, какъ произведен³е искуства. Начну съ дѣйствующихъ лицъ. Не смотря на основную цѣль сочинителя - написать картину современныхъ нравовъ - Иванъ Выжигинъ, какъ герой романа, долженъ постоянно занимать насъ въ повѣсти его жизни, слѣдовательно, долженъ привлечь къ себѣ наше вниман³е, какъ лице характерное; но въ Выжигинѣ пороки, слабости и добрыя наклонности такъ близко граничатъ между собою, такъ рѣзко смѣняютъ другъ друга, что не видишь, доброе или дурное онъ существо, и врожденный, коренный его характеръ нисколько не развертывается. Видишь человѣка слабаго, безъ правилъ, безъ характера, который кружится въ ту сторону, куда вѣтеръ подуетъ. Таковъ же и другъ его Миловидинъ. Степной философъ Арсаланъ-Султанъ, также лице безхарактерное: Киргизецъ сей схватилъ во время своей жизни съ Европейцами кое-как³я замѣчан³я, которыя сочинителю угодно было почтить именемъ философ³и; но изъ этой смѣси разсужден³и и выходокъ человѣка полуобразованнаго съ кочевыми привычками и понят³ями дикаря, составилось какое-то существо двуличное и шаткое. Арсаланъ разнѣживается, вспоминая о женѣ своей, подобно какому нибудь герою французскаго романа; и этотъ же Арсаланъ грозитъ смертью своему плѣннику за малѣйшее покушен³е къ побѣгу. Лучше всего очерченъ характеръ тетушки Аделаиды Петровны, въ которомъ много правды и краски очень свѣжи. Замѣтимъ, что почти всѣмъ дѣйствующимъ лицамъ сочинитель далъ характеристическ³я назван³я, подобно надписямъ на аптекарскихъ банкахъ, какъ будто бы для того, чтобы не ошибались, чего въ нихъ искать; таковы: Росс³яниновъ, Виртушинъ, Грабилинъ, Вороватинъ, Зарѣзинъ и пр. и пр. Имена с³и въ романѣ крайне скучны, именно отъ того, что не разгадывая встрѣчающихся въ немъ лицъ по ихъ поступкамъ и дѣйств³ямъ, напередъ знаешь, чѣмъ они должны быть. Сочинитель удовольствовался тѣмъ, что обозначилъ характеръ каждаго изъ такихъ лицъ его именемъ, и не давалъ себѣ большаго труда разкрывать его постепенно, привязывать къ нему читателей интересомъ романическимъ. Если станемъ искать въ Выжигинѣ картины современныхъ нравовъ, то увидимъ, что всякой разъ, когда сочинитель касался высшаго круга обществъ Москвы и Петербурга, черты, схваченныя имъ, были невѣрны. У него, напримѣръ, кузина Аннетта, двоюродная сестра Миловидина, вводитъ Выжигина въ лучш³е домы. Этого не водится, по крайней мѣрѣ въ Петербургѣ. Молодая дама, кто бъ она ни была, не можетъ развозить по домамъ неизвѣстнаго молодаго человѣка, который ей не родня и представлять его особамъ высшаго зван³я; иначе, не только дли этого молодаго человѣка, но и для нея самой двери вездѣ были бы заперты. Та же кузина Аннетта (женщина порядочнаго тона и замужняя) принимаетъ у себя незнакомую дѣвушку, которую Выжигинъ нашелъ ночью въ Екатерингофѣ и привезъ къ ней въ полночь. Этого также не сдѣлаетъ ни одна молодая свѣтская дама хорошаго тона, обязанная отдавать отчетъ въ своихъ поступкахъ мужу своему и тому кругу, къ которому она принадлежитъ. Москва вообще описана и подѣлена на разные круги общества не по дѣйствительному своему быту, а по идеалу, который создало изъ нея воображен³е сочинителя. - Какъ романъ, Выжигинъ долженъ быть разсматриваемъ въ своей основѣ и въ ходѣ. Завязку романа составляетъ гонен³е на Выжигина отъ какой-то княгини, которая подкупаетъ Вороватина, выманить у Выжигина отрѣчен³е отъ наслѣдства; а Вороватинъ рѣшается развратить Выжигина, сманить его изъ дому мнимой его тетушки, завезти въ дальн³е края Росс³и и тамъ умертвить его. Сколько пружинъ для того, чтобъ оттягать 250,000 рублей у неизвѣстнаго юноши, который самъ не знаетъ, кто былъ его отецъ! Изъ этого источника произходятъ всѣ бѣды и всѣ приключен³я Выжигина, которыя сочинитель окончилъ самыми счастливыми послѣдств³ями для своего героя. Но, вѣроятно, чувствуя всю слабость сей завязки, сочинитель хотѣлъ поддержать ее необыкновенными приключен³ями: для сего-то уб³йцы везутъ Выжигина въ Оренбургъ, хотя могли бы раздѣлаться съ нимъ на первой станц³и; для сего-то плѣнъ Выжигина у Киргизовъ, и приключен³я пр³ятеля его, Миловидина, въ Венец³и, Константинополѣ, Перс³и и пр. Эти романическ³я средства обветшали уже со времени романовъ аббата Прево; и когда въ нихъ описан³я и нравы дальнихъ странъ не заключаютъ въ себѣ ничего новаго, или не представляютъ живо и ощутительно народности и мѣстности, то средства с³и крайне охлаждаютъ занимательность цѣлаго, ибо слишкомъ явно показываютъ, что сочинитель вынуждалъ свое воображен³е. Наконецъ, скажемъ наши замѣчан³я и о слогѣ романа: Выжгинъ. Слогъ сей чистъ, правиленъ, но холоденъ; въ разговорахъ же слишкомъ отзывается слогомъ книжнымъ. Тѣ изъ дѣйствующихъ лицъ, на которыхъ сочинитель хотѣлъ положить печать ума или добродѣтели, тяжело высказываютъ свои правила, и какъ будто бы проповѣдуютъ съ каѳедры, на заданную тему. Вотъ безпристрастное мое мнѣн³е о Выжигинѣ, какъ объ романѣ, какъ о цѣломъ; по въ частностяхъ, онъ заключаетъ въ себѣ мѣста, истинно прекрасныя. Таково начало, таковъ почти весь первый томъ. Дѣтство Выжигина, домъ литовскаго пана, домашн³й бытъ и плутни жидовъ, роскошная жизнь красавицы тетушки - написаны мастерскою кистью; но, повторю: тамъ, гдѣ сочинитель заглядывалъ въ большой свѣтъ обѣихъ столицъ - кисть ему измѣняла. Множество анекдотовъ, взятыхъ изъ живаго общества и разсѣянныхъ въ этомъ романѣ, мѣстами весьма удачно, составляютъ главную заманчивость Выжигина и дѣлаютъ его любопытнымъ, даже любимымъ чтен³емъ разныхъ классовъ нашей публики. Причину сего объяснилъ я выше. - Ивану Выжигину отъ Сидора Пафнутьевича Простакова послан³е, или отрывки бурной жизни. Успѣхъ Выжигина, сказываютъ, породилъ многихъ подражателей или послѣдователей, и намъ обѣщаютъ уже цѣлыя кипы оригинальныхъ рускихъ романовъ. Это будутъ всё романы нравовъ, въ которыхъ сочинители станутъ рускому человѣку разсказывать, каковъ онъ, станутъ его учишь добру и журить за пороки и глупости. Въ ожидан³и сей новой отрасли системы взаимнаго обучен³я, покамѣстъ явились вышеписанные отрывки бурной жизни; но въ сихъ отрывкахъ мы видимъ только бурный порывъ писать... на зло уму и вкусу. - Черная немочь, повѣсть, соч. М. Погодина. Молодой купеческ³й сынъ, Гаврила Аввакумовъ, питая врожденную склонность къ наукамъ и зная непреодолимую къ нимъ ненависть своего отца, дѣлается мраченъ, задумчивъ, даже почти боленъ. отецъ его, богатый скряга, неучъ и наукоборецъ, думаетъ, что сынъ его боленъ черною немочью, посылаетъ его къ священнику, и сей, вывѣдавъ у юноши его тайну - страсть къ ученью, обѣщаетъ ему свое ходатайство у стараго Аввакумова. Между тѣмъ, отецъ и мать хотятъ женить Гаврилу, объявляютъ ему о томъ и настоятельно требуютъ его повиновен³я. Онъ уходитъ отъ нихъ въ отчаян³и; вскорѣ потомъ привозятъ къ нимъ безжизненный трупъ ихъ сына; онъ утопился въ Москвѣ рѣкѣ. Вотъ содержан³е сей повѣсти. Безумный поступокъ Гаврилы не можетъ быть оправданъ страстью къ наукамъ и всякою другою страстью: Гаврила могъ бы жениться въ угоду своимъ родителямъ, и это не помѣшало бы ему заниматься втайнѣ образован³емъ своего ума, что составляло единственную цѣль, къ которой онъ стремился въ жизни. Прочтешь повѣсть - и никакого участ³я не почувствуешь къ герою оной; пожалѣешь только развѣ о томъ, что могутъ быть так³я неутѣшительныя явлен³я - люди, въ которыхъ отъ самаго рожден³я таится и съ лѣтами развертывается зародышъ сумасбродства. Подобныхъ явлен³й или подобныхъ заблужден³й не должно бъ было выставлять, особливо въ такомъ видѣ, въ которомъ сочинитель старается облагородить поступокъ, бывш³й слѣдств³емъ горячки въ мозгу. Главное дѣйствующее лицо, Гаврила Аввакумовъ, выходитъ изъ предѣловъ вѣроятнаго, даже возможнаго: не образованный юноша видитъ, какъ бы въ магистическомъ снѣ, все то, что пр³обрѣтается только долговременнымъ, постояннымъ ученьемъ, и говоритъ объ этомъ доброму священнику языкомъ ученаго. Не такъ зараждаются и слоятся первобытныя понят³я въ умѣ природнаго ген³я; онъ можетъ много вмѣщать сихъ понят³й, но не въ томъ порядкѣ и послѣдств³и, какъ Г. Погодинъ высказываетъ ихъ за героя своей повѣсти. Мы видѣли тому живой примѣръ; покойнаго Власова, природнаго химика, бывшаго потомъ отличнымъ лаборантомъ, но тогда уже, когда онъ открывшееся ему собственными дарован³ями, исправилъ и повѣрилъ наблюден³ями и опытами мужей ученѣйшихъ по части хим³и, каковы Тенаръ, Гомфри Деви и пр.... Нѣкоторыя подробности въ повѣсти Г. Погодина: бытъ средняго состоян³я Москвичей, сватовство и пр., схвачены весьма вѣрно и хорошо; вообще эта часть повѣсти и занимательна и жива; но слогъ крайне неровенъ: сочинитель въ разсказѣ своемъ то увлекается въ возвышенный, то спускается до низкаго, разговорнаго слога самыхъ простонародныхъ своихъ дѣйствующихъ лицъ.- И вотъ все, о чемъ должно было говорить изъ прозаическихъ произведен³й нашей словесности за с³е полугод³е. Изъ переводовъ, упомянемъ о слѣдующихъ: Повѣсти и литературные отрывки Г. Полеваго. Издатель Московскаго Телеграфа собралъ всѣ достойныя вниман³я, собственно-литературныя статьи, переведенныя имъ и помѣщенныя въ разныхъ книжкахъ его журнала, и печатаетъ ихъ особою книгою. Донынѣ вышло 3 тома сихъ Повѣстей и пр.; всѣхъ будетъ шесть. Занимательность и разнообраз³е статей, собранныхъ и разположенныхъ съ умомъ и вкусомъ, вполнѣ заслуживаютъ сей книгѣ похвалу и вниман³е; желательно бы было, однако жь, чтобы Г. Полевой, въ послѣдующихъ томахъ, внимательнѣе пересмотрѣлъ прежн³е свои переводы и мѣстами исправилъ бы ихъ слогъ. Въ срочныхъ переводахъ для журналовъ, недосмотры и негладкость слога могутъ еще быть извинены поспѣшност³ю, если они не слишкомъ часто попадаются; но издавая переводы с³и особою книгою, трудивш³йся надъ оными обязанъ изгладить всѣ прежн³е ихъ недостатки. Такъ дѣлали отличнѣйш³е наши журналисты-писатели, при издан³и вполнѣ трудовъ своихъ. - Повѣсти для дѣтей. Счастливый выборъ изъ лучшихъ иностранныхъ писателей, заманчивое содержан³е сихъ повѣстей и прекрасный слогъ перевода (надъ коимъ, какъ извѣстно, трудилась одна почтенная Росс³янка), дѣлаютъ с³ю книгу назидательнымъ и пр³ятнымъ чтен³емъ для юныхъ читателей. Въ первой части помѣщены повѣсти для перваго возраста, во второй - повѣсти, назначаемыя для дѣтей отъ 9^{ти до} 12^ти лѣтъ. Всѣ онѣ отличаются чистою, нравственною цѣлью и отмѣнно-увлекательнымъ разсказомъ. - Вудстокъ, или всадникъ, пер. Г. де-Шаплета. Хорош³й переводъ хорошаго романа Валтера Скотта; этого перевода никакъ не должно смѣшивать съ другимъ, изданнымъ въ Москвѣ, подъ заглав³емъ; Вудстокъ, или кавалеръ. О семъ послѣднемъ нечего сказать утѣшительнаго, равно какъ и о переводахъ нѣкоторыхъ другихъ романовъ британскаго романиста-поэта. Можно только пожалѣть, что так³е, поставляемые въ Москвѣ на подрядъ переводы, до сихъ поръ еще не перевелись. - Г. де-Шаплетъ напечаталъ еще; Путешеств³е по Турц³и изъ Константинополя съ Англ³ю, чрезъ Вѣну, соч. Р. Вальша. Достоинство сей книги оцѣнено иностранными, и отчасти нашими журналистами; всѣ отдали справедливость любопытнымъ свѣдѣн³ямъ о Турц³и, кои путешественникъ въ ней сообщаетъ; и хорошимъ переводомъ сего путешеств³я Г. де-Шаплетъ оказалъ истинную услугу нашей публикѣ.

   Почтенный нашъ ор³енталистъ, О. ²акинѳъ Бичуринъ, постоянно обогащаетъ словесность нашу переводами съ китайскаго языка и собственными сочинен³ями, кои всѣ знакомятъ насъ или съ истор³ей, или съ географ³ей, статистикой и нравами жителей Китая и сопредѣльныхъ ему странъ. Въ первой половинѣ 1829 года, О. ²акинѳъ издалъ; Описан³е Чжуньгар³и и восточнаго Туркистана, пер. съ Китайскаго, книгу, весьма хорошо знакомящую насъ съ сею частью средней Аз³и. Въ этомъ сочинен³и, между прочимъ, любопытны баснословныя понят³я Китайцевъ о Росс³и. Позабавясь ихъ невѣжествомъ на счетъ нашей отчизны, отъ всего сердца простимъ добрымъ Китайцамъ, которые далѣе Кяхты никогда не путешествуютъ по Росс³и, и простимъ тѣмъ охотнѣе, что просвѣщенные Европейцы, особливо Англичане и Французы, донынѣ еще почти не менѣе Китайцевъ о насъ баснословятъ - Описан³е Пекина, съ планомъ сего города. Планъ сей быль снятъ по поручен³ю О. ²акинѳа, въ бытность его въ столицѣ Китая, однимъ тамошнимъ инженеромъ. Описан³е, весьма подробное, переведено также съ китайскаго нашимъ ор³енталистомъ на руск³й и на французск³й языки, и напечатано особыми книжками. - Истор³и первыхъ четырехъ Хановъ изъ дома Чингисова, пер. съ китайскаго. Эта книга есть извлечен³е, сдѣланное трудолюбивымъ О. ²акинѳомъ изъ двухъ китайскихъ сочинен³й: Истор³и Чингисова дома и Всеобщей Китайской Истор³и. Соприкосновенность истор³и китайскихъ завоевателей съ бытописан³ями нашего отечества, возбуждаетъ справедливое любопытство узнать дѣла ихъ завоевателей на востокѣ, и то, что объ нихъ пишутъ нынѣшн³е наши сосѣди, Китайцы. О. ²акинѳъ, въ этой книгѣ, доставляетъ намъ весьма полныя о томъ свѣдѣн³я. - Здѣсь кстати упомянуть о привязчивыхъ и часто неосновательныхъ выходкахъ парижскаго ор³енталиста, Г. Клапрота, противъ почтеннаго нашего соотечественника, О. ²акинѳа. Г. Клапротъ, опираясь на свои знан³я (весьма подверженныя сомнѣн³ю) во всѣхъ изыскахъ и нарѣч³яхъ Аз³и, рѣшительно опровергалъ достоинство переводовъ О. ²акинѳа и вѣрность принятыхъ имъ правописан³я и выговора именъ китайскихъ. Но кто болѣе заслуживаетъ вѣры, Г. ли Клапротъ, научивш³йся китайскому языку, не выѣзжая изъ Парижа, или О. ²акинѳъ, проживш³й 14 лѣтъ въ столицѣ Китая и тщательно изучавш³й на мѣстѣ языкъ китайск³й, его выговоръ и словесность? Вопросъ сей рѣшается самъ собою. Касательно другихъ ипотезъ Г. Клапрота, на счетъ предполагаемой имъ неправильности выговора самихъ китайскихъ ученыхъ въ Пекинѣ, ему можно отвѣчать слѣдующимъ примѣромъ: что, если бы какой упрямый иностранецъ вздумалъ при немъ увѣрять, будто бы въ Русильонѣ или въ Тулузѣ народъ правильнѣе говоритъ по-французски, нежели образованные люди въ Парижѣ,- не разсмѣялся ли бы Г. Клапротъ? Я думаю, то же сдѣлалъ бы Китаецъ, которому бы онъ стадъ предлагать свои ипотезы.

   Картина войнъ Росс³и съ Турц³ей, соч. Г. Бутурлина, извѣстнаго просвѣщенной Европѣ своею Истор³ей войны 1813 года. С³я Картина воинъ съ Турц³ей написана имъ на французскомъ языкѣ и напечатана была въ весьма маломъ числѣ экземпляровъ. Переводъ ея на руск³й языкъ есть дѣло пера опытнаго; это доказываютъ хорош³й слогъ и точность военныхъ выражен³й. Третью часть сей книги составитъ изображен³е кампан³и 1828, а можетъ быть также и 1829 года.- Истор³я Села Царскаго, составленная изъ дѣлъ архива правлен³я Царскосельскаго, И. Яковкинымъ. Въ этой книгѣ заключаются мног³я любопытныя свѣдѣн³я о сей истинно-Царской мызѣ; истор³ю оной сочинитель начинаетъ еще съ того времени, когда Шведы владѣли Ингр³ей; но мы должны сказать, что онъ слишкомъ неумѣренно пользовался архивомъ Царскаго Села. Какое дѣло читателю, напр., до старыхъ донесен³и архитекторскихъ и до записокъ о числѣ работниковъ?- Истор³я древней и новой Литературы, соч. Фридриха Шлегеля, перев. съ нѣмецкаго. Давно уже любители словесности желали видѣть на рускомъ языкѣ с³е творен³е, коего сочинитель, справедливо славимый за обширныя его свѣдѣн³я, необыкновенный умъ и вкусъ, пролилъ новый свѣтъ на истор³ю всем³рной литературы. Переводъ хорошъ и точенъ; можно бы однако пожелать, чтобы прелагатель не слишкомъ строго придерживался длинныхъ нѣмецкихъ пер³одовъ, которые въ нашемъ языкѣ часто вредитъ ясности слога. - Путешеств³е вокругъ свѣта, на военномъ шлюпѣ Предпр³ят³е, Капитанъ-Лейтенанта Коцебу. Въ семъ четырехъ-лѣтнемъ путешеств³и (съ 1830 по 1827 годъ), Г. Коцебу сдѣлалъ мног³я географическ³я наблюден³я, открылъ нѣсколько новыхъ острововъ и вѣрнѣе другихъ путешественниковъ описалъ нѣкоторые изъ преждеизвѣстныхъ. - Древнее сказан³е о побѣдѣ Димитр³я Донскаго надъ Мамаемъ, изданное И. Снѣгиревымъ. Издатель оказалъ весьма большую услугу любителямъ руской старины напечатан³емъ сей, можно сказать, исторической поэмы; ибо не смотря на то, что она писана не стихами, мног³я мѣста, исполненныя поэз³и, и полу-драматическ³й разсказъ сего стариннаго отрывка, ставитъ его на ряду съ извѣстнымъ Словомъ о Полку Игоревѣ. Г. Снѣгиревъ сличилъ находящ³йся у него весьма хорош³й списокъ съ нѣсколькими другими, и мѣстами дополнилъ его изъ оныхъ или прилагалъ вар³анты въ видѣ примѣчан³й.

   Но драгоцѣннѣйшимъ и вмѣстѣ умилительнѣйшимъ явлен³емъ въ сей половинѣ года, но части истор³и, былъ двѣнадцатый томъ Истор³и Государства Росс³йскаго, послѣдн³й трудъ нашего незабвеннаго Карамзина. Борясь уже съ тяжкими страдан³ями при переходѣ отъ временной жизни къ вѣчности, которую онъ утвердилъ за собой и въ здѣшнемъ мирѣ своими славными творен³ями, - Карамзинъ доканчивалъ намъ сказан³я о шаткомъ правлен³и Васил³я ²оанновича Шуйскаго и о послѣднихъ самозванцахъ тогдашняго времени. Быстрый перерывъ, коимъ прекращаются с³и сказан³я, ясно говорить, что на этомъ мѣстѣ крайнее разслаблен³е полуразрушеннаго состава тѣлеснаго побороло наконецъ силу духа въ знаменитомъ нашемъ Истор³ографѣ. Но только с³е безвременное окончан³е и напоминаетъ о готовившейся намъ горькой утратѣ: все прочее въ семъ 12 томѣ согрѣто прежнимъ жаромъ души, пламенной ко всему великому и прекрасному, изображено тѣмъ же краснорѣчивымъ перомъ писателя, любившаго и прославившаго свое отечество. Слабый Васил³и Шуйск³й, вдругъ какъ бы пробуждавш³йся отъ усыплен³я и въ рѣшительную минуту умѣвш³й быть царемъ; юный, доблестный князь Михаилъ Скопинъ-Шуйск³й, котораго чистая, безкорыстная любовь къ отечеству и знаменитые подвиги на защиту его, привязываютъ читателя къ сему герою всѣми чувствами благороднаго сердца; твердый въ бѣдств³яхъ мужъ, патр³архъ Эрмогенъ; князь Димитр³й Пожарск³й, тогда уже возносивш³й сильную руку свою къ спасен³ю Росс³и; хитрый, но бодрый духомъ Липуновъ, котораго жертвы для отечества, запечатлѣнныя его смерт³ю, заглаживаютъ всѣ друг³е, недостойные памяти его поступки: - всѣ с³и лица представлены съ неподражаемымъ искуствомъ, въ ихъ разнообразнымъ дѣйств³яхъ, въ стремлен³и къ цѣли своей различными путями, въ живой игрѣ страстей, въ другой стороны, плачевное состоян³е Росс³и, раздираемой бунтами и покушен³ями Самозванцевъ, всѣ бѣдств³я междоусоб³я, какими обыкновенно запечатлѣвается годины сильныхъ потрясен³й государственныхъ, зло частное, произтекавшее изъ золъ общественныхъ, - вотъ предметы картины, которую столь живо, столь сильно, такими яркими и вѣрными красками начертала намъ кисть сего несравненнаго историка-живописца! Невозможно выразить тою удивительнаго дара, той недоступной прелести слога, которыми писатель нашъ дѣйствуетъ на душу своихъ читателей, съ которыми онъ увлекаетъ и приковываетъ ихъ вниман³е, умъ и воображен³е. Разумѣется, и говорю здѣсь не о душахъ холодныхъ; ихъ ничто не трогаетъ, и на памятникѣ, который воздвигнутъ Карамзинымъ къ неувядаемой себѣ славѣ, въ 12^ти томахъ его Истор³и, неукротимыя ихъ руки силятся оставить слѣды незамѣтнаго ихъ быт³я. И чего хотятъ они? и какъ согласить разнородныя, часто противорѣчащ³я одно другому ихъ требован³я?... Карамзинъ постигъ требован³я высш³я - требован³я Рускаго народа его времени и написалъ для него Истор³ю, которая, по выражен³ю Вѣнценоснаго Цѣнителя трудовъ Истор³ографа, достойна Рускаго народа.