Главная » Книги

Страхов Николай Николаевич - Der alte und der neue Glaube. Ein Bekenntniss von David Friedrich Strau..., Страница 2

Страхов Николай Николаевич - Der alte und der neue Glaube. Ein Bekenntniss von David Friedrich Strauss


1 2

p;  Разсуждая о Христѣ какъ объ нравственномъ идеалѣ, Штраусъ приходитъ къ слѣдующему заключенiю:
   "О томъ, въ кого я долженъ вѣровать, на кого долженъ cмотрѣть какъ на нравственный прообразъ, о томъ мнѣ нужно прежде всего имѣть опредѣленное, точное представленiе. Существо, которое я вижу только въ колеблющихся очеркахъ, которое неясно для меня въ существенныхъ отношенiяхъ, хотя можетъ интересовать меня какъ задача для научнаго изслѣдованiя, но не можетъ имѣть для моей жизни практическаго значенiя. Между тѣмъ существо съ опредѣленными чертами, котораго можно держаться, есть лишь Христосъ вѣры; Христосъ же исторiи, науки есть только проблема, а проблема не можетъ быть предметомъ вѣры, не можетъ быть идеаломъ жизни" (стр. 79).
   Не забудемъ, что дѣло идетъ о нравственномъ образѣ Христа, то есть о томъ образѣ, который понятенъ для простѣйшихъ изъ людей, который съ неотразимой силой и сiянiемъ выступаетъ передъ всякимъ читающимъ Евангелiе. Но Штраусъ въ этомъ случаѣ принимаетъ на себя видъ величайшей научной строгости; онъ скептикъ, онъ не видитъ ничего опредѣленнаго, находитъ здѣсь только труднѣйшую проблему для науки. Бѣдный XIX вѣкъ! Тотъ образъ, которымъ восемнадцать вѣковъ жило человѣчество, совершенно потускнѣлъ въ твоихъ глазахъ, сдѣлался неразрѣшимою загадкою. Странный прогресс! Жизнь минувшихъ людей понемногу дѣлается непонятною для потомковъ; та несравненная нравственная красота, передъ которою столько поколѣнiй умилялись и благоговѣли, обратилась для Штрауса въ темную проблему.
   Но посмотрите на того же Штрауса, когда онъ говоритъ о естественныхъ наукахъ; тутъ онъ уже не скептикъ, не строгiй ученый, а обращается въ пламеннаго неофита, которому нипочемъ всякiя проблемы. Вотъ напримѣръ какъ онъ разсуждаетъ о матерiальности души:
   "Множество трудностей, окружающихъ проблему ощущенiя и мышленiя у человѣка, коренятся только въ предположенiи существа души отличнаго отъ тѣлесныхъ органовъ. Какимъ образомъ переходятъ впечатлѣнiя отъ протяженнаго немыслящаго существа, каково человѣческое тѣло, на непротяженное мыслящее существо, какова душа; какимъ образомъ переходитъ дѣйствiе отъ души на тѣло, - вообще, какимъ образомъ между ними возможно какое бы то ни было общенiе, этого еще не объяснила никакая философiя, и никогда не объяснитъ. Во всякомъ случаѣ это непремѣнно должно стать понятнѣе, если мы будемъ имѣть дѣло съ однимъ и тѣмъ же существомъ, которое на одномъ концѣ есть протяженное, а на другомъ мыслящее. Намъ скажутъ конечно: подобное cyщество невозможно. Но мы скажемъ противъ этого: оно есть въ дѣйствительности; всѣ мы сами - такiя существа" (стр. 209-211).
   Вотъ какъ легко разрѣшаются для нашего скептика труднѣйшiя задачи! Онъ не останавливается даже предъ невозможнымъ и находитъ, что оно понятнѣе, чѣмъ прежнiя представленiя о душѣ.
   Можно подумать однакоже, что Штраусъ здѣсь хочетъ одухотворить матерiю, что онъ готовъ, какъ Лейбницъ, вообразить мiръ состоящимъ изъ пpeдставляющихъ монадъ. Но нѣтъ; онъ просто становится на сторону матерiалистовъ; свои разсужденiя о душѣ онъ заканчиваетъ такъ:
   "Съ одной стороны раздражается нервъ, въ немъ возбуждается внутреннее движенiе; съ другой стороны является ощущенie, воспрiятiе, выскакиваетъ мысль. И наоборотъ, ощущенiе и мысль превращаются въ движенiе членовъ. Когда Гельмгольцъ говоритъ: "при происхожденiи теплоты изъ тренiя и удара, движенiе цѣлыхъ массъ переходитъ въ движенiе ихъ малѣйшихъ частей; наоборотъ, при происхожденiи движущей силы изъ теплоты, движенiе малѣйшихъ частей переходитъ въ движенiе цѣлыхъ массъ", - то я спрашиваю: развѣ это что-нибудь существенно другое? Развѣ предъидущее превращенiе не есть необходимое продолженiе этого превращенiя?"
   "Мнѣ скажутъ, что я говорю о вещахъ, которыхъ не понимаю. Положимъ; но найдутся другiе, которые ихъ понимаютъ и которые и меня поняли." (стр. 210, 211).
   Какое легкомыслiе въ трактованiи важной задачи, и какая дѣтская вѣра въ чужой авторитетъ! Въ дѣйствительности, между переходомъ движенiя въ теплоту и появленiемъ ощущенiя вслѣдствiе впечатлѣнiя нѣтъ ни малѣйшаго сходства, кромѣ того, что и тамъ и тутъ два явленiя связаны между собою. Штраусъ разсуждаетъ ни чѣмъ не лучше того, какъ если бы кто вздумалъ пояснять происхожденiе въ насъ мыслей и ощущенiй примѣромъ звонка у дверей: дернешь за ручку съ одной стороны, и съ другой стороны звонитъ колокольчикъ. Какое искаженiе предмета, какая невообразимо грубая постановка вопроса!
   Точно такъ, разсуждая о происхожденiи органическаго мiра, Штраусъ предается самому дѣтскому увлеченiю; онъ наивно вѣритъ, что естественныя науки уже все порѣшили.
   "Кантъ утверждалъ", пишетъ онъ, "что можно сказать: дайте мнѣ вещество, я покажу вамъ, какъ долженъ изъ него возникнуть мiръ; но что нельзя сказать: дайте мнѣ вещество, я покажу вамъ какъ долженъ родиться изъ него червякъ" (стр. 171).
   Штраусъ, изложивши теорiю Дарвина, съ гордостiю замѣчаетъ, что новѣйшiе успѣхи наукъ будто бы опровергли это мнѣнiе Канта.
   "Объясненiе происхожденiя мiра изъ вещества могло быть сдѣлано, по утвержденiю Канта, относительно органическихъ массъ, но должно было остановиться даже передъ червякомъ. Нынѣшняя наука, если еще не достигла этого объясненiя, то нашла вѣрный путь къ достиженiю его въ будущемъ, не только относительно червяка, но и относительно самого человѣка". (стр. 220)
   Какая это наука? Какой это путь? Неужели Дарвинова теорiя? Но если такъ, то эти слова Штрауса свидѣтельствуютъ только о коренномъ непониманiи Дарвиновой теорiи, которое впрочемъ раздѣляютъ со Штраусомъ множество людей и на которое мы уже указывали въ "Гражданинѣ" (см. No 29).
   Нѣтъ, Кантъ остается правъ до сихъ поръ. Дарвинъ не только не объяснилъ изъ силъ вещества, а и не думалъ объяснять, ни человѣка, ни даже червяка.
   Читая разсужденiя Штрауса, невольно подумаешь: блаженъ кто вѣруетъ!
   Изъ всѣхъ мнѣнiй, которыя мы привели, хорошо видно, что книга Штрауса не представляетъ ничего цѣльнаго, и что въ ней нельзя видѣть даже попытки на мiросозерцанie связанное въ своихъ частяхъ одною мыслью. Она есть порожденiе разныхъ увлеченiй, иногда вовсе непримиримыхъ.

Н. Страховъ.

  

Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (24.11.2012)
Просмотров: 313 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа