сѣмъ ужь бросить?
Я предупредилъ васъ, что я мечтаю; и дѣйствительно все это грезы, чистыя мечтанiя. Спѣшу возвратиться на твердую почву дѣйствительности, которую столько люблю. Какъ можно вообразить себѣ, что погибнутъ общiе авторитеты? Вѣдь они полны крѣпкой, неистощимой, вѣчно обновляющейся жизни. Сколько бы варварства въ насъ ни было, они принудятъ насъ себѣ покориться. Борьба съ ними и мнимое пораженiе ихъ, есть чистая игра фантазiи. Въ дѣйствительности наша литература чрезвычайно фантастична. "Современникъ" часто напоминаетъ мнѣ какой-то сказочный, баснословный мiръ, въ которомъ совершаются большiе чудеса. Г. Чернышевскiй или другой рыцарь, какъ новый Бова королевичъ, дѣлаетъ въ этомъ мiрѣ тысячи богатырскихъ подвиговъ. Онъ свиснетъ - и десятки ученыхъ уничтожены; махнетъ перомъ - смотришь, какой-нибудь науки какъ не бывало, или исторiя цѣлаго народа - развѣяна прахомъ. Но все это такъ кажется только въ фантастическомъ мiрѣ "Современника". Если же оглядѣться кругомъ въ дѣйствительности, то окажется, что и ученые, и науки, и исторiя здравы и невредимы и продолжаютъ дѣлать свое дѣло.
Откуда же у насъ взялось это фантастическое богатырство? Почему оно нашло себѣ такое сильное сочувствiе? Конечно потому, что корень его самобытность мысли. Самобытность, самодѣятельность мышленiя есть явленiе драгоцѣнное, глубоко-привлекательное. Не смотря на нашу малую способность разсуждать, не смотря на наше пристрастiе къ соблазнительной ясности, не смотря на то, что эта самостоятельность почти неизбѣжно сопровождается чудовищнымъ развитiемъ самолюбiя и презрѣнiя къ другимъ людямъ, и вообще порождаетъ множество дикихъ явленiй, какъ только выйдетъ изъ границъ, не смотря на все это самостоятельность мысли сама по себѣ мнѣ мила, и конечно мила всякому. Она есть главная двигательная сила людей. Что же ее у насъ такъ портитъ, такъ уродуетъ и загоняетъ въ фантастическiя области? Какъ и почему наша исторiя привела насъ къ этимъ нерадостнымъ явленiямъ?
Вы видите, что это такiе вопросы, на которые не легко отвѣчать.
8 мая 1861 г.