Тихомиров П. В. К столетию со смерти Канта (1804-1904): [1. Личность Канта в изображении его современников] // Богословский вестник 1904. T. 1. No 2. С. 317-335 (2-я пагин.). (Начало.)
КЪ СТОЛѢТ²Ю СО СМЕРТИ КАНТА (1804-1904).
Личность Канта въ изображен³и его современниковъ.
12 февраля 1804 года (по нов. стилю) въ Кенигсбергѣ скончался въ 80-лѣтнемъ возрастѣ знаменитый философъ Иммануилъ Кантъ. Въ нынѣшнемъ 1904 году 12 февраля (по нашему старому стилю это будетъ 30 января) исполняется со дня его смерти ровно 100 лѣтъ. Весь образованный м³ръ по этому поводу считаетъ своимъ долгомъ нарочито вспомнить отнюдь, впрочемъ, и не забытаго, a продолжающаго во всей подобающей полнотѣ оказывать свое вл³ян³е на умы, отца новѣйшей философ³и. Прежде всего, конечно, и въ наиболѣе гранд³озныхъ размѣрахъ устраиваетъ рядъ разнообразныхъ юбилейныхъ празднествъ въ память Канта его отечество - Герман³я. Въ настоящую минуту (эти строки пишутся 10 янв. с. г.) трудно даже приблизительно сказать, чѣмъ именно и какъ почтитъ нѣмецк³й народъ память самаго ген³альнаго изъ творцовъ его духовной культуры. Мы знаемъ только, что во всѣхъ университетскихъ и многихъ не университетскихъ городахъ уже вырабатываются программы предстоящихъ Кантовскихъ торжествъ. Въ послѣднихъ примутъ участ³е университеты, друг³я ученыя и учебныя учрежден³я, города, общества и пр. Необъятная и теперь уже литература о Кантѣ станетъ еще обширнѣе; - нѣкоторыя новыя книги появляются уже и теперь. По иниц³ативѣ Галльскаго университета основывается международное Кантовское общество, органомъ котораго становятся извѣстныя "Kantstudien". Но и въ другихъ странахъ, кромѣ Герман³и, насколько намъ извѣстно, этотъ Кантовск³й юбилей тоже не остается не отмѣченнымъ. Университеты, ученыя общества и философск³е журналы разныхъ странъ уже готовятся къ нему. Спрашивать о томъ, насколько Кантъ заслуживаетъ такого всем³рнаго юбилея, было бы болѣе чѣмъ странно. Въ настоящее время все, что имѣетъ хотя-бы отдаленную связь съ философ³ей, част³ю обусловлено, - прямо или косвенно, положительно или отрицательно,- Кантомъ, част³ю-же, во всякомъ случаѣ, стоитъ къ нему въ какомъ-либо отношен³и. Что-же касается насъ русскихъ, то для насъ Кантъ имѣетъ почти такое-же значен³е, какъ и для нѣмцевъ, потому что и господствующая y насъ доселѣ философ³я-то есть почти исключительно нѣмецкая. И для насъ 30 января (12 февраля) нравственно обязательно вспомнить великаго Канта и его безсмертное дѣло!
Въ Европѣ уже праздновали однажды Кантовск³й юбилей. Это было въ 1881 году, когда исполнилось сто лѣтъ со времени выхода перваго издан³я "Критики чистаго разума", главнаго произведен³я Канта. И тогда появилось чрезвычайно много крупныхъ изслѣдован³й, мелкихъ рефератовъ и журнальныхъ статей о Кантовой философ³и, освѣщающихъ ее съ самыхъ различныхъ сторонъ. Естьли и должна-ли быть какая-нибудь разница между этимъ юбилеемъ и празднуемымъ въ нынѣшнемъ году? Съ формальной стороны такую разницу указать очень легко: въ 1881 году праздновалось столѣт³е Кантовской философ³и или, по крайней мѣрѣ, ея главнаго ядра ("Кр. ч. р."); въ нынѣшнемъ-же 1904 году истекаетъ сто лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ самъ творецъ этой философ³и сошелъ въ могилу; - если, слѣдовательно, тогдашняя юбилейная литература посвящена была преимущественно философ³и Канта, то теперь она должна заняться главнымъ образомъ личностью самого Канта; - вѣдь юбилеи его философскихъ трудовъ уже всѣ давно прошли, такъ какъ за нѣсколько лѣтъ до смерти Кантъ уже пересталъ приготовлять что-либо изъ своихъ работъ для печати, и послѣдн³я по времени появлен³я въ свѣтъ его сочинен³я изданы уже другими лицами. Но съ принцип³альной точки зрѣн³я подобнаго рода отдѣлен³е личности отъ ея дѣла не выдерживаетъ никакой критики, такъ какъ вѣдь и интересуемся-то мы Кантомъ только потому, что онъ написалъ свои безсмертныя философск³я творен³я, a безъ этого онъ былъ-бы забытъ всего черезъ какой нибудь десятокъ лѣтъ послѣ своей смерти; - безспорно поэтому, что и юбилейная литература нынѣшняго года должна быть (да, конечно, и будетъ) посвящена главнымъ образомъ тоже Кантовой философ³и; - личностью Канта будутъ интересоваться въ той мѣрѣ, въ какой она объясняетъ его м³ровоззрѣн³е и проливаетъ свѣтъ на особенности его философ³и. Тѣмъ не менѣе, намъ кажется, что такое утилитарное и, можно сказать, эгоистическое отношен³е къ Канту, - только какъ къ элементу и фактору современной умственной культуры, который надо понять и оцѣнить, чтобы лучше использовать, - было-бы не вполнѣ справедливымъ, по крайней мѣрѣ, съ нравственной точки зрѣн³я. Чувство благодарности и симпат³и даже къ дѣятелямъ отдаленнаго прошлаго отнюдь не есть фикц³я. Оно не можетъ быть такъ живо и интенсивно, какъ въ отношен³и къ лично извѣстнымъ намъ людямъ; но если человѣчество окончательно утратитъ способность къ нему и перестанетъ его понимать, то это будетъ только крупнымъ шагомъ въ сторону этическаго матер³ализма, т. е. послужитъ не къ чести человѣчества, и понят³е "благодарнаго потомства". сдѣлавшись архаическимъ и смѣшнымъ выражен³емъ, въ тоже время будетъ звучать и вѣчнымъ упрекомъ для тѣхъ, кому оно стало смѣшно... Вотъ почему во главѣ своихъ скромныхъ этюдовъ по поводу наступающаго Кантовскаго юбилея мы сочли вполнѣ умѣстнымъ помѣстить нѣсколько словъ о личности Канта и притомъ - безъ нарочитаго намѣрен³я пролить чрезъ это какой-либо новый свѣтъ на генезисъ его философ³и, a единственно съ тою цѣлью, чтобы дать возможность любителямъ и почитателямъ этой философ³и взглянуть на Кенигсбергскаго мудреца не изъ столѣтняго далека, не чрезъ призму накопившихся въ течен³е вѣка вокругъ его имени разнородныхъ историческихъ, положительно-философскихъ, полемическихъ, этическихъ, политическихъ и мн. др. интересовъ, a непосредственно, какъ-бы переносясь къ его гробу, y котораго друзья покойнаго и близко знавш³е его люди дѣлятся своими воспоминан³ями о немъ и своими впечатлѣн³ями отъ него. Дальнѣйш³е-же наши очерки будутъ касаться уже философ³и Канта и ея значен³я для насъ. Въ 1804 году, т. е. въ самый годъ смерти Канта, въ Кенигсбергѣ изданы были три книги, содержащ³я б³ограф³ю и характеристику покойнаго философа и написанныя близко знавшими его людьми. Авторомъ первой былъ Р. Б. Яхманъ, директоръ педагогическаго института въ ²енкау близъ Данцига. Его личное обращен³е съ Кантомъ продолжалось въ течен³е десяти лѣтъ съ 1784 по 1794 г. Онъ былъ ученикомъ Канта и его "amanuensis" или "famulus" {Famulus въ прежнее время назывался въ нѣм. университетахъ студентъ или молодой докторъ, прислуживавш³й изв. профессору при его лекц³яхъ, исполнявш³й разныя его поручен³я и бывш³й его посредникомъ въ сношен³яхъ съ студентами - по распредѣлен³ю мѣстъ въ аудитор³и, по выдачѣ разнаго рода свидѣтельствъ и т. п. Теперь famuli - явлен³е сравнительно рѣдкое, но все-таки встрѣчаются.}. Какъ онъ самъ говоритъ въ своемъ предислов³и, онъ стоялъ въ близкихъ дружескихъ отношен³яхъ къ философу и часто имѣлъ случай наблюдать послѣдняго въ самыхъ разнообразныхъ отношен³яхъ его жизни. Онъ имѣлъ во всякое время дня доступъ въ домъ къ Канту, принималъ участ³е въ его званыхъ обѣдахъ, a равно и былъ приглашаемъ въ общество, гдѣ бывалъ Кантъ. Что онъ правильно понималъ Канта, объ этомъ онъ самъ заключаетъ изъ обращенной къ нему послѣднимъ за четыре года до своей смерти просьбы - написать его б³ограф³ю. Книга его изложена въ формѣ 18 писемъ къ какому-то его другу и озаглавливается: "Immanuel Kant geschildert in Briefen an einen Freund von Eeinhold Bernhard Jachmann". Она носитъ эпиграфъ: "nil majus generatur ipso, nec viget quidquam simile aut secundum". Вторымъ б³ографомъ является И. Э. Боровск³й, арх³епископъ Прусск³й {Людвигъ Эрнстъ фонъ Боровск³й - единственный евангелическ³й арх³епископъ въ Герман³и (род. 1740 г. 17 ³юня въ Кенигсбергѣ, ум. 1831 г. 9 ноября); - началъ свою карьеру полковымъ священникомъ въ 1762 г., потомъ былъ съ 1770 г. городскимъ пасторомъ въ Кенигсбергѣ, въ 1809 г. произведенъ въ зван³е оберконсистор³альрата, въ 1812 г. - генералъ-суперинтендентъ, въ 1816 получилъ титулъ епископа и, наконецъ, въ 1829 г.- евангелическаго арх³епископа.}. Онъ былъ слушателемъ Канта въ самые первые годы его преподаван³я въ Кенигсбергскомъ университетѣ. Потомъ въ бытность свою Кенигсбергскимъ городскимъ пасторомъ онъ сблизился съ нимъ и въ 1792 г. составилъ его б³ографическ³й очеркъ для реферата въ К-скомъ нѣмецкомъ обществѣ. Этотъ очеркъ онъ далъ на просмотръ самому Канту съ просьбой провѣрить. Кантъ прочиталъ и сдѣлалъ на поляхъ рукописи нѣкоторыя поправки; но, возвращая ее автору, просилъ (письменно) до его смерти не дѣлать изъ этой б³ограф³и никакого публичнаго употреблен³я. Очеркъ этотъ, въ указан³емъ сдѣланныхъ Кантомъ поправокъ, и вошелъ въ составъ изданной Боровскимъ въ 1804 г. книги въ качествѣ ея первыхъ трехъ главъ. Въ двухъ-же остальныхъ главахъ (она вся состоитъ изъ 5 главъ) онъ даетъ част³ю дополнен³я и иллюстрац³и къ своему предшествующему изложен³ю, част³ю-же касается такихъ предметовъ, которые неудобно было трактовать въ рукописи, представлявшейся самому Канту (напр., свои личныя впечатлѣн³я, нѣкоторыя анекдотическ³я происшеств³я и т. п.). Здѣсь-же говоритъ онъ объ отношен³и Канта къ религ³и, о его смерти и погребен³и. Книга Боровскаго озаглавливается: "Darstellung des Lebens und Characters Immanuel Kants von Ludwig Erriet Borowski". Наконецъ, авторомъ третьей изъ упомянутыхъ книгъ является Э. A. X. Басьянск³й, д³аконъ при одной изъ Кенигсбергскихъ церквей. Васьянск³й поступилъ въ Кенигсбергск³й университетъ въ 1772 г. на медицинск³й факультетъ, но потомъ перешелъ на богословск³й (въ 1773 или 1774 г.,- этого онъ самъ точно не помнитъ). Кантъ сдѣлалъ его своимъ "ainanuensis" и дозволилъ безплатно слушать свои лекц³и, вслѣдств³е чего В. оказался въ болѣе близкихъ отношен³яхъ съ профессоромъ, чѣмъ друг³е студенты. Это продолжалось до 1780 г., когда В. окончилъ курсъ и поступилъ на службу - сначала канторомъ, a потомъ д³акономъ. Въ течен³е 10 лѣтъ затѣмъ, до 1790 г., знакомство его съ Кантомъ не поддерживалось, a въ этомъ году они случайно встрѣтились на свадьбѣ y одного профессора. Здѣсь они разговорились, вспомнили старину, Кантъ попросилъ проводить его до дому и пригласилъ бывать y себя. Послѣ того онъ сталъ часто звать своего бывшаго ученика къ себѣ обѣдать, вмѣстѣ съ другими своими друзьями, при чемъ убѣдился въ его большихъ хозяйственныхъ способностяхъ. Когда въ 1794 г. Яхманъ, помогавш³й обыкновенно Канту въ различныхъ хозяйственныхъ предпр³ят³яхъ,- напр., при переѣздкѣ съ квартиры на квартиру, при наймѣ новой прислуги и т. п.,- уѣхалъ изъ Кенигсберга, Кантъ попросилъ Васьянскаго, жившаго неподалеку отъ его дома, взять на себя общее завѣдыван³е его хозяйствомъ и имуществомъ. Васьянск³й при этомъ пр³обрѣлъ его неограниченное довѣр³е. Въ послѣдн³е годы жизни Канта онъ сталъ ежедневнымъ его компаньономъ, организовалъ уходъ за нимъ и послѣ его смерти, по его духовному завѣщан³ю, былъ душеприкащикомъ и исполнителемъ послѣдней воли покойнаго. Свои воспоминан³я Васьянск³й озаглавилъ: "Immanuel Kant in seinen letzten Lebensjahren. Ein Beitrag, zur Kenntnis seines Characters und häuslichen Lebens aus dem täglichen Umgange mit ihm von E. A. Ch. Wasianskci".
Какъ видимъ, всѣ три книги, уже вслѣдств³е личныхъ отношен³й ихъ авторовъ къ Канту и своего появлен³я въ самый годъ его смерти, должны представлять высок³й интересъ свѣжестью и непосредственностью своихъ сообщен³й и характеристикъ. Это - не научно обработанныя б³ограф³и, a живыя воспоминан³я. Само собою понятно, что для послѣдующихъ научныхъ обработокъ они должны имѣть значен³е главныхъ первоисточниковъ и дѣйствительно имѣютъ таковое. Лучш³я изъ извѣстныхъ намъ жизнеописан³й (Куно Фишера, Паульсена и др.) большинство своихъ фактовъ и данныхъ черпаютъ именно отсюда. Друг³е источники даютъ б³ографическаго матер³ала сравнительно гораздо меньше. Мы, предполагая познакомить читателей съ изображен³емъ личности Канта въ этихъ первоисточникахъ, отнюдь не собираемся дать новую обработку его б³ограф³и,- для этого намъ нельзя было-бы ограничиться только этими источниками, не смотря на всю ихъ важность,- a хотимъ именно воспроизвести (конечно, въ очень сокращенномъ и неполномъ видѣ) ихъ отзывы, сужден³я, характеристики и сообщен³я, ничего къ нимъ не прибавляя и, по возможности, воздерживаясь отъ комментар³евъ. Это ближе всего будетъ соотвѣтствовать намѣченной нами выше задачѣ воздать дань благодарнаго вниман³я личности Канта независимо отъ тѣхъ или иныхъ историко-философскихъ и утилитарныхъ интересовъ. Но мы не думаемъ, чтобы, давая такое изолированное воспроизведен³е, мы ужъ ровно ничего не дѣлали тѣмъ самымъ въ интересахъ критической обработки Кантовскаго б³ографическаго матер³ала. Какъ всякая изоляц³я изучаемаго явлен³я помогаетъ лучше опредѣлить его свойства, такъ, полагаемъ мы, и наше непредзанятое воспроизведен³е существеннаго содержан³я каждой изъ разсматриваемыхъ книгъ, есть, во всякомъ случаѣ, шагъ къ критической ихъ оцѣнкѣ. Мы легче потомъ можемъ судить о тенденц³яхъ каждаго автора, о степени правильности въ его пониман³и Канта и т. п. A книги Яхмана, Боровскаго и Васьянскаго, безспорно, заслуживаютъ внимательнаго и разносторонняго изучен³я,- конечно, въ виду важности ихъ предмета. Наконецъ, въ 1904 году вѣдь и онѣ переживаютъ свой столѣтн³й юбилей {Первоначальныя ихъ издан³я стали теперь уже библ³ографической рѣдкостью. Поэтому нѣкто Alfons Hofmann въ Галле переиздалъ ихъ всѣ въ одной книгѣ подъ общимъ заглав³емъ: "Immanuel Kant. Ein Lebensbild nach Darstellungen seiner Zeitgenossen Jachmann, Borowski und Wasianski. Halle a. S." 1902. SS. XIV. Книга Яхмана занимаетъ здѣсь стр. 1-148, Боровскаго 149-280 и Васьянскаго 281-432. Изданы онѣ Гофманомъ почти безъ всякихъ перемѣнъ. Послѣдн³я коснулись только нѣсколько устарѣвшаго правописан³я (замѣненнаго современнымъ) и нѣкоторыхъ малоупотребительныхъ иностранныхъ словъ (замѣненныхъ нѣмецкими). Что-же касается сокращен³й, то собственно въ текстѣ ихъ нѣтъ; отброшены только длинныя предислов³я авторовъ и приложен³я къ книгѣ Боровскаго (кромѣ No 6, которому самъ Кантъ придавалъ особенное значен³е), не представляющ³я цѣнности для пониман³я личности Канта, его развит³я и его ученой и профессорской дѣятельности (Vgl. Vorrede des Herausgebers, SS. VIII-IX).}.
Яхманъ, какъ мы сказали, ведетъ свое изложен³е въ формѣ писемъ. Первое письмо, какъ и слѣдовало ожидать, открывается выражен³емъ чувствъ по поводу смерти Канта. "Мой дорогой другъ,- пишетъ авторъ,- извѣст³е о смерти моего великаго учителя и друга, конечно, потрясло меня, хотя упадокъ его силъ въ послѣдн³е годы его жизни не только подготовилъ меня и каждаго другого изъ его почитателей къ предстоящему концу, но даже дѣлалъ таковой и для него, я для насъ желательнымъ и т. д." (SS. 3-4). Сказавъ далѣе о томъ, что Кантъ былъ "велик³й и замѣчательный человѣкъ", "безсмертный философъ, ученый и писатель", и что весьма было-бы желательно, чтобы его "въ той-же мѣрѣ любили и цѣнили, какъ учителя и человѣка, въ какой удивляются ему и почитаютъ его, какъ философа", Яхманъ находитъ въ этомъ для себя достаточное побужден³е дать посильное изображен³е личности покойнаго,- его характера, привычекъ и жизненныхъ отношен³й (S. 4). При этомъ онъ торжественно завѣряетъ своего друга, которому пишетъ: "все, что Вы прочитаете въ этихъ моихъ письмахъ, я слышалъ изъ устъ самого Канта и имѣлъ возможность наблюсти и узнать при моемъ близкомъ дружескомъ общен³и съ нимъ". Что касается формы этихъ сообщен³й, то въ интересахъ правдивости и вѣрности предмету, авторъ отказывается отъ какой-либо методической и систематической обработки, предоставляя это будущему б³ографу, a желаетъ дать простыя, хотя, можетъ быть, и нѣсколько отрывочныя воспоминан³я (SS. 4-5). На самомъ дѣлѣ однако въ его письмахъ есть планъ и предметный распорядокъ, хотя и не особенно строг³й и послѣдовательный.
Предметомъ 1-го письма является юность Канта. Свѣдѣн³я объ этомъ предметѣ - очень скудны, потому что Кантъ, какъ замѣчаетъ авторъ, "по-видимому, намѣренно избѣгалъ подробныхъ разговоровъ о своей юности и только случайно дѣлалъ тогда объ этомъ то или иное сообщен³е" (S. 5). Кантъ родился 22 апрѣля 1724 г. въ Кенигсбергскомъ предмѣстьѣ близъ Заттлерштрассе отъ родителей, принадлежавшихъ къ низшему мѣщанскому сослов³ю. Отецъ его ²оганнъ Георгъ Кантъ по ремеслу былъ шорникъ (ременныхъ дѣлъ мастеръ) родомъ изъ Мешеля. Предки-же его съ отцовской стороны были выходцами изъ Шотланд³и. Мать Канта называлась Регина Доротея, урожд. Рейтеръ. Родители Канта вступили въ бракъ въ 1715 г. и имѣли всего 6 человѣкъ дѣтей,- четырехъ дочерей и двухъ сыновей. Первымъ ихъ ребенкомъ была дочь, умершая въ молодыхъ годахъ, a вторымъ сынъ Иммануилъ - нашъ философъ. Братъ его, умерш³й нѣсколько ранѣе Иммануила, былъ самымъ младшимъ въ семьѣ; онъ былъ пасторомъ въ Курлянд³и. Сестры повышли замужъ за Кенигсбергскихъ мѣщанъ. Мать умерла въ 1737 г. (когда Иммануилу было 13 лѣтъ), a отецъ - въ 1746 г. Дядя его съ материнской стороны по имени Рихтеръ (?), зажиточный сапожникъ, еще при жизни родителей помогалъ ему матер³ально въ школьные и студенческ³е годы и при его магистерской промоц³и (SS. 5-6). Первоначальное образован³е Кантъ получилъ сначала въ городскомъ училищѣ, a потомъ посѣщалъ Collegium Fridericianum, во главѣ котораго, въ качествѣ инспектора, стоялъ извѣстный п³етистъ Шиффертъ. Изъ этого послѣдняго заведен³я въ 1740 г. К. и перешелъ въ университетъ. Воспитан³е какъ въ родительскомъ домѣ, такъ и въ школѣ было всецѣло п³етистическимъ. Кантъ часто вспоминалъ и хвалилъ это п³етистическое воспитан³е, приписывая ему, на основан³и своего личнаго опыта, большое вл³ян³е на сердце я нравственность въ смыслѣ гарантирован³я отъ порочныхъ увлечен³й (S. 6). Какъ мальчикъ, онъ былъ довольно разсѣянъ и забывчивъ. Однажды, какъ онъ самъ разсказываетъ, по дорогѣ въ школу онъ заигрался на улицѣ съ однимъ товарищемъ, a книги отложилъ къ сторонкѣ на землю. Отправляясь затѣмъ въ школу, онъ совершенно забылъ о нихъ и вспомнилъ уже только тогда, когда онѣ ему понадобились для употреблен³я, за что, конечно, подвергся наказан³ю. Съ другой стороны, тогда-же онъ обнаруживалъ иногда и большое присутств³е духа и сообразительность. Вздумавъ однажды перейти по одной перекладинѣ, положенной чрезъ наполненную водой канаву и сдѣлавъ всего нѣсколько шаговъ, онъ вдругъ почувствовалъ, что перекладина страшно качается подъ его ногами. Ни стоять на мѣстѣ, ни вернуться назадъ было невозможно безъ риску свалиться въ воду. Тогда онъ, устремивъ глаза на противоположный берегъ и не смотря себѣ подъ ноги, быстро побѣжалъ по перекладинѣ и благополучно достигъ твердой земли (S. 7). Учился онъ въ своей коллег³и хорошо, но - не настолько, чтобы его учителя могли провидѣть въ немъ будущую знаменитость (S. 8).
Письмо 2-ое представляетъ продолжен³е б³ограф³и. Въ университетѣ наибольшее вл³ян³е имѣлъ на Канта профессоръ Кнутценъ, бывш³й по словамъ Яхмана, вообще очень популярнымъ и извѣстнымъ въ университетскихъ и ученыхъ кругахъ. Какой планъ занят³й избралъ себѣ К. въ ун-тѣ, это ни Яхману, ни другимъ его друзьямъ не удалось узнать. Не могъ этого сообщить ему и извѣстный университетск³й другъ К-а, съ которымъ они были на "ты", докторъ Труммеръ. Можно только приблизительно сказать, что онъ штудировалъ преимущественно т. н. "humaniora" - математику, философ³ю и латинскихъ классиковъ; изъ послѣднихъ онъ потомъ даже въ глубокой старости цитировалъ часто по памяти цѣлые довольно длинные отрывки (S. 9). По окончан³и университетскаго курса, онъ взялъ мѣсто домашняго учителя въ семействѣ помѣщика Гиллезена въ Арнсдорфѣ близъ Морунгена. Въ Кенигсбергъ онъ возвратился только черезъ 9 лѣтъ послѣ того для занят³я приватдоцентуры. О своемъ домашнемъ учительствѣ онъ любилъ потомъ шутить и увѣрялъ, что, можетъ быть, въ цѣломъ м³рѣ не было худшаго гувернера, чѣмъ онъ;- ему никогда не удавалось приспособиться къ дѣтскому пониман³ю (SS. 9-10). Сдѣлавшись приватдоцентомъ (съ 1755-56 уч. года), Кантъ пробылъ въ этомъ зван³и цѣлыхъ 15 лѣтъ, до 1770 г., когда, наконецъ, получилъ ординатуру - сначала по математикѣ, a потомъ перешелъ на логику и метафизику. Въ качествѣ приватдоцента, онъ получалъ крайне ничтожный доходъ отъ'своихъ лекц³й и долженъ былъ очень экономить въ расходахъ, чтобы не впасть въ нужду. Скопивши, тѣмъ не менѣе, себѣ при этихъ услов³яхъ 20 фридрихсдоровъ (повидимому, около 155 руб. на наши теперешн³я деньги), онъ рѣшилъ не прикасаться къ этой суммѣ, a беречь ее на случай болѣзни, и исполнилъ свое рѣшен³е, хотя одно время его заработки были такъ ничтожны, что онъ вынужденъ былъ для удовлетворен³я своихъ насущныхъ нуждъ распродать понемногу свою довольно значительную библ³отеку. Пр³обрѣтенная имъ уже въ это время слава выдающагося математика и натурфилософа доставила ему предложен³е отъ имени Фридриха В. ординарной профессуры въ Галле вмѣстѣ съ чиномъ тайнаго совѣтника; но онъ отклонилъ его, не желая оставлять Кенигсбергскаго университета (SS. 10-11).
Письмо 3-е содержитъ характеристику умственныхъ способностей Канта. Онъ обладалъ, по наблюден³ямъ Яхмана, рѣдкой памятью словъ и предметовъ и удивительною силой воображен³я. Эти способности онъ сохранилъ во всей полнотѣ до своего 70лѣтняго возраста. Онъ безошибочно цитировалъ по памяти длинные отрывки изъ древнихъ и новыхъ поэтовъ. Такъже твердо помнилъ онъ и разныя историческ³я и географическ³я подробности. Однажды онъ съ такою технической точностью и подробностью описалъ Вестминстерск³й мостъ, что присутствовавш³й при этомъ англичанинъ, урожденецъ Лондона, спросилъ его, сколько лѣтъ онъ прожилъ въ Лондонѣ и не архитекторъ-ли онъ по професс³и; между тѣмъ Кантъ ни разу не выѣзжалъ изъ Прусс³и и архитектурой не занимался. Другой подобный-же случай былъ съ описан³емъ Итал³и. Будучи 60 лѣтъ, онъ занялся хим³ей и пр³обрѣлъ так³я точныя знан³я, что знаменитый химикъ того времени Гагенъ былъ прямо изумленъ и считалъ непостижимымъ, какъ можно однимъ чтен³емъ, безъ помощи наглядныхъ экспериментовъ достигнуть такихъ совершенныхъ познан³й (SS. 14-15). Затѣмъ Яхманъ отмѣчаетъ чрезвычайную способность анализировать всяк³я понят³я и вскрывать ошибку въ самыхъ сложныхъ и запутанныхъ разсужден³яхъ, тогда какъ способность комбинировать понят³я и давать отсюда положительное построен³е была слабѣе (SS. 15-16). Отъ этого отзыва,- прибавимъ мы,- нашъ б³ографъ могъ-бы и воздержаться, такъ какъ въ первой своей части онъ является лишь общимъ мѣстомъ, a во второй довольно рискованнымъ, чтобы не сказать болѣе. Гораздо удачнѣе слѣдующее указан³е - на оригинальность Кантовскаго мышлен³я, при чемъ Яхманъ разумѣетъ подъ этимъ его малую способность понимать чуж³е философск³е взгляды. Способность эта становилась все меньше, чѣмъ болѣе онъ проникался своими собственными идеями, "такъ что подъ конецъ Кантъ не понималъ почти никого другого, кромѣ самого себя". "Для него не было ничего труднѣе, какъ вникнуть въ чужую (философскую) систему. Сочинен³я своихъ противниковъ онъ понималъ только съ величайшимъ трудомъ... Онъ сознавался въ этомъ самъ и обыкновенно поручалъ чтен³е подобныхъ сочинен³й своимъ друзьямъ", которые и должны были потомъ дѣлать ему сообщен³я о прочитанномъ и сопоставлять чуж³е взгляды съ его собственными (S. 17). Друг³я подробности, какими Яхманъ характеризуетъ умъ Канта, высказываются част³ю голословно, a част³ю довольно невразумительно (преобладан³е разсудка и разума надъ силой сужден³я, остроум³е) (SS. 18-19).
Въ 4-мъ письмѣ Кантъ выступаетъ предъ нами, какъ профессоръ. Кантъ читалъ много лекц³й (не менѣе 12 въ недѣлю) и по разнымъ предметамъ. Кромѣ обязательныхъ лекц³й (т. н. "öffentliche Vorlesungen") на философскомъ факультетѣ,- обыкновенно по логикѣ и метафизикѣ, a когда до него доходила очередь, то и по педагогикѣ,- онъ читалъ приватные курсы по физикѣ, естественному праву, морали, рац³ональной теолог³и, антрополог³и и физической географ³и (въ послѣдн³е годы значительно меньше) (SS. 19-20). Лекц³и свои онъ обыкновенно читалъ по утрамъ отъ 7 до 9 ч., a по субботамъ отъ 8 до 10 ч., такъ какъ отъ 7 до 8 ч. занимался репетиц³ями. Къ лекц³ямъ своимъ онъ относился чрезвычайно аккуратно; Яхманъ сообщаетъ, что за все время, какое онъ помнитъ, Кантъ не пропустилъ ни одной лекц³и. Читалъ онъ обыкновенно безъ тетрадки. По философ³и въ университетѣ были введены учебники - по логикѣ Мейера, a по метафизикѣ Баумгартена. Кантъ держался этихъ учебниковъ только въ распорядкѣ своего учебнаго матер³ала, обработкуже давалъ ему совершенно самостоятельную. и очень часто въ духѣ противоположномъ учебнику. Физику онъ читалъ по Эркслебену, a по прочимъ предметамъ составлялъ свои собственные курсы (SS. 20-21). Говоря собственно о манерѣ чтен³я, Яхманъ находитъ, что Кантовы лекц³и нельзя было назвать легкими для пониман³я. Послѣднее затруднялось еще тѣмъ, что онъ нерѣдко уклонялся отъ темы и, когда видѣлъ это, возвращался къ ней посредствомъ неожиданнаго замѣчан³я: "in summa, Милостивые Государи!" Во время лекц³и онъ обыкновенно упорно смотрѣлъ на какоголибо одного близъ сидящаго студента, при чемъ какая-нибудь необычность въ костюмѣ или наружности послѣдняго (оторванная пуговица, такъ называемая тогда "ген³альная внѣшность" - напущенные на лобъ длинные волосы, голая шея, открытая грудь) уже разстраивала его мысли, и онъ начиналъ путаться и сбиваться (SS. 22. 25). Къ студентамъ онъ относился съ любовью и всегда сочувствовалъ проявлен³ямъ ихъ юношеской живости и либерализма. Студенчество онъ ставилъ выше всѣхъ другихъ классовъ общества и потому, напр., былъ крайне недоволенъ, когда нѣкоторые студенты начинали въ манерахъ и костюмѣ подражать приказчикамъ (S. 26). Впослѣдств³и, въ качествѣ декана философскаго факультета, онъ былъ строгимъ экзаменаторомъ, но никогда не предъявлялъ къ экзаменующимся непомѣрныхъ требован³й. Былъ онъ и ректоромъ. Въ этой должности онъ зарекомендовалъ себя, какъ отечески снисходительный начальникъ (SS. 27-28).
5-ое письмо изображаетъ Канта, какъ ученаго. Для насъ это письмо въ настоящемъ случаѣ не представляетъ большого интереса, тѣмъ болѣе, что авторъ и не говоритъ здѣсь чего-либо такого, что мы гораздо лучше его не могли-бы видѣть изъ собственныхъ сочинен³й Канта.
Наибольш³й интересъ представляютъ 6-ое и 7-ое письма, рисующ³я нравственный характеръ Канта. Прирожденными свойствами его сердца были, по словамъ Яхмана, благородство, доброжелательность, любезность и дружелюб³е. Но онъ и сознательно много трудился надъ выработкой своего нравственнаго характера. Настроен³е y него по большей части было радостное и веселое. Даже когда его отрывали отъ серьезной и важной работы, онъ никогда не обнаруживалъ угрюмости или кислаго настроен³я. Аффектамъ онъ вообще поддавался очень трудно, "его духъ былъ почти всегда самъ себѣ равенъ". Раздражить его могло только упорное противорѣч³е собесѣдника и еще скорѣе прислуги; но и тутъ онъ быстро успокаивался (SS. 33-34). Къ людямъ ко всѣмъ онъ относился одинаково просто и участливо, не различая зван³я, состоян³я и нац³ональности. "Достаточно было быть только человѣкомъ, чтобы встрѣтить въ немъ участливаго совѣтника и помощника". Яхманъ называегь это "истиннымъ и подлиннымъ чувствомъ своего м³рового гражданства (wahrer und echter Weltbübgersinn)" (S. 35). Заботливость его о томъ, чтобы ни для кого не стать причиной зла, доходила иногда до смѣшного. Однажды во время обѣда съ гостями слуга его разбилъ стаканъ. Кантъ сейчасъ-же велѣлъ собрать всѣ осколки на тарелку и поставить передъ собой. Послѣ обѣда онъ объявилъ своимъ гостямъ, что не довѣряетъ слугѣ выбросить осколки въ безопасное мѣсто, и предложилъ всѣмъ сообща отыскать таковое. Долго они ходили по саду и искали,- Канту все казалось, что гдѣ-бы осколки ни выбросили, они могутъ кому-нибудь повредить. Наконецъ выбрали мѣсто y старой стѣны, вырыли тамъ глубокую яму и торжественно погребли въ ней останки стакана (S. 36). Отмѣчаетъ затѣмъ Яхманъ и его трогательную любовь къ дѣтямъ, проявлявшуюся при всякомъ случаѣ и между прочимъ, напримѣръ, въ семействѣ его друга Мотерби или по отношен³ю къ маленькимъ племянникамъ и племянницамъ самого Яхмана. Кантъ былъ радъ, когда къ нему приходили дѣти, и охотно дѣлалъ имъ разные маленьк³е подарки (S. 37). Глубокой правдивостью Канта объясняетъ его б³ографъ отвращен³е его ко всякаго рода тщеслав³ю, изысканности и аффектац³и. Особенно сильно негодовалъ онъ, когда имъ самимъ хотѣли воспользоваться, какъ средствомъ для удовлетворен³я тщеслав³я. Но, съ другой стороны, не любилъ онъ также и аффектированной скромности, особенно, когда она переходила въ неряшливость (напр., въ одеждѣ). Въ юношахъ онъ даже находилъ умѣстной нѣкотораго рода свѣтскость и съ этою цѣлью совѣтовалъ своимъ молодымъ друзьямъ при всякой возможности пользоваться обществомъ образованныхъ женщинъ. Послѣднее онъ считалъ единственнымъ средствомъ для смягчен³я и облагорожен³я нравовъ. Изысканной и напыщенной рѣчи онъ прямо не переносилъ и избѣгалъ разговаривать съ такими людьми (SS. 41-42).
Въ сужден³яхъ о самомъ себѣ Кантъ всегда былъ скроменъ, a о другихъ, не исключая и своихъ противниковъ, безпристраст³емъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ обладалъ весьма опредѣленнымъ сознан³емъ своихъ заслугъ и значен³я и большой чувствительностью какъ къ оказываемому ему вниман³ю, такъ и къ проявляемому пренебрежен³ю. Знаки вниман³я со стороны разныхъ ученыхъ и высокихъ особъ видимо очень его интересовали. Такъ на него произвело большое впечатлѣн³е, что Фридрихъ Вильгельмъ II послалъ къ нему профессора Кизеветтера для ознакомлен³я съ его устнымъ преподаван³емъ, a князь-епископъ Вюрцбургск³й на свой счетъ отправилъ въ Кенигсбергь проф. Рейса переговорить съ нимъ о нѣкоторыхъ предметахъ его философ³и.
Столь-же лестно было ему и вниман³е министровъ фонъ Цедлица, фонъ Шреттера, фонъ Массова, канцлера фонъ Шреттера и другихъ подобныхъ особъ. Но и вниман³е его учениковъ,- въ формѣ, напр., привѣтственной депутац³и съ рѣчью,- трогало его очень сильно. Привѣтств³е въ стихахъ съ 66 днемъ рожден³я, поднесенное Яхманомъ и проф. Кизеветтеромъ, очень его обрадовало (SS. 44-45). Съ другой стороны, и пренебрежен³е сильно задѣвало его гордость, и онъ въ этихъ случаяхъ не стѣснялся открыто обнаруживать свое неудовольств³е. Графъ фонъ С, недовольный однимъ сочинен³емъ Канта, когда пр³ѣхалъ въ Кенигсбергъ, не сдѣлалъ ему визита. Хозяинъ того дома, гдѣ остановился графъ, рѣшилъ созвать для него лучшее Кенигсбергское общество и пригласилъ, между прочимъ, Канта. Но послѣдн³й прямо заявилъ, что если графъ С. не сдѣлаетъ ему визита, онъ не пойдетъ;- и дѣйствительно не пошелъ (S. 46). Самостоятельность и независимость считалъ онъ основой всякаго жизненнаго счастья. Поэтому, напр., онъ принцип³ально избѣгалъ долговъ. Въ годы его приватдоцентства его единственный сюртукъ такъ износился, что нѣкоторые его зажиточные друзья сочли необходимымъ очень осторожно предложить ему денегъ на новую одежду. Кантъ и въ старости еще выражалъ радость, что имѣлъ тогда достаточно силы оказаться отъ этого предложен³я. "Съ спокойнымъ и радостнымъ сердцемъ могъ я всегда сказать - herein! если стучали въ мою дверь, потому что я вѣрно зналъ, что за дверью не стоитъ кредиторъ"; - такъ любилъ онъ не разъ говорить. Онъ увѣрялъ, что въ жизнь свою ни разу никому не былъ долженъ ни хеллера (S. 47).
Какъ уже упоминалось, Кантъ не мало прилагалъ и сознательныхъ старан³й къ выработкѣ своего нравственнаго характера; но плодомъ этихъ усил³й едва-ли не были только довольно курьезныя "правила", да поступки, близко граничащ³е съ чудачествомъ. По крайней мѣрѣ, приводимые въ подтвержден³е этого примѣры почтя не говорятъ о чемъ либо большемъ. По природѣ Кантъ былъ склоненъ всегда дѣйствовать по первому впечатлѣн³ю. Вслѣдств³е этого, ему нерѣдко приходилось попадать въ очень непр³ятныя или неловк³я положен³я. Всяк³й разъ послѣ этого онъ сердился на свою необдуманность и, чтобы предотвратить ее на будущее время, вырабатывалъ для подобнаго случая "максиму" (правило), которой послѣ уже и слѣдовалъ неуклонно. Такъ какъ каждая максима пр³урочивалась къ очень частному, спец³альному случаю, то неудивительно, что подобныхъ правилъ накопилось y Канта великое множество. "Постепенно вся его жизнь сдѣлалась цѣпью правилъ", говоритъ Яхманъ (S. 48). Вотъ нѣкоторые примѣры, иллюстрирующ³е сказанное. Однажды, возвращаясь съ прогулки, Кантъ встрѣтилъ недалеко отъ своей улицы графа X. въ кабр³олетѣ. Графъ остановился, слѣзъ поздороваться съ Кантомъ и, такъ какъ была очень хорошая погода, предложилъ ему немного проѣхаться за городъ. Кантъ, не долго думая, сѣлъ съ нимъ въ кабр³олетъ, и они поѣхали. Графъ, стараясь зарекомендовать предъ Кантомъ съ лучшей стороны какъ своихъ рысаковъ, такъ и свое искусство править, ѣхалъ довольно лихо; Канта-же, не привыкшаго къ такой ѣздѣ, это безпокоило и страшило. Проѣхавъ чрезъ нѣсколько лежащихъ близъ города имѣн³й, графъ предложилъ ему навѣстить одного своего друга, жившаго за милю отъ города. Изъ вѣжливости К. долженъ былъ согласиться. Въ концѣ концовъ онъ вернулся домой только въ 10 ч. веч., натерпѣвшись страха и крайне недовольный. Тогда-же онъ выработалъ себѣ правило: "никогда впередъ не садиться въ экипажъ, который не имъ самимъ нанятъ и которымъ онъ не можетъ распорядиться по своему усмотрѣн³ю, a также - никогда не принимать приглашен³я съ кѣмъ-нибудь проѣхаться" (SS. 48-49). Другой примѣръ. Другъ его докторъ Труммеръ посовѣтовалъ ему отъ запора ежедневно принимать одну пилюлю. Впослѣдств³и, когда это стало мало помогать, докторъ Яхманъ (братъ автора) посовѣтовалъ ему удвоить число этихъ пилюль. Кантъ согласился, но тогда-же сообразилъ, что вѣдь, пожалуй, этому увеличен³ю пр³емовъ и конца не будетъ. Поэтому онъ поставилъ себѣ правиломъ: "никогда во всю жизнь не принимать въ день болѣе двухъ пилюль" и упорно держался этого правила, не смотря на то, что въ послѣдн³е годы, по мнѣн³ю врачей, ему положительно были необходимы болѣе сильные пр³емы (S. 49). Или вотъ еще. Онъ страстно любилъ табакъ; но поставилъ себѣ за правило выкуривать въ день только одну трубку, такъ какъ не могъ рѣшить, сколько ему будетъ довольно. Если ему попадалась большая трубка, въ которую входило нѣсколько меньшихъ, то онъ очень охотно ею пользовался, такъ какъ это не было противъ правила; не выкурить вторую трубку, хотя-бы и маленькую, онъ ни въ какомъ случаѣ не соглашался (S. 50). Впрочемъ, иногда подобная вѣрность своимъ правиламъ и рѣшен³ямъ получала и очень трогательный видъ. Сынъ его друга Николов³уса задумалъ основать книжную торговлю и подѣлился своими планами съ Кантомъ. Послѣдн³й очень одобрилъ этотъ проектъ, и при этомъ y него сорвалось обѣщан³е, что онъ постарается быть полезнымъ его будущему учрежден³ю. Впослѣдств³и Кантъ отдавалъ ему всѣ свои издан³я за ничтожную полистную плату, не смотря на то, что друг³е книгоиздатели предлагали ему несравненно больш³й гонораръ (S. 51).
Очень интересны воспоминан³я Яхмана о
дружескихъ отношен³яхъ Канта, составляющ³я ^предметъ 8 го письма. Эти отношен³я занимали чрезвычайно крупное мѣсто въ жизни Канта. "Горячее чувство дружбы" Яхманъ считаетъ одной изъ самыхъ выдающихся и рѣзко выраженныхъ чертъ его характера. У него было много друзей изъ самыхъ разнообразныхъ сослов³й и возрастовъ. Къ нимъ принадлежалъ между прочимъ самъ Яхманъ, его братъ врачъ, докторъ Труммеръ, оберфинанцратъ Влемеръ, англ³йск³й купецъ Гринъ, директоръ банка Руфманъ, купецъ Мотерби, профессоръ Краусъ и мн. др. (SS. 53 ff.). Ho самымъ близкимъ, любимымъ и довѣреннымъ другомъ Канта во всю его жизнь былъ англичанинъ Гринъ, съ которымъ онъ сблизился совершенно случайно и довольно страннымъ образомъ. Во время англо-американской войны Кантъ гулялъ однажды послѣ обѣда въ Денгофскомъ саду и встрѣтилъ тамъ одного изъ своихъ знакомыхъ въ обществѣ совершенно неизвѣстныхъ ему людей. Онъ вступилъ съ своимъ знакомымъ въ разговоръ, въ которомъ приняли участ³е и проч³е; Разговоръ быстро сошелъ на злобу дня, при чемъ К. горячо сталъ на сторону американцевъ и порицалъ англичанъ. Вдругъ къ нему подскакиваетъ съ разъяреннымъ видомъ одинъ господинъ изъ этой компан³и,объявляетъ,что онъ - англичанинъ, чувствуетъ себя оскорбленнымъ какъ лично, такъ и за всю свою нац³ю и требуетъ удовлетворен³я, т. е. дуэли. Кантъ нисколько не смутился отъ этого яростнаго нападен³я, a продолжалъ развивать свои мысли далѣе, при чемъ отстаивалъ ту точку зрѣн³я, что каждый человѣкъ долженъ обсуждать подобныя м³ровыя событ³я, какъ гражданинъ цѣлаго м³ра, безъ ущерба для своего патр³отизма. При этомъ онъ былъ такъ краснорѣчивъ и убѣдителенъ, что Гринъ, - свирѣпымъ англичаниномъ оказался именно онъ,- былъ пораженъ. Онъ вполнѣ согласился съ идеями Канта, дружески протянулъ ему руку, попросилъ извинен³я за свою вспышку, проводилъ до дому и просилъ навѣстить себя какъ нибудь. Присутствовавш³й при всей этой сценѣ купецъ Мотерби,- компаньонъ Грина по торговымъ дѣламъ,- разсказывалъ Яхману, что "Кантъ во время этой своей рѣчи казался ему и всѣмъ присутствовавшимъ какъ-бы одушевленнымъ небесною силою и навсегда привязалъ къ себѣ ихъ сердца. Съ тѣхъ поръ Кантъ и Гринъ стали неразлучными друзьями. Впослѣдств³и сравнительно ранняя смерть Грина нанесла сердцу Канта неисцѣлимую рану. Кантъ нашелъ въ Гринѣ человѣка съ большими познан³ями и съ такимъ большимъ умомъ, что, по его собственнымъ словамъ, онъ въ своей "Критикѣ чистаго разума" не написалъ ни одного предложен³я, котораго-бы предварительно не поставилъ на обсужден³е Грина. Этой оцѣнкой Кантъ въ особенности дорожилъ, потому что Гринъ былъ человѣкъ въ высшей степени безпристрастный и не былъ приверженъ ни къ какой философской системѣ. Гринъ по своему характеру былъ рѣдк³й человѣкъ, отличавш³йся строгой честностью и истиннымъ благородствомъ, но съ большими странностями,- настоящ³й чудакъ или, какъ говорятъ англичане, "whimsical Man",- y котораго каждый день протекалъ по извѣстнымъ неизмѣннымъ правиламъ. Гиппель для своего "человѣка по часамъ" взялъ за образецъ именно Грина. Вотъ одинъ мелк³й, но характерный примѣръ. Однажды съ вечера Канть обѣщалъ Грину на слѣдующ³й день въ 8 ч. д. поѣхать съ нимъ прокатиться. Гринъ на утро въ 3/4
8-го уже ходилъ по своей комнатѣ вполнѣ одѣтый съ часами въ рукѣ; въ 50 мин. 8-го онъ надѣлъ шляпу, безъ 5 м. въ 8 взялъ палку и съ первымъ ударомъ стѣнныхъ часовъ. ровно въ 8, сѣлъ въ экипажъ и поѣхалъ. Дорогой онъ увидѣлъ спѣшившаго къ нему Канта, который опоздалъ всего на 2 минуты; но онъ не остановился и не взялъ его съ собою, потому что это было противъ услов³я и противъ его (Грина) правилъ. Въ обществѣ этого умнаго, благороднаго, хотя и страннаго, человѣка Кантъ находилъ такъ много пищи для своего ума и сердца, что они стали видѣться ежедневно; и въ течен³е многихъ лѣтъ ежедневно по нѣскольку часовъ К. проводилъ y Грина. Обыкновенно онъ приходилъ къ послѣднему послѣ обѣда, заставалъ его спящимъ въ креслѣ, садился рядомъ, предавался своимъ мыслямъ и тоже засыпалъ. Потомъ приходилъ директоръ банка Руфманъ и дѣлалъ то же самое, пока, наконецъ, въ извѣстное время не появлялся Мотерби и будилъ всю компан³ю. Послѣ того они до 7 часовъ предавались интереснѣйшимъ разговорамъ. Это общество расходилось обыкновенно такъ аккуратно ровно въ 7 часовъ, что Яхманъ нерѣдко слыхалъ, какъ сосѣдн³е обыватели говорили: "еще нѣтъ 7 часовъ, потому что профессоръ Кантъ еще не проходилъ". По субботамъ они всѣ оставались y Грина ужинать. Въ этотъ день къ нимъ присоединялся еще шотландск³й купецъ Гэй. Эта дружеская связь падаетъ на средн³й возрастъ Канта. Она, безспорно имѣла громадное и рѣшающее вл³ян³е на выработку его характера и сердца. Смерть Грина, помимо своего нравственнаго значен³я для Канта, внесла также больш³я перемѣны и въ самую его жизнь. Съ тѣхъ поръ онъ пересталъ ходить по вечерамъ куда-либо въ гости и пересталъ ужинать, какъ-бы желая посвятить памяти умершаго друга то время какое онъ чаще всего проводилъ именно въ его обществѣ (SS. 54-58).