Тихомиров Павел Васильевич - К вопросу о политических, национальных и религиозных задачах России (Начало.)

1123;на святого храма и укрыла въ себѣ священника! Но пройдетъ четыре столѣт³я, продолжаетъ легенда, и снова возгорится жестокая война. Съ дальняго сѣвера придутъ послѣдователи Христа. Они побѣдятъ послѣдователей Магомета и водрузятъ крестъ на храмѣ св. Соф³и, и тогда раздвинется снова стѣна св. храма; изъ нея выйдетъ сѣдой ³ерей и окончитъ прерванное священнодѣйств³е" (Рел. зад. Р. на пр. вост., стр. 6-7). Смыслъ легенды совершенно ясный, и интересы Росс³и на Востокѣ истолковываются ею совершенно правильно. Но необходимо и здѣсь сказать, что мы въ данномъ случаѣ имѣемъ дѣло съ политическимъ разсужден³емъ. a не съ нац³ональнымъ идеаломъ. Такимъ-же характеромъ отличается и требован³е автора, чтобы Балканск³й полуостровъ не дѣлился "на двѣ сферы вл³ян³я - Русскую и Австр³йскую"(стр. 17-18, прим.). Правда, впрочемъ, всѣ эти разсужден³я авторъ ставитъ въ связь съ нашими религ³озными интересами на Востокѣ; но съ этой точки зрѣн³я мы коснемся ихъ, когда будемъ говорить о его религ³озной программѣ.

   Совершенно иной характеръ носятъ разсужден³я г. Кирѣева по польскому, инородческому и иновѣрческому вопросамъ. Здѣсь мы снова видимъ въ немъ мыслителя, стоящаго на принцип³альной точкѣ зрѣн³я ясно сознаваемаго идеала, какимъ мы и видѣли его все время въ его разсужден³яхъ объ идеалѣ русскаго государственнаго устройства. "Мы, говоритъ г. Кирѣевъ, признаемъ несомнѣнное право польскаго народа на самобытное существован³е, т. е. то право, которое наше учен³е признаетъ за всѣми отдѣльными народностями, но лишь подъ услов³емъ, чтобы и поляки руководствовались тѣми-же славянофильскими, народническими теор³ями. Ежели-бы они требовали только свободы, ежели бы они довольствовались только независимостью въ своихъ этнографическихъ предѣлахъ, то, конечно, мы не имѣли-бы ни права, ни желан³я возражать противъ такого требован³я; но, къ сожалѣн³ю, они этимъ не довольствуются; они не только требуютъ для себя свободы, они требуютъ еще властвован³я надъ другими. Они не довольствуются тою, сравнительно очень немалою территор³ей, которая занята говорящимъ по-польски народомъ; они требуютъ возстановлен³я Польши въ ея границахъ 1772 года, т. е. требуютъ власти надъ другими народами, въ томъ числѣ надъ безъ малаго 15 милл³онами русскихъ!

   Вотъ въ чемъ бѣда!..... Согласись сегодня поляки ограничить свои требован³я этнографическими своими границами, и мы завтра-же сдѣлаемся ихъ друзьями! Къ сожалѣн³ю, опытъ 1862 и 1863 годовъ даетъ мало надеждъ въ этомъ отношен³и." (стр. 76-78). Къ сказанному здѣсь г. Кирѣевымъ мы должны прибавить, что польск³й вопросъ гораздо сложнѣе: съ нимъ связано столько другихъ экономическихъ, финансовыхъ и военныхъ вопросовъ, что едва-ли онъ когда будетъ разрѣшенъ въ благопр³ятномъ для поляковъ смыслѣ. Что касается инородцевъ и иновѣрцевъ, то авторъ прежде всего протестуетъ противъ того положен³я, будто, по славянофильскому учен³ю, они должны считаться дурными, ненадежными гражданами. "Никогда, заявляетъ онъ, славянофилы ничего подобнаго не утверждали" (стр. 79). Это дѣло онъ представляетъ себѣ въ такомъ видѣ: "Конечно, отношен³я къ Росс³и православнаго подданнаго и подданнаго неправославнаго не одни и тѣ-же: Росс³я - не только государство Росс³йское, она еще православная, Святая Русь, она - Государство-церковь. Очевидно, что и отношен³я къ ней подданнаго - иновѣрца не могутъ быть столь-же близки, святы, какъ святы и близки къ ней отношен³я подданнаго православнаго; но слѣдуетъ-ли отсюда, чтобы между подданнымъ иновѣрцемъ и его отечествомъ, Росс³ею, не было иной связи, кромѣ чувства страха, кромѣ необходимости, неволи? Нѣтъ, между ними есть еще иная нравственная связь и притомъ очень сильная, это - чувство долга! Иновѣрный подданный Росс³и относится къ ней такъ-же, какъ, напр., французъ-кальвинистъ относится къ Франц³и или пруссакъ-католикъ къ Прусс³и" (стр. 79). Такое воззрѣн³е несомнѣнно дѣлаетъ честь благородству мыслей автора. Жаль только, что онъ здѣсь не выяснилъ, какъ онъ смотритъ на руссификац³ю мелкихъ, полудикихъ инородческихъ племенъ. Неужели и какимъ-нибудь черемисамъ, бурятамъ и т. п. должно предоставить право на самобытную культуру?

   Отстаивая такъ горячо право каждой нац³ональности на самобытную культуру, г. Кирѣевъ, вмѣстѣ со всѣми славянофилами, вмѣняетъ собственно русскому народу эту самобытность культуры въ обязанность (стр. 8-9). Мы должны вносить отпечатокъ нашего нац³ональнаго духа въ науку, философ³ю, искусство, политику и пр. Прежде чѣмъ коснуться какихъ-либо подробностей въ этомъ отдѣлѣ программы г. Кирѣева, считаемъ совершенно умѣстнымъ спросить: законно-ли такое превращен³е права въ обязанность и нужно-ли оно? - Г. Кирѣевъ говоритъ: "Велик³е мыслители никогда не были безличными интернац³оналами; развѣ Шекспиръ, Бэконъ не чистые англичане, Мольеръ развѣ не французъ, Лютеръ, Гете или Шиллеръ не нѣмцы? a нашъ Пушкинъ развѣ не русск³й" (стр. 9)? Все это, конечно, правда, дѣятельность всѣхъ этихъ великихъ людей носить на себѣ отпечатки ихъ нац³ональности. Но, спросимъ мы, стремились-ли они къ тому, чтобы непремѣнно оказаться дѣтьми своего народа? Считали-ли себя обязанными сообщать своимъ произведен³ямъ этотъ нац³ональный отпечатокъ?- Конечно, нѣтъ! Онъ являлся самъ собою и неизбѣжно, какъ неизбѣжно сказываются въ дѣятельности человѣка его темпераментъ, воспитан³е, школа. Поэтому требован³е нац³ональности въ культурѣ; намъ кажется совершенно непонятнымъ. Вѣдь нац³ональный духъ и узнается по произведен³ямъ выдающихся представителей изв. нац³и, а не дамъ, какъ нѣкоторый "prius", подъ который должны подгоняться эти произведен³я. Но посмотримъ, какъ разъясняетъ самъ авторъ свои требован³я. Высшее выражен³е культурной жизни онъ видитъ въ религ³и и философ³и. Такъ-какъ о религ³озной его программѣ рѣчь y насъ будетъ еще впереди, то намъ значить, остается разсмотрѣть, как³я онъ требован³я предъявляетъ къ русской философ³и.

   "Русская философская мысль, говоритъ г. Кирѣевъ, стремится къ создан³ю такой философ³и, которая удовлетворяла бы не одни требован³я ума (рац³онализмъ), но примирила бы всѣ стремлен³я души и удовлетворила бы всѣмъ ея потребностямъ" (стр. 84). {Курсивъ автора.} Естественно прежде всего спросить: как³е примѣры имѣетъ въ виду авторъ, указывая такимъ образомъ основную тенденц³ю русской философской мысли? - Оказывается, что такими примѣрами ему служатъ - Ив. Кирѣевск³й, Хомяковъ и Фихте(!): "это стремлен³е, говоритъ онъ, высказывается очень опредѣленно и y Ив. Кирѣевскаго и y Хомякова. Подобную мысль мы находимъ y Фихте: So lange hat die Philosophie ihr Ziel noch nicht errelcht, als (bis) die Resultate der reflectirenden Abstraction sich noch nicht an die reinste Geistlichkeit des Gefühls anschmiegen" (стр. 84). Любопытное обобщен³е! Спец³альныя задачи нац³ональной русской философ³и опредѣляются между прочимъ по Фихте!... Но допустимъ, что Фихте цитуется, лишь какъ изобрѣтатель удачной формулы (хотя и этого нельзя сказать). Неужели Кирѣевск³й и Хомяковъ представляютъ всю русскую философ³ю? Да и чисто-ли русская ихъ философ³я-то? Вѣдь, если отнять отъ ихъ философ³и всѣ заимствован³я y Шеллинга и Гегеля, то врядъ-ли отъ нея что-нибудь и останется... Дѣлать так³я обобщен³я нельзя. Автору слѣдовало бы взять всѣхъ болѣе или менѣе выдающихся представителей русской философской мысли, отмѣтить основные мотивы ихъ философствован³я и тогда уже говорить, къ чему "стремится русская философская мысль". Да и то было бы не совсѣмъ вѣрно, потому что русская философ³я только еще зарождается (съ чѣмъ вполнѣ согласенъ и авторъ, ср. стр. 83). и основныя ея тенденц³и окончательно опредѣлятся только въ будущемъ. Итакъ, наличность указываемаго г. Кирѣевымъ стремлен³я русской философ³и остается подъ сомнѣн³емъ. Но допустимъ, что подобное стремлен³е {Говоримъ подобное, такъ-какъ точно такого стремлен³я, какое г. Кирѣевъ приписываетъ русской философ³и, не можетъ быть ни y какой философ³и, ясно сознающей свои цѣли и задачи.} существуетъ. Почему осуществлен³е его должно считаться спец³альной мисс³ей русскаго философствован³я? Самъ г. Кирѣевъ говоритъ, что нѣчто подобное требовалъ и Фихте - нѣмецъ. A мы можемъ ему еще назвать Лотце, Ульрици, Поля Жанэ, Секретана, Каро, Ланге и многихъ-многихъ другихъ иностранцевъ, заявлявшихъ подобныя-же требован³я.

   Итакъ, указан³е г. Кирѣевымъ реальной цѣли для "нац³ональной" русской философ³и не можетъ быть принято. Но не можетъ быть принято и чисто формальное требован³е, чтобы наша философ³я была нац³ональной. Прежде всего, оно невозможно, какъ требован³е: задача философ³и - отыскан³е истины; - значитъ, только истины и можно отъ нея требовать, всякое другое требован³е будетъ незаконнымъ посягательствомъ на ея независимость. A истина - общечеловѣчна. Но требован³е г. Кирѣева становится еще менѣе попятнымъ и осуществимымъ послѣ его разъяснен³й, какъ и въ какомъ смыслѣ оно могло бы быть осуществлено. Онъ утверждаетъ, что теор³я "культурныхъ типовъ" {Къ слову сказать, теор³я эта, составляющая ,,idolon theatri" славянофильства, не имѣетъ серьезнаго научнаго значен³я и есть неудачное нѣмецкое изобрѣтен³е, зачѣмъ-то искусственно культивируемое и на русской почвѣ.} должна быть примѣнена и къ философ³и: пусть каждая страна имѣетъ свою философ³ю, и это будетъ "служить лишь къ лучшему, всестороннему освѣщен³ю истины" (стр. 84). Безспорно, разнообраз³е философскихъ мнѣн³й и ихъ борьба дѣйствительно служатъ къ выяснен³ю истины. Но при чемъ тутъ нац³ональность? Почему же не существовать разнообраз³ю философскихъ мнѣн³й и въ одной странѣ, какъ это и есть всюду?- Мы это совершенно отказываемся понять. Нисколько не уясняютъ дѣла и приводимые авторомъ примѣры Канта и Ѳомы Аквината, какъ типичныхъ представителей протестантской и католической философ³и. "Никто, говорить онъ, не будетъ, конечно, оспаривать универсальнаго значен³я Кантовской философ³и, однако она глубоко протестантская.... Если могутъ одновременно существовать самостоятельная протестантская философ³я Канта и самостоятельная католическая, напр., Аквината, то почему-же не существовать и самостоятельной православной и при томъ русской, философ³и" (стр. 83)? Ни съ чѣмъ въ этой выдержкѣ мы согласиться не можемъ. "Универсальнаго" значен³я за Кантовской философ³ей не признаетъ никто, серьезно знакомый съ философ³ей. Протестантской она является лишь въ наименѣе философской своей части, не имѣвшей почти никакого вл³ян³я на развит³е философской мысли,- въ "Die Religion innerhalb der Grenzen der blossen Vernunft," - a три знаменитыя его "Критики" и "Пролегомены" не имѣютъ ни малѣйшаго отношен³я къ протестантству. Католической философ³и не существуетъ, a то, что извѣстно подъ этимъ именемъ представляетъ собою или апологетику, или эклектическ³я субструкц³и къ католической догматикѣ. Не можетъ быть и православной философ³и, да еще въ особенности спец³ально-русской {Любопытно было бы знать, чѣмъ эта православная русская философ³я отличалась бы, напримѣръ, отъ православной греческой философ³и.}. Наши православные богословы всегда пользовались философ³ей для защиты и обоснован³я православной истины, ни едва-ли кому изъ нихъ серьезно приходила въ голову мысль, будто сама философ³я можетъ быть православной, какъ не приходило въ голову и того, чтобы математика и естествознан³е, услугами которыхъ тоже пользуется иногда богослов³е, могли быть православными.

   Итакъ, требован³е г. Кирѣевымъ нац³ональности въ русской культурѣ непонятно и неосуществимо. Это не значитъ, конечно, что русская культура не должна носить отпечатка нашего нац³ональнаго характера; она имѣетъ его и всегда будетъ его имѣть. Но никогда она не станетъ и не должна сознательно искать какого-то русскаго духа.

   Намъ остается теперь коснуться послѣдняго пункта въ нац³ональной программѣ г. Кирѣева,- вопроса объ отношен³и интеллигентныхъ классовъ Росс³и къ народу. "Мы, говоритъ авторъ, никогда не относились къ нашему народу ни сантиментально, ни презрительно, какъ къ стаду барановъ, которое мы будто-бы призваны передѣлать, переработать по своему! Нѣтъ, мы всегда относились и относимся къ нему трезво, но и любовно. Право наше на водительство народа мы видимъ въ тождествѣ нашихъ идеаловъ, въ томъ, что мы молимся одному съ нимъ Богу. Между нами есть, конечно, разница: мы относимся сознательно къ той "правдѣ", которой онъ вѣритъ непосредственно; но и только!.... Въ насъ, славянофилахъ, нѣтъ никакой ни феодальной, ни интеллигентной гордыни; мы помнимъ, что мясникъ Мининъ стоитъ рядомъ съ княземъ Пожарскимъ, родовитый митрополитъ Алексѣй - рядомъ съ Никономъ и Пушкинъ - съ Ломоносовымъ. Да, мы съ нашимъ народомъ Едино" (стр. 90). Нѣтъ нужды разъяснять, какъ симпатиченъ приведенный взглядъ г. Кирѣева. Жаль только, что онъ не разъяснилъ здѣсь того, какъ примиряется съ этимъ единствомъ русскаго народа, съ отсутств³емъ въ немъ феодальной розни, привиллегированное положен³е нѣкоторыхъ его классовъ.