Тихомиров Павел Васильевич - Математический проект реформы социологии на началах философского идеализма

nbsp; 

  

   Мы видѣли, сколько разнородныхъ вопросовъ затронуто книгой П. А. Некрасова и сколько новыхъ вопросовъ поднято въ обсужден³яхъ ея. Книга, вызывающая больш³е споры и разноглас³я, есть во всякомъ случаѣ полезное явлен³е въ умственной жизни своего времени, какъ бы мы ни смотрѣли на достоинство развиваемыхъ авторомъ взглядовъ.

   Всматриваясь въ изложенныя прен³я по поводу книги П. А. Некрасова, мы должны признать, что главное ея собственно научное содержан³е прен³ями не только ничуть не подорвано, но даже очень мало ими затрогивалось. Это собственно научное содержан³е сводится къ слѣдующимъ тремъ утвержден³ямъ или требован³ямъ:

   1) примѣнимость теор³и вѣроятностей къ изучен³ю спец³альныхъ явлен³й;

   2) необходимость включить въ число факторовъ соц³альнаго процесса психику человѣка съ ея интеллектуальными, моральными, эстетическими и религ³озными стремлен³ями:

   3) необходимость въ виду этого реформировать программу собиран³я статистическихъ данныхъ, каковое собиран³е теперь часто бываетъ проникнуто позитивистическими и матер³алистическими тенденц³ями {*}.

   {* При изложен³и содержан³я книги П. А. Некрасова, мы не касались тѣхъ ея отдѣловъ, которые содержатъ указан³я на новыя задачи статистики. Теперь же, чтобы не оставаться голословными, мы приведемъ одну выдержку, дающую, по словамъ автора, "общ³й планъ усовершенствованной логической схемы для изслѣдован³я такого массоваго процесса, который въ ходѣ своихъ массовыхъ случайныхъ событ³й представляетъ ту и другую регулярность (част³ю фатальную, част³ю свободную)". Подробности этой схемы находимъ въ Ш главѣ (стр. 49-67), названный же "общ³й планъ" и комментар³и къ нему - въ 9 и 10 параграфахъ I главы. "Данный естественный массовый процессъ, говоритъ здѣсь авторъ, можетъ быть нестац³онарнымъ въ продолжительный промежутокъ времени. Въ такомъ случаѣ этотъ промежутокъ времени подраздѣляется на меньш³е промежутки такъ, чтобы въ эти послѣдн³е промежутки массовый процессъ былъ стац³онарнымъ (для каждаго промежутка). Затѣмъ при изслѣдован³и массоваго стац³онарнаго процесса нужно произвести слѣдующую обширную и сложную работу.

   I. Тщательнымъ наблюден³емъ привести въ извѣстность всѣ доступныя познающему уму достовѣрныя данныя, отъ которыхъ могутъ зависѣть свойственныя массовому процессу явлен³я, и по возможности опредѣлить отношен³е этихъ данныхъ къ упомянутымъ явлен³ямъ. Въ число этихъ данныхъ должны войти имѣющ³я мѣсто въ массовомъ процессѣ достовѣрныя услов³я, причины, вл³ян³я, силы, цѣли и вообще всяк³я обстоятельства, способныя оказать какое либо воздѣйств³е на ходъ явлен³й, совершающихся въ этомъ массовомъ, процессѣ.

   II. Выдѣлить въ массовомъ процессѣ явлен³я случайныя, т. е. так³я, которыя, несмотря на вышеуказанное тщательное изучен³е данныхъ и ихъ отношен³й къ этимъ явлен³ямъ, остались невыясненными со стороны дѣйств³я на нихъ опредѣленныхъ причинъ.

   Ш. Подраздѣлить массовый процессъ на составляющ³е его болѣе или менѣе изолированные простые процессы, въ которыхъ совершаются случайныя явлен³я, тщательно изучая индивидуальныя свойства каждаго простого процесса и отношен³е его къ окружающей средѣ, пр³урочивая къ нимъ ло принадлежности вышеуказанныя случайныя явлен³я, оцѣнивая напряжен³е и направлен³е ихъ попарной взаимной стац³онарной зависимости посредствомъ вышеуказаннаго числового опредѣлен³я и стараясь посредствомъ этой оцѣнки постигнуть общее стац³онарное состоян³е, въ которомъ находится массовый процессъ.

   IV. Примѣнять къ случайнымъ явлен³ямъ, кои въ силу изолированности вышеуказанныхъ простыхъ процессовъ окажутся взаимно независимыми, теор³ю среднихъ величинъ, дающую по отношен³ю къ нимъ точные свободные законы.

   На основан³и этой схемы получаются помощ³ю теор³и среднихъ величинъ математически выраженные законы по отношен³ю къ массовымъ стац³онарно независимымъ случайнымъ явлен³ямъ. Эти законы можно назвать свободными законами стац³онарнаго состоян³я свободнаго массоваго процесса. Законы статистическ³е принадлежатъ къ этой категор³и..........

   Первый пунктъ вышеуказанной схемы соотвѣтствуетъ тому болѣе старому взгляду на статистику и истор³ю, который можно назвать направлен³емъ Ахенваля и Шлецера; четвертый же пунктъ соотвѣтствуетъ болѣе новому взгляду на статистику, который извѣстенъ подъ именемъ направлен³я Зюссмильха и Кетле. Оба эти направлен³я шли рядомъ, пока второе направлен³е не перешло въ Миллевско-Вагнеровское. Съ тѣхъ поръ это направлен³е и старое (Ахенвалевско-Шлецеровское) стали отвергать одно другое; попытки примирить эти два направлен³я оказывались неудачными........

   Ахенвалевско-Шлецеровское направлен³е статистическаго и историческаго изслѣдован³я - описательное и занимается изучен³емъ всѣхъ сторонъ государства, поскольку онѣ имѣютъ цѣлью благосостоян³е государства какъ въ настоящемъ (по Ахеввалю), такъ и въ прошедшемъ (по Шлецеру). Это направлен³е нѣмецкой статистики и истор³и разработывали ихъ послѣдователи. Такъ Ниманг, ²онакъ, Моне, Штейнъ и друг³е распространили задачи этой статистики иа описан³е сторонъ не только государственной, ио и всякой общественной жизни. Штейнъ дѣлитъ описательную статистику на три части: 1) статистика состоян³й, имѣющая цѣлью представить совокупность услов³й личной жизни, 2) статистика цѣлей, разсматривающая состоян³я и факты, какъ услов³я новыхъ состоян³й, создаваемыхъ человѣческой дѣятельностью, и 3) статистика силъ и ихъ дѣйств³я, устанавливающая размѣръ и родъ средствъ для данной цѣли.

   Въ Герман³и нашелся такимъ образомъ среди университетскихъ профессоровъ и ученыхъ сильный противовѣсъ Миллевско-Вагнеровскому направлен³ю статистики. Но и во Франц³и еще не заглохло старое направлен³е въ изслѣдован³и правильнымъ статистическимъ методомъ массовыхъ общественныхъ явлен³й. Главнымъ представителемъ этого направлен³я является горный инженеръ Ле-Пле, основавш³й монографическ³й методъ въ статистическихъ описан³яхъ нравственныхъ услов³й семейнаго быта....... Теор³я среднихъ величинъ въ примѣнен³и къ изслѣдован³ю проявлен³й общественной жизни прежде всего требуетъ именно описан³я различныхъ услов³й, вл³ян³й, цѣлей и состоян³й........ Всѣ эти описан³я на будущее время желательно болѣе согласовать съ усовершенствованною логическою схемою. Изучен³е изоляц³и и опирающейся на нее независимости или свободы вмѣстѣ съ изучен³емъ по напряжен³ю и направлен³ю вл³ян³й, создающихъ изоляц³ю и свободу, должно составлять существенную сторону въ этомъ усовершенствован³и описательной статистики (стр. 40-44).}

   Прен³я касались либо частностей въ пониман³и психики, - въ чемъ диспутантъ, разумѣется, могъ смѣло уступить своимъ противникамъ, нисколько не отказываясь отъ своихъ принцип³альныхъ требован³й, - либо философскихъ выводовъ и предположен³й диспутанта и ихъ отдаленныхъ политическихъ и педагогическихъ слѣдств³й. Конечно, нельзя сказать, чтобы эти философск³е выводы и предположен³я были совершенно безразличны для самой его научной схемы; нѣкоторые изъ нихъ связаны съ нею довольно органически; - но, во всякомъ случаѣ, сколь бы сильной и даже сокрушительной мы ни признали собственно философскую оппозиц³ю, научное достоинство книги остается непоколебленнымъ. Авторъ можетъ не настаивать на общеобязательности не только своихъ политическихъ и религ³озныхъ взглядовъ (что само собою понятно), но и на свободѣ воли (потому что и детерминистъ можетъ быть идеалистомъ и признавать духовно нравственную личность соц³альной силой) и на Лейбницевской философ³и (потому что для людей, ищущихъ выхода отъ крайностей позитивизма и матер³ализма, не сошелся же свѣтъ клиномъ на Лейбницѣ, есть не мало и другихъ системъ, даже болѣе отвѣчающихъ этой нуждѣ). Но его "усовершенствованная логическая схема", намъ думается, должна быть принята соц³ологами. Мы, не владѣя нужными знан³ями по статистикѣ и ея методамъ, не беремся, разумѣется, судить о томъ, насколько эта схема практически осуществима, и насколько плодотворными окажутся обѣщаемые П. А. Некрасовымъ положительные результаты ея примѣнен³я; - вдаваться въ подробную научную оцѣнку ея мы и не собирались, предоставляя это спец³алистамъ соц³олог³и и статистики {Любопытно однако отмѣтить, что и соц³ологи, - въ родѣ, напримѣръ, г. Софронова, - предпочитаютъ подвергать критикѣ философск³я воззрѣн³я автора, a не тѣ три приведенныхъ выше основныхъ положен³я, къ которымъ, какъ мы сказали, сводится главное собственно научное содержан³е книги. Не есть-ли это косвенное признан³е полной справедливости и научной пригодности этихъ основныхъ положен³й?}, a хотѣли лишь познакомить своихъ читателей съ тѣми новыми горизонтами, как³е открываетъ для наукъ объ обществѣ эта "схема"; - но принцип³ально мы считаемъ себя вправѣ высказать свое полное соглас³е съ этой схемой, и оставаясь на чисто философской точкѣ зрѣн³я. Мы не думаемъ, чтобы матер³алистическое пониман³е соц³альныхъ и историческихъ процессовъ можно было серьезно и научно отстаивать во всей его исключительности.

   Мы намѣренно подчеркиваемъ указанное выше разграничен³е научной и философской стороны въ книгѣ П. А. Некрасова. Критики его книги обязаны имѣть въ виду это различ³е и полемику противъ философскихъ выводовъ и предположен³й отнюдь не выдавать за опровержен³е обставленнаго этой философской арматурой собственно научнаго содержан³я. Сказаннаго, полагаемъ, достаточно, чтобы въ предлагаемыхъ нами ниже поправкахъ къ воззрѣн³ямъ автора на свободу воли не усматривать попытки сколько нибудь подрывать научное значен³е его работы.

   Философское содержан³е и философск³й интересъ книги, какъ можно судить по приведеннымъ тезисамъ и прен³ямъ, не ограничиваются вопросомъ о свободѣ воля. Въ ней затронуто много другихъ - гносеологическихъ, метафизическихъ, этическихъ и богословскихъ темъ. Но обсужден³е воззрѣн³й автора по всѣмъ этимъ вопросамъ чрезвычайно расширило бы рамки и безъ того очень обширной нашей реценз³и. Поэтому мы ограничимся лишь замѣчан³ями о свободѣ воли и отношен³и ея къ закономѣрности соц³альныхъ процессовъ. Этотъ вопросъ, во всякомъ случаѣ, ближе и тѣснѣе другихъ философскихъ вопросовъ связанъ съ научными принципами автора.

   Въ рѣшен³и-же вопроса о свободѣ воли главное философское значен³е книги П. А. Некрасова вмѣстѣ съ другими рецензентами и оппонентами мы полагаемъ въ томъ, что она провозглашаетъ и довольно оригинально обосновываетъ совмѣстимость свободы воли съ закономѣрностью соц³альныхъ и историческихъ процессовъ. Это, конечно, не есть доказательство существован³я свободы воли (подобно тому, какъ и несовмѣстимость свободы съ соц³альной и исторической закономѣрностью, разсуждая съ чисто логической точки зрѣн³я, еще не составляетъ доказательства ея несуществован³я); но этимъ устраняется одинъ изъ сильныхъ косвенныхъ доводовъ противъ свободы воли {Впрочемъ, мы полагали-бы, что попытка собирать статистическ³я данныя по программѣ, въ принципѣ допускающей участ³е въ соц³альныхъ процессахъ свободной воли. могла бы оказать услугу философ³и, доставивши нѣкоторый фактическ³й матер³алъ для обсужден³я проблемы свободы.}: отрицан³е строгой закономѣрности соц³альныхъ процессовъ, - если бы оно провозглашалось для защиты учен³я о свободной волѣ, - скорѣе скомпрометировало бы защищаемую доктрину, чѣмъ содѣйствовало бы признан³ю ея истинности, не смотря на то, что чисто теоретически такое отрицан³е вполнѣ возможно и ничего абсурднаго въ себѣ не заключаетъ. Книга П. А. Некрасова важна, какъ серьезная научная попытка уничтожить заинтересованность соц³олог³и и истор³и непремѣнно въ отрицательномъ рѣшен³и вопроса о свободѣ, чѣмъ расчищается путь научному безпристраст³ю въ его разработкѣ; ничто такъ не мѣшаетъ удовлетворительной обработкѣ философскихъ проблемъ, какъ разнаго рода посторонн³е интересы, связанные съ ними. Друг³е затронутые и вызванные книгой вопросы, какъ мы сказали, менѣе существенно связаны съ ея главной мыслью. Это обстоятельство имѣетъ двоякое значен³е: съ одной стороны, конечно, хорошо, что серьезные предметы лишн³й разъ подверглись научному и философскому обсужден³ю; но съ другой стороны, обил³е этихъ менѣе важныхъ для главной мысли вопросовъ способно нѣсколько помѣшать ея правильной оцѣнкѣ, потому что люди, несогласные съ той или иной изъ этихъ многочисленныхъ частностей, легко вовлекаются въ оппозиц³онное или даже отрицательное отношен³е ко всей книгѣ, противъ чего мы выше и сочли нужнымъ выдвинуть разграничен³е собственнаго научнаго и философскаго ея содержан³я. Это отчасти можно было наблюдать и во время прен³й 25 янв. и 1 февр.

   Прежде чѣмъ перейти къ изложен³ю нашихъ взглядовъ gо главному философскому вопросу, затрогиваемому авторомъ и его рецензентами и оппонентами. т. е. по вопросу о свободѣ воли, намъ хотѣлось бы сказать нѣсколько словъ о своихъ впечатлѣн³яхъ отъ всѣхъ письменныхъ и устныхъ обсужден³й книги П. А. Некрасова, которыя изложены нами выше.

   Большинство возражен³й, какъ мы видѣли, направлялись противъ тезиса 8, который, наконецъ, и самимъ П. А. Н-ымъ былъ признанъ за формулированный неудачно. Но прен³я, на нашъ взглядъ, выяснили не только неудачность формулировки, но и самой мысли о производномъ характерѣ волевыхъ актовъ. Этотъ 8-й тезисъ, затѣмъ, почти всѣми оппонентами разсматривался, какъ содержащ³й опредѣлен³е свободной воли. Это намъ кажется неправильнымъ. Строго говоря, опредѣлен³я свободной воли y H-ва нѣтъ, и его можно лишь извлекать изъ различныхъ мѣстъ его книги и тезисовъ, - обстоятельство, не замѣченное и не использованное надлежащимъ образомъ критиками. Поэтому прен³я о свободѣ воли въ большинствѣ казались намъ страдающими тѣмъ логическимъ недостаткомъ, который называется igпоratio elenchi. Кн. Цертелевъ сдѣлалъ было попытку остановиться на самомъ понят³и свободы, но диспутантъ отклонилъ ее. Затѣмъ, П. П. Соколовъ указалъ на антином³ю свободы и причинности, хотя опредѣлен³я свободы не касался. Остальные же оппоненты, разсуждая о свободѣ воли, отнюдь не давали понять, что они подъ нею разумѣютъ. Въ печатныхъ реценз³яхъ А. И. Введенскаго и С С. Глаголева мы встрѣчаемся съ правильнымъ пониман³емъ дѣла, но не находимъ никакого протеста противъ формулы тезиса 5 въ той его части, которая касается свободы. Эта недоговоренность чувствовалась нами въ течен³е всѣхъ прен³й, a особенно сильно во время возражен³я проф. Андреева, когда онъ сказалъ, что считаетъ понят³е свободной воли тавтологическимъ выражен³емъ. И мы имѣли самое рѣшительное намѣрен³е указать на это, но не исполнили такового лишь по недостатку времени.

   Возражен³я противъ пр³урочиван³я "усовершенствованной логики" соц³альной науки къ Лейбницевской монадолог³и, какъ къ ея философскому основан³ю, совершенно справедливы въ томъ смыслѣ, что этимъ создается какъбы препятств³е для благопр³ятнаго пр³ема въ кругу приверженцевъ другихъ философскихъ доктринъ, хотя и не позитивистическихъ. Кромѣ того, проблема свободы воли въ Лейбницевой философ³и поставлена далеко не наилучшимъ образомъ. Но не трудно видѣть, что эта усовершенствованная логика ничего не потеряетъ, если и лишить ее указываемаго для нея авторомъ философскаго базиса, равно какъ и нисколько не пр³обрѣтаетъ, опираясь на этотъ базисъ. Лейбницевск³й монадизмъ такимъ образомъ, остается въ данномъ случаѣ личной философ³ей П. А. Некрасова, гармонирующей съ его логикой соц³альной науки, но не дѣлающей послѣднюю неудобопр³емлемой для приверженцевъ другихъ философскихъ доктринъ.

   Отрицательное отношен³е автора къ эволюц³онной теор³и можетъ считаться существенною принадлежностью его индетерминизма лишь постольку, поскольку эволюц³онизмъ идетъ объ руку съ матер³ализмомъ. Конечно, по нынѣшнему времени выступать противъ эволюц³и стало даже какъ то неприлично; но, во-первыхъ, для философа неприкосновенныхъ догматовъ не должно существовать, a во-вторыхъ, не такъ ужъ нерасторжимо и эволюц³онизмъ связанъ съ матер³ализмомъ.

   Болѣе всего, повидимому, пр³обрѣтетъ противниковъ своей книгѣ П. А. Некрасовъ (насколько можно судить по возражен³ямъ В. А. Гольцева и Ф. В. Софронова и по нѣкоторымъ другимъ признакамъ) своимъ политическимъ credo. Но нужна большая. доза нетерпимости, чтобы изъ за этого не видѣть научныхъ достоинствъ книги. Вѣдь предлагаемая ею "усовершенствованная логическая схема" сама по себѣ безусловно нейтральна по отношен³ю къ той или иной политической программѣ, потому что всѣ понят³я, съ которыми она имѣетъ дѣло суть чисто формальныя. Это надо сказать и о различен³и свободы "благотворной" и "неблаготворной": что мы будемъ разумѣть подъ тою и другою, - зависитъ отъ того содержан³я, какимъ мы наполняемъ въ своемъ сознан³и понят³е "конкретной гражданской свободы" (ср. стр. 120). A отсюда и объектомъ "охраняющаго гражданскую свободу стѣснен³я,, выражающагося въ нравственной и гражданской дисциплинѣ и въ другихъ услов³яхъ" (тамъ же), могутъ быть весьма различныя вещи: въ Росс³и запрещается и преслѣдуется одно, во Франц³и совсѣмъ другое, въ Турц³и нѣчто еще иное... И если П. А. Некрасовъ, сообразно своимъ политическимъ убѣжден³ямъ, мыслитъ подъ благотворною гражданской свободой извѣстное содержан³е, то представители противоположныхъ политическихъ взглядовъ вполнѣ могутъ это содержан³е замѣнить инымъ, не отказываясь отъ самой "логической схемы" и ея научныхъ основан³й. Вообще, для насъ совершенно непонятна такая логика, которая запрещаетъ религ³озному человѣку пользоваться умными изречен³ями "атеиста", хотя бы и не касающимися религ³и, или "либералу" признавать научныя заслуги "консерватора" даже въ области прикладной математики.

   Что касается возражен³й противъ книги П. А. Нв-а, сдѣланныхъ съ точки зрѣн³я критической теор³и познан³я (г. Софроновымъ), то мы, вполнѣ соглашаясь какъ съ этою точкой зрѣн³я, такъ и съ основной мыслью автора, - что въ разработку чисто научныхъ вопросовъ не слѣдуетъ вносить умозрительныхъ понят³й, не находимъ всетаки этихъ возражен³й сколько нибудь серьезно подрывающими научное достоинство книги H - ва, потому что послѣдняя вводитъ понят³е свободы не въ качествѣ чисто умозрительнаго понят³я, a въ качествѣ одной изъ данныхъ внутренняго опыта, въ качествѣ одной изъ силъ соц³альнаго процесса, подлежащихъ учету статистическимъ и математическимъ методомъ. И вѣдь самъ же г. Софроновъ признаетъ, что умозрительныя понят³я, поскольку они реализованы въ опытѣ, не подлежатъ изгнан³ю изъ науки.

   Проч³е пункты разноглас³я П. A. H-ва съ своими оппонентами - не слишкомъ важны.

   Переходимъ теперь къ проблемѣ свободы и посмотримъ, въ какомъ отношен³и къ ея рѣшен³ю стоитъ идея закономѣрности соц³альныхъ процессовъ.

   Мы видѣли, что примѣнен³е математическаго метода (т. е. формулъ теор³и вѣроятностей) къ изучен³ю массовыхъ проявлен³й человѣческой дѣятельности, предлагаемое и горячо защищаемое въ изслѣдован³и П. А. Некрасова, предполагаетъ, какъ свое conditio sine qua non, извѣстную закономѣрность въ соц³альныхъ явлен³яхъ (тез. 13.14. 16). Всякая закономѣрность мыслима обыкновенно лишь въ сферѣ явлен³й, подчиненныхъ закону причинности; - всякое однообраз³е и правильность неизбѣжно отсылаютъ нашу мысль къ порождающимъ ихъ причинамъ (ср. тез. 5). Такъ какъ массовыя проявлен³я человѣческой дѣятельности представляютъ лишь сумму входящихъ въ ихъ составъ индивидуальныхъ дѣятельностей, то само собою понятно, что признан³е закономѣрности въ первыхъ implicite содержитъ въ себѣ признан³е закономѣрности и всякой индивидуальной дѣятельности, т. е. подчинен³е ея тому же закону причинности, - ибо вѣдь въ суммѣ не можетъ быть того, что не дано въ слагаемыхъ. Оставаясь послѣдовательнымъ, соц³ологъ не можетъ не признать причинно обусловленными и всѣ индивидуальныя дѣятельности. Каждый человѣческ³й поступокъ есть продуктъ изв. физ³ологическихъ и психологическихъ услов³й. Слѣдовательно, индивидуальная чел. дѣятельность подчинена законамъ физ³ологической и психологической причинности, что и признается П. А. Некрасовымъ (ср. тез. 3. 4. 5). Казалось бы, съ методологической точки зрѣн³я положен³е соц³олога въ этомъ случаѣ очень просто: опираясь на "данныя физ³олог³и и психолог³и" (тез. 3), устанавливающ³я законы индивидуальной дѣятельности, изучать массовыя проявлен³я, какъ виды суммирован³я единичныхъ психофиз³ологическихъ продуктовъ <поступковъ). Но тотъ самый законъ причинности, который образуетъ основное методологическое предположен³е всякаго научнаго изслѣдован³я, будучи примѣняемъ къ объяснен³ю индивидуальной человѣческой дѣятельности, вступаетъ въ противорѣч³е съ свидѣтельствомъ нашего самосознан³я. Связь дѣйств³я съ причиной отличается характеромъ необходимости. Это - истина самоочевидная. Самосознан³е же наше свидѣтельствуетъ, что въ нашихъ поступкахъ чего либо рокового, неизбѣжнаго нѣтъ (по крайней мѣрѣ, въ тѣхъ, которые мы сознательно считаемъ совершенными именно нами); слѣдовательно, признакъ необходимости въ отношен³яхъ нашихъ сознательныхъ поступковъ къ ихъ психофизическимъ услов³ямъ самосознан³емъ отрицается. Здѣсь мы дѣйствительно имѣемъ, какъ справедливо указалъ П. П. Соколовъ, антином³ю. Так³е не связанные необходимо съ своими предшествующими услов³ями акты воли и называются свободными. Такимъ образомъ, понят³е свободы въ примѣнен³и къ волѣ берется, какъ отрицан³е ея причинной обусловленности. Воля, поскольку свободна, - не подчинена закону причинности, a поскольку подчинена, - не свободна. Едва ли надо говорить, что самосознан³е отнюдь не свидѣтельствуетъ намъ о свободѣ всѣхъ рѣшен³й нашей воли. Напротивъ, причинную зависимость большинства такихъ рѣшен³й отъ предшествующихъ услов³й безпрекословно подтверждаетъ самосознан³е всѣхъ способныхъ къ самонаблюден³ю людей. Вопросъ о свободѣ воли всегда есть вопросъ только о свободѣ нѣкоторыхъ (сравнительно очень немногочисленныхъ) сознательно избранныхъ рѣшен³й. Но и въ этомъ случаѣ противорѣч³е съ принципомъ причиннности все равно остается во всей силѣ ("нѣтъ дѣйств³й безъ причины"; "есть дѣйств³я безпричинныя") и является большимъ скандаломъ для научнаго мышлен³я. Предъ мыслителями, занимавшимися изслѣдован³емъ этой антином³и, искони открывались три пути:

   1) отрицать всеобщность закона причинности;

   2) истолковывать свидѣтельство нашего самосознан³я, какъ субъективную иллюз³ю. т. е. отрицать свободу;

   3) признать эту антином³ю неразрѣшимой.

   Истор³я философ³и знаетъ представителей всѣхъ трехъ рѣшен³й. Детерминизмъ, индетерминизмъ и точка зрѣн³я Кантовскаго критицизма - вотъ три откровенныхъ и, отвлеченно разсуждая, законныхъ воззрѣн³я на свободу и причинность. Для защитниковъ свободы воли естественно остается только первый путь. Но вотъ тутъ то и открывается предъ историкомъ любопытное зрѣлище совершенно нефилософской робости мысли: большинство индетерминистовъ усиленно стараются оградиться отъ упрековъ въ отрицан³и всеобщности закона причинности и для этого опредѣляютъ самую свободу воли, какъ особый видъ причинности. Этотъ замаскированный детерминизмъ служитъ источникомъ безконечной путаницы и недоразумѣн³й въ разсужден³яхъ о свободѣ воли. Это, - если можно такъ выразиться, - детерминистическое пониман³е свободы воли присуще и П. А. Некрасову, и большинству его оппонентовъ (ср. тез. 5, 8 и др.)Противъ него то намъ и хотѣлось бы самымъ рѣшительнымъ образомъ протестовать.

   Что такое свобода воли?

   Понят³е свободы есть одно изъ самыхъ неопредѣленныхъ и растяжимыхъ понят³й. Терминъ "свобода" употребляется въ чрезвычайно различныхъ, болѣе или менѣе обширныхъ, значен³яхъ. Въ своемъ самомъ обширномъ значен³и онъ прилагается въ качествѣ предиката не только къ волѣ человѣческой, но даже и къ неодушевленнымъ предметамъ и физическимъ явлен³ямъ. Часто говорятъ, напр.: "свободное мѣсто" (=никѣмъ или ничѣмъ не занятое); механика говоритъ о "свободномъ" паден³и тѣлъ и "свободномъ" движен³и (въ пустотѣ); физика - о "свободномъ" электричествѣ хим³я - о "свободномъ'' водородѣ и т. п.; эстетика - о "свободномъ" творчествѣ, "свободной" красотѣ и т. д.

   Во всѣхъ этихъ случаяхъ признакъ "свободный" указываетъ только на отсутств³е какого либо ограничен³я или стѣснен³я для обнаружен³я свойствъ или состоян³й тѣхъ предметовъ, къ которымъ онъ прилагается. Если человѣкъ, стремясь осуществить свое намѣрен³е, не встрѣчаетъ препятств³я, то его дѣйств³е мы можемъ съ этой точки зрѣн³я назвать свободнымъ. Такую свободу приписываетъ себѣ человѣкъ, когда говоритъ: "я могу сдѣлать то, что хочу".

   Но пониман³е свободы въ этомъ обширномъ смыслѣ, будучи приложено къ дѣйств³ямъ человѣка, не проводитъ, собственно говоря, никакой грани между дѣйств³ями человѣка произвольными и непроизвольными и, слѣд., не оправдывается свидѣтельствомъ нашего сознан³я, потому что это сознан³е ясно различаетъ дѣйств³я собственно нами сознательно опредѣленныя и избранныя отъ дѣйств³й вызванныхъ внѣшнимъ принужден³емъ, и отъ дѣйств³й, рефлективныхъ и автоматическихъ. Эта свобода, какъ справедливо замѣчаетъ Дробишъ {Drobisth, Die moral. Stalistik und die menschliche Willensfreiheit, SS. 58-59.}, есть только внѣшняя и обозначаетъ не иное что, какъ только то, что человѣкъ не стѣсненъ въ возможности вносить во внѣшн³й м³ръ измѣнен³я, соотвѣтствующ³я его внутреннимъ стремлен³ямъ. Допустимъ теперь, что внутренн³я наши стремлен³я и, вообще, направлен³е нашей воли - всегда себѣ самимъ равны, подобно тому, какъ во всякомъ тѣлѣ, въ силу закона инерц³и есть постоянное, всегда себѣ равное, стремлен³е - неизмѣнно пребывать въ томъ состоян³и, въ какое оно разъ поставлено (будь то состоян³е покоя или состоян³е движен³я). Тогда не могло-бы быть и рѣчи ни о какой другой свободѣ, кромѣ этой. Но тогда, соглашаясь съ Спинозою, что "unaquaeque res, quantum in se est, in suo esse perseverare conatur" и "conatus, quo unaquaeque res in suo esse perseverare conatur, nihil est, praeter ipsius rei actualem essentiam", мы должяы бы были признать это всегда себѣ самому равное направлен³е нашей воли сущностью (essentia) нашего духа. A такъ какъ сущность вещи, если обнаруживается, то обнаруживается съ неизбѣжной необходимостью, то эту свободу или неотѣсненность въ обнаружен³и сущности духа человѣческаго, мы, собственно говоря, не могли бы и считать свободой. Вѣдь, если камень, будучи подброшенъ вверхъ и затѣмъ, въ силу тяготѣн³я, падая на землю, безпрепятственно совершаетъ это паден³е, то мы не приписываемъ ему свободы въ собственномъ смыслѣ... Слѣдовательно, свободу воли нужно искать не въ томъ, что человѣкъ можетъ сдѣлать, что хочетъ, a въ томъ, что онъ можетъ хотѣть иначе, чѣмъ хочетъ въ каждый данный моментъ, что направлен³е его воли не всегда себѣ самому равно. "Само собою ясно, говоритъ Вл. Соловьевъ, что я могу дѣлать то, что хочу; что мои дѣйств³я опредѣляются моей волей и въ этомъ смыслѣ свободны. Такой свободы никто никогда и не отвергалъ; но вопросъ не въ свободѣ нашихъ дѣйств³й, a въ свободѣ нашей воли. Я дѣлаю то, что хочу, но могу-ли я въ каждомъ данномъ случаѣ хотѣть чтонибудь другое, нежели то, что въ дѣйствительности хочу?" {Вл. Соловьевъ: "Критика отвлеченныхъ началъ", стр. 82.}

   Въ самомъ дѣлѣ, что разумѣютъ, когда говорятъ, что воля человѣка свободна? - разумѣютъ, что человѣкъ можетъ въ каждый данный моментъ сдѣлать не только то, что желаетъ, но и что-либо другое; a поскольку дѣйств³я человѣка производятся отъ его воли, то когда говорятъ, что человѣкъ можетъ сдѣлать что-либо другое, кромѣ того, что онъ желаетъ въ каждый данный моментъ, - этимъ самымъ утверждаютъ, что онъ можетъ хотѣть иначе, чѣмъ желаетъ въ данный моментъ; и всяк³й по собственному опыту знаетъ, что наши стремлен³я по своей напряженности и по отношен³ю къ тѣмъ объектамъ, на которые бываютъ направлены, постоянно измѣняются. Мы можемъ желать чего-либо и - не желать, болѣе или менѣе желать, желать того или другого.

   Но и это понят³е о свободѣ воли, какъ возможности хотѣть иначе, чѣмъ человѣкъ хочетъ въ каждомъ данномъ случаѣ, взятое въ своемъ общемъ значен³и, не исключаетъ возможности сравнить движен³е нашей воли съ механическимъ движен³емъ, напр., матер³альной точки, a въ такомъ случаѣ, конечно, не можетъ быть рѣчи о свободѣ. Вѣдь, и всякое матер³альное тѣло можетъ двигаться и не двигаться. двигаться такъ или иначе, - скорѣе или медленнѣе, измѣнять направлен³е своего движен³я: для этого нужно только дѣйств³е на тѣло какой-нибудь внѣшней силы. И на нашу душу дѣйствуютъ возбужден³я отъ внѣшняго м³ра: это доказываютъ намъ наши ощущен³я и воспоминан³я. Можетъ быть отъ этихъ воздѣйств³й и зависитъ то, что направлен³е нашей воли не всегда себѣ самому равно? Если такъ, то. очевидно, свободу должно считать иллюз³ей. Слѣдовательно. понят³е о свободѣ воли, поскольку понят³е это противополагается понят³ю о механической необходимости, требуетъ, чтобы измѣнен³я въ направлен³и нашихъ желан³й признавались не зависящими отъ внѣшнихъ причинъ.

   Понимаемая въ этомъ смыслѣ свобода находитъ подтвержден³е въ сознан³и. Въ самомъ дѣлѣ, когда человѣкъ утверждаетъ, что онъ можетъ начинать рядъ дѣйств³й, то этимъ онъ говоритъ, что дѣйств³я его не вынуждаются какой-либо внѣшней необходимостью; когда утверждаетъ, что онъ можетъ прерывать рядъ своихъ дѣйств³й, то этимъ говоритъ, что измѣнен³я въ направлен³и его хотѣн³й зависятъ не отъ какой-либо внѣшней силы. На этомъ основан³и мы можемъ опредѣлить свободную волю, какъ волю, не зависящую въ своемъ направлен³и отъ внѣшнихъ принужден³й.

   Но и это опредѣлен³е въ сущности - не полно и потому недостаточно; можно мыслить волю хотя и независящею отъ внѣшнихъ причинъ, но поставленною въ тѣсную неизмѣнную связь съ причинами внутренними; различные акты воли можно представлять въ такой зависимости отъ внутреннихъ психическихъ состоян³й, которая совершенно будетъ исключать возможность какихъ-бы то ни было свободныхъ дѣйств³й. Напр., Лейбницъ и Кольфъ, признававш³е, что воля можетъ быть независима отъ прямыхъ вл³ян³й внѣшняго м³ра, но за то всецѣло зависитъ въ своихъ рѣшен³яхъ отъ такого или инаго исхода борьбы между внутренними мотивами, Бенеке и Гербартъ, допускавш³е независимость воли отъ прямыхъ внѣшнихъ воздѣйств³й, но зато признававш³е, что дѣйств³я ея не составляютъ исключен³я въ ряду другихъ психическихъ актовъ, надъ которыми законъ причинности господствуетъ во всей своей строгости, - не безъ основан³я причисляются къ детерминистамъ. Слѣдовательно, къ понят³ю свободы должно присоединить признакъ независимости и отъ внутреннихъ психическихъ состоян³й. Въ самомъ дѣлѣ, предположен³е строгой внутренней причинной зависимости между актами воли и другими психическими состоян³ями не оправдывается свидѣтельствомъ непосредственнаго сознан³я человѣка: человѣкъ, совершивъ вчера изв. поступокъ и сегодня раскаиваясь въ немъ, сознаетъ, что онъ могъ-бы его не совершить, сознаетъ. слѣд., что поступокъ этотъ вовсе не былъ неизбѣженъ при его вчерашнемъ психическомъ состоян³и. Мы не изслѣдуемъ и не намѣрены изслѣдовать, можно-ли этому свидѣтельству сознан³я приписать полную объективную достовѣрность. Намъ важно только установить понят³е о свободной волѣ, которое стояло-бы въ соглас³и съ непосредственнымъ человѣческимъ сознан³емъ.

   Итакъ, свобода воли есть ея независимость отъ всякой необходимости, будь эта необходимость внѣшняя - принужден³е (coactio), или внутренняя - естественная необходимость (nйcessitas naturalis), т. е. исходящее изъ природы человѣка опредѣлен³е его воли къ извѣстной дѣятельности, исключающее ея (воли) самоопредѣлен³е.

   Такимъ образомъ, въ пониман³и свободы мы становимся на сторону тѣхъ, которые противополагаютъ свободу причинности. Отрекаться отъ такого пониман³я, считать его плодомъ неправильнаго взгляда на разумную нравственную свободу человѣка, нѣтъ основан³й, потому что, съ одной стороны, между причинностью и безпричинностью (duo contradictoria) tertium non datur, предполагать же причинность въ актахъ воли значитъ считать ихъ необходимыми, a съ другой, - сдѣланное нами опредѣлен³е беретъ свободную волю, такъ сказать an und fur sich, безъ отношен³я ея къ разуму и нравственному чувству. Да и, вообще всѣ подобныя заявлен³я, что "свободная воля человѣка не есть безпричинный произволъ, мѣтко охарактеризованный на обыденномъ языкѣ именемъ самодурства", и т. п. на нашъ взглядъ суть не болѣе, какъ продуктъ какой-то странной боязливой недовѣрчивости къ пониман³ю противниковъ. Человѣку говорятъ: "ты смотришь на дѣло такъ то; этотъ взглядъ - неоснователенъ"... Вмѣсто того, чтобы отстаивать правильность своего взгляда, онъ обыкновенно спѣшитъ заявить: "я вовсе такъ не смотрю, такое пониман³е дѣла дѣйствительно было-бы нелѣпостью и пр.''

   Итакъ, свобода воли есть способность къ самоопредѣлен³ю; рѣшен³я свободной воли не имѣютъ никакой иной причины, кромѣ самой воли. Противъ такого именно представлен³я свободной воли и возставали детерминисты всѣхъ вѣковъ, {Vgl. Schaasschmitt, "Zur Widerlegung des Determinismus" въ "Philosophische Monatshefte", 1884. XX Bd. S. 194.} при чемъ одни старались доказать, что понимаемая въ этомъ смыслѣ, свобода есть нелѣпѣйшая изъ фикц³й, что всякое дѣйств³е должно имѣть причину и т. ц.; разборъ этихъ основан³й принадлежитъ метафизикѣ. Друг³е старались найти фактическое опровержен³е такой свободы и указывали на зависимость человѣческихъ дѣйств³й отъ опредѣленныхъ мотивовъ, обусловливающихся взаимодѣйств³емъ внѣшней среды и опредѣленнаго характера человѣка; изслѣдовать эти основан³я должна психолог³я.

   Итакъ, свобода воли и причинная обусловленность всѣхъ человѣческихъ поступковъ суть вещи несовмѣстимыя. Спасти свободу воли {Мы намѣренно подчеркиваемъ, что говоримъ именно о свободѣ воли, a не чего либо другого. Мы видѣли, что П. П. Соколовъ, признавая понят³я свободы и причинности взаимно исключающими другъ друга, призналъ дѣйств³я воли нигдѣ не изъятыми отъ причинной зависимости. Это есть открытое провозглашен³е детерминизма воли. Но причины, обусловливающ³я волю, - поставляемыя человѣческимъ разумомъ жизненныя цѣли, - сами обусловлены уже не кавзально въ обыкновенномъ смыслѣ этого слова (изъ своихъ антецедентовъ), a логически. По отношен³ю къ цѣпи физическихъ, физ³ологическихъ, психологическихъ и соц³альныхъ причинъ дѣятельность мышлен³я именно въ своихъ логическихъ операц³яхъ является автономной; она, напротивъ, сама вводитъ въ ату цѣпь новые факторы (цѣли), становящ³еся причинами рѣшен³й воли. Такимъ образомъ, вмѣсто свободы воли собственно слѣдуетъ говорить о свободѣ мысли. Мы отнюдь не намѣрены вступать въ какую либо полемику съ своимъ достоуважаемымъ коллегой. Напротивъ, мы признаемъ его разрѣшен³е антином³и свободы и причинности весьма остроумнымъ и съ психологической точки зрѣн³я удачнымъ. Можетъ быть, со временемъ болѣе глубокое изучен³е человѣческой душевной жизни покажетъ, что и дѣйствительно о свободѣ воли надо перестать говорить, a вмѣсто того признать лишь автономность мышлен³я, отъ котораго въ концѣ концовъ зависятъ рѣшен³я воли. Самосознан³е, свидѣтельствующее намъ о нашей свободѣ, можетъ найти въ этомъ свое удовлетворительное истолкован³е. Но, во всякомъ случаѣ, въ настоящее время эта замѣна одной проблемы другою далеко не можетъ претендовать на общее признан³е. Точно также и автономность мышлен³я навѣрное не всяк³й согласится признать какъ разъ именно тѣмъ, о чемъ намъ свидѣтельствуетъ наше сознан³е своей свободы. Вѣдь и здѣсь, чтобы чувство свободы и отвѣтственности не оказывалось простой иллюз³ей, надо допустить, что человѣкъ при данныхъ обстоятельствахъ могъ бы мыслить иначе, чѣмъ онъ на самомъ дѣлѣ мыслитъ. Поэтому то мы и хотимъ, пока вопросъ о свободѣ именно воли въ философ³и еще не снятъ съ очереди, изслѣдовать услов³я правильнаго рѣшен³я этого вопроса. Это отнюдь не значитъ, что мы хотимъ дать такое рѣшен³е. Мы считали необходимымъ только выяснить понят³е о свободѣ воли, его отношен³е къ понят³ю причинности, значен³е идеи причинности, значен³е свободной воли, если она существуетъ, для соц³ологической и исторической науки и т. п.} можно только признан³емъ, что не всѣ акты воли причинно обусловлены и, слѣд., необходимы; что бываютъ случаи, когда услов³я не имѣютъ для воли опредѣляющаго значен³я, когда рѣшен³я ея совершенно независимы отъ своихъ психологическихъ услов³й, хотя бы по содержан³ю своему и совпадали (они могутъ одинаково и совпадать и не совпадать) съ тѣмъ, къ чему влекутъ услов³я. Вотъ здѣсь то соц³ологъ и историкъ дѣйствительно подпадаютъ чрезвычайно сильному искушен³ю отвергнутъ свободу воли, какъ помѣху къ научному разрѣшен³ю своихъ задачъ. Закрывать глаза на это затруднен³е или какъ нибудь его затушевывать отнюдь не слѣдуетъ. Надо открыто признать его и ставить вопросъ прямо: надо ли пожертвовать всеобщностью закона причинности гс, слѣдовательно, отказаться отъ научнаго изслѣдован³я соц³альныхъ и историческихъ процессовъ? или лучше пожертвовать свободой воли? При одной такой постановкѣ вопроса, можно заранѣе и чѣмъ угодно ручаться, что и историкъ и соц³ологъ предпочтутъ отказаться отъ свободы воли, если только философск³й интересъ не перевѣситъ въ ихъ глазахъ интереса ихъ наукъ. Но то, что еще дозволительно для историка и соц³олога, - совершенно неумѣстно для философа. Для него этотъ argumentum ab utili не можетъ имѣть никакой цѣны. Онъ долженъ критически изслѣдовать принципы и понят³я, догматически принимаемыя спец³альными науками. Посмотримъ же, что можетъ сдѣлать философ³я для свободы воли, поставленной въ такой явный и опасный для нея антагонизмъ съ исторической й соц³альной закономѣрностью.

   Намъ думается, что признан³е закона причинности необходимымъ методологическимъ предположен³емъ всякаго научнаго изслѣдован³я еще не обязываетъ насъ къ признан³ю его объективнаго или гносеологическаго значен³я во всемъ объемѣ его притязан³й. Съ другой стороны, и простое признан³е свободы воли еще ничего не говоритъ о тѣхъ размѣрахъ, въ какихъ эта свобода встрѣчается на практикѣ. Этими двумя соображен³ями уже намѣчается путь къ компромиссу между кавзальнымъ объяснен³емъ человѣческой дѣятельности (столь необходимымъ для науки) и признан³емъ свободы воли; только компромиссъ здѣсь будетъ достигаться не искажен³емъ понят³й, какъ въ другихъ случаяхъ, a лишь разграничен³емъ сферъ ихъ реальнаго значен³я. Въ интересахъ науки, - чтобы свобода воли, если она существуетъ, или не проявлялась 6ы совсѣмъ, или проявлялась бы въ такихъ минимальныхъ размѣрахъ, которыми при изучен³и массовыхъ процессовъ можно было бы пренебречь. Въ интересахъ индетерминизма, - чтобы законъ причинности не обладалъ такими всеобщностью и необходимостью, которыя бы дѣлали абсурдомъ самую мысль о возможности безпричинныхъ дѣйств³й.

   Въ такой мѣрѣ можетъ быть удовлетворенъ каждый изъ этихъ интересовъ?

   Что касается интересовъ науки, то разсмотрѣн³е тѣхъ реальныхъ услов³й, въ которыхъ могла бы проявляться свобода воли, показываетъ, что эти интересы индетерминизмомъ нарушаются дѣйствительно чрезвычайно мало. Свобода воли не есть, такъ сказать, творчество изъ ничего, a лишь свобода выбора между предстоящими сознан³ю возможностями дѣйств³я. Генезисъ этихъ представлен³й - всецѣло во власти науки, потому что они суть естественный продуктъ психологическихъ услов³й лица. Затѣмъ, столь-же психологически естественны тѣ чувства, как³я возникаютъ вслѣдъ за сдѣланнымъ свободнымъ рѣшен³емъ отъ подавлен³я однихъ мотивовъ и удовлетворен³я другихъ; - это опять достоян³е науки. Такимъ образомъ, потребность науки разсматривать человѣка, какъ машину, достаточно удовлетворяется уже и при такомъ представлен³и дѣла. Пертурбац³я, производимая въ научныхъ выкладкахъ психолога этимъ вмѣшательствомъ свободы, гораздо меньше той, какую, напримѣръ, производятъ въ разсчетахъ агронома непредвидѣнныя климатическ³я явлен³я, обычныя {Но не опредѣлимыя со стороны своихъ точныхъ размѣровъ, a лишь со стороны максимальныхъ.} опустошен³я птицъ, червей, насѣкомыхъ и т. п. Если затѣмъ прибавить, что вмѣшательство свободы далеко не есть неизбѣжный ингред³ентъ психическаго процесса, приводящаго къ извѣстному поступку, и что въ большинствѣ случаевъ люди дѣйствуютъ, подчиняясь сильнѣйшему мотиву, - то окажется, что интересы науки страдаютъ и еще менѣе. Это невмѣшательство свободы происходитъ или отъ нерадѣн³я человѣка, или отъ слабости его воли, не могущей противостоять силѣ мотивовъ {Волю въ этомъ случаѣ съ удобствомъ можно представлять себѣ, какъ нѣкоторый quantum силы, соизмѣримой съ силою мотивовъ, которые она можетъ ослаблять или усиливать, смотря по принимаемому ею направлен³ю. Дѣйств³е этой силы на мотивы можно представлять или непосредственнымъ, или посредствуемымъ представлен³ями, которыя она для большаго успѣха вызываетъ себѣ на помощь. Мы не стоимъ за вѣрность этого представлен³я, a только за его удобство. Мы полагали. бы возможнымъ также для иллюстрац³и своего взгляда на волю и ея свободу воспользоваться одной аналог³ей извѣстнаго психолога Дженса. Признавая существенной принадлежностью волевого акта усил³е при выборѣ между мотивами, онъ замѣчаетъ, что "при волевомъ усил³и намъ кажется, будто въ каждую минуту мы могли бы сдѣлать усил³е большимъ или меньшимъ сравнительно со сдѣланнымъ нами въ дѣйствительности". Съ этимъ показан³емъ самосознан³я стоитъ въ связи и его постановка вопроса о свободѣ воли. "Другими словами, .говоритъ онъ. намъ кажется, будто усил³е не находится въ постоянной зависимости отъ величины сопротивлен³я, которое оказываетъ извѣстный объектъ нашей воли; будто по отношен³ю къ окружающимъ обстоятельствамъ (къ вашимъ мотивамъ, къ складу нашего характера и проч.) оно представляетъ то, что на математическомъ языкѣ называется "независимою перемѣнною". Если степень нашего усил³я представляетъ на самомъ цѣль независимую перемѣнную въ отношен³и къ окружающимъ услов³ямъ, то наша воля, какъ говорится, свободна. Если же, наоборотъ, степень усил³я есть вполнѣ опредѣленная функц³я, если мотивы, которые должны вл³ять опредѣленнымъ, вполнѣ тчнымъ образомъ на ваше усил³е, оказывающее имъ равное противодѣйств³е, если эти мотивы были предопредѣлены отъ вѣчности, то воля наша несвободна, и всѣ наши дѣйств³я обусловлены предшествующими дѣйств³ями" (У. Джэмсъ, Психолог³я. Пер. Лапшина. 1896. Стр. 380, ср. 368). Подробнѣе наши взгляды на свободу воли раскрыты въ разборѣ реферата П. А. Каленова о вѣрѣ и знан³и (Чтен. общ. люб. дух. просв., 1894, III), откуда мы и беремъ настоящ³я соображен³я.}. Послѣдн³й случай имѣетъ мѣсто прежде всего y дѣтей, которыя всегда - рабы своихъ влечен³й, y дикарей и мало развитыхъ людей, затѣмъ y людей съ сильно выраженнымъ темпераментомъ и, наконецъ, y разнаго рода душевнобольныхъ. Кромѣ всѣхъ этихъ формъ ограничен³я свободы есть еще одна, имѣющая весьма важное значен³е, - это опредѣленность характера. Характеръ мы понимаемъ, какъ сумму привычекъ къ извѣстнымъ дѣйств³ямъ или извѣстнымъ способамъ дѣйств³я. Привычка - чѣмъ старѣе, тѣмъ сильнѣе. И существуетъ въ развит³и ея моментъ, когда она становится неодолимымъ деспотомъ поведен³я человѣка. Здѣсь уже иногда человѣкъ даже при самомъ искреннемъ желан³и бываетъ не въ силахъ одолѣть себя. Если мы все это примемъ во вниман³е, то поймемъ, сколь минимальнымъ можетъ быть участ³е свободы въ поступкахъ людей. Большаго удовлетворен³я своихъ интересовъ наука, кажется, и желать не въ правѣ, когда апологетамъ свободы приходится отстаивать почти что только ея простое существован³е, a не проявлен³я (esse, a не operari, какъ выражается Шопенгауэр