Тихомиров Павел Васильевич - Математический проект реформы социологии на началах философского идеализма

ъ). Интересамъ индетерминизма можетъ служить то утѣшительное соображен³е, что отрицан³е всеобщности причинной связи, сколь ни рѣзко расходится оно, съ требован³ями научнаго мышлен³я, не есть всетаки логическ³й абсурдъ. Безусловное господство закона причинности надъ областью всего совершающагося въ м³рѣ не есть требован³е логики. Логика ни къ чему такому не обязываетъ. Ея прямая задача - опредѣлить законы соглас³я нашего мышлен³я съ самимъ собою, a не съ объективной дѣйствительностью: ergo, ни на как³я реальныя утвержден³я, т. е. на приговоры касательно совершающагося въ м³рѣ, она не имѣетъ права. Эта послѣдняя задача принадлежитъ теор³и познан³я. Мы, говоря это, не забываемъ, что, напримѣръ, законы тожества и противорѣч³я логика разсматриваетъ, какъ имѣющ³е силу для объективной дѣйствительности, и потому считаетъ выводы изъ реальныхъ положен³й, истинность коихъ дознана какимъ-либо путемъ {только отнюдь не путемъ логическаго анализа.}, полученные при помощи правилъ, основанныхъ на этихъ двухъ законахъ, - столь-же справедливыми относительно объективной дѣйствительности, какъ и положен³я, послуживш³я основан³ями вывода. Но, во-первыхъ, здѣсь мы имѣемъ простой фактъ субъективной необходимости мыслить такъ, a не иначе. Между тѣмъ, сознавая всю эту необходимость, мы можемъ, нисколько не, нарушая требован³й логики, сомнѣваться въ приложимости законовъ тожества и противорѣч³я къ вещамъ въ себѣ. Доказательствомъ служитъ примѣръ философовъ критической школы. Упрекать-же эту школу въ безцеремонномъ попран³и законовъ логики менѣе всего возможно. A во-вторыхъ, законами тожества и противорѣч³я и исчерпывается сумма требован³й, которыя логика предъявляетъ къ объективной дѣйствительности, хотя и не считаетъ себя вправѣ быть увѣренной въ ихъ исполнен³и. Законъ-же причинности мы вовсе не согласны считать логическимъ закономъ мышлен³я. Логика, по нашему мнѣн³ю, не имѣетъ рѣшигельно никакого права выставлять принципъ, что всякое явлен³е имѣетъ свою причину. И мы полагаемъ, что логика нисколько не пострадала-бы, если-бы, этотъ принципъ оказался не вѣрнымъ, т. е. если-бы, напримѣръ,законъ причинности не имѣлъ всеобщаго и необходимаго значен³я, a допускалъ-бы исключен³я или даже совсѣмъ не имѣлъ приложен³я. Если-бы всеобще необходимое значен³е закона причинности было требован³емъ логики, то отрицан³е этого значен³я, какъ и всякое отрицан³е прямыхъ логическихъ требован³й, должно-бы казаться верхомъ нелѣпости, абсурдомъ; оно свидѣтельствовало-бы о крайне не, нормальномъ состоян³и умственныхъ способностей мыслителя. A между тѣмъ Юмъ и Милль, два великихъ философа новаго времени, пр³обрѣвшихъ себѣ безсмертную славу образцовой ясностью, трезвостью и дѣловитостью мысли, не задумались выступить съ своимъ скепсисомъ по этому вопросу {Милль въ своей Логикѣ говоритъ, "я убѣжденъ, что всякому, кто привыкъ къ отвлечен³ю и анализу, захочетъ честно упражнять свои способности для предположенной цѣли и пр³учить свое воображен³е создавать нужное представлен³е, - будетъ не трудно представить себѣ, напримѣръ, что въ одной изъ многихъ сферъ, на которыя звѣздная астроном³я дѣлитъ теперь вселенную, событ³я могутъ слѣдовать одно за другимъ случайно, безъ всякаго опредѣленнаго закона. Ни въ нашей опытности, ни въ нашей духовной природѣ ничто не представляетъ достаточной или хоть какой-либо причины вѣрить, чтобъ нигдѣ этого не было". (Сист лог., т. II, стр. 91).}. Уже одно это обстоятельство должно заставить серьезно призадуматься защитниковъ логической природы закона причинности.

   Итакъ, пусть методологическимъ принципомъ соц³олог³и и истор³и остается положен³е: нѣтъ дѣйств³я безъ причины, для подавляюще-превосходящаго большинства явлен³й этотъ принципъ будетъ совершенно вѣренъ, a проявлен³я свободной воли, - если они гдѣ и будутъ имѣть мѣсто, - составятъ въ сравнен³и съ нимъ ничтожную, можно сказать, исчезающую величину. И это - тѣмъ болѣе, что вѣдь рѣшен³я сво <Так в скане>

   чего либо безусловно новаго, не подготовленнаго ходомъ всей предшествующей жизни человѣка; въ нихъ мы имѣемъ лишь выборъ между предпосящимися сознан³ю и подготовленными жизнью (т. е. рядомъ физическихъ, физ³ологическихъ, психическихъ и соц³альныхъ причинъ) возможностями поступка при данныхъ обстоятельствахъ; - слѣдовательно, если и нельзя съ точностью предсказать, какъ именно поступитъ въ данномъ случаѣ свободный человѣкъ, то все-же число и качество возможныхъ для него поступковъ вполнѣ доступны познающему уму.

   Послѣднее обстоятельство дѣлаетъ возможнымъ примѣнен³е здѣсь теор³и вѣроятностей: равновѣроятность, несовмѣстимость и всевозможность (ср. стр. 345, пр.), очевидно, даны при каждомъ актѣ индивидуальнаго свободнаго выбора. Задача, разрѣшаемая при помощи теор³и вѣроятностей, можетъ быть задана какъ относительно ³шдивидуума, такъ и относительно болѣе или менѣе значительной группы ихъ (общества). Если, напр., при данныхъ обстоятельствахъ извѣстный индивидуумъ A можетъ совершить m поступковъ, въ числѣ которыхъ есть поступокъ В, то при совершенно свободномъ выборѣ, не обусловленномъ какимъ либо мотивомъ, вѣроятность, съ какою можно отъ индивидуума A ожидать поступка В = 1/m. Вар³ировать и осложнять эту задачу можно множествомъ способовъ: можно предположить, что въ жизни даннаго индивидуума A так³я обстоятельства повторяются извѣстное число разъ въ изв. промежутокъ времени; можно представить, что въ обществѣ, состоящемъ изъ a индивидуумовъ, b индивидуумовъ находятся въ обстоятельствахъ, свободной воли лишь независимы отъ мотивовъ, но отнюдь не должны непремѣнно состояться вопреки мотивамъ. Добрая половина свободныхъ дѣйств³й - таковы, что по существу совпадаютъ съ дѣйств³ями, къ которымъ влекли сильнѣйш³е мотивы, т. е. человѣкъ весьма часто свободно поступаетъ такъ же, какъ поступилъ бы онъ, если бы и не проявлялъ своей свободы, a просто поступалъ по сильнѣйшему мотиву; въ этомъ случаѣ характеръ своего поступка (свободный или несвободный) знаетъ только самъ человѣкъ, a для посторонняго наблюдателя ничего болѣе не остается, какъ только объяснять его изъ мотивовъ, т. е. причинно. Да и остальныя то свободныя рѣшен³я вѣдь не создаютъ <Так в скане>

   при которыхъ каждый изъ нихъ могъ бы, подобно A въ приведенномъ выше примѣрѣ, совершить поступокъ В съ вѣроятностью = 1/m и т. д. Каждое изъ этихъ предположен³й содержитъ данныя для постановки вопросовъ, разрѣшаемыхъ при помощи теор³и вѣроятностей.

   Какъ видимъ, предлагаемая нами поправка къ воззрѣн³ямъ П. А. Некрасова на свободу воли не только не мѣшаетъ признан³ю закономѣрности соц³альныхъ процессовъ и, слѣдовательно, примѣнен³ю къ ихъ изучен³ю теор³и вѣроятностей, но еще открываетъ для послѣдней новую сферу приложен³я: теор³я вѣроятностей, оказывается, можетъ, говоря словами автора. "перелагать на счеты" не только дѣйств³я той свободы воли, какую онъ признаетъ, но и свободы болѣе радикальной, понимаемой въ смыслѣ безпричиннаго выбора. A если такъ, то соц³олог³я и истор³я, признающ³я закономѣрность въ массовыхъ проявлен³яхъ человѣческой дѣятельности, получаютъ уже полную сатисфакц³ю, потому что свобода воли перестаетъ въ какомъ бы то ни было смыслѣ нарушать закономѣрность соц³альныхъ процессовъ: закономѣрность, основанную на принципѣ причинности, свобода почти не нарушаетъ вслѣдств³е крайне малаго числа случаевъ, когда она можетъ проявляться; a тѣ случаи, когда она предположительно проявляется, всетаки не ускользаютъ отъ учета при помощи теор³и вѣроятностей и, стало быть, въ массовомъ процессѣ даже и продукты свободы слагаются въ нѣчто закономѣрное.

   Та свобода, которую признаетъ и защищаетъ П. А. Некрасовъ, не есть свобода воли, a част³ю свобода дѣйств³я, част³ю же свобода личноти. Но, во всякомъ случаѣ, и этой защитой онъ оказываетъ весьма цѣнную услугу какъ соц³олог³и, статистикѣ и исторической наукѣ, - настаивая на реальномъ значен³и въ массовыхъ проявлен³яхъ человѣческой дѣятельности психическихъ факторовъ, игнорируемыхъ соц³ологами и историками матер³алистическаго направлен³я (см. выше, стр. 380, N 2), - такъ и идеалистической философ³и.

   1903 г. 19 февраля.