Толстой Лев Николаевич, Бирюков Павел Иванович - Гонение на христиан в России в 1895 г.

   Лев Николаевич Толстой и Павел Иванович Бирюков.

  

   Гонение на христиан в России в 1895 г.:

   1. Л.Н.Толстой. Письмо к редактору английской газеты

   2. П.И.Бирюков. Гонение на христиан в России в 1895 г.

   3. Л.Н.Толстой. Послесловие к статье П.И.Бирюкова...

   4. Вопросы Л.Н.Толстого духобору

   5. Л.Н.Толстой. Письмо в иностранные газеты...

   6. П.И.Бирюков, И.М.Трегубов, В.Г.Чертков. Помогите!

   7. Л.Н.Толстой. Послесловие к воззванию "Помогите!"

   8. П.И.Бирюков. Фрагменты из "Биографии Л.Н.Толстого"

  

   Изд:

   (1): Л.Н.Толстой. Собр. соч. в 22 томах, т. 19/20, М., "Худ. лит.", 1984.

   (2): "Всемирный вестник", 1906, No 8, Август, СПб.

   (3, 5, 7): Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. в 90 тт, т. 39, "ГИХЛ", М., 1956.

   (4): Неизвестный Толстой в архивах России и США. М., 1994.

   (6): "Помогите!", СПб., Тип. М. П. С. (Т-ва И. Н. Кушнерёв и К?), 1906.

   (8): П.И.Бирюков "Биография Л.Н.Толстого" (в 4-х тт). М., "Алгоритм", 2000.

  

   Date: 14 августа 2008, 29 мая 2009

   OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

  

  

  

---

  

   Л.Н.ТОЛСТОЙ. ПИСЬМО К РЕДАКТОРУ АНГЛИЙСКОЙ ГАЗЕТЫ

  

   1895 г. Сентября 10. Ясная Поляна.

  

   Милостивый государь,

  

   Посылаю вам для напечатания в вашей газете записку о гонениях, которым нынешним летом подверглись кавказские сектанты-духоборцы. Средство помочь как гонимым, так в особенности гонителям, не знающим, что творят, есть только одно: гласность, представление дела на суд общественного мнения, которое, выразив свое неодобрение гонителям и сочувствие гонимым, удержит первых от их часто только по темноте и невежеству совершаемых жестокостей и поддержит бодрость во вторых и даст им утешение в их страданиях.

   В России статью не пропустит цензура, потому обращаюсь к вам, прося напечатать ее в вашем издании. Записка эта составлена моим другом, ездившим на место для собрания точных сведений о происшедших событиях, и потому сообщаемым им сведениям можно верить.

   То, что передаваемые в этой записке сведения получены от одной стороны - гонимых, а не спрошена другая сторона - гонителей, не уменьшает достоверности сообщаемого. Гонимым незачем было скрывать то, что они делали: они провозглашают это на весь мир; гонителям же не может не быть стыдно за те меры, которые они употребляли против гонимых, и потому они всеми средствами будут стараться скрыть свои дела. Если же в рассказах духоборов и могли быть преувеличения, то мы старательно исключили все то, что нам казалось таковым. Достоверно и несомненно самое существенное, рассказанное в этой записке, а именно то, что духоборы были в разных местах неоднократно жестоко истязуемы, что большое число их засажено в тюрьмы и что более 450 семей совершенно разорены и выгнаны из своих жилищ только за то, что они не хотели поступать противно своим религиозным верованиям. Всё это несомненно достоверно, потому что было напечатано во многих русских газетах и не вызвало никакого опровержения со стороны правительства. Мысли, вызванные во мне этими событиями, я выразил отдельно, и если вы хотите этого, то могу прислать их вам для напечатания уже после появления настоящей записки.

  

   Духоборы - одна из религиозных сект, не признававшая церковных обрядов, проповедовавшая отказ от военной службы. В ночь с 28 на 29 июня духоборы, проживавшие на Кавказе, организовали массовый сбор имевшегося у них оружия для его уничтожения. Однако местными властями это было сочтено за подготовку к вооруженному восстанию, и вызванные казаки учинили над ними жестокую расправу.

  

  

   П.И.БИРЮКОВ.

   ГонеНИе на хрИстИАн в РоССИИ в 1895 г.

  

   "Если меня гнали, будут гнать и вас". (Ин. XV, 20).

  

   Нынешним летом мы получили с Кавказа известия о гонении, которому подверглись поселенные там так назы-ваемые сектанты духоборцы: писалось об избиении их казаками, о четырех убитых при этом людях, об изнасиловании их женщин и о разорении целых тысячных сел.

   Некоторые известия об этих гонениях проникли и в русские подцензурные газеты, и не появлялось опровержений со стороны правительства. При отсутствии в России свободного печатного слова, нельзя было знать, что была правда и что вымысел. Для того, чтобы узнать истину, я решился сам поехать на Кавказ на место событий.

   Я не ехал путешествовать и потому быстро, не оста-навливаясь, проехал до Тифлиса и из Тифлиса по желез-ной дороге, по направлению к Баку, до станции Евлах, а оттуда на лошадях опять на север, к подножию главного Кавказского хребта, в город Нуху, одно из мест ссылки русских сектантов, где я надеялся получить более подробные сведения о духоборах и их настоящем положении. Узнав в Нухе о новом месте поселения духоборов в Сигнахском уезде, я поехал туда и там и дорогой виделся со многими духоборами, беседовал с ними и узнал те подробности, которые передаю в этой записке.

   Но прежде, чем рассказать то, что я узнал о гонениях настоящего времени, я должен сказать о том, что я уже прежде знал и на месте узнал о происхождении, и организации духоборов.

   Секта духоборов или духоборцев возникла в конце прошлого вика в России. Не раз за это столетие духо-боры подвергались гонениям и выселениям. В начале нынешнего столетия они жили в Таврической губернии, но в 40-х годах, по указу императора Николая I, были высе-лены в Закавказье. Их поселили в Ахалкалакском уезде, Тифлисской губернии, на так называемых Мокрых горах, в сыром, гористом месте, на высоте 5000 футов над уровнем моря. В этом месте с трудом произрастает ячмень.

   Несмотря на неблагоприятные условия, в которые они были поставлены, духоборские колонии процветали, и число их увеличилось, им скоро стало тесно, и часть их высе-лилась в Елизаветпольскую губернию, а часть во вновь приобретенную Карсскую область.

   Я не буду излагать подробно религиозное учение духо-борцев, но вот главные основания его, почерпнутые мною как из устных моих бесед с духоборцами, так и из лучшего исследования этого учения "Духоборцы, их история и вероучение. Сочинение Ореста Новицкого". Издание 2-е 1882 г. Сочинение это разрешено цензурой.

   "Первые семена учения, впоследствии названного духоборческим, брошены были иностранцем, прибывшим в Россию с квакерскими убеждениями. Основная квакерская мысль сего вероучения состояла в том, что в души че-ловека пребывает сам Бог и сам наставляет его внутренним словом. Бог чувственно существует в природе, а духовно в человеческой душе" (220 и 223 стр.).

   "Христу, как исторической личности, духоборцы не придают особого значения. Он представляет только образ того, что в душе каждого духоборца совершает божествен-ный Разум, или Слово. Духоборцы признают пришествие Христа во плоти, его деяния, учение и страдания, но все то принимают в духовном смысле и утверждают, что Христос должен в нас зачаться, родиться, возрастать, учить, страдать, умирать, воскреснуть и вознестись; что сам Иисус был и есть евангелие вечное, живое; сам есть Слово и пишется только в сердцах. Христос был сын божий, но в таком смысле, в каком и мы называемся сынами божиими. Цель страдания Христа была единственно та, чтобы подать нам пример страдания за истину. Квакеры, посетившие духоборцев в 1818 г., не могли столковаться с ними о предметах веры и, услышав от них мнение их об Иисусе Христе (что он человек), воскликнули только: "тьма", (230, 231 и 234 стр.).

   "Поклоняясь Богу духом, духоборцы единогласно утверждают, что наружная церковь и все, что в ней совершается и к ней относится, не имеет для них никакого значения и не приносит никакой пользы. "Ходить в церковь, - го-ворили тамбовские духоборцы, - совесть наша не желает, и в ней святости не чаем, потому что она тленна, а не вечна". Так как божество, по их понятию, пребывает в душе каждого духоборца, то здесь же должна быть и церковь для этого божества. "Моя церковь, - говорится в катихизическом оглашении духоборцев, - построена не на горах, не в бревнах, не в каменных стенах, а по-строена у меня церковь в душе". Везде церковь, где два или три собраны во имя Христово. Отвергнув внешнюю церковь, духоборцы не имеют уже надобности в ее таинствах и обрядах. Икон, или, как называют их духо-борцы, символов, они не признают священными и не почитают никаких изображений. В одном из духоборских псалмов об этом говорится так: "рукотворным образам не кланяемся, в них святости не чаем. Образу мы кланяемся неоцененному, внутрь нас сияющему" (240, 242 и 252 стр.).

   "Святых почитают, но им не молятся и не призывают на помощь, потому что они угодили Богу собственно для себя; не молятся и о спасении других людей, так как всяк молится о себе, а не о других. При рождении младенца дается ему христианское имя без всякой молитвы. Молятся они только Богу, и в известные дни года у них бывают молитвенные собрания, в которых они читают свои псалмы, или поют молитвы (251 и 255 стр.).

   Оканчивая молитвенное собрание, духоборцы взаимно приветствуют друг друга поцелуем и поклоном, выра-жая этим поклонение божественному духу, живущему в человеке. "Св. писание духоборцы признают данным от Бога, но не полагают его в основание всего вероучения". "Из ветхого и нового завета, - говорят духоборцы, - мы берем себе только полезное", большею частью учение нрав-ственное. Все, что в св. писании не подходит под их образ мыслей, они отвергают или стараются объяснить в необыкновенном, таинственном смысле. Они мало придают значения св. писанию и называют библию "хлопотницею". Духоборческое вероучение основывается не на св. писании, а на предании. Это предание от отцов называется у духоборцев "животною книгою". Животною книгою на-зывается у духоборцев предание потому, что оно живет в их памяти и сердцах в противоположность нашей библии, состоящей, по их словам, из мертвых букв. Животная книга составляется из так называемых духо-борцами "псалмов", псалмы составлены из отрывочных стихов ветхого и нового завета и большею частью соб-ственных духоборческих вымыслов. Псалмов у духобор-цев бесчисленное множество; они до сих пор слагаются и потому число их все увеличивается; знать все псалмы одному духоборцу невозможно. Поэтому животная книга и хранится в полном своем составе не в каждом духоборце порознь, а в целом роде их, разбросанная по сердцам; чтобы составилась полная животная книга, надо, так сказать, сложить все духоборческие памяти и сердца. Книга по частям передается из рода в род преем-ственно от отца к сыну по устному учению и ни одна йота этой книги не затерялась и не может затеряться до кончины Mиpa, как не погибнет бессмертная душа, храни-тельница книги. Скорее наша библия, книга видимая, тленная, мертвая затеряется, т. е. потеряются подлинные слова Божии, как уже действительно потерялись, по неверному изложению в ней евангелистами, проповеди Иисуса Христа и по многим ошибкам, вкравшимся в библию вследствие неверных переводов ее с языка, на котором учили пророки, Христос и апостолы" (242 - 244 стр.).

   Нравственные понятия духоборцев следующие: "все люди по своему естеству равны; внешние отличая, каковы бы они ни были, не значат ничего. Эту мысль о равенстве людей духоборцы перенесли и на государственные власти. Сыны божии исполняют сами, что следует, без принуждения: власти для них не нужны. Не нужно быть на земле никаким властям, ни духовным, ни светским, потому что люди все между собою равны и одинаково подвержены искушению во грехах. Потому духоборцы, хотя и не восстают против учрежденных властей, но не имеют к ним всецелой покорности; если и уважают их, то делают это притворно; а между собою всякую подчиненность, и тем больше монархическое правление, признают противным своему образу мыслей. И судебный расправы не нужны для сынов божиих: на что тому суды, - говорят они, - кто сам не захочет кого-либо обидеть; не позволи-тельна и клятва, и потому они отказываются давать при-сягу в каком бы то ни было случае; а этого рода слу-чаи особенно часто представлялись при отдачи их в рек-руты. Считали они так же непозволительным носить оружие и сражаться против врага, - что и показали на деле, в составе вологодского полка, бросив оружие под Перекопом в первую турецкую войну". (236 - 237 стр.)

   В своих отношениях с людьми они необыкновенно кротко вежливы и несколько торжественны в приемах.

   Ведя трудолюбивую нравственную жизнь, они отличаются высоким ростом, силою и физическою красотою.

   "В семейном быту замечательно у духоборцев особое отношение между родителями и их детьми. Духоборцы не называют отцом или матерью виновников своей жизни. Отец, если он молод, называется просто собственным именем "Иван" или чаще уменьшительным "Ваня", а если стар, "старичком". Молодую мать дети называют "няней", а старуху - "старушкою". Такие названия имеют у них простой житейский смысл: стариком и старушкой отец и мать называются потому, что "стараются" или обязаны стараться о счастьи своих детей, и няней потому, что мать обыкновенно вынянчивает своих детей, когда они находятся еще в младенчестве. Родители не говорят о детях "мои", а "наши", мужья называют своих жен "сестрами", а жены мужей - "братьями" (261 стр.).

   Взаимная помощь среди духоборцев развита чрезвы-чайно. В слободе Гореловке Ахалкалакского уезда выстроен на общественные средства большой трехэтажный сиротский дом, где призревались сироты и немощные ду-хоборцы; так что нищих у них никогда не было. За последнее время этим домом управляла Лукерья Васильевна Калмыкова, вдова предшествовавшего их руководителя. В руках Лукерьи Васильевны был и весь общественный капитал и другое имущество. После ее смерти, лет 8 тому назад, управление общественным имуществом, капиталом и сиротским домом по справедливости должно было пе-рейти к преемнику Лукерьи Васильевны, выбранному ею еще при жизни, Петру Веригину; но юридических документов на это не было. Родной брат Лукерьи Васильевны Губанов предъявил права наследства и через посредство мирового судьи утвердился в этих правах и унаследовал таким образом все общественное имущество.

   Такая явная несправедливость взволновала духоборческую общину. Все духоборы разделились на две партии: меньшая, к которой принадлежала вся слобода Гореловка и часть населения других деревень, стояла за Губанова, а другие семь деревень Ахалкалакского уезда и большая часть дру-гих поселений Карской области и Елизаветпольской губернии составили большую партию, приблизительно втрое большую первой, стоявшую за Петра Веригина (всех духоборцев на Кавказе около 20.000). Сначала духоборцы большей партии попробовали искать правосудия у правительства и протестовали законным порядком. Дело тянулось очень долго, переходя из одной инстанции в другую и, как говорят духоборцы большей партии, помощью подкупленных свидетелей, было все-таки окончательно решено в пользу Губанова и его приверженцев.

   Убедившись, что у правительства "правды нет", духо-борцы решили действовать самостоятельно; они собрали но-вый капитал в 100 тысяч рублей, поровняв имущество бедных и богатых и поручили управление этим капиталом Петру Веригину, сплотившись около него дружнее прежнего.

   Все религиозные общины переживают обыкновенно один и тот же социальный процесс, состоящей в том, что как только образуется община, воодушевленная одной религиозно-нравственной идеей, и подвергается гонениям, то она тот час же, как только прекращаются гонения, быстро подни-мается в материальном благосостоянии, но вместе с тем, по мере повышения материального благосостояния, начинает понижаться или по крайней мере останавливаться в общине рост религиозно-нравственного сознания. Совершается совер-шенно обратное тому, что утверждают весьма популярные экономисты, полагающие, что нравственный уровень общества находится в прямой зависимости от его экономического благосостояния. Тоже было и с духоборами, поселенными на Кавказе; богатея, они стали ослабевать в исполнении нравственных требований своего закона: одни перестали быть воздержны в своей жизни, стали курить, пить, стали судиться в судах, главное же, подчинились противным их вероучениям требованиям правительства, стали всту-пать в военную службу. Но тут случилось, то, что обида, нанесенная общине Губановым и несправедливость в этом деле властей, решивших дело явно противно правде, встрях-нула духоборцев и, под влиянием Петра Веригина и лучших людей большой партии, заставила их вернуться к основам своего вероучения. Они перестали курить, пить вино, перестали есть мясо и стали раздавать свое иму-щество.

   Между тем, по проискам малой партии, Петр Веригин, бывший главным руководителем совершавшегося между духоборами возрождения, и еще несколько лучших людей общины были обвинены в возмущении и подстрекательстве и сосланы в Колу Архангельской губернии. Ссылка эта еще больше возвысила в глазах общины и усилила влияние на них Веригина. Веригин из ссылки продолжал руководить религиозным движением среди духобор. И правительство, узнав это, сослало Веригина из Архангельской губернии в одно из самых тяжелых мест ссылки Сибири, в город Обдорск.

   Во время пересылки Веригина из Архангельской губер-нии в Сибирь, нынешней зимой (1894-1895 г. его посе-тили в Москве приехавшие с Кавказа его духовные братья: родной брат Василий Веригин и двоюродный Василий Верещагин. (Оба брата эти теперь сидят в тюрьме).

   Эти братья, вернувшись к своей общине, привезли от Петра Веригина предложение, принятое всей большей партией, об воздержании от присяги, военной службы, всякого участия в насильнических делах правительства и об уничтожении всякого оружия. С тех пор начались между духоборами отказы от военной службы. Первый человек, подавший пример такого отказа, был Матвей Лебедев, духоборец, служивший в г. Елизаветполе, в резервном батальоне. За отличие по службе, за честность, растороп-ность и смелость он был назначен исправляющим дол-жность отделенного унтер-офицера. Это было сделано против правил, как исключение, так как по закону, духоборов нельзя назначать ни на какие должности выше рядового.

   Днем объявления отказа был назначен первый день пасхи нынешнего 1895 года. Некоторая особенность вероучения духоборцев заключается в том, что они, относясь отрицательно к церкви, соблюдают церковные праздники, объясняя себе символически их значение. И потому день пасхи, считаясь у них праздником, был выбран умыш-ленно. По обычаю, весь батальон должен был идти в церковь и после церкви участвовать в церковном параде. Духоборцы, как сектанты, могли не идти в церковь, но должны были ожидать на площади и участвовать в параде.

   Матвей Лебедев объявил своим братьям, десяти духоборцам, служившим вмести с ним в том же батальоне, что на парад идти не надо, так, как они все решили сегодня перестать служить. Все десять человек согласились на это и остались дома, в казармах.

   Когда, во время парада, начальство заметило отсутствие Лебедева и его десяти братьев, то за ними послали дежурного солдата. Дежурный принес известие, что они идти на парад не хотят. Тогда побежал за ними фельдфебель. Придя в роту, он накинулся на Лебедева с угрозами и бранью. Сначала Лебедев просто заявил, что он и его товарищи не пошли на парад, так как они решили больше не служить в военной службе, сознав, что это противно учению Христа, которое они исповедуют. Но когда фельдфебель стал бранить его и угрожать ему разными наказаниями, то Лебедев, для подтверждения своего решения, вынул свое ружье из козел и отдал его фельдфебелю, подтвердив свой отказ. Тогда фельдфебель испугался этого решения и, переменив обращение свое, стал просить прощения за свою брань и уговаривать Лебедева одуматься и изменить решение. Но Лебедев остался непреклонен. В это время войска вернулись с парада, и поступок Лебе-дева стал известен начальству. Товарищи Лебедева - духо-боры были в других ротах и начальство поспешило разо-слать их на посты, чтобы отделить от Лебедева. Не зная об окончательном отказе Лебедева, они повиновались.

   Лебедева же стал увещевать ротный командир, очень любивший его. Лебедев пользовался любовью как началь-ства, так и солдат своего отделения, плакавших, когда его от них уводили. После увещания следовали угрозы, но и они не подействовали. Тогда ротный командир приказал его арестовать и его отвели под конвоем в тем-ный подземный карцер, так называемую "яму", где про-держали его 9 дней под строгим арестом, т. е. давая ему только хлеб и воду в очень малом количестве.

   Между тем остальные десять духоборов, вернувшись с постов и узнав, что Лебедев уже отказался и заключен в тюрьму, так же взяли свои ружья и отдали их фельдфебелю, заявив свое отречение от службы вследствие того, что она противоречит служению Богу и учению Христа. Их также посадили в тюрьму, но отдельно от Лебедева и тщательно следили, чтобы между ними и Лебедевым не было сообщения. Но сообщение это происходило непрерывно, так как низшие чины все были за арестованных. И Лебедев своими советами поддерживал силы своих духовных братьев.

   Делу дан был судебный ход. Во время следствия на допросах на отказавшихся духоборов старались подей-ствовать угрозами расстреляния, но они не изменили своего решения. Они так свыклись с мыслью о смерти, что были удивлены, когда после суда узнали из приговора, что их не расстреляют.

   Судили их в Тифлисе 14 июня и суд приговорил их в дисциплинарный батальон: Лебедева на три года и остальных на два. Военный прокурор остался недоволен решением суда, обжаловал его в высшую инстанцию и дело это еще не кончено. Никто не знает, какая участь ожидает этих людей.

   Теперь они содержатся в Тифлисе, в военной тюрьме, покорно ожидая решения своей судьбы. Мне удалось видеть их, хотя очень короткий срок. Все они бодры духом и имеют вид здоровых веселых людей, как бы готовящихся встретить праздник.

   Вслед за этим случаем, один за другим стали по-вторяться отказы от военной службы солдат духоборов.

   Так, в городи Олты, Карсской области, на турецкой границе, отказалось шесть человек солдат духоборов; в Карсе - один, в Ахалкалаках - пять, в Дилижане - два. Кроме того, зараженные этим примером, в Карсе четыре православные солдата также бросили ружья. Еще один православный отказался в Тифлисе и один в Манглисе. Эти два отказались, получив письма от родителей, в которых они уведомляли детей своих, что они, родители, приняли истинную веру от духоборов и считают военную службу грехом и просят детей своих, как только они услышат, что духоборцы-солдаты отказываются от службы, самим отказаться и бросить ружья, что они и исполнили. Все эти люди были арестованы и сидят по тюрьмам.

   Про то, как принимались властями эти отказы в других местах, духоборы рассказывают следующее.

   Вот что рассказывал мне один духобор о пяти человеках, отказавшихся в Ахалкалаках. Их отвели на тюремную площадь и поставили в ряд. Затем были вы-званы казаки и им велено было спешиться (сойти с ло-шадей) и зарядить ружья. Видя это, духоборцы попросили позволения помолиться. Им позволили. По окончании молитвы офицер скомандовал: шеренга - товсь! *) шеренга!..." и выдержал так несколько минут. Духоборцы стояли спо-койно и ждали команды: "пли!" Но пробил отбой и ружья были опущены. После этого им опять предложили взять ружья и служить, и когда они отказались, то казакам велено было сесть на коней и, обнажив шашки, скакать на духоборцев; подскакав к ним казаки, несколько раз махнули обнаженными шашками над головами духоборцев, делая вид, что хотят зарубить их, но на самом деле, не задавая их. Духоборцы не изменили своего решения. Тогда их начали сечь плетьми, и жестоко избили.

  

   *) Т. е. готовсь!

  

   Я слышал о подобном же поведении властей в Карсе и Елизаветполе, но не получил лично подтверждения этого слуха и потому не привожу этих рассказов.

   Когда духоборец отказывается служить, он коротко объясняет по вперед заготовленным вопросам и ответам причины этого. Вот те краткие, простые и полные христианского смысла слова, в которых духоборцы выражают свой отказ от службы:

   Вопрос: Почему вы не желаете служить императору?

   Ответ: Желал бы исполнять волю императора, а он научает людей убивать, а моя душа этого не желает.

   В. Почему не желает?

   О. Потому что Спаситель заповедал (т. е. запретил) людей убивать, а я верю Спасителю, исполняю волю Божию.

   В. Ты кто такой?

   О. Я христианин.

   В. Почему ты христианин?

   О. По познанию слова Христова, христианина дух живущий не может и не будет делать дел ваших.

   "После этого, прибавил духоборец, сообщивший мне эти вопросы и ответы, с нами начальство уж ничего сде-лать не может".

   Таким образом еще с весны сего года начались проявления решения, принятого духоборцами - больше не слу-жить в военной службе и не повиноваться власти в том, что противоречит учению Христа.

   Вскоре стали представляться случаи применения этого решения при столкновении с властями. Привожу здесь наи-более характерные.

   В духоборческое селение Родионовку пригнали арестанта этапным порядком, для препровождения его дальше. Оче-редь вести его пала на Федора Лебедева, родного брата Матвея, отказавшегося от военной службы в Елизаветполе.

   Федор Лебедев заявил старосте, что он не может сопровождать арестанта, так как он не может совер-шить над ним никакого насилия и, стало быть, будет бесполезен. И просил старосту так и доложить об этом начальству. Староста ответил: "я не предатель ваш, дело твое, а я приведу тебе на двор арестанта, ты с ним возись, как хочешь".

   Федор Лебедев возвратился домой и сидел в своей хате, когда староста действительно привел арестанта к нему в дом и оставил, а сам ушел. Федор Лебедев обошелся с ним, как со странником; обогрел, напоил, накормил его, уложил спать. На другое утро, видя, что арестант - человек бедный, дал ему на дорогу 1 р. 50 к. денег и предложил вывести из деревни; когда вышли за деревню, он показал ему две дороги: одну - направление его этапного пути, а другую - на волю, предоставив выби-рать ему, что он хочет. Арестант выбрал первое и дошел по назначению. Этот случай не имел дурных последствий.

   Духоборец Андрей Попов, из деревни Орловки, был избран на должность старшины. Когда прежний старшина стал сдавать ему должность, передавать книги, печати, то Андрей Попов сказал, что это дело не правое, что обязан-ностей этих он исполнять не будет и служить отказы-вается. Он был тотчас арестован и теперь сидит в тюрьме в Тифлисе.

   Когда ожидался приезд Тифлисского губернатора в духоборческие селения, 13 духоборов вызваны были по наряду уездным начальником для охраны дороги от разбойников. Они должны были выехать вооруженными, а выехали без оружия. И на вопрос уездного начальника, почему они приехали без оружия, они ответили, что оно им не нужно, так как если они и встретят разбойника, они ни стре-лять, ни бить его не будут, а могут только уговаривать. И тут же объяснили, что они отказываются от всякой службы правительству. Они были арестованы и сидят в Тифлисской тюрьме. В выноски я привожу их имена и названия деревень, откуда они родом *).

  

   *) Из Тамбовки: Иван Пономарев; из Орловки: Данило Рязан-цев, Петр Махортов, Bacилий Казаков; из Спасской: Иван Войкин и Григорий Попов: из Ефреековки Иван Ивин; из Богдановки Григорий Черненков, Василий Попов, Михаил Шляхов и Николай Позняков; из Троицкой: Петр Лавренченко и Федор Сухоруков.

  

   В Елизаветпольской тюрьме сидят 120 человек духоборцев. Часть их была арестована за возврат ополченских билетов, т. е. за отказ от службы в запасе, часть за отказ от должностей сельских старост и за возврат печатей и блях, а часть за подстрекательство и всякого рода неповиновение.

   Многие из этих людей, на приказание снять в тюрьме свое платье, отказались, заявив, что оно им привычно и они не считают нужным снимать. С них сняли насильно. Потом велели им надеть арестантское платье, - они опять отказались и ответили, что им оно не нужно, потому что у них есть свое и что арестантское платье считают для себя неприличным. И остались сидеть в одном белье. Отказались также принимать казенную пищу, кроме хлеба и воды.

   Подобным образом продолжали поступать духоборцы и при других разного рода столкновениях с властями.

   Но все это были только первые шаги, не доставало еще общего торжественного выражения своего отречения от насилия. Такое торжественное отречение они выразили тем, что решили уничтожить все имевшееся у них оружие.

   Для того, чтобы вполне оценить этот поступок, надо понять то значение, которое имеет оружие на Кавказе. Ношение оружия на Кавказе есть не только обычай и условие приличия, но считается необходимостью для всякого человека. С оружием ходят и по городу и в гости, с оружием отправляются в дорогу и даже работают и пасут стада, чтобы быть в состоянии защищаться от нападения зверей и разбойников. И потому уничтожение оружия имело для духоборов важное значение. Это уничтожение было поступком, выражающим на деле готовность принять все последствия непротивления злу насилием, т. е. терпеть всякого рода посягательства на жизнь и безопасность скорее, чем позволить себе сделать насилие над другим человеком.

   Решено было сжечь оружие, и для этого назначена была ночь с 28 на 29 июня на день Петра и Павла.

   Сожжение оружия происходило одновременно в Карсской области, в Елизаветпольской губернии и в Ахалкалакском уезде Тифлисской губернии.

   "В Карсской области, рассказывал мне тамошний духобор, участвовавший в сожжении оружия, старики не гово-рили нам, молодым, где было выбрано место для сожжения, чтобы не было лишней болтовни и чтобы никто не помешал. Старики велели приготовить четыре места, чтобы запутать начальство. А между тем начальство уже проведало и полиция рыскала и искала места собрания и по-бывала на всех четырех местах, но ничего не нашла и успокоилась. С наступлением же ночи старики указали нам место и мы все пошли и снесли туда все оружие и там сожгли его. На другой день пристав с чапарами (конная стража) приехали и забрали остатки.

   После этого сейчас же стали отказываться от службы наши ротники ополчения и сдавать свои билеты; отказалось всего человек 60, а посадили в тюрьму около 15, потом перестали сажать".

   В Елизаветпольской губернии сожжение оружия также произошло благополучно.

   В Ахалкалакском же уезде при этом случилось столкновение с властями, рассказ о котором, записанный мною со слов участников в ней, я передаю почти дословно.

   "Решили мы, рассказывал мне старик духобор, больше не служить и не повиноваться никакому начальству, а слу-жить только Богу, идти по его пути и творить правду. Решили также не творить никому зла и насилия, а тем более никого не убивать и не только человека, но и других живых тварей, даже до самой малой птицы. Тогда нам стало не нужно оружия. Вот мы и решили уничто-жить его, чтобы наше оружие и другим людям не послу-жило на зло. Выбрали мы сообща день Петра и Павла и объявили об этом всем нашим селениям. Оставили мы у себя только ножи, а всякое оружие сделанное на убийство человека, собрали и снесли на заранее приготовленное место. Место это с давних времен назначено у нас для больших молитвенных собраний и называется "Пещерой". Там действительно есть углубление в скале. Место это находится в 3-х верстах от Орловки, а от других селений наших подальше".

   "Собрались мы на это место, сложили в кучу все оружие, обложили дровами, углем, облили керосином - все это было заранее приписано - и зажгли. Народу сошлось до 2.000 человек *).

  

   *) В этом рвении уничтожить оружие приняли участие в Ахалкалакском уезде духоборцы семи селений, но не целиком все 7 селений, а из каждого селения часть, где больше, где меньше. Вот более точные данные о числе дворов, принявших участие в сожжении оружия. В Богдановке из 100 дворов - 80; в Спасском из 70 - поло-вина; в Ефремовке из 100 дворов - 70; в Орловке из 150 - поло-вина; в Троицком из 120 - 40; в Радионовке из 115 - 111; в Томбовке из 60 - 40.

   "Мы очень беспокоились о том, чтобы начальство не помешало нашему делу и потому не всем говорили раньше об этом намерении. И действительно, нам удалось сде-лать это без помехи. Приходили другие жители соседних деревень, армяне смотрели, как мы жгли оружие, но никто в эту ночь не донес и к утру костер догорел и мы стали молиться, петь и читать псалмы. Окончив молитву, мы разошлись по домам и все ждали, что будет нам от начальства. Но весь этот день прошел спокойно. Вечером мы опять собрались на это место и стали дожигать остатки, чтобы никому не досталось; принесли еще угля и мехи, чтобы раздувать огонь и чтобы сплавить металлические части в один кусок. И ночь прошла спокойно. Взошла заря и мы опять стали на молитву. Собралось еще больше народа. Были и женщины и подростки. Те, которым было далеко, приехали на фургонах.

   "Как сказано, мы держали между собой в тайне намерение сжечь оружие, боясь, чтобы нам не помешали; наши же соседи духоборцы, несогласные с нами, подозре-вали, что мы что-то намереваемся делать с оружием, но не зная наверное что и, слыша, что мы собираем оружие, решили, что мы идем грабить Сиротский дом, из-за которого у нас были с ними раздоры. Так как мы ждали, что начальство прогонит или сошлет нас за отказ от службы правительству, то некоторые из нас делали приготовления к походу, молодые парни понакупили себе бурок, и все эти приготовления были приняты нашими вра-гами за приготовления к бунту и грабежу. Они так боялись нападения, что донесли начальству, и в селение Гореловку, населенную духоборами малой партии, к этому дню при-гнали два батальона пехоты из Александрополя и две сотни казаков из Ардагана.

   Таким образом войско уже было готово и губернатор выехал на место предполагавшегося бунта. Приехав в Горловку, губернатор разослал нарочных по всем семи селениям, чтобы все шли в Богдановку, где жил пристав, и куда он намеревался прибыть сам. Те из наших, ко-торые оставались по домам и не были на общей молитве, пошли. Мы же на утро 30-го июня молились и ждали, что будет. Приехал нарочный и к нам с приказом идти всем в Богдановку к губернатору. Так как мы реши-лись не повиноваться никакому начальству, а только Богу, то старики ответили: "мы теперь молимся и раньше, чем окончим молитву, никуда не пойдем, а если губернатор хотеть нас видеть, пускай приедет к нам; нас тысячи, а он один". Нарочный уехал, а мы продолжали молиться, петь псалмы. Приехал второй нарочный, ему ответили то же самое и продолжали петь псалмы, решив между собой, по окончании молитвы, все-таки идти всем к губернатору, узнать чего он от нас хочет.

   "Богомоление еще не было окончено, как расставленные нами наши вестовые дали нам знать, что виднеются казаки. Тогда мы столпились в кучу и стали их ждать. Казаки стали подъезжать к нам. Впереди ехал командир и как только приблизился к нам, закричал: "ура!" и со всей сотней налетел на нас. И казаки начали бить нас по чему попало и топтать лошадьми, и сильно избили тех, ко-торые были внутри, и многие едва не задохлись от давки.

   "Долго они били нас, потом остановились бить и командир закричал: "марш все к губернатору". Тогда старики сказали ему: "что же ты нам раньше этого не сказал, мы уж и то собирались идти; зачем стал бить?" - "А, разговаривать!" закричал командир и опять с каза-ками бросился на нас. И опять нас стали бить плетьми и долго били. Никоторым казакам было стыдно бить. В одном месте два казака по команде бить стали, махать плетьми по воздуху, нарочно никого не задавая. Вахмистр увидал это, доложил командиру, и тот, подъехав к одному из них, закричал: "ты царя обманываешь!" и так ударил его плетью по лицу, что у него брызнула кровь из носу.

   "Наконец, перестали бить, и мы, избитые и окровавлен-ные, столпившись кучею, пошли к губернатору. Женщины шли с нами; но казаки стали отрезать их от нас, крича, что женщин не надо. Но женщины сказали, что пойдут всюду за своими духовными братьями. Командир велел их бить плетьми; но они кричали, что пускай их режут, на куски, они все-таки пойдут и пошли и казаки отступи-лись от них.

   "Отойдя немного, мы остановились, вспомнив, что по-зади нас остались наши обозные фургоны и никого при них не было. Тогда казаки стали опять бить нас и по-сылать женщин править фургонами, но женщины опять отказались; тогда дали выйти из толпы по одному человеку на фургон, чтобы править лошадьми и мы опять двинулись в путь всей толпой в Богдановку, где мы должны были найти губернатора.

   Когда мы пошли, то запели псалом, но командир остановил пение и велел своим казакам петь срамные песни, такие, что нам и слушать было стыдно.

   "Подходя к Богдановке, командир остановил нас, увидав губернатора, ехавшего сзади нас в коляске из Гореловки в Богдановку. Губернатор был еще далеко, когда командир заметил его, но он сейчас же закричал на нас: "шапки долой!" Старики ответили ему: "зачем шапки долой? Вот подъедет, да поздравствовается с нами, тогда мы знаем, как ответить ему. А, может, он и не поздоровается, так зачем же мы будем шапки снимать?" Командир опять закричал своим казакам: "в плети, ура!" И опять казаки стали нас бить до крови и били так жестоко, что по всему месту, где мы стояли, трава покрас-нела от крови. Казаки били нас не только плетьми, но и тыкали кнутовищами в лицо, стараясь сбить с головы шапку, и у кого была сбита шапка, того отделяли от толпы. Подъехал губернатор и, увидав, как мы избиты, сказал сотнику: "зачем вы бьете, видь я, не велел?" Сотник ответил: "виноват, ваше сиятельство!" и остановил битье. А губернатор проехал в Богдановку и собрал там тех, которые не были на общей молитве, и начал бранить их. Тогда один из них, Федор Михайлов Шляхов, вынул красный солдатский билет и отдал губернатору, объяснив, что служить больше не будет. Губернатор так рассердился на него, что сам побил его палкой. Тогда остальные объявили, что они тоже не будут служить и ни в чем не будут подчиняться правительству. Губернатор велел стоявшим тут казакам вынуть ружья из чехлов.

   Видя, что в них готовятся стрелять, братья упали на колени и сказали: "прости вас Господи, прости нас, Гос-поди!" Тогда губернатор приказал убрать ружья, а велел бить их плетьми и их жестоко избили.

   "Когда мы все пришли в Богдановку, писаря пере-писали всех мужчин домохозяев, и тогда отпустили нас по домам".

   Затем началась экзекуция, т. е. постой казаков в духоборческих селениях. Мера эта употребляется, как одно из наказаний при всякого рода народных возмущениях. Заключается это наказание в том, что в селениях неповинующихся людей ставится отряд солдат по домам жителей и предоставляется солдатам право пользоваться имуществом жителей и хозяйничать в деревнях, как в завоеванной стране. Жестокость этой меры зависит от того, насколько допустит начальство произвола и самоуправ-ства чинам войска, назначенным на экзекуцию. Трудно было ожидать легкой экзекуции от того командира, который предварительно вместе со всеми казаками избил в кровь ни в чем неповинных людей. Так оно и было.

   "Две сотни казаков, рассказывали мне духоборцы, по-ставили по нашим селениям. Они стояли по три дня в каждой деревне. Располагались они на улице и по дворам, ставили коновязи и брали у нас все, что им вздумается; и чуть что не по ним, били плетьми. Требовали, чтобы мы им оказывали почтение, и если мы не здоровались, били нас. Поели у нас всю птицу; когда мы уехали, птицы не осталось вовсе, а было давать некуда".

   "Нас не выпускали из наших селений, так что мы не могли знать, что делается с другими, но слышно было, что в Богдановке, где казаки безобразничали больше всего, были случаи изнасилования женщин; начальство ничему не препятствовало".

   "В Орловке казаки вошли в хату, где сидела жен-щина, Марья Черкашева, и работала, шила. Они спросили: "где хозяин?" Она отвечала: "не знаю". - "Как не зна-ешь, хозяйка, а не знаешь, где хозяин?" - Она на это ответила им: "да вот и вас бы не знала, кабы не при-шли". И не встала с места, а продолжала работать; тогда они вытащили ее на улицу и избили плетьми.

   "Старика 60 лет Кирила Конкина также в деревни Орловке, придравшись к чему-то, так сильно секли плетьми, что он по дороги, во время выселения, умер.

   "В Богдановке был духобор Василий Позняков, прежде служивший в солдатах. Когда пришли в эту де-ревню постоем казаки, казацкий хорунжий зашел в хату Познякова и, узнав его, поздоровался. Позняков ответил: "здравствуйте!" - Зачем не отвечаешь мне по военному?" - "Потому что я уж не военный и никогда им не буду", ответил Позняков. Хорунжий велел его сечь плетьми, потом опять стал здороваться и требовать отвита по военному: "здравия желаем ваше и т. д." Позняков опять отказался, его опять стали сечь и так до трех раз: из-били так, что он месяц лежал больной.

   "В деревне Родионовке во время постоя казаки дали по сту плетей двум духоборцам: Николаю Слепову и Егору Кадыкину, вот по какому случаю.

   "В деревни Ромашеве Борчалинского уезда, близ Башкичета, большая часть духоборцев принадлежит к партии несогласной с нами; но в одной семье сын Николай Слепов с женой, сестрами и матерью захотел перейти к нам и стал жить по новому. Перестал пить водку, курить, есть мясо. Один отец противился этому и заставлял семейных жить по прежнему. Они обратились к нам за помощью и мы сказали, чтобы они приходили к нам, что если отец ничего не будет давать, то уходили бы хоть голыми, мы оденем, только бы душу освободить. Мы условились, куда за ними выслать фургон, и за ними поехал Родионовский духоборец Егор Кадыкин и привез сначала мать и сестер, а потом и его с женой. Отец остался один и пожаловался начальству. Когда казаки стояли постоем в Родионовке, кто-то указал сотнику на Николая Слепова и Егора Кадыкина и тот велел дать им по сто плетей".

   Эти немногие случаи, которые мне удалось записать, до-статочно рисуют поведете войск при экзекуции.

   После экзекуции стали духоборцев выгонять из их деревень, сначала по 5 семей из каждой деревни, потом по 10, через нисколько дней одну партию после другой. По объявлении приказа, на выселение давалось сроку 3 дня. В эти 3 дня надо было собраться, уложить и распродать свое имение. Продавали все за бесценок: то, что стоило 50, продавали за 5; что не успели продавать, бросали. Побросали много скота, и хлеб на корню остался неубранным, так что все разорились.

   Всего выселено из Ахалкалакского уезда 464 семьи и расселены они по четырем уездам Тифлисской губернии: Душетском, Горийском, Тионетском и Сигнахском, по грузинским деревням, как будто с целью уморить их с голоду, по 2, 3 и по 5 семей в одной деревни, без клочка земли и с запретом общения между собой. Они распродают понемногу свое имущество и работают на грузин - бедным даром, а богатым за небольшую плату. И, несмотря на свое разорение, продолжают помогать беднейшим.

   Я видел многих из этих великих, кротких и сильных людей. Смотря на них и слушая их, мне невольно вспомнились сложные социальные теории, многотомные сочинения по политической экономии, имена знаменитых политических агитаторов и обществен