Толстой Лев Николаевич - Том 30, Произведения 1882-1889, Полное собрание сочинений

i>Начало: "ких рассказах его". Конец: "Я думаю, что".

   Из данной рукописи извлекаются варианты NN12, 13, 17.

   12. Копия соответствующих частей предыдущей рукописи рукой М. Л. И Т. Л. Толстых и Е. И. Попова, продолжение статьи рукой Толстого.

   В этой рукописи (на л. 37) впервые делается Толстым черновой набросок о Ренане, "руководителе молодых поколений". Этот набросок подвергается усиленой правке (проходит не менее пяти редакций).

   Из этой рукописи были переложены в рукопись N 15-7 лл. с нумерацией 45-50, 53. В рукописи осталось 10 лл. 4® и 7 полос разного формата от четвертушек. Начало: "каким он представляется". Конец: "и ни [у] одного читателя жизни".

   Из данной рукописи извлекается вариант N 18.

   13. Копия соответствующих частей рукописи N 12 и отчасти, видимо, с несохранившихся листов предыдущей рукописи рукой М. Л., Т. Л. Тол­стых и Е. И. Попова. Поправки Толстого сравнительно небольшие. Осталось в рукописи 5 полос разного формата от четвертушек (одна из них с обеих сторон сплошь заполнена текстом Толстого). Начало: "воспроизведения и потому". Конец: "и зенит человеческого образо­вания".

   14. Неполная копия со вставки Толстого (о Ренане) в предыдущей рукописи рукой Е. И. Попова и черновик-автограф (из разрозненного материала статьи).

   Из этой рукописи переложены в рукопись N 15-2 лл. с нумерацией 64, 65. В рукописи остался черновик-автограф (1 полоса от четвер­тушки).

   15. Сводная рукопись, составившаяся из рукописных материалов пер­вой и второй редакций статьи, заключенная в обложку из белой бумаги с надписью рукой Е. И. Попова черным карандашом: "Мопассан". 86 лл. 4® (многие листы с наклейками). На лицевой стороне последнего листа (86-го) рукописи - подпись и дата рукой Толстого: "Л. Толстой. 2 апреля. Воронеж". Текст рукописи покрывается текстом первой корректуры, сохранившейся почти полностью. Но в корректуре отсутствует текст двух листов (64, 65) рукописи. С данной рукописи, содержащей много­численные поправки, вставки Толстого, зачеркивания отдельных частей текста, была сделана копия для набора статьи. Но предварительно эта рукопись была просмотрена Толстым; в нее он внес исправления, видимо очень незначительные, а текст лл. 64, 65 им был отброшен, так как этот текст перебивал критические рассуждения Толстого о взглядах Ренана на искусство на лл. 63 и 66 (см. наши примечания к варианту N 19). Та­ким образом, наборной рукописью являлась копия с данной, сводной, ру­кописи после просмотра этой рукописи Толстым. Извлекаем из этой рукописи вариант N 19.

   16. Первая корректура (гранки), 10 гранок, 3 полосы от гранок и 2 четвертушки (большого формата), написанные рукой М. Л. Толстой, содержащие перевод французских текстов.

   За исключением верхней части 6-й гранки корректура сохранилась полностью. На первой гранке, наверху, черными чернилами рукой Тол­стого написано: "Предисловие".

   Исправления Толстого многочисленны по всей рукописи. Поля боль­шинства гранок заполняются вставками (некоторые из них тут же и за­черкиваются), целые куски текста исключаются, текст 6, 7, 8 и верхней половины 9-й гранок (рассуждения о понятии красоты) вычеркивается полностью. 9-я гранка разрезается именно в том месте, где кончается вычеркнутый текст.

   Благодаря таким обширным авторским переделкам текст статьи суще­ственно изменяется.

   К 6-й гранке подложена четвертушка, исписанная с одной стороны рукой М. Л. Толстой, содержащая перевод с французского языка отрывка из предисловия Мопассана к роману "Пьер и Жан". На лицевой стороне четвертушки, наверху, рукой М. Л. Толстой помечено: "В выноску". К 9-й гранке (разрезанной на две части) подложена четвертушка, исписан­ная с обеих сторон рукой М. Л. Толстой, содержащая перевод с француз­ского языка отрывка из сочинения Ренана "Marc Aurele". На лицевой сто­роне четвертушки, наверху, рукой М. Л. Толстой помечено: "В выноску".

   Из этой рукописи извлекаем вариант N 20.

   17. Вторая корректура. 9 гранок и 2 полосы от гранок. Корректура сохранилась полностью.

   Вся рукопись испещрена многочисленными авторскими поправками.

   18. Рукопись-23 лл. 4® (1 л. чистый) и 1 полоса от четвертушки. Подкладные листы ко второй корректуре (рук. N 17).

   Лл. 2-7 заполнены с лицевой стороны рукой М. В. Сяськовой [?], нумерация рукой Толстого. Полная копия 2-й гранки второй корректуры, вновь подвергшаяся усиленной авторской правке.

   19. Третья неполная корректура (гранки), без начала и конца. 2 гранки с нумерацией 7-8. Начало: "Для того же, чтобы не было сомнения". Конец: "тупым людям хорошо". Первая гранка (7-я) вся испещрена по­правками Толстого, вторая (8-я) содержит две небольшие его поправки.

   20. Четвертая корректура (верстка). 10 лл. 4®. Авторские поправки многочисленны по всей рукописи.

   Из этой рукописи извлекаем вариант N 21.

   21. Автограф. 2 лл. 4®. Л. 1 заполнен текстом Толстого с обеих сторон, л. 2 - частично с лицевой стороны (оборот чистый). Оба листа без полей, авторские поправки на них незначительны.

   Вставка, которую Толстой включил, взамен прежде написанного им соответствующего текста, в статью о Мопассане уже после напечатания ее "Посредником" в виде предисловия к роману "Монт-Ориоль", М. 1894 (см. статью "История писания и печатания").

  

  

  

  

   Весь цикл статей Толстого об искусстве, начиная с первой статьи 1882 года и кончая статьей 1896 года, следует рассматривать как подго­товительные этапы к трактату "Что такое искусство?".

   Письмо Толстого к издателю "Художественного журнала" Н. А. Алек­сандрову, написанное в начале 1882 года, явилось первым печатным вы­ражением взглядов Толстого на искусство. Обстоятельства, вызвавшие это письмо, были следующие.

   Осенью 1881 года Толстые переехали на зиму из Ясной Поляны в Моск­ву. Тогда же старшая дочь Толстого, Татьяна Львовна, поступила в Учи­лище живописи, ваяния и зодчества. Толстой часто заходил в училище, где обычно вел беседы с преподавателями и профессорами. Несомненно, что одной из важнейших тем бесед были вопросы искусства. В беседах принимали участие бывшие в то время профессорами художники В. Г. Перов, М. И. Прянишников и др.

   Биограф В. Г. Перова А. Новицкий, рассказывая об отношениях Пе­рова с Толстым, о заботах, которые проявлял Толстой по отношению к уже больному в то время Перову, коротко упоминает и о частых посеще­ниях Толстого классов школы и о "горячих спорах с В. Г. Перовым и М. И. Прянишниковым, начинавшихся в классе, а кончавшихся обыкновен­но уже в квартире Перова, за чайным столом".(1)

   Как видно из письма Толстого к Александрову, последний просил Толстого написать "что-нибудь" в его журнал. Толстой колебался в выборе темы. Когда же в одном разговоре с Перовым Толстой изложил ему свой взгляд на искусство, Перов, судя по словам Толстого в черновике его письма к Н. А. Александрову (см. рук. N 4), сказал Толстому: "Вот это-то и напишите Александрову". (1)

  

   (1) А. Новицкий, "Перов Василий Григорьевич" - "Русский биографический сло­варь", Павел - Петр, Спб. 1902, стр. 560.

   (2) Эта фраза является также подтверждением того, что письмо это адресовалось именно к Н. А. Александрову, В подлиннике заголовка нет. Обращение: "М[илостивый] г[осударь]".

  

  

   Толстого заинтересовала эта мысль, так как он не мог не согласиться с тем, что изложение его взглядов на искусство могло быть "инте­ресно" для читателей "Художественного журнала". По получении "под­тверждения" желания Н. А. Александрова, переданного через Перо­ва, Толстой приступил к писанию статьи, которую он начал в форме письма.

   По времени начало писания первой статьи об искусстве, публикуемой в настоящем издании под заглавием "Письмо к Н. А. Александрову", нужно отнести к первой четверти 1882 года, имея в виду слова Толстого: "На днях В. Г. Перов передал мне подтверждение вашего желания", так как 29 мая 1882 года Перов уже умер,

   Как велась работа над этой статьей, сказать трудно. Данных к тому почти совсем нет. Дневники за 1882 год неизвестны. В письмах об этом также нет никакого упоминания. Очевидно лишь одно, что в течение 1882 года Толстой не оставлял мысли окончить ее. Это, вероятно, было известно Н. А, Александрову, который в N 1 "Художественного журнала" за 1883 год, вышедшем к 1 января, поместил объявление от издательства, в котором говорилось: "В нынешнем году в журнале будет помещена статья об искусстве графа Л. Н. Толстого (автора "Войны и мира" и "Анны Карениной")". Несомненно, что, не имея от Толстого каких-либо сведений о его работе над указанной статьей, Н. А. Александров вряд ли мог дать подобное обещание своим читателям.

   В распоряжении редакции имеются четыре рукописи этой статьи (см. описание рукописей). Три из них-автографы, а четвертая-соеди­ненная копия с рукописей N 1 и N 3 (исправлениям Толстого подверглось лишь начало этой копии).

   Данными рукописями исчерпывается, по-видимому, работа Толстого над первой статьей об искусстве, и в работе Толстого над вопросами искус­ства следует перерыв до марта 1889 года.

   Сведения о творческой жизни Толстого с 1882 года по 1889 год крайне скудны. Дневников до ноября 1888 года (за исключением 1884 года) нет. Мемуарная литература освещает его жизнь преимущественно со стороны религиозно-философской; лишь в дневнике С. А. Толстой находим одно краткое упоминание, связанное с вопросами искусства, 2 июля 1887 года она записала: "У него [Толстого.-Ред.] длинные разговоры с Страхо­вым о науке, искусстве, музыке". (1) Нужно, однако, отметить, что и в этот период жизни и творчества Толстого вопросы искусства не переставали занимать его. Хотя он и не писал за это время специальных статей об искусстве, в своих произведениях неоднократно касался его; а в статье "Так что же нам делать?" посвятил этому предмету несколько глав.

   Начало писания второй статьи об искусстве, озаглавленной Толстым "Об искусстве" и известной также как "Письмо к В. А. Гольцеву", отно­сится к марту 1889 года.

   Побудительным толчком к писанию этой статьи послужило обращение к Толстому редактора журнала "Русская мысль" В. А. Гольцева с просьбой

  

   (1) ДСАТ, 1928, стр. 143.

  

  

   дать определение искусства для его публичной лекции "О прекрасном в искусстве". 1 марта 1889 года Толстой записал в Дневнике: "Был Гольцев. Я ему продиктовал теорию искусства". (1) Что продиктовал Толстой Гольцеву, осталось неизвестным. Толстой, по-видимому, не ограничился продиктованным и принялся за писание статьи. 2 марта в Дневнике его записано: "Написал об искусстве. Вечером поправлял". И затем 3 марта: "Поправлял об искусстве - вышло лучше... снес Гольцеву..."

   Переданная Толстым Гольцеву редакция статьи об искусстве по на­шему описанию соответствует рукописи N 3. Гольцев использовал эту статью в лекции и включил ее частично в свою статью "О прекрасном в искусстве" ("Русская мысль", 1889, N 9, стр. 68-69).

   Однако Толстой не удовлетворился содержанием переданной Голь­цеву статьи. Его заинтересовал этот предмет. 11 марта он записал в Днев­нике, что читает Рёскина, и отметил: "Об искусстве хорошо", и далее за­писал свои мысли об искусстве и науке. По-видимому, тут же он взялся опять за переделку своей статьи. В Дневнике за 13, 14, 19 марта имеются отметки о том, что он "поправлял об искусстве", а 20 марта записано: "Встал и, не одеваясь, сел за поправку об искусстве и сидел 3 часа, пере­марал всё и не знаю, стоит ли работы. Кажется, нет". Однако 22 марта он опять отметил: "Поправлял об искусстве".

   На этом этапе работы (по нашему описанию рукопись N 8) Толстой, по-видимому, решил остановиться, считая, что работа в основном закон­чена, и послал статью для напечатания в журнал "Русское богатство", ввиду того, что издатель-редактор этого журнала, Л. Е. Оболенский, неод­нократно обращался к Толстому с просьбой о помощи журналу какой-либо статьей или рассказом. В письме от 22 марта Толстой писал Л. Е. Обо­ленскому: "Посылаю вам, дорогой Леонид Егорович, несколько слов об искусстве. Я написал для Гольцева, потом поправил, дополнил, потом уже слышу, хотят напечатать. Думаю себе: уж если печатать, то не пригодится ли вам. Вот и посылаю. Если пришлете корректуру, хорошо, если же нель­зя, то нечего делать. Вы сами тогда исправьте". (2)

   Статья Толстого была быстро набрана и в конце марта в гранках при­слана Толстому (на гранке дата: "24 марта 1889 г.").

   Толстой усердно принялся за правку корректуры, всё более и более увлекаясь этой работой.

   22 марта он переехал в имение своего севастопольского сослуживца кн. С. С. Урусова, Спасское, близ Троице-Сергиевекой лавры, "в уедине­ние", как записал Толстой в Дневнике, и прожил там до 8 апреля.

   Записи в Дневнике Толстого за это время пестрят указаниями на его работу над статьей об искусстве. 29 марта: "Целый вечер поправлял статейку об искусстве: очень не понравилась мне при чтении Урусова. И не послал". 31 марта: "Поправлял, переделывая усердно статейку. Кажется, лучше". 2 апреля: "Усердно опять перерабатывал об искусстве.

  

   (1) Все Дневники Толстого, упоминаемые в данной статье, хранятся в Рукопис­ном отделе Музея Л. Н. Толстого Академии наук СССР в Москве. По нуме­рации настоящего издания Дневники: 1888-1889 гг. - т. 50,1890 г. - т. 51, 1891- 1894 гг.- т. 52, 1895-1899 гг.- т. 53.

   (2) Т. 64.

  

   Кажется, лучше. Теперь 3-й час, юноша переписывает, а я хочу кончить переделку конца... Диктовал и кончил, прочел Урусову. Лучше".

   В письме от 1 апреля к С. А. Толстой он также сообщал: "Вчера попра­влял корректуру об искусстве а всю перемарал. (Урусов достал сына дьякона, который сейчас переписывает)". (1)

   Переписанный "сыном дьякона" экземпляр статьи также подвергся исправлению Толстого. Одновременно Толстой вносил изменения и в корректуру. Такая двойная правка совсем запутала Толстого. 2 апреля он сообщил в письме к Т. Л, Толстой: "Поправлял корректуру, напутал и не кончил".

   По-видимому, дальше работа Толстого над корректурой не производилась. Испещрив всю гранку своими поправками, сделав несколько вста­вок к ней, он почувствовал, что статья все-таки не доработана. В письме к Л. Е. Оболенскому от 2 апреля он писал: "Получил корректуру, пере­чел и убедился, что в таком виде печатать невозможно. Начал поправлять, но не кончил; если кончу, то пришлю. В этом же виде пожалуйста не пе­чатайте" (2).

   После прекращения работы над корректурой Толстой, вероятно, оставил навсегда эту редакцию статьи.

   Приблизительно в это же время он начал новую статью об искусстве, озаглавленную "О том, что есть и что не есть искусство, и о том, когда искусство есть дело важное и когда оно есть дело пустое". Статья эта также предназначалась для Л. Е. Оболенского.

   В письмах к Л. Е. Оболенскому от 4 апреля и к В. Г. Черткову от 10 апреля 1889 года Толстой уже сообщал, что надеется на "святой" (3) передать статью в "Русское богатство". 11-14 апреля Толстой ежедневно заносит в Дневник о своей работе над искусством: то он "всё уяснил и рас­положил", то "совсем запутался". А в письме к Л. Е. Оболенскому от 14 апре­ля сообщал: "Всё еще не кончил статью, всё уясняю, добавляю. Надеюсь кончить скоро и пришлю". (4) Как видно по записям Толстого в Дневнике, работа шла с переменным успехом.

   18 апреля он записал: "Начал поправлять об искусстве - очень хо­рошо". Но уже на следующий день он отмечает, что "напрасно пытается писать". И 20 апреля: "Даром трачу время. Надо оставить".

   Однако 25 и 27 апреля он вновь отмечает в Дневнике о работе над искусством, а 28 апреля пишет: "Сел у Тани писать об искусстве сначала, потом пришел Грот. Прочел ему. Так - не дурно". Возможно, что к этому периоду работы можно приурочить рукопись N 4 (автограф) (см. описа­ние рукописей).

   Между тем работа подвигалась медленно. Толстой обдумывал разные способы писания. В Дневнике от 29 апреля он записал: "Решил не пере­делывать вперед, а писать сразу. Это можно, но надо выработать приемы, которых еще нет: именно обдумать яснее тезисы рассуждений ж потом уже

  

   (1) Т. 84, стр. 55.

   (2) Т. 54.

   (3) Пасхальная неделя.

   (4) Т. 64.

  

  

   распространять. Попробовал так писать об искусстве и не мог. Опять запутался".

   В начале мая Толстой опять "пробует" писать, но безуспешно. 10 мая он замечает: "Начал писать об искусстве, не пошло. Пошел в леса с запис­ной книжкой. Пробовал выразить тезисами - не мог ясно формулиро­вать". В Записной книжке за этот день он записал три тезиса, относя­щиеся к его работе над искусством.

   Далее, по-видимому, временно прекращается работа над данной редак­цией статьи об искусстве. Рукописи ее осенью того же года были посланы Толстым В. Г. Черткову, по просьбе последнего. Чертков сделал список с них, переписав по обыкновению с большими интервалами между строк, для удобства Толстому вносить исправления, и прислал обратно. В конце года Толстой вновь принялся за работу над ней. Однако и эта редакция статьи закончена не была и была оставлена Толстым.

   Точных сведений о продолжении работы над ней нет. Можно лишь пред­положить, что один из списков этой рукописи вторично был послан Черт­кову, который, переписав его на машинке и, видимо, включив ряд мест из других черновиков, опять переправил к Толстому, прося его окончить статью. Однако Толстой, сделав небольшие исправления в ней, оставил ее совсем (см. опис. рук. N 8).

   В дальнейшем этот список, в числе других черновиков Толстого по искусству, был вновь отослан В. Г. Черткову.

   В промежутке между началом писания (по опис. рук. NN 1-6) статьи "О том, что есть и что не есть искусство..." и окончанием работ над ней Толстой неоднократно принимался за писание других статей об искусстве.

   В середине мая в Дневнике Толстого есть несколько записей, указы­вающих на его безуспешную работу об искусстве; он говорит, что кружится "в заколдованном кругу". Предположительно к этому времени можно от­нести начало его работы над статьей, озаглавленной нами: "Об искусстве" (вторая статья). Одним из подтверждений такого предположения слу­жит запись в Записной книжке от 20 мая, мысль которой легла в осно­вание названной выше статьи: "Произведение искусства есть то, что открывает новое, ясное и искреннее".

   Толстой работал над этой статьей недолго. Она сохранилась всего в двух рукописях; очевидно, она скоро была забракована Толстым и оста­влена.

   Мысль Толстого в связи с его работой над вопросами искусства пошла другим направлением, отличным от всех, которые он избирал в писавших­ся ранее статьях об этом предмете.

   Обдумывая предмет искусства, Толстой пришел к убеждению, что искус­ство можно рассматривать лишь в связи с наукой. Еще 16 мая он записал в Дневнике: "Об искусстве думал то, что надо определить всю деятельность духовную людей- и науки". И в письме к П. И. Бирюкову от 17 мая: "Я всё писал об искусстве. Всё разрастается, и я вижу, что опять не удастся напечатать в "Русском богатстве". Вопрос-то слишком важный. Не одно искусство, а и наука: вообще вся духовная деятельность и духовное бо­гатство человечества - что оно, откуда оно и какое настоящее истинное духовное богатство. Я нынче бросил на время я стал писать "Крейцерову сонату". (1)

   Эти мысли в дальнейшем послужили основой для начала новой статьи, публикуемой под заглавием "Наука и искусство".

   В конце мая и первой половине июня нет указаний на писание статьи об искусстве. Работа Толстого заключалась пока в собирании материала, чтении об этом предмете, обдумывании и записывании мыслей.

   В Дневнике от 20 мая Толстой записал: "Сел за работы, но не идет пока. Вчера говорил об искусстве, и опять поднялись дрожжи. Ходил с Горбуновым (2) и говорил об искусстве и записывал и, кажется, уяснил себе кое-что. Очень чувствую себя слабым. Читал Лекки об эстетическом развитии искусства. (3) Да, искусство, чтобы быть уважаемым, должно производить доброе. А чтобы знать доброе, надо иметь миросозерцание, веру. Доброе есть признак истинного искусства. Признаки искусства вообще: новое, ясное и искреннее. Признак истинного искусства - новое, ясное в искренне доброе".

   Свои мысли об искусстве Толстой записал также в Записной книжке 21 и 22 мая.

   Толстой стремился изучить предмет со всех сторон. В письме к Н. Н. Страхову от 28 мая он писал: "Просьба, дорогой Николай Николаевич. Об искусстве, об истории этого понятия, что есть? Об искусстве в широком смысле, но также и о пластическом в частности. Нет ли истории и теории искусства, кроме Куглера, (4) которого, если у вас есть, привезите, пожалуйста. Да вообще помогите мне, пожалуйста, в предпринятой работе: нужно прежде чем высказать свое, знать как квинтэссенция образованных людей смотрит на это. Есть ли такой кате­хизис? Надеюсь, что вы меня поймете и поможете мне". (5)

   1 июня Н. Н. Страхов приехал к Толстому. По записям в Дневнике Толстого видно, что значительная часть его разговоров со Страховым касалась вопросов искусства и науки. Под 13 июня читаем: "Страхов рас­сказывал воскресенье Вагнера оперы: Вотан, Волгала, Валкирии, Сигмунд, Сигфрид и т. п. Ужасно слушать, до какого полного безумия дошли люди. Надо писать об искусстве". Об этом же намерении "писать об искус­стве" Толстой записал и 14 и 15 июня.

  

  

  

  

  

  

   Однако почти до середины сентября нет указаний на то, чтобы Толстой серьезно увлекся этой работой. Правда, в некоторых дневниковых за­писях он иногда упоминает о том, что "начал поправлять" черновики об искусстве или что он "прилаживается" писать; но всё это эпизодично.

  

   (1) Т. 64.

   (2) И. И. Горбунов-Посадов.

   (3) Вильям-Эдуард Лекки (1838-1903) - английский историк и философ. Тол­стой читал т. I его "Истории возникновения и влияния рационализма в Европе", пер. А. Н. Пыпина, над. Н. И. Полякова, Спб. 1871. Третья глава этой книги озаглавлена: "Эстетическое, научное и нравственное развитие рационализма".

   (4) Франц-Теодор Куглер (1808-1858)-немецкий историк искусств. Толстой имеет в виду его "Kunstgeschiсhte" в русском переводе Е. Корша "История искусства" (5-е изд., 1872).

   (5) Т. 64.

  

   По-видимому, это был мимолетный просмотр старых черновиков, оста­вленных им редакций ранних статей.

   Но всякое явление, связанное с искусством, продолжало находить в Толстом живой отклик. Он собирал материалы, где только возможно было их почерпнуть, и свод мысли по этому предмету неизменно заносил в Дневник. О распространении вагнерванства в русском обществе - рез­кая запись в Дневнике 15 июня: "Страшный пример тщеты науки и искусства это споры о Дарвинизме (да и многом другом) и Вагнеровщина. А ведь жрецы-то науки и искусства не дожидают решенья, а давно решили, что черный народ должен им служить. А куафер театральный купил именье и ему в ноги падают мужики".

   Отмечая в Дневнике прочитанные книги по искусству, 31 июля Тол­стой записал: "Дома читал Keats, (1) английского поэта. Очень хорошо формулировано ложное определение искусства, для потехи". Есть также указания на чтение им Платона и Шопенгауэра. 9 августа: "Читал Платона об искусстве и думал об искусстве. Платон соединяет красоту и добро - неправильно. В Республике говорит о без или не нравственности поэтов и потому отрицает их. В то время, как и теперь, поэты стояли ниже уровня Платона, и была потеха. Чувствую, что чего-то недостает в моих мыслях об искусстве и что я найду недостаю­щее". 14 августа: "Читал эстетику Шопенгауэра: что за легкомысленность и неясность. Мне же... пришло в голову, что искусство есть одно из орудий выражения (через не подражание, а вызывание таких же чувств, как зе­вотой) нового содержания. Пустое же искусство нашего времени есть вы­зывание таких же чувств, как и испытываемые художником, не для того, чтобы выразить что-нибудь, а просто так: как Петрушка читал книгу для процесса чтения". И 16 августа: "Целый день ничего не делал, если не считать чтения Шопенгауэра об искусстве. Что за легкомыслие и дре­бедень. Но правду сказал мне кто-то, что царствующая эстетическая тео­рия- его". 30 сентября Толстой отметил чтение статьи С. Кверина о Вагнере - "Восемь дней в Байрейте". (2)

   В конце первой половины сентября Толстой вновь приступил к пи­санию статьи об искусстве, озаглавленной впоследствии, как выше было упомянуто, "Наука и искусство".

  

  

  

   11 сентября он записал в Дневнике: "С утра писал вступление об ис­кусстве - нехорошо". 14 сентября: "Опять писал об искусстве и опять нехорошо". 15 сентября: "Опять об искусстве. Опять мало в плохо". За­тем следует перерыв до 26 октября, когда он записал: "Попытался писать об искусстве. Но не пошло. Я забираю слишком издалека".

   Этой записи соответствует автограф, датированный тем же числом и описанный нами под N 3.

   Конец октября и весь ноябрь Толстой упорно работал над статьей. Между тем писание статьи подвигалось медленно, и Толстой каждый раз

  

   (1) Джон Китс (1796-1821) - английский поэт. Толстой чихал статью о нем Joseph Texto "Un poete anglais - John Keats" - "Revue des deux mondes", 1889, 15 июля.

   (2) "Русское богатство", 1889, 8, стр. 103-120.

  

   начинал статью сначала. В Дневнике 5 ноября он записей: по этому поводу: "Хочу начать в новой тетради писать статьи без поправок".

   А в письме к Е. И. Попову от 1-10 ноября он замечал: "Утром пишу, всё переделываю, дополняю то, что при вас писал... Я решил давно, что так как мне остается жить недолго, а кажется, что нужно еще кое-что ска­зать, чего, по всем вероятиям, я не успею сказать самым наилучшим обра­зом, то надо оставить авторское кокетство, а писать, как напишется, да вот никак не могу". (1)

   Из одиннадцати известных нам рукописей этой статьи, относящиеся к 1889 году, девять являются автографами-началами статьи. После 26 октября три из них датированы: 6 ноября, 25 ноября и 29 ноября (см. опис. рук. NN 4, 5 и 7).

   Но к началу 1890 года Толстой вновь оставляет работу над статьей об искусстве.

   Несмотря на это, записи в Дневнике и Записных книжках за 1890 год изобилуют мыслями об искусстве. А в Записной книжке, в записи посев 16 февраля (запись не датирована), в числе замыслов помечено: "Об искусстве".

   31 декабря 1890 года Толстой получил от Черткова письмо и копию рукописи под заглавием "О том, что есть и что не есть искусство...", явившейся соединением, произведенным Чертковым из статьи Толстого того же названия, над которой он работал в 1889 году, и некоторых мест из других черновиков об искусстве, ранее посланных Черткову М. Л. Толстой. Отвечая Черткову, Толстой писал в тот же день: "Нынче же получил рукопись об искусстве и просмотрел ее, не касаясь. Казалось бы, что, воздержавшись от попыток углубления и разъезжания в сторону, можно бы привести ее в порядок, что и постараюсь сделать, как можно скорее, Только я вас буду просить об одном: послать эту статью, если она окон­чится, Оболенскому в Русское богатство. Ведь я тогда давно обещал ему. И он может обидеться, если не сделать этого". (2)

   Присылка Чертковым соединенного списка с черновиков Толстого об искусстве вновь послужила толчком к началу работы над искусством. Он снова принимается за просмотр и исправление присланной копии чертовского соединения; 2, 5, 6 января 1891 года он записывает в Дневнике о своей работе, 7 января об этом же пишет В. А. Гольцеву и В. Г. Черткову. Последнему он сообщает: "Получил об искусстве и на­чал работать. Всё углубляется и разрастается. Я не даю хода и надеюсь ограничить и кончить. Но в таком виде невозможно". (3)

   Судя по записям в Дневнике, работа у Толстого подвигалась медленно - он "часто останавливается".

   В письме к Г. С. Рубан-Щуровскому от 13 января, в ответ на его вопросы, связанные с искусством, Толстой замечал: "Рад был тому вопросу, который вы мне делаете. Как раз в это самое время Чертков прислал мне

  

   (1) Т. 64.

   (2) Т. 87, стр. 63.

   (3) Там же, стр. 66.

  

  

   мои же, когда-то написанные, мысли об искусстве, прося привести их в окончательный вид. Я не кончил и не издал их тогда именно потому, что хорошенько не разрешая того вопроса, который вы мне задаете. Чем отли­чается искусство - та особенная деятельность людская, которая называет­ся этим именем, - от всякой другой деятельности, я знаю, но чем отли­чаются произведения искусства, нужные и важные для людей, от ненуж­ных и неважных, где эта черта, отделяющая одного [от] другого? - я еще не сумел ясно выразить, хотя знаю, что она есть и что есть такое нужное в важное искусство. Само Евангелие есть произведение такого искусства. Есть самое важное - жизнь, как вы справедливо говорите, но жизнь наша связана с жизнью других людей и в настоящем, и в прошедшем, и в будущем. Жизнь - тем более жизнь, чем теснее ее связь с жизнью дру­гих, с общей жизнью. Вот эта-то связь и устанавливается искусством в са­мом широком его смысле. Если бы никто не употребил словесного искус­ства для выражения жизни и учения Христа, я бы не знал его. И потому я думаю, что искусство великое дело и его не надо смешивать с жизнью. Жизнь сама по себе, а искусство само по себе". (1)

  

  

  

  

  

   Как видно из этого письма, для Толстого в то время вопрос об искус­стве еще не был настолько ясным, чтобы он мог его изложить в статье. Неоднократные исправления рукописи с самых различных точек зрения подтверждают это предположение. Но Толстой, по-видимому, недолго пра­вил присланную Чертковым рукопись и вскоре навсегда оставил ее.

   Со второй половины января он вновь принялся за писание статьи "Наука и искусство". Одна из обложек черновых этой статьи помечена М. Л. Толстой: "21 января 1891 г." (см. опис. рук. N 12). Однако работу и над этой статьей Толстой вскоре оставил. В Дневнике от 25 января он записал: "Два раза брался за науку и искусство, и всё перемарал, вновь написал и опять перемарал, и не могу сказать, чтобы подвинулся". Второй правкой этой редакции статьи нужно считать работу над руко­писью N 13. Предположительно можно сказать, что Толстой исправлял ее 23 января, так как тем же числом помечена обложка рукописи, обратную сторону которой он в дальнейшем использовал для вставки в следующую свою статью об искусстве под заглавием "О науке и искусстве" (см. опис. рук. N1).

   На этом закончилась работа Толстого над статьей, публикуемой под заглавием "Наука и искусство".

  

  

   24-25 января 1891 г. Толстой писал Н. Н. Страхову и просил оты­скать и прислать ему "ходячее, признанное определение науки... хотя бы косвенное, но авторитетное", а также и "известное определение искусства", замечая при этом, что в последнем он "не особенно нуждается".(2) Об этом же он просил и Н. Я. Грота.

  

  - Т. 65. Там же.

  - Там же

  

   Вскоре он получил ответы от того и другого. Отвечая Страхову 6 фев­раля, Толстой писал: "Это почти то, что мне нужно. Очень неопределен­ные определения. Я имел еще несколько с других сторож - из энцикло­педических лексиконов, и Грот прислал свое, - и все приблизительно неточны". (1)

   Почти одновременно с этим - 16 февраля - Толстой просил А. Н. Ду­наева прислать список наук, "сколь можно больше - несколько десятков, сотен (всех, я думаю, тысячи) с кратким означением их предмета: бого­словие, коммерческие (есть такие), лесные, сельско-хозяйственные, юри­дические, естественные, математические, филологические, медицинских, ветеринарных и т. п.". И опять об этом же просил Н. Н. Страхова в письма от 17 февраля.

   По просьбе Толстого, в середине февраля Н. Н. Страхов прислал ему Шаслера "Kritische Geschichte der Aesthetik" (2), Berlin 1872, а несколько позднее - Спенсера "Classification of the Sciences" (3).

   Отвечая Страхову на присылку Шаелера, Толстой писал: "Получил вашу книгу об искусстве... Можно на нее положиться и ссылаться? Там есть то, что мне нужно. Но не верится, чтобы можно было в таком важном деле удовлетвориться таким туманом". (4) Страхов в письме от 21 февраля под­твердил авторитетность Шаелера. "Он после покойного Фишера, - писал Страхов, - можно сказать, первый эстетик нашего века".

   Книжка Спенсера вызвала в Толстом, как писал он Страхову 25 марта, "не скуку, но подавленность, уныние и физическую невозможность читать дальше одной страницы". "Между прочим, - сообщал он в том же письме, - мне в эту минуту она и не нужна была, так как свою статью о науке в ис­кусстве я опять отложил - она меня отвлекала от другого, более по моему мнению важного дела". (5)

   А в Дневнике от 9 апреля он записал: "Читал Diderot (6) и кончил. Начал Guyau. (7) Плохо - неясность молодости".

   Нужно, однако, отметить, что и за этот период подготовительной ра­боты Толстой несколько раз принимался за писание об искусстве, о чем свидетельствуют записи в его Дневнике от 11 и 14 февраля и в дневнике С. А. Толстой от 10 февраля. Можно думать, что в это время Толстой не приступал к писанию новой статьи, а был занят просмотром и исправлением прежних своих работ. Такое предположение подтверждается записью в Дневнике от 14 февраля: "Сейчас и нынче, как и все дни, сидел над тетрадями начатых работ о науке и искусстве и о непротивлении злу (8) и не могу приняться за них".

   24 февраля он сообщил П. И. Бирюкову: "Чертков прислал мне черно­вые об искусстве, и я начал опять о науке и искусстве и оторвался от своей статьи о непротивлении злу, и опять остановился и опять вернулся

  

   (1) Т. 65.

   (2) "Критическая история эстетики".

   (3) "Классификация наук".

   (4) Т. 65.

   (5) Там же.

   (6) [Дидро!

   (7) [Гюйо.]

   (8) "Царство божие внутри вас".

  

   к статье о непротивлении злу". (1) А в Дневнике 24 февраля записал: "Бросил писать о науке и искусстве и вернулся к непротивлению злу".

   О продолжении писания статьи нет упоминания вплоть до осени 1891 года.

   К писанию новой статьи об искусстве Толстой приступил лишь в начале ноября 1891 года. Была начата статья, озаглавленная "О науке и искусстве". Писалась она, по-видимому, всего несколько дней. Сохранились лишь три рукописи этой статьи: два автографа и одна копия с авторскими поправками (см. описание рукописей). За данный период в Дневнике Толстого нет упоминаний о работе над статьей об искусстве; лишь в письмах к С. А. Толстой он упомянул о новой статье. Так, 7 ноября Толстой писал: "Пишу я статью художественную для Оболенского. Половина сделана". И 9 ноября: "Хочется писать... статью Оболенскому, которую начал и много написал". (2) Как и предшествовавшие, продолжения эта статья не получила. 1-3 марта 1892 года Толстой писал Н. Я. Гроту: "Я было принялся писать опять об искусстве, да не об одном искусстве а о науке и искусстве (я не могу разделить их), и очень многое хочется сказать, но опять отложил и продолжаю другое, прежде начатую работу". Эта и прежде начатая работа" над статьей о "непротивлении"("Царство божие внутри вас") целиком захватила Толстого, и весь 1892 год и начало (до мая) 1893 года он упорно занимался ею.

   Получив письмо Н. Н. Страхова о декадентах, Толстой записал в Дневнике 6 ноября 1892 года: "Ведь это опять искусство для искусства. Опят узкие носки и панталоны после широких, но с оттенком нового времени. Нынешние декаденты, Baudelaire, (4) говорят, что для поэзии нужны крайности добра и крайности зла. Что без этого нет поэзии. Что стремление к одному добру уничтожает контрасты и потому поэзию. Напрасно они беспокоятся. Зло так сильно - это весь фон, - что оно всегда тут для контраста. Если же признавать его, то оно всё затянет, будет одно зло и не будет контраста. Даже и зла не будет - будет ничего. Для того, чтоб был контраст и чтобы было зло, надо всеми силами стремиться к добру.

   Он просил С. А. Толстую достать у Н. И. Стороженки Бодлера и, получив, писал ей 15 ноября: "Baudelaire получил. Не стоило того. Это только чтоб иметь понятие о степени развращения fin de siecl'a. (5) Я люблю это слово и понятие". А раньше, в письме от 30 октября или 1 ноября к С. А. Толстой, отвечая на получение неизвестного нам письма Страхова, сообщал: "Страхов пишет очень интересно о чтении поэта Мережковского о литературе. (6) Признак совершенного распадения нравственности людей, fin de siecle и у нас".

   Однако этот собираемый Толстым со всех сторон материал о новом веянии в искусстве пока еще не получал в его статьях видимой реализации

  

   (1) Т. 65.

   (2) Т. 84, стр. 93 и 96.

   (3) Т. 66.

   (4) [Бодлер,]

   (5) [конца века.]

   (6) Речь идет о докладе Д. С. Мережковского "О причинах упадка современной русской литературы", читанном им в Русском литературном обществе 26 октября 1892 года.

   (7) Т. 84, стр. 166.

  

   В апреле 1893 года Чертков прислал Толстому составленную вторично из черновиков Толстого об искусстве статью, прося просмотреть ее и дать согласие на ее напечатание. В письме от 31 марта, говоря, что составление этой компиляции "уже окончено", Чертков писал о ней: "Она вышла пре­красная и с вступлением от меня (1) о том, что это не ваше произведение, а моя компиляция из ваших черновых и проч.... Она нею, что произведет эпоху, а вызовет назревшую эпоху в искусстве и науке. Пришлю вам ее на одобрение. Сами увидите и, думаю, дадите свое согласие".

   Получив список этой статьи, Толстой принялся исправлять его. Однако и от этой работы значительных результатов не получилось" В Дневнике он отметил, что статья "забирает" его и ему "будет жалко", если он не успеет выразить многое, "кажущееся интересным и новым об этом предмете".

   В письме к художнику Н. Н. Ге от 10 июля Толстой писал: "Об искус­стве я всё думаю и начинал писать. Главное то, что его нет. Когда я сумею это высказать, то будет очень ясно. Теперь же не имею права этого гово­рить... Теперь бросаюсь то на то, то на другое: статью об искусстве не кон­чил". (2)

   К осени 1893 года Толстой вновь отослал В. Г. Черткову черновики своей последней статьи об искусстве, а 18 октября сообщал: "Статью об искусстве, если не послали вам, посылаю".(3)

   В конце 1893 и начале 1894 года нет указаний на работу Толстого об искусстве. С сентября 1893 года по апрель 1894 года Толстой работал над предисловием к сочинениям Мопассана. Эта работа близко соприкасалась с вопросами искусства, и Толстой хотел воспользоваться случаем, чтобы высказать в этом предисловии свои мысли об искусстве.

   В письме к Л. Л. и Т. Л. Толстым от 12 марта 1894 года он писал: "По случаю предисловия к Мопассану я достал книги по эстетике у Стороженки и много прочитал по