Тургенев Александр Иванович - М. Гиллельсон. А. И. Тургенев и его литературное наследство

ерность... Доктрина была учением тех кругов буржуазии, которые резко противопоставляли свои интересы интересам дворянства, но пытались сохранить монархию и аристократию как необходимый для общества консервативный элемент - оправдать 1789 г. и отвергнуть 1793-й". {Б. Г. Реизов. Французская романтическая историография (1815-1830). Изд. ЛГУ, 1956, стр. 128-132.}

  Можно предположить, что умеренная позиция доктринеров импонировала А. И. Тургеневу, в высказываниях которого мы встречаем отрицательное отношение лишь к якобинскому периоду Французской революции. Попутно отметим, что исторические взгляды доктринеров оказали в дальнейшем существенное влияние на мировоззрение А. И. Тургенева; как доказал в своем исследовании Б. Г. Реизов, историко-философские взгляды доктринеров во многих отношениях определили методологию французской романтической историографии, а ведь именно по трудам ее выдающихся представителей, по книгам Гизо и Минье изучали А. И. Тургенев и Жуковский во второй половине 1826 года историю английской и французской революций.

  После исключительно напряженной трехмесячной жизни в Париже А. И. Тургенев вместе с Н. И. Тургеневым выезжает в Англию. Они приехали в Лондон 20 (8) января 1826 года. Общественная и политическая обстановка в Англии была, пожалуй, не менее накаленной, нежели во Франции. В 1825 году в стране разразился промышленный кризис, приведший к массовой безработице и выступлениям рабочих в защиту своих прав; напуганный борьбой пролетариата, английский парламент принимает закон о запрещении рабочих союзов. Промышленный кризис вызвал перебои и в деятельности могущественных английских банков: в декабре 1825 года сильная финансовая буря обрушивается на Англию. Кроме того, в стране продолжается многолетняя упорная борьба за отмену законов, ограничивавших права католиков и диссидентов. С первых же дней пребывания в Англии А. И. Тургенев попадает в кипучий водоворот этих событий. Любознательный, жадный до новых впечатлений, А. И. Тургенев с головой уходит в изучение жизни английской столицы. Он посещает Вестминстерское аббатство, Гайд-парк, театры, Британский музей, парламент - камеру лордов и нижнюю палату, Королевское общество, Общество древностей, колоссальные лондонские доки, тюрьмы, знаменитый Тауер, монетный двор, Британский институт, отдаленные рабочие кварталы, в которых отсутствие работы у фабричных угрожает мятежом, Пикадилли и многое другое. За полтора месяца жизни в Англии А. И. Тургенев посетил множество общественных заведений, пролистал уйму книг и журналов, познакомился со многими политическими деятелями, в том числе с Веллингтоном и Брумом. Разнообразные лондонские впечатления наслаиваются на воспоминания о недавней парижской жизни. А. И. Тургенев напряженно сравнивает Францию с Англией - посетив общественный обед в лондонской таверне, посвященный празднованию дня рождения Томаса Пейна, он записывает: "Переезжая из одной страны в другую, хотя и одним каналом разделенные, примечаешь в одной господство, хотя и тайное, конгрегации или иезуитов и духовника королевского, а вследствии оного в Испании, по указанию франц<узского> посла, запрещение Монтескье, Руссо, Вольтера - и "Урики"! А в другой - гласное ругательство над королем, монархиею и над христианством, коему хула произносится в тосте Тайлору и его обществу".

  Умеренная общественная позиция А. И. Тургенева как нельзя отчетливее сказалась в этом сравнении Франции и Англии. Ему не по душе ни католическо-монархическая реакция Карла X, ни открытые нападки на религию и государя под сенью английских законов. Он ищет царство "чистого разума", просвещенную и конституционную монархию, в которой благоденствие граждан было бы первейшим помыслом государственных мужей. Это была благородная, но несбыточная утопия! Крупнейшие европейские государства - Франция и Англия - были ареной напряженной классовой борьбы между различными общественными группировками. Тем более не нашел А. И. Тургенев царства "чистого разума" в крепостнической России, куда он ненадолго вернулся в конце марта 1826 года. Разгром восстания на Сенатской площади и осуждение декабристов стали началом николаевской реакции. События на родине, равно как и ход общественного развития в странах Западной Европы, требовали своего осмысления, надо было подвести черту, сделать обоснованное заключение о закономерности и направленности исторического процесса. А. И. Тургенев уезжает в Германию и там, в Дрездене, совместно с Жуковским и С. И. Тургеневым изучает труды по истории французской и английской революций: "После обеда обыкновенно читаем мы все трое вместе: я чтец, а Жуковский и брат слушатели...", - писал 17 октября 1826 года А. И. Тургенев Николаю Ивановичу. {Письма А. И. Тургенева Н. И. Тургеневу. Лейпциг, 1872, стр. 8.} Правда, он посещает литературные салоны в Дрездене, бывает на выставках, присутствует на заседаниях общества любителей натуральной истории и тому подобное, но не это является главным, самым существенным для него в это время. Характеризуя жизнь А. И. Тургенева в Дрездене в 1826 году, можно с уверенностью сказать, что самое важное для него в эти недели заключалось в тщательном штудировании исторических трудов Гизо, Минье и других авторов.

  Вышедшая в середине 1824 года книга Минье "История французской революции" имела столь значительный успех, что на протяжении 18241825 годов выдержала несколько изданий. В своем труде Минье на большом фактическом материале обосновал и развил мысль мадам де Сталь о том, что революция - не случайный эпизод в истории, а закономерный результат длительного развития человеческого общества. Та же концепция пронизывает и книгу Гизо "История английской революции", первый том которой вышел из печати в 1826 году. Дневник А. И. Тургенева убеждает нас, что ему была близка и понятна эта центральная идея трудов Минье и Гизо по истории европейских революций. Он с наибольшей тщательностью конспектирует те места книги Гизо, в которых отчетливо изложена эта главенствующая мысль. Полемизирует ли А. И. Тургенев с концепцией, изложенной в этих трудах Минье и Гизо? Нет, он с ней соглашается; его разногласия с французскими историками проявляются лишь в оценке якобинской диктатуры. Возражая Минье, он считает, что последний слишком беспристрастно отнесся к деятельности Робеспьера. А. И, Тургенев патетически восклицает: "Как назвать в авторе сие беспрерывное желание умерить выражениями ужас, который должна возбуждать в сердце человеческом жажда крови? Робеспьер "не имел никакого отвращения от кровопролития!" - и только. Где же цель истории? Где святая обязанность свидетеля времен и судии людей?". {ИРЛИ, ф. 309,  7, лл. 20-21.}

  Единственный упрек в адрес Гизо, который вырывается из уст А. И. Тургенева, также имеет непосредственное отношение к якобинской диктатуре. Гизо в своей книге утверждал, что в дореволюционной Франции просвещение было разлито во всех классах общества. Не соглашаясь с этим утверждением Гизо, А. И. Тургенев полагает, что характер французской революции был бы иным, "есть ли бы она разразилась над просвещенною во всех классах народа Францией", т. е., иными словами, при этом условии революция избежала бы эпохи террора. {Дилемма "свобода или просвещение" была предметом острых общественных споров еще со времен французских просветителей. Подробнее об этом см.: Ю. Г. Оксман. Пушкин в работе над "Историей Пугачева" и повестью "Капитанская дочка" (гл. X, Философия истории Гринева и политические дискуссии конца XVIII и начала XIX столетия о путях и сроках ликвидации рабства русских крепостных крестьян). В кн.: Ю. Г. Оксман. От "Капитанской дочки" А. С. Пушкина к "Запискам охотника" И. С. Тургенева. Саратовск. кн. изд., 1959, стр. 66-77.} Таковы возражения А. И. Тургенева, которые он считает долгом сделать при чтении трудов Минье и Гизо. Принятие А. И. Тургеневым концепции европейских революций, изложенной представителями французской романтической историографии, не является неожиданным. Воспитанник Геттингенского университета, ученик Шлецера и Геерена, А. И. Тургенев с юных лет приходит к твердому убеждению о закономерности исторического процесса. И естественно, что, встретив приложение этой мысли к истории европейских революций в книгах Минье и Гизо, А. И. Тургенев соглашается с французскими историками. Концепция Минье и Гизо безболезненно, можно сказать, органически вошла в воззрения А. И. Тургенева.

  Значение дрезденских "штудий" книг Минье и Гизо по истории европейских революций не ограничивается их влиянием на мировоззрение А. И. Тургенева. Они оказали, несомненно, воздействие на эволюцию исторических взглядов Жуковского, а через него, можно полагать, способствовали первоначальному ознакомлению Пушкина с трудами французской романтической историографии. Но это - тема специального исследования, выходящая за рамки настоящей статьи.

  Трудно в полной мере дать оценку всему изобилию фактов и богатству идей, содержащихся в дневниках А. И. Тургенева за 1825-1826 годы. Мы старались выделить лишь наиболее существенное и важное для понимания идейной атмосферы той эпохи, для уяснения отношения автора дневника к историческим событиям, свидетелем которых он являлся, для определения его взгляда на европейскую историю последних столетий {О дневниках А. И. Тургенева за эти годы см.: В. В. Пугачев. А. И. Тургенев в 1825-1826 годах. Уч. зап. Горьк. унив., вып. 58, 1963, стр. 465-476.}.

  

  

  

  

   V

  Осуждение брата Николая по делу декабристов окончательно привело А. И. Тургенева в ряды дворянской оппозиции. После поражения декабристов на Сенатской площади центром идейной оппозиции самодержавию стала небольшая группа передовых дворянских писателей во главе с Пушкиным и Вяземским. Именно к этой группе свободомыслящих писателей примкнул А. И. Тургенев. Его пространные письма, адресованные Вяземскому и Жуковскому, постоянно обсуждались писателями пушкинского круга, знакомили их с животрепещущими событиями политической и литературной жизни Западной Европы, помогали им, вопреки жестокой цензуре царского правительства, быть в курсе важнейших вопросов европейской политики. Пушкин и Вяземский сразу же оценили общественную и литературную ценность заграничных корреспонденции А. И. Тургенева, и с их помощью эти письма стали печататься в журналах.

  Переход в лагерь дворянской оппозиции способствовал расцвету писательской деятельности А. И. Тургенева: потеряв в лице А. И. Тургенева государственного деятеля, Россия приобрела в нем первоклассного литератора.

  "Хроника русского", охватывающая период с 1827 по 1845 год, знакомит читателя с многоликой жизнью Западной Европы, увиденной глазами передового русского путешественника. Корреспонденции, вошедшие в "Хронику русского", составлены из писем, адресованных А. И. Тургеневым своим русским друзьям. Однако с самого начала получения этих писем-корреспонденций стало ясно, что они выходят за рамки частной эпистолярии и как по своим литературным достоинствам, так и по широкому охвату общественной и культурной жизни Западной Европы предназначены для широкой публики.

  Ознакомление с богатейшим архивом братьев Тургеневых, хранящимся в Пушкинском доме, изучение писем А. И. Тургенева к друзьям и издателям (Жуковскому, Вяземскому, Плетневу, Е. А. Свербеевой) убеждают в том, что предпринимаемая нами реконструкция текста "Хроники русского" является лишь первоначальной работой по восстановлению этого литературного памятника в том виде, в каком он представлялся их автору. Надо иметь в виду, что корреспонденции А. И. Тургенева имеют двойную историю - печатную и рукописную. Публикуя журнальный текст "Хроники русского", мы в настоящем издании воспроизводим печатный текст этого памятника, добавляя в примечаниях лишь наиболее значительные разночтения и купюры тех корреспонденции, которые попали в печать. Однако многие письма А. И. Тургенева, написанные им как куски "Хроники русского", до сего времени остаются неопубликованными. Это обстоятельство и вызывает необходимость говорить о рукописной истории "Хроники русского". Сличение журнальных публикаций с сохранившимися письмами А. И. Тургенева дает возможность утверждать, что лишь часть рукописной "Хроники русского" попала на страницы тогдашней периодической прессы: дало себя знать отсутствие постоянного печатного органа, во главе которого стояли бы передовые писатели того времени.

  Правда, большое количество писем А. И. Тургенева к Вяземскому за интересующие нас годы было впоследствии опубликовано во втором и третьем томах "Остафьевского архива", а также в шестом томе "Архива братьев Тургеневых". Однако далеко не все письма А. И. Тургенева к Вяземскому попали в эти издания. Помимо неопубликованных писем к Вяземскому, сохранилось огромное количество писем А. И. Тургенева к Жуковскому, которые в своем подавляющем большинстве до сего времени не печатались. Сохранилась пачка писем А. И. Тургенева к Е. А. Свербеевой за январь-апрель 1841 года, которые по своему содержанию, безусловно, представляют из себя часть "Хроники русского", не попавшей на страницы журналов: в одном из этих писем А. И. Тургенев предлагал Е. А. Свербеевой передать их в журнал и печатать под ее присмотром. Однако в Москве не нашлось печатного органа, в котором можно было опубликовать эти письма. В архиве братьев Тургеневых хранится кусок "Хроника русского", написанный рукой Плетнева, подготовленный им для одного из номеров "Современника", но не попавшей в печать.

  Лишь после опубликования всех этих материалов, которые составят несколько томов, можно будет попытаться восстановить полный текст "Хроники русского". Подобная реконструкция тем более необходима, что рукописная "Хроника русского" входила в круг литературных интересов передовых русских писателей того времени, не говоря уже о том, что неопубликованные письма-корреспонденции А. И. Тургенева помогут уточнить, а в некоторых случаях и заново выявить небезынтересные аспекты русско-западноевропейских культурных связей.

  Начало "Хроники русского" было положено печатанием в "Московском телеграфе" в 1827 году дрезденских писем А. И. Тургенева. В этих письмах он давал характеристику французских журналов, писал о выходе в свет новых книг, сообщал о знаменитом обеде Эдинбургского театрального фонда, на котором Вальтер Скотт публично признал себя автором "Веверлея", знакомил русских читателей с самыми разнообразными событиями литературной и культурной жизни Западной Европы.

  Участие А. И. Тургенева в "Московском телеграфе" не ограничивалось печатанием на его страницах корреспонденции "Письма из Дрездена". Вот запись А. И. Тургенева в его дневнике, сделанная 21 января 1840 года: "Вечер у Карамз<иных>. Спор с кн. Одуевс<ким> о Полевом. Жук<овский>, Вяз<емский> со мною или лучше я с ними и за них. О Полев<ом> Вяз<емский>: "Его журнал держался мной, письмами и книгами Т<ургене>ва, мне сообщаемыми"". {ИРЛИ, ф. 309,  319, л. 31 об.} Конечно, споря с В. Ф. Одоевским по поводу Н. А. Полевого, Вяземский допускает полемическое преувеличение; однако доля истины, бесспорно, есть в его утверждении: получение от А. И. Тургенева западноевропейских книжных новинок и его заграничные письма к Вяземскому значительно помогли последнему в его журнальной деятельности. В позднейшей приписке к своим статьям "Письма из Парижа" Вяземский писал: "Это письмо и следующие из Парижа писаны просто в Москве. Участвуя в "Телеграфе", хотел я придать этому журналу разнообразие и, так сказать, движение жизни, которого лишены были тогдашние журналы наши. Я получал много французских газет, имел в Париже двух-трех приятелей, с которыми переписывался и которые передавали мне все свежие новости: из всего этого сообщал я что мог и что хотел и под заглавными буквами имен составлял я свои подложные письма...". {П. А. Вяземский, Полн. собр. соч., т. I, 1879, стр. 222.} Одним из этих приятелей был А. И. Тургенев. Сравнение, например, "Письма из Парижа" Вяземского, в котором он описывает похороны генерала Фуа, с соответствующими страницами дневника А. И. Тургенева не оставляет сомнения в источнике информации. Интерес к личности знаменитого французского артиста Тальма, о котором Вяземский написал для "Московского телеграфа" пространную статью, был вызван, по всей вероятности, также письмами А. И. Тургенева, лично познакомившегося с Тальма в 1825 году. Кроме того, по совету А. И. Тургенева в "Московском телеграфе" была введена библиография иностранной литературы. Эти факты дают возможность утверждать, что скрытое для читателей воздействие А. И. Тургенева на подбор материала в "Московском телеграфе" было не менее существенным, нежели его собственные корреспонденции из Дрездена.

  Все сношения А. И. Тургенева с редакцией "Московского телеграфа" шли через Вяземского. Прекращение сотрудничества Вяземского в журнале Н. А. Полевого, наступившее в конце 1827 года, привело к прекращению участия А. И. Тургенева в "Московском телеграфе".

  Отсутствие печатного органа у писателей пушкинского круга сильно затрудняло публикацию иностранных корреспонденции А. И. Тургенева; восстановить многие события его напряженной умственной жизни ряда лет мы имеем возможность лишь по его дневникам и письмам.

  Прожив в Дрездене до 26 апреля 1827 года, А. И. Тургенев едет во Францию: в середине мая он уже в Париже слушает лекции Вильменя, встречается с мадам Рекамье, Бенжаменом Констаном, Кювье, Лафайетом. Смерть брата Сергея в Париже 1 июня 1827 года вынуждает его искать успокоения в путешествии по Европе. 6 августа он проводит в Веймаре в гостях у Гете. {О посещениях А. И. Тургенева Гете см.: С. Дурылин. Русские писатели у Гете в Веймаре. Литературное наследство, т. 4-6, М., 1932, стр. 287-323.} Затем Иена, Дрезден, Лейпциг, где его навещает Жуковский, и снова в путь: Тургенев уезжает в Швейцарию - Берн, Лозанна, Женева, встречи с Лагарпом, Сисмонди, Бонштетеном.

  17 октября 1827 года А. И. Тургенев возвращается в Париж, а 8 февраля 1828 года он уже в Лондоне обнимает брата Николая. А. И. Тургенев вновь посещает музеи и ученые общества, возобновляет старые и заводит новые знакомства. 11 апреля в доме миссис Александер он знакомится с Вальтером Скоттом, получает от него приглашение посетить Абботсфорт и в начале августа гостит в его родовом замке в Шотландии. К январю-февралю 1829 года относится знакомство и встречи А. И. Тургенева с ирландским поэтом Томасом Муром. {Подробнее об этом см.: М. П. Алексеев. Томас Мур, его русские собеседники и корреспонденты. В кн.: Международные связи русской литературы. Сб. статей под ред. акад. М. П. Алексеева, Изд. АН СССР, М.-Л., 1963, стр. 233-285.}

  18 апреля 1829 года Александр Иванович уезжает из Англии в Бельгию и Голландию; он посещает музеи и соборы в Брюсселе, Антверпене, Гааге, Амстердаме, знакомится с произведениями Рубенса, Ван-Дейка и других прославленных голландских живописцев. Посетив домик Петра I в Амстердаме, А. И. Тургенев 24 апреля 1829 года сделал запись в книгу, о чем в дневнике отметил: "Петр I уничтожил суд присяжных, породил табель о рангах и ничего не сделал в пользу эмансипации русских крестьян. Европа назвала его Великим; русский скажет с Боссюетом: "Dieu seul est grand" <Один только бог велик>. И потом 4 стиха из Дмитриева "Ермака" "И время на косу падет!"". {ИРЛИ, ф. 309,  308, л. 45 об.}

  Из других высказываний А. И. Тургенева известно, что он глубоко понимал значение государственной деятельности Петра I для исторического развития России. Но антидемократический характер некоторых петровских реформ и, главное, то, что Петр I не отменил крепостное право, вызывали осуждение А. И. Тургенева.

  В начале мая 1829 года А. И. Тургенев едет в Германию - Утрехт, Мюнстер, Эйзенах, Эрфурт, Веймар, где он видится и беседует с Гете, затем Лейпциг, Дрезден, Берлин. В Берлине А. И. Тургенев живет два месяца, усердно посещает лекции в университете, слушает Гегеля, Шлейермахера, Раумера и других профессоров.

  Воспользовавшись приездом в Берлин Николая I и Бенкендорфа, А. И. Тургенев возобновляет хлопоты о брате, но терпит неудачу. Считая Н. И. Тургенева деятельным участником декабристского движения, Николай I не изъявил согласия пересмотреть приговор до его явки с повинной в Россию. Справедливо полагая, что царское правительство хочет заманить брата и арестовать его, А. И. Тургенев отклоняет соответствующее предложение Бенкендорфа.

  Пребывание А. И. Тургенева в Берлине ознаменовалось его знакомством с Адамом Мицкевичем - оно состоялось 13 июня 1829 года, а три дня спустя, 16 июня он записывает в свой дневник: "...просидел с Мицкевичем и слышал ужасы о Польше". {Там же, л. 61 об. - Об отношениях А. И. Тургенева с Мицкевичем см.: И. С. Зильберштейн. А. И. Тургенев - ходатай за Адама Мицкевича. Изв. АН СССР, отд. лит. и языка, т. 14, вып. 6, 1955, стр. 544-546; S. Fiszman. Archiwalia Mickiewiczowskie. Wroclaw-Warszawa-Krakow, 1962, стр. 90-113.} Уничтожив сеймовые свободы и проводя насильственную руссификацию, Николай I вызвал резкое недовольство в Польше, которое через год переросло в вооруженное восстание против русского самодержавия. О тяжелом положении Польши, о притеснениях, чинимых полякам царской администрацией, и шла речь во время беседы Мицкевича с А. И. Тургеневым.

  В августе 1829 года А. И. Тургенев через Брюссель едет в Париж, где снова окунается с головой в политическую и литературную жизнь французской столицы, бывает у Гизо, Кювье, в салонах мадам Рекамье и Свечиной, мадам Ансело и Сен-Олера, встречается с Шатобрианом, Стендалем, Бенжаменом Констаном, Проспером Мериме. {О встречах А. И. Тургенева с Проспером Мериме см.: Madame Anсеlоt. Un salon de Paris. 1824 a 1864. Paris, 1866, pp. 96-98; Анатолий Виноградов. Мериме в письмах к Дубенской. М., 1937, стр. 16-27. - Позднейший биограф Мериме П. Траар допустил досадную неточность, спутав А. И. Тургенева с И. С. Тургеневым; он писал, что Мериме встречался в 30-е годы в салоне мадам Ансело с романистом И. С. Тургеневым (P. Trahard. Jeunesse de Merimee, t. II. Paris, 1925, p. 238). Об этой ошибке см.: Н. Моngault. Merimee, Beyle et quelques Russes. Destruction d'une legende. Mercure de France, 1928, 1 mars, pp. 341-365.} В своем дневнике и в письмах к друзьям он живо запечатлел пестрый калейдоскоп встреч с общественными и литературными деятелями Франции.

  В начале 1830 года возникла надежда продолжить печатание писем-корреспонденций А. И. Тургенева: при ближайшем участии Пушкина и Вяземского стала выходить "Литературная газета" Дельвига. Письма Вяземского А. И. Тургеневу свидетельствуют о том, что издатели "Литературной газеты" стремились сделать А. И. Тургенева своим зарубежным корреспондентом. 25 апреля (ст. ст.) 1830 года Вяземский писал в Париж А. И. Тургеневу: "Посылаю тебе, любезнейший друг, от Дельвига его "Газету" и седьмую песню "Онегина". В "Газете" означил я имена авторов над некоторыми статьями... Пиши литературные письма для "Газеты" нашей и присылай ко мне; пиши, хотя не письма, а так, кидай на бумагу свои литературные впечатления и пересылай ко мне, а мы здесь это сошьем. Надобно же оживлять "Газету", чтобы морить "Пчелу"-пьявку, чтобы поддержать хотя один честный журнал в России". {ОА, т. III. СПб., 1899, стр. 192-194.}

  А. И. Тургенев готов был принять предложение издателей "Литературной газеты". В ответном письме от 2-4 июня 1830 года он писал Вяземскому в Петербург: "Поблагодари Дельвига за журнал. Право, давно не читал такой занимательной газеты. В ней столько оригинальных статей: твои, Пушкина, Дельвига и другие можно прочесть и перечесть, хотя во многом я и не согласен с тобою. Как много знаете вы о нас, европейцах! Как умно многое судите или как дельно по крайней мере о многом намекаете! "Газета" Дельвига - петербургский "Globe"... Не успею кончить письма, в котором хотелось дать тебе понятие о некоторых авторах и авторшах, и книгах, и проектах, кои теперь занимают меня, и отблагодарить Дельвига за "Газету" отчетом о всем том, что вижу, слышу я в Париже". {Там же, стр. 202-207.}

  Однако ход политических событий во Франции опрокинул расчеты на сотрудничество А. И. Тургенева в "Литературной газете": вскоре началась июльская революция и печатание корреспонденции из Парижа стало немыслимо. Участие А. И. Тургенева в "Литературной газете" ограничилось опубликованием в "смеси" небольшого отрывка из его письма к Вяземскому и присланных им "Речей, произнесенных в публичном заседании Французской академии, при принятии в члены оной г. Ламартина". {Литературная газета, 1830, т. 1,  25, стр. 200-202;  26, стр. 205-210;  27, стр. 213-217.}

  30 июня 1830 года А. И. Тургенев отправляется в путешествие по Франции. Он посещает Нант, Бордо, Тулузу, Марсель, Авиньон и многие другие города и местечки, осматривая исторические достопримечательности, музеи и различные общественные заведения. 14 июля он вступает на испанскую землю, но Испания производит на него тягостное впечатление и спустя сутки он с радостью возвращается во Францию. Известие об июльской революции застает А. И. Тургенева в Марселе - 1 августа по городу распространились слухи о революции в Париже, а 5 августа, увидев первый раз в жизни развевающееся трехцветное знамя и узнав о сформировании нового французского правительства, он записывает в свой дневник: "Гизо и Броглие министры: это и для нас может быть эпохою". {ИРЛИ, ф. 309,  308, л. 75. - Эта запись впервые опубликована в статье О. В. Орлика "Русские - участники и очевидцы французской революции 1830 г." (История СССР, 1964,  1, стр. 141).} Июльская революция, которая вызвала крайнее раздражение Николая I, была сочувственно встречена А. И. Тургеневым: его вольнолюбивой натуре претил реакционный режим Карла X и естественно, что приход к власти Луи-Филиппа радовал его, вселяя надежды на улучшение политического климата в Европе и в России. Помимо этих общих соображений, он не без основания предполагал, что перемена властителя в Тюльерийском дворце создаст благоприятные условия для переезда опального брата Николая из Англии во Францию, и действительно - правительство Луи-Филиппа позволило Н. И. Тургеневу поселиться в Париже.

  Посетив во второй половине августа 1830 года Швейцарию, А. И. Тургенев 5 сентября возвращается в Париж, где и живет до конца года. Снова столичная сутолока, посещение лекций, театров, салонов; 12 декабря он провожает в последний путь Бенжамена Констана. Раздумывая над своей кочевой жизнью, которую он вынужден был вести последние годы, А. И. Тургенев пишет 3 декабря 1830 года в своем дневнике: "Книга сия начата в Брейтоне, 12 ноября 1828 года, следовательно, за два года, один месяц и 20 дней: черная полоса или продолжение черной полосы в моей жизни. В ней мало и редко означено то, что происходило в глубине души, столь редко выразимой, одни внешние происшествия, одна быль - на горах, реках и в долинах и в городах - означены, для воспоминания скоропроходящей жизни в трактирах, на больших дорогах, в столицах, на реках и на каналах - и у берегов морей Брайтонского, Марсельского, Тулонского; в твердынях Рейна, Гишпании, Франции, в горах Савойи и Швейцарии, и в салонах предместия Сен-Жерменского, и в столовых, смешанных из всех классов и из всех народов, от востока и запада и севера и юга!". {ИРЛИ, ф. 309,  308, л. 142.}

  23 декабря 1830 года А. И. Тургенев выехал в Англию и четыре дня спустя увиделся с братом Николаем после двадцатимесячной разлуки. Пять месяцев Александр Иванович живет в Англии, встречается и беседует со своими английскими друзьями и знакомыми - Брумом, маркизом Лансдоуном, - часто посещает салон Дино и Талейрана, слушая увлекательные рассказы последнего о политической и общественной жизни Франции за последние полвека.

  Живя в Англии, А. И. Тургенев особенно остро ощущал политическую отсталость России, отсутствие в ней элементарных гражданских свобод. Сопоставляя конституционные гарантии английской монархии с произволом русского самодержавия, А. И. Тургенев неизменно возвращался к суровому приговору над декабристами - размышления об их судьбе неоднократно появляются в его дневнике. 24 января 1831 года он пишет об И. И. Дмитриеве: "Для чего наш Вольтер - Иван Иванович, он же и экс-министр юстиции, не заступился за Каласов 1826 года, между коими были братья и дети друзей его". {Там же,  325, л. 19.} 28 января, прочитав во французской газете "Constitutionnel" письмо о декабристах, радуется, что "начинают уже славить имена наших - погибших...". {Там же, л. 20 об.}

  Среди высказываний А. И. Тургенева о декабристах весьма знаменательна его оценка стихотворения Пушкина "В надежде славы и добра": "Но и Пушкин написал стансы в 1827 году! В чем они видят Петра Великого? И зачем сравнивать бывших друзей сибирских с стрельцами? Стрельцы были запоздалые в век Петра: эта ли черта отличает бунт П<етер>бургский?". {Там же, л. 40 об.}

  Знакомство с дневниками и письмами А. И. Тургенева позволяет утверждать, что во второй половине 20-х годов он проделал значительную идейную эволюцию: политика Николая I помогла ему понять иллюзорность надежды на возможность отмены крепостного права и установления конституции верховной властью. Сопоставляя ход исторического развития в странах Западной Европы с русской историей, А. И. Тургенев сумел по достоинству оценить прогрессивный характер движения декабристов,

  

  

  

  

   VI

  В июне 1831 года А. И. Тургенев возвращается в Россию, где вновь пытается добиться отмены приговора по делу брата Н. И. Тургенева. Приехав в Москву, он пишет 27 июня (ст. ст.) в дневнике: "... в хлопотах, сердцу моему ненавистных". {Там же, л. 97. - О хлопотах по делу Н. И. Тургенева см.: Б. Л. Модзалевский. Жуковский и братья Тургеневы. В кн.: Декабристы. Изд. "Общество политкаторжан", М., 1925, стр. 149-154.}

  Судьи, вынесшие обвинительный приговор брату Николаю и другим декабристам, неизменно вызывали открыто враждебное отношение к ним со стороны А. И. Тургенева. В своих записках А. О. Смирнова-Россет писала: "Александр Тургенев встречал графа Блудова у madame Карамзиной. Блудов - воплощенная доброта и совсем не злопамятный. Он протянул руку Тургеневу, который ему сказал: "Я никогда не подам руки тому, кто подписал смертный приговор моему брату". Представь себе всеобщее замешательство, и я там присутствовала. М-me Карамзина покраснела от негодования и сказала Тургеневу: "Monsieur Тургенев, граф Блудов был близким другом моего мужа, и я не позволю оскорблять его в моем доме. Больше не будет неприятных встреч, слуги будут предупреждены, и когда присутствует граф, то monsieur Тургенев не войдет, и наоборот". Бедный Блудов вышел со слезами на глазах. Тургенев сказал: "Перемените ему фамилию, а то просто гадко: от блуда происходит". Екатерина Андреевна ему сказала: "Ваши шутки совершенно неуместны в эту минуту"". {А. О. Смирнова-Россет. Автобиография. М., 1931, стр. 174-175.}

  Подобным же образом встретил А. И. Тургенев графа П. А. Толстого. Отмечая в дневнике о своем посещении Двора, который в октябре

  1831 года находился в Москве, А. И. Тургенев делает следующую запись: "Был во дворце, перед представлением подошел ко мне гр. П. А. Толстой; я встретил его как Блудова у Карамз<иных> - не дал руки, отвечал сухо, отрывисто, почти не смотрел на него; он постоял передо мною минуты две, с видимым замешательством - и отошел. - Я не мог броситься в объятия - подписавшего приговор невинному...". {ИРЛИ, ф. 309,  325, л. 113 об.} Столь благородное и прямое поведение А. И. Тургенева вызывало настороженность III Отделения, тайно надзиравшего за братом осужденного декабриста: "И камердинеров подсылали ко мне жандармы", {Там же, л. 111 об.} - гласит дневниковая запись от 6 октября 1831 года.

  Живя в Москве, А. И. Тургенев постоянно встречается с Вяземским, Чаадаевым, И. И. Дмитриевым, Киреевскими, А. П. Елагиной и многими другими московскими знакомыми, присутствует при рождении журнала "Европеец". Заочное знакомство А. И. Тургенева с будущим издателем "Европейца" И. В. Киреевским произошло в мае 1830 года; получив от Вяземского первые номера "Литературной газеты", А. И. Тургенев прочитал рецензию Пушкина на альманах "Денница", в котором была напечатана статья И. В. Киреевского "Обозрение русской словесности 1829 года". Ознакомившись с подробным разбором этой статьи в рецензии Пушкина, А. И. Тургенев писал 2 июня 1830 года Вяземскому: "Кто таков Киреевский? Пришлите мне скорее его обозрение в "Деннице". Не сын ли он приятельницы Жуковского? Не он ли будет жить или уже живет в Мюнхене? Высылайте его скорее в Европу: дайте ему дозреть! Я уже люблю его за Новикова... Я всегда досадовал, что никто в истории нашего просвещения ни слова не сказал о Новикове, а он точно и просветитель, и мученик". {ОА, т. III, СПб., 1899, стр. 202.} В Москве А. И. Тургенев лично познакомился с И. В. Киреевским - 19 октября 1831 года в его дневнике появляется запись: "... к Киреевскому, где окрестили в шампанском "Европейца", напоили поэта Языкова тем же и слушали до 3 утра стихи его о милой _незабвенной_ и о проч.". {ИРЛИ, ф. 309,  325, л. 113 об.}

  Первый номер "Европейца" А. И. Тургенев получил в доме Елагиных-Киреевских 1 января 1832 года. {Там же, л. 133 об.} Естественно, что при возникших сразу дружеских отношениях издатель "Европейца" обратился к А. И. Тургеневу с просьбой предоставить для печати его корреспонденции. А. И. Тургенев передал И. В. Киреевскому несколько старых записей, которые тот для возбуждения читательского интереса обозначил 1 и 2 января 1832 года, что не соответствовало действительности, так как А. И. Тургенев жил в это время не в Париже, а в Москве. Но "Письмо из Парижа" было напечатано анонимно, что дало возможность И. В. Киреевскому прибегнуть к подобной редакторской вольности.

  "Европеец" должен был стать органом оппозиционных дворянских писателей, в нем намечалось участие Пушкина, Вяземского и других писателей их круга. Перспектива иметь в Москве второй независимый журнал (первым был "Московский телеграф") не понравилась царскому правительству: сразу же, как стало ясным направление и состав сотрудников "Европейца", он был запрещен по личному распоряжению Николая I. А. И. Тургенев участвовал в обмене мнений, состоявшемся между Жуковским, Вяземским и И. В. Киреевским по поводу закрытия "Европейца" - в письме от 25 января 1832 года он писал Вяземскому: "Европейцу <т. е. И. В. Киреевскому> прочел совет твой - и я, и другие с тобой были согласны". {Там же,  2720, л. 10.} Безусловно, в письме А. И. Тургенева речь идет о совете Вяземского-Жуковского протестовать против запрещения "Европейца".

  Декабрь 1831 года знаменателен для А. И. Тургенева встречами с Пушкиным, которого он не видел много лет. А. И. Тургенев помог устроить юного Пушкина в Царскосельский лицей; вместе с ним он являлся участником арзамасского братства; 8 ноября 1817 года помечено стихотворное послание Пушкина к А. И. Тургеневу, в котором легкая ирония прикрывает глубокое дружеское чувство; ода Пушкина "Вольность" была написана на квартире братьев Тургеневых. После высылки Пушкина на юг в 1820 году между ним и А. И. Тургеневым не прекращается переписка. В письме от 1 декабря 1823 года Пушкин благодарит А. И. Тургенева за "дружеское попечение", которому он обязан разрешением переехать в Одессу, посылает ему строфы из стихотворения "Наполеон", текст стихотворения "Свободы сеятель пустынный", сообщает ему, одному из первых, что пишет "новую поэму, "Евгений Онегин", где захлебываюсь желчью. Две песни уже готовы". {Автограф этого письма Пушкина к А. И. Тургеневу воспроизведен в издании: Автографы рукописей А. С. Пушкина. СПб., изд. журн. "Исторический вестник", 1899, стр. 11-19. - О других рукописях Пушкина, хранившихся в бумагах А. И. Тургенева, см.: А. Фомин. Новые рукописи А. С. Пушкина. Русский библиофил, 1911,  5, стр. 7-30. Отзывы А. И. Тургенева о Пушкине см.: А. Н. Шебунин. Пушкин по неопубликованным материалам архива братьев Тургеневых. В сб.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, т. 1. М.-Л., 1936, стр. 196-200.} И в последующие годы А. И. Тургенев неизменно находится в курсе литературных планов и начинаний Пушкина. Однако личная встреча между ними состоялась лишь спустя много лет, в начале июня 1831 года, когда Александр Иванович, по дороге в Москву, был недолгое время в Петербурге. Затем они встретились уже в Москве 7 декабря 1831 года в доме И. И. Дмитриева. На следующий день, 8 декабря, А. И. Тургенев навестил Пушкина и разговаривал с ним о Петре I, а вечером он рассказывал Пушкину и Вяземскому о кипучей интеллектуальной жизни Западной Европы, о своих встречах с Гете, Стендалем, Проспером Мериме, Бенжаменом Констаном, Гумбольдтом, Кювье, Гизо, Шатобрианом, В. Скоттом, Т. Муром и многими, многими другими. Сведения, которые А. И. Тургенев сообщал Пушкину и Вяземскому, были для них "живительным кислородом" в затхлой атмосфере николаевского царствования; они открывали им широкую панораму умственной жизни Западной Европы.

  В разговорах об общественной и литературной жизни западноевропейских стран, в ожесточенных спорах по польскому вопросу, в чтении новых произведений Пушкина промелькнул для А. И. Тургенева декабрь

  1831 года. Считая Александра Ивановича в числе самых близких друзей, Пушкин читал ему, одному из немногих, полный текст "Евгения Онегина", включая и крамольные строфы о деятелях декабристского движения. Понятно, что с особым волнением слушал А. И. Тургенев строки, посвященные брату Николаю, в которых Пушкин писал, что Н. И. Тургенев предвидел в "толпе дворян Освободителей крестьян". Занеся строки из "Евгения Онегина" о брате Николае в свой дневник, А. И. Тургенев приписывает рядом: "Поэт угадал: одну мысль брат имел: одно и видел в них, но и поэт увеличил: где видел брат эту толпу? пять, шесть - и только!". {Эта и другие записи о встречах с Пушкиным впервые напечатаны в моей статье "Пушкин в дневниках А. И. Тургенева 1831-1834 годов" (Русская литература, 1964,  1, стр. 125-134).}

  В 1913 году В. М. Истрин в статье "Из документов архива братьев Тургеневых" опубликовал отрывок из письма А. И. Тургенева к брату Николаю от 11 августа 1832 года, в котором также приведена строфа Пушкина о Н. И. Тургеневе, причем против строки "Хромой Тургенев им внимал" А. И. Тургенев приписал: "т. е. заговорщикам; я сказал ему, что ты и не внимал им и не знавал их". {ЖМНП, 1913, нов. сер., ч. XLIV, март, отд. 2, стр. 17; см. также: Б. Томашевский. Десятая глава "Евгения Онегина". Литературное наследство, т. 16-18, М., 1934, стр. 388-389.} Хотя в дневнике А. И. Тургенев более откровенен, нежели в разговоре с поэтом, однако и в дневниковой записи, сделанной для себя, он явно полемизирует с формулировкой Пушкина, стараясь преуменьшить размах декабристского движения, - не толпа, а пять-шесть человек! В то же время жестокая расправа Николая I над декабристами неизменно вызывала осуждение со стороны А. И. Тургенева.

  24 декабря 1831 года А. И. Тургенев проводил Пушкина из Москвы в Петербург, а вскоре, 4 апреля 1832 года, Александр Иванович также уезжает в столицу, где неоднократно встречается с Пушкиным. К середине 1832 года относятся хлопоты Пушкина, собиравшегося издавать газету "Дневник". Как видно из дневниковой записи от 4 июня 1832 года, А. И. Тургенев имел в этот день разговор с Жуковским и Пушкиным "о журнале" (т. е. о газете "Дневник"). Видимо, Пушкин предполагал привлечь Александра Ивановича в сотрудники этого издания и хотел печатать в нем иностранные корреспонденции А. И. Тургенева, как он это потом осуществил в "Современнике".

  Неприязненное отношение Николая I и высших правительственных сфер, которое А. И. Тургенев все время ощущал, вызывало у него опасения о невыдаче ему заграничного паспорта. И действительно, разрешение на выезд было дано ему лишь по личному распоряжению царя. Его положение в то время было настолько неопределенным, что он предлагал Жуковскому не ехать вместе с ним на одном пароходе, опасаясь неприятных последствий для Жуковского. Однако последний отклонил все возражения А. И. Тургенева и настоял на совместном выезде за границу, все ближайшие друзья пришли проводить их. 18 июня 1832 года Пушкин, Вяземский и В. В. Энгельгардт сели вместе с А. И. Тургеневым и Жуковским на пароход и проводили путешественников до Кронштадта. С тяжелым чувством покидал Александр Иванович друзей и родину, опасаясь, что ему не дозволят вернуться в Россию.

  После благополучного плавания и пребывания в Ганновере, 12 июля н. с. А. И. Тургенев расстается с Жуковским и спешит в Геттинген. Без малого три десятилетия прошло с тех пор, как юный А. И. Тургенев впервые вошел в аудитории Геттингенского университета, но он по-прежнему жаждет новых, самых разнообразных знаний. Ему 48 лет, однако он, словно не чувствуя груза лет за плечами, спешит узнавать, узнавать, узнавать. Он посещает лекции по самым разнообразным предметам. Древняя история, римское право, библейская мифология, этнография, археология, философия, из естественных наук - ботаника, физиология, хирургия. С поразительным трудолюбием он конспектирует и разъяснения сложных философских терминов, и детали технологии крашения стекол! Волнующие встречи со своими старыми учителями Геереном и Блуменбахом, знакомства с новыми геттингенскими профессорами, десять дней напряженной жизни в Геттингене, и снова в путь; 30 июля 1832 года он приезжает в Мюнхен, слушает лекции в местном университете, встречается с Шеллингом, видится с Тютчевым, а две недели спустя, 13 августа выезжает в Италию. 9 сентября 1832 года в Милане А. И. Тургенев знакомится с Глинкой, "который расположил меня тотчас в пользу свою несколькими словами о брате, для коего играл у В. В. Энгельгарда. Он сочинитель музыки и сам музыкант, играл прекрасно свои сочинения и пел изрядно; но "Соловьем", коего* так часто слыхал я за год пред сим в Москве, он почти до слез очаровал меня: все московское, недавно прошедшее, поднялось к сердцу - и оно словно замерло, когда я вспомнил, что вряд ли, без большого несчастия, приведется опять жить в Москве. Глинка сбирается там поселиться, по возвращении из Италии...". {ИРЛИ, ф. 309,  12, л. 86.}

  Из Милана А. И. Тургенев едет в Венецию и там, наблюдая каторжников, пишет 20 сентября в свой дневник: "Смотря на этих колодников, гремевших цепями вокруг своего страждущего товарища, - я вспомнил, что наши сестры и дочери плясали в коронацию, под звук цепей, в коих шли их друзья и братья в Сибирь!. . Но другое воспоминание усладило сердце: молодые супруги летели туда же к супругам своим, зарыться с ними в вечных снегах!! до радостного утра!..". {Там же, л. 16.} Где бы ни был А. И. Тургенев, он носил в своем сердце боль за томящихся на каторге и в ссылке декабристов.

  В начале декабря 1832 года А. И. Тургенев приезжает в Рим. 7 декабря он обедает с русскими художниками, знакомится с Брюлловым, посещает его мастерскую, где любуется знаменитой картиной "Последний день Помпеи" и заказывает ему свой портрет, воспроизведенный на фронтисписе настоящего издания. Вместе с изображением Александра Ивановича на полотне видна книга Н. И. Тургенева "О налогах", письмо С. И. Тургенева из Константинополя и "Элегия" брата Андрея. По замыслу А. И. Тургенева, его портрет должен был вызывать память о всех четырех братьях Тургеневых. Внизу портрета начертан жизненный девиз Александра Ивановича "Без боязни обличаху".

  Помимо Брюллова, А. И. Тургенев постоянно видится в эти дни с художниками Кипренским и Александром Ивановым, Зинаидой Волконской, Соболевским, Н. М. Рожалиным, со всей многочисленной русской колонией. Сразу же по приезде в Рим А. И. Тургенев полностью отдается изучению его достопримечательностей, древних и новых; в прогулках по вечному городу его сопровождает Стендаль, блестящий знаток итальянской истории архитектуры и живописи. Как свидетельствует А. И. Тургенев, Стендаль в свои искусствоведческие и исторические экскурсы беспрестанно вмешивал "любопытные сведения о теперешнем Риме и о римлянах, о папе и о кардиналах, о духовенстве и о здешней внутренней политике". {Там же,  14, л. 13. - О встречах А. И. Тургенева со Стендалем и их отношениях см.: Переписка Александра Ивановича Тургенева с кн. Петром Андреевичем Вяземским, т. 1. Под ред. и с прим. Н. К. Кульмана (Архив братьев Тургеневых, вып. 6), II, 1921; Т. В. Кочеткова. Ранние переводы Стендаля в России. Стендаль в русской печати 1820-1840-х годов. Изв. АН Латв. ССР,  4 (153), стр. 65-76; Т. Kotchetkova. 1) Stendhal, Viazemski et les decabristes. Stendhal Club,  8, 1960, pp. 311-319; 2) Stendhal en Russie. Stendhal Club,  12, 1961, pp. 161-170; N. Kauchtschischwili. Stendhal et Tourgueniev a Florence en 1833. Stendhal Club,  15, 1962, pp. 267-270.} В конце декабря 1832 года А. И. Тургенев знакомится с Келером, поверенным в делах герцогства Вюртембергского, и записывает в свой дневник: "По его мнению, Италия накануне революции и Тоскана только толерирует свое правительство. Все готово вспыхнуть, как скоро австрийские войска оставят папские владения. Бель <Стендаль> так же думает". {ИРЛИ, ф. 309,  14, л. 19.}

  Как бы далеко в глубь веков ни проникала мысль А. И. Тургенева, какие бы древние памятники ни привлекали его вниман