Тургенев Иван Сергеевич - Тургенев И. С.: Биобиблиографическая справка

"над схваткой". В сущности, произошел разрыв между Т. и основной массой его читателей.

   Обиженный и разочарованный, Т. вновь уехал за границу и на протяжении нескольких лет почти не писал. В первой половине 60 гг. он опубликовал лишь небольшую повесть "Призраки" (1864) и лирико-философский этюд "Довольно" (1865), где звучали грустные мысли об эфемерности всех человеческих ценностей. Как и в повестях 50 гг., такие мысли приписывались героям, выступающим в роли повествователей, однако подлинный автор теперь уже не противопоставлял их безотрадному взгляду на мир никакой положительной альтернативы. Накапливалась усталость, перспективы дальнейшего творчества казались закрытыми, очерком "Довольно" Т. предполагал проститься с читателями навсегда.

   Но отказаться от активного участия в литературной и общественной жизни Т. не смог. В Баден-Бадене и в Париже, где он провел большую часть последних двадцати лет жизни, его по-прежнему волновали перипетии кипевшей на родине политической борьбы, последствия освобождения крестьян в 1861 г., вопрос о современном состоянии и будущем России. В 1862-1863 гг. развернулась полемика Т. с Герценом, Н. П. Огаревым и Бакуниным. Т. оспаривал основное положение укреплявшегося тогда народнического социализма - веру в крестьянскую общину и в социалистические инстинкты русского мужика. Т. точно подметил распад общинных связей в русской деревне и одним из первых указал на процесс обезземеливания беднейшего крестьянства, на быстрый рост и обогащение кулачества - "буржуазии в дубленом тулупе". В переписке Т. ощущается разочарование в правительственной политике, недовольство робостью предпринятых реформ и репрессивными мерами, направленными против демократического движения. Но все наблюдения и выводы Т. в такой же . мере усиливали его скептическое отношение к революционным идеям и настроениям. Опыт послереформенных лет лишь укрепил в нем мысль о том, что постепенные преобразования являются единственным плодотворным путем общественного развития, а творческие силы истории следует искать не в народе, но в "меньшинстве образованного класса" (Письма. V, 49). Эти размышления и споры способствовали новому подъему творческой активности писателя: в 1867 г. Т. завершает работу над романом "Дым".

   В "Дыме" Т. резко отошел от привычной для него жанровой структуры, сконцентрированной вокруг главного героя и героини. Сюжет нового романа разветвляется на несколько почти самостоятельных линий, связанных между собой главным образом смысловыми перекличками. Роман наполняется сатирическими и публицистическими мотивами, ранее мало свойственными манере Т. Главным объединяющим началом становится символико-философский образ "дыма", вовлекающий в поле своего тяготения все ключевые эпизоды и детали. Т. стремится воссоздать состояние общества в целом, воплотив кризисный характер современной ситуации в самом образном строе повествования.

   Перед читателем - жизнь, потерявшая внутреннюю связь и ясную цель. Люди беспорядочно мечутся и сталкиваются в напрасных поисках пути, теряя нравственную устойчивость и уверенность в себе, озлобляясь, пустея, мельчая. В лихорадочной сутолоке идей, сменяющих друг друга в общественном сознании, Т. не видит ни одной по-настоящему плодотворной. Однако появляются признаки того, что взгляд Т. на русскую историю начинает меняться. Прежде всего, концепция писателя уже не трагична: в неустойчивости современных общественных явлений, в неопределенности исторических перспектив он усматривает возможность надежды. А надежды свои автор "Дыма" возлагает на "повседневных строителей жизни", скромных и бескорыстных вершителей "малых дел". Их достоинства и заслуги далеки от идеалов Т., но он готов поверить в то, что скромные практики переходной эпохи исподволь готовят почву для будущего возрождения. В нач. 70 гг. Т. пишет: "Народная жизнь переживает воспитательный период внутреннего, хорового развития, разложения и сложения; ей нужны помощники - не вожаки, и лишь только тогда, когда этот период кончится, снова появятся крупные, оригинальные личности" (Письма. X, 296).

   После выхода романа в свет Т. еще раз пришлось столкнуться с обидной для него реакцией критики. В критических суждениях о "Дыме" преобладала резко отрицательная оценка. Представители консервативного (М. П. Погодин), демократического (Г. Е. Благосветлов), либерального (А. М. Скабичевский) направлений с разных сторон обвиняли Т. в непонимании современной русской жизни. Среди крайне немногочисленных положительных отзывов выделялась лишь статья П. В. Анненкова, содержавшая объективный и глубокий анализ романа.

   И вновь неудача не обескураживает Т. Он с живым интересом встречает общественный подъем 70 гг., связанный с героическими попытками народников найти революционный выход из переживаемого страной кризиса. Т. сближается с одним из вдохновителей "хождения в народ" П. Л. Лавровым, не раз выражает свои дружеские чувства видным участникам движения - Г. Н. Лопатину, П. А. Кропоткину, С. М. Степняку-Кравчинскому, оказывает материальную помощь в издании народнического сборника "Вперед". Разочарование писателя в своих былых надеждах на правительство и либеральное дворянство все усиливается, соответственно усиливаются его симпатии к революционерам.

   Вновь проявляется в эти годы и давний интерес Т. к народной теме, отошедшей на второй план в предшествующие десятилетия. Т. возвращается к "Запискам охотника" и дополняет книгу несколькими новыми рассказами. Продолжением попыток создать русский эпос явилась работа Т. над повестями "Бригадир" (1866), "Несчастная" (1869), "Странная история" (1870), "Степной король Лир" (1870), "Стук... стук... стук!.." (1871), "Пунин и Бабурин" (1874), "Часы" (1875) и др. На первый взгляд, Т. воскрешает здесь поэтику "натуральной школы", подчинившей изображение людей и событий задачам социальной типизации. Однако плотность и конкретность социально-бытовых характеристик, детальное изображение окружающей героев среды (как и постоянной их связи с нею) вступают в новое, плодотворное сопряжение с универсально-философским осмыслением характеров и ситуаций. Т. рисует типы, воплощающие коренные черты национального характера, типы в основе своей неподвластные меняющимся веяниям времени, иногда непосредственно сопоставимые с "вечными образами" мирового искусства. Предпринимая своеобразное художественное исследование этих типов, писатель стремится приблизиться к тайнам русской "сути", разгадать скрытый в ней социальный и нравственный потенциал. Ему открываются глубокие противоречия национальной психологии. Рядом с протестом и жаждой возмездия Т. обнаруживает побуждения, ведущие к всепрощению и смирению. Он видит, что бескомпромиссные поиски нравственной правды, страстные порывы к самоотречению и самопожертвованию могут причудливо совмещаться в массовом сознании с изуверством и фанатизмом, что в ужасающей темноте стихийного народного мироощущения всепоглощающие, самозабвенные чувства могут служить злу. В то же время Т. замечает, как широко распространилось в русском народе сознание несправедливости и непрочности современного порядка вещей, как возникающее повсюду предчувствие близкой гибели мира оборачивается потребностью немедленного и радикального действия, безудержным утопизмом, "отчаянной" готовностью к риску или даже к гибели ради торжества правды. Наблюдения писателя концентрируются в ощущении огромной, но иррациональной энергии, которая с кризисной напряженностью накапливается в недрах народной жизни, готовая вырваться наружу в каких-то непредсказуемых проявлениях. Это ощущение и заставляет Т. вновь и вновь приглядываться к "странностям" психологии и судьбы русского человека.

   Не менее настойчив интерес Т. к скрытым ресурсам человеческой природы вообще. Стремление познать их воплотилось в целой группе "таинственных повестей": "Собака" (1870), "Сон" (1877), "Песнь торжествующей любви" (1881), "Клара Милич" (1883). Т. изображает явления человеческой психики, которые считались тогда непостижимо загадочными: его привлекают странные совпадения в желаниях и поступках разных людей, тайны наследственности, загадки психологии сна, примеры непонятной власти умерших над чувствами и волей живых, гипнотические внушения, галлюцинации, необъяснимые предчувствия и т. п. Поэтика "таинственных повестей" напоминала о традициях фантастической прозы романтиков (Э. По, В. Ф. Одоевского и др.). Но приемы романтического повествования были подчинены новым творческим принципам: соотношение сознательного и бессознательного в психике человека Т. изображал с учетом новейших идей позитивистского естествознания и вместе с тем с ясным пониманием недостаточности любых рациональных объяснений тайны. В итоге создавалась картина строго объективная, читателю открывался целый мир еще непознанных, но вполне реальных и, по-видимому, безграничных возможностей.

   Интерес к масштабному, обобщающему осмыслению жизни по иному выразился в обращении Т. к мемуарному жанру. На протяжении 70 гг. складывался и неоднократно пополнялся цикл мемурно-автобиографических очерков "Литературные и житейские воспоминания", где писатель стремился связать собственную судьбу с историческими судьбами своего поколения, России и Запада. Все это. живо занимало Т., но все-таки в центре его внимания опять оказались сиюминутные настроения и действия передовой интеллигенции. В начале 1877 г. Т. опубликовал роман "Новь", в котором изображалось "хождение в народ", предпринятое революционной молодежью.

   Новая политическая тема способствовала дальнейшей структурной перестройке тургеневского романа. Т. создал композицию, включавшую в себя истории многих почти равноправных героев, характеристики различных жизненных укладов, групповые портреты, изображение целого общественного движения. В романе показана закономерность "хождения в народ", его связь с углублением общественного кризиса, с бедственным положением русского крестьянства после реформ 60 гг. Отчетливо раскрывается и закономерность неудачи, которую потерпели революционеры: писатель видит, как революционные призывы наталкиваются на глухую стену непонимания, обусловленного темнотой и гражданской неразвитостью крестьянской массы. "Безымянная Русь" не готова к революции и, вероятнее всего, не нуждается в ней - к такому заключению стремится привести читателя автор "Нови". Т., однако, не осуждает революционеров: мысль о практической несостоятельности их действий и целей совмещается в "Нови" с признанием нравственной силы революционных борцов. Более того, Т. убежден, что проблемы, поставленные на повестку дня народническим движением, должны быть разрешены. Он не согласен лишь с революционными методами переустройства России и противопоставляет им свою программу, развивающую финальный мотив "Дыма". Истинно полезными деятелями русского прогресса Т. стремится представить "постепеновцев", которые обновляют страну неспешной, но упорной и последовательной просветительско-реформаторской работой. Только теперь, отказавшись от последних надежд на либеральное дворянство, писатель ожидает появления "постепеновцев снизу", отводя решающую роль просветителям-демократам, вышедшим непосредственно из народной среды.

   "Новь" не удовлетворила большинство участников изображенного в романе движения. Однако даже неблагоприятные отзывы идеологов народничества Н. К. Михайловского и П. Н. Ткачева не помешали постепенному преодолению недоразумения, возникшего между Т. и демократической молодежью еще в 60 гг., после "Отцов и детей". То, что Т. сочувствует стремлениям молодого поколения, становилось все более очевидным, а "постепеновская" программа писателя не противоречила идеям и планам той части народников, которая на рубеже 70-80 гг. уже не делала ставку на заговоры или террор. Настроения этого круга нашли отражение в относительно благоприятном отзыве о "Нови" П. Л. Лаврова. Наконец, сама устойчивость независимой и честной позиции Т., неизменное благородство его творческих целей с течением времени восторжествовали над предубежденным отношением к нему. Очередной приезд Т. в Россию в феврале 1879 г. неожиданно стал поводом для бурных чествований,. которыми встретили писателя самые широкие круги русской общественности. В то же время достигает апогея и мировая слава Т. Для писателей Запада он становится главным представителем русской культуры и одним из корифеев европейского реализма. Множатся переводы Т. на иностранные языки, видные западные писатели начинают ощущать его влияние на себе. Все большее значение приобретает переводческая деятельность самого Т., на протяжении ряда десятилетий являвшегося одним из главных пропагандистов русской литературы на Западе. В 1878 г. Т. вместе с В. Гюго руководит международным литературным конгрессом в Париже.

   Весной 1882 г. обнаружились первые признаки тяжелой болезни, которая оказалась для Т. смертельной. Но в моменты временного облегчения страданий писатель продолжал работать и за несколько месяцев до смерти издал первую часть "Стихотворений в прозе". Этот цикл лирических миниатюр явился своеобразным прощанием Т. с жизнью, родиной и искусством. Последняя книга Т. собрала в себе главные темы и мотивы его творчества. Здесь выразилось преклонение перед силой самоотверженной любви и нравственным величием подвига, увлечение пылким идеализмом молодости, тончайшее чувство природы, поэзии и красоты, а рядом с этим - ощущение разочарования и одиночества, ужас перед ничтожеством человека и всемогуществом разрушительных сил смерти, усталое отвращение к лжи, пошлости и глупости, к их неизбывному присутствию в человеческой жизни. И все это многообразие тем обрело эстетическую завершенность благодаря глубоко символическому обрамлению цикла. Книгу открывало стихотворение в прозе "Деревня" ("...на тысячу верст кругом Россия - родной край" - XIII, 143), а завершал ее "Русский язык", лирический гимн, исполненный веры Т. в великое предназначение своей страны: "Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя - как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!" (XIII, 198).

  

   Соч.: Собр. соч.: В 12 т. / Редкол.: М. А. Алексеев, Г. А. Бялый и др.- М., 1975-1979; Полн. собр. соч. и писем; В 28 т. / Под ред. М. П. Алексеева и др.- М.; Л., 1960-1968; Полн. собр. соч.: В 30 т.-2-е изд.-М., 1978-1986,-Т. 1 - 12.

   Лит.: Белинский В. Г. Взгляд на русскую литературу 1847 г. // Полн. собр. соч.: В 13 т.- М., 1956.- Т. X; Чернышевский Н. Г. Русский человек на rendez-vous. Размышления по прочтению повести Тургенева "Ася" // Полн. собр. соч.- М., 1950.- Т. 5; Григорьев А. А. И. С. Тургенев и его деятельность. По поводу романа "Дворянское гнездо" // Григорьев Аполлон. Литературная критика.- М., 1967; Анненков П. В. "Дворянское гнездо". Роман И. С. Тургенева // Анненков П. В. Воспоминания и критические очерки.- Спб.. 1879.- Т. 2; Добролюбов Н. А. Когда же придет настоящий день? // Собр. соч.: В 9 т.- М., 1963.- Т. 6; Герцен А. И. Новая фаза в русской литературе // Собр. соч.: В 30 т.- М., 1959.- Т. 18; Писарев Д. И. Базаров // Соч.: В 4 т.- М., 1955.- Т. 2; Страхов Н. Н. "Отцы и дети" // Страхов Н. Н. Литературная критика.- М., 1984; Салтыков-Щедрин М. Е. И. С. Тургенев // Полн. собр. соч.: В 20 т.- М., 1940.-Т. 15; Михайловский Н. К. О Тургеневе // Михайловский Н. К. Литературно-критические статьи.- М., 1957; Лавров П. Л. И. С. Тургенев и развитие русского общества // Литературное наследство.- М., 1967.- Т. 76; Воровский В. В. И. С. Тургенев как общественный деятель // Соч.: В 3 т.- М., 1931.- Т. 2; Луначарский А. В. Лекции о Тургеневе.- М., 1918; Овсянико-Куликовский Д. Н. И С. Тургенев // Собр. соч.: В 9 т.- 5-е изд.- М.; Пгр., 1923.- Т. 2; Клеман М. К. Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева.- Л., 1934; Он же. И. С. Тургенев. Очерк жизни и творчества.- Л., 1936; Бялый Г. А. Тургенев и русский реализм.- М.; Л., 1962; Богословский Н. В. Тургенев.- 3-е изд.- М., 1964; Библиография литературы об И. С. Тургеневе. 1918-1967.- Л., 1970; Батюго А. Тургенев-романист.- Л., 1972; Курляндская Г. Б. Художественный метод Тургенева-романиста.- Тула, 1972; И. С. Тургенев в русской критике / Сост. К. И. Бонецкий.- М.. 1953; Маркович В. М. Человек в романах И. С. Тургенева.- Л., 1975; Петров С. М. И. С. Тургенев. Творческий путь.- 2-е изд.- М., 1979; Шаталов С. Е. Художественный мир И. С. Тургенева.- М., 1979; Пустовойт П. Г. И. С. Тургенев - художник слова.- М., 1980; Лебедев Ю. В. Роман И. С. Тургенева "Отцы и дети".- М., 1982; И. С. Тургенев в воспоминаниях современников: В 2 т.- 2-е изд.- М., 1983; Муратов А. Б. Тургенев-новеллист (1870-1880-е годы).- Л., 1985; Роман И. С. Тургенева "Отцы и дети" в русской критике: Сб. / Сост. И. Н. Сухих.- Л., 1986.

  

  

   Источник: "Русские писатели". Биобиблиографический словарь.

   Том 2. М-Я. Под редакцией П. А. Николаева.

   М., "Просвещение", 1990

   OCR Бычков М. Н.