Ушинский Константин Дмитриевич - Внутреннее устройство североамериканских школ

и классических языков, употребляемых до сих пор для цели развития.

   Но чтобы достичь этой цели преподавания естественных наук в низших и средних учебных заведениях, должно прежде всего отбросить всякую претензию на полноту изложения необозримого количества предметов естествоведения и, выбрав несколько предметов, излагать их подробно с опытами, потому что каждый опыт есть лучшее упражнение для человеческой логики, и природа непогрешительнее даже Кизеветтера. Она немедленно покажет ошибку или неполноту, и несколько физических или химических опытов более разовьют в воспитаннике правильность силлогизма и остроту наблюдения, чем сотни упражнений, написаных по логическим категориям. А занимательность предмета! А наглядность его! Какие все драгоценные достоинства для первоначального обучения, имеющего в виду прежде всего развитие рассудка! Взглянув на предмет, ученик уже знает многое и идет от известного к неизвестному, совершенно противоположно нынешней методе учения.

   Какой неестественный путь! Начинают с отвлеченных грамматических правил языка, который мало известен или даже совершенно неизвестен ученику, как это бывает при изучении языков иностранных; начинают с истории человечества, племен и народов, говорят о государствах, их территориях, войнах, общественном устройстве, великих людях, для оценки которых был нужен суд потомства, - словом, о множестве таких предметов, изучив которые ученик все-таки не в состоянии представить их правильно в своем воображении, не заключавшем в себе предварительно ничего похожего на эти образы. Всему поневоле дается ложный свет: Александр Великий представлялся драчуном и кутилой, греки - беспокойным народом, Сократ и Платон - болтунами и т.д. Согласитесь, что невозможно дать детям истинное понятие обо всех этих предметах. А к чему же давать ложное?

   Но мы слишком отвлеклись от нашего предмета и спешим воротиться к нему. История в американских школах мало обращает на себя внимания. Американцы - народ новый, и их история заключает несколько великих эпох, изучая которые ученик знакомится и с конституцией штатов, подробности которой скоро делаются ему известны из газет и на митингах. Географии посвящается гораздо более внимания, и это очень понятно в таком народе, торговая деятельность которого обняла все страны земного шара.

   Здесь опять мы не можем удержаться, чтобы не сделать отступления и не оглянуться на самих себя.

   Парадоксом покажется с первого взгляда, если мы скажем, что из всех наук география пользуется в нашем отечестве самым меньшим почетом, но это не парадокс. Сравните число деятелей по русской истории с числом деятелей по русской географии. Оставьте в покое полузабытые публикой имена плеяды путешественников екатерининского времени (это только материалы для географии) и скажите имя хоть одного русского географа, не такое, какое можно бы поставить рядом с именем Карамзина, но хоть рядом с второстепенными и даже третьестепенными деятелями на поприще русской истории. В астрономии, математике, физике, химии, медицине мы можем указать несколько знаменитых русских ученых, или приобревших европейскую известность, или познакомивших нас с европейской наукой. Ничего подобного мы не видим на поприще географии. Что касается собственно до русской географии, то мы не имеем по этому предмету ни одного сносного учебника и даже ни одного сколько-нибудь замечательного путешествия по России. Немногое, что и есть, принадлежит иностранцам. Что касается до всеобщей географии, то здесь еще хуже: не только нет у нас ни одного оригинального произведения по этому предмету, но даже географические учебники наши ниже посредственности. Мало этого: добросовестные, всему миру уже известные труды Рона, Беркгауза, гениальные творения Мальтебрюна и Риттера до сих пор не нашли себе у нас переводчиков или, лучше, популяризаторов*. Чем объяснить такое равнодушие к науке, знакомящей нас с нашим земным жилищем?

   ______________________

   * Первый том сочинения Риттера вышел недавно. Это такое сочинение, самое чтение которого требует подготовления, но географические учебники, по которым мы учились, не могли дать его. Для нас полезна была бы география Азии, составленная по Риттеру и имеющая в виду большинство читателей, а не ученых, которым доступен и оригинал.

  

   Что же касается до важности этого предмета в числе других предметов первого образования, то мы ставим его выше истории. Почему знакомство с призрачными обликами древней Ассирии и Вавилонии занимательнее и полезнее знакомства с нынешней Персией и Индией? Почему знакомство с финикийскими колониями предпочитается знакомству с колониями Англии? Почему удельные усобицы должны быть известнее, нежели течение Волги или наши азиатские границы? Все это вопросы, о которых стоит подумать и которыми мы когда-нибудь займемся в подробности, а теперь скажем только, что вполне разделяем убеждение североамериканцев, поместивших географию и в те учебные заведения, где не преподается еще история.

   К чтению и письму и первым правилам арифметики преподавание географии придается в Северо-Американских Штатах как существенная отрасль первоначального образования, и в этом мы узнаем практический, ясный, здравый смысл американцев, не скованный схоластическими оковами, тяготеющими все еще над европейскими учебными заведениями. "Изучение географии, - говорит шведский педагог, - преследуется в американских школах с особенной ревностью, и меня изумляли познания воспитанников не только относительно географических условий обширной области Америки, но даже такой отдаленной страны, как мое отечество".

   Орфографическое письмо и арифметика также доведены до совершенства.

   Но первое место между предметами преподавания занимает английский язык, куда относятся: чтение, декламация, грамматика и сочинения. Понятно, что если во всякой стране изучение отечественного языка есть предмет первой важности, то тем более важен он в Америке, где самое политическое устройство страны значительно содействует развитию красноречия. "Я был удивлен, - говорит Сильестрём, - легкостью, с которой ученики 12 и 13 лет излагают письменно свои мысли о заданных им предметах".

   В доказательство того, в какой высокой степени обладание отечественным языком приобретается в американских школах, г. Сильестрём приводит журнал, издаваемый женщинами, занимающимися работой в мануфактурном городе Ловеле. Большая часть североамериканских писателей основаниями своих литературных успехов обязана народным школам.

   Для школьного чтения и декламации Америка имеет множество превосходных книг, приноровленных к различным возрастам. Из этих книг воспитанник приобретает большой запас полезных сведений, хотя эти сведения и не заключены в формы учебника. Искусство хорошего чтения во многих школах доведено до совершенства. Иногда воспитанники читают поодиночке, иногда все вдруг, и в этом последнем случае, по замечанию шведского педагога, нельзя не удивляться стройности чтения: слышится, как будто читает один голос.

   Важность книг для школьного чтения видна сама собой с первого раза. Выучив ребенка читать, надо сделать это новое приобретение плодовитым и самое чтение занимательным. Хрестоматии выбранных мест из лучших писателей для этого не годятся. Особенных же книг для школьного детского чтения мы имеем весьма мало, тогда как их должно быть множество. Возраст ребенка, его развитие, сословие, к которому он уже принадлежит, и, следовательно, понятия, которые есть уже в его голове, - все это такие условия, с которыми должна сообразоваться книга для детского чтения. Были, правда, у нас попытки переводов и переделок с немецкого языка детских книг (например, "Der Kinderfreund, von Willmsen"), но на практике эти книги оказываются вовсе бесполезными: скучны, монотонны, поверхностны, сбивают тысячи предметов в несколько страниц, утомительны и непонятны для детей. Эта претензия соединить обозрение целого мира на какой-нибудь сотне страниц не годится для нас. Всякая общность всегда бесцветна, если она не глубока (а глубоко философской она быть и не может в детской книге), выраженная же детским языком, она делается пошлостью. Таковы все эти определения четырех углов комнаты, скамей, столов, окон и тому подобных предметов, с которыми мальчик знаком очень хорошо и необходимости определения которых он не может понять. Далее следует определение вещей природы, всегда неверное, потому что оно не основано на науке и не может быть выражено философски; далее разделение животных на классы, скучные и ложные описания мира и т.д.

   По нашему мнению, детская книга должна представлять описание немногих предметов, но описание конкретное, яркое, подробное, кидающееся в глаза. Предметы эти прежде всего должны быть занимательны для ребенка и такого рода, чтобы можно было сделать их понятными для него, не прибегая отнюдь к ложным объяснениям, которые часто даются под предлогом необходимости сделать предмет доступным для детского ума. Верные образы, а не отвлеченные понятия и сухие нравоучения должны запечатлеваться в детской душе: это семена, из которых сама молодая почва выгонит растения.

   Мы сказали уже выше, что религиозное образование в Северной Америке предоставляется самим религиозным общинам, к которым принадлежат воспитанники. Мы объяснили также, какая причина заставила американцев исключить преподавание религиозной догмы из числа школьных предметов, но считаем своей обязанностью предохранить от ошибки читателя, который может заключить из этого факта о равнодушии американцев в деле религии. Такое заключение было бы в высшей степени несправедливо. Природные американцы, коренные янки, составляют в этом отношении совершенную противоположность с народонаселением, постоянно наплывающим из Германии. Они с ужасом отзываются о безрелигиозности новых полудиких пришельцев и имеют на это право, потому что религия уважается американцами не только несравненно более, чем в Германии, где заведование народных школ пасторами, из которых многие изменили своему призванию, подорвало религиозные убеждения народа в самом корне, но даже более, чем в Англии. Мы не будем говорить здесь о церковных и воскресных школах американцев, но скажем только, что за исключением католиков, объявляющих свои притязания на отдельные училища, все американские религиозные секты согласились не преподавать в школах никаких религиозных догматов, могущих подать повод к неудовольствиям между родителями и воспитанниками, принадлежащими к различным религиозным сектам. Но тем не менее американцы удержали в школах общее христианское направление. Во многих народных школах, особенно в Новой Англии, остался прежний обычай чтения Библии. Школьные молитвы сохранились везде, где только могли удержаться, не подав повода к спорам сект. Вообще же преподавание наук в североамериканских школах, по уверению г. Сильестрёма, глубоко проникнуто духом христианства. Догматическое же преподавание религии лежит на обязанности самих родителей в достаточных семействах и на обязанности воскресных школ для детей бедного класса. Должно, однако же, заметить, что даже и эти школы находятся в руках светских лиц. В этом отношении Северная Америка составляет крайнюю противоположность с протестантской Германией.

  

   Впервые опубликовано: "Журнал для воспитания" (1858, N 11).

   Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/pedagog/ushinskiy_vnutrennee_ustroystvo.html.