Венгерова Зинаида Афанасьевна - Усмирение строптивой

  

   Источник: Шекспиръ В. Полное собран³е сочинен³й / Библ³отека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1, 1902.

   OCR Бычков М. Н.

  

   "Усмирен³е строптивой" относится приблизительно къ тому же времени, какъ "Комед³я ошибокъ" и "Безплодныя усил³я любви". Напечатана она была впервые въ in folio 1623 года, но точная дата ея появлен³я на сценѣ не установлена. Извѣстно только, что до комед³и Шекспира на сценѣ имѣла большой успѣхъ другая пьеса на тотъ же сюжетъ, напечатанная въ 1594 году подъ заглав³емъ: "A Pleasant Conceited History, called the Taming of a Shrew". Второе и третье издан³е вышли въ 1596 и 1607 гг. Шекспиръ имѣлъ ее въ виду, назвавъ свою пьесу "The Taming of the shrew", въ противоположность "a shrew" старой пьесы, т. е. какъ бы говоря не о всякой вообще упрямицѣ, a o той, которая уже извѣстна публикѣ.

   Принадлежность "Усмирен³я строптивой" къ раннему пер³оду творчества Шекспира доказывается рядомъ ея характерныхъ особенностей: стиль, версификац³я, композиц³я, неравномѣрный стихъ, такъ называемые "doggrelrhymes", щеголянье школьной ученостью и латинскими или итальянскими цитатами - все это совершенно въ духѣ раннихъ пьесъ Шекспира, какъ и переодѣван³я и подставныя лица. Подчиненность итальянскому вкусу сказывается и въ томъ, что за исключен³емъ центральныхъ лицъ, Петруч³о и Катарины, всѣ остальные - ходяч³е типы старой итальянской комед³и. Чисто англ³йск³я фигуры - только Петруч³о и Катарина. Но зато въ нихъ вложено много стих³йной силы и творческаго юмора, облагораживающаго все, что можетъ казаться дикостью нравовъ; благодаря имъ итальянск³й фарсъ со всѣми его условностями превращается въ одно изъ яркихъ произведен³й Шекспира, и до сихъ поръ не сходитъ съ репертуара.

   Сюжетъ "Усмирен³я строптивой" взятъ изъ разныхъ источниковъ. Какъ и въ старой пьесѣ, которой пользовался Шекспиръ, здѣсь слиты три отдѣльныя комед³и: первая - истор³я лорда и мѣдника, представленная въ прологѣ, вторая - истор³я Люценц³о, добивающагося руки Б³анки путемъ разныхъ хитростей и переодѣван³й, и третья - истор³я Петруч³о и Катарины. Сюжетъ пролога самый старинный; онъ взять изъ "Тысячи и одной ночи": по желан³ю калифа, который хочетъ отблагодарить купца Абу Гассана за пр³ятно проведенный вмѣстѣ вечеръ, Абу Гассана переносятъ спящаго во дворецъ, и когда онъ просыпается, его всячески стараются убѣдить, что онъ калифъ. Абу Гассанъ пользуется внезапно выпавшей на его долю властью, чтобы послать много золота своей матери и отомстить своимъ врагамъ. Отсюда извѣстное выражен³е "калифъ на часъ". Въ концѣ дня Абу Гассану даютъ снотворный напитокъ и уносятъ его спящаго домой, такъ что все происшедшее можетъ показаться ему сномъ. Зимрокъ ("Die Quellen des Shakespeares") указываетъ на сходство этого мотива съ опытомъ, продѣланнымъ сицил³йскимъ тираномъ Д³онис³емъ надъ льстецомъ Дамокломъ; повѣшенный надъ его головою мечъ отравляетъ Дамоклу всѣ обѣщанныя ему наслажден³я. Но здѣсь представлена скорѣе суетность королевскаго блеска, чѣмъ суетность всей человѣческой жиэни. Тотъ же мотивъ положенъ въ основу драмы Кальдерона "Жизнь есть сонъ". Разсказъ изъ "Тысячи и одной ночи" извѣстенъ былъ въ Англ³и во времена Шекспира по переводу Галланда. Кромѣ того, разсказъ существовалъ въ передачѣ знаменитаго венец³анскаго путешественника Марка Поло. Онъ же разсказанъ въ "The Waking Mans Dream" (сборникъ анекдотовъ, изданныхъ Ричардомъ Эдвардсомъ въ 1570 году) и переданъ какъ историческ³й фактъ въ сборникѣ Гуляра "Thrêsor d'histoires admirables et merveilleuses de notre temps", nepeведенномъ на англ³йск³й языкъ Э. Гримезономъ (1607); разсказъ приведенъ подъ заглав³емъ "Vanitê du monde magnifiquement representêe"; тамъ дѣйств³е перенесено въ Брюссель, a лордъ, подобравш³й пьяницу, замѣненъ герцогомъ Бургундскимъ. Тотъ же мотивъ разработанъ въ комед³и датскаго драматурга Гольберга, "Jeppe Paa Bierga"; Гольбергъ почерпнулъ свой сюжетъ изъ Jac. Bidermanni Utopia, въ которой истор³я пьянаго мужика Меналка разсказана въ двухъ частяхъ - съ массой разнообразныхъ подробностей. Еще одинъ пересказъ существуетъ въ "Anatomy of Melancholy" Бортона. Ho y Бортона, такъ же, какъ и въ балладѣ на ту же тему (сборн. Percy, Reliques of ancient Poetry, V. I, p. 238), "The frollesome Duke or the Tinkers good" - ничего не упоминается о представлен³и. Восточный характеръ этой нравоучительной истор³и сказывается въ томъ, что мораль ея сводилась къ признан³ю суетности всѣхъ м³рскихъ благъ,- мимолетныхъ какъ сонъ. Но Гуляръ, разсказывая свою истор³ю герцога Бургундскаго, вспоминаетъ о поучен³и Сенеки въ 59-мъ письмѣ къ Люцил³ю, гдѣ говорится, что наслаждаться и радоваться можетъ только человѣкъ благородный, справедливый и воздержанный. Уже въ пьесѣ, предшествовавшей "Усvирен³ю строптивой" Шекспира, проводится мысль Сенеки, a Шекспиръ въ своемъ прологѣ еще болѣе выясняетъ ее; онъ изображаетъ въ лицѣ Слайя грубую, невоспитанную натуру, перенесенную въ неподобающую ей среду. Не умѣя цѣнить болѣе возвышенныя удовольств³я, Слай тяготѣетъ къ низменнымъ радостямъ своего прежняго существован³я. Онъ просыпается въ Шекспировскомъ прологѣ съ требован³емъ кружки простого пива, a послѣ того, какъ его уже убѣдили въ томъ, что онъ лордъ и долженъ жить среди роскоши, онъ все-таки повторяетъ: "дайте мнѣ кружку пива". (Этой характерной подробности въ старой комед³и нѣтъ - ее Шекспиръ вставилъ для выяснен³я своей мысли). Въ старой комед³и истор³я Христофора Слайя доведена до конца. Лордъ наталкивается на спящаго пьяницу Слайя, велитъ перенести его въ замокъ, гдѣ происходятъ смѣшныя сцены его пробужден³я среди роскошной обстановки; затѣмъ Слай присутствуетъ на спектаклѣ, который и состоитъ въ истор³и "Усмирен³я строптивой". Во время представлен³я Слай напивается и засыпаетъ; его уносятъ спящаго на улицу и кладутъ передъ дверьми кабака, туда, гдѣ его нашли. Когда онъ просыпается, то все происшедшее съ нимъ ему кажется сномъ, изъ котораго онъ, впрочемъ, вынесъ пользу; онъ не боится больше своей сварливой жены и ея ругани за пьянство,- онъ знаетъ, какъ нужно обращаться со своенравными женами. Шекспиръ сильно измѣняетъ прологъ старой пьесы; онъ сохраняетъ лишь основной мотивъ - крутой поворотъ въ судьбѣ Слайя, и пользуется имъ какъ средствомъ произвести психологическ³й экспериментъ. Въ старой пьесѣ затѣя лорда совершенно не мотивирована; онъ просто говоритъ слугамъ: "поднимите его и перенесите въ мой замокъ". У Шекспира выдвигается интересный психологическ³й мотивъ: "господа", говоритъ лордъ, "я хочу сдѣлать опытъ надъ этимъ пьяницей. Что если перенести его въ роскошную постель и т. д... Пожалуй, нищ³й забудетъ о своемъ прошломъ". Въ этихъ словахъ, принадлежащихъ уже только Шекспиру и отсутствующихъ въ старой комед³и, заключается основная мысль пролога, a отчасти и всей пьесы. Можно-ли искусственно или по капризу измѣнить естественный порядокъ вещей? Отвѣтъ отрицательный. Эта мысль связываетъ прологъ съ содержан³емъ всей комед³и. Шекспиръ оживилъ прологъ старой пьесы множествомъ художественныхъ подробностей. Такъ, въ старой пьесѣ лордъ, возвращаясь съ охоты, декламируетъ на тему о томъ, какъ спустилась ночь, говоритъ высокопарнымъ языкомъ, щеголяетъ миѳологическими сравнен³ями и т. д. У Шекспира же это замѣнено характерными реалистическими подробностями. Лордъ велитъ своимъ егерямъ устроить на ночь собакъ и обнаруживаетъ пониман³е и любовь къ спорту и охотѣ. Въ старой пьесѣ есть только три стиха - приказъ накормить собакъ, хорошо поработавшихъ въ течен³е дня. У Шекспира вмѣсто этого свѣж³й, колоритный д³алогъ двухъ охотниковъ о качествахъ и свойствахъ каждой собаки. Затѣмъ, когда проснувшемуся въ роскошной обстановкѣ Слайю предлагаютъ разныя развлечен³я и удовольств³я, то въ старой пьесѣ говорится только о богатыхъ одеждахъ, о яствахъ, застольной музыкѣ и охотѣ, причемъ вся сцена очень короткая и блѣдная. Шекспиръ вводитъ множество подробностей, обрисовываетъ низменность Слайя, восхваляетъ музыку и радости охоты очень образно и поэтично и вводитъ описан³я трехъ картинъ на миѳологическ³е сюжеты (Адонисъ, ²о и Дафне), выказывая знан³е и пониман³е итальянской живописи. Это мѣсто пролога пользуется большой извѣстностью. какъ одно изъ доказательствъ того, что Шекспиръ бывалъ въ Итал³и - хотя, конечно, онъ могъ знать картины по коп³ямъ, существовавшимъ въ Англ³и. Шекспиръ обрываетъ истор³ю Слайя на томъ мѣстѣ, когда актеры начинаютъ представлен³е комед³и. Затѣмъ еще только одинъ разъ, въ концѣ перваго акта комед³и, дѣйств³е прерывается вопросомъ Слайя, скоро-ли кончится представлен³е. Слуга его убѣждаетъ не спать, a слушать, a Слай хвалитъ пьесу, но желаетъ, чтобы она скорѣе кончилась. Послѣ того о Слайѣ совершенно забываютъ, и конца его истор³и, въ противоположность старой пьесы, y Шекспира нѣтъ.

   Прологъ, какъ мы сказали, связанъ y Шекспира съ самой комед³ей общей идеей о необходимости подчиняться своему природному назначен³ю: мѣдникъ все-таки остается мѣдникомъ, и какими бы тонкими яствами его ни кормили, онъ проситъ въ концѣ концовъ кружку пива. И женщина, какъ бы она ни была своенравна, все же должна подчиниться мужчинѣ и быть "подъ началомъ". Мораль эта намѣчена уже въ старой пьесѣ, но Шекспиръ облагородилъ ее и внесъ въ дѣйств³я лорда психологическую мотивировку, a въ изображен³е новой обстановки Слайя художественныя подробность. И въ этомъ измѣненномъ видѣ прологъ имѣетъ для комед³и Шекспира еще особое значен³е. Онъ устанавливаетъ извѣстнаго рода атмосферу, нужную для выяснен³я дальнѣйшаго смысла. Прологъ - шутка съ переодѣван³емъ, затѣянная размышляющимъ лордомъ и для своего развлечен³я, и для того, чтобы сдѣлать опытъ надъ наивной человѣческой душой. Уже самая фабула пролога основана на игрѣ, на представлен³и недѣйствительнаго дѣйствительнымъ, a комед³я "Усмирен³е строптивой" является уже представлен³емъ въ представлен³и. Этимъ фантаз³и и юмору предоставляется обширная свобода. Выведенные характеры и типы могутъ быть преувеличены какъ маски во время карнавала: дѣйств³я и слова могутъ быть грубы и рѣзки - все это оправдывается шуточностью представлен³я, даетъ возможность подъ видомъ дозволенной карикатуры выяснить серьезную основную мысль. Прологъ нуженъ для того, чтобы придать комед³и характеръ фарса; a въ фарсѣ можно доводить положен³я до крайности, характеры до грубости, изображать условные типы народной комед³и, пестрить дѣйств³е выходками шутовъ - и все это не въ ущербъ внутреннему смыслу комед³и, a только для болѣе яркаго выяснен³я его. Вторая комед³я, заключенная въ "Усмирен³и строптивой" - истор³я сватовства Люценц³о. Источникомъ ея является прежде всего комед³я Ар³осто "Gli Suppositi", извѣстная въ Англ³и по переводу Джоржа Гасконя (1566). Эта часть "Усмирен³я строптивой" въ сущности наименѣе интересная, будучи менѣе всего оригинальной. Въ ней, во-первыхъ, очень сильно вл³ян³е итальянскаго народнаго театра. Дѣйствующ³я лица - типичныя маски commedia dell'arte. Отецъ Б³анки и Катарины, старикъ Баптиста - скаредный и одураченный въ концѣ концовъ отецъ, встрѣчающ³йся часто въ старыхъ итальянскихъ комед³яхъ. Онъ прежде всего жаденъ и откровенно готовъ отдать любимую дочь за того, кто предложитъ за нее больше денегъ; два претендента на руку Б³анки - молодящ³йся фатъ Грем³о и тщеславный Гортенз³о - тоже лишены всякой индивидуальности. Оба они глупы и легко примиряются съ потерей невѣсты: Грем³о утѣшается своимъ участ³емъ въ свадебномъ пирѣ, a Горац³о женитьбой на болѣе сговорчивой вдовѣ. Наиболѣе привлекательный изъ претендентовъ - изящный, нѣжный Люценц³о; но онъ тоже безцвѣтенъ при всемъ своемъ благородствѣ и выясненъ лишь постольку, поскольку это нужно для оправдан³я выбора Б³анки. Сама Б³анка, гораздо менѣе интересная, чѣмъ ея строптивая сестра, задумана нѣсколько лицемѣрной кокеткой, которая рисуется своей смиренностью - объ этомъ очень вѣрно говоритъ Гервинусъ. Что въ ея мнимой кротости есть значительная доля кокетства - видно изъ заключительной сцены комед³и; Б³анка оказывается гораздо болѣе строптивой, чѣмъ ея смирившаяся сестра. Б³анка выведена въ комед³и для того, чтобы оттѣнить собою характеръ Катарины: она примѣрная дѣвица - и одинъ видъ ея раздражаетъ ту, которой она ставится въ примѣръ. Эта нарочитость лишаетъ характеръ Б³анки реальнаго интереса. Она - блѣдная коп³я Люцил³и изъ "Комед³и ошибокъ". Всѣ остальныя дѣйствующ³я лица этой части комед³и - повторен³я типовъ, часто встрѣчающихся y Шекспира. Полу-слуга, полу-довѣренный Люценц³о-Тран³о принадлежитъ къ семьѣ пронырливыхъ, но чистосердечныхъ и преданныхъ своему господину слугъ, Шутъ Грум³о, слуга Петруч³о, одинъ изъ остроумнѣйшихъ шутовъ Шекспира. У него есть фамильное сходство съ Дром³о изъ "Комед³и ошибокъ", но его остроум³е менѣе сводится къ игрѣ словъ, a состоитъ скорѣе въ шутливомъ отношен³и къ грустнымъ житейскимъ истинамъ.

   Переодѣван³е Люценц³о въ учителя латинской поэз³и, Гортенз³о въ учителя музыки, странствующаго ученаго (педанта) въ отца Люценц³о - Винценц³о, и встрѣча настоящаго Винценц³о съ подложнымъ - вся эта интрига, разрѣшающаяся общимъ примирен³емъ съ тайною женитьбою Люценц³о на Б³анкѣ - совершенно такая же, какъ въ комед³и Ар³осто. Въ пьесѣ Шекспира она играетъ побочную, служебную роль, какъ противоположен³е совершенно иного рода любовному поединку между главными героями пьесы, Петруч³о и Катариной. Сочетан³е двухъ или трехъ параллельныхъ дѣйств³й - очень обычный пр³емъ въ комед³яхъ Шекспира; но въ болѣе зрѣлыхъ произведен³яхъ вторыя пары болѣе выпуклы и жизненны. Въ обработку старой пьесы, гдѣ тоже есть истор³я благонравныхъ сестеръ Катарины (ихъ тамъ двѣ, a не одна; вторую Шекспиръ замѣнилъ вдовой), Шекспиръ внесъ много измѣнен³й. Въ старой комед³и дѣйств³е происходитъ въ Аѳинахъ, и любовь между двумя юношами, Аврел³емъ и Полидоромъ, и двумя сестрами Катарины, Эмил³ей и Филеной, изображена безъ всякой индивидуализац³и характеровъ. Переодѣван³я тамъ не имѣютъ прямого отношен³я къ дѣйств³ю: сынъ герцога выдаетъ себя за купца безъ всякой надобности - отчасти для того, чтобы внушить любовь только къ себѣ, a не къ своему сану. Слугу же своего онъ уже безъ всякой цѣли выдаетъ за сына герцога, т. е. за себя. Въ комед³и Шекспира кандидаты на руку Б³анки, при всей своей близости къ типамъ итальянской народной комед³и, все же живы и остроумны; игрой въ переодѣван³я и своими веселыми хитростями они вносятъ въ комед³ю атмосферу беззаботнаго карнавала, и этимъ создается самый подходящ³й фонъ для истор³и Петруч³о и Катарины. Въ старой пьесѣ тоже появляется отецъ Аврел³я (по пьесѣ Шекспира Люценц³о); онъ представленъ герцогомъ Сестскимъ; комическая сцена встрѣчи настоящаго герцога съ подставнымъ имѣется такимъ образомъ и въ старой комед³и, но Шекспиръ болѣе индивидуализировалъ своего Винценц³о. Въ старой пьесѣ герцогъ совершенная мар³онетка, какъ и всѣ остальныя лица, за исключен³емъ строптивой Катарины и ея упрямаго мужа. Мотивировка хитрости Люценц³о и всѣхъ переодѣван³й болѣе разработана y Шекспира, такъ какъ отецъ Б³анки имѣетъ болѣе опредѣленный характеръ; онъ такъ жаденъ, что ни за что не отдалъ бы дочь за Люценц³о, если бы послѣдн³й не похвалялся своимъ богатствомъ; a такъ какъ старикъ еще требуетъ доказательствъ правды словъ Люценц³о, то является необходимость съ одной стороны раздобыть подставного отца, a съ другой - устроить тайный бракъ прежде, чѣмъ откроется правда. Въ старой пьесѣ вся эта комед³я съ подставнымъ отцомъ совершенный hors-d'oeuvre; тайнаго брака нѣтъ, и благополучная развязка представлена въ очень скомканномъ видѣ. Шекспиръ, какъ всегда, внесъ психологическ³й интересъ въ разработку чисто фактическихъ данныхъ своего источника.

   Центральный интересъ комед³и заключается, конечно, въ третьей изъ входящихъ въ нее пьесъ - въ истор³и Петруч³о, усмиряющаго Катарину. Въ противоположность итальянскому характеру всей остальной пьесы, этотъ мотивъ болѣе нац³ональный. Разсказы о сварливыхъ женахъ - излюбленная тема въ старой англ³йской литературѣ.

   Гервинусъ указываетъ на разсказъ "Tom Taylor and his wife" (1569), на "Гризельду" Чэтля. Въ старой пьесѣ этотъ сюжетъ разработанъ съ грубоватымъ народнымъ юморомъ, и мораль главнымъ образомъ сводится къ тому, что мужчинѣ слѣдуетъ показать свое превосходство надъ женщиной и для ея собственной пользы научить ее кротости и смирен³ю. Внѣ Англ³и тотъ же мотивъ встрѣчается уже въ восточныхъ сказан³яхъ. Въ "Kisseh Kuhn der Persische Erzähler" (Berl., 1829), сборникѣ восточныхъ разсказовъ изъ "Sketches of Persia", есть "Истор³я кошки", которая вмѣстѣ съ французскимъ фабл³о "La Dame qui fut êcoliêe" (см. Dunlop, II, p. 444) наиболѣе близко подходитъ къ сѣвернымъ сказан³ямъ объ укрощен³и строптивыхъ женъ: Садикъ Бекъ, женивш³йся на гордой дочери набоба, доказываетъ ей свое превосходство тѣмъ, что спокойно убиваетъ ея любимую кошку, послѣ чего жена начинаетъ бояться и уважать мужа. Много варьяц³й на ту же тему есть отчасти въ романской, отчасти же и даже болѣе всего въ сѣверныхъ литературахъ. Есть разсказъ Хуана Мануэля о графѣ Луканорѣ, усмиряющемъ строптивую женщину, и въ сущности къ той же категор³и испытан³й вѣрности и кротости жены принадлежитъ и послѣдняя новелла въ Декамеронѣ Боккач³о - о Гризельдѣ, дочери угольщика. Рейнгольдъ Келлеръ приводитъ въ III т. Shakespeare-Jahrbuch (1868) очень интересную ютландскую сказку изъ сборника Свэнда Грунтвига "Garnie danske Mindei; Fölkemunde" (1854-61), гдѣ для укрощен³я строптивой жены предлагается тоже рядъ крутыхъ чисто физическихъ мѣръ. Въ сказкѣ говорится о трехъ сестрахъ, Каренъ, Маренъ и Меттѣ. Всѣ онѣ были очень красивы, но своенравны, a Метта еще болѣе чѣмъ друг³я, и потому ей труднѣе было выйти замужъ. Но женихъ съумѣлъ обуздать ея нравъ. Во-первыхъ, своимъ обращен³емъ съ животными, которыхъ онъ пристрѣливаетъ при первомъ непослушан³и, онъ показываетъ женѣ, какъ опасно нарушать его волю. Затѣмъ онъ всячески провѣряетъ ея покорность, заставляетъ ее утверждать при видѣ журавлей, что это вороны, при видѣ куръ, что это галки. Затѣмъ уже окончательная провѣрка происходитъ въ домѣ родителей Метты, куда мужъ ея пр³ѣзжаетъ вмѣстѣ съ нею въ гости. Метта оказывается покорнѣе всѣхъ другихъ сестеръ. Эта сказка относится почти ко времени Шекспира, такъ что можно было бы привести ее въ зависимость отъ комед³и Шекспира или отъ старѣйшаго "Усмирен³я строптивой", если бы тотъ же мотивъ - въ особенности уб³йство собаки и лошади на возвратномъ пути изъ церкви - не повторялся въ очень старинныхъ поэмахъ, какъ, напр., въ одномъ изъ старыхъ французскихъ "фабл³о" (сборн. Барбазана "Fabliaux et Contes"), въ произведен³и одного средневѣковаго нѣмецкаго поэта "Frauenzucht, въ сборникѣ фарсовъ Х²²²-го вѣка, въ "El Conde Lukanor" дона Хуана Мануэля (умер. въ 1326 г.; изд. А. фонъ Келеромъ въ 1830 г. въ Bibliotheca Castellana), во второй новеллѣ 8-й "Ночи" Г. Страпаролла, гдѣ Пизардо ведетъ свою жену тотчасъ же послѣ свадьбы въ конюшню и закалываетъ на ея глазахъ упрямую лошадь. Тотъ же мотивъ повторяется въ сказкѣ Гримма "König Drosselbart", въ фарсѣ Ганса Сакса, "Der böse Rauch" (Tieck, Deutsch. Theater I, стр. 19-28). Въ старомъ "Усмирен³и строптивой", гдѣ шекспировск³й Петруч³о носитъ имя Фернандо, Катарина не столь пассивна, какъ въ старѣйшихъ предан³яхъ, гдѣ она собственно съ первой же минуты подчиняется пугающему ее мужу. Она очень бойко отругивается отъ своего жениха, причемъ, однако, говоритъ въ сторону, что вышла за него замужъ, чтобы не остаться въ старыхъ дѣвахъ. Сцены усмирен³я очень грубы въ старой пьесѣ, причемъ въ дѣйств³яхъ Фернандо нѣтъ буйной непосредственности, которая составляетъ прелесть Петруч³о. Фернандо каждый разъ выдаетъ нарочитость своего поведен³я. Онъ говоритъ Кэтъ: "Сегодня мой день - завтра ты будешь хозяйкой, и я буду слушаться твоихъ приказан³й",- т.-е. хитростью заманиваетъ ее, чтобы тѣмъ временемъ окончательно сломить ея упрямство. Моря ее голодомъ и пугая ее своими бѣшенными выходками противъ слугъ, онъ постоянно заявляетъ, что поступаетъ такъ ради педагогическихъ цѣлей,- a когда, наконецъ, она смирилась и готова въ угоду ему счесть старика за цвѣтущую дѣвушку, Фернандо хвалитъ ее и говоритъ, что учен³е закончено.

   Изъ всѣхъ этихъ данныхъ, почерпнутыхъ изъ разныхъ источниковъ, Шекспиръ создалъ свою безсмертную парочку веселыхъ упрямцевъ. Мног³е критики упрекаютъ Шекспира въ грубости поединка, происходящаго между двумя властными натурами; друг³е, напротивъ того, стараются обѣлить и Катарину и Петруч³о отъ упрековъ въ грубости. Если сравнить комед³ю Шекспира со сказан³ями о строптивыхъ женахъ въ старой литературѣ, то преимущество на сторонѣ Шекспира уже въ томъ, что чисто физическ³я средства усмирен³я замѣнены y него нравственными. Въ англ³йской балладѣ, (написанной около 1560 г.), "Веселая шутка о строптивой и злой женѣ", мужъ до крови бьетъ жену и заворачиваетъ ее потомъ въ просоленную лошадиную шкуру, чѣмъ навсегда усмиряетъ ее. Чисто физическ³я средства для усмирен³я рекомендуются и въ другихъ старыхъ разсказахъ о злыхъ женахъ. Шекспиръ же изображаетъ торжество не мужского кулака надъ женскимъ упрямствомъ, a мужского ума и нравственной силы. Нѣкоторые критики склонны видѣть недостойный фарсъ въ истор³и Катарины и Петруч³о. Такъ Бультгауптъ ("Dramaturgie des Shauspiels") называетъ Петруч³о циникомъ, который гонится только за деньгами, a его способъ укрощен³я называетъ "eine Pferdekur". Переворотъ въ характерѣ Катарины онъ считаетъ совершенно не мотивированнымъ, хотя ее самое ставитъ нѣсколько выше; онъ называетъ ее "суровой дѣвственницей", напоминающей собою Брунгильду, но всю пьесу относитъ къ разряду грубыхъ фарсовъ, лишенныхъ психологическаго интереса. Защитникомъ Катарины и Петруч³о является Гервинусъ, очень краснорѣчиво объясняющ³й психолог³ю упрямой парочки. Катарина, по его мнѣн³ю, не злая, а только раздраженная обстоятельствами дѣвушка, не строптивая во чтобы то ни стало, a ребенокъ съ кипучей кровью; ея сварливость происходитъ отъ боязни остаться старой дѣвой. "провожать обезьянъ въ адъ", какъ она говоритъ въ раздражен³и. Она очень искренна, и тѣмъ нравится Петруч³о, но въ сущности наивна и уступчива - не на словахъ, a въ душѣ. Петруч³о, какъ доказываетъ Гервинусъ, не грубъ, a только держится извѣстнаго рода политики. По мнѣн³ю Ульрици, характеры Катарины и Петруч³о вполнѣ соотвѣтствуютъ основной мысли пьесы, т.-е. выясняютъ необходимость каждаго человѣка быть тѣмъ, къ чему его предназначила природа. Петруч³о возвращаетъ Катарину на путь истины и лечитъ ее при этомъ испытаннымъ средствомъ гомеопатовъ - "similiasimilibus"; своими вспышками онъ доказываетъ ей уродство гнѣва и упрямства. Того же приблизительно мнѣн³я держится и Крейсигъ, говоря, что въ "Усмирен³и строптивой" проповѣдуется превосходство мужа надъ женою. Эхельгейзеръ указываетъ на велич³е юмора Шекспира, облагораживающаго кажущуюся грубость нравовъ. Петруч³о казался бы нестерпимымъ циникомъ и его система усмирен³я не могла бы интересовать, если бы во все, что онъ дѣлаетъ, Шекспиръ не внесъ столько стих³йной веселости и не показалъ бы этимъ, что за грубой оболочкой скрывается любящая душа. И Катарина только упряма, a не зла, только озлоблена безтактнымъ отцомъ и привыкла защищаться дерзостями. Юморъ мотивируетъ и перерожден³е ея нрава - Катарина начинаетъ смиряться передъ Петруч³о уже тогда, когда его приказан³я становятся окончательно шуточными, когда онъ требуетъ, чтобы она заговорила со старикомъ Винценц³о, какъ съ молодой дѣвушкой.

   Всѣ эти сужден³я критиковъ, въ особенности же защитительная рѣчь Гервинуса, относятся къ разряду излюбленныхъ нѣмецкими критиками Ehrenrettungen. Такъ какъ Катарина и Петруч³о принадлежатъ къ оклеветаннымъ типамъ, то критики стараются "обѣлить" ихъ. Въ сущности это едва-ли нужно. Въ пьесѣ Шекспира слѣдуетъ отдѣлить мораль пьесы отъ психологическаго и художественнаго замысла. Мораль ея не возвышенная. Шекспиръ ничѣмъ не отличается отъ людей своего времени въ пониман³и идеаловъ семейной жизни. Для него женщина - идеалъ кротости и послушан³я, вѣрности и любви; и таковы всѣ его героини; онѣ страстно отдаются любви, готовы всѣмъ пожертвовать и всѣхъ покинуть для соединен³я съ любимымъ человѣкомъ - и становятся кроткими, покорными женами послѣ замужества. Всякое проявлен³е рѣзкой самобытности Шекспиръ считаетъ отсутств³емъ женственности, уклонен³емъ отъ долга, проступкомъ, заслуживающимъ кары. Старинный сюжетъ о наказан³и строптивыхъ женъ вполнѣ подходилъ поэтому для его замысла, и новой морали онъ въ него не внесъ. Для современныхъ понят³й о свободѣ и равноправности женщинъ "Усмирен³е строптивой", конечно, представляется весьма дикимъ, но комед³ю Шекспира нужно разсматривать не со стороны ея нравоучительнаго содержан³я, объяснимаго лишь историческимъ путемъ. Позднѣйш³е поэты и драматурги совершенно иначе трактовали психолог³ю самобытныхъ, сильныхъ женскихъ натуръ. "Турандотъ" Шиллера тоже превышаетъ "законъ жeнcтвeннocти" и въ концѣ концовъ наказана за это, т.-е. возвращена на путь истины силой любви; "Princess" Тенисона принадлежитъ также къ разряду строптивыхъ женщинъ, возмутившихся противъ власти мужчинъ, и тоже смиряется, когда въ ней просыпается чувство любви. Но обѣ онѣ - дочери болѣе утонченной культуры, и ихъ строптивость изображена, какъ законный протестъ личности противъ судьбы. У Шекспира же протестъ Катарины только смѣшонъ, и "обращен³е" ея представлено въ видѣ легкой, веселой шутки.

   Но прелесть комед³и Шекспира въ иномъ - въ стих³йной веселости, въ силѣ жизни этихъ двухъ самобытныхъ здоровыхъ натуръ. Пусть въ угоду морали подчиненной окажется женщина, а побѣдителемъ мужчина, все же въ самомъ поединкѣ сказывается большая внутренняя свобода.Оба, и Петруч³о и Катарина, радуются своей силѣ и силѣ другого, готовы полюбить другъ друга за силу сопротивлен³я. Катарина подчиняется не насил³ю, а той полнотѣ жизни, которую она видитъ въ Петруч³о, и ее веселитъ борьба, напрягающая всѣ силы ея души. Въ этой свѣжести характеровъ, въ этой искренности и непосредственности натуръ, вся прелесть двухъ упрямцевъ; грубость поступковъ смягчена психологической мотивировкой. Петруч³о больше хвастаетъ своимъ цинизмомъ, тѣмъ, что въ невѣстѣ онъ цѣнитъ только ея приданое - на самомъ дѣлѣ ему нравится Катарина своей искренностью и цѣльностью - гораздо болѣе привлекательной, чѣмъ полулицемѣрная кротость Б³анки. Ихъ поединокъ разыгрывается на почвѣ несомнѣнной любви, и это все оправдываетъ. Критики говорятъ о неожиданности перерожден³я Катарины, о необъяснимомъ превращен³и ея въ кроткую жену. Не ничѣмъ инымъ не могъ разрѣшиться конфликтъ между двумя своевол³ями. Въ сущности внутренней борьбы между ними нѣтъ, потому что Катарина сразу видитъ въ Петруч³о подходящаго ей мужа и подчиняется его своевласт³ю. Вся его игра "въ тирана" ведется съ большой веселостью. Петруч³о никогда не бываетъ грубъ съ Катариной; онъ только бѣсится на окружающихъ, и какъ бы изъ любви къ женѣ уничтожаетъ ѣду и платье, ей предназначенное - какъ недостаточно хорошее для нея. Отдаваясь своей природной вспыльчивости, онъ тѣмъ самымъ даетъ урокъ Катаринѣ, показывая, что въ смыслѣ упрямства y нихъ нашла коса на камень. Петруч³о не "представляется" вспыльчивымъ, а только отдается течен³ю своей натуры - и въ этомъ тоже большое обаян³е. "Усмирен³е" совершается не путемъ холоднаго разсчета, а столкновен³емъ двухъ равныхъ натуръ, изъ которыхъ одна подчиняется другой, именно въ силу своего сходства съ ней. Петруч³о къ тому же всячески облегчаетъ Катарине путь къ примирен³ю. Онъ устраиваетъ ей сцены въ присутств³и третьихъ лицъ, для того, чтобы у нея было внутреннее оправдан³е, что она сдерживается изъ самолюб³я. Затѣмъ, онъ ее обезоруживаетъ шуточностью своихъ приказан³й: при встрѣчѣ со старикомъ Винченц³о - она уже входитъ во вкусъ шутокъ мужа и съ удовольств³емъ называетъ старика цвѣтущей молодой дѣвушкой. Послѣдняя сцена банкета, гдѣ Катарина читаетъ мораль другимъ женамъ - вовсе не результатъ запугиван³й Петруч³о, а вполнѣ искренняя исповѣдь умудренной женщины. Психолог³я Петруч³о и Катарины совершенно ясная, и вся прелесть въ подробностяхъ столкновен³й: въ разработкѣ сценъ Шекспиръ сильно измѣняетъ текстъ старой пьесы, вводитъ много кокетства, задора, юной необузданности, молодечества въ схватки молодыхъ супруговъ. Юморъ его такъ неувядаемо свежъ, такъ проникнутъ жизнерадостностью здороваго сильнаго вѣка, что обаян³е его сохранилось и для насъ - какъ ни чужда намъ мораль пьесы. Какъ опытъ разрѣшен³я вопроса объ отношен³яхъ мужа и жены, комед³я Шекспира вызываетъ даже не негодован³е, a улыбку, но какъ художественное произведен³е она одинъ изъ самыхъ яркихъ памятниковъ жизнерадостности эпохи Возрожден³я - такой же памятникъ какъ, изъ болѣе раннихъ, "Декамеронъ" Боккач³о, какъ, изъ послѣдующихъ, картина Рубенса "Kermess".

   "Усмирен³е строптивой" было предметомъ множества позднѣйшихъ передѣлокъ. Англ³йск³й актеръ Гаррикъ передѣлалъ ее въ довольно грубый 3-актный фарсъ "Саtharine and Petrucchio" (1756), a до него сдѣлана передѣлка I. С. Worsdale'емъ (1736). Въ Герман³и существовало много передѣлокъ: комед³я "Kunstüberalle Künste ein bös Weib gut zu machen" (1672; изд. Köhler'омъ въ 1864;. фарсъ "Die böse Karharina" Xp. Вейзе (1705) и др. Въ новѣйшее время Гауптманъ воспользовался прологомъ "Усмирен³я" для своей комед³и "Schluck und Jau".