PRÉCIS DES GUERRES DE JULES CÉSAR, PAR L'EMPEREUR NAPOLÉON ÉCRIT À L'ÎLE SAINTE HÉLÈNE SOUS LA DICTÉE DE L'EMPEREUR PAR M. MARCHAND SUIVI DE PLUSIEURS FRAGMENTS INÉDITS ET AUTHENTIQUES, ETC. ETC. PARIS. 1836.
Вяземск³й П. А. Полное собран³е сочинен³й. Издан³е графа С. Д. Шереметева. T. 2.
Спб., 1879.
Вотъ еще новое любопытное дополнен³е къ загробной литтературѣ св. Елены, которая уже подарила насъ многими примѣчательными и живѣйшею занимательностью дышащими творен³ями. Кто не читалъ историческихъ диктовокъ славнаго изгнанника? Ими на уединенной скалѣ услаждалъ онъ свои муки, сокращалъ долг³е дни и безсонныя ночи! Ими, по неутолимой жаждѣ своего властолюб³я, покушался онъ еще предписывать законы мнѣн³ямъ потомства, представляя на судъ его дѣян³я свои и другихъ въ томъ видѣ и съ той точки зрѣн³я, кой особенно ему были свойственны и нужны! Въ этомъ отношен³и Наполеонъ-писатель - необходимый комментаторъ Наполеона-полководца, политика и правителя. Въ этихъ отрывкахъ онъ во многомъ себя разгадываетъ или тѣмъ, что говоритъ, или тѣмъ, что умалчиваетъ, или тѣмъ, что прибавляетъ къ истинѣ, или тѣмъ, что утаиваетъ отъ нея. А сколько орлиныхъ, быстрыхъ, свѣтозарныхъ, проницательныхъ взглядовъ на людей и событ³я! Сколько страницъ, воспламененныхъ высокимъ краснорѣч³емъ, украшеннымъ не цвѣтами искуснаго ритора и фразеолога, но, такъ сказать, созрѣвшими плодами человѣка, испытавшаго все и всѣхъ, ратоборца съ судьбою и людьми, коего выражен³е разительно и полновѣсно, потому что жизнь его закалилась въ сшибкахъ стих³й могущихъ и пламенныхъ, потому что краснорѣч³е его - отголосокъ событ³й и что слова его - еще дѣйств³е.
Мемор³алъ Ласказа есть, безъ сомнѣн³я, одна изъ важнѣйшихъ книгъ нашего столѣт³я. Если слишкомъ часто Ласказъ выходитъ въ ней самъ на сцену и заслоняетъ Наполеона Лесажевскимъ агласомъ своимъ, то какъ не простить ему этой маленькой утѣхи самолюб³я за добродушную точность, съ которою онъ велъ свой журналъ, и за тѣ живые очерки, въ коихъ онъ передалъ намъ героя своего какъ въ говорящемъ зеркалѣ. А журналъ докторовъ Омеара, особенно Антомарки, который въ живой картинѣ передалъ намъ послѣдн³е дни и кончину изгнанника, коего смерть за нѣсколько лѣтъ предъ тѣмъ била бы важнѣйшимъ событ³емъ въ Европѣ, а тутъ совершилась тихо и одиноко въ виду нѣсколькихъ вѣрныхъ до гроба! Не знаю ничего трогательнѣе и разительнѣе сихъ отходныхъ страницъ Антомарки. Никакая печальная развязка трагед³и, романа не возбуждаетъ тоски и соболѣзнован³я, подобныхъ этимъ чисто-медицинскимъ отмѣткамъ. Съ стѣснен³емъ духа слѣдуешь за возрастающими признаками приближающейся кончины: вопрошаешь съ медикомъ этотъ слабѣющ³й и прерывающ³йся пульсъ, который нѣкогда бился такъ сильно и горячо бурною жизнью державъ и народовъ; сочувствуешь очевидцамъ и раздѣляешь удивлен³е ихъ при видѣ Наполеона умирающаго, Наполеона умершаго. Нигдѣ и ни въ комъ не выразилось такъ сильно могущество и немощь человѣка, какъ въ Наполеонѣ, нѣкогда Парижскомъ или Европейскомъ, и въ Наполеонѣ заокеанскомъ!
Маршанъ въ предислов³и къ изданной имъ нынѣ книгѣ сообщаетъ еще нѣсколько новыхъ подробностей о кончинѣ его. Онъ также подтверждаетъ, что послѣдн³я слышанныя отъ него слова были: Франц³я! Арм³я! Послѣдними чтен³ями его были: походы Аннибала, описанные бригаднымъ генераломъ Фредерикомъ Гильономъ, и походы Дюнурье. Тутъ же, въ предислов³и, находятся и нѣкоторыя выписки изъ духовнаго завѣщан³я и кодициллъ Наполеона и изъ наставлен³й, кои онъ далъ своимъ душеприкащикамъ: Монталону, Бертрану и Маршану.- Между прочими особенное вниман³е заслуживаетъ то, что относилось до сына его:
"Вы уговорите его принять вновь имя Наполеона, какъ только вступитъ онъ въ совершеннолѣт³е и удобно ему будетъ это сдѣлать.
"Если бы случился такой оборотъ фортуны, что онъ вступилъ бы на престолъ, то обязанность моихъ душеприкащиковъ будетъ обратить вниман³е его на все то, чѣмъ я обязанъ моимъ старымъ офицерамъ и солдатамъ и вѣрнымъ моимъ служителямъ. Память моя будетъ славою жизни его; вы облегчите ему средство пр³обрѣсти все, чѣмъ можетъ онъ окружить себя въ этомъ смыслѣ; вы дѣятельно и прилежно исправите понят³я его о событ³яхъ и вещахъ (vous redresserez ses idées avec force sur les faits et les choses); вы можете найти у д'Алба, Фена, Менналя и Бурьенна много такого, что будетъ для него особенно важно.
"Если не будетъ благопр³ятнаго оборота фортуны во Франц³и, то желаю, чтобы какъ можно менѣе изъ семейства моего было при царскихъ дворахъ, а чтобы мои племянники и племянницы переженились между собою въ Римскихъ владѣн³яхъ, въ Швейцарской республикѣ, или въ Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ.
"Увѣрьте письменно, или лично, если можно, императрицу Мар³ю-Луизу въ уважен³и и въ чувствахъ, кои я къ ней имѣлъ; поручите ей сына моего, который только въ ней можетъ найти опору.
"Составьте собран³е картинъ, книгъ и медалей, которыя могли бы дать сыну моему правильныя понят³я и уничтожитъ ложныя предубѣжден³я, кой чуждая политика могла бы внушить ему, съ тѣмъ, чтобы онъ видѣлъ вещи такъ, какъ онѣ били.
"Печатая мои Итал³йск³е и Египетск³е походы и тѣ изъ моихъ рукописей, кои будутъ изданы въ свѣтъ, должно посвятить ихъ сыну моему, а равно и письма государей, если отыщутся: можно будетъ получить ихъ изъ архивовъ, что не было бы трудно, ибо гордость народная много бы отъ того выиграла".
По увѣрен³ю Маршана, позднее приношен³е его не есть еще послѣднее богатство литтературныхъ запасовъ св. Елены. Послѣднею диктовкою Наполеона въ ночь съ 29 апрѣля на 30 (онъ умеръ 5-го мая) былъ проектъ военнаго устройства Франц³и, въ двухъ частяхъ, который онъ наименовалъ: Première и seconde rêverie. С³и бумаги еще не изданы въ свѣтъ.
Настоящ³й же перечень походовъ Юл³я Цесаря есть болѣе книга военная. Это кратк³е комментар³и на комментар³и Цесаря; они особенно любопытны и важны въ военномъ отношен³и. За краткимъ и довольно голословнымъ изложен³емъ событ³й и военныхъ дѣйств³й слѣдуютъ при каждой главѣ примѣчан³я, въ коихъ Наполеонъ также весьма кратко и сжато излагаетъ свой окончательный приговоръ въ похвалу или въ осужден³е, сравнивая иногда свойства, удобства и характеристику прежней войны съ новѣйшею. О достоинствѣ этихъ замѣчан³й, какъ нибудь, бѣгло и даже сухо набросанныхъ, говорить нечего. Тутъ мастеръ говоритъ о своемъ мастерствѣ: слѣдовательно, каждое слово важно для художества и художниковъ. Какую цѣну долженъ имѣть въ устахъ рѣшителя столькихъ сражен³й, напримѣръ, слѣдующ³й афоризмъ: "Есть минута въ сражен³яхъ, когда малѣйшая маневра рѣшитъ и даетъ превосходство: это капля воды, отъ которой переполняется..."
По поводу моста, наведеннаго Цесаремъ чрезъ Рейнъ, и чрезмѣрныхъ похвалъ о томъ Плутарха, Наполеонъ довольно пространно говоритъ о мостѣ, наведенномъ на Дунаѣ Французскими войсками въ 1809 году. Пояснен³я его о семъ предметѣ и предположен³я о удобствѣ устроен³я пробочныхъ понтоновъ кажутся намъ достойны особеннаго вниман³я и изслѣдован³я въ практическомъ отношен³и военнаго искусства. Предоставляемъ разсмотрѣн³е и оцѣнку сихъ предположен³й знатокамъ военнаго дѣла, а сами обратимся въ предметамъ, имѣющимъ особенно историческ³й и характеристическ³й интересъ.
Мног³е удивлялись, какъ Наполеонъ могъ пережить славу и державу свою, какъ могъ онъ не избавиться собственнымъ жертвоприношен³емъ отъ унижен³й и продолжительнаго мученичества паден³я своего?...
Удивлен³е легкомысленное и суетное! Наполеонъ долженъ былъ имѣть такую вѣру въ судьбу свою, столь чудесную и безпримѣрную, что онъ не могъ отчаяваться до послѣдней минуты: долженъ былъ ждать и не сходить съ лица земли, пока земля носила его. Иначе Наполеонъ не былъ бы Наполеономъ.
Судьба, вознесшая его изъ скромной обители Корсиканской на престолъ Франц³и и на двѣ или за три ступени отъ мечтательнаго царства всем³рной державы, могла сорвать его съ утеса св. Елены и бросить снова въ сшибку событ³й и народовъ. Физической невозможности, рац³ональной несбыточности тутъ не было; слѣдовательно довольно для оправдан³я суевѣр³я его. Съ сей точки зрѣн³я должно смотрѣть я на поведен³е его въ изгнан³и, на эти замашки, на этикетъ баснословнаго двора его, отъ коихъ онъ не отрекался, чтобы собственнымъ сознан³емъ, которое паче всѣхъ уликъ, не дать окончательной формальности произнесенному надъ нимъ приговору, и не подпасть, въ случаѣ непредвидимыхъ обстоятельствъ, устранен³ю, основанному на отрицательномъ правѣ давности. Вся эта Тюльер³йская комед³я, разыгранная на домашнемъ театрѣ св. Елены, разумѣется, смѣшна въ глазахъ равнодуш³я и философ³и; но Наполеонъ, вѣроятно, и самъ, чувствуя безразсудность упрямства своего въ настоящемъ, хотѣлъ оставить себѣ на всяк³й случай въ будущемъ возможность сказать: rira bien qui rira le dernier. Въ разсматриваемой нами книгѣ находимъ замѣчательныя сужден³я его о самоуб³йствѣ Катона послѣ неудачи его въ Утикѣ: "Поступокъ Катона былъ одобренъ современниками его и расхваляемъ Истор³ею. Но кому смерть его была полезна? Цесарю. Кого обрадовала она? Цесаря. Кому была она пагубна? Риму и парт³и его. Но скажутъ: онъ лучше рѣшился умереть, нежели поддаться Цесарю. Кто же принуждалъ его поддаваться? За чѣмъ не послѣдовалъ онъ за конницею или на единомышленниками своими, которые отправились изъ Утической пристани? Они собрали парт³ю свою въ Испан³и. Какое вл³ян³е имѣло бы имя его, совѣты и присутств³е посреди десяти лег³оновъ, которые въ слѣдующ³й годъ равновѣсили жреб³й на ратномъ полѣ при Мундѣ! Даже и послѣ этого поражен³я, кто помѣшалъ бы ему слѣдовать моремъ за молодымъ Помпеемъ, который пережилъ Цесаря и поддерживалъ еще долго со славою орлы республики? Касс³й и Брутъ, племянникъ и учениуъ Катона, умертвили себя на полѣ сражен³я при Филиппиуѣ; Касс³й убилъ себя, когда Брутъ былъ побѣдителемъ; недоразумѣн³емъ, отчаянными поступками, внушенными ложнымъ мужествомъ и ложными понят³ями о велич³и, они доставили побѣду тр³умвирату. Мар³й, преданный фортуною, былъ выше ея; изгнанный изъ среды морей, онъ скрылся въ Минтурнск³я болота; твердость его была вознаграждена: онъ снова вступилъ въ Римъ и былъ консуломъ въ седьмой разъ; старый, изнуренный и достигш³й до высшей степени счаст³я, онъ предалъ себя смерти, чтобы укрыться отъ переворотовъ судьбы. Но когда парт³я его была торжествующею, если бъ книга судебъ была раскрыта предъ Катономъ и увидѣлъ бы онъ въ ней, что чрезъ четыре года Цесарь, пробитый двадцатью тремя ударами кинжаловъ, падетъ въ сенатѣ въ поднож³ю статуи Помпея, что Цицеронъ вступитъ снова на ораторскую трибуну и прогремитъ съ нея свои филиппики противъ Антон³я: то Катонъ поднялъ ли бы руку на себя? Нѣтъ, онъ предалъ себя смерти по досадѣ, изъ отчаян³я. Смерть его была слабостью великой души, заблужден³емъ стоика, пятномъ въ жизни его!"
Въ другомъ мѣстѣ, возвращаясь къ сему предмету, говоритъ онъ: яКан³я услуги не оказалъ бы Катонъ, если бъ явился онъ въ Кордовѣ, посреди стана молодыхъ Помпеевъ, коихъ парт³я, побѣжденная при Фарсалахъ, при Таисѣ, возрождалась изъ пепла своего! Таково было могущество ея въ мнѣн³и народовъ! Такимъ образомъ смерть сего благонамѣреннаго человѣка была бѣдств³емъ для сената и для республики; въ немъ не достало терпѣн³я, онъ не умѣлъ выждать времени и обстоятельствъ".
Далѣе, продолжаетъ онъ: "Говорятъ, что Цесарь былъ готовъ на самоуб³йство въ сражен³и при Мундѣ; с³е намѣрен³е было бы весьма бѣдственно для парт³и его: она была бы разбита, какъ Брутъ и Касс³й!! Правитель, начальникъ парт³и, можетъ ли добровольно покинуть своихъ? Подобная рѣшимость можетъ ли быть признана за добродѣтель, мужество и великодуш³е? Смерть не есть ли конецъ всѣхъ бѣдств³й, противоборствъ, усил³й и трудовъ, и пренебрежен³е смертью не есть ли обыкновенная добродѣтель каждаго воина? Хочетъ ли смерти, должно ли дать себѣ смерть? Должно, отвѣчаютъ, когда остаешься безъ надежды. Но можетъ ли кто, когда и какъ быть безъ надежды на этомъ зыбкомъ театрѣ, гдѣ естественная или насильственная смерть одного человѣка мгновенно измѣняетъ положен³е и порядокъ всѣхъ дѣлъ?"
Заключен³е книги сей, въ которой излагаются послѣдн³я событ³я жизни Цесаря, смерть его и сужден³е о ней, принадлежитъ къ замѣчательнѣйшимъ историческимъ отрывкамъ, когда-либо писаннымъ. Тутъ Наполенъ такъ тѣсно смѣшивается съ Цесаремъ единомысл³емъ и соотвѣтственностью положен³й, не смотря на различ³е обстоятельствъ и времени, что читатель чувствуетъ, съ какимъ убѣжден³емъ и какъ задушевно вылились эти страницы изъ груди Наполеона: "Цесарь въ Римѣ! Парт³я Помпея совершенно уничтожена; весь Римск³й м³ръ признаетъ надъ собою законъ побѣдителя. Сенатъ именуетъ его императоромъ и диктаторомъ безсмѣннымъ. Цесарь опредѣлилъ большое число сенаторовъ и патриц³евъ. Онъ преобразовалъ календарь; приказалъ заняться составлен³емъ кодекса гражданскаго и уголовнаго. Онъ занялся проектами для украшен³я Рима многими великолѣпными здан³ями, заказалъ составлен³е всеобщей карты импер³и и статистической таблицы областей; поручилъ Варрону образовать многочисленную публичную библ³отеку; обнародовалъ проектъ осушить Понт³йск³я болота, вырыть новое русло Тибру отъ Рима до моря, а въ Ост³и рейду, удобную къ принят³ю огромнѣйшихъ кораблей; онъ говорилъ о прорѣзан³и Коринѳскаго перешейка; онъ отправилъ колон³и, чтобы поднять Коринѳъ и Карѳагенъ.
"Онъ искренно простилъ всѣмъ остаткамъ Помпейской парт³и и призвалъ къ высшимъ должностямъ начальниковъ знатнѣйшихъ домовъ патриц³евъ; онъ повиновался чувству великодуш³я, ему свойственному, но вмѣстѣ съ тѣмъ и совѣтамъ политики. Не народною ли парт³ею предводительствуя, перешелъ онъ Рубиконъ? Не на нее ли опираясь, побѣдилъ гордость аристократ³и, собравшейся вокругъ Помпея? Въ самомъ дѣлѣ, что могъ бы онъ совершить съ двумя или тремя лег³онами? Какъ покорилъ бы онъ Итал³ю и Римъ безъ осадъ и сражен³й, еслибъ большинство рукъ Римлянъ и Итальянцевъ не было за него? Помпей, при началѣ междоусобной войны, имѣлъ два старые лег³она и 30.000 человѣкъ у воротъ Рима; въ Корѳин³и имѣлъ онъ тридцать когортъ. Но народъ былъ противъ него; онъ долженъ былъ безъ боя оставить вѣчный градъ. Онъ переплылъ море, чтобы бѣжать на встрѣчу лег³онамъ Аз³ятскимъ; онъ создалъ тамъ себѣ арм³ю, былъ въ Грец³и окруженъ сенатомъ и большинствомъ патриц³евъ; но и Цесарь съ перваго шага былъ властелиномъ Рима.
"Послѣ торжествъ при Фарсалахъ, Папсѣ и Мундѣ, при совершенномъ уничтожен³и парт³и Помпея, парт³я народная и старые воины возвысили свои требован³я; голоса ихъ раздались, Цесарь почувствовалъ опасен³е, онъ прибѣгнулъ въ вл³ян³ю важнѣйшихъ семействъ, для обуздан³я тѣхъ и другихъ. Въ народахъ и въ революц³яхъ аристоурат³я завсегда существуетъ: уничтожаете ли вы ее въ дворянствѣ - она тотчасъ переходитъ въ богатые и сильные дома средняго состоян³я; уничтожаете ли вы ее и тутъ - она всплыветъ и найдетъ себѣ прибѣжище у старѣйшинъ мастерскаго класса и у народа. Правитель ничего не выигрываетъ отъ этого перемѣщен³я аристократ³и; напротивъ, онъ приводитъ все въ прежн³й порядокъ, давая ей существовать въ ея естественномъ положен³и, преобразовывая древн³е домы подъ новыя начала. Сей порядокъ былъ еще потребнѣе для Рима, который, повелѣвая м³ромъ, имѣлъ нужду, для поддержан³я превосходства своего, въ сей волшебной силѣ, прикованной въ именамъ Сцип³оновъ, Павловъ-Эмил³евъ, Метелловъ, Клавд³евъ, Фаб³евъ, и пр.; они были завоеватели и правители, и въ течен³е столькихъ вѣковъ имѣли вл³ян³е на судьбы Европы, Аз³и, Африки.
Неудача Римскихъ войскъ оставалась еще однакоже въ одномъ мѣстѣ безъ отмщен³я: Крассъ погибъ съ войскомъ своимъ на берегахъ Евфрата, и Римск³я орлы, оставш³яся въ рукахъ Парѳянъ, призывали согражданъ своихъ къ искуплен³ю ихъ. "Цесарь - говоритъ Наполеонъ - объявилъ въ первыхъ дняхъ 44 года намѣрен³е переплыть море, покорить Парѳянъ и отомстить за прахъ Красса. Во всю зиму онъ занимался приготовлен³емъ въ сей великой экспедиц³и, которой требовала слава Рима и польза Цесаря; дѣйствительно, послѣ междоусобной войны столь упорной нужна била заграничная война, чтобы смѣшать остатки всѣхъ парт³й и преобразовать войска народныя". Далѣе Наполеонъ разсматриваетъ затруднен³я, связанныя съ симъ походомъ, и представляетъ предположен³я свои въ одолѣн³ю оныхъ. Наполеонъ является тутъ начальникомъ штаба Цесаря; но и тому и другому былъ положенъ предѣлъ на срединѣ поприща въ цѣли, вѣчно удаляющейся по мѣрѣ приближен³я въ ней. "Въ то время, какъ сей велик³й мужъ - продолжаетъ Наполеонъ - готовился исполнить возвышенныя судьбы, обломки парт³и аристократической, уцѣлѣвш³е по великодуш³ю его, замыслили заговоръ противъ него; Брутъ и Касс³й были зачинщиками онаго. Брутъ былъ стоикъ, ученикъ Катона; Цесарь любилъ его и два раза спасъ ему жизнь, но секта, къ коей онъ принадлежалъ, не допускала ничего, что бы могло смягчить его. Исполненный понят³й, преподаваемыхъ въ Греческихъ школахъ противъ тиран³и, онъ признавалъ законнымъ уб³йство человѣка, который былъ выше законовъ. Цесарь, диктаторъ безсмѣнный, управлялъ Римскимъ м³ромъ; Римъ имѣлъ призракъ сената: оно и не могло быть иначе, послѣ междоусоб³й Мар³я и Суллы, нарушен³я законовъ Помпеемъ, пяти лѣтъ междоусобной войны, при такомъ большомъ числѣ ветерановъ, основавшихся въ Итал³и, преданныхъ своимъ военачальникамъ и ожидающимъ всего отъ велич³я нѣсколькихъ человѣкъ и ничего отъ республики. Въ такомъ положен³и с³и совѣщательныя собран³я не могли править; лицо Цесаря было, слѣдовательно, залогомъ владычества Рима надъ м³ромъ и спокойств³я гражданъ всѣхъ парт³й; слѣдовательно, власть его была законна. Позднѣе, чтобы оправдать низкое и противополитическое уб³йство, заговорщики и приверженцы ихъ предположили, что Цесарь хотѣлъ наименовать себя царемъ: предположен³е, очевидно, нелѣпое и лживое, которое однако же перешло изъ вѣка въ вѣкъ и признается истиною историческою! Если бы Цесарь имѣлъ дѣло съ поколѣн³емъ, которое видѣло Нуму, Тулл³я и Тарквин³евъ, онъ могъ бы прибѣгнуть, для укрѣплен³я власти своей и превращен³я сомнѣн³й и волнен³й республики, къ формамъ правительства, свято уважаемымъ и освященнымъ привычкою; но онъ жилъ среди народа, который въ пятьсотъ лѣтъ не зналъ другой власти, кромѣ власти консуловъ, диктаторовъ, трибуновъ; достоинство царей было уничтожено, курульныя кресла были выше трона. На какой тронъ могъ бы вступить Цесарь? На тронъ Римскихъ царей, коихъ власть простиралась до городскаго округа? На тронъ варварскихъ властителей Аз³и, побѣжденныхъ Фабриц³ями, Сцип³онами, Метеллами, Клавд³ями и проч.? Это была бы странная политика. Какъ! Цесарь искалъ бы безопасности, велич³я, уважен³я въ вѣнцѣ, который носили Филиппы, Аттилы, Митридаты, Фарнаки, Птоломеи, когда граждане видѣли ихъ всѣхъ влачимыхъ за торжественною колесницею побѣдителей ихъ. Это слишкомъ нелѣпо".
Изложивъ и опровергнувъ всѣ доводы, на коихъ добрый Плутархъ, либеллистъ Суэтон³й и нѣсколько другихъ писателей той же парт³и основали мнѣн³е свое, столь неправдоподобное, Наполеонъ заключаетъ книгу свою слѣдующими словами: "Цесарь не могъ желать, не желалъ, ничего не сдѣлалъ, а дѣлалъ все противное тому, въ чемъ обвиняютъ его. Конечно, не наканунѣ похода на Евфратъ и открыт³я войны трудной рѣшился бы онъ ниспровергнуть формы, существующ³я уже въ течен³и пятисотъ лѣтъ, чтобы ввести новыя. Кто правилъ бы Римомъ въ отсутств³и царя? Регентъ, губернаторъ, вице-король, тогда какъ Римъ пр³ученъ былъ управляться консуломъ, преторомъ. сенатомъ, трибунами?
"Принося въ жертву Цесаря, Брутъ поддался предразсудку воспитан³я, почерпнутому въ Греческихъ школахъ; онъ примѣнилъ его къ темнымъ тиранамъ Пелопонезскимъ, которые съ помощ³ю искательствъ и пронырствъ похищали власть надъ городомъ; онъ не хотѣлъ видѣть что власть Цесаря была законна, потому что она была нужна и охранительна, потому что она соблюдала всѣ выгоды Рима, потому что она была дѣйств³емъ мнѣн³я и воли народа. Цезарь умерш³й былъ замѣщенъ Антон³емъ, Октав³емъ, Тибер³емъ, Нерономъ - и вслѣдъ за этимъ всѣ человѣческ³я соображен³я были истощены въ течен³е шести сотъ лѣтъ; но ни республика, ни царская монарх³я не явилась. Вѣрное докавательство, что ни та, ни другая не были болѣе въ соотношен³и съ событ³ями и вѣкомъ. Цесарь не хотѣлъ быть царемъ, потому что онъ не могъ хотѣть того, ибо послѣ него въ течен³и шести сотъ лѣтъ ни одинъ изъ преемниковъ его не хотѣлъ".
Какъ замѣчательны эти отрывки! Какая ясность и твердость въ изложен³и! Все это вырѣзано на мѣди. Выпуклости, внѣшнихъ украшен³й нѣтъ, но все глубоко и прочно. Если Наполеонъ былъ мастеръ работать для истор³и, то здѣсь является онъ и мастеромъ въ разработыван³и истор³и. Нѣтъ сомнѣн³я, что книга с³я останется навсегда первокласснымъ историческимъ памятникомъ, на которомъ можно бы надписать: "Цесарю первому Цесарь второй". Къ сему творен³ю приложены еще три отрывка, также продиктованные Наполеономъ: о второй книгѣ Энеиды, о трагед³и Вольтера "Магометъ" и О самоуб³йствѣ.
Помышлялъ-ли бѣдный Виргил³й, что онъ подпадетъ подъ стратегическую критику полководца новѣйшихъ временъ, который говоритъ, что "деревянный конь могъ быть народнымъ предан³емъ, но что с³е предан³е нелѣпо и недостойно поэмы эпической, что ничего подобнаго этому нѣтъ въ Ил³адѣ, гдѣ все сообразно съ истиною и дѣйств³ями военными". "Предполагая",- говоритъ Наполеонъ - "что этотъ конь могъ вмѣстить только сотню воиновъ, то и тогда былъ бы онъ тяжести огромной, и нѣтъ вѣроятности, чтобы могли перетащить его въ одинъ день съ берега моря подъ стѣны Ил³она, особенно при переходѣ чрезъ двѣ рѣки. Разрушен³е Трои также неправдоподобно". Все дѣйств³е второй книги - говоритъ критикъ - продолжается отъ часу по полуночи до восхожден³я солнца, слѣдственно въ промежутокъ трехъ, четырехъ часовъ: это нелѣпо. Троя не могла быть взята, сожжена и разрушена ранѣе пятнадцати дней. Троя вмѣщала въ себѣ арм³ю; с³я арм³я не спаслась бѣгствомъ, слѣдовательно она должна была обороняться во всѣхъ дворцахъ".
Что тутъ и возражать! Наполеонъ умѣлъ брать города: ему и книги въ руки, и Виргил³ева книга также! "Если бъ Гомеръ" - продолжаетъ Наполеонъ - "взялся за описан³е приступа Трои, онъ не описалъ бы его какъ приступъ укрѣплен³я, но положилъ бы на это дѣйств³е нужное время: по крайней мѣрѣ восемь дней и восемь ночей. Читая Ил³аду, чувствуешь на каждомъ шагу, что Гомеръ былъ на войнѣ, и не провелъ жизни своей, какъ утверждаютъ комментаторы, въ Х³осскихъ училищахъ; читая Энеиду, чувствуешь, что она написана школьнымъ регентомъ, который никогда ничего не дѣлалъ". О пожарѣ Трои замѣчаетъ онъ: "Сцип³ону нужно было семнадцать дней, чтобы сжечь Карѳагенъ, покинутый жителями; нужно было одиннадцать дней, чтобы сжечь Москву, хотя обстроенную большею част³ю деревянными здан³ями! - Не такъ должна подвигаться эпопея и не такъ выступаетъ Гомеръ въ Ил³адѣ. Журналъ Агамемнона не былъ бы точнѣе въ исчислен³и разстоян³й и времени, въ правдоподоб³и военныхъ дѣйств³й, чѣмъ это высокое творен³е".
Наполеонъ не любилъ Вольтера. Тутъ вѣроятно дѣйствовало не столько литтературное, сколько политическое убѣжден³е. Ему нуженъ былъ болѣе всего порядокъ; а Вольтеръ, по свойству ума и страстей своихъ, былъ во многомъ нарушитель установленнаго порядка. Наполеонъ видѣлъ въ Вольтерѣ идеолога, а идеолог³я была ненавистна его практической устроительной природѣ (organisatrice). Вольтеръ былъ насмѣшникъ, а Наполеонъ не любилъ насмѣшки, даже и до него не касающейся, потому что насмѣшка есть оруд³е независимости, ускользающее отъ управы, и особенно во Франц³и - всесильное. Разбирая трагед³ю: Магометъ, несообразности ея историческ³я и нравственныя и предлагая, что въ ней слѣдовало бы измѣнить, Наполеонъ говоритъ между прочимъ: "Чтобы творен³е Магометъ было истинно-достойнымъ Французской сцены, нужно, чтобы оно могло быть читано безъ негодован³я просвѣщенными людьми въ Константинополѣ, равно какъ и въ Парижѣ".
Какое вѣрное замѣчан³е, свѣтлое и глубокое опредѣлен³е исторической трагед³и. Какъ надаютъ предъ ней съ возвышенной славы своей всѣ драматическ³я творен³я, написанныя съ талантомъ, но въ духѣ сочинителя, вѣка его и его общества, а не въ духѣ и не въ атмосферѣ той среды, изъ коей вызвали они свои дѣйствующ³я лица.
Заключимъ нашу статью выпискою замѣтки о самоуб³йствѣ.
"Имѣетъ ли человѣкъ право умертвить себя? Имѣетъ, если смерть его не вредитъ никому, и если жизнь для него есть зло.
"Когда жизнь бываетъ зломъ для человѣка? Когда она обѣщаетъ ему однѣ страдан³я и скорби. Но страдан³я и скорби могутъ измѣняться ежеминутно, и слѣдовательно нѣтъ ни одной минуты жизни, гдѣ человѣкъ имѣлъ бы право себя убить; эта минута могла бы наступить только въ часъ смерти его, ибо только тогда убѣдился бы онъ, что вся жизнь его была сцѣплен³е бѣдъ и страдан³й. Нѣтъ человѣка, которому нѣсколько разъ въ жизни не приходило бы, въ нравственномъ изнеможен³и, подъ гнетомъ ощущен³й, тяготящихъ душу его, желан³я умертвить себя и которому, спустя нѣсколько дней, не пришлось бы отъ перемѣны въ ощущен³яхъ и въ обстоятельствахъ радоваться тому, что замыслъ его не совершился.
"Человѣкъ, который убилъ бы себя въ понедѣльникъ, могъ бы желать жить въ субботу; а между тѣмъ убиваешь себя единожды! Жизнь человѣка образуется изъ прошедшаго, настоящаго и будущаго; и такъ потребно, чтобы жизнь была бѣдств³емъ для него, если не въ прошедшемъ, настоящемъ и будущемъ, то по крайней мѣрѣ въ настоящемъ и будущемъ. Но если она бѣдств³е только въ настоящемъ, то онъ жертвуетъ будущимъ. Бѣды одного дня не даютъ ему права жертвовать своею дальнѣйшею жизнью. Человѣкъ, коего жизнь есть бѣдств³е, и который имѣлъ бы увѣренность - чего допустить нельзя - что она была бы бѣдств³емъ и навсегда безъ измѣнен³я въ положен³и и волѣ, безъ перемѣны отъ обстоятельствъ, привычки, или хода времени - что также невозможно - тотъ одинъ имѣлъ бы права убить себя.
"Человѣкъ, который, изнемогая подъ бременемъ различныхъ золъ, предаетъ себя смерти, совершаетъ несправедливость противъ самого себя, повинуется изъ отчаян³я и слабости прихоти минуты, жертвуя ей всею жизнью.
"Сравнен³е съ рукою, пораженною антоновымъ огнемъ, которую отсѣваютъ, чтобы спасти тѣло,- не хорошо. Когда хирургъ отпиливаетъ руку, онъ убѣжденъ, что она дала бы смерть тѣлу: это не чувство, а дѣйствительность; напротивъ же, когда страдан³ями своими человѣкъ покушается на жизнь свою, онъ не только полагаетъ конецъ страдан³ямъ своимъ, но еще низпровергаетъ будущее: человѣкъ никогда не раскается, что далъ себѣ руку отрѣзать, но можетъ раскаяться и почти всегда долженъ былъ бы раскаяться, что нанесъ себѣ смерть".
Эти сужден³я произносимыя Наполеономъ очень любопытны и замѣчательны. Они нѣкоторымъ образомъ даютъ ключъ къ тайнымъ и внутреннимъ помысламъ его. Если самоуб³йство можетъ быть допущено, то, кажется, никто болѣе Наполеона не имѣлъ повода и права покончить съ собою и тѣмъ вырваться изъ вражескихъ рукъ, послѣ паден³я своего. Не должно забывать, что Наполеонъ на островѣ св. Елены смотрѣлъ на себя какъ на жертву политики, или, вѣрнѣе, хотѣлъ выставить въ себѣ несправедливую и достойную сожалѣн³я жертву. Онъ защищалъ себя, онъ писалъ аполог³ю свою предъ судомъ современниковъ и потомства. Онъ вѣроятно зналъ, что мног³е удивляются, какъ могъ онъ рѣшиться отдать себя живымъ въ руки враговъ; боялся, можетъ быть, что нѣкоторые припишутъ это малодуш³ю его, недостатку мужества въ рѣшительную и роковую минуту. Вотъ, въ виду этихъ судей и приговоровъ ихъ, пишетъ онъ трактатъ о самоуб³йствѣ. Нигдѣ не смотритъ онъ на самоуб³йство съ религ³озной и христ³анской точки зрѣн³я: онъ ограничивается одною житейскою и спекулятивною стороною этого вопроса. Еще важнѣе и то, что онъ на пустынномъ островѣ своемъ, прикованный къ скалѣ, въ унизительномъ и бѣдственномъ положен³и своемъ, при всей злобѣ дня, не терялъ надежды, что завтрашн³й день можетъ все перемѣнить; что какъ судьба перенесла его въ Парижъ съ острова Ельбы, то и съ острова св. Елены таже судьба можетъ перенести его туда же. Говоря словами его: онъ и въ грустный и страшный понедѣльникъ, не терялъ надежды, что можетъ наступить радостная суббота.