Вяземск³й П. А. Полное собран³е сочинен³й. Издан³е графа С. Д. Шереметева. T. 7.
Спб., 1882.
Жуковск³й не долго былъ въ Парижѣ: всего, кажется, недѣль шесть. Не за весел³емъ туда онъ ѣздилъ и не на радость туда пр³ѣхалъ. Ему нужно было тамъ ознакомиться съ книжными хранилищами, съ нѣкоторыми учеными и учебными учрежден³ями и закупить книги и друг³я спец³альныя пособ³я, для предстоящихъ ему педагогическихъ занят³й. Онъ былъ уже хорошо образованъ, умъ его былъ обогащенъ свѣдѣн³ями; но онъ хотѣлъ еще практически доучиться, чтобы правильно, добросовѣстно и съ полною пользою руководствовать учен³емъ, которое возложено было на отвѣтственность его. Собственные труды его, въ это такъ сказать приготовительное время, изумительны. Сколько написалъ онъ, сколько начерталъ плановъ, картъ, конспектовъ, таблицъ историческихъ, географическихъ, хронологическихъ! Бывало, придешь въ нему въ Петербургѣ: онъ за книгою и дѣлаетъ выписки, съ карандашемъ, кистью или циркулемъ, и чертитъ, и малюетъ историко-географическ³я картины, и такъ далѣе. Подвигъ, терпѣн³е и усидчивость по истинѣ, не нашего времени, а Бенедиктинск³е. Онъ наработалъ столько, что изъ всѣхъ работъ его можно составить обширный педагогическ³й архивъ. Въ эти годы, вся поэз³я его, вся поэз³я жизни сосредоточилась, углубилась въ эти таблицы. Не даромъ-же онъ когда-то сказалъ:
"Поэз³я есть добродѣтель!"
Сама жизнь его была вполнѣ выражен³емъ этого стиха. Зиму 1826 года провелъ онъ, по болѣзни, въ Дрезденѣ. Съ нимъ были братья Тургеневы Александръ и Сергѣй. Сей послѣдн³й страдалъ уже душевною болѣзнью, развившейся въ немъ отъ скорби, вслѣдств³е несчастной участи, постигшей брата его, Николая. Всѣ трое, въ Маѣ 1827 года, отправились въ Парижъ, гдѣ Сергѣй вскорѣ и умеръ.
Связь Жуковскаго съ семействомъ Тургеневыхъ заключена была еще въ ранней молодости. Безпечно и счастливо прожили они годы ея. Все, казалось, благопр³ятствовало имъ: успѣхи шли къ нимъ на встрѣчу, и они были достойны этихъ успѣховъ. Вдругъ разразилась гроза. Въ глазахъ Жуковскаго опалила и сшибла она трехъ братьевъ, трехъ друзей его. Одинъ осужденъ законами и въ изгнан³и. Другой умираетъ пораженный скорбью, но почти безсознательною жертвою этой скорби. Трет³й, Александръ, нѣжно-любящ³й братьевъ своихъ, хоронитъ одного и, по обстоятельствамъ служебнымъ и политическимъ, не можетъ ѣхать на свидан³е съ оставшимся братомъ, который, сверхъ горести утраты, могъ себя еще попрекать, что онъ былъ невольною причиною смерти любимаго брата. Жуковск³й остается одинъ сострадателемъ, опорою и охраною несчастныхъ друзей своихъ.
Въ письмахъ своихъ къ Императрицѣ Александрѣ Ѳеодоровнѣ онъ живо и подробно описываетъ тяжкое положен³е свое. Онъ не скрываетъ близкихъ и глубокихъ связей, соединяющихъ его съ Тургеневыми. И должно замѣтить: дѣлаетъ онъ это не спустя нѣсколько лѣтъ, а такъ сказать по горячимъ слѣдамъ, въ такое время, когда непр³ятныя впечатлѣн³я 14-го декабря и обстоятельствъ съ ними связанныхъ могли быть еще живѣе. И все это пишетъ онъ не стѣсняясь, ничего не утаивая, а просто отъ избытка сердца, и потому, что онъ знаетъ свойства и душу той, къ которой онъ пишетъ. Вообще переписка Жуковскаго съ Императрицею и Государемъ, когда время позволитъ ей явиться въ свѣтъ, внесетъ богатый вкладъ, если не въ офиц³альныя, то въ личныя и нравственныя лѣтописи наши. "Нѣсть бо тайно еже не явится". Когда придетъ пора этому явлен³ю, то что пока еще почти современно перейдеть въ область исторической давности, офиц³альный Жуковск³й не постыдить Жуковскаго-поэта. Душа его осталась чиста и въ томъ, и въ другомъ зван³и. Пока можно сказать утвердительно, что никто не имѣлъ повода жаловаться на него, а что многимъ сдѣлалъ онъ много добра. Разумѣется, въ новомъ положен³и своемъ Жуковскй могъ изрѣдка имѣть и темныя минуты. Но когда-же и гдѣ и съ кѣмъ бываютъ вѣчно ясные дни? Особенно, так³я минуты могли падать на долю Жуковскаго въ средѣ, въ которую нечаянно былъ онъ вдвинутъ судьбою. Впрочемъ не все тутъ было дѣломъ судьбы, или случайности. Призван³емъ своимъ на новую дорогу Жуковск³й обязанъ былъ первоначально себѣ, то есть личнымъ своимъ нравственнымъ заслугамъ, дружбѣ и уважен³ю къ нему Карамзина и полному довѣр³ю Царскаго семейства къ Карамзину. Какъ-бы то ни было, онъ долго, если не всегда, оставался новичкомъ въ средѣ, опредѣлившей ему мѣсто при себѣ. Онъ вовсе не былъ честолюбивъ, въ обыкновенномъ значен³и этого слова. Онъ и при Дворѣ все еще былъ "Бѣлева мирный житель". Отъ него все еще пахло, чтобы не сказать благоухало, сельскою элег³ей, которою началъ онъ свое поэтическое поприще. Но со всѣмъ тѣмъ, онъ былъ щекотливъ, иногда мнителенъ: онъ былъ цвѣтокъ "не тронь меня"; онъ иногда приходилъ въ смущен³е отъ малѣйшаго дуновен³я, которое казалось ему неблагопр³ятнымъ, именно потому, что онъ не родился въ той средѣ, которая окружала и обнимала его, и что онъ былъ въ ней пришлый и такъ сказать чужеземецъ. Онъ, для охранен³я личнаго достоинства своего, бывалъ до раздражительности чувствителенъ, взыскателенъ, можетъ быть, иногда и не кстати. Переписка его, въ свое время, все это выскажетъ и обнаружить. Но между тѣмъ и докажетъ она, что всѣ эти маленьк³я смущен³я были мимолетны. Искренняя, глубокая преданность съ одной стороны, съ другой уважен³е и сочувств³е были примирительными средствами для скораго и полнаго возстановлен³я случайно или ошибочно разстроеннаго равновѣс³я.
Мы выше уже сказали, что печальны и тяжки были впечатлѣн³я, которыя встрѣтили Жуковскаго въ Парижѣ, въ этой всем³рной столицѣ всѣхъ возможныхъ умственныхъ и житейскихъ развлечен³й и приманокъ. Вотъ что писалъ онъ Императрицѣ:
Je passerai tout le mois de Juin à Paris; mais je sens que je ne profiterai pas autant de mon séjour, que je l'aurais pu faire avant notre malheur (т. е. смерти Тургенева). Говоря о собственномъ расположен³и своемъ въ эти дни грусти, онъ прибавляетъ: c'est comme une maladie de langueur, qui empêche de prendre aucun intérêt à ce qui tous entoure {Т. е. я проведу весь ³юнь мѣсяцъ въ Парижѣ, но чувствую, что пребыван³емъ моимъ я не воспользуюсь, какъ бы я это сдѣлалъ до нашего несчаст³я. Это въ родѣ разслабляющей болѣзни, которая не дозволяетъ принимать какое нибудь участ³е въ томъ, что дѣлается вокругъ.}.
Между тѣмъ жизнь беретъ, или налагаетъ свое. Движен³е шумъ и блескъ жизни пробуждаютъ и развлекаютъ человѣка отъ горя. Онъ еще грустить, но уже оглядывается, слышитъ и слушаетъ. Внѣшн³е голоса отзываются въ немъ. Жуковск³й кое-что и кое-кого видѣлъ въ Парижѣ: и видѣлъ хорошо и вѣрно. Не смотря на не долгое пребыван³е, онъ понялъ или угадалъ Парижъ. Онъ познакомился со многими лицами, между прочимъ, съ Шатобр³аномъ, съ Кювье, съ философомъ и скромнымъ, но прекрасно-дѣятельнымъ филантропомъ Дежерандо. Но болѣе, кажется, сблизился онъ съ Гизо. Посредниками этого сближен³я могли быть Александръ Тургеневъ и пр³ятельница Гизо, графиня Разумовская (иностранка). Впрочемъ самая личность Гизо была такова, что болѣе подходила къ Жуковскому, нежели мног³я друг³я извѣстности и знаменитости. Гизо былъ человѣкъ мысли, убѣжден³я и труда: не рябилъ въ глаза блесками французскаго убранства. Онъ былъ серьезенъ, степененъ, протестанть вѣроисповѣдан³емъ и всѣмъ своимъ умственнымъ и нравственнымъ складомъ. Первоначальное образован³е свое получилъ онъ въ Женевѣ. Землякъ его по городу Ниму, извѣстный булочникъ и замѣчательный и сочувственный поэтъ, Ребуль, говорилъ мнѣ: и по слогу Гизо видно, что онъ прошелъ чрезъ Женеву. Гизо былъ человѣкъ возвышенныхъ воззрѣн³й и стремлен³й, свѣтлой и строгой нравственности и религ³озности. Среди суетливаго и лихорадочнаго Парижа, онъ былъ такое лицо, на которомъ могло остановиться и успокоиться вниман³е путешественника, особенно такого, какимъ былъ Жуковск³й. Какъ политикъ, какъ министръ, почти управляющ³й Франц³ею, онъ могъ ошибаться; онъ ставилъ принципы, не въ мѣру выше дѣйствительности, а человѣческая натура и слѣдовательно человѣческое общество такъ несовершенно, такого слабаго сложен³я, что грубая дѣйствительность, le fait accompli, совершившееся событ³е налагаютъ свою тяжелую и побѣдоносную руку на принципы, на всѣ логическ³е расчеты ума и нравственныя начала. Но проигравъ политическую игру, онъ за карты уже не принижался: онъ уединился въ своемъ достоинствѣ, въ своихъ литтературныхъ трудахъ, въ своей семейной и тихой жизни. Не то что бойк³й и богатый блестящими способностями соперникъ и противникъ его по министерской и политической дѣятельности: тотъ также проигрался, но, находчивый и особенно искательный, онъ однакоже не могъ найти себѣ достойное убѣжище въ самомъ себѣ. Вертлявый, легко мѣняющ³й убѣжден³я свои, онъ снова началъ играть по маленькой, чтобы отыграться и кончилъ тѣмъ, что связался съ политическими шулерами и опять доигрался до новаго проигрыша, до новаго паден³я. Друг³я видныя лица въ Парижѣ, также не могли особенно привлечь Жуковскаго. Шатобр³анъ, не смотря на свои ген³альныя дарован³я, былъ-бы для него слишкомъ напыщенъ и постоянно въ представительной постановкѣ. Поэтъ Ламартинъ, тогда еще не политикъ, не рушитель старой Франц³и и не рѣшитель новой, былъ какъ-то сухъ, холоденъ и чопоренъ. По крайней мѣрѣ таковымъ показался онъ мнѣ, когда позднѣе познакомился я съ нихъ. Малыя сношен³я мои, также позднѣ;е, съ Гизо были однакоже достаточны, чтобы объяснить и оправдать въ глазахъ моихъ сочувств³е къ нему Жуковскаго.
Мы сказали выше, что Жуковск³й, хотя и мимоходомъ, но ясно и вѣрно разглядѣлъ Парижъ. Выберемъ нѣкоторыя отмѣтки изъ дневника его.
Камера депутатовъ. Равель, предсѣдатель, благородная, красивая наружность. Предсѣдательствуетъ съ большимъ достоинствомъ и отмѣннымъ навыкомъ. Засѣдан³е было не весьма интересно. Взошелъ на каѳедру Себастьяни. Онъ ужасно декламировалъ и декламируя горячился. Il perle eu acteur. Отъ непривычки къ дебатамъ (прен³ямъ) французы видятъ въ трибунѣ сцену, въ себѣ актеровъ, а въ посѣтителяхъ партеръ. Нѣтъ ничего столь мало убѣдительнаго, какъ пышное краснорѣч³е. Одна ясность, одно краснорѣч³е положительное и самобытное (l'énoqeente des choses), одно вдохновен³е вспыхнувшее разомъ и неподготовленное, могутъ произвести дѣйств³е и, что называется, de l'effet. Тѣ же недостатки, которые господствуютъ въ палатѣ депутатовъ, поражаютъ васъ и въ театрѣ. Съ другой стороны, казалось-бы, что французы рождены для публичныхъ прен³й. Никто не ловитъ на лету такъ легко, какъ французъ, каждую мысль, каждое слово. Я это часто замѣчаю на улицѣ. Спросишь прохожаго о чемъ нибудь: тотчасъ готовъ отвѣтѣ самый коротк³й, ясный и приличный. Les Franèais pourraient être très-éloquente, si le désir de produire de l'effet ne détruisait pas l'effet (Французы могли-бы быть очень краснорѣчивы, еслибъ желан³е метить на эффектъ не убивало эффекта)". Замѣчан³е остроумное и глубоко-вѣрное.
Далѣе: "Сей даръ быстрой понятливости и живой воспр³имчивости составляетъ главную вринадлежность характера ихъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ ихъ недостатковъ. Натура, при этомъ, какъ будто лишила ихъ потребности углубляться въ предметы, потому что они такъ легко постигаютъ и схватываютъ ихъ. Надобно имѣть большой навыкъ слушать и удерживать въ памяти слышанное, чтобы съ пр³ятностью слѣдовать за дебатами. Я очень многаго не слыхалъ, многаго и не слушалъ, а смотрѣлъ на слушающихъ. Изъ министровъ были Виллель, Корбьеръ, Пэроне и Шаброль. На сторонѣ; министровъ большинство. Но не смотря на то, во время засѣдан³й, имъ крѣпко достается: въ глаза судятъ ихъ безъ пощады. Эти часы должны быть для нихъ тяжелы; но, кажется, они къ этой пыткѣ уже привыкли".
"Несмотря на свой Гасконск³й выговоръ, Виллель говоритъ пр³ятно, ибо просто, и рѣдко позволяетъ себѣ фразы. Его антагонистъ (Гидъ-де-Нёвиль) горячился какъ ребенокъ".
"Бенжаменъ Констанъ напоминаетъ Фридриха {Т.-е. живописца Фридриха, которому Жуковск³й покровительствовалъ.}. Прекрасный профиль, худощавъ, нѣсколько неуклюжъ, говориъ безъ претенз³и, но хорошо, ибо также не дѣлаетъ фразъ".
"Былъ у Дежерандо. Онъ живетъ въ глухомъ переулкѣ. Горница, въ которой мы были, весьма небольшая; стѣны покрыты рисунками видовъ изъ Итал³и. Есть и картины, между коими особенно замѣтны Волхвы и Святое Семейство Перужж³о". (Жуковск³й былъ страстный любитель и хорош³й знатокъ живописи. Эта любовь встрѣчается и сильно отзывается въ поэз³и его: живописное выражен³е его всегда вѣрно и превосходно) "На столѣ стоить прекрасный бюстъ хозяина, работы Кановы, и бронзовый Наполеона, также Кановы. Дежерандо, лицо добраго философа. Нѣсколько разсѣянъ и задумчивъ, привлекательной внѣшности. Онъ повелъ насъ въ школу глухонѣмыхъ. Пробыли въ ней слишкомъ короткое время: съ охотою Тургенева (Александра) торопиться нельзя ничего видѣть и слышатъ. Вотъ въ какомъ порядкѣ устроиваются отношен³я между наставниками и воспитанниками. Начальныя основан³я: языкъ движен³й и соединен³е понят³й съ письменными знаками. Сами воспитанники выдумываютъ свои знаки. Понят³я о временахъ: знакъ рукою впередъ - будущее; знакъ рукой предъ собою - настоящее; знакъ рукою за себя - прошедшее. Въ высшихъ классахъ сами воспитанники помогаютъ учителямъ и служатъ монитерами. Но, что меня наиболѣе поразило, то была дѣвушка глухонѣмая отъ рожден³я и ослѣпшая на 13-мъ году. Теперь ей болѣе 13-ти лѣтъ. Въ этомъ состоян³и полнаго одиночества, она не только сохранила первыя воспоминан³я, но и пр³обрѣла новыя понят³я. Она счастлива внутреннею жизнью, которая вся религ³озная. Правда, она окружена такими людьми, которые могутъ съ нею выражаться посредствомъ осязан³я и которымъ можетъ она знаками сообщать мысли свои и отвѣты. Дежерандо взялъ ее за руку. Она его узнала въ минуту и выразила знаками, положивъ руку на сердце, что это онъ. Спросили, любитъ ли ее Дежерандо. Она отвѣчала утвердительно и прибавила, что сама очень любитъ его. Я взялъ ее за руку. Спросили: кто? Она отвѣчала, что не знаетъ. Знаками сказали, что я учитель Великаго Князя Наслѣдника Русскаго престола. Она поняла.- Спрашивается: что бы она была, есть-ли бы не пользовалась 13 лѣтъ зрѣн³емъ? Теперь предметы имѣютъ для нея нѣкоторую форму; тогда эту форму сообщило бы ей воображен³е. Они не были бы сходны. съ существеннымъ; но все каждый предметъ имѣлъ бы свой отдѣльный, ясный знакъ, и все бы могъ существовать языкъ для выражен³я мысля, ощущен³я: ибо языкъ есть выражен³е внутренней жизни и отношен³й къ внѣшнему. Здѣсь торжествуетъ душа".
"Былъ на лекц³и Вильменя. Превосходно о Генр³адѣ и эпопеѣ. Ораторъ говорилъ о другихъ эпическихъ поэтахъ, представляя ихъ истор³ю и истор³ю ихъ ген³я: изобразилъ то чѣмъ Вольтеръ не былъ и то чѣмъ онъ былъ. Превосходное изображен³е Данте и Вамоэнса. Сравнен³е Вольтера съ Лукианомъ (Латинск³й поэтъ, авторъ поэмы: Фарзал³я). Вильмень говоритъ: эпическая поэма есть выражен³е мысли всего народа, цѣлой эпохи и вмѣстѣ съ тѣмъ, высшее творен³е великаго ген³я. Происхожден³е Генр³ады не вѣкъ Генриха IV, а Вольтеровъ вѣкъ".
"Поутру писалъ къ Императрицѣ. Обѣдалъ у Гизо. - Французы умѣютъ схватывать смѣшное и выражать его. Они этимъ наслаждаются. Мистификац³я есть важное дѣло для Француза, но онъ незлостно-насмѣшливъ (malicieux). У насъ десятой части нельзя того сдѣлать, что дѣлаютъ здѣсь, не бывъ осмѣяннымъ". (Разумѣется, Жуковск³й говорить здѣсь не о нравственныхъ поступкахъ, а объ ежедневныхъ явлен³яхъ жизни: chez nous on cherche а tourner en ridicule. Ici on est bienveillant: on n'attaque que la prétention). Вотъ также вѣрная и схваченная на лету замѣтка.
Паряжъ самый гостепр³имный, снисходительный городъ. Хозяева даютъ гостямъ полную волю жить какъ угодно и дѣлать что угодно. Не то что въ Англ³и и особенно въ Лондонѣ. Парижъ издавна такое скопище иностранцевъ и заѣзжихъ, что онъ успѣлъ ко всѣмъ и ко всему приглядѣться. Послѣ Лондона, едва-ли не Петербургъ самый взыскательный и самовластительный городъ. Мы иностранцевъ любимъ и во многомъ подражаемъ имъ, простой народъ также къ нимъ привыкъ; но мы вообще готовы подсмѣивать ихъ, во всѣхъ обычаяхъ и повадкахъ, которые еще не успѣли у насъ обрусѣть и получить право гражданства. Французъ человѣкъ веселый; Русск³й насмѣшливый. Французъ иногда осмѣиваетъ, но потому, что онъ смѣется; Русск³й смѣется потому, что онъ осмѣиваетъ. Но пойдемъ опять вслѣдъ за Жуковскимъ.
"Поутру въ засѣдан³и полиц³и исправительной (police correctionnelle). Дѣло студентовъ медицины. Предсѣдатель Дюфуръ. Вопросы неясные и сбивчивые. Тонъ грубый. Образъ разспросовъ очень пристрастенъ. Неприлич³е смѣшивать политическое съ полицейскимъ. Краснорѣч³е Французовъ всегда тенденц³озно".
Жуковск³й въ Парижѣ усердно посѣщалъ театры. Онъ вообще любилъ театръ, а въ Парижѣ театръ болѣе, чѣмъ гдѣ-нибудь способствуетъ изучен³ю народа, нравовъ, обычаевъ, уровня умственныхъ и духовныхъ силъ и свойствъ современнаго общества. Сказано было, что литтература выражен³е общества; это такъ, но не вполнѣ и не всегда. Театръ скорѣе имѣетъ право присвоить себѣ это опредѣлен³е. Литтература говорить, драма дѣйствуетъ. Литтература картина, театръ зеркало. Это особенно примѣняется къ Парижу. Въ старину, Расинъ ген³ально выразилъ царствован³е Людовика XIV-го съ пышностью его, рыцарствомъ, поклонен³емъ женщинъ, со всею его царедворческою обстановкою. Въ вѣкъ Вольтера драма была преимущественно философическая. Нынѣ Корнели, Расины, Мольеры не родятся. Есть таланты въ обращен³и, но эти монеты до потомства не дойдутъ: онѣ не обратятся въ медали. Нѣтъ уже классическаго чекана, а романтическаго и не бывало. Драмы В. Гюго парод³я на романтизмъ. Парижск³й театръ нынѣ есть что-то въ родѣ café chantant. А между тѣмъ все Парижское народонаселен³е живетъ утромъ политическими журналами, а вечеромъ спектаклями. Одинъ изъ главныхъ представителей нынѣшняго театра, Дюма-сынъ, все вертится около женщинъ полусвѣта, или полумрака, и около седьмой заповѣди. И не такъ, какъ дѣлали старики добраго минувшаго времени, чтобы посмѣяться и поповѣсничать, а съ доктринерскою важностью, съ тенденц³озностью, съ притязан³ями на ученье новой нравственности. Уморительно-скучно въ исполнен³и: уморительно смѣшно въ преднамѣрен³и.
Вотъ нѣкоторыя театральныя выдержки изъ дневника Жуковскаго. Кажется, чуть-ли не въ первый день пр³ѣзда его былъ онъ во Французской оперѣ. "Давали La prise de Corinthe, оперу Pocсини. Музыка оперы прекрасная, но не новая: все слышанное въ другихъ операхъ его. Пѣн³е Французовъ, послѣ Итальянцевъ, кажется крикомъ; въ ихъ пѣн³и болѣе декламац³и: все что мелод³я - крикъ. Но я слушалъ съ удовольств³емъ пѣвца Нурри. Въ игрѣ Французовъ вообще замѣтно желан³е, производить эффектъ жестами и ихъ разнообраз³емъ. У Нѣмцевъ иногда слишкомъ явное старан³е рисоваться, но игра ихъ вообще проще. Французы скрываютъ свое кокетство лучше, но за то они безпрестанно на сценѣ. "Все картина".
"Балетъ Joconde. Танцы прелестны, но болѣе всего апплодируютъ сильнымъ прыжкамъ".
"Во Французскомъ театрѣ Адамитъ и Зеноб³я (трагед³я старика Кребильона, переведенная у насъ, кажется, Висковатовымъ: "Висковатый предъ Кребильономъ виноватый", сказалъ во время оно В. Л. Пушкинъ). Трагед³я теперь въ упадкѣ. Дюшенуа произвела надо мною непр³ятное впечатлѣн³е. Она старуха. И не могу вообразить, чтобы когда-нибудь могла быть великою актрисою". (Мнѣн³е Жуковскаго не соглашается здѣсь съ общимъ Парижскимъ и почти Европейскимъ мнѣн³емъ. Дюшенуа не красива была собою, а между тѣмъ, по отзыву многихъ соперничала съ красавицею Жоржъ, и въ нѣкоторыхъ роляхъ даже побѣждала ее. Жуковск³й въ молодости былъ поклонникомъ актрисы Жоржъ, во время бытности ея въ Москвѣ. Можетъ быть, не хотѣлъ онъ и не могъ измѣнить своимъ прежнимъ впечатлѣн³ямъ и воспоминан³ямъ). "Да, въ трагед³яхъ Французскихъ нельзя быть актеромъ (то-есть дѣйствующимъ лицомъ, хотѣлъ сказать Жуковск³й). Все дѣло состоитъ въ декламац³и стиховъ, а не въ изображен³и всего характера съ его нюансами, ибо такихъ характеровъ нѣтъ въ трагед³яхъ Французскихъ. Ихъ лица суть не что иное, какъ представители какой-нибудь страсти. Какъ въ басняхъ левъ представляетъ мужество, тигръ жестокость, лисица хитрость, такъ, напримѣръ, Оросманъ, Ипполитъ, Орестъ представляютъ любовь въ рѣзвыхъ выражен³яхъ; но характеръ человѣка тутъ не видѣнъ. Отъ этого великое однообраз³е въ п³есахъ и въ игрѣ актеровъ. Актеръ долженъ много творить отъ себя, чтобы дать своей ролѣ что-нибудь человѣческое. Таковъ былъ одинъ Тальма. За трагед³ей слѣдовала забавная комед³я: Le jeune mari. Въ комед³и Французы не имѣютъ соперниковъ. Удивительный ensemble".
Нельзя вниман³ю не остановиться на мѣткомъ и бѣгломъ, но глубоко обдуманномъ сужден³и о Французскомъ театрѣ вообще и о Французской трагед³и въ особенности. Какъ жарь, что Жуковск³й не имѣлъ времени или охоты посвятить себя трудамъ и обработкѣ критики. Изъ него вышедъ бы первый, чтобы не сказать единственный учитель нашъ въ этой важной отрасли литтературы, которая безъ нея почти мертвый, или неоцѣненный капиталъ.
"Меропа. Засталъ послѣднюю сцену и не пожалѣлъ. M-lle Duchenois не говорить моему сердцу. Дебютантъ Varié (кажется, такъ, въ рукописи не хорошо разберешь) въ ролѣ Эгиста - несносный крикунъ. За то и партеръ безъ вкуса. Апплодируютъ тому, что надобно освистывать. Исмена была какъ бѣшеная въ описан³и того, что происходило во храмѣ, что совершенно противно натурѣ. А партеръ все-таки хлопаетъ, ибо каждый стихъ отдѣльно былъ выраженъ съ пышностью. Франц³я не имѣетъ трагед³и; она во гробѣ съ Тальмою: онъ одинъ оживлялъ пустоту и сухость напыщенныхъ Французскихъ трагед³й". О Тальмѣ Жуковск³й говоритъ на основан³и общихъ отзывовъ и сужден³й о превосходной и новыми понят³ями обдуманной игрѣ этого актера. Застать его онъ уже не могъ: Тальма умеръ въ 1826 году.
Возвращаясь къ несочувственнымъ впечатлѣн³ямъ Жуковскаго, скажу и я, по воспоминан³ямъ молодости, что игра актрисы Дюшенуа могла и не нравиться Жуковскому, особенно въ ролѣ Меропы, потому что m-lle Georges была великолѣпна именно въ этой ролѣ.
Хотя и не совсѣмъ кстати, а не могу утерпѣть, не передать здѣсь одно предан³е. Одна Московская барыня, восхваляя Жоржъ, говорила, что особенно поражена она была вдохновен³емъ и величавостью ея, когда въ ролѣ Федры сказала она:
"Давали La dame blanche. Музыка Боельдье прелестная, но п³еса глупая".
"Театръ Федо, L'amant jaloux. Музыка Гретри. (Представленная въ первый разъ въ 1778 г.). Музыка еще не устарѣла". ,
"Въ Théâtre Franèais. Le Cid. Почтенный старикъ Корнель. Простота и сила его стиховъ. Нѣтъ характера. Одни отрывки. Всѣ говорятъ по-очереди. Многое прекрасно, часто не къ мѣсту. Послѣ комед³я: Les trois quartiers. Простодуш³е Жоржеты, благородная вѣжливость графини, пошлость негоц³анта, безцеремонность банкира (ton dégagé), пошлость и плоскость выскочки (parvenu), гибкость прихлебателя (la souplesse du parasite), все было выражено въ совершенствѣ. Смотрѣть и слушать истинное наслажден³е".
Этимъ заключимъ мы выдержки изъ Парижскаго дневника Жуковскаго. Разумѣется, видѣлъ онъ все, что только достойно вниман³я: библ³отеки, музеи, картинныя галлереи; тутъ онъ съ любовью смотритъ и записываетъ все, что видѣлъ - здан³я, храмы различныя учрежден³я и проч. Дневникъ его не систематическ³й и не подробный. Часто отмѣтки его просто колья, которые путешественникъ втыкаетъ въ землю, чтобы означить пройденный путь, если придется ему на него возвратиться, или заголовки, которыя записываетъ онъ для памяти, чтобы послѣ на досугѣ развить и пополнить. Можетъ статься, Жуковск³й имѣлъ намѣрен³е собрать когда нибудь замѣчан³я и впечатлѣн³я свои и составить изъ нихъ нѣчто цѣлое. Не рѣдко встрѣчаются у него отмѣтки такого рода: "у Свѣчиной: разговоръ о Пушвинѣ". "Съ Гизо о Французскихъ мемуарахъ". Туть-же: "Онъ вызвался помочь мнѣ въ пр³искан³и и покупкѣ книгъ". "Разговоръ о политическихъ парт³яхъ: крайняя лѣвая сторона подъ предводительствомъ Лафайета, Лафита, Бенжаменъ-Констана. Крайняя правая сторона: аристократ³я согласна сохранить харт³ю, но съ измѣнен³ями. За республику большая часть стряпчихъ, адвокатовъ, врачей, особенно въ провинц³и".
Иногда ограничивается онъ именными списками. Напримѣръ:
"Обѣдъ у посла. Комната съ Жераровыми амурами (Gérard знаменитый Французск³й живописецъ). Портретъ Государя Доу. Великолѣпний обѣдъ. Виллель, Дамасъ, Корбьеръ, Клермонъ-Тоннеръ, Талейранъ, фельдмаршалъ Лористонъ, папск³й нунц³й, весь дипломатическ³й корпусъ; изъ Русскихъ: Чичаговъ, Кологривовъ (брать князя Александра Николаевича Голицына), князь Лобановъ (вѣроятно извѣстный нашъ библ³офилъ и собиратель разныхъ коллекц³й), Дивовъ, князья Тюфякинъ, Долгоруковъ, графъ Потоцк³й".
Жуковск³й не лѣнивъ былъ сочинять, но писать былъ лѣнивъ, напримѣръ, письма. Работа, рукодѣлье писан³я были ему въ тягость. Сначала велъ онъ дневникъ свой довольно охотно и горячо; но позднѣе этотъ трудъ потерялъ прелесть свою. Замѣтки его стали короче, а иногда и однословны. Это очень понятно. Кажется, надобно имѣть особенное сложен³е, физическое и нравственное, совершенно особую натуру, чтобы постоянно и акуратно вести свой дневникъ, изо дня въ день. Не каждый одаренъ свойствомъ пр³ятеля Жуковскаго, Александра Тургенева: этотъ прилежно записывалъ каждый свой шагъ, каждую встрѣчу, каждое слово имъ слышанное. Къ нему также примѣняется мѣткое слово Тютчева о другомъ нашемъ любознательномъ и методическомъ пр³ятелѣ: "Подумаешь, что Господь Богъ поручилъ ему составить инвентар³й м³роздан³я". Въ журналахъ-фол³антахъ, оставленныхъ по себѣ Тургеневымъ, вѣроятно можно было-бы отыскать много пояснен³й и пополнен³й въ краткому дневнику Жуковскаго.
Выписываемъ еще одну замѣтку, которая не вошла въ рамы вышеприведенныхъ выдержекъ; но она, кажется, довольно оригинальна.
"Палерояль есть нѣчто единственное въ своемъ родѣ. Это образчикъ всей Французской цивилизац³и, всего Французскаго характера. Взгляни на афиши и познакомишься съ главными нуждами и сношен³ями жителей; взгляни на товары - получишь понят³е о промышленности; взгляни на встрѣчающихся женщинъ и получишь понят³е о нравственной физ³оном³и. Колонны Палерояля, оклеенныя афишами, могутъ познакомить съ Парижемъ. Удивительное искусство привлекать вниман³е размѣщен³емъ товаровъ и даже наклейкою афишъ".
Совершенно вѣрно и понынѣ. Французы мастера хозяйничать и устраиваться дома. Они, кажется, вѣтренны; но порядокъ у нихъ, часто ими разстроиваемый, снова и скоро возстановляется, по крайней мѣрѣ въ вещественномъ, внѣшнемъ отношен³и. Послѣ ²юльской революц³и 30-го года, Пушкинъ говорилъ: "Странный народъ! Сегодня у нихъ революц³я, а завтра всѣ столоначальники уже на мѣстахъ, и административная махина въ полномъ ходу".
Поговорка: товаръ лицемъ продается, выдумана у насъ, но обращается въ дѣйствительности у Французовъ. Въ торговлѣ примѣняется она у насъ только уъ обману и въ надувательству; но вообще она мертвая буква. Мы и хорошее не умѣемъ приладить къ лицу. О худомъ и говорить нечего: мы не только не способны скрасить его, а еще угораздимся показать его хуже, чѣмъ оно есть.
Быть въ Парижѣ, посѣщать маленьк³е театры и не затвердить нѣсколько каламбуровъ, дѣло не сбыточное. Вотъ и ихъ занесъ нашъ путешественникъ въ свой дневникъ. Для соблюден³я строгой точности и мы впишемъ ихъ въ свои выдержки.
Въ комед³и: Глухой или полная гостинница, актеръ спрашиваетъ:
Que font les vaches à Paris? -
Des vaudevilles (des veaux de ville).
Quel est l'animal le plus âgé? -
Le mouton, car il est laine.
(Laine, шерстистый).
Жуковск³й не пренебрегалъ этими глупостями. И самъ бывалъ въ нихъ искусникъ.
Теперь заключимъ переборку нашу выпискою, въ которой показывается не Парижск³й Жуковск³й, а просто человѣкъ. Вся замѣтка не многословная, но знаменательная и характеристическая:
"Споръ съ Тургеневым и моя безсовѣстная вспыльчивость".
За что былъ споръ, неизвѣстно; но по близкому знакомству съ обоими, готовъ я поручиться, что задирщикомъ былъ Тургеневъ. Жуковск³й, въ увлечен³и прен³я, иногда горячился; но Тургеневъ, безъ прямой горячности въ спорѣ, позволялъ себѣ сознательно и умышленно быть иногда задорнымъ и колкимъ. Онъ, какъ будто, признавалъ эти выходки принадлежностями и обязанностями независимаго характера. Эта стычка между пр³ятелями не могла, разумѣется, оставить по себѣ злопамятные слѣды. Но покаян³е добраго и мягкосердаго Жуковскаго въ безсовѣстной вспыльчивости невольно напоминаетъ мнѣ басню Лафонтена, въ переводѣ Крылова: Моръ Зеѣрей. Смиренный и совѣстливый Волъ кается: "Изъ стога у попа я клокъ сѣнца стянулъ".
Теперь придется и мнѣ сдѣлать предъ читателемъ маленькую исповѣдь, какъ для очистки своей совѣсти, такъ въ особенности для очистки Жуковскаго. Нѣкоторыя изъ бѣглыхъ замѣтокъ его писаны на Французскомъ языкѣ. Впрочемъ ихъ немного. Не знаю, какъ и почему, въ работѣ моей, переводилъ я ихъ иногда на бѣло по-русски. Нечего и говорить, что я строго держался смысла подлинника; но, вѣроятно, выражалъ я этотъ подлинникъ не такъ, какъ-бы выразилъ его самъ Жуковск³й. Въ томъ нижайше каюсь. Дневникъ Жуковскаго кое-гдѣ иллюстрированъ рисунками или набросками пера его: такъ, напримѣръ Théatre Franèais и друг³е очерки, которые трудно разобрать. Вообще Жуковск³й писалъ, хотя и некрасиво, но четко, когда прилагалъ къ тому старан³е; но про себя писалъ онъ часто до невозможности неразборчиво.