Воейков Александр Федорович - Ответ господину М. С. на его возражение

  

  

   Вы ожидали, милостивый государь, отъ Рецензента критики подробной - ожидан³е ваше не могло быть исполнено: онъ не хотѣлъ писать ничего, кромѣ нѣсколькихъ замѣчан³й на замѣчан³я неизвѣстнаго писателя Электры. Потрудитесь заглянуть въ его критику; на страницѣ 207 сказано: "неизвѣстный издатель, (Электры) конечно заслуживаетъ вашу благодарность; отъ самаго сочинителя мы никогда не узнали бы, что его Электра есть п_е_р_в_а_я совершенно Греческая трагед³я, появившаяся на Pocciйскомь ѳеатрѣ, что онъ неоспоримо болѣе всѣхъ почувствовалъ красоты Греческаго стихотворца, что въ разсужден³и расположен³я, по справедливости, должно назвать Росс³йскую Электру превосходною, и что никто прежде г. Грузинцова не умѣлъ обогатить лица Клитемнестры, женщины толико преступной, столь благородными чувствами. Такой языкѣ, несвойственной скромности Автора, приличенъ нѣжности его друга; но дружба, и самая нѣжная, никогда не избавляетъ насъ отъ безпристраст³я и справедливости. Посмотримъ же, можетъ ли нѣжный другѣ Александра Николаевича Грузинцова быть названъ и справедливымъ и безпристрастнымъ!" - Такое вступлен³е не даетъ ли уже понят³я о самомъ содержан³и критики; замѣчан³я на мнѣн³я издателя трагед³и не могутъ и не должны быть полною критикою самой трагед³и. Издателю угодно было сказать намъ, что Александръ Николаевичъ первый обогатилъ Русской театръ, совершенно Греческою трагед³ею? Рецензентъ донесъ ему, что онъ позабылъ о трагед³и господина Озерова: Эдипъ въ Аѳинахъ? которая безъ всякаго сравнен³я лучше Электры. Издатель говоритъ, что А. Н. неоспоримо болѣе всѣхъ почувствовалъ красоты Греческаго стихотворен³я; Рецензентъ представилъ г. Издателю, что A. H. почувствовалъ красоты Софокла, не подражавъ имъ, и подражалъ красотамъ Вольтера, не почувствовавъ ихъ: мнѣн³е ето доказалъ онъ однимъ только примѣромъ, не болѣе; но могъ бы доказать его весьма многимъ, когда бы имѣлъ и досугъ и охоту. Наконецъ Издатель, по дружбѣ своей къ трагику, говоритъ, что онъ первый обогатилъ Клитемнестру благородными чувствами; Рецензентъ, въ опровержен³е его, сказалъ, что так³я истины можно проповѣдывать только между Камчадалами, которые въ своихъ юртахъ не читаютъ Французскихъ трагед³й; что первый Вольтеръ представилъ намъ преступницу Клитемнестру съ чувствами высокими; и что A. H. только первый взялъ на себя трудъ нѣсколько изуродовать етотъ превосходный характеръ, заставивъ говоритъ Клитемнестру въ нѣкоторыхъ мѣстахъ безсмыслицу. И ето мнѣн³е доказалъ онъ также однимъ только примѣромъ, оставивъ читателю самому искать другихъ дополнительныхъ доказательствъ. Достигнувъ въ цѣли своей, что оставалось дѣлать Рецензенту? Проститься съ Электрою, положить перо, и замолчать! Онѣ то и сдѣлалъ.

   Но г. М. С., непонявши, какое намѣрен³е имѣлъ Рецензентъ, утверждаетъ: "что Критикъ долженъ былъ прежде всего разсмотрѣть весь планъ п³есы, ходъ, расположен³е и связь явлен³й, разнообраз³е въ противоположностяхъ свойствъ дѣйствующихъ лицъ, и наипаче главныхъ, ихъ страсти, намѣрен³я, разговоръ, дѣйств³е, развязку и потомъ слогъ." - Конечно, онъ былъ бы непремѣнно обязанъ ето исполнить, когда бы напередъ узналъ, что г. М. С. етаго требуетъ; но и тогда онъ покорнѣйше попросилъ бы, чтобы г. M. C. изъяснилъ свое требован³е языкомъ понятнымъ, или по крайней мѣрѣ потрудился растолковать ему, что значитъ етотъ логогрифъ; разнообраз³е въ противоположностяхъ свойствъ дѣйствующихъ лицъ?

   ,,Но все с³е опущено, продолжаетъ г. М. С. - и доказываетъ первое: что г. Критикъ имѣетъ весьма недостаточное познан³е драматическаго искусства; Второе: что онъ очень мало или совсѣмъ не читалъ Греческихъ оригиналовъ и незнакомъ съ обычаями древнихъ; трет³е: что онъ забылъ силу трагед³и, которая имѣетъ цѣл³ю трогать сердца зрителей, извлекать слезы и производить въ нихъ ужасъ". Мы выписали: все ето единственно для того, чтобы утѣшить читателя рѣдкимъ образцомъ логическаго доказательства. Какъ, милостивый государь! изъ того, что Рецензентъ сдѣлалъ нѣсколько замѣчан³й на замѣчан³я издателя Электры, въ которыхъ не говоритъ ни о ходѣ трагед³и, ни о слогѣ, ни о разнообраз³и въ противоположностяхъ свойствъ дѣйствующихъ лицъ, и пр. и пр. вы заключаете, что онъ не читалъ ни Софокла, ни Еврипида; что онъ забылъ о какой-то силѣ трагед³и, имѣющей цѣл³ю трогать сердца зрителей, извлекать слезы и производить въ нихъ (въ слезахъ или въ зрителяхъ? объяснитесь) ужасъ? Странное заключен³е! мы не думаемъ вступаться за ученость Рецензента; но онѣ могъ бы замѣтить намъ, господинѣ М. С., что вы изъ всего сказаннаго вами выше съ такою же основательност³ю могли заключить, что онъ не читалъ Алькорана, забылъ таблицу умножен³я и никогда не учился фортификац³и. Подражая вамъ (см. стр. 33.), имѣлъ бы онъ право здѣсь воскликнуть: не знаю, можетъ ли кто другой, кромѣ г-на М. С. такъ дурно разсуждать! Но такое восклицан³е была бы неизвинительная грубость; онъ долженъ сказать просто, съ надлежащею недовѣрчивост³ю къ собственному мнѣн³ю: найдутся люди, которые и хуже господина М. С. разсуждать умѣютъ!

   "Г. Ж. - продолжаетъ г. М. С. - выписавши нѣкоторыя мѣста изъ прозы Издателя, начинаетъ: такъ говоритъ Издатель новой трагед³и: Электра и Орестъ. При самомъ началѣ г. Ж. уже сдѣлалъ грамматическую ошибку; должно было сказать: издатель трагед³и Электры и Ореста." Когда бы господинъ M. C. разсудилъ сдѣлать такое прекрасное грамматическое замѣчан³е въ присутств³и нѣсколькихъ добрыхъ Японцевъ; тогда безъ сомнѣн³я слушатели его воскликнули бы всѣ въ одинъ голосъ: надобно признаться, что етотъ господинъ М. С., очень хорошо знаетъ русскую грамматику! Но для чего же позволяетъ онъ себѣ говорить так³я вещи въ Росс³и, говорить и даже печатать?

   "Ему (Рецензенту) весьма хотѣлось (въ самомъ дѣлѣ хотѣлось, и право не для личныхъ выгодъ, a для несчастной Злектры), чтобы г. Грузинцовъ непремѣнно вывелъ Ореста и ²²илада, во II дѣйств³и, какъ у Вольтера, говоря, что въ Русской Электрѣ двѣ начальныя сцены не на мѣстѣ... Но всякое начало, которое влечетъ за собою послѣдств³я, есть начало на своемъ мѣстѣ?" - Надобно думать, что господину М. С. угодно говорить о такомъ началѣ, которымъ что нибудь начинается и послѣ котораго что нибудь слѣдуетъ! Здѣсь очень къ стати представить ему одно мѣсто изъ Горац³ева послан³я къ Пизонамъ объ искусствѣ стихотворномъ. "Знаменитые Пизоны, говоритъ Горац³й въ самомъ началѣ своего послан³я, могли ли бы вы удержаться отъ смѣху, когда бы увидѣли на картинѣ человѣческую голову, приставленную къ лошадиной шеѣ и въ туловищу, безобразно составленному изъ членовъ, покрытыхъ перьями, или прекрасную женщину съ рыбьимъ хвостомъ?" - Очень могло бы случиться, что какой нибудь благонамѣренный критикъ сказалъ бы творцу етой картины (еслибы она существовала ): милостивый государь, ваша лошадиная голова не на мѣстѣ! и что защитникъ етаго живописца отвѣчалъ бы критику: вы ошибаетесь; всякая голова, послѣ которой слѣдуетъ шея, есть голова на своемъ мѣстѣ. Скажите, каково показалось бы вамъ разсужден³е етаго защитника?- Господинѣ М. С. ссылаясь на Софокла, говоритъ: "Онъ (Рецензентъ) вѣрно забылъ, или не знаетъ, что Электра Софоклова начинается тѣмъ же, чѣмъ Электра г. Грузинцева... слѣдовательно г. Грузинцевъ, выведя Ореста и Пилада, подражалъ не второму дѣйств³ю Вольтеровой Трагед³й, но Софоклу, и проч." - Изъ етаго великолѣпнаго слѣдовалтельно совсѣмъ ничего не слѣдуетъ. Александръ Николаевичь точно перевелъ первыя двѣ сцены свои Вольтера - чтобы увѣриться въ етомъ, стоитъ только сличить Русскую Электру съ Французскимъ Орестомъ - перевелъ, потомъ, въ подражан³е Софоклу, поставилъ ихъ въ началѣ; a друзья его, удивленные такимъ чрезвычайнымъ усил³емъ ген³я, важно проповѣдуютъ намъ: забудьте, что есть на свѣтѣ Вольтеровѣ Орестъ, и вѣрьте, что A. Н. подражалъ одному Софоклу, Греку Софоклу, и подражая, усовершенствовалъ его; и одинъ изъ сихъ вдохновенныхъ Мисс³онеровъ восклицаетъ: "Нѣтъ ничего приличнѣе такого начала." Но Рецензентъ, не думая утверждать, что такое начало совсѣмъ не прилично, просто замѣтилъ, что двѣ первыя сцены Русской Электры, взятыя изъ Вольтера, не на мѣстѣ. Если бы А. Н. написалъ Электру по собственному плану, не подражая никому, какъ на примѣръ Альф³ери и Кребильонъ, тогда и Рецензентъ, сравнивъ его на примѣръ съ Вольтеромъ, могъ бы заключить въ двухъ словахъ: Русская Электра вообще, то есть въ цѣломъ, или хуже, или лучше Вольтерова Ореста. Но онъ не позволилъ бы себѣ сказать: такая-то сцена Русской Электры, поставленная въ началѣ, совсѣмъ не на мѣстѣ, ибо у Вольтера есть сходная съ нею въ срединѣ. Такого сравнен³я не имѣлъ бы онъ права дѣлать между трагед³ями, написанными: по разнымъ планамъ. Но A. H. вообще заимствовалъ свое расположен³е изъ Вольтера, онъ переводилъ изъ него цѣлыя сцены, и переводя ихъ, перестанавливалъ, слѣдовательно Рецензентъ, имѣя передъ глазами и оригиналъ и переводъ, очень могъ судить, выигралиль оригинальныя сцены отъ той революц³и, которую произвелъ между ими разрушительный ген³й подражателя, На примѣръ, онъ замѣтилъ въ Вольтеровомъ Орестѣ двѣ прекрасныя сцены, производящ³я великое дѣйств³е въ началъ II акта; потомъ, открывъ Русскую Электру, нашелъ и въ ней тѣ же двѣ сцены, но только въ самомъ началѣ, гдѣ онѣ гораздо слабѣйшее дѣйств³е производятъ; не имѣетъ ли онъ права сказать: етѣ двѣ сцены не на мѣстѣ, ибо ихъ настоящее мѣсто въ началѣ втораго акта. Но господинъ M. С. восклицаетъ съ важност³ю: Софоклъ! Софоклъ! мы подражали Софоклу! Александръ Николаевичъ наполненъ Греками! Вѣрить или нѣтъ? Будемъ осторожны! Возьмемъ за образецъ ученыхъ антиквар³евъ, для которыхъ нерѣдко старинная медаль, вырытая изъ земли, объясняетъ темное мѣсто въ лѣтописи, или служитъ къ уничтожен³ю нѣкоторыхъ бредней лѣтописца. Два предложен³я! Первое: по увѣрен³ю Издателя и защитника Русской Электры, по нѣсколькимъ Греческимъ стихамъ, выписаннымъ изъ Софокла въ примѣчан³яхъ къ Электрѣ и еще по одному Латинскому, взятому изъ Виргил³я стиху, слѣдовало бы заключить, что А. Н. знаетъ и Греческ³й и Латинск³й языки. Второе: и защитникъ и неизвѣстный издатель Электры утверждаютъ, что А. Н. подражалъ одному Софоклу и полонъ его духомъ. - Но мы находимъ въ Русской Электрѣ слѣдующ³е стихи:

  

   Мы жертвы принести обязаны Богамъ,

   Которы насъ спасли на морѣ Эпидора.

   Дѣйств, I. Явл. II.

  

   Во Эпидорѣ палъ, пронзенный сей рукой!

   Дѣйств. III. Явл. IV.

  

   A стихъ

  

   Aut Agamemnonius, scenis agitatus Orestes.

  

   переведенъ такъ:

  

   Воскресъ Атридъ и мститъ, за смерть свою Орестомъ.

  

   Мы предлагаемъ с³и драгоцѣнныя, отрытыя нами медали на разсмотрѣн³е знающимъ Греческ³й и Латинск³й языки антиквар³ямъ; мы слышимъ отвѣтъ ихъ: Эпидора нѣтъ ни на Греческомъ, ни на Латинскомъ языкѣ, a есть одинъ Эпидавръ; Эпидоръ есть переводъ Французскаго Ер³daure; a стихъ: aut Agaemnonius и пр. значитъ: не воскресъ Атридъ и мститъ за смерть свою Орестомъ, a просто: или Агамемноновъ на сценѣ мучимый Орестъ! Важное открыт³е! А. Н. не знаетъ произношен³я Греческихъ словъ; A. H. переводя съ Латинскаго, не понимаетъ оригинала - слѣдовательно, одного изъ сихъ двухъ языковъ, то есть Латинскаго, онъ совсѣмъ не знаетъ, a другой, то есть Греческ³й, знаетъ весьма плохо, если только знаетъ; слѣдовательно A. H. не могъ по черпать красоты Греческаго трагика изъ самаго ихъ источника. Но онъ могъ подражать Софоклу, читая его въ переводѣ. Раскрываемъ Французской переводъ Софокла, беремъ въ руки Вольтерова Ореста и Русскую Электру: въ послѣдней на каждой страницѣ попадаются намъ сцены, взятыя изъ Вольтера, и почти нѣтъ ничего, напоминающаго о Софоклѣ; слѣдовательно образцемъ былъ не Софоклъ, a Вольтеръ; слѣдовательно - общее заключен³е - А. Н. не знаетъ по Латински, худо знаетъ по Гречески, и подражалъ не Греческому трагику, но Французскому - что надлежало доказать. Теперь вопросъ: для чего и неизвѣстный Издатель Электры и господинъ M. С. хотятъ непремѣнно увѣрить насъ, что A. H. заимствовалъ трагед³ю свою у Софокла, a не у Вольтера? Не уже ли думаютъ они, что Греческ³й хитонъ будетъ A. H. болѣе къ лицу нежели Французск³й кафтанъ? И прихоть с³я: выставлять себя за знатока въ Греческой поез³и, тогда какъ и азбуку Греческую не совсѣмъ еще вытвердилъ, не должна ли казаться намъ нѣсколько забавною?

   Далѣе, господинъ М. С. думаетъ, что Рецензенту показалось страннымъ, почему Клитемнестра, увидя Ореста и Пилада, спрашиваетъ y Форбаса: кто они? Онъ ошибается; въ етомъ вопросѣ Рецензеитъ не нашелъ ничего страннаго; любопытство не порокъ, особенно въ женщинѣ; Клитемнестра могла бы много кое о чемъ спросить y Форбаса, на примѣръ: Здоровы ли вы, господинѣ Форбасъ? Нѣтъ ли какихъ новостей въ Аргосѣ? Что говорятъ наши боги? и проч. Рецензентъ говорилъ не о вопросѣ, но о томъ дѣйств³и, какое производитъ етотъ вопросъ въ трагед³и, гдѣ все должно производить свое дѣйств³е. Онѣ просто замѣтилъ, что Александръ Николаевичь, подражая Вольтеру, разсудилъ замѣнить его прекрасную сцену своею очень дурною. И надобно признаться, что въ етомъ случаѣ погрѣшилъ онъ уже не отъ Софокла.

   "Почему хочетъ Критикъ, чтобы приходъ Клитемнестры произвелъ ужасъ? Она приходитъ къ Электрѣ, которая столько лѣтъ была въ заключен³и?" - Позвольте спросить, милостивый государь, читали ль вы ту трагед³ю, за которую такъ горячо вступаетесь? Если не читали то потрудитесь въ нее заглянуть и пробѣжать всю III сцену перваго дѣйств³я. - Она не длинна, слѣдовательно и неуспѣетъ вамъ наскучить! вы узнаете; что Клитемнестра приходитъ не къ Электрѣ, a точно къ Форбасу, и приходитъ единственно за тѣмъ, дабы сказать ему въ плохихъ стихахъ, что ей наскучило уже быть преступницею, и весьма хотѣлось бы помириться поскорѣе съ богами. "Если бы она (Клитемнестра) угрожала въ несчаст³и Электрѣ, какъ хочетѣ Г Ж., то бы она сдѣлалась не только несносною, но чудовищемъ?" Но господинъ Ж. етаго нигдѣ не хочетъ, милостивой государь - вы не читали его критики; онѣ требуетъ отъ Русской Клитемнестры одного только обыкновеннаго смысла и большаго сходства съ Клтемнестрою Вольтеровою, которую она столь беззаконно представить въ каррикатурѣ старается. Какой-то древн³й философъ, Конфуц³й, если не ошибаюсь, говоритъ: не хвали той трагед³и, которой не читалъ, и прочитай повнимательнѣе ту критику, на которую сбираешься писать возражен³е. Государь мой, вы не читали, конечно етаго древняго философа.

   Слѣдующее замѣчан³е господина M. C есть не послѣдняя въ своемъ родъ рѣдкость. "Клитемнестра открывается въ своей горести Форбасу, потому что онъ не простой служитель олтаря, a первосвященникъ, преданный дому Атридовъ." Какая логика! Но етотъ первосвященникъ, преданный дому Атридовъ, осуждаетъ преступлен³е Клитемнестры, и по извѣстной привязанности своей къ Атридамъ онъ долженъ быть врагомъ Эгиста. Гдѣ же прилич³е? какъ можетъ, Клитемнестра, супруга Эгистова, не унижая себя передѣ зрителями, ввѣрять печали свои Форбасу? Мольба Клитемнестры есть очистительная жертва по обычаю Еллинскому!" Прекрасно! по етому вы думаете, что всякой обычаи Еллинск³й могъ быть у мѣста въ Электрѣ! и мы слѣдовательно имѣемъ право попенять Александру Николаевичу, для чего онъ не началѣ своей трагед³и Олимп³йскими играми и не кончилъ ее Елевзинскими таинствами? И тѣ и друг³я были въ обыкновен³и у Грековъ; a какое прекрасное представилъ бы онъ намъ зрѣлище! Но мы подозрѣваемъ, что онъ совсѣмъ не изъ любви въ обычаямъ Еллинскимъ заставилъ свою Клитемнестру стоять на колѣняхъ передъ олтаремъ. Ему хотѣлось громоваго удара; и въ самомъ дѣлѣ громовой ударъ! За то уже во всей етой великолѣпной сценѣ, говорящу грому; безмолвствуетъ здравый смыслъ.

   Ваша правда, господинъ М. С. Рецензентъ точно ошибся, сказавши, что Электра для симметр³и становится предъ олтаремъ на колѣни. - Электра, какъ вы очень хорошо изволили замѣтить, безъ всякой симметр³и стоитъ на колѣняхъ подлѣ Агамемнонова гроба. - Но для чего же изъ етой ошибки Рецензента заключаете вы, что онъ хотѣлъ клеветать на Электру. Какая нужда клеветать на того, кто кругомъ виноватъ. Объяснимъ ету загадку! Клитемнестра, Форбесъ и еще кое кто становятся на колѣни предъ олтаремъ; но въ ету самую минуту какъ будто на бѣду случились на сценѣ Электра и ея сестра; куда ихъ дѣвать стихотворцу? Поставить на колѣни y олтаря - неприлично! стоять имъ на ногахъ въ то время, когда всѣ на колѣняхъ - неучтиво! что дѣлать ! По счаст³ю есть y насъ въ запасѣ Агамемноновъ гробъ, чего же лучше? Пускай и Электра, и Кризотем³я до перваго громоваго удара постоятъ y етаго гроба на колѣняхъ, ударитъ громъ, всѣ воспрянутъ, тогда и все, само собою, придетъ въ надлежащ³й порядокъ. Такъ и сдѣлалось! и Рецензентъ грубо ошибся, давая Электрѣ въ етомъ случаѣ опредѣленное намѣрен³е, и намѣрен³е, совсѣмъ неприличное характеру ея, молиться за Клитемнестру: увы! онѣ подумалъ, что лучше имѣть безразсудное намѣрен³е, нежели совсѣмъ не имѣть никакого и дѣйствовать на вѣтеръ! Но господинъ M. С., можетъ очень благоразумно спросить: знаете ли вы, государь мои, что было на умѣ у Электры? На ето нѣтъ отвѣта. Электра въ продолжен³и всей трагед³и могла имѣть много кое чего прекраснаго на умѣ; но Александру Николаевичу не разсудилось открыть намъ етой тайны, и мы частенько принуждены были вообразить, что она совсѣмъ ничего на умѣ не имѣетъ.

   Фраза господина M. С.: теперь критика г. Ж. кончилася и пр. сдѣлается гораздо понятнѣе, когда мы ее нѣсколько поправимъ и будемъ читать, на примѣръ такъ: Электра кончилась! Что долженъ я думать о трагед³и? гдѣ эти знаменитыя лица Орестъ и Электра, на которыхъ больше всего зрители обращаютъ вниман³я? Я не вижу ни духа Электры, ни мщен³е Орестова, ни фур³й раздирающихъ душу матереуб³йцы; и ето трагед³я! о жалкое состоян³е нашей словесности! - Замѣтимъ одно. Господ. M. C не имѣлъ права искать ни духа Электры, ни мщен³я, ни фур³й въ реценз³и господина Ж. первое потому, что Рецензентъ писалъ, какъ сказано выше, одни замѣчан³я на замѣчан³я Издателя Электры; второе потому что въ критикѣ трагед³и не должно, по правиламъ здраваго смысла, искать такихъ вещей, которыхъ ни съ какимъ микроскопомъ не найдешь и въ самой трагед³и.

   Наконецъ, тернистою стезею достигли мы къ концу возражен³я господина М. С. Какой ужасный приговоръ произноситъ онъ бѣдному Рецензенту! Критика ваша, господинъ Рецензентъ, восклицаетъ строг³й, неумолимый суд³я, не критика, a скорѣе зависть мѣлочнаго писателя, произведенная успѣхомъ хорошаго творен³я! По этому вы вздумаете, выписавъ слабыя мѣста изъ Омировой Ил³ады, или изъ Расиновой Ифиген³и, сказать что эти поемы никуда не годятся! Но такой судъ вамъ же обратится въ посмѣшище. И Рецензентъ долженъ смириться передъ карающею его рукою. Онъ съ сокрушеннымъ сердцемъ исповѣдуетъ предъ господиномъ М. С. что онъ не знаетъ, какой можетъ имѣть смыслъ выражен³е: успѣхъ Электры, отъ которой плакали и въ Петербургѣ и въ Москвѣ? Онъ не видалъ ее на сценѣ; но мы, имѣвш³е счаст³е быть свидѣтелями ея успѣха, мы видѣли въ Московскомъ партерѣ нѣсколькихъ знатоковъ драматическаго искусства; которые во все время представлен³я Электры заливались слезами. Одинъ восклицалъ, зажимая глаза руками: о несчастный Вольтеръ! какая участь! Другой всхлипывая, говорилъ: бѣдные, бѣдные актеры! А трет³й, нюхая Гофмановы капли, стеналъ: можно ли вынести! Русской человѣкъ врагомъ Русскому языку! О времена! о нравы! Таково чрезвычайное дѣйств³е Электры, и въ етомъ отношен³и она конечно можетъ назваться однимъ изъ превосходнѣйшихъ произведен³й стихотворческаго духа. Но зависть ! О почтенный господинъ М. С., почему же предполагаете вы, что Рецензентъ, мѣлочный (какъ вамъ угодно называть его) писатель, завидуетъ крупности вашего трагика? Развѣ не знаете вы, что Электра на вѣки вѣковъ ограждена отъ всякихъ нападковъ зависти волшебнымъ талисманомъ совершенства, которое не есть ни Гомерово, ни Виргил³ево, ни Расиново, a собственнно господина Грузинцова совершенство! Гдѣ же вы слыхали, чтобы такое совершенство могло быть предметомъ зависти?

   Но я оставляю завистливаго Рецензента въ его пыли, и предлагаю здѣсь собственныя мысли свои, которыя безъ всякаго сомнѣн³я достойны вашего замѣчан³я. И Гомеръ и А. Н. написали очень мало: Гомеръ, сочинивши не болѣе двухъ героическихъ поемъ, Илл³ады и Одиссеи, умеръ, слѣдовательно отъ него и нельзя намъ ожидать ничего новаго; А. Н. написалъ одну только Электру; но мы имѣемъ еще право надѣяться отъ него многаго множества произведен³й, ей подобныхъ. Слѣдующ³я обстоятельства подкрѣпляютъ во мнѣ с³ю восхитительную надежду. Рожден³е великаго, какъ намъ извѣстно изъ истор³и, предвѣщаемо было въ древн³е вѣки: чудовищными явлен³ями природы, пророчествами, кометами, землетрясен³ями, и пр. и пр. Перенесите все ето изъ нравственнаго и физическаго м³ра въ м³ръ стихотворный. Вы признаетесь, что Электра можетъ прекрасно наименована быть чудовищнымъ явлен³емъ литтературы; вы же сами, милостивый государь, имѣете полное право на титло пророка, a критика господина Ж. и вашъ на нее грозный отвѣтъ сами собою входятъ въ разрядъ землетрясен³я и метеоровъ. Кто можетъ послѣ всего етаго усомниться, чтобы судьба не назначала A. H. по крайней мѣръ единовласт³я въ кочующемъ народѣ стихотворцевъ! Между тѣмъ совѣтую вамъ какъ другу A. H. повторять ему почаще слѣдующ³е стихи изъ Буало, которые, на всякой случай назовите Софокловыми:

  

   Faites vous de amis prompts à vous censurer;

   Qu'ils foient de vos écrits les confidents sincères,

   Et de tous vos de fauts les zélés adversaires;

   Dépouillez devant eux l'arrogance d'auteur.

   Mais sachez de l'ami discerner le flatteur:

   Tel vousfemble applaudir, qui vous vaille et vous joue;

   Aimez qu' on vous conseille, et non pas qu' on vous loue.

   Un flateur aussitôt cherche à se recrier:

   Chaque vers qu'il entend le fait extasier.

   Tout est charmant, divin; aucun mot ne le blesse!

   Il trépigne de joie, il pleure de tendresse:

   Il vous comble partout d'éloges faftueux,

   La vérité n'a point cet air impetuex