Волынский Аким Львович - "Фетишизм мелочей". В. В. Розанов, Страница 2 - Книги

а вернуться на небо. Я знаю такъ же, какъ и вы, что нужно нашему сятотатственному и гибельному вѣку, но я никогда пойду спорить съ нимъ, но я никогда не рискну коснуться этой заразы. Вы это дѣлаете, смѣю думать, съ тоской, оберегая ваше достоинство и вашу христ³анскую душу, но если ужъ говорить о гордости, то я предпочитаю мою.

Ѳома. Всегда тщеслав³е.

Донъ Балтазаръ (властно). О, эту гордость я держу высоко и не стыжусь этого! Я - мятежный человѣкъ, ведущ³й борьбу съ своимъ преступлен³емъ, ничего не теряя изъ своего велич³я. И когда это единственное преступлен³е будетъ отпущено, я снова пр³обрѣту свои права; я поборю злой духъ, который воодушевляетъ васъ; я приготовлю путь Марку, я поддержу его всею побѣдоносной силой этихъ рукъ христ³анина. Весь монастырь прекрасно знаетъ, какая душа горитъ во мнѣ, какая вѣра упорная и суровая накопляется въ моей груди, чтобы бороться съ вашими безумствами и противостоять имъ. Вино должно остаться чистымъ въ чашѣ, а жаръ вашего сомнѣн³я или знан³я каплю за каплей прибавлялъ бы туда осадокъ и ядъ, который убилъ бы будущее.

Ѳома (очень холодно). Въ гордости или въ покаян³и - это все равно - но вы погубите себя, братъ мой...

(Въ капитульную залу внезапно входитъ настоятель. Оба монаха молчатъ. Чувствуется ихъ замѣшательство. Немного погодя Донъ Балтазаръ подходитъ къ нему)

Донъ Балтазаръ. Простите меня, что я внезапно прервалъ мое духовное уединен³е, но этотъ безумный монахъ пришелъ, чтобы отвлечь и искушать мое сердце дурными словами.

Настоятель. Его нужно было прогнать, если онъ искушалъ васъ; вы должны строго и безусловно сосредоточиться. (Ѳомѣ) Не мѣшайте этому человѣку молиться. (Настоятель дѣлаетъ знакъ. Ѳома удаляется).

Настоятель. Только мы одни, сынъ мой, еще желаемъ, чтобы этотъ монастырь оставался прекраснымъ и сильнымъ, выше споровъ и пререкан³й человѣческихъ. Если твоя исповѣдь недостаточно торжественна и горда, если ты - благодаря ей - не овладѣваешь душевнымъ покоемъ и всеобщимъ почетомъ, необходимо молчать, нужно отпереться отъ уликъ и обуздать въ себѣ гибельное раскаян³е. Я пришелъ приготовить тебя къ покаян³ю.

Донъ Балтазаръ. О, отецъ мой. Для Бога нѣтъ ничего легче, какъ покорить силѣ моей послѣ моего. покаян³я.

Настоятель. Конечно, все въ Его власти. Онъ долженъ помочь тебѣ, потому что если бы Онъ оставилъ тебя и если бы я не былъ подлѣ тебя, твое суровое благочест³е и твое высокое смирен³е обратились бы противъ насъ и противъ самого Бога. Если так³е люди, какъ мы съ тобой, не умѣютъ со священнымъ героизмомъ и съ христ³анской смѣлостью ихъ души сохранить и защитить мѣсто, которое имъ предназначаетъ небо,- одному послѣ другого - и на которое они имѣютъ право,- конецъ мужественной и глубокой добродѣтели, конецъ ярму и праву, и власти, которая удерживаетъ въ законѣ м³ръ. Твой примѣръ дерзокъ, но онъ необычайно высокъ. Пусть онъ будетъ для всѣхъ насъ, какъ обильный свѣтъ, какъ священный подвигъ, который завоюетъ тебѣ твоихъ братьевъ и завтра же подчинитъ ихъ тебѣ и твоей власти.

(Колоколъ звонитъ. Слышны приближающ³еся шаги. Монахи входятъ въ капитульную залу и становятся каждый на свое мѣсто. Настоятель входитъ на каѳедру)

Настоятель. Нашъ монастырь оставилъ древн³е обычаи. Одинъ монахъ, одинъ изъ вашихъ братьевъ, напомнилъ мнѣ о нихъ. Съ тѣхъ поръ, какъ публичныя покаян³я были отмѣнены, нравственныя силы нашего братства поколеблены. Десять лѣтъ тому назадъ, при жизни Донъ Жерве, моего учителя и моего предшественника, они еще процвѣтали. Нынѣ я ихъ возстановляю. Вамъ предстоитъ услышать исповѣдь отцеуб³йцы...

Ѳома (быстро встаетъ и стоя говоритъ). Отцеуб³йцы?

Настоятель (продолжаетъ хладнокровно). Отцеуб³йцы, давно уже прощеннаго. Такое открытое и добровольное покаян³е было бы невозможно въ м³рѣ; но вы - монахи, вы понимаете красоту и героизмъ признан³я, вы превознесете то, чего не поняли бы души менѣе высок³я, чѣмъ ваши. (Донъ Балтазару) Исповѣдуйтесь, братъ мой.

Донъ Балтазаръ (встаетъ и опускается на колѣни, на циновку посрединѣ залы). Прежде всего я прошу у всѣхъ васъ прощен³я, ибо преступлен³е мое давнее, а я жилъ безнаказанно въ этомъ монастырѣ дни и годы. Мой отецъ умеръ, я убилъ его, однажды, обезумѣвъ въ дикомъ опьянен³и отъ вина, выпитаго вечеромъ въ одномъ изъ притоновъ. Домъ нашъ былъ погруженъ въ сонъ. Красный огонь одиноко горѣлъ во мракѣ, у постели. Мой отецъ, не смотря на свой возрастъ, былъ еще достаточно крѣпк³й и сильный старикъ. Я увидѣлъ его обнаженную шею, на которой выступали вены. На его сѣдую голову падалъ блѣдный отблескъ; его беззащитная гордость какъ бы защищала его; я остановился... Ахъ, если бы въ тотъ моментъ я могъ увидѣть при блескѣ молн³и острый взглядъ остановившихся глазъ отчаян³я; если бы этотъ крестъ (Онъ указываетъ на распят³е, висящее на стѣнѣ), который до истомы лобызали наши уста, сохранилъ моего отца и защитилъ его ложе; если бы одинъ изъ васъ, кто мнѣ милъ и дорогъ, былъ въ то время среди возносившихъ за меня пламенныя молитвы, никогда зло не обагрило бы кровью души моей, никогда я не увидѣлъ бы роковой смерти...

Настоятель. Вы должны быть болѣе спокойнымъ во время исповѣди, сынъ мой.

Донъ Балтазаръ. Въ этотъ мигъ, полный грозныхъ послѣдств³й, мой отецъ открылъ глаза и тотчасъ всталъ предъ моей ненавистью грозный и прямой; моя грудь горѣла и - казалось - дыханье замерло во мнѣ. Мой отецъ схватилъ мою руку и сжалъ ее, не крикнувъ, изъ боязни какъ бы не узнали, въ какой бурѣ погибла честь нашего славнаго имени. Моя ярость снова разгорѣлась, когда я почувствовалъ, какъ грубые и сух³е пальцы тисками сжимали мое тѣло. Меня охватилъ дик³й гнѣвъ; я оттолкнулъ отца въ глубину алькова, и ножъ блеснулъ передъ его глазами... казалось, что въ немъ одномъ я вижу всѣхъ моихъ предковъ: такъ онъ былъ высокъ и такъ тверда была его сила. Мои пальцы искали его грудь и не могли найти. Онъ избѣгалъ моихъ ударовъ; нервными руками онъ схватилъ меня за горло и отъ ногтей его остался красный слѣдъ. Едва только послѣднимъ усил³емъ я оттолкнулъ его и сшибъ съ ногъ, какъ вдругъ рѣзкимъ движен³емъ онъ вырвался изъ-подъ меня и, вставъ, крикнулъ мнѣ: "въ твоемъ роду умираютъ стоя!",- и сложивъ руки, безъ боязни и съ спокойной гордостью, онъ подставилъ себя моему оруж³ю, и я поразилъ его. Вотъ мое скверное и безумное преступлен³е во всей его ужасной жестокости и низости, я раскрываю его такимъ, какъ оно случилось десять лѣтъ тому назадъ, однажды вечеромъ.

Настоятель (вставая). Хотя оно было полно безчестья и залито кровью, нашъ домъ заглушитъ его своими стѣнами. Дурная трава вырвана и горитъ въ расплавленномъ золотѣ раскаян³я. Мы будемъ судить васъ; скоро настанетъ конецъ вашей скорби, сынъ мой, отвѣчайте теперь на предложенные вопросы.

(Молчан³е)

Монахъ (обращаясь къ Донъ Балтазару). Была ли причина для этой смертоносной ненависти?

Донъ Балтазаръ. Мой отецъ былъ строгъ, а я былъ безуменъ. Онъ былъ какъ бы препятств³емъ на моемъ пути: мои пороки алкали его богатствъ.

Другой монахъ. Находите ли вы удовольств³е въ желан³и преступлен³я?

Донъ Балтазаръ. Достаточно долго, чтобы обвинить себя въ этомъ.

Настоятель (вмѣшиваясь). Уб³йство было внезапнымъ и неистовымъ. Вы не могли ни находить удовольств³е въ немъ, ни долго готовить его. Вы преувеличиваете вашу вину.

Донъ Балтазаръ. Мой стыдъ за себя превышаетъ мой грѣхъ.

Монахъ. Если нашъ умъ васъ осуждаетъ, то сердце наше превозноситъ васъ. Вашъ примѣръ высоко христ³анск³й...

Идезбальдъ (вставая). Высокохрист³анск³й? Итакъ, достаточно совершить преступлен³е, чтобы вызвать восторгъ? Достаточно убить, чтобы пр³обрѣсти ореолъ святости?

Донъ Милиц³анъ. Признан³е Донъ Балтазара просто и прекрасно, и, если бы въ древности, когда душамъ доступны были высоты, какой-нибудь монахъ, подобно ему, молилъ Бога, очи всѣхъ братьевъ исполнились бы благодати, узрѣвъ огонь грѣха его, который, подобно розамъ, окрашеннымъ кровью, поднимается къ вышнимъ славамъ.

Идезбальдъ. Разсмотримъ сначала зло, а славу потомъ.

Донъ Милиц³анъ. Право, слушая васъ, удивляешься, въ какую печаль ввергаетъ васъ обязанность былъ милостивымъ ко всѣмъ. Тонъ вашего голоса кажется непреклоннымъ и Богъ отсутствуетъ въ вашемъ сердцѣ сегодня. Вы кажетесь враждебнымъ и черствымъ, злобнымъ и темнымъ, боящимся и колеблющимся простить ошибку, отъ которой изнемогаетъ братъ вашъ. Вы гоните этого гостя, который ночью стучитъ въ двери души вашей.

Идезбальдъ (указывая на Донъ Балтазара). Вѣдь не меня нужно судить, а его.

Ѳеодулъ. Умъ теряется въ бездонной пропасти смущен³я и слабости.

Донъ Милиц³анъ. Преступлен³е является испытан³емъ и борьбой, когда Богъ преображаетъ его небесной молн³ей, которая поражаетъ и воздвигаетъ въ св. Павлѣ Апостола. А, вы забываете чудеса свыше. Во имя мудрости этого дня, вы отрекаетесь отъ той, что была всегда свѣтомъ и силой старыхъ монастырей, исполненныхъ христ³анскимъ безум³емъ. Обители Христа были бы безсмыслицей въ этомъ м³рѣ, если бы въ нихъ не проповѣдывался героизмъ, какъ правило для добродѣтели и грѣха. Донъ Балтазаръ раскаялся; съ этого часа онъ сталъ еще выше. Если его вина и очень велика, тѣмъ лучше, тѣмъ радостнѣе его возвращен³е, тѣмъ онъ сильнѣе. Ни одинъ изъ насъ не побѣдилъ бы такъ смерти, не перешелъ бы столько пустынь на своемъ пути; священный подвигъ проливаетъ свой свѣтъ на его лицо, небо избрало его преступлен³е и показываетъ его всѣмъ намъ, какъ печать предопредѣлен³я.

Идезбальдъ. Безум³е! Безум³е! Никогда еще зло не было исполнено такой дерзости. Донъ Балтазаръ теперь не болѣе, какъ преступникъ. Его лицо дико отъ крови и мы отрекаемся отъ него.

Монахъ. Это прокаженный, который прикасается къ намъ.

Другой монахъ. Нашъ союзъ у одного алтаря невозможенъ больше.

Трет³й монахъ. Донъ Балтазаръ принялъ смерть за цѣль: его глаза осквернены ею.

Четвертый монахъ. Слѣдуетъ ли чувствовать сострадан³е, когда покаян³е наполовину исполнено горести?

Ѳеодулъ (задумчиво). Христосъ съ ужасомъ положитъ на чашу вѣсовъ это преступлен³е.

Настоятель (стоя). Молчите! Вы уже не исповѣдуете; вы набрасываетесь на человѣка. Эта исповѣдь, которую я хотѣлъ видѣть достойной и полезной, приводитъ къ спорамъ и къ ненависти. Донъ Балтазаръ своимъ терпѣн³емъ и покорностью заслужилъ больше, чѣмъ прощен³е. Я хочу, чтобы обсуждали только его вину. Только это и ничего больше.

Ѳома. Было ли извѣстно о вашемъ преступлен³и, братъ мой?

Настоятель. Мы судимъ только грѣхъ. Преступлен³е не подлежитъ человѣческому суду.

Ѳома (невозмутимо). Было ли извѣстно о вашемъ грѣхѣ, братъ мой?

Донъ Балтазаръ. Я избѣжалъ слѣдств³я... Одинъ бродяга былъ наказанъ вмѣсто меня. Я - къ моему стыду - присутствовалъ при его казни, не заявивъ ничего.

Настоятель. Пустъ ошибаются судьи, что намъ за дѣло. Нашъ судъ не таковъ, какъ ихъ.

Идезбальдъ. Однако, необходимо обсудить проступокъ во всей его полнотѣ.

Настоятель. Наказан³е слѣдуетъ послѣ проступка; оно здѣсь уже не при чемъ.

Идезбальдъ. Тогда что же остается для искуплен³я?

Настоятель. Это я самъ рѣшаю.

Идезбальдъ. Зачѣмъ же было созывать насъ?

Настоятель. Чтобы просвѣтить васъ этимъ великимъ примѣромъ, чтобы показать вамъ душу, въ которой воистину живетъ, страдаетъ и торжествуетъ Христосъ, какъ въ храмѣ своемъ.

Донъ Маркъ (восхищенный). Нужно молиться... только молиться... всегда молиться...

Донъ Милиц³анъ. Какъ и въ былыя времена, Христосъ можетъ развязать сѣти самыя запутанныя, въ которыхъ бьется душа, и поднять ее до себя, какъ .огненный снопъ. Нашъ братъ былъ мученикомъ...

Идезбальдъ. Уб³йца! Я говорю вамъ: уб³йца,- и только уб³йца.

Монахъ (обращается иронически къ настоятелю). Нѣкоторые изъ насъ съ какою-то непонятною цѣлью превозносятъ Донъ Балтазара за его преступлен³е. Даже нашъ настоятель является ихъ жертвой...

Настоятель (вдругъ встаетъ). Молчите вы всѣ! Я здѣсь одинъ господинъ, одинъ! Пока мое тѣло, обвитое саваномъ, не найдетъ покоя подъ этимъ крестомъ,

(Онъ указываетъ на распят³е на стѣнѣ),

который я избралъ моимъ оруж³емъ, вы должны принимать за истину все, что я скажу вамъ.

(Молчатъ)

Я свидѣтельствую здѣсь, что своимъ сердцемъ и своими слезами Донъ Балтазаръ отнынѣ завоевалъ свою долю небеснаго блаженства и вѣрнаго быт³я на небесахъ; что онъ одинъ, въ преизбыткѣ покаян³я, смирился передъ всѣми вами; Христосъ не требуетъ отъ него больше этой послѣдней муки. Изъ васъ же ни одинъ не всталъ, чтобы сказать съ радостью въ сердцѣ и съ надеждой, что всѣ поймутъ его: "О, как³е мы жалк³е христ³ане и какъ суровы и спокойны наши души въ сравнен³и съ этой душой, безумно влюбленной въ небо!" Я свидѣтельствую также: что сердце ваше отягчено желчью, что я открылъ въ васъ подозрительное безпокойство; что ваше поведен³е было низко и недостойно; что ухо мое, еще достаточно чуткое, слышало вашъ ропотъ, которымъ вы хотите подорвать вѣру, прочное довѣр³е, безусловное повиновен³е и полное уважен³е, которое мнѣ принадлежитъ по праву.

(Полное молчан³е)

И такъ вы думаете искуснымъ мятежомъ подкопаться подъ тронъ моей непоколебимой власти, тронъ, сдѣланный изъ камня и желѣза и извратить смыслъ писан³я? Скажите!

(Онъ обводитъ всѣхъ взглядомъ - молчан³е: никто не шелохнется)

Я клянусь вамъ здѣсь ²исусомъ Христомъ, что власть останется въ моихъ рукахъ твердой и правой, что она будетъ надъ вами до того предѣла, когда споткнутся мои усталыя старыя ноги, для того, чтобы и послѣ смерти моей она осталась такой же...

Ѳома. Я хочу, чтобы вы знали, что въ этомъ я согласенъ съ вами.

Настоятель. Мнѣ это не важно; для меня достаточно, если Господь...

(Долгая пауза; настоятель мало-по-малу успокаивается и продолжаетъ)

А теперь идите. У васъ нѣтъ достаточно ни спокойств³я, ни свѣтлой любви къ ближнему, чтобы понять и судить вашего брата.

(Обращается къ Донъ Балтазару)

Донъ Балтазаръ, обычай этого монастыря требуетъ, чтобы я, руководивш³й этимъ собран³емъ, гдѣ должна была возс³ять высокая добродѣтель, назначилъ замъ епитим³ю: вы будете спать на жесткомъ ложѣ въ продолжен³е одного мѣсяца, вы будете читать въ полночь псалмы, на три дня вы будете удалены отъ алтаря и за обѣдней будете стоять на хорахъ, на верхней трибунѣ, за рѣшеткой. исполните это и живите съ миромъ.

ТРЕТ²Й АКТЪ.

Декорац³я перваго акта: монастырск³й садъ.

Настоятель. Всю ночь я думалъ объ этомъ. Подумать только, что такой жесток³й споръ раздѣлилъ собран³е не смотря на мое присутств³е, что исповѣдь Донъ Балтазара не дала результатовъ, что монахи...

Донъ Милиц³анъ. Какъ властно вы укротили ихъ, вы ихъ...

Настоятель. Я предпочелъ бы умереть на мѣстѣ, на каѳедрѣ, чѣмъ оставить имъ Балтазара. Они обрушились всѣ на него, на меня... А Балтазаръ оставался недвижимъ, не защищался... Вся его сила казалась мертвой, вся его гордость разбитой.

Донъ Милиц³анъ. Муки совѣсти могутъ поколебать самыя крѣпк³я силы.

Настоятель. Какъ Идезбальдъ противился намъ! Какъ его злой духъ вл³ялъ на нашихъ монаховъ! Какъ всѣ спѣшили обнаружить свою дерзость и свое нетерпѣн³е. Мнѣ казалось, что я теряю монастырь, что моя власть колеблется, какъ надломленная вѣтка, что завтра ее похитятъ...

Донъ Милиц³анъ. Вы никогда не говорили съ нимъ такимъ тономъ.

Настоятель. А они, какъ они напали на меня! Взвѣсили ли вы ихъ отвѣты, ихъ намеки, ихъ вызовы? Все, что они говорили, выдавало то, что они сговорились, что они вдругъ сознали свою силу. Меня безпокоитъ не только, что они говорили такъ, но что они осмѣлились думать такъ въ нашемъ присутств³и, въ моемъ присутств³и. Вѣроятно произошла важная перемѣна въ этомъ монастырѣ, о которой я не зналъ и не знаю.

Донъ Милиц³анъ. Когда становишься такимъ старымъ, какъ мы, глазамъ уже трудно услѣдить за всѣми перемѣнами.

Настоятель (схватываетъ Донъ Милиц³ана за руку и съ оживлен³емъ заглядываетъ ему въ глаза) Нашему царству приходитъ конецъ, донъ Милиц³анъ. Никогда донъ Балтазаръ не займетъ моего мѣста.

Донъ Милиц³анъ. Идезбальдъ такъ же, какъ и Ѳома, добивается вашего мѣста. Съ того дня, когда Балтазаръ будетъ сраженъ, они разойдутся и будутъ врагами. До сего времени они остаются вмѣстѣ: это добрый знакъ.

Настоятель. Я не могу больше вѣрить тебѣ. Съ тѣхъ поръ, какъ я усумнился въ моемъ всемогуществѣ, колоколъ моей власти звучитъ глуше; звукъ его не раздается, какъ прежде, среди полнаго молчан³я совѣсти. Руки мои устали. Сегодня мнѣ исполнилось семьдесятъ лѣтъ. Я дрожу, когда поднимаю чашу надъ толпой. Смерть стучится въ мою грудь; я - стѣна, которая рушится; я - какъ удержавшаяся среди развалинъ башня. Въ эти слабыя и неустойчивыя времена я буду послѣднимъ настоятелемъ изъ рода властителей. Когда я умру - Богъ знаетъ, въ какой водоворотъ попадетъ этотъ монастырь.

(Пауза)

Я не вижу больше никого, кромѣ тебя одного, Донъ Милиц³анъ, кто могъ бы замѣстить меня.

Донъ Милиц³анъ. Я! Развѣ я не побѣжденъ судьбою, если вы побѣждены ею? Развѣ я не слабый, не больной, не безполезный, развѣ я не стою на краю могилы? Можно ли знать, кто изъ насъ двоихъ похоронитъ другого? Мы совершили наше дѣло согласно съ дѣломъ Бога, и оба мы отойдемъ съ миромъ.

(Пауза)

Впрочемъ, когда Балтазаръ побѣдитъ свой собственный душевный разладъ, онъ побѣдитъ также и этотъ разладъ въ монастырѣ.

Настоятель. О, все, что касается этого, я беру на себя. Я чувствую себя достаточно сильнымъ для этого послѣдняго долга. Но если онъ самъ собственными руками намѣренъ погубить себя; если онъ уничтожитъ силу, которая досталась ему отъ его рода, какъ богатый запасъ... Значитъ. наступаетъ часъ, когда самыя крѣпк³я силы стремятся къ собственному разрушен³ю и тогда ничего нельзя сдѣлать, это - конецъ.

Донъ Милиц³анъ. У васъ есть еще Донъ Маркъ.

Настоятель. Онъ! Никогда! Его руки умѣютъ только молить...

(Слышны звуки колокола)

Донъ Милиц³анъ. Вотъ кончилась воскресная утреня. Наши монахи идутъ.

Настоятель. Идите - вы будете служить обѣдню. Я скажу проповѣдь.

(Они уходятъ. Появляются монахи. Одни прогуливаются по аллеямъ. Друг³е собираются вмѣстѣ и разговариваютъ)

Идезбальдъ (ѲомѢ). Зачѣмъ ты такъ опредѣленно согласился съ настоятелемъ? Никогда не слѣдуетъ говорить врагамъ своимъ, что они правы.

Ѳома. Вы не понимаете.

Идезбальдъ. Со вчерашняго дня ты кажешься мнѣ измѣнившимся; я тебя не узнаю больше.

Ѳома. И опять вы не понимаете.

Идезбальдъ. Чего? Чего?... Но объясни же...

Ѳома (пожимаетъ плечами и говоритъ, прерывая разспросы Идезбальда). Настоятель правъ. Власть должна оставаться неприкосновенной и неограниченной... Впрочемъ, событ³я бѣгутъ съ такой быстротой, что не стоитъ спорить о моемъ поведен³и. Всѣ одобряютъ его, даже Ѳеодулъ. Онъ мнѣ сказалъ это.

Идезбальдъ. Ѳеодулъ?

Ѳома. Безстыдство настоятеля открыло ему глаза.

Идезбальдъ. А что, если бы я выдалъ Балтазара: судебное преслѣдован³е скорѣе сломило бы его, чѣмъ всѣ мы, и наши монахи были бы мнѣ благодарны за это...

Ѳома. Монаха могутъ судить только монахи. Если Донъ Балтазаръ пришелъ, чтобы скрыть у насъ свои преступлен³я, этотъ монастырь долженъ ихъ поглотить.

Идезбальдъ. Было бы такъ легко...

Ѳома. Я запрещаю вамъ искушать меня... Донъ Балтазаръ самъ себя губитъ. Еще вчера я придумывалъ способъ обезсилить его, сегодня это не нужно. Угрызен³я совѣсти - это страсть разрушающая и уничтожающая. Достаточно подготовить его паден³е.

Идезбальдъ. Вы ошибаетесь. Предоставьте мнѣ дѣйствовать.

Ѳома. Предоставить вамъ дѣйствовать. Вамъ дѣйствовать. (Рѣшается вдругъ) Вы увидите... (Зоветъ всѣхъ монаховъ) Нѣкто совѣтуетъ мнѣ объявить за стѣнами этого монастыря о преступлен³и Донъ Балтазара, брата нашего, объявить тѣмъ, кто можетъ всенародно наказать его. Я хочу, чтобы вы были свидѣтелями того ужаса, который я испытываю отъ этого.

Идезбальдъ. Но...

Ѳома. Объявляю это тѣмъ, кто согласенъ со мной и тѣмъ, кто опровергаетъ меня, если так³е найдутся.

Ѳеодулъ. Мы никогда не сомнѣвались въ вашей честности.

Ѳома. Я люблю этотъ монастырь, какъ мое единственное убѣжище. Если духъ его старъ, его права - священны. Я буду охранять его, какъ никто другой, нужно быть прежде всего монахомъ.

Идезбальдъ. Этотъ монастырь такъ! же подвластенъ законамъ.

Ѳома. Это вы одинъ такъ думаете. Вы воздвигаете между нами и собой стѣну, еще болѣе высокую, чѣмъ та, которую воздвигъ донъ Балтазаръ. Если когда-нибудь я слѣдовалъ вашимъ совѣтамъ, то теперь я отвергаю ихъ и отдѣляюсь отъ васъ.

Монахъ. Наконецъ-то!

Другой монахъ. Это было необходимо.

Ѳеодулъ. Идезбальдъ былъ опасенъ, онъ раздѣлялъ насъ съ вами.

Ѳома (Идезбальду). Ваши происки были низки, ваше честолюб³е мелко. Ваптъ умъ колебался надъ книгами, а мой набрасывался на нихъ, постигалъ и вдохновлялся ими. Наши братья могли бояться нашего вл³ян³я. Когда мы были вмѣстѣ, насъ можно было принять за измѣнниковъ.

Ѳеодулъ (Ѳомѣ). Отнынѣ ничто болѣе не раздѣляетъ насъ.

Идезбальдъ (указывая на Ѳому, обращается къ монахамъ). Право, мнѣ кажется, что я вижу сонъ... Какъ, меня... меня, котораго онъ всегда выставлялъ впередъ, меня...

Ѳома (Идезбальду). Забудемъ другъ друга и отнынѣ пойдемъ разными дорогами.

Идезбальдъ. То, что вы говорите, безразсудно; не можетъ быть, чтобы въ одинъ день, въ одно мгновен³е...

Ѳома. Это будетъ такъ, потому что такъ должно быть.

Идезбальдъ. О, я ненавижу васъ еще больше, чѣмъ Балтазара!

Ѳома. А я, я извиняю васъ, и прощаю.

Идезбальдъ. Мнѣ не нужно вашего прощенья, я буду противостоять вамъ во всемъ, пока вы здѣсь, въ этомъ монастырѣ; я уничтожу когда-нибудь лукавое дѣло, надъ которымъ вы трудитесь и которое торжествуетъ теперь, благодаря вашимъ усил³ямъ; я свергну...

Монахъ (подходитъ къ Идезбальду и указываетъ ему на Ѳому). Всѣ мы здѣсь на сторонѣ нашего брата Ѳомы.

Идезбальдъ. Но вы не знаете, какой непримиримый и лукавый человѣкъ, какая душа...

Ѳома (монахамъ). Пусть говоритъ, я уже ни слушаю его...

(Монахи уходятъ за Ѳомой, оставляя Идезбальда, который - побѣжденный - опускается на скамью; съ другой стороны сада появляется донъ Балтазаръ. Онъ идетъ и преклоняетъ колѣна предъ распят³емъ. Но едва онъ началъ молиться, къ нему подходитъ Идезбадьдъ)

Идезбальдъ. Донъ Балтазаръ!

Донъ Балтазаръ. Что? Вы?

Идезбальдъ. Братъ Балтазаръ!

Донъ Балтазаръ. Уйдите! Уйдите!

Идезбальдъ. Я пришелъ сказать вамъ...

Донъ Балтазаръ. Я ничего не хочу слышать... Я не хочу, чтобы вы приближались ко мнѣ.

Идезбальдъ. Дѣло касается васъ, вашего мѣста въ этомъ монастырѣ.

Донъ Балтазаръ. Нѣтъ! Ничего! Ничего! Ничего! Уйдите! Уйдите.

(Онъ встаетъ и прогоняетъ Идезбальда, который, наконецъ, уходитъ)

(Донъ Балтазаръ снова опускается на колѣни. Но лишь только онъ началъ молиться, появляется Донъ Маркъ. Онъ прямо идетъ къ Донъ Балтазару)

Донъ Маркъ (сильно взволнованный, почти со слезами). Братъ, надо идти и отдаться судьямъ.

(Донъ Балтазаръ пораженъ. Молчан³е. Кажется, что онъ внезапно прозрѣлъ)

Донъ Маркъ (продолжаетъ). Мнѣ почти страшно сказать тебѣ это, ибо душа моя плачетъ и гвозди твоихъ страдан³й вонзаются въ нее, но Богъ выше всякой любви.

Донъ Балтазаръ (въ тревогѣ, съ глазами, полными слезъ, смотритъ на Марка). Говори! Говори еще.

Донъ Маркъ. Отчего я не зналъ тебя, въ тотъ день, когда среди всенароднаго гнѣва и ненависти другой умеръ и погибъ за тебя. Мое сердце хотѣло бы быть тѣмъ бродягой, нищимъ, гонимымъ всѣми, но котораго спасъ его крестъ и котораго простилъ священникъ; я бы отдалъ за тебя свою жизнь и пролилъ бы свою кровь. Я умеръ бы, какъ мученикъ, черпая силу и сладость въ молчан³и, которое спасло бы тебя отъ человѣческой жестокости; и моя спокойная душа - усерд³емъ моимъ - такъ чудесно вознеслась бы къ Богу и его ангеломъ, что я превозносилъ бы тебя и звалъ раскаявшагося и прощеннаго въ золотое небо, куда Богъ долженъ былъ бы привести насъ вмѣстѣ.

Донъ Балтазаръ. О, бѣдное дитя! О, лучш³й изъ насъ! О, чистѣйшее изъ сердецъ, которыя трепещутъ и освѣщаютъ нашъ мракъ.

Донъ Маркъ. Подумай о человѣкѣ, у котораго темное правосуд³е отняло жизнь и честь, о человѣкѣ невинномъ, сердце котораго сжималось въ пыткахъ и мучен³яхъ, для того, чтобы обвинять и проклинать того, чье оруж³е дѣйствительно поразило одну жизнь предъ лицомъ Бога; подумай, братъ, съ какимъ упорствомъ долженъ былъ раздаваться его крикъ, несущ³й тебѣ проклят³е.

Донъ Балтазаръ. Молчи... Молчи... Я угадалъ... Моя рука убила дважды: сначала отца, потомъ того человѣка. О, въ какой безднѣ мрака, я ничтожества потонулъ я! Итакъ это правда, что мозгъ мой теменъ, какъ склепъ, если онъ не чувствуетъ, что человѣческое правосуд³е, такъ же какъ Бож³е, требуетъ своей части въ моихъ мукахъ. Неужели я былъ безумнымъ? И нашъ настоятель искусно поддерживалъ меня въ моемъ заблужден³и, не видя ничего, кромѣ своей разбитой власти. Важно лишь одно: имѣть одну настойчивую мысль, желан³е углубить до дна свое раскаян³е; и я благодарю тебя, дитя, за то, что ты напомнилъ мнѣ о моемъ ложномъ пути,- и за то, что ты сдѣлалъ вожатыми на путяхъ моего ужаса твою горячую невинность и чистосердеч³е.

Донъ Маркъ. Я такъ молилъ, такъ рыдалъ, такъ призывалъ мою мать Богородицу, чтобы она помогла моей душѣ остаться вѣрной своему безусловному долгу. Я люблю тебя. Я люблю тебя тѣмъ сильнѣе, что причиняю тебѣ боль и оттого плачу самъ и все-таки долженъ дѣлать это. Кости мои дрожатъ, видя, какъ старая Голгоѳа со всѣми своими крестами, простирая руки, направляется къ твоему ужасу.

Донъ Балтазаръ. Радуйся, ты даешь жизнь душѣ моей; моя неутоленная страсть бродила вокругъ меня, не зная куда вонзить зубы скорби и жестокости. Новое поле великаго покаян³я открывается моимъ глазамъ и въ первый разъ зас³яло тамъ мое спасен³е. Наконецъ, направилъ я путь мой къ блаженству. Я возродился съ тѣхъ поръ, какъ твой огонь, прекрасный, какъ цвѣты, и ихъ огненные лепестки, опалилъ мое печальное чело своимъ свѣтлымъ жаромъ. Въ моей груди - я чувствую - горитъ золото моего сердца. Мое сознан³е преображается во мнѣ. Я не боюсь ничего: крики, бичи, брань, ножи, кровь, смерть, будутъ мнѣ сладки. Я буду вспоминать, что ²исусъ Христосъ цѣловалъ свой крестъ и гвозди; я буду думать, что ты слушаешь голосъ моего безум³я и моего отпущеннаго страдан³я и что ты будешь молиться Богу въ тотъ часъ, когда палачъ свяжетъ мое избитое тѣло на эшафотѣ.

Донъ Маркъ. Увы! Братъ мой!

Донъ Бaлтазаръ. Моя предсмертная мука будетъ христ³анской и кровавой. И если Богу угодно будетъ сохранить во мнѣ силу, я покажу, съ какимъ великимъ спокойств³емъ на челѣ умираютъ священники даже въ нашъ вѣкъ. Надежда прекрасная и спокойная - послѣ столькихъ бурь - снова возрождается въ моей душѣ. Я спѣшу умереть. Я уже слышу голоса исповѣдниковъ, я слышу голоса, которые укрѣпляютъ святыхъ и мучениковъ тамъ, наверху, у дверей неба - и я кричу имъ: "отоприте, я тотъ, кто. возвращается изъ страны мрака, гдѣ ночью бродятъ преступлен³я, какъ огненные львы; я тотъ, кто возвращается изъ отдаленнѣйшихъ предѣловъ своего заблужден³я и своей души, спасенной ребенкомъ; кротость, любовь и молитва этого ребенка такъ освѣтили мое сердце, что оно нынѣ же поднимается путями своего крещен³я къ вамъ, ангелы, герои, мученики и исповѣдники. Я тотъ, кто побѣдилъ свою злобу, тотъ, на кого надѣли цѣпи человѣческаго разума, я - тотъ, который считалъ себя правымъ, и поэтому колебался искупить всецѣло свое преступлен³е". О, небеса, погруженныя въ чудесныя глубины, гдѣ сгораютъ преступлен³я въ огнѣ раскаян³я и прощен³я. Я бросаю себя въ вашъ очагъ, какъ горящую вѣтвь; я иду къ вашимъ золотымъ порогамъ, побѣдителемъ или побѣжденнымъ - знаю ли я? - имѣя вѣстникомъ и спутникомъ лишь мою скорбь и скорбь этого ребенка...

(Онъ указываетъ на Донъ Марка)

И этого достаточно. Воздухъ земли удушливъ, вѣтеръ ея пропитанъ кровью и богохулен³ями; я хочу смерти, я хочу жизни... Сейчасъ же.

Донъ Маркъ. А я, братъ мой?

Донъ Балтазаръ. О, нѣжный другъ!

Донъ Маркъ. Прежде ты долженъ выполнить твою епитим³ю, ты долженъ своимъ усил³емъ...

Донъ Балтазаръ. Нѣтъ! Нѣтъ! Христосъ не ждетъ и пламя его сжигаетъ меня. Я не хочу, чтобы темный уставъ отдалялъ тотъ часъ, когда я стану свободнымъ а спасеннымъ. Прощай, братъ. Прощай единственный, въ комъ я нашелъ душу, согласную съ высшей истиной. Я иду омыть въ моей крови мою вину и буду въ томлен³й ждать тебя тамъ... Прощай!

(Онъ уходитъ)

Донъ Маркъ (падаетъ на колѣни около скамьи, закрывъ лицо руками). О, братъ мой! Я поручаю тебя милосерд³ю Бога!

(Колокола звонятъ, монахи входятъ въ церковь. Донъ Балтазаръ въ волнен³и возвращается назадъ и вдругъ какъ будто рѣшается на что-то. Вѣрующ³е идутъ вереницей черезъ садовую калитку слушать воскресную обѣдню. Донъ Балтазаръ вмѣстѣ съ ними проходятъ на паперть).

ЧЕТВЕРТЫЙ АКТЪ.

Храмъ. Въ глубинѣ - алтарь. Направо, въ тѣни, загражденная трибуна, гдѣ Донъ Балтазаръ исполняетъ свою епитим³ю. Налѣво - каѳедра. Около двери, на стѣнѣ, огромное распят³е. Донъ Милиц³анъ въ алтарѣ кончаетъ служить обѣдню и поетъ Ite Missa est и направляется къ ризницѣ. Монахи отвѣчаютъ Alleluia.

(Настоятель медленно поднимается на каѳедру. Вѣрующ³е занимаютъ глубину церкви. Монахи сгруппировались около скамьи причастниковъ въ три ряда)

Настоятель (дѣлаетъ крестное знамен³е). Во имя Отца... и Сына...

(На трибунѣ слышится сильный шумъ и Донъ Балтазаръ - растерянный - появляется за рѣшеткой)

Донъ Балтазаръ (на загражденной трибунѣ). Я убилъ моего отца! Я убилъ моего отца! И меня заперли сюда, какъ животное, въ клѣтку, чтобы заглушить крики и покаянные вопли моей дикой души.

Настоятель. Несчастный!

(Донъ Маркъ бросается къ поднож³ю распят³я, онъ остается тамъ въ продолжен³е всей сцены)

Донъ Балтазаръ (толпѣ). Я - монахъ Балтазаръ. Мое преступлен³е, какъ огненная гроза, грызетъ, сжигаетъ и разрушаетъ душу мою. Я тотъ монахъ Балтазаръ, который обрушивался на васъ во время исповѣди за ваши ошибки и ваши пороки, тогда какъ самъ онъ, подъ власяницей, таилъ и готовилъ свое осужден³е и адъ.

Настоятель. Этотъ человѣкъ сумасшедш³й! Не слушайте его.

Донъ Балтазаръ. Мой отецъ былъ добродѣтельный человѣкъ, онъ былъ снисходителенъ къ моей злобѣ; я убилъ его, какъ убиваютъ собаку, однажды вечеромъ, когда я былъ пьянъ.

Настоятель. Не слушайте! Не слушайте! Во имя Бога живого, не слушайте!

Донъ Балтазаръ. Невинный былъ осужденъ и убитъ вмѣсто меня. Онъ молилъ Бога и просилъ пощады. Онъ цѣловалъ распят³е. Я былъ тамъ, присутствовалъ, холодный и невозмутимый, при этомъ мучен³и. Одно движен³е, одно слово, одна только сказанная фраза,- и мечъ не засверкалъ бы, но я не произнесъ этого слова, я стиснулъ его зубами, я проглотилъ его.

Настоятель (указывая монахамъ на Донъ Балтазара). Насильно вырвите его оттуда, съ трибуны.

(Монахи поднимаются къ трибунѣ)

Донъ Балтазаръ. Я заперъ дверь. Никто не можетъ войти.

Настоятель (Донъ Балтазару). Я выгоняю тебя изъ монастыря, ты уже больше не монахъ, ты уже не священникъ.

Донъ Балтазаръ. Я прошу Бога простить меня за оскорблен³е славы Его; я былъ бѣшенымъ животнымъ, которое врывается въ храмъ, какъ волкъ, чтобы лакать кровь изъ святой чаши. Мое тѣло сокрушено муками совѣсти; я чувствую, какъ языки смерти касаются души моей и обжигаютъ ее; мои глаза, мой ротъ, моя грудь - свалочное мѣсто для грѣха; долго я молчалъ и затыкалъ свои ноздри отъ моего собственнаго зловон³я. Я обращалъ въ прахъ своимъ молчан³емъ воистину искупляющее и живое раскаян³е, но съ нынѣшняго дня я хочу кричать о немъ днемъ и ночью въ порывѣ такого буйнаго рвен³я, что все мое существо освободится - наконецъ - отъ узды.

Настоятель. Никогда! Никогда! Твое преступлен³е отнынѣ неискупимо.

Донъ Балтазаръ. Я взываю къ Тебѣ, Боже мой, Боже мой! Ты вернулъ душу доброму разбойнику, Ты вознесъ ее въ лоно чистѣйшихъ райскихъ огней. Я прихожу къ Тебѣ, Господь мой, ²исусъ Христосъ, Богъ страдающ³й и прощающ³й на Голгоѳѣ, Богъ страха и тоски человѣческой! Боже мой! Боже мой! Боже мой!

Настоятель. Твое покаян³е соблазнъ.

Донъ Балтазаръ. Изъ бѣлыхъ монастырскихъ стѣнъ я дѣлалъ покровъ для моей скорби въ течен³е десяти лѣтъ. Я зналъ мстительную власяницу, постъ и страдан³е, и распят³е плоти. Господь ²исусъ Богъ мой! Я столько страдалъ! Но ничто до сего дня не насытило моего несокрушимаго огненнаго желан³я предать себя, которымъ нынѣ охвачена моя душа. Господь ²исусъ Богъ мой! Если бы я могъ любить Тебя такъ сильно, какъ я ненавижу себя! Если бы я могъ опустошить и очистить сердце мое всѣми огнями, которые бороздятъ небо и поглощаютъ м³ры! Если бы я могъ...

Настоятель. Слишкомъ поздно! Слишкомъ поздно!

Донъ Балтазаръ. Я монахъ Балтазаръ, владѣлецъ Аргоны и Риспэръ, этими двумя кровожадными руками я убилъ; смотрите на нихъ, эти руки свирѣпѣе пасти; верховные судьи въ судилищѣ не осмѣлились заподозрить несмываемую кровь, пропитавшую эти руки, которыя я съ такимъ упорствомъ мылъ; но сегодня всѣ вы, которые узнали это, идите разсказывать и кричать объ этомъ гражданамъ, идите объявить объ этомъ...

Настоятель. Онъ лжетъ... Онъ лжетъ... Это неправда! Это неправда!

Донъ Балтазаръ. Я хочу всенародно. на площади принять красную католическую смерть, какъ тотъ, кто нѣкогда занялъ мое нечистое мѣсто и принялъ на себя мой позоръ и покрылся имъ въ глазахъ всего м³ра.

Настоятель (монахамъ, которые уже поднялись на верхъ). Сломайте двери. Выбросьте его изъ монастыря живымъ или мертвымъ.

(Слышны удары топора по дереву)

Донъ Балтазаръ. Я кустъ черныхъ грѣховъ: всѣ его святотатственные шипы направлены на меня, какъ черные когти. Святая ряса, которая защищаетъ мои плечи - ложь; я покрытъ его, но проказа на тѣлѣ моемъ испускаетъ зловон³е; я среди людей - источникъ зла; я не достоинъ болѣе того, чтобы ихъ уста произносили мое имя; я самъ себя обрекаю на изгнан³е изъ м³ра; я хочу, чтобы мнѣ плевали въ лицо,- чтобы мнѣ отрѣзали эти руки, которыя убили,- чтобы сорвали съ меня эту опозоренную бѣлую рясу,- чтобы призвали и натравили на меня чернь. Я отдаю себя кулакамъ и камнямъ, которыми съ яростью изобьютъ меня и изранятъ мое чело. Я прошу, чтобы растоптали мое тѣло, обремененное моей непростительной виной и чтобы послѣ моей страстной муки, останки мои были брошены на всѣ четыре стороны.

(Монахи выломали дверь и схватили Донъ Балтазара. Сильное смятен³е. Вдругъ настоятель обращается къ толпѣ)

Настоятель. Выйдите всѣ.

(Монахи направляютъ толпу къ двери храма)

Выйдите всѣ. Балтазаръ подлежитъ Божьей карѣ.

(Храмъ медленно пустѣетъ. Монахи, которые всходили на трибуну, приводятъ Донъ Балтазара и бросаютъ его на колѣни передъ настоятелемъ посерединѣ церкви. Настоятель подходитъ къ нему)

Настоятель. О, монахъ Балтазаръ, ты глумился надъ ²исусомъ Христомъ, Который требуетъ молчаливаго раскаян³я; своею буйностью ты нарушилъ святое правило и смыслъ монастырскаго устава. Смиренная жизнь отцвѣла въ твоемъ мозгу; ты слѣпъ и глухъ, подобно куску желѣза, такъ какъ ты не видѣлъ, въ какомъ душевномъ разгулѣ ты ввергнулъ себя въ адъ.

Донъ Балтазаръ. Боже мой! Боже мой³ настоятель. Зачѣмъ ты пришелъ къ намъ тогда? Почему ты избралъ эту святую обитель? Почему? Благодаря тебѣ одному, всѣ мы погибаемъ. Всѣ мы привязаны къ твоей судьбѣ. Ужасный безумецъ! Кто вложилъ тебѣ въ душу эти чудовищныя покаян³я, которыя ты изрыгалъ здѣсь? Кто зажегъ тебя столь пагубнымъ огнемъ? И какое новое послѣднее злодѣян³е ты совершилъ?

Донъ Балтазаръ. Боже мой! Боже мой!