Зайцев Варфоломей Александрович - Перлы и адаманты русской журналистики

  

   Въ прошломъ году, собирая перлы русской журналистики, я замѣтилъ, что ошибочно судили нѣкоторыя, находя въ ея средѣ как³я-то несоглас³я и враждебныя отношен³я; я выразилъ въ то время мнѣн³е и постарался доказать его, что если съ виду иногда и покажется, будто не совсѣмъ ладно, то это только съ виду. На самомъ же дѣлѣ царствуетъ такой м³ръ и соглас³е, что любо; между журналами установились самыя дружеск³я отношен³я, литераторы стали обращаться другъ къ другу съ привѣтств³ями въ родѣ тѣхъ, какими встрѣчали другъ друга обитатели того города, гдѣ процвѣталъ Павелъ Ивановичъ Чичиковъ.

   - Послушай, Мамочка, Апполонъ Александровичъ! или: "заврался, другъ, Иванъ Сергѣевичъ! или же: тебѣ извѣстно, душа моя, Михаилъ Никифоровичъ". Ежели по временамъ на языкѣ кого нибудь изъ этой братьи появляется желчь, то это только относительно тѣхъ злосчастныхъ, оставленныхъ за флагомъ патр³отической рысью большинства, къ которымъ теперь принадлежатъ немног³я. Подобному дружественному соглас³ю литературы нельзя не порадоваться. Я непремѣнно подивился бы на "Эпоху", хотя бы за тѣмъ, чтобы наслаждаться зрѣлищемъ братской любви, какую являютъ ея постоянныя сотрудники. "Другъ мой, Горац³о Косица!" взываетъ Апполонъ Григорьевъ; - Милка, Ѳедоръ Михайловичъ... и т. д. въ этомъ родѣ. Существуютъ и друг³е пр³емы. Для выражен³я нѣжности прикинется вдругъ кто нибудь, что въ томъ или другомъ вопросѣ разошелся съ своимъ добрѣйшимъ пр³ятелемъ N N; ну и даетъ дѣлу такой оборотъ: "между нами вышло, не скажу разноглас³е, но недоумѣн³е" и т. д. Вообще много есть тонкихъ и ловкихъ манеръ сказать другу или пр³ятное. Иногда даже будто укоряютъ другъ друга, но и въ упрекѣ слыша нѣжность и добродуш³е, a иногда даже пользуются этимъ случаемъ, чтобы похвалить тонко. Такимъ, напримѣръ, образомъ "Современникъ" нѣжно упрекалъ "Инвалидъ" за безобраз³е, произведенное послѣднимъ относительно "Заграничнаго Вѣстника". Такимъ же образомъ "Эпоха" укоряетъ Каткова въ статьѣ "Русск³е нѣмцы". Читаешь и радуешься, пр³ятно быть русскимъ писателемъ во время подобнаго единодуш³я литературы. У нѣкоторыхъ это единодуш³е доходитъ до странностей. Такъ, въ "Эпохѣ" ни одинъ сотрудникъ не можетъ выдумать ни одной остроты (т. е. того, что въ этомъ журналѣ называется остротой), чтобы друг³е не подхватили и не вклеили ее во всѣ проч³я статьи всѣхъ прочихъ книжекъ. Напишетъ, положимъ, г. Достоевск³й, вмѣсто обличить, абличить - смотришь и Ап. Григорьевъ, и Аверк³евъ, и всѣ остальные пишутъ абличить и всяк³й разъ, видимо довольные собою, подчеркиваютъ или все слово или букву a, въ которой и заключается вся соль. Назоветъ г. Григорьевъ г. Н. Потѣхина - junior - глядишь, г. Аверк³евъ повторяетъ то же самое съ такимъ веселымъ и радостнымъ видомъ, какъ будто самъ сочинилъ подобную прелесть. Въ сущности конечно это обстоятельство маловажное, но для читателя весьма пр³ятное, ибо такая, незначительная сама по себѣ, черта рисуетъ ему цѣлую картину домашняго счастья. Онъ видитъ этихъ добрыхъ людей, жнущихъ въ мирѣ и соглас³и; онъ видитъ, съ какимъ неподдѣльнымъ восторгомъ слушаютъ они, читаютъ и перечитываютъ другъ друга, какъ радуетъ ихъ и буква a, y мѣста поставленная, и эпитетъ junior, и тому подобное. И спѣшитъ каждый изъ нихъ повторить всѣ эти игривости, чтобы читатели не разъ и не два насладились и абличен³емъ и junior'омъ, потому что скупиться нечего; отчего не потѣшить публику. Добродушный народъ!

   Вслѣдств³е столь умилительнаго намѣрен³я жизнь течетъ y насъ, какъ по маслу; всѣ, видя спокойств³е, облеклись въ халаты и ведутъ себя, какъ дома. "При насъ", говорятъ они каждому изъ своей братьи, "можете совершать все, что вамъ угодно". Поэтому не стѣсняются. Образцы такого неглиже можно встрѣтить повсюду. Особенно замѣтно это въ Ап. Григорьевѣ, который ведетъ себя совершенно безцеремонно. Иногда онъ вдругъ разжаливается и объявляетъ публикѣ, что напишетъ цѣлую главу крайне скандальезную, и, разумѣется, всяк³й знаетъ, что онъ не такой человѣкъ, чтобъ въ этомъ случаѣ не сдержать слова. Глава пишется, и въ ней дѣйствительно появляются вещи не совсѣмъ благопристойныя, какъ напр. "ярыжно-глубокая и глубоко-ярыжная мысль великаго учителя въ феноменолог³и Духа". Въ слѣдующей главѣ вдругъ признан³я, въ которыхъ вы узнаемъ, что съ авторомъ случается грѣхъ такого рода: вздумаетъ онъ написать статью о Пушкинѣ, напишетъ, корректуру прочтетъ,- статью отпечатаетъ, глядь вышло не о Пушкинѣ, a объ Авдотьѣ Глинкѣ. Признается также, г. Григорьевъ, что, участвуя въ редакц³и Московскаго Вѣстника, онъ никакъ не могъ дойдти до того, чтобы знать, что тамъ печатается. Впрочемъ послѣ перваго признан³я второе теряетъ всяк³й интересъ. Но если г. Григорьевъ пойдетъ далѣе по тому же пути, то поразскажетъ намъ много интереснаго о себѣ, хоть напр., какъ онъ статьи изъ журнала въ журналъ перетаскивалъ и т. п. Хорошо тоже отзывается онъ "объ Якорѣ", гдѣ до сихъ поръ еще ищетъ пристани и въ то же время говоритъ въ "Эпохѣ" съ видомъ пренебрежен³я: "закидывалъ я и хрупк³й якорь, но предпочелъ бросить." Дрянь, дескать, нестоящая. И замѣтьте, это написано въ майской книжкѣ "Эпохи", a есть ³юльск³е NoNo Якоря, гдѣ красуется подпись: Ап. Григорьевъ. Нечего сказать, пр³ятно быть читателемъ Якоря. Читать полтора года, и вдругъ въ одинъ прекрасный день услышать отъ самого г. редактора, что все это сущая дрянь. Лестно, нечего сказать!

   Но, перечитавъ написанное, я замѣтилъ, что долженъ поспѣшить предупредить читателя, что, не смотря на внутренн³й миръ, царствующ³й въ литературѣ, общ³й характеръ ея далеко не мирный. Дѣло вотъ въ чемъ.

   Въ "Московскихъ Вѣдомостяхъ" и всѣхъ прочихъ областяхъ, подвѣдомственныхъ г. Каткову, доселѣ раздаются бранные крики, показывается видъ, что какъ будто настоитъ необходимость разнести въ прахъ кого-то. Въ "Русскомъ Словѣ" мы еще не говорили о нѣкоемъ произведен³и, спец³ально предназначенномъ для разнесен³я въ прахъ разныхъ враждебныхъ силъ. Произведен³е это, напечатанное въ "Русскомъ Вѣстникѣ" принадлежитъ перу одного господина, a именно Клюшникова. Но чтобы воп³ять и бѣсноваться, надо имѣть хоть какую нибудь причину, а между темъ время настоитъ самое спокойное. Англ³йск³й клубъ обратился опять къ картамъ, даже въ заздравныхъ тостахъ нѣтъ надобности, ибо всѣ наслаждаются прекраснѣйшимъ здоровьемъ и спокойно отдыхаютъ подъ мирною кущей. Слѣдовательно въ азартѣ быть рѣшительно нелѣпо, и хотя нѣкоторое время можно себя нѣсколько подогрѣвать, но если постоянно подогрѣвать, то наконецъ перегоришь и высохнешь. А безъ азарту тоже нельзя; потому, за какую же професс³ю приняться, что же дѣлать? Нельзя же три издан³я постоянно наполнять извѣст³ями о томъ, что дѣлаетъ англ³йск³й клубъ. Но не думаю чтобъ вышелъ прокъ какой нибудь изъ поддѣльнаго азарта.

   Этими усил³ями особенно занята Эпоха. Послѣ испытаннаго крушен³я, эти господа видимо исправились и стали стараться писать толково и удобопонятно, дабы никого не вводить въ заблужден³е, и хотя отъ дурной привычки философствовать не отстали, на зато пылкостью чувствъ наверстываютъ.

   Особенно г. Аверк³евъ ихъ всѣхъ силъ старается зарекомендовать публикѣ себя и свою редакц³ю. Путь, выбранный имъ, довольно прямъ: г. Аверк³евъ пристаетъ къ г. профессору Костомарову на счетъ пылкости чувствъ. Статьи г. Аверк³ева, хотя и написаны, какъ будто въ защиту Дмитр³я Донскаго, но въ сущности цѣль ея доказать, что чувства г. Костомарова не имѣютъ надлежащей пылкости. Слѣдуютъ намеки на Сусанина ... при этомъ, въ предупрежден³е всякихъ нелестныхъ замѣчан³й о такомъ образѣ дѣйств³й, г. Аверк³евъ забѣгаетъ впередъ и утверждаетъ, что слово "неблагонамѣренность" получило отъ какихъ-то баши-бузуковъ такой неприличный оттѣнокъ, что г. Костомаровъ не долженъ употреблять его. Сдѣлавши эту оговорку, г. Аверк³евъ считаетъ себя въ правѣ дѣйствовать sans faèon и прямо указывать на так³е предметы, съ которыми самъ М. П. Погодинъ считалъ долгомъ обращаться нѣсколько прилично. Очевидно, что г. Аверк³евъ также изъ числа юныхъ талантовъ, подающихъ надежды не менѣе Клюшникова.

   Наконецъ "Эпоха" сдѣлала попытку соперничать съ "Маревомъ", и плодомъ этого соперничества явилась драма г. Полонскаго: "Разладъ". Не мое дѣло критически разбирать подобныя творен³я, и я предоставляю судить объ этомъ судьѣ болѣе компетентному, г. отставному майору Бурбонову, который, какъ воинъ, съумѣтъ вникнуть во всѣ военно-художественныя тонкости новаго сочинен³я г. Полонскаго, а по отзыву свѣдущихъ людей, затмившаго даже достославное "Свѣжее Предан³е". Я же ограничусь только замѣчан³емъ касательно силы творчества поэтовъ вообще, а г. Полонскаго въ особенности. Эти люди дѣйствительно умѣютъ дѣлать все изъ ничего и способны вдохновляться даже такими предметами, въ которыхъ они рѣшительно не смыслятъ ни уха, ни рыла. Спрашиваю васъ, милостивые государи, что бы могло выйдти, если бы, положимъ, хоть г. Н. Бергъ вздумалъ писать о польскихъ событ³яхъ въ Саратовѣ, руководствуясь при этомъ единственно фантаз³ей. Полагаю, что вышло бы нѣчто неподобное, и г. Н. Бергъ былъ бы осмѣянъ и поруганъ за неслыханную отвагу свою. Полагаю даже, что тотъ же г. Полонск³й, еслибъ вмѣсто стихотворной драмы вздумалъ написать прозаическую статью о томъ же предметѣ, не довольствуясь общими соображен³ями и политическимъ взглядомъ, но облекая, такъ сказать, "свою фантаз³ю" въ повѣствовательную форму, то и его постигла бы злополучная участь. Но поэту все сходитъ съ рукъ.

   Мыслитель, пишущ³й передовыя "статьи въ "Библ³отекѣ для Чтен³я", возстаетъ противъ какихъ-то неизвѣстныхъ, желающихъ отрицать событ³я двухъ послѣднихъ лѣтъ. Мыслитель впрочемъ самъ не знаетъ, что говоритъ и видимо подразумѣваетъ подъ отрицан³емъ лишь непр³язненное отношен³е къ этимъ событ³ямъ. Другими словами, онъ хочетъ доказать, что все, что дѣлается, дѣлается къ лучшему. Мыслителю естественно разсуждать такимъ образомъ, потому что онъ принадлежитъ къ "Библ³отекѣ для Чтен³я", a журналъ этотъ до сихъ поръ еще не рѣшился, что называть лучшимъ, и что - худшимъ. Его, очевидно, соблазняетъ путь "Русскаго Вѣстника", и онъ спѣшитъ помѣстить романъ "Некуда", гдѣ, если возможно, превзойдены г. Писемск³й и его выкормышъ. Что такое этотъ романъ - это ужь и сказать невозможно, и единственное уподоблен³е, какое можно сдѣлать ему, это статьи нѣмецкихъ таинственныхъ газетъ и журналовъ въ родѣ "Baierischer Polizei Aazeiger" или "Deutsches Geheim-Polizei Contralbatt". Разница только въ томъ, что "Некуда" не сопровождается фотографическими снимками. Вскорѣ и этого усовершенствован³я ожидать можно... Но редакц³я "Библ³отеки" рядомъ съ "Некуда"", гдѣ изображена маркиза де-Бараль, помѣщаетъ статьи г. Евген³и Туръ, и такимъ образомъ оказывается способной совмѣщать несовмѣстимое... Надобно правду сказать, что одной изъ своихъ цѣлей - возбужден³я любопытства - авторы такихъ романовъ, какъ "Некуда", достигаютъ вполнѣ. Изумлен³е читателя вотъ уже второй годъ постоянно возрастаетъ. При "Взбаламученномъ море" казалось, что гаже уже нельзя будетъ выдумать. Вышло "Марево". Но въ "Маревѣ" даже гадость имѣетъ хотя какое прикрыт³е, берутся небывалыя личности, которыя авторъ усиливается возвести въ типы. A тутъ вдругъ является чудище, которое ужъ совершенно со всякаго толку сбиваетъ; читаешь и не вѣришь глазамъ, просто зги даже не видно. Въ сущности это просто плохо подслушанныя сплетни, перенесенныя въ литературу. Дѣло общими чертами не ограничивается, лица въ типы не возводятся; за чѣмъ себя этимъ утруждать, это сдѣлали уже съ достаточнымъ успѣхомъ первые, принявш³еся на подобное дѣло. Теперь разработка по мелочамъ пошла, въ частности переѣхала. Дѣло теперь дѣлается такъ: берется личность и прописывается паспортъ ея: "Лобъ такой-то, носъ такой-то, волоса так³е-то, одѣвается по преимуществу такъ-то; въ разговорѣ употребляетъ так³я-то восклицан³я и слава".... и потомъ все это перепечатывается. Даже фамил³и лѣнь изобрѣсти: Курицынъ, положимъ, передѣлывается въ Пѣтухова - вотъ и все. Однимъ словомъ, черная работа и та даже въ литературу явилась. A почтенный мыслитель "Библ³отеки для Чтен³я" сѣтуетъ на неблагопр³ятное отношен³е къ явлен³ямъ двухъ послѣднихъ лѣтъ! Успокойтесь, мыслитель, на васъ давно перестали досадовать. Вы всѣ милки, дѣло извѣстное. Досадовать на васъ нельзя, потому что никакой досады не хватитъ; притомъ вѣдь вы неповинны въ вашихъ подвигахъ: вы совершаете ихъ совершенно безсознательно; вамъ и въ умъ не приходитъ спросить на-единѣ самихъ себя о томъ, что вы дѣлаете и попросить самихъ же себя безпристрастно и хладнокровно обсудить этотъ предметъ. Еслибъ вы хоть разъ сдѣлали это, въ вашихъ поступкахъ не было бы той безпечной и наивной игривости, какъ теперь. Еслибъ г. Стебницк³й взглянулъ на себя въ зеркало, a еслибъ г. Боборыкинъ, печатая его романъ, имѣлъ какое нибудь понят³е о немъ; то оба вы переконфузились бы другъ друга, обоимъ вамъ сдѣлалось бы омерзительно, и "Некуда" не явилось бы въ "Библ³отекѣ". A то вѣдь дѣло какъ дѣлается. Приходитъ одинъ въ другому и говоритъ: "а ужь какую же штуку я противъ нигилистовъ выпущу! Страсть!" A нигилисты для него всѣ сосредоточиваются въ какомъ нибудь юнкерѣ Удаловѣ, котораго онъ видѣлъ y своего знакомаго. Выпускается штука, въ которой на сцену является юнкеръ, но не Удаловъ, a положимъ, Удальцевъ. и оказывается человѣкомъ столь же глупымъ, сколько зловреднымъ. Другаго это раззадориваетъ и, имѣя зубъ на нѣкоего титулярнаго совѣтника Носова, онъ принимается сочинять не менѣе веселую штуку, гдѣ изображаетъ титулярнаго совѣтника Губина, который также въ общему удовольств³ю обнаруживаетъ глупость и зловредность. При этомъ, если Носовъ часто ходитъ въ синемъ галстукѣ съ бѣлыми мушками, то въ штукѣ такой же точно галстукъ описанъ и на Губинѣ. Если юнкеръ Удаловъ пришепетывалъ, то въ другой штукѣ, юнкеръ Удальцевъ не обходится безъ пришепетыван³я. Очевидно, что авторы обѣихъ штукъ описали, не понимая сами, что творятъ. Еслибъ понимали, то ихъ бы остановило хотя то соображен³е, что вѣдь можно допустить черный галстукъ съ красными мушками, не убавляя силы своей сатиры, ибо син³й галстукъ Носова извѣстенъ только ему, да автору, да еще нѣсколькимъ общимъ знакомымъ. Публикѣ же все равно, такъ какъ она ни Носова, ни его галстука не знаетъ. Но авторъ заранѣе наслаждается зрѣлищемъ досады Носова, который, прочтя свой паспортъ, воскликнетъ: "А вѣдь это онъ меня изобразилъ!"; - авторъ радуется при мысли о томъ, что общ³е знакомые, нерасположенные къ Носову, прочтя описан³е галстука, взыграютъ, что "дескать молодецъ! ловко отдѣлалъ." Эта невинная радость побуждаетъ автора на цѣлый радъ такихъ штукъ, которыми онъ остается вполнѣ доволенъ, не заботясь о томъ, до чего онъ низводитъ и литературное дѣло, и журналъ, имѣющ³й удовольств³е терпѣть его. При такой наивности, что съ него взять? Можно бы, пожалуй, взяться за редактора, еслибъ и тутъ не являлась самая голубиная невинность и непониман³е дѣла. Редакторъ имѣетъ въ виду пр³ятную перспективу эффекта, который произведетъ штука. Ему мерещутся голоса, вопрошающ³е другъ друга: "А читали вы новый романъ? Знаете ли, кто тамъ описанъ подъ именемъ маркизы?" За симъ слѣдуетъ сообщен³е, веселость, и въ концѣ концовъ являются нѣсколько пакетовъ, съ 15 рублями каждый. Съ другой стороны быть можетъ и то, что редакторы и авторы правы, разсчитывая нажить къ тому времени каменный домъ и способность не краснѣть. Что же касается до настоящаго времени, то при трогательномъ единодуш³и ихъ, чего имъ стыдиться. Иванъ Петровичъ можетъ всегда сослаться на примѣръ Павла Ивановича, и на оборотъ; разумѣется, стыдить другъ друга они не станутъ, a напротивъ того готовы всегда ободрить пр³ятеля. Вышло "Марево", и "Библ³отека," готовясь къ помѣщен³ю "Некуда," не преминула воздать хвалу ему; даже заплѣсневѣлыя, впавш³е въ дѣтство, "Отечественныя Записки," въ которыхъ уже съ незапамятныхъ временъ печатаются только переводныя статьи, и романы, a изъ оригинальныхъ кромѣ трудовъ самого редактора, являются лишь как³я-то несообразныя повѣсти, точно повыкраденныя изъ журналовъ 30-хъ годовъ, даже эта, говорю я, старая рухлядь издала какой-то дребезжащ³й звукъ, силивш³йся выразить сочувств³е творен³ю г. Клюшникова. Вѣроятно, тотъ же звукъ повторится и по случаю "Некуда," и какой нибудь заштатный стрекулистъ соорудитъ нѣчто въ томъ же родѣ, чтобы показать, что и "Записки" не отстаютъ отъ вѣка. Быть можетъ, что и "Русск³й Вѣстникъ" удостоитъ дать кратк³й, но лестный отзывъ о "Некуда", и во всякомъ случаѣ не осудитъ. Я только удивляюсь: какъ вы, при вашихъ разнообразныхъ занят³яхъ, находите еще время къ намъ придираться. A придираться къ намъ y васъ охота смертная. О чемъ бы вы ни заговорили, a насъ приплетете и затронете. Въ "Библ³отекѣ" о Шекспирѣ зашла рѣчь: глядь - и къ Шекспиру "Русское Слово" и нигилистовъ приплели. Въ "Эпохѣ" тоже другъ другу письма не напишутъ, не задѣвъ нигилистовъ. Напрасно вы время драгоцѣнное тратите: лучше бы вамъ собой заниматься, особенно "Библ³отекѣ". "Эпоха", та хоть почвой наготу прикрыла, a "Библ³отека" до сихъ поръ еще ничего не изобрѣла. И какъ это вы такъ существуете? Вѣдь нельзя же все только на другихъ взъѣдаться, да сплетничать; я полагаю, что прилич³е (если можно еще говорить о прилич³и въ русской журналистикѣ) требуетъ, чтобы вы наконецъ разродились какимъ нибудь принципомъ, изъ-за котораго хлопочете. Мнѣ конечно все равно, изъ чего бы вы ни хлопотали, но говорю я это потому, что васъ этимъ въ тупикъ ставлю, потому что вамъ всего труднѣе выдумать принципъ, и вы ни за что его не выдумаете и для всѣхъ такъ-таки сфинксомъ и останетесь; и что вы ни дѣлайте, a васъ ни одинъ человѣкъ не пойметъ, начиная съ самого г. Боборыкина. Поэтому употребите лучше ваши досуги на изобрѣтен³е какой нибудь прикрышки. Впрочемъ отсутств³е смысла не мѣшаетъ "Библ³отекѣ" ликовать чуть ли не больше другихъ

   Слѣдовало бы сказать также о газетахъ; но все это такое абсолютное ничтожество, кромѣ "Московскихъ Вѣдомостей", что и говорить о нихъ нечего. Московск³я же Вѣдомости теперь переложены въ романы и драмы, a слѣдовательно говорить о нихъ особо - лишнее дѣло. Разумѣется, "вѣян³я" эпохи, по выражен³ю Ап. Григорьева, отразились и на этихъ продуктахъ журналистики. Для доказательства достаточно указать на "Голосъ", который послѣ достойнаго состязан³я съ Кене (буфетчикомъ въ Тиволи) предположилъ завести нѣчто въ родѣ полемики противъ "Русскаго Слова". Но такъ какъ все тонкое остроум³е газеты ушло на борьбу съ буфетчикомъ, то никакой полемики не произошло, a вышла такая мерзость, отъ которой даже отплевываться стыдно. Этихъ перловъ нынѣшней газетной полемики я приводить не буду - тошнитъ и безъ того. Замѣчу только, что г. В. Л., разыгрывающ³й въ "Голосѣ" на другихъ цимбаллахъ, чѣмъ онъ разыгрывалъ въ "Современномъ Словѣ" вмѣстѣ съ г. Писаревскимъ, наконецъ нашелъ въ Андреѣ Александровичѣ истиннаго сотоварища по ремеслу. Этимъ близнецамъ и безсребренникамъ, изволите видѣть, понадобились принципы и безкорыст³е, вмѣсто той куриной слѣпоты, которою они доселѣ могли похвастаться. Они упрекаютъ "Русское Слово" въ томъ, что оно спекулируетъ именами, выставляемыми на оберткѣ. Съ нѣкоторыми журналами дѣйствительно случался такой грѣхъ, что на оберткѣ декабрьской или январской книжки выстраивался весь литературный генералитетъ, и такой безсребренникъ, какъ г. Краевск³й, болѣе двадцати лѣтъ играющ³й на разныхъ тромбонахъ, лучше всякаго другаго знаетъ, за кѣмъ именно водился этотъ грѣхъ. Но "Русское Слово" уже давно обличено въ неуважен³и къ такому генеральству; оно питаетъ даже нѣкоторую увѣренность остаться неисправимымъ въ этомъ отношен³и. Поэтому обличен³е "Голоса", очевидно, имѣетъ другой умыслъ. Можетъ быть, онъ сомнѣвается, что въ нашемъ журналѣ дѣйствительно пишутъ гг. Писаревъ и Шелгуновь; можетъ справиться, если желаетъ. Но вѣрнѣе всего, что г. В. Л., захотѣвш³й сыграть на своихъ цимбалахъ, самъ не знали, что сыграется, и потому фельетонъ его вышелъ довольно гнусной симфон³ей изъ пѣсни:

  

   Ахъ ты жги, говори и т. д.

  

   Пристыдить Андрея Александровича конечно очень трудно; онъ не изъ такихъ, чтобы покраснѣть; но съ совѣтомъ, въ родѣ слѣдующаго, въ нему всегда можно обратиться: продолжайте, маститый старецъ, вашу полемику съ буфетчикомъ Кене, и не въ свое дѣло не суйтесь. A вы, г. Альбертини, какъ думаете на счетъ этого совѣта?

   Этого краткаго, но вѣрнаго очерка достаточно, чтобъ показать читателю наглядно нынѣшнее состоян³е роскошнаго цвѣтка цивилизац³и, называемаго русской литературой. Сказаннаго довольно, чтобы видѣть разницу между литературными явлен³ями, характеромъ и наклонностями литературы, и дѣятелями, стоящими въ ней на переднемъ планѣ съ одной стороны, и тѣмъ, чѣмъ была литература нѣсколько лѣтъ тому назадъ.