Жуковский Василий Андреевич - Статьи

ображая предметы чувственные, она не довольствуется тем, что с первого взгляда на их поверхности представляется; она замечает и самые легкие черты, и самые нежные их оттенки. Соединим в немногих словах все сказанное выше: в поэзии древних предмет владычествует стихотворцем; в поэзии новых место предмета по большей части заступает сам стихотворец. Первая занимается более природою вещественною, последняя более духовною; первая не ищет в постороннем ничего такого, что бы могло предмет ее сделать привлекательным, но все находит в самом предмете; последняя присоединяет к нему и постороннее - чувство, идею; первая, наконец, представляет нам предмет свой таким, каков он есть, а последняя представляет нам по большей части одни размышления о предмете и действиях, им производимых.

   Второй вопрос: по сим различиям, которые нами замечены между стихотворцами древними и новейшими, можно ли определить и достоинства и преимущества тех и других?

   Но предлагающие этот вопрос могут иметь перед глазами различные точки зрения. Или они желают знать, равняемся ли мы с древними в техническом совершенстве произведений стихотворных? Или можем ли с ними сравниться оригинальностию? Или, наконец, в выборе и обработывании стихотворного предмета не отклоняемся ли мы от настоящего пути, переселяясь в мысленный мир и занимая от постороннего прелесть для наших предметов?

   Неоспоримо, что между всеми совершенствами стихотворными совершенства технические суть такие, к которым и скорее и легче можно достигнуть, ибо они, так сказать, приобретаемые. Рассматривая с этой стороны стихотворения древних, находим, что между греками совершенство по слогу и расположению принадлежит трагедиям Софокловым (ибо "Илиаду" в наше время нельзя уже принимать за целое⁷), а между римлянами "Энеиде", "Георгикам" и одам Горация - вероятно, что вместе с Горацием могли бы мы наименовать Альцея и Сафу, а вместе с Софоклом Менандра; но их стихотворения для нас не существуют⁸. Между новейшими просвещенными народами нет ни одного, который бы не имел эпической поэмы - но беспристрастие заставляет нас признаться, что "Энеида" при всех недостатках, замеченных в ее плане, превосходит все другие стихотворения в этом роде гармониею и тесным соединением отдельных частей. Наименуем важнейшие: Ариостов "Роланд", "Освобожденный Иерусалим", "Потерянный рай", "Мессиада"⁹ - поэмы сии могут быть в некоторых частях превосходнее "Энеиды", но все они уступают ей в целом. "Георгики" ближе к совершенству, нежели "Энеида", и ни одна из новейших дидактических поэм не может по форме своей с ними сравниться. Если же не сравнивать роды и говорить об одном совершенстве общем, то нет сомнения, что и новейшие в некоторых стихотворениях своих соединяют совершенство техническое с гением стихотворным, например, в повествовательной поэзии Буалов "Налой", Виландов "Музарион" и большая часть Лафонтеновых басен, а в драматической Расинова "Афалия", Лессингов "Нафан" и Гетева "Ифигения"¹⁰ могут равняться с превосходнейшими произведениями греков и римлян. Еще менее должны мы опасаться сравнения наших лириков с древними. "Голые планы некоторых Рамлеровых од (говорит Готтингер, совсем непристрастный к новым) заключают уже в себе гораздо более истинного стихотворного гения, нежели многие громкие лирические песни. Расположение большей части лириков наших есть проза, но в Рамлере первая мысль нередко есть уже поэзия. В первых блистают некоторые отдельные красоты, сначала они ослепляют, но мы охлаждаемся от рассматривания: таково действие красоты неодушевленной. Рамлер изливает невидимую прелесть на целое, которое подобно красоте восхитительного, полного жизни лица, никогда не утомляет, напротив, при каждом новом рассматривании кажется нам прелестнее. И самые отдельные красоты его, тесно соединяющиеся с общим планом, имеют глубокий смысл, одушевляют целое и, действуя на воображение, приятно занимают рассудок"¹¹. Похвала, справедливая со всех сторон; и мы не думаем, чтобы сам Гораций, образец лириков, заслуживал большую. Вероятно, что вместе с Рамлером нельзя будет наименовать нам и трех лириков нового времени, которым сия Готтингерова похвала была бы прилична; также справедливо и то, что в новой словесности весьма немного найдем таких произведений, которые удовлетворили бы строгую критику как формою, так и расположением частей! Но и между произведениями древних, не большая ли часть удивляет нас как памятники высокого духа, а не как образцы совершенного вкуса, например, и сам Эврипид, если говорить о совершенствах технических, не должен ли быть исключен из числа стихотворцев образцовых?

   Со стороны оригинальности преимущество древних перед новыми ощутительнее. Обладание сокровищами словесности досталось нам по наследству. Пошли ли бы мы настоящим путем своим, так ли бы обработывали свои предметы, как ныне, и, наконец, обрели ли бы употребляемые нами формы, когда бы ни греки, ни римляне до нас не существовали - в этом можно по крайней мере сомневаться. Конечно, великие подвиги героев, разительные перемены судьбы, счастливая или несчастная любовь, пожертвования великодушные, отечество, друзья, родственные узы во всякое время, во всяком климате действовали на человеческое сердце, и не одни греки описывали в стихах происшествия, заключали действия в разговоре и выражали в песнях лирических сильные чувства: Оссиан, Давыд, Калидас писали поэмы, драмы и оды и не были ими руководствуемы. Но также неоспоримо и то, что нашею образованностию мы много обязаны древним, что мы заимствовали от них все свои формы и что самый механизм стихов их у некоторых из новых народов, например, у немцев, введен в употребление. Куда ни обратим глаза, везде новая поэзия представляет нам воспоминания о религии, нравах и образе жизни древних; наши эпические поэмы, драмы и оды расположены по их планам, и все наши изображения ознаменованы их печатаю. Кто же осмелятся утверждать, что все это было бы точно таким и тогда, когда бы древние не послужили для нас образцами? И не приличнее ли нам будет уступить им право оригинальности - пожертвование, впрочем, нимало для нас не унизительное?

   И в самой вещи что мы теряем? Неужели слава оригинальности пиитической должна быть необходимо соединена со внешнею формою, с сохранением древней мифологии, которой, надобно заметить, не все новые стихотворцы пользовались, и с механизмом стихов, который не все вообще употребляют? И ниже ли гений Шекспиров единственно оттого, что древние научили его искусству располагать и связывать свои драмы? Тень, выводимая им на сцену в "Гамлете", ужели не будет его собственностию только потому, что древний Эсхил, которого он вероятно не читал и в переводе, показал Дариеву тень на Афинском театре?¹² И менее ли был бы отличен от всех других стихотворцев Оссиан, когда бы в меланхолических песнях своих употребил он греческую меру? Оригинальностю гения стихотворного заключают в том, как смотрит он на-природу, как превращает в эстетическую идею получаемое им впечатление и, наконец, какими способами впечатление сие сообщает - и такое качество не может быть никогда заимственным; оно зависит некоторым образом от обстоятельств случайных, но никогда не бывает на них основано. Быстрота, с какою расцвела поэзия греков, и их успехи во многих родах стихотворства, заставляют философа думать - и мнение его подтверждает историк - что обстоятельства необыкновенно счастливые способствовали им коротко познакомиться с природою и живо принимать ее впечатления, и впечатления сии выражать с соответствующею им силою. Но если сии обстоятельства помогли им овладеть бесчисленным множеством стихотворных красот природы, то следует ли из сего, чтобы природа, столь изобильная красотами, для нас истощилась? Ум человеческий создан столь чудесно, что природа беспрестанно изображается в зеркале его новою,- заметим здесь также и то, что образы и явления природы не одни и те же в различных климатах, и что с изменением обстоятельств общежития изменяются для поэта и самые предметы. Какое богатство новых описаний, сравнений, картин и мыслей в Клопштоке и Мильтоне! А Гесснер и Фосс не более ли прелестей открыли в природе, нежели Феокрит и Виргилий? Какое разнообразие характеров в наших драматических стихотворцах и сколько прекрасных положений извлекли наши поэты из той романической любви, которая родилась во времена рыцарства и от них досталась нам в наследство! И вообще не более ли древних внутренний человек нам известен? Сколь же много обязаны мы этому знанию! Сокровища, которыми оно обогатило нас, были неведомы ни грекам, ни римлянам: они показались бы им новооткрытыми, когда бы сии народы вдруг после нас могли явиться.

   Но, может быть, мы им уступаем потому именно, что более нежели должно отдаляемся от чувственного мира и тщимся переселить себя в мысленный, в котором окружают нас идеалы; быть может, что наша поэзия особенна потому должна уступать в превосходстве древней, что она слишком глубоко проницает в отношения природы и жизни и слишком близка к обителям духовного, невидимого, не подлежащего чувствам; наконец, из сего, может быть, проистекает и то, что она, в сравнении с поэзиею древних, слишком мало определенных образов представляет воображению - недостаток, который старается заменить заимствованною, но красоте совершенно чуждою приманкою мысли и чувства.

   В возражение на все это можно сказать, что и древние не совсем чисты в изображениях своих от примеси постороннего. Речи, которые Эврипид влагает в уста некоторым из своих героев, часто нимало не соответствуют их положению: это уверяет нас, что стихотворец хотел действовать на слушателя своего и такими способами, которые совершенно чужды его предмету. Тот же недостаток замечаем мы в одах и в посланиях Горация. Следовательно, черта, которую провели некоторые между древними и новыми, едва ли может быть почитаема довольно определенною. Но мы спрашивали: можно ли из тех различий, которые заметны между способами древних и новых поэтов, определить решительно, которым из них принадлежит превосходство? Скажем в немногих словах: и те и другие имеют недостатки и совершенства своего века. Древние стихотворцы изображают сильно и резко, имеют привлекательную простоту и представляют воображению формы определенные; но они холодны для чувства и неудовлетворительны для рассудка. Новые свободнее в формах своих, роскошнее в смеси красок и не с довольною определенностию изображают предметы, зато они чувствуют глубже и заставляют более действовать рассудок. Весьма было бы трудно в произведениях древности отделить красоту стихотворную от той случайной прелести, которую они имеют для нас как памятники веков минувших; и столь же было бы трудно в произведениях нового времени отделить красоту, проистекающую из самого предмета, от той посторонней прелести, которую стихотворец из самого себя извлекает. Кто восхищался простотою и верностию изображений Гомера, тот, без сомнения, не скоро поверит, чтобы сии качества недалеки были от сухости; а почитатели "Мессиады" едва ли согласятся, что идеальные красоты Клопштока не совсем заменяют тот недостаток определенности, который заметен в его стихотворных картинах.

  

  

  

   Он разделял судьбу государства и следовал за ним во всех его преобразованиях. Это - наречие славян, основавших государство... Он окончательно не установился, но продолжает формироваться в произведениях писателей.

  

  

   Это язык славянской Библии. Он установился при образовании Священного писания и испытал мало изменений. Это язык Библии, летописей, пастырских поучений, канонических законов, молитв, богослужения.

   Из этих двух языков образовался смешанный язык, употребляемый в проповедях, ораторской прозе и возвышенной поэзии. Основа его - русский язык, но с заимствованиями из славянского языка слов и оборотов, которые в силу того, что они освящены как выражение мыслей и образов Священного писания, обладают большим величием и мощью. В проповедях преобладает славянский язык в этом смешении, в ораторской прозе и возвышенной поэзии преобладающим языком является русский. Чем ближе эти выражения к формам разговорного языка, тем они удачнее и лучше служат к его украшению. Судьей здесь является вкус.

  

  

   Первый - самый продолжительный и наименее богатый произведениями словесности. Он обнимает все время между основанием государства и Ломоносовым, который первый произвел переворот в русском языке, имевший длительное следствие.

   Наиболее замечательные памятники этого периода:

   Свод русских законов, именуемый "Правда Русская" времен Ярослава.

   Поход Игоря, поэма XII века.

   Народные песни.

   Стихотворения Кантемира. Поэт царствования императрицы Анны, Кантемир, писал весьма незадолго до Ломоносова. У него был истинный талант, он получил европейское воспитание, знал классиков. Его стихи - сатиры и послания, в которых он хотя и подражал Горацию и Буало, но верно живописал обычаи своего времени. Они писаны в новом духе, но примененные им формы - старые. Это - силлабические рифмованные стихи. Он перевел также в прозе "Разговоры о множестве миров" Фонтенеля. Язык был еще слишком мало обработан для того, чтобы удачно передать изящество оригинала.

   К этому периоду относятся лишь немногие памятники} язык еще не приобрел никакой установившейся формы...

  

  

   Ломоносов, гениальный человек, создавший наш поэтический язык, прежде всего обогатив его множеством поэтических выражений, а затем введя в него новые формы... Он показал также пример того, как надо заимствовать из славянского языка слова и обороты для обогащения и украшения ими языка русского. Одновременно своей грамматикой он начал приводить в порядок нормы, лежащие в основе языка, а своими прозаическими произведениями он продвинул вперед также и прозу.

  

  

   Ломоносов. Оды все были писаны на современные события. Мало истинной поэзии, но много ораторского великолепия. Язык в его одах сделал исполинский шаг вперед. Трагедии, в которых преобладает лирический тон, но в которых не следует искать ничего драматического.- Начало эпической поэмы о Петре Великом - несколько отрывков большой поэтической красоты, но в поэме отсутствует занимательность.- Переложения псалмов, богатые поэтическими выражениями. Письмо о пользе стекла - истинное торжество мастера, в котором автор более всего показал, в какой степени он владеет своим языком.

   Сумароков. Автор плодовитый сверх всяких пределов и в свое время очень знаменитый: ода, трагедия, комедия, сатира, послание, элегия, эклога, басня, эпиграмма, песня - он испробовал все, но не оставил ни в чем образца. Его плодовитость создала ему славу.

   Херасков оставил две большие эпические поэмы; первая - о взятии Казани, вторая - о Владимире. Он также писал трагедии, оды, послания. Его язык значительно более плавный, чем язык Сумарокова, но его талант не более выдающийся. Он писал также поэмы в прозе, все такие же слабые, как и его произведения в стихах. В свое время он почитался российским Гомером; теперь он забыт.

   Майков. Автор двух шутовских поэм, которые имели большой успех, но от этого они не лучше¹.

   Княжнин. Подражатель французам в своих трагедиях и своих комедиях, рабски им следующий, но одаренный талантом. Некоторые из его комедий удержались на сцене. Он неизмеримо выше Сумарокова. Некоторые из его сцен всегда будут читаться с удовольствием, несмотря на то, что язык с того времени ушел вперед. В своих комедиях, в целом подражательных, в некоторых частностях он удачно осмеял пороки своего времени.

   Костров достоин упоминания за перевод в александрийских стихах первых песен "Илиады" и за прозаический перевод Оссиана. Его язык не лишен силы.

   Бобров. Талант необработанный, но не без силы. Он оставил много од, написанных напыщенным стилем, и описательную поэму по названию "Таврида"². В этом хаосе встречается несколько блестящих поэтических искр.

   Богданович. Автор весьма простодушной поэмы под названием "Душенька", подражание Лафонтену. Много изящества, своеобразия, длиннот и дурного вкуса.

   Озеров. По времени, в которое выходили в свет его сочинения, он принадлежит к следующему периоду, но по своему языку он связан с этим. Он написал несколько трагедий. Форма в них французская. Язык не отличается ни изяществом, ни чистотой. Но много силы в выражении, много правды в изображении чувства. Несколько поистине трагических сцен. Несколько хорошо задуманных и выдержанных характеров.

   Петров. Истинный поэт. Язык неотесанный. Много мыслей и сильных образов. Живописец своего времени. Он воспел в своих одах победы Екатерины Великой. Его героями были Потемкин и Румянцев. Он оставил после себя перевод "Энеиды" александрийскими стихами. Слог его очень шероховатый, но выразительный.

  

  

   Ломоносов. Похвальные слова Петру Великому и Елизавете. Мало мыслей, но много риторической пышности. Эти два произведения ни в чем не похожи на то, что им предшествовало. Они заставили язык сделать огромный шаг вперед, но окончательно его не установили.- Научные рассуждения об электричестве и металлургии!.. Опыты Российской истории - Российская грамматика. Риторика, обогащенная многими отрывками, переведенными из древних.

   Фон-Визин. Автор двух прозаических комедий, полных истинного комизма и дающих точное изображение некоторых смешных сторон своего времени. Эти две комедии остались и останутся навсегда на сцене³. Проза Фон-Визина также не содействовала установлению языка. Фон-Визин написал еще письма о Франции, перевел "Каллисфена" Монтескье⁴ и письма аббата Террасона⁵. От него остались две очень оригинальные сатиры⁶.

   Муравьев. Наставник императора Александра. Он написал для своего высокопоставленного воспитанника несколько работ по истории России; отрывки в манере английского "Зрителя", которые он назвал "Обитатель предместья", "Разговоры мертвых"; язык его не безупречно чист; он не владеет им; чувствуется, что он воспитан на французских образцах. Но он полон мыслей и особенно образов. При чтении его произведений чувствуется, что он воспринял все, что есть прекрасного в древней и новой литературе. И во всем, что он написал, видна прекрасная душа, все отмечено печатью чистоты и любви к добру. Он имел мало влияния на своих современников, так как почти ничего не печатал. Его произведения вышли в свет после его смерти. По своим познаниям он был много выше своих современников.

  

  

   Гений Ломоносова пробудил любовь к литературе. Все, что появлялось в печати, читалось с жадностью. Особенно поэтические произведения возбуждали большой интерес, но довольствовались всем. Восхищались Сумароковым как великим трагиком; видели "Илиаду" в слабой поэме Хераскова. Чувствовали прекрасное, но еще не умели отличать плохое. Вкус находился еще в колыбели, и критика была неизвестна. Этот период может быть назван пробуждением гения и поэзии. Его вторая половина была отмечена появлением человека, который не принадлежит к какой бы то ни было школе, гения оригинального, своенравного, без культуры, но в своем роде единственного и истинного представителя русской поэзии. Это Державин. Он воспевал славу русского оружия в царствование Екатерины, как Ломоносов и Петров; но, тогда как они были лишь панегиристами государей и военачальников, Державин сохранял независимость от героев своих стихотворений. Он во все вкладывает свою собственную поэзию, он - философ у подножия трона, он рисует самого себя в том, что он говорит о других; он пробуждает великие и патриотические идеи, и в тоже время он рисует природу неподражаемыми чертами. Его произведения не являются поучительными образцами, но они полны жара, который электризует и пробуждает поэтическое чувство. Этот период обогатил поэтический язык и подготовил материал для прозы. Было сделано много переводов, в особенности с французского. Все эти переводы не искусны, но они свидетельствуют о движении, которое тогда существовало в литературе. Наконец, человек, мало просвещенный, но одаренный большим природным умом и полный любви к знанию, Новиков, много способствовал распространению любви к литературе. Он основал типографическую компанию, сам редактировал сатирический журнал под названием "Живописец", который в свое время читался с жадностью, и, что является его главной заслугой, способствовал тому, чтобы открыть Карамзину литературное поприще. Академический словарь⁷.

  

  

   Его представителями являются Карамзин в прозе и Дмитриев в поэзии.

   Появление журнала, который Карамзин начал редактировать по возвращении из своего путешествия, произвело полный переворот в русском языке. Карамзин открыл тайну в прямом значении - ясности, изящества и точности. Вкус, свойственный Карамзину в прозе, является свойством Дмитриева в стихах. Они почти установили язык. В будущем писатели могут его обогатить, внося в него черты, свойственные их личному дарованию, но ему уже не предстоит испытать никаких глубоких изменений.

  

  

   Карамзин. Можно разделить его поприще на три периода: 7-й. Начало. Редактирование "Московского журнала", в котором он издал отрывки своих "Писем русского путешественника" и повести, позже напечатанные отдельно⁸. Эти произведения, отмеченные печатью вкуса, носят еще характерные черты молодости. Они послужили к распространению вкуса изящного. И заметки на те иностранные произведения, которые Карамзин печатал в своем журнале, возбудили интерес к иностранной литературе и были ростками здоровой критики.- II-й. Редактирование "Вестника Европы". Это - вершинная точка Карамзина. Его проза достигает здесь истинного совершенства. Этот журнал не мог произвести того впечатления, какое вызвал первый; но он имел другое влияние. Он направил внимание на политические темы и имел большое влияние на мышление современников. Его рассуждения на некоторые современные политические предметы и на некоторые моральные темы являются образцами в своем роде. Он придал мысли привлекательность очарованием своего стиля.- III-й "История Государства Российского". Нельзя сказать, чтобы проза Карамзина сделала успехи в его "Истории...". Но богатство этой темы дало ему возможность развернуть ее во всех ее формах. Эта "История..." как литературное произведение - клад поучений для писателей. Они найдут там и тайну того, как надобно пользоваться своим языком, и образец того, как следует писать большое произведение.

   После Карамзина нельзя назвать ни одного писателя в прозе, который произвел сколько-нибудь сильное впечатление.- Вообще после него пишут с большей правильностью; но его искусство осталось его тайной. Он породил много подражателей, которые хотели овладеть его манерой, но проявили лишь свою посредственность. Макаров редактировал критический журнал:⁹ он писал с достаточной правильностью, но язык его сух. Батюшков внес в свою прозу очарование и италианское благозвучие своих стихов. Жуковский, будучи редактором "Вестника Европы" после Карамзина, издал несколько отрывков в прозе¹⁰.- Каждый из этих писателей имеет свои индивидуальные заслуги, но они не достигли искусства своего учителя, к тому же то, что они написали, незначительно и не послужило движению языка вперед.

  

   ПОЭТЫ

  

   Дмитриев. Его подражания Лафонтену и его сказки вызвали подлинный переворот в поэтическом языке. До него Ломоносов и особенно Державин дали образцы поэтических красот: они открыли путь дерзанию. Дмитриев, не сдерживая его, умерил его своим вкусом. В своих стихотворениях он учил искусству поэтически и правильно выражаться. Как и Карамзин, он показал тайну употребления слова в прямом значении без ущерба для поэтической свободы выражения. От него осталось около сотни басен, все заимствованные у Лафонтена, прелестные сказки, много песен, которые сделались народными, и несколько од, которые, хотя и не блещут дерзанием и своеобразием Державина, являются, однако, в своем роде прекрасными образцами. Дмитриев установил поэтический язык.

   Hелединский. Автор нескольких песен, которые также сделались народными. Он далек от безупречности Дмитриева, но восхищает пылом, который согревает его стихи и который обеспечивает им долголетие, так как то, что они выражают, является правдой, а правдивое всегда молодо.

   Хемницер. Автор сборника басен, пользующихся уважением. Язык весьма простодушен, но в тоже время очень прозаичен.

   Крылов. Истинный поэт. В своем роде он, так же как Державин, представляет собой нашу национальную поэзию. Дмитриев до него издал свои басни, но он повлиял на свое время не как баснописец, а как создатель изящного стиля в поэтическом языке. Его басни все подражательны. Басни Крылова почти все оригинальны. У него нет той безупречности языка, которой обладает его предшественник, но как художник он крупнее. Многие из его стихов сделались пословицами. Он является философом-наблюдателем и чудесно рисует то, что происходит перед его глазами. Его басни - богатая сокровищница идей и опыта. С этой стороны они могут выдержать сравнение со всем, что есть наиболее совершенного во всех литературах, Державин в своих одах выразил блестящую сторону своего века, Крылов в своих баснях изобразил смешную сторону и прозаические нравы своего времени: благодаря этому он может быть назван поэтом - представителем своего народа.

   Жуковский. Мне затруднительно говорить об этом авторе, которого я знаю лично, не потому, чтобы он был в числе писателей, известных мне по их прекрасным стихам, а потому, что я сам - этот автор. Однако необходимо произнести справедливую оценку. Я думаю, что он привнес кое-что в поэтический язык, выражая в своих стихотворениях некоторые понятия и чувства, которые были новыми. Его стихотворения являются верным изображением его личности, они вызвали интерес потому, что они были некоторым образом отзвуком его жизни и чувств, которые ее заполняли. Оказывая предпочтение поэзии немецкой, которая до него была менее известна его соотечественникам, он старался приобщить ее своими подражаниями к поэзии русской...

   Он, следовательно, ввел новое, он обогатил всю совокупность понятий и поэтических выражений, но не произвел значительного переворота.

   Батюшков. Никто в той мере, как он, не обладает очарованием благозвучия. Одаренный блестящим воображением и изысканным чувством выражения и предмета, он дал подлинные образцы слога. Его поэтический язык неподражаем в отношении выбора и гармонии выражения. Он писал любовные элегии, очаровательные послания, лирические опыты. Все они замечательны по своей законченности, которая не оставляет ничего желать. Его талант пресекся в тот момент, когда его мощь должна была раскрыться во всей своей полноте.

   Вяземский. Язык мощный и насыщенный. Он выражает многое в немногих словах, что нередко придает его выражениям нечто принужденное и резкое. Он прекрасно владеет сатирическим стихом и эпиграммой. Его проза также очень сильна, но ей еще более свойствен недостаток его стихотворений - стремление вместить слишком многое в небольшом пространстве.

   Востоков. Настоящий поэтический талант. Много мыслей; пламенность слога, воображение, но язык мало отшлифованный.

   Гнедич. Его перевод "Илиады" гекзаметрами является большой услугой, которую он оказал русскому языку.

   Свойством этого периода является введение изящества и правильности. Язык приобрел более прочный фундамент; его формы определились, но все его средства еще далеко не изучены. Он имел лишь единственного истинно одаренного человека в прозе, который использовал ее богатства, но для того, чтобы их все познать, необходимо, чтобы ею овладели многие писатели-мыслители. Язык подчинится их идеям и будет совершенствоваться, становясь богаче. В настоящее время он богат лишь в области поэзии.

  

  

   Противник Карамзина адмирал Шишков, министр народного просвещения, мысль которого была дать преобладание в нашей словесности славянскому наречию Библии. Мысль явно ложная, так как этот язык является некоторым образом языком мертвым! Он существует для нас только в переводе Священного писания. Можно его использовать для того, чтобы обогатить живой язык; но именно этот язык может и должен быть усовершенствован. Шишков обвинял Карамзина в том, что он исказил язык, введя в него иностранные формы, особенно галлицизмы, Карамзин, напротив, необычайно очистил язык. Он сложился как писатель по образцу великих иностранных писателей - это правда; но умел усвоить то, что заимствовал. Его обвинитель, напротив, употребляя старые выражения или плохо переводя иностранные термины, которые обычай уже ввел в язык, вопиял против галлицизмов фразами, которые были наполнены ими.

   Настоящий период еще в цветении. Уже есть писатель, который подает надежды сделаться его представителем. Это - молодой Пушкин, поэт, который уже достиг высокой степени совершенства в смысле стиля, который одарен оригинальным и творческим гением. Появление "Истории Государства Российского", которое заканчивает предыдущий период, передает в то же самое время свои характерные черты и тому периоду, который начинается. Это - золотые россыпи, которые открыты для национальной поэзии. До сих пор для наших поэтов отечественные анналы были до известной степени скрыты туманом летописей и историй еще хуже летописей: гений Карамзина осветил ярким светом минувшие времена. От его светильника поэзия зажжет свой факел! И поэт, который способен на это, существует. Он может создать свой собственный жанр. Его первые опыты - произведения мастера. Теперь он занимается трагедией, предмет которой заимствован из нашей истории;¹¹ он отвергнул жалкие образцы французов, которые до настоящего времени оказывали давление на драматическую поэзию, и Россия может надеяться получить свою национальную трагедию.

   Среди писателей, которые подают надежды, можно назвать:

   Козлова, автора небольшой поэмы "Чернец", Грибоедова, автора комедии, в которой можно найти остроумные сцены, Глинку, лирического поэта, полного воодушевления, барона Дельвига, молодого Языкова, Баратынского и т. д.

   Проза не так богата. Пишут много, но оригинальных сочинений мало. Много журналов, но эти журналы не могут быть названы выразителями национальных мыслей... Критика, появляющаяся на их страницах, незначительна... Не нужно, однако, среди такого множества посредственных писателей в прозе забывать Греча, слог которого имеет живость, но не свободен от дурного вкуса. В течение 15 лет он является редактором лучшего русского журнала: это уже заслуга. Кроме того, он занимается составлением русской грамматики, которая, несомненно, будет трудом, достойным уважения¹².

  

  

  

   Василий Андреевич Жуковский (1783-1852) - один из основоположников и духовных вождей русского романтизма. Вместе о А. Ф. Мерзляковым и А. И. Тургеневым входил в "Дружеское литературное общество". Ревностный последователь Карамзина, он активно участвовал в борьбе литературных направлений 1810-х годов, был одним из руководителей кружка "Арзамас", выступавшего против эпигонов классицизма и "архаистов" из Беседы любителей русского слова. Консервативность политических взглядов Жуковского не препятствовала его личной близости с передовыми людьми эпохи. Расцвет деятельности Жуковского-критика приходится главным образом на конец 1800-х и начало 1810-х годов и совпадает с временем, когда он был редактором "Вестника Европы" (1808-1810). Однако в 1826-1827 годах он снова, еще раз, вернулся к критическому разбору в "Конспекте по истории русской литературы".

  

  

   Впервые - "Вестник Европы", 1809, ч. 43, No 3, с. 161-172.

   ¹ Учение Сократа стало достоянием последующих поколений в изложении его учеников, прежде всего Платона, в большинстве диалогов которого Сократ выступает как главное действующее лицо.

   ² Подразумеваются книги "Nouvelle dИcouverte sur la guerre" (1724) (Новое открытие о войне (фp.)) и "Commentaire sur Polybe" (1727-1730) (Комментарии к Полибию (фр.)) французского историка и теоретика военного искусства Ж.-Ш. Фолара (Фолард), в которых он дает характеристику тактики древних.

   ³ "Религия" (1746) - дидактическое произведение Луи Расина, сына великого драматурга.

  

  

   Впервые - "Вестник Европы", 1809, ч. 48, No 21, с. 33-49.

   ¹ Издателями "Вестника Европы" были М. Т. Каченовский и сам Жуковский.

   ² Имеется в виду объявление о подписке на журналы на 1809 г., опубликованное в "Московских ведомостях", 1808, No 105, 30 декабря, с. 3355-3356. В нем говорилось, в частности, что в "Вестнике Европы" "помещаемы будут... критические замечания на книги отечественные и иностранные".

   ³ См. примеч. 3, с. 301.

   ⁴ Французский критик Ж.-Ф. Лагарп дебютировал как драматург (трагедии "Граф Уорик", 1763, "Тимолеон", 1764, и др.), но наибольшую известность ему принесли лекции по литературе, прочитанные в лицее Сент-Оноре в 1786-1798 гг., и другие литературоведческие работы: "Похвальное слово Расину" (1772), "Комментарии к Вольтеру" (1814) и др. Жуковский противопоставляет исследования Лагарпа полемическим выступлениям Корнеля ("Извинение перед Аристом", 1637, и др.).

   ⁵ Эта мысль была высказана Фильдингом в его романе "История Тома Джонсона Найденыша", кн. одиннадцатая, гл. 1, "Корка для критиков". Русский перевод романа вышел под названием "Повесть о Томасе Ионесе, или Найденыш, сочиненная на английском языке, Г. Фильдингом, а с оного переведенная на французский г. Делапласом. С французского же на российский Евстигнеем Харламовым", т. 1-4, СПб., 1770; изд. 2-е. М., 1787.

   ⁶ Фрерон, см. примеч. 6, с. 295.

  

  

   Впервые - "Вестник Европы", 1811, No 3, с. 181-202.

   ¹ В своем труде "Критические размышления по поводу некоторых мест у ритора Лонгина" (1694) Буало выступал против Ш. Перро (Перольта), ниспровергавшего авторитет античных писателей, и доказывал их преимущество перед современными авторами. Перро продолжил эту полемику стихотворной сатирой "Апология женщин" (1694).

   ² Речь идет о многотомном труде французского критика Лагарпа "Лицей, или Курс древней и новой литературы" (т. 1-16, 1799-1805, рус. пер. ч. 1-5, 1810-1814). Хотя в нем анализировался обширный историко-литературный материал, эстетическая концепция Лагарпа отличалась узостью, односторонним стремлением канонизировать нормы французского классицизма.

   ³ Эпизоды из "Илиады" и "Одиссеи", исполнявшиеся народными певцами - рапсодами.

   ⁴ Спортивные и музыкальные состязания в Древней Греции. Они устраивались на Коринфском перешейке (Истме) и в так называемой Немейской долине,

   ⁵ Вакхические празднества.

   ⁶ Цитируется статья "О наивной и сентиментальной поэзии" (1795-1796). Ср. современный перевод той же фразы. И.-Х.-Ф. Шиллер. Собр. соч., т. VI. М.-Л., Гослитиздат, 1950, с. 435.

   ⁷ Это мнение было высказано Жуковским под влиянием популярной в конце XVIII - начале XIX в. теории немецкого литературоведа Ф.-А. Вольфа, который в своем "Введении к Гомеру" (1795) пытался доказать, что "Илиада" и "Одиссея" представляют собой собрание отдельных песен.

   ⁸ Песни Алкея и Сапфо были сожжены в Византии в XI в. из за их мнимой непристойности и дошли до нас в фрагментах. Многие из этих фрагментов обнаружены после написания данной статьи Жуковского. В начале XIX в. были известны лишь небольшие отрывки пьес Менандра. Позднейшие находки значительно расширили представление о его творчестве.

   ⁹ "Освобожденный Иерусалим" (1580) Т. Тассо, "Потерянный рай" (1667) Д. Мильтона, "Мессиада" (1751-1773) Ф. Клопштока.

   ¹⁰ Точные названия перечисленных драм: "Гофолия" (1690, русский перевод 1784 г. - "Афалия"), "Натан Мудрый" (1779) и "Ифигения в Тавриде" (1779-1786).

   ¹¹ Источник этой цитаты установить не удалось.

   ¹² Имеется в виду эпизод из трагедии Эсхила "Персы" (472 г, до н. э.).

  

  

   Впервые - "Труды отдела новой русской литературы Института русской литературы" (Пушкинский дом). М.-Л., Изд-во АН СССР, 1948, с. 295-312.

   Автограф, написанный на французском языке, находится в Рукописном отделе Пушкинского дома. По-видимому, "Конспект" предназначался для пропаганды русской культуры в литературных кругах Западной Европы. Он создавался Жуковским за границей, в Дрездене, в конце 1826 или начале 1827 г. (обоснование этой датировки дал Б. Л. Модзалевский. См. указ. изд., с. 284-286). "Конспект" был направлен А. И. Тургеневу, который считался в то время, по словам Вяземского, "уполномоченным и аккредитованным поверенным в делах русской литературы" (П. А. Вяземский. Полн. собр. соч., т. VIII. СПб., 1883, с. 281). В рукописи имеется небольшая правка, сделанная рукой А. И. Тургенева.

   ¹ Имеются в виду поэмы В. И. Майкова "Игрок Ломбера" (1763) и "Елисей, или Раздраженный Вакх" (1771).

   ² Полное название поэмы - "Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонесе" (1798).

   ³ Имеются в виду "Бригадир" (1766-1769) и "Недоросль" (1781).

   ⁴ "Каллисфен" (1786) - оригинальное произведение Фонвизина, которое Жуковский без достаточных оснований считал переводом рассказа Монтескье "Lysimaque",

   ⁵ Имеется в виду роман аббата Террасона "Геройская добродетель, или Жизнь Сифа, царя Египетского, из таинственных свидетельств Древнего Египта взятая" (1762-1768), переведенный Фонвизиным.

   ⁶ "Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке" (1769) и "Лисица-Кознодей" (1762-1763).

   ⁷ См. примеч. 1, с. 297.

   ⁸ Речь идет о "Московском журнале", в котором Карамзин опубликовал основную часть "Писем русского путешественника", повести "Бедная Лиза", "Наталья, боярская дочь", а также многие другие художественные произведения, критические статьи и рецензии на литературные и театральные темы.

   ⁹ П. И. Макаров редактировал журнал "Московский Меркурий" (1803).

   ¹⁰ Так Жуковский называет свои литературно-критические статьи (см. наст. изд.).

   ¹¹ Речь идет о "Борисе Годунове" Пушкина. Несмотря на то, что Жуковский в это время не имел непосредственных контактов с поэтом, он, по-видимому, все же знал, какую большую роль в своей трагедии Пушкин отводил народу. Первоначально это место статьи читалось иначе: "предметом которой является народное движение" ("le mouvement national").

   ¹⁹ Реакционный журналист, писатель и филолог Греч был одним из редакторов журнала "Сын отечества" и написал в эти годы книги "Практическая русская грамматика" (1826) и "Пространная русская грамматика" (1827).