Типы Гоголя въ современной обстановкѣ. - "Служащ³й", разсказъ г. Елпатьевскаго.
Годы перелома (1895-1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство "М³ръ Бож³й", Спб., 1908
Кто видѣлъ въ послѣднее время гоголевскаго "Ревизора" на сценѣ, прочелъ "Мертвыя души",- а наступлен³е "гоголевскихъ дней" невольно влечетъ всякаго къ этимъ творен³ямъ, съ которыми душа русскаго читателя сроднилась еще съ дѣтства, - у того самъ собой напрашивается вопросъ, насколько эти безсмертные образы жизненны теперь? Отошли ли они въ область истор³и, или и теперь бродятъ по русскимъ градамъ и весямъ и Павелъ Ивановичъ Чичиковъ съ Селифонтомъ и Петрушкой, и Ноздревъ съ Собакевичемъ обдѣлываютъ дѣла, а дама просто пр³ятная вмѣстѣ съ дамой пр³ятной во всѣхъ отношен³яхъ составляютъ общественное мнѣн³е? Также ли трепетъ передъ ревизоромъ помрачаетъ мозги мирнаго обывателя, и Хлестаковъ многообразно пользуется этимъ трепетнымъ настроен³емъ провинц³и?
Задавшись такими вопросами, вы начинаете припоминать все видѣнное, и слышанное, и убѣждаетесь, что велик³й художникъ схватилъ нѣчто неумирающее въ русской жизни. Какъ ни измѣнилась послѣдняя за полвѣка, протекш³е со дня его смерти, а живы оказываются и Чичиковъ со всѣмъ антуражемъ "губерн³и", и Хлестаковъ со всѣми своими подвигами. Пало крѣпостное право, но не исчезъ "дряхлый" человѣкъ, возросш³й на немъ, глубоко пропитавш³йся его развращающимъ духомъ.
Возьмите любого изъ героевъ Гоголя и разсмотрите его примѣнительно къ современной обстановкѣ, современнымъ нравамъ и услов³ямъ. Какую эволюц³ю совершилъ, напр., почтеннѣйш³й Сквозникъ-Дмухановск³й? А эволюц³ю онъ долженъ же былъ совершить, ибо "все течетъ", какъ говорятъ философы. Во времена Гоголя это былъ воришка-чиновникъ, плутоватый и суевѣрный, тонкая бест³я, котораго "ни одинъ купецъ, ни одинъ подрядчикъ не могъ провести", который "мошенниковъ надъ мошенниками обманывалъ, пройдохъ и плутовъ такихъ, что весь свѣтъ готовы обворовать, поддѣвалъ на уду, трехъ губернаторовъ обманулъ". Нынѣ нѣтъ городничихъ, но все остальное, что запечатлѣно въ этой характеристикѣ, развѣ ушло вмѣстѣ съ ними? Нѣтъ, оно примѣнилось къ обстоятельствамъ, приняло формы болѣе неуловимыя и не столь наивныя. Но духъ Сквозника-Дмухановскаго вѣетъ надъ нашей провинц³ей многочасне и многообразне, и что это такъ, объ этомъ свидѣтельствуетъ тотъ постоянный и всегда поразительный успѣхъ, коимъ и нынѣ пользуется тамъ Хлестаковъ. Пусть читатели припомнятъ всѣ безчисленные случаи самозванныхъ ревизоровъ и всякаго рода удивительно ловкихъ по своей простотѣ самозванцевъ, которые то и дѣло налетаютъ въ провинц³ю, исчезаютъ, прорвавшись на пустякѣ, и вновь выныриваютъ въ другомъ мѣстѣ, но всегда съ неизмѣннымъ успѣхомъ, всегда пользуясь однимъ и тѣмъ же пр³емомъ. Ревизоръ - и этого довольно, чтобы нашъ современный Сквозникъ, не уступающ³й по ловкости и тонкости своему прототипу, потерялъ голову и далъ себя провести "мальчишкѣ", "вертопраху", и когда игра такого мальчишки раскрывается, онъ также вопитъ, потрясая сжатымъ кулакомъ: "Ну, что въ немъ было такого, чтобъ можно было принять за важнаго человѣка, или вельможу? Пусть бы имѣлъ онъ что-нибудь внушающее уважен³е, а то чортъ знаетъ что: дрянь, сосулька! Тоньше сѣрной спички! И психолог³я всякаго такого трагикомическаго эпизода старая: трепетъ съ одной стороны, полное пренебрежен³е къ личности - съ другой. Сквозникъ привыкъ не считаться съ обывателями, не признавать въ немъ человѣка, какъ и обыватель не привыкъ считать себя личностью, имѣющею права. Онъ знаетъ только обязанности, и чортъ его знаетъ, этого внезапно налетѣвшаго "мальчишку", как³я новыя обязанности наложитъ онъ на обывателя! А если принять во вниман³е, что у рѣдкаго изъ этихъ грозныхъ мѣстныхъ владыкъ рыльце не бываетъ въ пуху, то понятно желан³е забѣжать впередъ, поюлить, поподличать, показать свою "благонамѣренность" не токмо за страхъ, но и за совѣсть. И если сплошь и рядомъ современные Хлестаковы почти всегда влетаютъ въ силки, то исключительно отъ того, что у рѣдкаго изъ нихъ есть степенный, осмотрительный Осипъ, который остановилъ бы ихъ во время мудрымъ совѣтомъ: "Погуляли здѣсь два денька, ну и довольно; что съ ними связываться! плюньте на нихъ! неровенъ часъ: какой-нибудь другой наѣдетъ". Право, мы, что называется, перезрѣли въ нѣкоторыхъ отношен³яхъ, и наши Сквозники-Дмухановск³е никогда еще не расцвѣтали въ такой мѣрѣ, какъ теперь. Пр³емы, быть можетъ, у нихъ иные, и въ этомъ вся эволюц³я. Прежде это былъ сокрушительный кулакъ, открытая дань, налагаемая на дореформенное купечество, унтеръ офицерша, не по правиламъ высѣченная, и пр. Теперь болѣе тонк³й "поведенцъ", въ родѣ нарушен³я обывателемъ безчисленныхъ правилъ, не задержан³е, напр., извозчика, на которомъ ѣхалъ "подозрительный" субъектъ, и соотвѣтственно сему и штрафы въ томъ или иномъ размѣрѣ. И какъ трудно уловить здѣсь составъ преступлен³я, такъ же неуловимы и пр³емы пресѣчен³я. Отсюда для Сквозника безчисленные способы уловлен³я обывателя, но въ то же время и постоянный суевѣрный страхъ, что три крысы, видѣнныя имъ во снѣ, которыя "пришли, понюхали и ушли", знаменуютъ нѣчто сугубо важное и трепетное. А если къ тому же достовѣрное извѣст³е со стороны одного изъ мѣстныхъ добровольцевъ-охранителей, Петра Ивановича Бобчинскаго, что пр³ѣхалъ невѣдомый молодой человѣкъ, то и довольно. "Молодой человѣкъ, чиновникъ, ѣдущ³й изъ Петербурга - Иванъ Александровичъ Хлестаковъ, а ѣдетъ въ Саратовскую губерн³ю,- и что чрезвычайно странно себя аттестуетъ: больше полуторы недѣли живетъ, дальше не ѣдетъ, забираетъ все на счетъ и денегъ хоть бы копѣйку заплатилъ". И при этомъ, "такой наблюдательный, все обсмотрѣлъ и по угламъ вездѣ, и даже заглянулъ въ тарелки наши полюбопытствовать, что ѣдимъ. Такой осмотрительный, что Боже сохрани"...
Живъ и Земляника съ его классическимъ правиломъ, что "простой человѣкъ если умретъ, то и такъ умретъ, если выздоровѣетъ, то и такъ выздоровѣетъ". Намъ не приходится вдаваться въ тонк³я соображен³я по сему поводу: только что закончивш³йся въ Москвѣ пироговск³й съѣздъ врачей подчеркнулъ всю недостаточность врачебной помощи, антисанитарное состоян³е городовъ. Или вспомнимъ описан³е одной, напр., томской больницы, напечатанное года два-три назадъ въ нашемъ журналѣ, или знаменитую одесскую больничную эпопею, кажется, и до сихъ поръ не завершившуюся. А вѣдь это въ нѣкоторомъ родѣ столицы: Томскъ, Одесса,- что же творится въ какой-нибудь Тмутаракани... Не исчезли услов³я для благополучнаго процвѣтан³я Земляники, и было бы странно, если бы этотъ богобоязненный типъ вымеръ самъ собой. Ген³альный художникъ изобразилъ его нѣсколькими рѣзкими штрихами, въ предѣлахъ которыхъ возможны измѣнен³я, но яркость контуровъ не поблекла отъ времени.
Не беретъ, конечно, и Ляпкинъ-Тяпкинъ взятокъ борзыми щенками, которые вмѣстѣ съ псовой охотой отошли въ область предан³й. Но ежели напр., подъ дутый вексель подучить изъ какого-нибудь екатеринославскаго банка или акц³ями и паями другого не менѣе почтеннаго учрежден³я, то такая современная форма благодарности показываетъ только на измѣнен³е формы, а не существа дѣла. Иначе, какимъ образомъ могли бы возникать знаменитыя истор³и въ родѣ кожинской и имъ подобныхъ.
И тотъ же подъ перо подвернувш³йся пресловутый Кожинъ - развѣ не Чичиковъ, скупающ³й не мертвыя души, а договоры на эксплуатац³ю крестьянской земли для перепродажи ихъ какой-нибудь бельг³йской или иной компан³и? Воображаемъ, какое въ свое время было ликован³е и пирован³е въ городишкѣ, гдѣ разыгралась эта эпопея, и какъ тотъ или иной городской нотабль, уподобясь гоголевскому предсѣдателю палаты, обнималъ Чичикова, то бишь Кожина, произнося въ изл³ян³и сердечномъ: "Душа ты моя! Маменька моя!" и даже, щелкнувъ пальцами, пошелъ приплясывать вокругъ него, припѣвая извѣстную пѣсню: "Ахъ ты такой и эдакой, комаринск³й мужикъ!" Въ качествѣ мертвыхъ душъ фигурируютъ и злополучные акц³онеры, и миѳическ³я копи, и многое разное, что ловк³е Павлы Ивановичи охотно скупаютъ теперь для оборотовъ на современный ладъ. Съ такимъ же успѣхомъ они фигурируютъ среди провинц³альныхъ Маниловыхъ и Собакевичей, производятъ фуроръ среди дамъ просто пр³ятныхъ и пр³ятныхъ во всѣхъ отношен³яхъ. Безсмертная пошлость русской жизни видоизмѣнила форму, а сущность остается все та же. Развѣ не Собакевичи заполонили теперь наши губернск³я и уѣздныя управы, и въ лицѣ Гордѣенокь и Родзянокъ ведутъ войну съ "третьимъ элементомъ", отстаивая кулацкое хозяйство, которое одно имъ по плечу. Ибо "кто ужъ кулакъ, тому не разогнуться въ ладонь! А разогни кулаку одинъ или два пальца - выйдетъ еще хуже. Попробуй онъ слегка верхушекъ какой-нибудь науки, - дастъ онъ знать потомъ, занявши мѣсто повиднѣе, всѣмъ тѣмъ, которые въ самомъ дѣлѣ узнали какую-нибудь науку!" И слова эти пророчески сбываются нынѣ.
И опять-таки какъ имъ не сбываться? Пошлость, изображенная Гоголемъ, безсмертна, потому что она не есть нѣчто временное, наносное, нѣчто такое, что устранимо, какъ переходное явлен³е, какъ плодъ тѣхъ или иныхъ услов³й. Она - коренная сущность человѣческой души вообще, а русской въ особенности. Она всегда жива, но временами, при неблагопр³ятныхъ общественныхъ услов³яхъ она притаивается и ждетъ своего часа. А когда онъ наступаетъ, пошлость расцвѣтаетъ внезапно, выступая во всей наготѣ и безобраз³и, какъ было и въ то время, когда Гоголь впервые раскрылъ ея сущность изумленному м³ру.
Въ одномъ письмѣ изъ "избранныхъ мѣстъ изъ переписки" Гоголь пишетъ: "Обо мнѣ много толковали, разбирая кое-как³я мои стороны, но главнаго существа моего не опредѣлили. Его слышалъ только Пушкинъ. Онъ мнѣ говорилъ всегда, что еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять такъ ярко пошлость жизни, умѣть очертить въ такой силѣ пошлость пошлаго человѣка, чтобы вся та мелочь, которая ускользаетъ отъ глазъ, мелькнула бы крупно въ глаза всѣмъ", и далѣе поясняетъ значен³е своего главнаго творен³я "Мертвыя души": "Мертвыя души" не потому такъ испугали Росс³ю и произведи такой шумъ внутри ея, чтобы они раскрыли как³я-нибудь ея раны или внутренн³я болѣзни, и не потому также, чтобы представили потрясающ³я картины торжествующаго зла и страждущей невинности,- ничуть не бывало: герои мои вовсе не злодѣи; прибавь я только одну добрую черту любому изъ нихъ, читатель помирился бы съ ними всѣми. Но пошлость всего вмѣстѣ испугала читателей. Испугало ихъ то, что одинъ за другимъ слѣдуютъ у меня герои одинъ пошлѣе другого, что нѣтъ ни одного утѣшительнаго явлен³я, что негдѣ даже и пр³отдохнуть или духъ перевести бѣдному читателю, и что, по прочтен³и всей книги, кажется, какъ будто точно вышедъ изъ какого-то душнаго погреба на Бож³й свѣтъ". Въ этой самооцѣнкѣ глубокая правда. Только въ то время было немного тѣхъ, которые могли оцѣнить значен³е факта появлен³я "Мертвыхъ душъ". Подъ давлен³емъ все покорившей тогда пошлости, души, дѣйствительно, были, какъ мертвыя, и лишь немног³я живыя души были испуганы нарисованной картиной. Но на всемъ громадномъ пространствѣ необъятнаго царства торжествующей и торжественной пошлости господствовало молчан³е.
Въ наше время, когда пошлость тоже возобладала и празднуетъ если не вездѣ и во всемъ, то въ огромномъ большинствѣ случаевъ побѣду, одно мѣшаетъ этому торжествующему ходу пошлости. Теперь появлен³е новаго Гоголя который сумѣлъ бы такъ же ярко "очертить пошлость пошлаго человѣка", какъ его велик³й предшественникъ,- было бы встрѣчено нѣсколько иначе. Съ тѣхъ поръ неизмѣримо расширился кругъ людей, понимающихъ весь ужасъ пошлости и необходимость бороться съ нею на всѣхъ поприщахъ жизни. Пусть герои и типы Гоголя и теперь, какъ живые, говорятъ съ нами со сцены и со страницъ его великихъ творен³й, и каждому изъ нихъ мы можемъ противопоставить живой образецъ изъ современности. Но полстолѣт³я все же прошло не даромъ и для насъ. Самое обострен³е пошлости, поднявшей голову теперь съ особо торжественнымъ видомъ, есть фактъ, имѣющ³й и оборотную сторону. Пошлость чувствуетъ, что въ жизни накопилось много элементовъ, готовыхъ для борьбы съ нею, и дѣлаетъ усиленную попытку отстоять свои твердыни. Отсюда эта небывалая страстность къ борьбѣ и неуступчивость пошлости, предчувствующей наступлен³е чего-то новаго и для нея неотразимаго. Вотъ почему, несмотря на цѣлый рядъ фактовъ, свидѣтельствующихъ о торжествѣ пошлости то тутъ, то тамъ, нѣтъ того удручающаго впечатлѣн³я, какое на современниковъ произвела книга Гоголя, хотя это была только книга. Гоголь разсказываетъ въ томъ же письмѣ: "Когда я началъ читать Пушкину первыя главы изъ "Мертвыхъ душъ" въ томъ видѣ, какъ они были прежде, то Пушкинъ, который всегда смѣялся при моемъ чтен³и (онъ же былъ охотникъ до смѣха), началъ понемногу становиться все сумрачнѣе, сумрачнѣе и, наконецъ, сдѣлался совершенно мраченъ. Когда же чтен³е кончилось, онъ произнесъ голосомъ тоски: "Боже, какъ грустна наша Росс³я!" Меня это изумило. Пушкинъ, который такъ зналъ Росс³ю, не замѣтилъ, что все это каррикатура и моя собственная выдумка! Тутъ-то я увидѣлъ, что значитъ дѣло, взятое изъ души, и вообще душевная правда, и въ какомъ ужасающемъ для человѣка видѣ можетъ быть ему представлена тьма и пугающее отсутств³е свѣта". Теперь едва ли могло бы насъ такъ испугать подобное изображен³е, "пугающее отсутств³е свѣта", и не потому только, что нервы притупились. Усилилась вѣра въ неотразимое наступлен³е "побѣды свѣта", которое нельзя ничѣмъ остановить. Возможны временныя затмен³я, и какъ они ни тяжки по своимъ послѣдств³ямъ, они не могутъ доводить до отчаян³я, до болѣзненнаго страха предъ тьмою, одолѣвшаго самого Гоголя, который задумалъ, по его словамъ, тогда же дать и иную картину - пошлости противопоставить идеальную Росс³ю во второй части "Мертвыхъ душъ". Попытка эта и погубила его, такъ какъ въ дѣйствительности онъ не видѣлъ никакой идеальной Росс³и и долженъ былъ ее выдумать.
И мы неизмѣримо далеки еще отъ этой идеальной Росс³и, современность гораздо родственнѣе первой части "Мертвыхъ душъ", и тѣмъ не менѣе жива въ душѣ гордая увѣренность, что все это - область прошлаго, которое идетъ на смарку. Сквозники-Дмухановск³е, Чичиковы, Ноздревы и Собакевичи, населяющ³е наши благодатныя палестины, не могутъ удержать позиц³и, сколько ни укрѣпляютъ они ихъ разными новыми какъ будто и усовершенствованными способами. Сильнѣе ихъ всепобѣждающая жизнь съ новыми требован³ями и запросами, для удовлетворен³я которыхъ нужны иныя силы, и она же сама и выдвигаетъ ихъ, несмотря на давлен³е. Изъ столкновен³я новаго и стараго и состоитъ творческое дѣло жизни, въ которой все перемѣшано въ причудливыхъ сплетен³яхъ, странныхъ, иногда ужасныхъ и на первый взглядъ непонятныхъ, но полныхъ смысла и значен³я для тѣхъ, кто имѣетъ уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видѣть.
Новое, идущее на смѣну стараго гоголевскаго м³ра, многообразно и многоразлично, но есть и одна доминирующая нота въ немъ, все рѣзче выдѣляющаяся со времени паден³я крѣпостного права. Это - голосъ личности, сознавшей свое человѣческое достоинство и стремящейся на всѣхъ пугяхъ жизни отвоевать себѣ свободное развит³е.
Очень любопытную иллюстрац³ю этого роста личности даетъ одинъ изъ вдумчивыхъ, талантливыхъ наблюдателей современной жизни, г. Елпатьевск³й въ прекрасномь разсказѣ "Служащ³й", напечатанномъ въ первой книгѣ "Русскаго Богатства" за текущ³й годъ. Будучи художникомъ, стремящимся проникнуть вглубь явлен³я и дать законченный типъ, г. Елпатьевск³й не чуждъ и публицистическимъ задачамъ - взглянуть на данный фактъ съ болѣе широкой точки зрѣн³я, объединяя поразившее его явлен³е съ рядомъ другихъ аналогичныхъ, подводя ихъ къ общему источнику. Так³е высоко-интересные экскурсы въ широкую жизнь, общественную по преимуществу, этотъ хорош³й знатокъ русской жизни дѣлаетъ отъ времени до времени, вызывая всяк³й разъ общее вниман³е.
"Служащ³й" значительно лучше прежнихъ очерковъ того же типа. Это совершенно новая фигура, аналог³й для которой мы не припомнимъ въ литературѣ. Когда почтенный авторъ рисовалъ намъ генезисъ "купечества" или дворянск³я попытки послѣдняго времени, онъ имѣлъ такихъ могучихъ предшественниковъ въ этой области, какъ Гл. Успенск³й и Щедринъ, и учителя невольно навертывались сравнен³я, невольно возникало желан³е подвести итогъ пережитому съ тѣхъ поръ, какъ Успенск³й и Щедринъ изображали тѣхъ же героевъ,
Въ новомъ очеркѣ г. Елпатьевскаго - совершенно новое явлен³е.
"- Услужающ³й...- вотъ наше настоящее имя!- Злобный огонекъ блеснулъ въ сѣрыхъ свѣтлыхъ глазахъ моего собесѣдника.
"- Вы думаете,- онъ только труда отъ меня хочетъ, головы? Какъ же не такъ!.. Будь ты услужающ³й... И чувствуй... "Жалованье плачу, понимать долженъ, чувствовать"... Все дѣлай и не перечь, съ праздниками поздравь, выборы въ думу пойдутъ - шаръ за него клади!.."
Такъ начинаетъ свои изл³ян³я "служащ³й", объясняя автору тѣ взаимоотношен³я, как³я долголѣтнимъ путемъ сложились между "имъ" - всеросс³йскимъ купцомъ - и тѣмъ мелкимъ людомъ, который является главной опорой купца въ его всеросс³йскихъ подвигахъ.- "Служащ³й" это представитель огромнаго сослов³я мелкихъ людей, приказчиковъ и полуинтеллигентныхъ тружениковъ, наполняющихъ лавки, конторы, банки, думск³я и управск³я канцеляр³и и пр. Прежде этотъ типъ носилъ особыя черты, которыя Ножичкинъ, герой разсказа, не обинуясь. называетъ "халуйствомъ", готовностью душу свою положить за "него", "хозяина" который, въ свою очередь, "измывался" надъ "услужащими".
Не таковъ народивш³йся на послѣдн³е годы новый "служащ³й", какимъ выступаетъ Ножичкинъ. Самъ онъ сынъ почтальона, добивш³йся всего собственными усил³ями, знающ³й себѣ цѣну и не позволяющ³й наступить себѣ на мозоль. Онъ далеко отбился отъ старины и требуетъ себѣ правъ на уважен³е и признан³е въ себѣ человѣческой личности. "Хозяинъ" для него не "благодѣтель", а эксплуататоръ, противъ котораго онъ готовъ бороться всѣми дозволенными средствами. Ножичкинъ выступаетъ естественнымъ вождемъ цѣлой группы такихъ же "служащихъ", въ которой ясно сознан³е своихъ человѣческихъ правъ, онъ проектируетъ нѣчто въ родѣ союза свободныхъ тружениковъ, въ видѣ артели, и требуетъ участ³я для служащихъ въ прибыляхъ предпр³ят³я. И аудитор³я у него очень благодарная, такъ какъ ясно понимаетъ, что сила за тѣмъ, кто умѣетъ отстаивать свои интересы. А сила у этой аудитор³и есть. Сила, прежде всего, количественная и затѣмъ качественная. Въ городахъ торгово-промышленнаго типа они составляютъ главный средн³й слой. Они наполняютъ мѣстные клубы и разныя просвѣтительно-экономическ³я общества, они составляютъ главный контингентъ, на которомъ держится все дѣло торговли и оборота, они его ведутъ, отлично понимая, что безъ нихъ "хозяину - крышка". И по мѣрѣ развит³я промышленной жизни, сосредоточившейся въ городахъ, такъ непомѣрно выросшихъ за послѣдн³е годы, сила "услужающихъ" все увеличивается, и увеличивается не только количественно, но растетъ и качественно, что и отмѣчаетъ г. Елпатьевск³й въ своемъ живомъ очеркѣ.
"Я, кажется, знаю, откуда пришелъ этотъ всякаго рода служащ³й. Утлая ладья русскаго просвѣщен³я не всегда довозитъ пассажировъ до намѣченной пристани и часто ссаживаетъ на перепутьи и въ непредусмотрѣнныхъ мѣстахъ, на пустынныхъ берегахъ, на дикихъ островахъ. Въ частности, въ былое время, когда въ газетахъ появлялись сообщен³я о томъ процентѣ учащихся, который достигаетъ аттестата зрѣлости, меня всегда интересовалъ вопросъ,- куда дѣвается и какъ используется жизнью тотъ - другой процентъ... Мнѣ показалось, что я нашелъ, наконецъ, этотъ "процентъ", нашелъ этого, не успѣвшаго сдѣлаться "механикомъ" и оставшагося "полумеханикомъ" человѣка - нашелъ его за толстыми конторскими книгами, за стойкой мануфактурнаго магазина, въ капитанской рубкѣ парохода, у котловъ завода, подъ форменной фуражкой начальника станц³и. Мнѣ показалось даже, что для меня освѣтились мног³я явлен³я русской жизни, остававш³яся темными тамъ, гдѣ я раньше служилъ, что я открылъ, кто потребляетъ эту все растущую массу книгъ, появляющихся на рынкѣ, кто читатель этихъ размножившихся провинц³альныхъ газетъ, которыя все-таки существуютъ, для кого въ самые дальн³е углы несутся цѣлые цѣлые вагоны "приложен³й" сочинен³й русскихъ писателей... Мнѣ думается, я нашелъ этого новаго читателя. Я пересталъ удивляться тѣмъ книгамъ и журналамъ, которые брали молодые приказчики и служащ³е въ библ³отекѣ нашего общества и торгово-промышленнаго клуба, пересталъ удивляться росту библ³отекъ и читаленъ и книжныхъ магазиновъ, огромному наплыву публики на всяк³я публичныя лекц³и, курсы, пересталъ удивляться всему, что было такъ удивительно для меня, хорошо помнившаго, что было какихъ-нибудь двадцать пять - тридцать лѣтъ назадъ..."
Самымъ яркимъ представителемъ новаго типа выведенъ авторомъ Ножичкинъ, около котораго группируются друг³я, не менѣе любопытныя лица изъ этой мало затронутой въ литературѣ среды. Самъ Ножичкинъ, энергичный и смѣлый иниц³аторъ въ борьбѣ за интересы своего сослов³я противъ "хозяина", цѣлой головой выше остальныхъ, но присущ³я ему черты до извѣстной степени родовыя. Онъ выдвигаетъ при каждомъ столкновен³и вопросъ о правѣ, о достоинствѣ личности и страстно отстаиваетъ свое право быть наравнѣ со всѣми. Когда въ клубѣ заходитъ, напр., рѣчь объ отчетности, одинъ изъ старшинъ, "владѣлецъ лѣсныхъ складовъ", обижается щепетильностью ревиз³онной коммисс³и, требующей отчетъ въ истраченныхъ деньгахъ. "Ежели этакъ будутъ оскорблять, ежели всяк³й (подчеркнулъ онъ) придетъ и будетъ васъ въ копѣйкахъ учитывать, такъ это и служить нельзя, уйти только и больше ничего"... Это обычная въ нашихъ провинц³альныхъ собран³яхъ обидчивость встрѣчаетъ со стороны Ножичкина страстный отпоръ, въ которомъ такъ и вырисовывается самое характерное отличье его, "новаго" человѣка, больше всего блюдущаго именно свое право, свое достоинство, какъ человѣка.
"- Какъ вы смѣете оскорбляться?- гремитъ онъ. - Кто вы такой? Выбранный нами старшина, обязанный всякому изъ насъ,- слышите всякому - давать отчетъ въ каждой копѣйкѣ, истраченной вами..."
Можно подумать, что это Мирабо, отвѣчающ³й на вопросъ, кто они, эти "всяк³е". Но дѣло не въ размѣрѣ событ³я, не въ предѣлахъ правъ, а въ самой сущности вопроса о правѣ вообще, правѣ, такъ тяжко добытомъ и отстаиваемомъ Ножичкиными отъ посягательствъ. Отсюда и эта страстность человѣка, всѣмъ обязаннаго только себѣ и готоваго на каждомъ шагу стоять за это "свое".
Ножичкинъ не только цѣнитъ себя, какъ всяк³й добивш³йся положен³я лично своими усил³ями и энерг³ей,- нѣтъ. Онъ идетъ дальше и, какъ истый представитель "новаго сослов³я", глядитъ далеко впередъ. Онъ презираетъ современнаго купца и промышленника, которому было все "дано" и который, поэтому, вырождается въ третьемъ уже покодѣн³и и ничего не умѣетъ добиться самъ, а все черезъ "казну-матушку". Они всѣ осуждены имъ на смарку, ибо сила знан³я дѣла и традиц³я труда - только въ такихъ людяхъ, какъ онъ, Ножичкинъ, и его товарищахъ, "служащихъ". "Все дѣло торговое въ Росс³и мы ведемъ. И традиц³и только у насъ однихъ и имѣются,- традиц³и людей изъ поколѣн³я въ поколѣн³е вытягивавшихъ изъ себя жилы".
Но какъ представитель своего сослов³я, онъ и понимаетъ интересы только своихъ, и когда въ разговорѣ одинъ изъ служителей, симпатизирующихъ Ножичкину, хотя и скептически настроенный, задаетъ вопросъ о рабочихъ, которыхъ нельзя обойти ни въ какомъ дѣлѣ, герой нашъ морщится и отнѣкивается очень характернымъ словечкомъ.
"- Онъ мнѣ не товарищъ... Всякъ самъ по себѣ... Хлопочи, добивайся... Я тебѣ сколько говорилъ,- не богадѣльню мы строимъ и не воспитательный домъ.
"- Намъ не по дорогѣ... Такъ, Николаичъ?..- сумрачный бухгалтеръ улыбнулся.
"- Ну да, не по дорогѣ...- вдругъ разсердился Ножичкинъ.- Я ему дороги не заступаю... Иди, встрѣтимся,- милости просимъ. Только я не благотворитель, не филантропъ..."
Эта черта дорисовываетъ оригинальную фигуру Ножичкина. Именно такъ и долженъ стоять Ножичкинъ въ будущей истор³и, какъ онъ представляетъ ее себѣ, и это хорошо. Прежде всего надо научиться свои интересы отстаивать, такъ какъ самъ онъ весь въ будущемъ, и все остальное ему должно представляться "филантроп³ей", которая внушаетъ ему одно презрѣн³е. Онъ получилъ пока хорошую закалку и съумѣетъ съ помощью ея завоевать свои "права", но теперь ему нелегко, и если бы онъ сталъ увлекаться "филантроп³ями", не добился бы ничего. Его сила только въ цѣльности его желан³й и стремлен³й, а теперь, пока у него есть воля, чтобы хотѣть, ему еще надо поработать и пережить не одно разочарован³е, пока онъ достигнетъ и "силы мочь". Но чувство справедливости въ немъ живо,- не даромъ онъ всею силою души отстаиваетъ право,- и это чувство внушаетъ ему уважен³е и къ стремлен³ямъ другихъ. "Хлопочи, старайся... Встрѣтимся, милости просимъ". Въ этихъ словахъ залогъ взаимнаго пониман³я двухъ нарождающихся новыхъ общественныхъ силъ, объединяемыхъ общимъ содержан³емъ жизни, общей традиц³ей - "людей, изъ поколѣн³я въ поколѣн³е вытягивавшихъ изъ себя жилы".
Рядомъ съ Ножичкинымъ стоитъ его жена, типъ, прелестно очерченный авторомъ и тоже оригинальный въ своемъ родѣ. Она не только понимаетъ стремлен³я мужа, но всѣми силами поддерживаетъ его въ борьбѣ, которой ни мало не боится. Она прошла тоже жестокую школу жизни и вынесла увѣренность въ свои силы. Когда старый почтальонъ, отецъ Ножичкина, совѣтуетъ сыну по-старинкѣ "поклониться" сильнымъ м³ра сего, смирен³емъ взять то, чего сынъ добивается упорствомъ, она со смѣхомъ разсказываетъ объ этомъ мужу, не смущаясь ни закладомъ вещей, ни гнѣвомъ сильныхъ. Это настоящая подруга жизни, работница, привыкшая стоять рядомъ у станка, смѣло устремляя взоръ въ будущее, которое она завоюетъ для своихъ дѣтей, не пользуясь ни правительственными субсид³ями, ни филантроп³ей. Сдержанная и строгая, она и дѣтей выдержитъ и воспитаетъ въ томъ же сосредоточенномъ, спокойномъ стремлен³и къ дѣятельной, бодрой и здоровой жизни, къ борьбѣ за свое достоинство, которое она цѣнитъ выше всего. Среди привычной для насъ русской распущенности и разгильдяйства въ семейной и общественной жизни, эта пара представляетъ ячейку новой семьи, "ревниво берегущей свою неприкосновенность отъ постороннихъ людей", т.-е. самое главное, на чемъ держится культурное общество. Долгъ, дисциплина и выдержка - все новыя для насъ начала, плохо вяжущ³яся съ русской небрежностью, невниман³емъ къ себѣ и чужимъ интересамъ, и все это на яко бы общей гуманной подкладкѣ, въ которой по существу ничего нѣтъ, кромѣ лѣни, безхарактерности и позорной неустойчивости.
Таковы представители народившагося за послѣдн³е годы новаго сослов³я, которое требуетъ устами Ножичкина и своей доли въ жизни, и какъ требуетъ! Не слезницами со ссылками на бывшее великолѣп³е и современное оскудѣн³е, а указан³емъ на свое право жить, потому что оно имѣетъ волю хотѣть и скоро завоюетъ себѣ силу мочь. Оно только не съорганизовано еще, но всѣми силами стремятся къ организац³и, понимая, какая мощь заключается въ единен³и. Поэтому, оно прогрессивно теперь, стоитъ за расширен³е всякихъ правъ, за просвѣщен³е, за всѣ виды общихъ и частныхъ свободъ, ибо при каждомъ шагѣ въ этомъ направлен³и съ Ножичкина слетаютъ тѣ или иныя путы, которыя на него надѣты съ рожден³я. Что намъ досталось даромъ, ему приходиться добиваться величайшими усил³ями. Зато, если онъ ужъ добьется чего,- онъ не выпуститъ и безъ бою не отдастъ. Предстоитъ ему тягостная дорога, на которой много разъ придется ему быть побитымъ и поверженнымъ, но каждое поражен³е послужитъ новымъ урокомъ и новымъ стимуломъ къ дальнѣйшей борьбѣ, въ конечномъ итогѣ которой его все же ждетъ побѣда. И это потому такъ, что Ножичкины ни на кого, кромѣ себя, не разсчитываетъ. Эту мысль онъ очень оригинально разъясняетъ на примѣрахъ другихъ, созданныхъ и живущихъ "казной-матушкой".
"- Я еще маленькимъ помню, все, бывало, слышалъ: "на казну поставляетъ". Одинъ около тюрьмы пропитывается, другой обмундировываетъ, трет³й дрова въ казну сдаетъ, четвертый казенные подряды беретъ... И дальше и выше все то же. Теперь, вотъ, промышленность пошла... Гранд³озно!.. Перспективы!.. Техническ³й прогрессъ!..- передразнивалъ онъ.- Мнѣ-то очки не вотрутъ!.. Все та же казна. Она и родила, она и соской кормитъ. Вонъ у насъ дворянское землевладѣн³е сколько вѣковъ существовало,- кажется можно бы на ноги стать, а... вынули соску - какъ вѣтромъ все и вымело... И промышленность тоже... Отвори заграницу, только пыль пойдетъ отъ нашей промышленности. Знаете,- оживленно заговорилъ онъ,- въ чемъ, я думаю, главное наше зло? Все намъ дано, а не взято нами... Дано, дадено... Землей дадено, рудниками, крѣпостными, дадено пошлинами, субсид³ями, казенными заказами, а не взято иниц³ативой, энерг³ей, образован³емъ, дѣйствительнымъ техническимъ прогрессомъ... Вотъ и вышло, что у насъ только одна традиц³я и имѣется,- казна! Истор³я, что ли у насъ ужъ такая, что все мы дѣлали скопомъ, м³ромъ, а не отдѣльными личностями,- и государство устраивали..."
Но, какъ вѣрно заключаетъ Ножичкинъ, это уже - истор³я. Теперь наступаетъ время иниц³ативы, энерг³и, образованной личности, которая, не прибѣгая къ казнѣ, напротивъ, всячески отъ нея отбиваясь, желаетъ лишь одного, чтобы ей не мѣшали, не опекали ее на каждомъ шагу. Эту идею вноситъ Ножичкинъ всюду, куда жизнь приводитъ его, несмотря на всѣ противодѣйств³я. Онъ и въ земствѣ, и въ думѣ, и въ мѣстной печати борется за эту идею, за принципъ самодѣятельности противъ бюрократизма, опутавшаго все и всѣхъ такъ, что, въ концѣ концовъ, никто ничего не дѣлаетъ и дѣлать не въ состоян³и. Чѣмъ острѣе приходится Ножичкину чувствовать свое безсил³е въ бюрократическихъ тискахъ, тѣмъ усиленнѣе онъ станетъ выбиваться изъ нихъ, такъ какъ ему нѣтъ иного спасен³я, какъ въ свободѣ иниц³ативы, въ свободѣ личности - и поменьше опеки.
Предстоятъ ему жесток³я испытан³я, но бояться ихъ ему не приходится. Разъ выбившись на поверхность, ему нѣтъ ни малѣйшаго разсчета идти назадъ, въ тѣ темныя трущобы, которыя ему хорошо извѣстны. Впереди брезжитъ заманчиво свѣтъ, а глаза у него зорк³е и изъ виду онъ его не упуститъ, какъ бы ни усиливались туманы на пути.
Есть около него и свои мечтатели, безъ которыхъ ни одно дѣло не дѣлается и которые расширяютъ "узенькую" истину Ножичкина, въ родѣ Алеши, влюбленнаго въ своего героя. Этотъ Алеша, только намѣченный въ разсказѣ г. Елпатьевскаго, утопистъ чистой крови, жаждущ³й обновлен³я жизни путемъ обширныхъ ассоц³ац³й, мечтающ³й о томъ, "какъ хорошо было бы, если всѣ маленьк³я людск³я дороги вели на одинъ торный широк³й путь подъ свѣтлымъ, высокимъ небомъ". И эти наивныя мечты расширяютъ горизонтъ въ дѣятельности новыхъ людей, даютъ полетъ ихъ мысли и согрѣваютъ ихъ сердца надеждой на возможность лучшей, болѣе человѣческой жизни.
Какъ далеко все это отъ стараго гоголевскаго м³ра съ его Чичиковыми, Сквозниками-Дмухановскими, Собакевичами и Ноздревыми! Пусть этотъ м³ръ еще проченъ, еще живъ, какъ живуча пошлость вообще. Но дни его сочтены, потому что онъ изжилъ себя до глубины, прогнилъ до сердцевины и одряхлѣлъ, какъ старое вѣковое древо, только держащееся до перваго сильнаго порыва вѣтра, который вывернетъ его съ корнемъ и обнаружитъ всѣмъ его изъѣденную червями, истлѣвшую внутренность.
Мартъ, 1902 г.