Добролюбов Николай Александрович - Ю. Г. Оксман. Старые и новые собрания сочинений Н. А. Добролюбова

   Н. А. Добролюбов. Избранные литературно-критические статьи.

   Издание подготовил Ю. Г. Оксман.

   Серия "Литературные памятники"

   М., "Наука", 1970

   OCR Бычков М. Н.

  

   Произведения Н. А. Добролюбова при жизни автора, как известно, не перепечатывались. Ни сам он, ни его друзья и единомышленники так и не успели выпустить в свет ни одной книжки его статей. Правда, Добролюбов печатался в течение всего шести лет и, отдавая без остатка всю свою творческую энергию и все свое время журнальной трибуне, никак не мог в быстро меняющейся общественно-политической обстановке обратиться к тому, что ему казалось в его деятельности уже пройденным этапом, в той или иной мере устаревшим и не являющимся руководством к прямому действию.

   Молодой критик не мог рассчитывать и на то, что цензура разрешила бы объединить в отдельном издании, в масштабах целенаправленных, сборника боевых публицистических статей, все те специальные литературно-критические разборы, которые по частям из месяца в месяц проходили в печать, и небольшие рецензии и попутные сатирические заметки в прозе и стихах, появлявшиеся на страницах "Современника". Еще всем памятна была и буря, которую вызвало в высших правительственных кругах появление в 1856 г. первого сборника "Стихотворений Н. Некрасова". Да оно и не могло быть иначе: ведь "Некрасова стихотворения, собранные в один фокус, - жгутся", - с тревогой писал И. С. Тургенев 14 (26) декабря 1856 г. своим петербургским друзьям из Парижа¹.

   Поэтому, видимо, ни разу не попытался собрать своих статей "в один фокус" Н. Г. Чернышевский. Безнадежность подобной издательской операции должен был хорошо понимать и Добролюбов ².

   Издание, не осуществимое при жизни Добролюбова, неожиданно оказалось выполнимым вскоре же после его кончины. Инициатором и редактором первого собрания сочинений Добролюбова явился Чернышевский. Именно он, преодолевая с исключительной энергией и энтузиазмом все трудности, связанные с новым изданием, довел весною 1862 г. до конца предварительную работу по собиранию, систематизации и проверке журнальных текстов, автографов и типографских гранок произведений Добролюбова. В результате тщательнейшего изучения этих первоисточников была освобождена Чернышевским от цензурных искажений очень значительная часть литературного наследия Добролюбова, предположенная им к изданию в пяти томах.

   С самого начала Чернышевский имел в виду публикацию избранных статей Добролюбова, а не полное собрание сочинений. Но и эта программа-минимум была осуществлена далеко не полностью. 7 июля 1862 г. Черышевский был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Через три недели после этого был спешно проведен через цензуру четвертый том сочинений Добролюбова, на котором это издание и оборвалось ³.

   Ни в переписке Н. Г. Чернышевского, ни в делах С.-Петербургского цензурного комитета и III Отделения не сохранилось никаких материалов, могущих пролить свет на прохождение сочинений Добролюбова через цензурные фильтры. Не имея оснований объяснять на редкость благоприятный исход обычной в таких случаях тяжбы издателя с цензурой лишь политической слепотой представителей государственного аппарата, мы можем предполагать, что безболезненное прохождение четырехтомника произведений Добролюбова в печать обусловлено было прежде всего той растерянностью, которая определилась в 1862 г. в высших цензурно-полицейских органах из-за предстоящей передачи их из Министерства народного просвещения в ведение Министерства внутренних дел. Новая административная реформа была тесно связана с подготовкой замены цензуры предварительной цензурой карательной, с возложением уголовной и материальной ответственности за нарушение законоположений о печати на авторов и издателей. В этой сумятице энергия Чернышевского и опыт стоявшего за ним Некрасова обеспечили выход в свет сочинений Добролюбова без сколько-нибудь значительных купюр и искажений. Нельзя не учесть к тому же, что цензурное рассмотрение четырехтомника возложено было, по настоянию редакции "Современника", на одного из либеральнейших цензоров этой поры - В. Н. Бекетова, давнего знакомого Добролюбова. В этих условиях и было осуществлено Чернышевским первое собрание сочинений Добролюбова не как простая перепечатка их подцензурного журнального текста, а как критическое издание, восходящее к подлинным его рукописям и корректурам.

   В основу размещения статей и рецензий Добролюбова в новом издании положен был хронологический принцип. Однако он не всегда был выдержан до конца, так как "тесная связь, по содержанию" некоторых произведений заставила Чернышевского в первом же томе объединить в особые тематические "группы" следующие статьи и заметки: 1) "Собеседник любителей российского слова", "Ответ на замечания г. А. Галахова", "Русская сатира в век Екатерины"; 2) две статьи о Главном педагогическом институте; 3) пять статей цо поводу педагогической деятельности Н. И. Пирогова; 4) статьи о сочинениях С. Аксакова. По тем же соображениям несколько произвольно был перемещен в том четвертый в качестве якобы введения к статьям из "Свистка" (1859 г.) литературно-критический фельетон, посвященный разбору "Стихотворений Михаила Розенгейма" (1858 г.).

   Из произведений, при жизни Добролюбова не напечатанных, в четырехтомник вошли: заметка "Ороскоп кота", изъятая цензурой из "Современника" в 1858 г. (см. далее, стр. 550), статья о монахе-гарибальдийце "Отец Александр Гавацци и его проповеди", не допущенная к печати в 1861 г., вторая половина очерка "Непостижимая странность", запрещенная в 1860 г., и некоторые материалы, предназначавшиеся для "Свистка" ⁴. Не возражая против публикации всех запрещенных прежде произведений Добролюбова, цензура разрешила восстановить в 1862 г. и подлинные названия трех больших его статей, появившихся в "Современнике" с искаженными заголовками: "О значении авторитета в воспитании", "Народное дело" и "Когда же придет настоящий день?" Прежде они печатались с нарочито затемненными названиями: "Несколько слов о воспитании по поводу "Вопросов жизни г. Пирогова", "О распространении трезвости в России" и "Новая повесть г. Тургенева".

   Едва ли будет большим преувеличением утверждать, что "во весь голос" Добролюбов впервые заговорил лишь в посмертном издании своих произведений, что подлинно революционное звучание его статьи подучили только после того, как в редакциях, освобожденных от цензурных усечений, они были объединены в четырехтомнике, выпущенном в свет Чернышевским в 1862 г.⁵

   Правда, это издание было еще далеко не полным, но, очищенное от всего случайного и мелочного, оно стало острее, доходчивее и именно в силу строгости отбора включенных в него материалов оказало на несколько поколений читателей то мощное революционизирующее воздействие, которое всегда было органически чуждо изданиям академического типа. Ведь первый четырехтомник Добролюбова рассчитан был не на школу и не на привилегированных любителей изящной словесности, не на библиографов и не на литературоведов. Избранные сочинения Н. А. Добролюбова прежде всего выполняли определенные политико-просветительные задачи и с большим успехом продолжали осуществлять именно эту свою функцию еще в течение нескольких десятков лет, являясь одним из самых больших достижений русской агитационно-пропагандистской литературы в борьбе с пережитками крепостного строя.

   Сочинения Н. А. Добролюбова, выпущенные в свет в 1862 г. (в количестве 3 тысяч экземпляров), занимали монопольное положение в течение полустолетия, так как другие издания Добролюбова не допускались к печати наследниками его авторских прав. Четырехтомник был переиздан еще шесть раз (в 1871, 1876, 1886, 1896, 1902 и 1908 гг.), причем самый корпус статей и рецензий, установленный в 1862 г., оставался неизменным ⁶.

   Весьма симптоматично, что в 1884 г. все издания сочинений Добролюбова были изъяты по распоряжению министра внутренних дел из публичных библиотек и общественных читален ⁷. Этот запрет оставался в силе до революции 1905 г.

  

  

   Четыре новых издания сочинений Добролюбова вышло в свет в 1911-1912 гг., к пятидесятилетию со дня его смерти, когда, согласно законам об авторском праве, действовавшим в Российской империи, литературное наследие Добролюбова перестало быть частной собственностью его случайных наследников. Наиболее авторитетными из этих изданий были Первое полное собрание сочинений Н. А. Добролюбова в четырех томах, под редакцией М. К. Лемке, и Полное собрание сочинений Н. А. Добролюбова в десяти томах, под редакцией Е. В. Аничкова (десятый том в свет не вышел из-за краха фирмы "Деятель" в 1914 г., в связи с обстоятельствами военного времени). Внеся в широкий литературный оборот много неизвестных ранее материалов, оба эти издания не обеспечили, однако, ни действительной полноты, ни необходимой точности публикаций произведений Добролюбова, ни их научного комментирования⁸.

   Редактором четырехтомного Полного собрания сочинений Н. А. Добролюбова, выпущенного издательством А. С. Панафидиной в С.-Петербурге в 1911 г., был М. К. Лемке, известный исследователь русского революционного движения, печати и общественной мысли первой половины XIX в.

   В осуществленном им издании Лемке шел по следам четырехтомника Чернышевского, широко популяризируя опыт работы своего великого предшественника и опираясь, как это ему казалось, именно на его методы решения основных текстологических проблем. Правда, новый исследователь литературного наследия Добролюбова, не обладая необходимыми специальными знаниями, сильно упростил стоявшие перед ним источниковедческие задачи, что, в свою очередь, далеко не обеспечило правильного решения им ни вопроса об основном тексте сочинений критика, ни еще более сложной проблемы атрибуции анонимных статей и рецензий в "Современнике" периода участия в нем Добролюбова.

   "Те сочинения, которые вошли в первое собрание, - писал Лемке, характеризуя в предисловии к своему изданию четырехтомник 1862 г., - приведены в нем иногда значительно полнее, чем были в "Современнике", потому что Чернышевский печатал их не с "Современника", а или с рукописей Добролюбова, или с его корректур, подвергавшихся при цензировании журнала иногда очень значительным сокращениям и изменениям. В данное время найти где бы то ни было эти авторские рукописи или корректуры не удалось и потому нечего было и думать о том, чтобы статьи, вошедшие в первое собрание, дать в еще более полном виде. Пришлось ограничиться тем, что напечатал Чернышевский. Таким образом, в сущности, мы имеем два текста: один, напечатанный в "Современнике", т. е. то, что Добролюбов мог сказать при жизни, мог бросить в лицо обществу или своим литературным противникам, и другой - что он хотел им сказать, но сказал уже после смерти, когда никакая полемика была невозможна" ⁹. И далее: "Не желая загромождать издание приведением двух текстов, что сделало бы сличение их все-таки очень кропотливым, я решил принять этот труд на себя, - и в результате получился один текст, в котором однако легко найти и второй. Сделано это посредством особых прямых скобок [ ]. Пока читатель не встречает таких скобок в тексте сочинений, напечатанных впервые в "Современнике", до тех пор он будет знать, что именно такой текст был напечатан еще при жизни Добролюбова. Но когда попадается открывающая прямая скобка, то это значит, что, начиная от нее и вплоть до парной ее закрывающей, этого места просто не было в "Современнике" и впервые оно появилось в собрании сочинений, изданном в 1862 г." ¹⁰

   Механически ассоциируя все особенности четырехтомника 1862 г. с текстом не дошедших до нас рукописей Добролюбова, Лемке, конечно, ошибался. Он не учитывал возможности правки самим Чернышевским некоторых из редактированных им статей и рецензий хотя бы в тех случаях, когда это требовалось явными дефектами журнального текста, не устранимыми путем обращения к не сохранившимся первоисточникам. Так, например, если в начале известной статьи о "Стихотворениях Михайла Розенгейма" Добролюбов писал: "Мы помним время, когда списывались и переписывались стихотворения, имевшие гораздо менее прямоты и резкости" ("С", 1858, XI), то Чернышевский в 1862 г. счел необходимым уточнить авторскую хронологию, печатая эту строку: "Мы помним, что лет пять тому назад". Разумеется, ни в рукописи, ни в корректуре Добролюбов не мог бы в 1858 г. сказать "лет пять тому назад", так как в самом начале пятидесятых годов, т. е. в пору жесточайшей реакции николаевской поры, не могло быть и речи о широком распространении какой бы то ни было подпольной литературы. Такого же рода поправка внесена была Чернышевским в зачин рецензии Добролюбова на "Повести и рассказы С. Т. Славутинского": "Несколько лет тому назад была большая мода на повести из простонародного быта" ("С", 1860, N II). Вместо первых двух слов этого абзаца в четырехтомнике 1862 г. мы читаем: "Лет семь тому назад".

   Не менее характерна была и другая поправка, внесенная Чернышевским в текст статьи о "Стихотворениях Михаила Розенгейма": слова о "смелых стишках г. Розенгейма" (текст "Современника") изменены были в издании 1862 г. на "либеральные стишки".

   Далеко не о пассивном восстановлении в четырехтомнике 1862 г. подлинного текста автографов и корректур Добролюбова свидетельствовало и изъятие Чернышевским всех условных уничижительных оговорок Добролюбова об особенностях его публикаций. Например, если в журнальном тексте статьи "Когда же придет настоящий день?" значилось: "за неполноту и нескладность которой просим извинения у читателей", то в издании 1862 г. слова "и нескладность" были устранены.

   Следует подчеркнуть, что даже принятие гипотезы Лемке о том, что все изменения журнального текста в издании Н. Г. Чернышевского восходили к не дошедшим до нас автографам Добролюбова, ни в какой мере не могло бы разрешить вопроса о каноническом тексте сочинений последнего. Дело в том, что рукописи и даже типографские гранки далеко не всегда могут быть отождествлены с окончательной редакцией произведения, и, например, чисто стилистические варианты первопечатного текста, отражая последние стадии процесса авторской правки, бесспорно, должны быть предпочтены тексту рукописи, ибо художественной отделкой статьи никакая цензура никогда не занимается. Между тем Лемке совершенно механически перенес в свое издание из четырехтомника 1862 г. не только слова и строки, отсутствие которых в журнальном тексте могло быть приписано стороннему вмешательству, но и все дефекты начального типографского набора, неловкие обороты, повторения и даже описки, тщательно выправленные впоследствии самим Добролюбовым в тексте "Современника".

   Таково, например, неожиданное дублирование в издании Лемке одних и тех же формулировок на одной из страниц "Темного царства" (об отношении самодура к успехам образованности) ¹¹; таково произвольное перемещение из одной части статьи в другую цитат из "Друга честных людей" Фонвизина в "Русской сатире в век Екатерины" ¹²; таково же произвольное снятие необходимого курсива в статье "Когда же придет настоящий день?" (Елена "скоро увидела художественность натуры" Шубина; там же: "люди рудинского закала").

   Нельзя не отметить, что в четырехтомнике 1862 г. сохранена была ошибочная редакция нескольких строк в статье "Луч света в темном царстве", перешедшая и в издание Лемке: "Но нужно различать между этими естественными законами, вытекающими из самой сущности дела, и между положениями и правилами, установленными в какой-нибудь системе". В "Современнике", т. е. в последней редакции статьи, эта сентенция была выправлена: "Но нужно различать естественные законы, вытекающие из самой сущности дела, от положений и правил, вытекающих" и т. д. Таковы, наконец, и некоторые эпитеты в характеристике Катерины в той же статье, устраненные самим автором в журнальном тексте: "Катерина, напротив, может быть уподоблена [большой] многоводной реке... Ровное дно, [хорошее] - она течет спокойно" и пр. (в квадратных скобках даем слова, отсутствующие в "Современнике");

   Таких недочетов в издании 1862 г. несколько десятков ¹³. Некоторые из них явно обусловлены цензурным вмешательством в рукописи и корректуры Добролюбова еще при его жизни. Так, например, гранки журнального набора статей о "Стихотворениях А. П. Плещеева" ("С", 1858, N X) и "Роберт Овен и его попытки общественных реформ" ("С", 1859, N I) свидетельствуют о том, что Чернышевский не мог восстановить в четырехтомнике 1862 г. несколько очень существенных мест первой статьи, посвященных политической биографии Плещеева и его связям о петрашевцами, а также близости его стихов лирике Н. П. Огарева ¹⁴; во второй же статье остались невосстановленными данные о встрече Р. Овена в Нью-Ленарке с будущим императором Николаем I ¹⁵. К числу цензурных искажений в четырехтомнике 1862 г. следует отнести и правку известного примечания Добролюбова к статье "Когда же придет настоящий день?", в строках, о некоторых людях, которые "при виде Венеры Милосской говорят с приапической улыбкой: А она... того... годится". В журнальном тексте эти строки звучали гораздо острее, чем в издании Чернышевского: "ведь есть люди, которые и при виде Венеры Милосской ощущают лишь чувственное раздражение, и при взгляде на мадонну говорят с приапической улыбкой: А она... того..." ("С", 1860, N III).

   Некоторые дефекты издания 1862 г. настолько явно обедняли текст Добролюбова, что и самому Лемке приходилось прибегать к опороченным им же журнальным редакциям тех или иных статей. Однако делал он это без всяких оговорок. Таковы, например, замечательные строки об И. А. Крылове, выпавшие в 1862 г. из статьи "О степени участия народности в развитии русской литературы": "В числе исключительных личностей, мало имевших влияние на литературное движение, нельзя забывать Крылова, Кольцова и Лермонтова. Крылов ограничил свою деятельность одним родом литературных произведений - баснею и потому мало имел влияния на развитие литературы, хотя, конечно, значение его будет весьма велико, когда его басни дойдут до народа. Кольцов жил народною жизнью" ¹⁶.

   Общий учет всех произведений Добролюбова как печатных, так и рукописных, как вошедших в издание 1862 г. или заготовленных для него, так и затерявшихся без имени автора на страницах "Современника", "Искры", "Журнала для воспитания", "Колокола" и даже "Русского вестника", осуществлен был в Первом полном собрании сочинений Добролюбова под редакцией Лемке в гораздо более широких масштабах, чем это сделал Н. Г. Чернышевский в процессе подготовки издания 1862 г. В итоге этих разысканий прежде известный корпус произведений Добролюбова увеличился более чем вдвое, так как к 210 сочинениям, включенным в четырехтомник, составленный Чернышевским, прибавилось еще 237 в стихах и в прозе, извлеченных частью из журналов пятидесятых годов, частью из неизданных бумаг критика.

   В числе произведений Добролюбова, впервые введенных М. К. Лемке в широкий научный и литературный оборот, были его анонимные статьи в "Колоколе" ("Партизан И. И. Давыдов во время Крымской войны", с концовкой Герцена), в "Русском вестнике" ("Мысли об учреждении открытых женских школ"), в "Современнике", 1858, N I ("Современное обозрение", посвященное проблемам "народного воспитания" в России и моральному состоянию славянских земель, порабощенных Австрией). По рукописи Добролюбова, запрещенной цензурой, был впервые напечатан в новом издании и его очерк "Статья "Times" о праве журналов следить за судебными процессами". Правильность же многих атрибуций Лемке была подтверждена впоследствии их проверкой в первом советском издании полного собрания сочинений Добролюбова в 1934-1941 гг., некоторыми документами "конторских книг" "Современника", изученными С. А. Рейсером и В. Э. Боградом ¹⁷, а также и вновь найденными материалами Н. Г. Чернышевского, относящимся к его работе над четырехтомником 1862 г.

   Однако этот очень значительный по своим результатам переучет произведений Добролюбова не был доведен в издании Лемке до конца. Новому редактору остались неизвестными важнейшие фонды рукописей и корректур Добролюбова, равно как и перечни его анонимных статей в "Современнике", составленные Чернышевским (см. о них далее стр. 541). От публикации одних произведений Добролюбова Лемке должен был отказаться в силу цензурно-полицейских опасений ("На смерть Николая I", "На перемену форм в войсках", "Н. А. Степанову", "К. Розенталю" и др., большая часть статей в рукописной газете "Слухи" 1855 г.), от включения других - из-за издательских требований максимальной экономии листажа ¹⁸.

   Большая часть ранних произведений Добролюбова была поэтому в четырехтомнике 1911 г. только названа ¹⁹, а знаменитая "Дума при гробе Оленина", распространенная в нелегальных списках самим автором и опубликованная Н. П. Огаревым в "Русской потаенной литературе" (Лондон, 1861), обозначена как "неизвестная" редактору.

   При включении в свое издание анонимных статей и рецензий М. К. Лемке слишком уж буквально истолковал некоторые явно преувеличенные обобщения и эмоциональные формулировки случайных писем Добролюбова к его нелитературным друзьям. Так, например, на основании письма Добролюбова от 8 июля 1858 г. к Л. П. Пещуровой о том, что им "писана вся критика и библиография в "Современнике" нынешнего года" или беглого замечания его же за день до этого в письме к А. П. Златовратскому, что "с сентября 1857 г. в "Современнике" почти все писано мною, исключая трех или четырех рецензий, которые нетрудно отличить", Лемке приписал Добролюбову почти все анонимные рецензии в "Современнике" этой поры.

   Между тем, независимо даже от возможности эпизодического участия в отделе "Новые книги" других сотрудников журнала (чем и объясняется, кстати сказать, то обстоятельство, что Н. Г. Чернышевский, столь осведомленный в делах журнала, с исключительной осторожностью выбирал произведения Добролюбова из номеров 1857-1858 гг.), следует иметь в виду, что самая переписка Добролюбова и бумаги его архива (редакторски выправленные чужие рецензии) подтверждают активное участие в "Современнике" некоторых его товарищей по Педагогическому институту. Больше того, во время пребывания Добролюбова летом 1858 г. в Старой Руссе и в Москве, его замещал в отделе "Новые книги" Н. М. Михайловский. Одни из его рецензий прямо названы в письмах Михайловского к Добролюбову (например, рецензия на "Немецкие письма об английском воспитании" Визе, произвольно включенная в издании Лемке) ²⁰, другие им же упоминаются более глухо и обобщенно, выделяясь в журнале своей тематикой или особенностями построения и языка, чуждыми Добролюбову²¹. Таковы, например, рецензии в "Современнике" 1858, N VII, на издания: "О стенографии" М. Иванина, "Путешествие русского человека на поклонение великому Новгороду" А. П. Славина, "Статистические описания губерний", т. XVI, "История и достопримечательности Исаакиевского собора", "Драматические сочинения Шекспира", т. V (все это приписано Добролюбову в издании Лемке) ²². Явно также не принадлежали Добролюбову, вопреки свидетельствам Лемке ²³, характерные своей бесцветностью четыре рецензии в восьмом номере "Современника" 1858 г. на книги: "Две сестры" Е. Нарской, "Литература русской библиографии" Г. Геннади, "А. С. Грибоедов и его сочинения" Е. Серчевского, "Лепта в пользу вдов и сирот севастопольских героев" А. Комарницкого, равно как и информационные заметки "Учреждение всемирной кампании для прорытия Суэзского перешейка" ("С", 1858, N X) и "Городовой бюджет Парижа 1857 г." ("С", 1858, N XII), также перепечатанные в издании Лемке²⁴.

   Несравненно более широкий резонанс вызвало включение в четырехтомник, изданный Лемке, анонимной статьи Чернышевского о комедии А. Н. Островского "Бедность не порок"²⁵, впервые опубликованной в "Современнике" 1854 г. Несмотря на то, что гипотеза о принадлежности этого большого критического разбора Добролюбову явно противоречила всем известным фактам его биографии и другим его высказываниям об этой же пьесе, произвольно передвигала историю его знакомства с Некрасовым и Чернышевским на полтора года назад, вовсе обходила вопрос о редакционно-декларативном характере статьи, исключавшем возможность поручения ее безвестному студенту, каким был в ту пору Добролюбов, не учитывала незнания им итальянского языка, каким владел автор статьи об А. Н. Островском (см. цитаты в ней), и пр., Лемке, на основании неверно понятых им строк дневника Добролюбова от 8 февраля 1857 т., перепечатал статью Чернышевского в своем издании полного собрания сочинений Добролюбова ²⁶.

   Произвольно расширяя четырехтомник Добролюбова за счет произведений Чернышевского, Лемке вслед за статьей о комедии "Бедность не порок" включил в свое издание²⁷ предисловие и послесловие к статье "Бальзак" ("С", 1856, N IX), в то время как самая рукопись этой публикации документально свидетельствовала о том, что автором ее является Чернышевский ²⁸. Безоговорочно Лемке приписал Добролюбову и рецензию Е. Я. Колбасина на книжку А. И. Горяинова "Итальянский вопрос" ("С", I860, N I) и редакционную заметку Некрасова "Причины долгого молчания "Свистка"" ("С", 1860, N XII) ²⁹. Нет, наконец, никаких оснований приписывать Добролюбову, не знавшему польского языка, и рецензию на "Крымские сонеты" А. Мицкевича в переводе Н. Луговского, ибо разбор этот свидетельствует о хорошем знакомстве рецензента с польским оригиналом ³⁰.

   Сам Добролюбов не вел, видимо, учета своих произведений, регулярно печатавшихся из месяца в месяц в "Современнике", а изредка и в других изданиях ("Журнал для воспитания", "Искра", "Русский вестник" и др.). Единственная запись такого рода, сохранившаяся в архиве Добролюбова, это сделанный им перечень шестнадцати нелегальных рукописных политических стихотворений, созданных им и распространенных за время с 1854 по 1856 гг. Тем большую ценность представляют перечни статей и рецензий критика, сделанные Чернышевским при подготовке им четырехтомника сочинений Н. А. Добролюбова. Эти перечни, разной степени точности и полноты, относящиеся и к начальной стадии работы над изданием (первоначальный учет рукописей, корректур и печатных текстов), и к периоду его завершения (регистрация избранных произведений в хронологическом порядке), остались вовсе неизвестными Лемке.

   Не располагая подлинными записями ни Добролюбова, ни Чернышевского, могущими серьезно обосновать выделение из номеров "Современника" статей и рецензий, действительно принадлежащих Добролюбову, Лемке в предисловии к полному собранию его сочинений неожиданно назвал основным источником своих атрибуций "никому больше неизвестный" и найденный якобы им самим в Сенатском архиве, в "многотомном деле о Чернышевском", перечень публикаций Добролюбова. Этот документ Лемке характеризовал как "собственноручный список работ Добролюбова", начатый молодым критиком еще в 1856 г. и "пополнявшийся по мере появления в свет" следующих его произведений ³¹.

   Исключительная скупость данных об этом автографе в краткой информации Лемке, уклонение исследователя от цитации найденного им документа, даже в особенно спорных и ответственных атрибуциях, явные пропуски в издании 1911 г. известных статей Добролюбова и еще более досадные вставки в него же некоторых произведений, бесспорно Добролюбову не принадлежавших, не позволяют нам с доверием отнестись к "открытию" Лемке. Очень настораживает и отсутствие каких бы то ни было упоминаний об этом автографе Добролюбова в подготовительных материалах к четырехтомнику, изданному Н. Г. Чернышевским, и невозможность обнаружить его в течение полувека в тех самых архивных делах, на которые ссылался Лемке. Мы полагаем, что голословная ссылка на несуществовавший документ, к которой прибег в своем издании Лемке, вызвана была потребностью хоть как-нибудь обезопасить от критики безответственность многих предложенных им атрибуций, в объективной правильности которых сам он, конечно, не сомневался³².

  

  

   Полемика с несостоятельностью основных принципов комплектования полного собрания сочинений Добролюбова, осуществившихся в издании М. К. Лемке, определила методологические позиции редактора следующего полного собрания сочинений Добролюбова, выпущенного в свет издательством "Деятель" в 1911-1913 гг., профессора Е. В. Аничкова ³³. Важнейшие из его атрибуций документировались прежде всего рукописными реестрами анонимных произведений Добролюбова, составлявшимися Н. Г. Чернышевским в пору подготовки им издания 1862 г. и дополненными письмами к последнему А. А. Чумикова, И. И. Паульсена и В. С. Курочкина о публикациях Добролюбова в "Журнале для воспитания" и в "Искре".

   Публикацией этих документов открывался первый том издания Е. В. Аничкова. Однако, справедливо выразив недоверие атрибуциям Лемке в той их части, которая не совпадала с четырехтомником Чернышевского и с его же более широкими перечнями статей и рецензий Добролюбова, не включенных в издание 1862 г., Е. В. Аничков и его помощник по изданию В. Н. Княжнин впали в другую крайность. Отнесясь совершенно некритически к записям Чернышевского, оказавшимся в их распоряжении, они, с одной стороны, предельно сузили круг своих первоисточников, а с другой, явно в них не разобрались. Поэтому новое издание, не повторив многих ошибок Лемке, все же оказалось заполненным произведениями, принадлежащими не Добролюбову, а Н. Г. Чернышевскому (рецензия на книгу А. Зернина "Жизнь и литературная деятельность императора Константина Багрянородного"), П. П. Пекарскому ("Сведения и жизни и смерти царевича Алексея Петровича"), М. А. Антоновичу (рецензия на книгу "Византийские историки"), А. Н. Пыпину (рецензия на альманах П. А. Кулиша "Хата"), Н. М. Михайловскому (разбор сатир К. Горация Флакка в переводе М. А. Дмитриева), Д. Л. Михаловскому (статья "Шекспир в переводе г. Фета") и т. д., и т. п.

   Без всяких оснований в издании Е. В. Аничкова приписано было полностью Добролюбову "Внутреннее обозрение" в "Современнике", 1860 г., N III, в то время как он в этом обзоре являлся автором лишь "Вступительных замечаний" от редакции, а самый обзор принадлежал С. Т. Славутинскому ³⁴. Столь же ошибочны были в новом издании и безоговорочные утверждения о принадлежности Добролюбову всех статей в рукописной газетке студентов Педагогического института "Сплетни" 1857 г. и статьи М. Л. Михайлова "Страх врагам" ("С", 1861, N VIII) ³⁵. Мы выделяем, разумеется, в качестве примеров ошибочных атрибуций в издании "Деятель" лишь самые досадные.

   В числе публикаций, ошибочно приписанных Добролюбову, в издании Е. В. Аничкова (до него этот же промах допущен был в четырехтомнике Лемке, а четверть века спустя редакцией первого советского полного собрания сочинений Добролюбова) оказалась и корреспонденция "Замечания по поводу одного следствия", опубликованная в "Современнике", 1860, N 11.

   Корреспонденция была подписана инициалами "Н. Л." и снабжена топографической отметкой: "П-в" - не то "Псков", не то "Порхов". Это типичное "письмо из провинции", каких печаталось так много в русских журналах и газетах этой поры под прямым воздействием обличительных "корреспонденции с мест" в "Колоколе" Герцена. И по своему жанру, и по своей тематике, и по некоторым особенностям стиля и композиции (предельно лаконичный монтаж документов) эта публикация очень далека и от общеизвестного круга интересов Добролюбова и от приемов его письма.

   В основе корреспонденции - материалы "дела" уездного земского суда об убийстве или самоубийстве еще в 1852 г. некоего помещика в некоем медвежьем углу (фамилия его, равно как и место происшествия, не указаны). Через несколько лет было возбуждено новое следствие, но и оно не дало определенных результатов. Заключение, к которому приходит автор "Замечаний", имело обобщающий обличительный смысл: "Так производятся многие следствия! Можно указать на следственные дела, по которым убийца или меновщик фальшивых ассигнаций оказывается только немного подозреваемым, а человек, сделавший обыкновенный проступок, оказывается по следствию виновным в уголовном преступлении".

   Возможно, конечно, что эта пятистрочная концовка принадлежала не автору "Замечаний", а редакции "Современника". Не лишено вероятия, что ее мог написать и Добролюбов. Ведь об интересе его к корреспонденции "Об одном следствии" свидетельствовал и факт находки рукописи или типографских гранок этой статьи в бумагах Добролюбова при описи их Чернышевским (см. далее, стр. 563). Из этой же описи название интересующей статьи механически перекочевало и в последний из дошедших до нас перечней статей Добролюбова, предшествовавший их переизданию ³⁶. Но даже если на минуту предположить, что Чернышевский в самом деле считал возможным приписать "Замечания по поводу одного следствия" Добролюбову, то речь в данном случае могла бы идти не об его авторстве, а лишь о какой-то форме редакторской работы над чужой рукописью. Поэтому Чернышевский и отказался впоследствии от включения "Замечаний" в четырехтомник сочинений Добролюбова, сданный им в печать в 1862 г. Самый факт этого отказа гораздо более значим, как мы полагаем, чем предварительная запись о "Замечаниях" даже в двух реестрах.

   Правильность окончательного решения Чернышевского подтверждается и конторскими книгами "Современника": в "лицевом счете" Добролюбова "Замечания по поводу одного следствия" вовсе не числятся, а в счете "разных литераторов", куда внесены были подробные данные о листаже "Замечаний" (1 лист и 7 страниц), фамилия автора, как неизвестная бухгалтерии, обозначена условно инициалами "000". Гонорар же за эту корреспонденцию выписан не был, и она осталась неоплаченной ³⁷.

  

  

   Метод сочетания в основном корпусе сочинений двух редакций текстов Добролюбова, предложенный Лемке, был сохранен и в издании Полного собрания сочинений Добролюбова под редакцией Е. В. Аничкова. В отличие от своего предшественника, новый редактор признал необходимым воспроизведение в квадратных скобках не только слов и строк, дополнявших текст "Современника", но и всякого рода замен и перестановок тех или иных мест первопечатной редакции. Однако самую реализацию этих правильных по существу текстологических приемов в новом издании сочинений Н. А. Добролюбова обеспечить полностью не удалось, а отсутствие корректуры или отказ от ее чтения (иначе мы не можем объяснить грубейших извращений текста Добролюбова в издании "Деятель") привел к тому, что даже наиболее критическое по своим заданиям из дореволюцинных собраний сочинений Добролюбова оказалось в текстологическом отношении совершенно неудовлетворительно.

   Пропусками целых строк, изъятых из "Современника" цензурой, но восстановленных Чернышевским, и опечатками в самых ответственных местах пестрят в этом издании очень многие из статей Добролюбова. Из сотен характерных примеров отметим, на выдержку, хотя бы следующие, печатая курсивом то, что пропущено в издании Е. В. Аничкова: "Кто признает права личности и принимает важность естественного, живого, свободного ее развития" ³⁸; "Зато и общество попирает ногами таких ленивцев. Зато и история эти натуры обходит презрительным молчанием" ³⁹; "Он не любил реставрации, но это не потому, что реставрация была противна свободе, не потому, что Бурбоны были ретроградны" ⁴⁰; "Я надеялся, что при их слабости легко будут восстановлены некоторые народные льготы" ⁴¹; "Но он уже заражен воздухом самодурства" ⁴²; "Если в произведении есть что-нибудь, то покажите нам, что в нем есть; это гораздо лучше, чем пускаться в соображения о том, чего в нем нет" ⁴³; "За это ручается то лихорадочное, мучительное нетерпение, с которым мы ожидаем его появления в жизни. Он необходим для нас, без него вся наша жизнь идет как-то не в зачет" ⁴⁴ и т. д.

   С вопиющими извращениями текста Добролюбова, происшедшими в этом издании по редакционному недосмотру, сочетались искажения, обусловленные правкой по первоисточникам некоторых цитат критика. Не учитывая особой политической и литературной функции выдержек из чужих произведений, приводимых в статьях Добролюбова, и не понимая, что все их сокращения и перестановки сделаны были совершенно сознательно, Е. В. Аничков и В. Н. Княжнин выправили, например, все цитаты Добролюбова из произведений XVIII в., даже не по оригиналам, бывшим в распоряжении критика, а по лучшим, с точки зрения обоих редакторов, изданиям этих текстов⁴⁵. Отсылая читателя к ненужным ему первоисточникам цитат Добролюбова и не давая самих цитат, Е. В. Аничков и В. Н. Княжнин подорвали в то же время доверие к своим примечаниям неверными обозначениями дат и места появления даже таких публикаций критика, как "Темное царство" или "Луч света в темном царстве" ⁴⁶.

   С такою же небрежностью, неточностью и неполнотою печатались в конце каждого из томов издания "Деятель" и варианты к основным текстам Добролюбова, хотя на подбор их обращено было здесь несравненно больше внимания, чем в четырехтомнике Лемке. Чрезмерной громоздкостью и пестротою отличалась в издании "Деятель" и самая система расположения материала. Без всякого основания в пределах этого полного собрания сочинений Добролюбова сконструированы были отделы "Педагогики" и "Истории", выделенные наряду с "Литературной критикой", "Публицистикой" и "Беллетристикой" в особые тома (с таким же "основанием" можно было бы выделить "Этнографию и фольклор", "Классическую филологию", "Политическую экономию", "Физиологию" и т. д.). Насколько смутно представляла себе редакция назначение этих рубрик, видно хотя бы из того, что в том "Педагогика" оказался отнесенным политический памфлет "Партизан И. И. Давыдов во время Крымской войны", впервые опубликованный Добролюбовым в "Колоколе", а в образцы "Литературной критики" попала редакционная заметка "Ороскоп кота", отвечавшая на провокационный акростих Бориса Федорова ("Колокольщику петля готова, и Чернышевскому с Некрасовым").

  

  

   Новой вехой в публикации литературного наследия Добролюбова явилось первое советское полное собрание его сочинений, осуществленное Государственным издательством "Художественная литература" в 1934-1941 гг. ⁴⁷ Инициатором и ответственным редактором этого издания явился П. И. Лебедев-Полянский. Заместителем главного редактора и руководителем всей архивной, текстологической и комментаторской работы, связанной с новым изданием, был (с 1932 г. по 1937 г.) Ю. Г. Оксман. Три последних тома редактировал Б. П. Козьмин. К участию в издании привлечены были Б. Я. Бухштаб, И. И. Векслер, В. В. Данилов, М. М. Калаушин, В. В. Мияковский, Н. И. Мордовченко, А. В. Предтеченский, С. А. Рейсер, Н. Л. Степанов, Н. М. Чернышевская, С. Я. Штрайх, И. Г. Ямпольский и некоторые другие историки и литературоведы.

   Биографический очерк "Н. А. Добролюбов", открывавший первый том, написал М. М. Клевенский, вводную статью "От редакции" - Ю. Г. Оксман. Вступительные статьи к следующим томам принадлежали П. И. Лебедеву-Полянскому ("Литературно-критическая деятельность Добролюбова", "Основы мировоззрения Добролюбова", "Н. А. Добролюбов и его политическая программа") и Б. Я. Бухштабу ("Н. А. Добролюбов-поэт").

   По мысли главного редактора, новое издание, рассчитанное на шесть больших томов, должно было опираться на принципы публикации текста, установленные в двух последних изданиях сочинений Добролюбова, а в своей композиции повторить тематическое объединение материалов, осуществленное в девятитомнике Е. В. Аничкова. От реализации последнего условия шеститомник удалось частично избавить (статьи и рецензии Добролюбова были размещены в двух, а не в четырех разделах), первое же требование оставило свой след в длинных рядах квадратных скобок, позволявших якобы наглядно демонстрировать сразу же обе редакции статей Добролюбова - журнальную, опубликованную в "Современнике", и ту, которая появилась в четырехтомнике 1862 г.

   Основное внимание в новом издании обращено было на критическое установление наиболее полного и точного текста произведений Добролюбова. В связи с этим подверглись тщательному учету и изучению все дошедшие до нас рукописи и печатные тексты сочинений Добролюбова, материалы его переписки, архивы С.-Петербургского цензурного комитета и Главного управления цензуры, все три основных издания его произведений, а к концу издания шеститомника и гонорарные ведомости "Современника", долго остававшиеся в частном владении.

   Параллельно основному тексту статей и рецензий в каждом томе строился и раздел "Вариантов", впервые обогащенный данными типографских гранок, иногда с отметками автора, чаще - с правкой цензоров. Особенно ценны в текстологическом отношении были наборные листы таких произведений Добролюбова, как "Когда же придет настоящий день?", "Что такое обломовщина?", "Черты для характеристики русского простонародья", "Ответы на замечания г. А. Галахова", "Деревенская жизнь помещика в старые годы", "Н. В. Станкевич", "Повести и рассказы С. Т. Славутинского", "Органическое развитие человека в связи с его умственной и нравственной деятельностью", "Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами", "Роберт Овен", "Литературные мелочи прошлого года", "Забитые люди" и многое другое, всего свыше тридцати названий.

   Впервые были опубликованы в новом издании ранние критические и фольклорные опыты Добролюбова, его институтские специальные зачетные работы, его первые научные исследования - "О некоторых местных пословицах и поговорках Нижегородской губернии" (1853), "Областные слова, употребляемые в Нижегородской губернии" (1853), "Заметки и дополнения к сборнику русских пословиц г. Буслаева" (1854), "О поэтических особенностях великорусской народной поэзии в выражениях и оборотах" (1854), "Замечания о слоге и мерности народного языка" (1854), "О Виргилиевой Энеиде в русском переводе г. Шершеневича" (1855), "Глаголические памятники XI-XII вв." (1855), "Литературные заметки" (1855), "Кирилловские памятники XIII-XIV вв." (1855), "О Плавте и его значении для изучения Римской жизни" (1855-1856), "О современном русском правописании" (1856-1857), "Заметки и размышления по поводу лекций (по истории русской словесности) С. И. Лебедева" (1857), "О древнеславянском переводе Хроники Георгия Амартола" (1857).

   Впервые на страницах шеститомника появился и полный текст рукописной нелегальной газеты "Слухи" 1855 г., почти все статьи которой принадлежали самому Добролюбову, рецензия его на чешскую книгу И. Гануша о поэте и филологе Ф. Л. Челяковском, затерявшаяся без подписи автора в "Известиях Академии наук" 1856 г., наброски начатых журнальных статей, черновые заметки к "Свистку" и т. п. Всего в новое издание вошло около 325 статей, рецензий и всякого рода журнальных заметок, не считая первых научно-исследовательских работ Добролюбова (18 названий) и публикаций, степень его участия в которых не поддавалась точному учету. Сверх того в шеститомник вошли и все лирические стихотворения Добролюбова, оригинальные и переводные (всего 115 названий), его нелегальные элегии, послания и сатиры, вся его художественная проза. Впервые были опубликованы и тетради детских и юношеских стихотворений Добролюбова (около 150 названий).

   Редакция первого советского издания полного собрания сочинений Добролюбова подвергла коренному пересмотру тот корпус его произведений, который был установлен в четырехтомнике М. К. Лемке. Результатом этого пересмотра явилось