Добролюбов Николай Александрович - Ю. Г. Оксман. Старые и новые собрания сочинений Н. А. Добролюбова

изъятие из нового издания почти всех статей и рецензий, приписанных Добролюбову без достаточных оснований.

   С гораздо меньшей взыскательностью сотрудники издания 1934-1941 гг. отнеслись к принципам атрибутирования анонимных текстов "Современника", осуществленных в девятитомнике Е. В. Аничкова. Его формальная опора на заметки и выписки Чернышевского, неправильно к тому же, как это выяснилось впоследствии, им понятые, привела к произвольному заполнению корпуса произведений Добролюбова не только в издании "Деятель", но и в советском шеститомнике статьями и рецензиями, принадлежавшими в действительности другим сотрудникам "Современника", начиная от Н. Г. Чернышевского и кончая А. Н. Пыпиным, М. А. Антоновичем, П. П. Пекарским, Н. М. Михайловским, Д. Л. Михаловским и некоторыми другими. Мы имеем в виду ошибочную перепечатку в шеститомнике критических разборов книг А. Зернина "Жизнь и литературные труды императора Константина Багрянородного" и С. Палаузова "Румынские господарства Молдавия и Валахия...", сборника "Сатиры Квинта Горация Флакка в переводе М. Дмитриева", альманаха П. А. Кулиша "Хата", статей "Шекспир в переводе г. Фета", "О значении наших последних подвигов на Кавказе", "Сведения о жизни и смерти царевича Алексея Петровича", "Замечания по поводу одного следствия".

   Независимо от ошибок, вызванных произвольным толкованием некоторых записей Чернышевского, в шеститомнике Добролюбова были повторены и другие неправильности атрибуций в двух предшествующих изданиях. Так, например, в нем перепечатаны были рецензии: А. Н. Пыпина на "Отчет императорской публичной библиотеки за 1856 год", А. В. Стефановского на брошюру архимандрита Викторина "Истинный друг духовного юноши", Н. М. Михайловского на "Раскрытый портфель" И. Е. Великопольского, Б. И. Сциборского на "Исторический рассказ о литовском дворянстве" И. Порай-Кошица, П. И. Дмитриева на "Уроки естественной истории" С. Ходецкого и "Естественную историю" А. Горизонтова и пр.^4S

   Редакция шеститомника безоговорочно перепечатала полностью в сочинениях Добролюбова⁴⁹ обзор Е. П. Карновича "Современное обозрение" в третьем номере "Современника" 1858 г., хотя Добролюбову принадлежали в этой публикации только несколько абзацев⁵⁰. И в то же время в новое издание Добролюбова не попали ни тонкий иронический отклик критика на книгу М. А. Корфа "Восшествие на престол императора Николая I" ⁵¹, включенный Чернышевским в коллективное "Современное обозрение" в девятом номере "Современника" 1857 г., ни интереснейшая вводная страница его же к статье Н. И. Костомарова о сборнике "Народнi оповiдання Марко Вовчка" ("С", 1859, N V) ⁵².

   В шеститомник не вошли и некоторые рукописные фрагменты работ Добролюбова. К их числу принадлежали, во-первых, наброски перевода двух запрещенных в России книг Фейербаха ("О сущности христианства" и "Мысли о смерти и бессмертии") ⁵³ и, во-вторых, начало какого-то нелегального прокламационного произведения, обращенного (в начале 1856 г.?) "к тем, в ком есть хоть искра священного пламени любви к свободе" ⁵⁴. Не был перепечатан и переводный компилятивный обзор Добролюбова "Заграничные известия" ("Журнал для воспитания", 1857, N 3), посвященный краткой информации об учебных заведениях Германии и Австрии в 1856-1857 гг.

   Изучение в книгохранилищах Пушкинского дома и Ленинградской Публичной библиотеки разных комплектов "Современника" за годы участия в нем Добролюбова неожиданно позволило выявить неизвестные ранее факты цензурных изъятий из номеров журнала некоторых статей и заметок Добролюбова (например, "Ороскоп кота" в "С", 1858, N IV) или вырезки их, сокращаемые и переносимые из одного номера в другой (см. комментарий к рецензиям, "О нравственной стихии в поэзии" и о сб. "Школа", 1858 г.). Данные эти извлечены были из некоторых случайно сохранившихся начальных вариантов обложек журнала, впоследствии уничтоженных и перепечатанных в новых редакциях ⁵⁵.

   Рукописный текст обзора Чернышевского "Политика" ("С", 1859, N VIII), обнаруженный в саратовском Доме-музее Н. Г. Чернышевского, и переписка об этом обзоре его автора с Добролюбовым позволили редакции шеститомника впервые установить, какие именно дополнения в этой статье принадлежали Добролюбову.

   Находок и уточнений этого типа в новом издании было гораздо больше, чем ошибочных решений тех или иных источниковедческих проблем.

   Все статьи и рецензии Добролюбова в "Современнике" при их перепечатке в шеститомнике размещены были не в обычном хронологическом порядке, а с учетом еще и жанровой специфики материала. Отделяя статьи, опубликованные в рубрике "Критика" от рецензий, помещавшихся в разделе "Новые книги", мы, полагали, что журнальные рубрики, произвольно стертые во всех позднейших изданиях Добролюбова, были далеко не безразличны и для самого критика, и для редакции "Современника", и даже для всей массы читателей пятидесятых - шестидесятых годов.

   Напомним, что еще Белинский, говоря о некоторых особенностях журнальных и газетных жанров, подчеркнул в своем известном "Взгляде на русскую литературу 1846 года", что "под критикой разумеется статья известного объема и даже особенного от рецензии тона"⁵⁶. И в самом деле, не только в пору становления "Современника", но и десять - пятнадцать лет спустя статья, рассчитанная на отдел "Критика", строилась и воспринималась как журнальная передовица, всегда должна была иметь определенную декларативно-установочную значимость, давать не эпизодические литературно-критические разборы, а уже как бы итоги изучения того или иного круга больших литературно-политических проблем, поднимаемых произведением того или иного большого писателя. В статьях отдела "Критика" закрепилась и знаменитая подпись Добролюбова "Н. -бов".

   Несравненно менее ответственны, обязательно анонимны и нередко даже случайны многочисленные отклики Добролюбова на текущую печатную продукцию в рубрике "Новые книги". Не всегда рассчитанные на широкий общественно-литературный резонанс, рецензии Добролюбова и по своему материалу и по методам его оформления резко отличались от его же статей. Разумеется, самые условия журнальной работы были таковы, что некоторые статьи Добролюбова, относящиеся к отделу "Критика", в силу тех или иных причин технического порядка (поздняя доставка в типографию актуальной рукописи, задержка ее в цензуре, перегруженность отдела другими статьями и т. п.), появлялись и в отделе "Новые книги". Но таких случаев было очень мало. К ним мы относим, например, включение в отдел "Новые книги" блистательного литературно-критического фельетона "Стихотворения Михаила Розенгейма" ("С.", 1858, N XI) и статьи "Уличные листки" ("С", 1858, N IX). Их место, конечно, в рубрике "Критика".

   В особый раздел третьего тома (стр. 429-546) выделены были нами все публикации Добролюбова в "Журнале для воспитания" 1857 г. и 1858 г. Это выделение обусловлено было, во-первых, самим характером и назначением этих материалов и, во-вторых, необходимостью избежать в основном тексте повторения одних и тех же суждений по поводу некоторых книг, параллельно рецензированных Добролюбовым в "Современнике" и в "Журнале для воспитания" ⁵⁷.

   Уровень наших знаний о Добролюбове был в середине тридцатых годов еще так невысок, что мы не смогли обеспечить выделение в особую часть издания статей и рецензий, написанных друзьями критика, а им только дополненных и отредактированных. Некоторые из этих произведений оказались в основном корпусе сочинений Добролюбова (например, рецензии на "Сатиры Квинта Горация Флакка", на "Исторический рассказ о литовском дворянстве" И. Порай-Кошица), другие вовсо не попали в шеститомник (например, рецензия на "Крымские сонеты" А. Мицкевича в переводе Н. Луговского), третьи - частично были объединены в разделе "Dubia" ⁵⁸.

   В структурном отношении оказался вполне оправданным в новом издании и отдел "Приложения" к каждому из томов. Именно здесь нашли свое место юношеские произведения Добролюбова, первые пробы его пера, семинарские и институтские работы, отрывки и наброски позднейших статей, рукописная газета "Слухи".

   Комментаторский аппарат занимал в шеститомнике около 50 печатных листов предельно сжатого изложения, не считая шести специальных вводных статей (10 листов) и аннотированных именных указателей (17 печатных листов).

   При всех своих частных недочетах, первое советское издание полного собрания сочинений Добролюбова не только положило начало широкому изучению его литературного наследия, но и до сих пор остается наиболее полным собранием его произведений, вариантов к ним и других материалов, необходимых для правильного понимания условий их создания и распространения⁵⁹.

   Шеститомник Добролюбова имел настолько большой успех, что к моменту выхода в свет последнего тома все предыдущие тома этого издания (оно печаталось в количестве 10 тысяч экз.) являлись уже библиографической редкостью.

   Не располагая возможностями для критического переиздания полного собрания сочинений Добролюбова, Государственное издательство художественной литературы выпустило в 1950-1952 гг. сокращенный и предельно упрощенный его вариант в трех томах⁶⁰. Это издание повторяло почти с пунктуальной точностью, с сохранением не только квадратных скобок в основном тексте, но и всех ошибок и даже опечаток последнего, статьи и рецензии Добролюбова с 1856 по 1861 г. Разумеется, научного значения это издание не имело, как не имели его и все однотомники избранных литературно-критических произведений Добролюбова, выпускаемые время от времени в течение последнего тридцатилетия для нужд школы. В основе текста и примечаний этих однотомников лежало то же шеститомное полное собрание сочинений Добролюбова.

  

  

   Опыт работы над первым критическим изданием полного собрания сочинений Добролюбова широко был использован четверть века спустя в девятитомном издании сочинений Н. А. Добролюбова, которое приурочено было к столетию со дня его смерти ⁶¹.

   В новом издании текст всех произведений Добролюбова был подвергнут еще раз сплошной проверке по первоисточникам, в числе которых оказались и неизвестные раньше типографские гранки его статей и рецензий, сохранившихся в архиве Чернышевского, Пыпина и Антоновича. Много ценных дополнений и уточнений внесено было в девятитомник не только в результате новых архивных находок, но и благодаря многолетним систематическим разысканиям ряда исследователей (Б. П. Козьмина, С. А. Рейсера, В. Э. Бограда, Б. Г. Бушканца, Б. Ф. Егорова, Г. Е. Тамарченко и некоторых других) в области анонимных текстов "Современника" вообще и публикаций Добролюбова в частности.

   В итоге этих исследований включены были в состав нового издания Добролюбова его литературно-политический памфлет "Письмо к Н. И. Гречу" (1855), "Литературная заметка" об А. Н. Островском, затерявшаяся на страницах "С.-Петербургских ведомостей" 1856 г., полный текст нелегального стихотворения "17 апреля 1856 г." ("Царь Николай просил у бога...") и некоторые другие произведения. Впервые введены были в девятитомник и новые страницы "Заметок о современном русском правописании" (1856), пародический набросок "Дифирамб земле русской" (1856-1857), рецензия на "Десятилетие императорской Публичной библиотеки" и "Путеводитель по Публичной библиотеке" ("С", 1860, N I).

   Из самых ранних произведений Добролюбова, относящихся к 1848-1850 гг., в девятитомнике впервые опубликованы были наброски повести в письмах, "Письмо друга" и рецензия на рукописный сборник "Стихотворения Митрофана Лебедева"; из сочинений 1853 г. - "Мысли при гробе Козьмы Минина", "О погоде", "Благородный спектакль в Нижнем Новгороде".

   На основании неизвестных ранее документальных данных перешли в основной текст произведений Добролюбова и некоторые его рецензии в "Современнике" 1857-1858 гг., печатавшиеся прежде в отделе "Dubia". Таковы, например, критические отклики на "Руководство к изучению словесности" М. Архангельского, "Заволжские очерки" и "Заволжская часть Макарьевского уезда" Н. С. Толстого, "Отчет императорской Публичной библиотеки за 1857 г.", "Записки об осаде Севастополя" Н. Берга и "Севастопольские воспоминания артиллерийского офицера" А. И. Ершова, брошюру А. Горяинова "Что такое г. Тиер и нашествие его на Россию?" и некоторые другие рецензии. Но самым значительным вкладом в изучение Добролюбова следует признать в новом издании его последний том, впервые объединивший все дошедшие до нас письма великого критика (в количестве 294 номеров), с многочисленными уточнениями и дополнениями. - Вхождением в научный оборот этого круга первоисточников литературной и общественно-политической биографии Добролюбова завершился в 1964 г. процесс объединения в одном издании всех видов печатного и рукописного наследия Добролюбова до его писем включительно ⁶².

   Большим достижением нового издания явилось полное освобождение его основного текста от уродовавших его в течение полувека "прямых скобок", примитивно демонстрировавших наличие в одном тексте двух редакций некоторых произведений Добролюбова и никак не совместимых с приемами новейшей научно-эдиционной техники. Осуществляя эту давно назревшую реформу подачи печатного текста статей Добролюбова, редколлегия девятитомника несколько упростила, однако, стоявшие перед ней текстологические проблемы, заявив в предисловии, что "в основу текста нового издания положен источник, наиболее точно выражающий волю автора - издание 1862 года, в котором Н. Г. Чернышевский по рукописям и корректурам бережно восстановил цензурные купюры и устранил правку цензора или вынужденную правку автора".

   Эта мотивировка выбора основного текста статей Добролюбова не могла не вызвать серьезнейших возражений. Во-первых, никак нельзя было согласиться с тем, что четырехтомник 1862 г. "наиболее точно выражал волю автора", поскольку сам Добролюбов никакого отношения к изданию, осуществленному после его смерти Н. Г. Чернышевским, иметь не мог, а общие пожелания его в этом направлении никому не были известны. Во-вторых, редколлегия девятитомника, выдвигая тезис о преимуществах текста издания 1862 г. перед всеми другими источниками основного текста произведений Добролюбова" тут же это свое заявление по существу дезавуировала свидетельством о том, что четырехтомник 1862 г. вовсе не подлежит безоговорочной перепечатке, а, как правило, "сверяется с сохранившимися рукописями, корректурами, прижизненными публикациями, цензурными материалами" ⁶³.

   Поскольку новое издание в основном строилось именно так, как этого требуют принципы современной текстологии, мы полагаем, что и критика последнего собрания сочинений Добролюбова, имевшая место в специальной статье М. Я. Блинчевской "Текстологические принципы нового издания Добролюбова" ⁶⁴ была более интересна не в своей общей методологической части (формально бесспорной), а в конкретных анализах тех или иных неправильных или спорных решений, которые были допущены в девятитомнике при передаче текста таких статей, как "Собеседник любителей российского слова", "Ответ на замечания А. Галахова по поводу предыдущей статьи", "О степени участия народности в развитии русской литературы", "Стихотворения А. И. Плещеева", "Органическое развитие человека", "Русская сатира Екатерининского времени", "Народное дело" и др.

   Аргументированность некоторых сомнений и возражений М. Я. Блинчевской (они относились лишь к первым пяти томам) должен был признать в своих "Необходимых разъяснениях" и С. А. Рейсер, возражавший на ее статью от имени редколлегии девятитомника⁶⁵.

   Ошибок, замеченных в тексте нового издания, оказалось не так уж много, даже если мы увеличим их перечень, обратившись к статьям, особенно спорным и сложным в текстологическом отношении. Так, например, мы полагаем, что, если Н. Г. Чернышевский имел все основания для публикации в четырехтомнике 1862 г. ранней редакции статьи "Когда же придет настоящий день?", свободной от цензурных сокращений и искажений, то советский текстолог, готовя сто лет спустя критическое издание этой статьи, никак не должен был бы игнорировать и некоторых уточнений идейного и художественного порядка, внесенных самим Добролюбовым в последнюю корректуру разбора нового романа Тургенева, перед подписанием ее к печати.

   Речь идет, конечно, только о деталях, но эти детали порою очень существенны. Сошлемся хотя бы на строки Добролюбова о героине романа "Накануне" в журнальном тексте: "В Елене так ярко отразились лучшие стремления нашей современной жизни, а в ее окружающих так рельефно выступает вся несостоятельность обычного порядка той же жизни". В новом издании текст этих строк явно обеднен, так как в нем вместо слов "вся несостоятельность обычного порядка той же жизни" мы читаем: "все пошлое той же жизни" ⁶⁶. Точно так же, если далее Добролюбов характеризует в своей статье "это трудное, томительное, переходное положение общества", то в девятитомнике понятие "переходное", политически особенно значимое в данном контексте, почему-то опущено ⁶⁷.

   Как в первом случае, так и во втором рациональнее было бы учесть последнюю редакцию этих строк, а не одну из предшествующих, опубликованную в издании 1862 г.

   Трудно согласиться и с тем, что в статье "Литературные мелочи прошлого года", в сатирических строках "Россия вскочила со сна и во всю мочь побежала по дороге прогресса, так, что ее теперь даже с собаками не догонишь"⁶⁸, остался неучтенным тот факт, что в тексте "Современника" глагол "побежала" был заменен более эмоционально выразительным "понеслась".

   В этой же статье дважды повторяется ⁶⁹ неточная ссылка на проекты выкупа помещичьих крестьян, опубликованные в "Русском вестнике", 1858 г., N 7 (опечатка в изд. 1862 г., т. II, стр. 438), в то время как эти проекты были напечатаны в N 4. И, наконец, в последнем абзаце этой же статьи⁷⁰ осталось неснятым многоточие, которым в "Современнике", 1859 г. (N IV, стр. 251) обозначалось цензурное изъятие из текста Добролюбова последних одиннадцати строк. Понятное в журнальной редакции статьи, усеченной цензурой, это многоточие утратило всякий смысл после того, как Чернышевский полностью восстановил запретные строки⁷¹. Однако и в четырехтомнике 1862 г., и во всех последующих собраниях сочинений Добролюбова это многоточие по инерции продолжает разрезать подлинный текст Добролюбова.

   Не менее досадно искажение одной фамилии в статье "Забитые люди". Перечисляя персонажей Достоевского, человеческое достоинство которых "попирается и не признается", Добролюбов упомянул и полковника Ростанева, - одного из персонажей романа "Село Степанчиково". Но в тексте девятитомника вместо Ростанева назван был "Росталев" ⁷². Мы обращаем внимание на эту опечатку, так как в свое время она вкралась еще в журнальную редакцию статьи, а затем закрепилась во всех без исключения изданиях сочинений Добролюбова⁷³.

   И все же самым уязвимым местом нового издания является не его текст, а структура, обусловленная ошибочными представлениями некоторых редакторов о преимуществах строго хронологического распределения материала в полных и даже избранных собраниях сочинений классиков. Правда, и в новом издании Добролюбова, как и во всех других, ему предшествовавших (за исключением четырехтомника Лемке), литературно-критические и публицистические статьи Добролюбова были отделены и от его стихотворений, и от его художественной прозы, и даже от его публикаций в "Свистке" и в "Искре", не говоря уже о его дневниках и письмах. Все это было сделано в девятитомнике с большим знанием материала и очень тактично ⁷⁴. Мы никак не можем согласиться только с тем, что основная и важнейшая часть литературного наследия Добролюбова публикуется в девятитомнике "единым потоком", в одном формально-хронологическом ключе, без всякой дифференциации, как будто речь идет не о шедеврах критики и публицистики, а об однотипных "Грамотах Коллегии экономии" или о "Камер-фурьерских журналах".

   В одной хронологической цепи оказались законченные произведения и черновые наброски, общеизвестные программные статьи и некоторые рецензии, самая принадлежность которых Добролюбову возбуждает большие сомнения, институтские зачетные работы и случайные автобиографические заметки. Но еще более досадно, что, пойдя на такой жанровый и тематический разнобой во имя соблюдения принципа строгой хронологии, редколлегия девятитомника не сумела обеспечить даже более или менее точной датировки значительной части рукописных произведений Добролюбова - хронология некоторых его автографов колеблется в пределах года - полутора, а то и двух - трех лет (например, даты "Заметок о современном правописании" или "Очерка направления иезуитского ордена"). Поэтому и так называемая хронологическая цепь оказывалась подчас чистой фикцией, а жертвы, принесенные во имя ее сохранения, ничем не оправданными.

   Пренебрегая опытом предшествующего издания, где все вопросы систематизации произведений Добролюбова по томам и внутри каждого из томов по разделам были решены с учетом интересов прежде всего сотен тысяч читателей Добролюбова, а не узкого круга его биографов, редакция девятитомника отказалась от раздела "приложений" к томам, куда следовало бы перенести материалы, самим автором не предназначенные для печати, плоды коллективного творчества, статьи других авторов им только отредактированные, черновые наброски, отрывки и т. п.

   В особый раздел выделены были в шеститомнике Добролюбова и все его публикации в "Журнале для воспитания". Отказавшись от этой рубрики, мотивированной спецификой назначения и тематики ее материала, редколлегия девятитомника не учла, что некоторые рецензии на одни и те же книги Добролюбов печатал и в "Современнике" и в "Журнале для воспитания". Таковы, например, рецензии на "Руководство к изучению словесности" М. Архангельского⁷⁵, "Об училищах и учебных заведениях в России" Н. Лебедева⁷⁶, "Стихотворения для детей" В. Федорова⁷⁷, "Школа"⁷⁸, "История рыцарства" Руа⁷⁹, "Речи и отчет, читанные в Московской академик коммерческих наук"⁸⁰, "Учебная книга русской истории" С. Соловьева и "Краткое изложение русской истории" Н. Тимаева ^8l, "Деревня"⁸², "Основные законы воспитания" ⁸³.

   Разумеется, многие из этих критических разборов одних и тех же книг обычно совпадали в тех или иных частях, что не могло не привести к дублированию одного и того же материала на страницах издания, являвшегося к тому же собранием избранных сочинений Добролюбова. Мы полагаем, что объединение в особых циклах статей Добролюбова в "Свистке" и в "Искре" обязывало редколлегию к такому же решению вопроса и о публикациях его в "Журнале для воспитания".

   В целях максимального сокращения общего листажа подписного издания Государственное издательство художественной литературы обязало редколлегию девятитомника изъять из него два раздела, без наличия которых ни одно издание полного собрания сочинений того или иного писателя не может считаться ни достаточно полным, ни подлинно критическим. Это, во-первых, отдел "Другие редакции и варианты" и, во-вторых, отдел "Dubia", т. е. произведения, принадлежность которых издаваемому автору не представляется бесспорной.

   В текстологической работе над анонимными статьями и рецензиями Добролюбова, равно как над некоторыми анонимными публикациями Герцена, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина и других писателей, непосредственно связанных с руководством журналом или газетой, четко определилась еще одна категория произведений, близкая некоторым видам коллективного творчества, но все же с ними не совпадающая, - это статьи, очерки, корреспонденции и т. п., прошедшие редакционную обработку Добролюбова, со вставными его строками, абзацами и даже страницами, с его заголовками, зачинами и концовками, с полной, или частичной перекомпоновкой чужого материала.

   Отсутствие раздела "Другие редакции и варианты" частично компенсировалось в новом издании путем включения наиболее существенных разночтений разных редакций статей и рецензий Добролюбова в примечания к их основному тексту.

   В гораздо менее благоприятных условиях оказались в девятитомнике "дубиальные" произведения критика. Так, без каких бы то ни было оговорок были исключены из нового издания такие известные рецензии, приписывавшиеся Добролюбову, как "Торжественный акт Ришельевского лицея по случаю окончания 1856-1857 академического года", "Напрасная вражда" А. Петкевича, "Крымские сонеты" Мицкевича в переводе Н. Луговского, сводная рецензия на "Задушевные беседы" Н. Такарева, "Совершенный человек" К. Констанжогло и "Искренний друг духовного юноши" архимандрита Викторина⁸⁴. Не вошел в девятитомник и очень тонкий критический обзор пяти книжек, заключавший отдел "Библиография" в десятом номере. "Современника" 1857 г.: "Драматические очерки" М. Н. Владыкина, "Повесть о Борисе Годунове и Дмитрие Самозванце" П. Кулиша, "Сборник статей для перевода с русского на немецкий" Кейзера, "Материалы для истории возмущения С. Разина" А. Попова, "Библиотека для дач, пароходов и железных дорог"⁸⁵.

   Особенно досадно отсутствие в девятитомнике блистательного разбора двух произведений реакционного литератора барона Е. Ф. Розена - брошюры "Отъезжие поля" и драмы "Князья Курбские" ("С", 1857, N XII).

   К очень основательным соображениям Г. Е. Тамарченко об идейной, жанровой и фразеологической близости этого разбора известной рецензии Добролюбова на книгу А. Ф. Вельтмана "Аттила и древняя Русь IV и V веков" ("С", 1858, N III) следовало бы добавить еще один аргумент - название рецензии на произведения Розена обнаружено нами в перечне статей и рецензий Добролюбова в "Современнике" 1857-1858 гг., сделанном под диктовку Чернышевского его секретарем А. О. Студенским ⁸⁶.

   Мы отметили целый ряд рецензий, отсутствующих в девятитомнике, несмотря на то, что принадлежность их Добролюбову весьма вероятна. Поэтому так огорчительно безоговорочное введение в основной текст нового издания некоторых публикаций, участие в которых Добролюбова не велико или более чем сомнительно. Мы имеем в виду "Исторический рассказ о литовском дворянстве" И. Порай-Кошица⁸⁷, "Румынские господарства, Валахия и Молдавия" С. Палаузова⁸⁸, "Уроки естественной истории" С. Ходецкого и "Естественная история" А. Горизонтова⁸⁹, статью "О значении наших последних подвигов на Кавказе" ⁹⁰.

   Одни из этих публикаций входили в предшествующие издания сочинений Добролюбова без всяких мотивировок, другие - в силу неправильного осмысления некоторыми редакторами "реестров" Чернышевского в пору подготовки им к печати четырехтомника 1862 г., третьи являлись результатом совместной работы Добролюбова с другими сотрудниками "Современника", четвертые отражали редакторскую правку им чужого материала и, наконец, пятые вовсе не имели отношения к литературному наследию Добролюбова.

   В самом деле, изучение автографов рецензий на "Исторический рассказ о литовском дворянстве" И. Порай-Кошица и "Уроки естественной истории" С. Ходецкого⁹¹ позволяет установить, что Добролюбов очень существенно переработал критические разборы этих самых книг, написанные его товарищами - Б. И. Сциборским и П. И. Дмитриевым. У нас есть все основания считать Добролюбова не только редактором, но и соавтором этих рецензий. И тем не менее, место им, конечно, не в основном тексте статей Добролюбова, а лишь в приложениях к изданию, где, кстати сказать, на тех же правах следовало бы перепечатать и рецензию Н. М. Михайловского на "Сатиры Квинта Горация Флакка" в переводе М. А. Дмитриева, и рецензию М. И. Шемановского на учебник П. А. Ефремова "Наглядное изложение предварительных понятий по геометрии". Оба эти критических отклика, как и два, отмеченные выше, были доделаны и отредактированы Добролюбовым⁹².

   Нет оснований считать Добролюбова автором или хотя бы редактором и обстоятельной, но предельно нейтральной информации о книге С. Палаузова "Румынские господарства; Валахия и Молдавия, в историко-политическом отношении" ("С", 1859, N III), безоговорочно перепечатанной в основном тексте девятитомника ⁹³. Несмотря на то, что рецензия эта лишена каких бы то ни было признаков публицистического стиля Добролюбова и резко отличается своей подчеркнутой аполитичностью от других его статей и рецензий, она введена была в корпус сочинений Добролюбова сперва без всяких мотивировок⁹⁴, а затем со справкой о том, что ее зарегистрировал Чернышевский в одном из своих реестров статей Добролюбова⁹⁵. Но именно этот реестр, как установлено нами⁹⁶, учитывал вовсе не произведения Добролюбова, а материалы его архива, т. е. рукописи и корректуры не только самого критика, но и его товарищей по работе в "Современнике", задержавшиеся по тем или иным причинам в бумагах Добролюбова.

   Характерно, что ни в одном другом из реестров Чернышевского статья о книге С. Палаузова не упоминалась и в четырехтомник 1862 г. не вошла. Ее подлинным автором, как мы полагаем, был тот самый сотрудник "Современника", который поместил в двух номерах журнала в 1858 г., за подписью ***, большую статью под названием "Дунайские княжества, Валахия и Молдавия" ("С", 1858, N IV и VIII). А еще более вероятно, что и рецензия на книгу о "Румынских господарствах" и общий очерк на эту же тему в "Современнике" 1858 г. принадлежали самому С. Н. Палаузову, историку, предметом исследований которого являлись именно Молдавия и Валахия. Как чиновник министерства народного просвещения, С. Н. Палаузов в 1856 г. принимал ближайшее участие в ревизии Главного педагогического института, где и познакомился с Добролюбовым. Это знакомство возобновилось в 1858 г., когда С. Н. Палаузов был назначен цензором "Современника". Понятно, почему и гонорар за его авторецензию выписан был для передачи Палаузову на имя Добролюбова ⁹⁷.

   Явно не принадлежал Добролюбову и компилятивный очерк "О значении наших последних подвигов на Кавказе" ("С", 1859, N XI), в основе которого лежали материалы на эту же тему, опубликованные в "Военном сборнике" 1859 г. (N 1, 3 и 5) и в "Современнике" 1857 г. (N XI и 1858, N I и V). Автором этой обзорной компилятивной статьи, далекой от сферы непосредственных интересов Добролюбова, был, как это документально установлено В. Э. Боградом и С. А. Рейсером, П. И. Дмитриев, корректор "Современника", первые литературные опыты которого пользовались горячей поддержкой Добролюбова ⁹⁸. К уже опубликованным аргументам о принадлежности статьи "Q значении наших последних подвигов на Кавказе" не Добролюбову, а П. И. Дмитриеву, нетрудно было бы добавить и некоторые другие мотивировки, основанные на идеологической нечеткости и литературной невыразительности центральных и заключительных частей этой ответственной публикации. Так, например, политически очень значимый тезис о необходимости скорейшего "устройства в покоренной стране правильной, честной и благожелательной администрации - не для собственных видов покорителей, но в интересах самих покоренных племен", компрометировался неожиданным признанием, что "именно такая администрация и вообще такой путь для упрочения наших кавказских завоеваний и предначертывается нашим правительством, как видно из высочайшей грамоты на имя князя Барятинского" ("С", 1859, N XI).

   На каком же основании эта столь чуждая идейным установкам и публицистическому стилю Добролюбова статья могла войти в девятитомник его сочинений⁹⁹, да при том еще в основной его текст? Аргументация, выдвинутая комментатором статьи и одобренная редактором пятого тома, не выдерживает никакой критики, сводясь к двум основным мотивам: "Авторство Добролюбова устанавливается списком его произведений, составленным Чернышевским (Аничков, I, стр. 17), а также гонорарной ведомостью "Современника" за 1859 год" ¹⁰⁰.

   Оба эти аргумента независимо от совершенно произвольной недооценки Н. Г. Леонтьевым автопризнаний П. И. Дмитриева о принадлежности ему статьи "О значении наших последних подвигов на Кавказе", одинаково несостоятельны: "список произведений Добролюбова", в котором оказалась статья П. И. Дмитриева, в действительности являлся не реестром статей и рецензий Добролюбова, а охранной описью его архива, в которой Чернышевский зарегистрировал рукописи и корректуры не только самого критика, но и все то, свое и чужое, что сохранилось в бумагах Добролюбова накануне его смерти. Об этом мы уже говорили выше (стр. 562), анализируя свидетельство этой же описи об анонимной рецензии на книгу С. Н. Палаузова "Румынские господарства, Валахия и Молдавия в историко-политическом отношении".

   Еще менее значима запись в бухгалтерской книге "Современника" о выписке гонорара за интересующую нас статью Добролюбову, а не И. И. Дмитриеву. Как документально установлено, Добролюбов не раз получал из конторы "Современника" в 1858-1860 гг. те или иные суммы для расчета с сотрудниками, не являвшимися профессиональными литераторами, но выполнявшими определенную журнальную работу, но его указанию и под его руководством ¹⁰¹.

   В неверном атрибутировании анонимных публикаций "О значении наших последних подвигов на Кавказе" и о книге С. Н. Палаузова редколлегия девятитомника лишь популяризировала ошибки предшествующих изданий Добролюбова. Но к этим чужим ошибкам она прибавляла иногда и свои. Так, например, в основной текст сочинений Добролюбова включено было в девятитомнике объявление: "Об издании "Современника" в 1859 году" ¹⁰². Этот информационно-рекламный документ подписан был именами Н. А. Некрасова и И. И. Панаева. Какое-то участие в работе над ним принял и Добролюбов, судя по его письму от 13 сентября 1858 г. к И. И. Бордюгову ("Покончил даже с объявлением, в котором имя мое неоднократно упоминается всуе, по желанию Некрасова"). Но самый характер этого автопризнания свидетельствует о том, что Добролюбов был лишь одним из составителей объявления, а никак не его автором. Без достаточных оснований оказалась включенной в корпус статей Добролюбова в новом издании не только информация "Об издании "Современника" в 1859 г.", но и его юношеское сочинение "Мое призвание к педагогическому званию", выполненное по заданию учебного начальства во время вступительных экзаменов в Главный педагогический институт в 1853 г. ¹⁰³ Неправильно введена была в раздел критических статей и литературная пародия "Дифирамб земле русской" ¹⁰⁴, место которой, конечно, только в опытах художественной прозы Добролюбова.

   Бережно перепечатывая многочисленные автобиографические документы, вышедшие из-под пера Добролюбова, редакция девятитомника, как и всех предшествующих изданий, воздержалась, однако от перепечатки едва ли не самых интересных из них, а именно "Реестров читанных книг", сохранившихся в архиве Добролюбова за пять лет, с 1849 по 1853 г. включительно. Из этих реестров вошло в новое издание почему-то всего 7 страниц¹⁰⁵, в то время как отмечаемые литературно-критические документы, уцелевшие почти без пробелов (их публикация потребовала бы не менее 5-6 печатных листов), исключительно богаты фактическим материалом, т. е. всех книгах и журналах, прошедших через руки Добролюбова в пору его юности. К тому же многие из записей, как свидетельствует обстоятельнейшая информация о них в книге С. А. Рейсера "Добролюбов в Нижнем Новгороде" ¹⁰⁶, не просто регистрировали названия прочитанных произведений, но попутно давали им краткую, но весьма выразительную критическую оценку.

   Новый девятитомник завершается двумя перечнями произведений Добролюбова, не включенных в издание. Один из них регистрирует оригинальные и переводные работы, бесспорно принадлежащие Добролюбову, в том числе и незавершенные и даже только начатые (всего 19 названий), другой - статьи и рецензии, предположительно приписывавшиеся в разное время критику ¹⁰⁷. Оба перечня представляют несомненный интерес, хотя второй из них основан не на критическом изучении всех первоисточников нового издания (в том числе и так называемых "реестров" Чернышевского), а на библиографическом учете позднейших атрибуций. Трудно согласиться и с тем, что в этом полезном справочнике произведения, принадлежность которых Добролюбову весьма вероятна или в которых некоторая доля его участия бесспорна, никак не отделены от публикаций, к которым Добролюбов явно не имел никакого отношения (например, "Письма из Петербурга" в "Колоколе" Герцена от 19 сентября 1857 и от 3 сентября 1858 г., статьи "Русские на Амуре" и "Об акцизном и чарочном сборе" в "Современнике" и др.). Нельзя не отметить, что новый перечень дубиальных произведений явно не претендует и на полноту. Так, например, в нем не учтена рецензия на "Акт 8-го выпуска студентов Главного педагогического института", опубликованная в "Отечественных записках", 1855, N 11, отд. IV, стр. 8-9 ¹⁰⁸. Не попала в реестр и сводная рецензия на несколько книг в десятой книге "Современника" 1857 г. (см. выше, стр. 559).

   Определяя бесспорные достижения девятитомника и неизбежные в любой большой работе просчеты и недоделки, мы трезво учитываем, что вопросы атрибуции анонимных статей и рецензий, принадлежавших как самому Добролюбову, так и другим сотрудникам "Современника", но им дописанных и отредактированных, являются труднейшими в изучении литературного наследия автора "Темного царства". Правильное разрешение этих проблем укрепило бы, разумеется, и композицию нового издания, позволив избежать тех промахов, которые отмечены были выше в структуре его основных томов. Но обо всем этом круге источниковедческих проблем мы можем судить сейчас с полной определенностью только потому, что именно опыт построения девятитомного издания Добролюбова, сочетаясь с еще более богатым опытом изучения многообразной работы Герцена-журналиста в "Колоколе", значительно обогатил и расширил традиционные представления текстологов о родах и видах журнального материала, подлежащего включению в издания полных собраний сочинений политических публицистов и литературных критиков.

   Самые приемы учета, изучения и публикации анонимных газетных и журнальных текстов, принадлежащих нередко не только тому или иному автору, но и редактору - руководителю издания (зачины и концовки статей, вставные абзацы, не говоря уже о более сложных формах соавторства), требуют поисков новых, более эффективных средств источниковедческого анализа и научно-эдиционной техники, не применявшихся при подготовке прежних критических изданий классиков поэзии и художественной прозы.

   Новые перспективы изучения статей и рецензий Добролюбова получили отражение и в комментариях к девятитомнику. Многообразные пояснения к произведениям критика явились как бы итогом полувековой работы советских историков и литературоведов в области литературного наследия и биографии Добролюбова, равно как и революционного движения и общественной мысли пятидесятых - шестидесятых годов. Самой положительной оценки заслуживает в новом издании и внутреннее единство всего комментаторского аппарата - его высокий историко-литературный уровень, точность, сжатость и однотипность, чего не удалось обеспечить ни в одном из предшествующих собраний сочинений Добролюбова.

  

  

   ¹ И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем. Письма, т. III. M., 1961, стр. 56 (курсив наш. - (Ю. О.).

   ² Проект издания сборника статей возник у Добролюбова только однажды, да и то в исключительных обстоятельствах, во время пребывания его в июне 1860 г. за границей, когда обострение туберкулеза и необходимость в связи с этим отложить на год возвращение в Петербург заставили его обратиться к поискам дополнительных денежных средств для длительного лечения. Отвечая на не дошедший до нас запрос Добролюбова, Чернышевский писал ему 8(20) июля 1860 г.: "Сделать издание ваших статей - это мне кажется недурною мыслью. Я поговорю с книгопродавцами - если они скажут, что книга разойдется, то напечатаем ее" (Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. XIV. М., 1949, стр. 398). Никаких данных об этих переговорах с книгопродавцами не сохранилось, но каков бы ни был их результат, очень показательно, что Добролюбов, как только материальное положение его обеспечено было соглашением с Некрасовым о предоставлении ему, как и Чернышевскому, определенной части прибылей "Современника", независимо от получаемого ими полистного авторского гонорара, к проекту отдельного издания своих статей больше не возвращался.

   ³ "Пятый том, - как отмечал Чернышевский в предисловии к своему изданию, - составится из статей, напечатанных Добролюбовым в "Журнале для воспитания", в "Искре" и пр., из оставшихся после него бумаг, из его корреспонденции и других материалов для его биографии". Особенно большое значение Чернышевский придавал письмам Добролюбова, процесс собирания которых несколько затянулся и задерживал подготовку пятого тома. Однако он надеялся "кончить это дело в нынешнем году" (Сочинения Н. А. Добролюбова, т. I. СПб., 1862, стр. III).

   ⁴ См. Сочинения Н. А. Добролюбова, т. I, 1862, стр. 355; т. IV, стр. 127-198 и 232-205.

   ⁵ Первый том был подписан к печати 1 марта 1862 г., том второй - 3 апреля, том третий - 28 мая, том четвертый - 28 июля. О друзьях Добролюбова, оказавших содействие в работе над изданием его сочинений, см. "Список лиц, которым надобно послать сочинения Н. А. Добролюбова". Этот автограф Чернышевского опубликован в статье Е. Г. Бушканца "Н. Г. Чернышевский в борьбе за наследие Н. А. Добролюбова" ("Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы". Под ред. проф. Е. И. Покусаева, Саратов, 1961, стр. 92).

   ⁶ С 1896 г. в четырехтомнике стали печататься еще два рассказа Добролюбова - "Донос" и "Делец" и стихотворное "Послание к С. П. Галахову". Гораздо более значительные произведения Добролюбова по-прежнему оставались за пределами этого издания. О тиражах всех семи изданий четырехтомника см. точные цифровые данные в Первом полн. собр. соч. Н. А. Добролюбова, под ред. М. К. Лемке, т. I. СПб., 1911, стр. III.

   ⁷ "Алфавитный список произведениям печати, которые, на основании пункта 3-го примечания к ст. 175 устава о цензуре и печати воспрещены министром внутренних дел к обращению в публичных библиотеках и общественных читальнях". СПб., 1894, стр. 7; то же, изд. 1903 г., стр. 10. Этот же запрет распространялся на все номера журнала "Современник" с 1855 по 1866 г. включительно (там же, стр. 16 и 27).

   ⁸ Критику этих изданий см. в предисловии Ю. Г. Оксмана к Полному собранию сочинений Н. А. Добролюбова, т. I, 1936, стр. V-XI.

   ⁹ Это заявление очень характерно и многое объясняет в дефектах текстологической работы редакторов Добролюбова, пытавшихся установить первоисточники Сочинений Н. А. Добролюбова 1862 г. Напомним, что даже в известном научном описании "Архива Н. А. Добролюбова", опубликованном В. Н. Княжниным ("Временник Пушкинского Дома", 1. СПб., 1914. Приложения, стр. 1-77), не было указано еще ни одной из типографских цензурных и доцензурных гранок статей и рецензий Добролюбова, обнаруженных впоследствии в архивах Н. Г. Чернышевского и А. Н. Пыпина (см. об этом далее, стр. 547). Отсутствие в научном обороте этих материалов обусловило и наше недостаточно аргументированное предположение о том, что основные отличия текста четырехтомника 1862 г. от первопечатных журнальных редакций тех же статей объясняются отчасти тем обстоятельством, что издание 1862 г. "подверглось местами литературной и политической правке Н. Г. Чернышевского", использовавшего четырехтомник сочинений Добролюбова "для возможно более резкого заострения всего того, что в "Современнике", по условиям места и времени, было затушевано, обескровлено и недоговорено" (Полн. собр. соч. Н. А. Добролюбова в шести томах, т. I. M., 1934, стр. V). Правка Чернышевского имела, конечно, место (см. об этом далее, стр. 534), но осно