Федоров Николай Федорович - О значении обыденных церквей вообще и в наше время (время созыва конференции мира) в особенности

  

   К запросам, заявленным к X-му Археологическому

   съезду в Риге:

   No127-й. С.А. Белокуров. "Граф А.С. Уваров статью об обыденных церквах (Древности, Труды Московского Археологического Общества, ч. I-я: Материалы для Археологического словаря, стр. 47-я) оканчивает вопросом: "Откуда взялось в России обыкновение строить обыденные церкви" ². Желательно было бы знать: было ли что-либо сходное, аналогичное с нашими обыденными храмами на Западе, и не оттуда ли они нами заимствованы, или же обычай строения таких церквей в годины бедствий есть наше самородное явление"; и

   No132-й. С.С. Слуцкий. "Желательно знать, было ли что сходное с нашими обыденными церквами и на Востоке, не только у православных греков, арабов, коптов, но и у инославных народов, армян несториан, у индусов, китайцев, в Тибете, Монголии, Японии и т.д." ³

   Несколько слов о чрезвычайной важности этого древнейшего обычая, обычая построения обыденных церквей в годины бедствий, для нашего времени, в эпоху конференции мира ⁴, не может быть, полагаем, сочтено за уклонение от предмета занятий Археологического Съезда.

   Обыденные церкви, как памятники единодушия и согласия, доказывают положительно, так же как конференция мира, превратившаяся почти в комиссию санитарного приготовления к войне, вместо умиротворения, доказывает отрицательно, что для человеческого рода возможен не мир, а союз для дела священного, общего, великого, от коего зависит самая жизнь, т.е. мир невозможен без союза. Такое дело и сделает невозможною войну. Союз народов возможен лишь в деле обращения орудий, употребляемых на войне, в орудия спасения от неурожая хлебов и от урожая болезнетворных зародышей (патогенных микробов), как об этом говорится в статье "Нового Времени" от 14-го октября 1898 г., No8129-й - "Разоружение"  ⁵. Такое внешнее умиротворение вовсе не чуждо Археологии, ибо нравственная задача этой великой науки состоит в том, чтобы, собирая и восстановляя памятники прошлого всех народов, соединить нынешнее живущее поколение, сынов-потомков, в любви к отцам-предкам, любви не мертвой, а животворной. Мы потому и называем Археологию величайшею и святейшею наукой, что без познания памятников и останков умерших, - познания не мысленного только, - невозможно объединение, братство живущих.

   Строение обыденных церквей, будучи высшим выражением помочей и толок, есть произведение природы и всей истории русской земли, или континентальной части земного шара; вопрос же о них, поставленный Археологическим Съездом, относится и к ближнему и к дальнему Западу, к дальнему и ближнему Востоку, т.е. делается всемирным и вызывает на объяснение, что препятствовало или способствовало существованию обычаев, приведших к строению обыденных церквей, и что нужно, чтобы вызвать эти обычаи, т.е. чтобы умиротворение пришло во всей силе; по-строение обыденных храмов, одним днем строимых, есть образ умиротворения, ибо краткость срока, назначенного для построения, требует теснейшего внутреннего соединения, внутреннего союза для построения храма как внешнего выражения церкви. Этот обычай, обычай построения обыденных церквей, несомненно свойственный России, не указывает ли на призвание ее к делу умиротворения?!

   Статья о храмах обыденных, и Спасообыденских в особенности, противополагает их, эти обыкновенно малые храмы, громадным средневековым храмам Запада, строившимся многие столетия и недостроенным по причине розни - или по недостатку единодушия, - противополагает их и громадным храмам Востока, которые хотя и доводились до конца, но как произведения гнета или ига. Таким образом, обыденные церкви отличаются от храмов Востока добровольностью, а от храмов Запада единодушием в деле созидания, что и выражалось, главным образом, в быстроте постройки.

   Настоящую статью, говорящую о строении обыденных церквей, можно бы назвать "Об общине в самом действии", в работе, или труде, и притом в деле святом, в священнодействии, в литургии, так как при таком только действии община и бывает действительно общиною, т.е. единением, а не разобщением, внутренним общением без внешнего гнета, внутренним общением вместо внутреннего разобщения, сдерживаемого лишь внешнею силою. Только в деле может найти свое выражение и соборность, только в деле истинная соборность, а не в прениях, которые приводят к разъединениям; истинная соборность превращает догмат в заповедь, тем и утверждает его; таков догмат о Пресвятой Троице как образце или заповеди единодушия и согласия - умиротворения в деле всеобщем; только в смысле дела соборность и составляет истинное свойство православия, которое ныне есть печалование о розни и гнете; при объединении в деле устраняется то, что вызывает печалование, устраняется и рознь, и гнет; только при этом возможно будет жить не для себя только и не для других, а со всеми и для всех; жить же со всеми, т.е. живущими, - это братство, жить для всех, т.е. и для отцов, уже не живущих, - это отечество. Но чтобы жить со всеми живущими, т.е. с борющимися и гнетущими, или вытесняющими друг друга, не принимая участия в борьбе и гнете, или вообще в вытеснении, нужно, сочувствуя вытесняемым, не враждовать с вытеснителями, а чтобы избегать более и более борьбы и быть менее и менее гнетущими, нужно отказаться от стремления к центрам, из сел в города, а также и вверх, и участвовать лишь в спасении от общих всем людям бедствий, для чего уже не требуется ни борьбы, ни гнета. Должно жить не для себя только, но и не для других, а со всеми (братство) и для всех (отечество), потому что если жить не со всеми, а для других только, т.е. для некоторых, хотя бы и для многих, это значит, что, делая добро одним, будешь делать зло другим; должно жить со всеми живущими (братство), потому что большего уже нельзя, а меньшее безнравственно, и жить нужно не для обездоленных, что уже заключается в жизни со всеми живущими, а для тех, которые всего лишены и для которых все нужно сделать, т.е. для умерших, лишенных даже жизни; большего же дела, как возвращение самой жизни, быть уже не может, и потому это и есть самое высшее нравственное дело. Нужно не отказаться лишь от участия в борьбе и вытеснении, но и исправить все зло, которое причинила борьба, т.е. возвратить жизнь всем жертвам борьбы.

   О народности в ее прошедшем и предполагаемом будущем и ответ на вопрос "Что такое Россия".

   Не отрицая возможности существования и на Западе и на Востоке явлений, подобных строению наших обыденных храмов, особенно в древнейший период истории, подобно тому, как на Западе существовали общины, с которыми не в близком лишь отношении находится обычай строения обыденных (или обыночных) храмов, так как строение таких храмов есть сама община в действии, как это уже было сказано, - итак, не отрицая возможности чего-либо подобного и на Западе, и на Востоке, мы, однако, решительно склоняемся к тому, что обычай этот есть явление самородное и притом самое характерное, заключающее в себе самые существенные черты нашей народности; словом, вопрос о храмах обыденных есть вопрос о самой народности русской, о духе народном и об его проявлениях в делах хозяйственных, государственных и церковных - в прошедшем, а также и о предполагаемом проявлении этого духа в будущем; и время проявления этого будущего, надо полагать, наступает уже, будем надеяться, что циркуляр 12-го августа 1898 г. об ограничении вооружений ⁶полагает ему начало.

   Для построения обыденных (однодневных) храмов нужна и община лишь однодневная, но самого глубокого, теснейшего соединения, соединения бескорыстного, беспорочного, святого... Община, артель, собор очень многими считаются отличительною чертою славянского племени; но и первая, и вторая, как и третий, говорят лишь о соединении сил и не указывают на цель этого соединения, в обыденных же храмах указывается самая цель соединения сил, и мы узнаем эту цель, если вместо храма, который есть образ, сень, символ ^** , прообразование, поставим действительность, ему соответствующую; ибо новый завет есть действительность - осуществление чаемого, осуществление не в мысли только, не в слове, не в художественном образе, но самим делом, осуществление чаемого ("чаю воскресения мертвых"), т.е. исполнение делом - на самом деле - молитвы всех живущих о всех умерших. Таким образом, обыденные храмы есть не памятники лишь единодушия и согласия, но и предвестники общего дела спасения, или всеобщего воскрешения, которое в конференции, конгрессе или соборе и получит рано или поздно всемирный центр.

   Смысл и значение построения обыденных храмов раскрывается, или становится понятным, при всестороннем рассматривании этого построения; можно же рассматривать его и с религиозной стороны, как выражение религиозного подъема, и со стороны психологической, показывающей, вопреки утверждению западных психологов, что толпа, соединившись в святом деле построения храма, очищается от пороков, делается хотя и на короткое время святою, церковью, имеющею одну душу, делается способною на действие, которое может выразиться и не в одних только болезненных явлениях, психических эпидемиях... Можно рассматривать построение обыденных храмов и как помочь или толоку, как коллективный или кооперативный труд; но вместе с тем это не юридико-экономическое, а чисто нравственное явление, и внесение в помочи и толоки юридико-экономических интересов только искажает их. Можно рассматривать построение обыденных храмов и с географической стороны; рассмотрение с этой стороны указывает на лесную полосу, воспитавшую людей, способных к постройкам, плотников, и давшую материал для созидания обыденных храмов, указывает и на те климатические условия, которые требуют наибольшего соединения сил для совершения работы в наикратчайший срок; указывает также и на степную полосу, воспитавшую "разрушителей построек", которые своими разрушительными набегами не допускали прочных построек и вынуждали к постройкам на скорую руку - скородомов, скорогородов и, так сказать, скорохрамов... В строении обыденных храмов участвовал и лес и поле (степи кочевников), зной лета и стужа зимы, словом, вся физическая и психическая природа континентальной глуби земной планеты... Рассматривая с исторической стороны, мы увидим, что обыденные храмы есть произведение Псково-Новогородской, пограничной с немцами, земли, а потом и Московской государственности. Сила, произведшая обыденные храмы, с наибольшею энергиею проявилась в спасении русской земли от смут, вызванных самозванцами; та же сила проявилась и в 1812-м году, хотя и с меньшим напряжением. Мы не будем, однако, рассматривать здесь каждую сторону отдельно, так как все они находятся в теснейшей между собою связи; укажем только на обыденные погребения странников общею помочью и толоками большей части Москвы, от царя и его семьи. (См. "Богословский Вестник" - 1897 г., No 2-й.) ⁷

   Обычай построения обыденных храмов есть лишь наивысшее проявление наших помочей и толок, наивысшее выражение единодушия и согласия, обещающее великое будущее, когда единодушие и согласие будет проявляться не временно лишь и случайно, не в некоторых только отдельных местах, когда оно найдет приложение к великому общему делу, к всеобще-обязательному знанию, к знанию не пустому, а выражающемуся в общем деле, для которого, будем надеяться, конференция мира сделается центром, как об этом и было уже сказано.

   В вопросах о храмах обыденных, обращенных к Западу и Востоку, заключается, или должен заключаться, и вопрос о помочах и толоках, т.е. вопрос о том - было ли что-либо подобное нашим помочам и толокам как на Западе, так и на Востоке. Хотя вопрос этот прямого отношения к археологии не имеет, но в вопрос историко-археологический он входит, и желательно, чтобы съезды не специализировали, а расширяли свои задачи.

   Хотя в помочах и толоках ⁸единодушие и согласие проявляется в степени низшей сравнительно с проявлением его при построении обыденных храмов и прилагается не к такому святому делу, но зато в помочах и толоках единодушие и согласие выражается не в редкие лишь минуты, как при построении обыденных храмов, а постоянно, ежегодно, повсеместно, и притом как у русских, так и у инородцев, живущих в России ^*** . Впрочем, постоянство и повсеместность помочей и толок, так же как и действие в них начала нравственного, есть еще вопрос, который может быть решен только тогда, когда, во-первых, помочи и толоки будут выделены из массы юридических обычаев, к которым их неправильно относят, как это будет видно из нижеследующего; во-вторых, когда сведения о них будут собраны отовсюду и особенно из дальних, захолустных мест, в которых они еще не подверглись или мало подверглись влиянию городской жизни, из тех мест, где живы еще былины времен старых, а также и от старообрядцев; и в-третьих, когда сведения - таким образом собранные местными интеллигенциями - будут разработаны не экономистами и юристами, а психологами.

   В Русской земле - в земле общин, мирских сходок, артелей, братчин (что отразилось в самом устройстве при храмах трапез, или схожих изб, для поминовений, для пиров в храмовые праздники и для сходок - "Богословский Вестник", 1897, No 2-й ⁹) вопрос о помочах и толоках, так же как и о храмах обыденных (вопрос психологии коллективной), есть вопрос самый существенный и коренной, и притом такой, который всей философии, всем частям ее, может дать иной вид, так как вопрос этот соединяет философию теоретическую и практическую в одну, в философию проективную; и это будет философия не субъективная и не объективная, и в ней не будет ничего, не относящегося к делу.

   И помочь, и толока начинается призывом Бога в помочь и толоку. "Бог в помочь"есть обычное у нас, на Руси, приветствие всякому работающему; употребляется ли выражение "Бог в толоку", мы не знаем, и вопрос об этом также может быть поставлен в числе вопросов, на которые желательно получить ответы. Помочь и толока - слова однозначущие, и в одних местах толока имеет более обширный смысл, а в других помочь употребляется в более широком значении. В построении обыденных храмов помочь и толока возводятся в дело священное. Обыденный храм, как здание, есть произведение церкви в ее идеальном значении как общества, имеющего одно сердце и одну душу. Обыденный храм - это жертва, приносимая всеми и за всех... Но помочи и толоки и сами по себе не лишены священного значения: "работа миром за угощение" ¹⁰ - выражение неточное и не свойственное патриархальному быту, а работа миром есть произведение именно патриархального быта; но работа здесь не товар, а угощение - не плата, и тем не менее этот бесплатный труд есть труд плодотворный, спорый, и самое слово толочее значит спорее. Угощение при этом есть выражение благодарности, есть как бы евхаристия, ибо работа толочан и помочан, т.е. братская, мирская помочь, завершается братскою трапезою, которая напоминает то, что называлось агапе ¹¹. Помочи и толоки - явление не экономическое, если даже угощение и принять за плату, ибо не будет соответствия между работою и платою за нее, и работа при этом вполне добровольна. Нет в помочах и толоках ничего и юридического, ибо это не наем, нет при этом ни торга, ни договора. Что помочи и толоки суть явления чисто нравственного порядка, а не экономического или юридического, это доказывают особенно помочи бедным. Так пришли однажды ^****  на помочь к бедной вдове не целым, конечно, миром, а лишь несколько человек ¹². Бедная вдова не имела ничего, чем угостить, чем бы выразить свою благодарность помочанам, и когда они окончили работу, так им говорила: "Касатики мои, мне нечем вас попотчевать, не обессудьте. Пошли вам, Господи, свою милость, родителям вашим - царство небесное", - и повалилась в ноги помогавшим ей, которые и не ожидали, конечно, никакого от нее угощения. Вдова не ограничилась пожеланием милости Божией работавшим, а пожелала и родителям их царствия небесного, т.е. это акт вполне религиозный. Помочь, совершаемая обыкновенно в праздники, не доказывает ли, что для наших крестьян праздник - не покой, не суббота, а дело, труд, не доказывает ли это, что наши крестьяне поступают в этом случае согласно с Евангелием, и не в праздности видят праздники ¹³.

   По словарю Даля помочь или толока есть сбор населения к одному хозяину по кличу для дружной работы на один день. Хозяин угощает помочан и этим способом за один раз снимает хлеб, выкашивает луг, молотит. В этой однодневности помочи кроется и обычай созидания храма в один день... Бывает толока и на вывоз назема, на рубку капусты, т.е. все делается сообща. Эта совокупная работа всех вместе придает силу и энергию каждому в отдельности, увлекает ленивых, дает силу слабым, словом - заражает, но заражает здоровьем, силою, вопреки мнению западных психологов, делающих свои выводы из наблюдений над народами вырождающимися... Работа помочью и толокою, кроме того, что она дружна, спора, сопровождается еще песнями и совершается с такою радостию и веселием, что один из описывающих полевые работы помочью сомневается, можно ли назвать их страдою. При таком дружном труде работа перестает быть бременем тяжелым и делается игом благим, добровольным. Без этой же совокупности не один лишь крепостной, но и труд для себя не кажется легким, не совершается с такою радостию; на людях же и тяжелый труд становится легким и делается радостным. Итак, вот что значит труд дружный, труд совокупный; такой труд есть возведение работы в художество, в поэзию, в благое дело, в службу Божию, т.е. в этом совокупном труде соединяется искусство, нравственность и религия. Помочь и толока хотя и не имеют такого нравственного совершенства, как обыденные храмы, но они обыденны во всяком смысле, как в значении обыкновенного, постоянного явления, так и в значении однодневного, или обыденного, исполнения, совершения работы. Сама барщина была лишь злоупотреблением помочью - добровольное обратилось при этом в принудительное, сбор стал сгоном; но угощение осталось и у помещиков, оно делалось осенью, по окончании всех полевых работ. Насколько этот обычай был повсеместен, мы не знаем, и вопрос об этом также должен войти в число вопросов о помочах и толоках.

   Помочи и толоки свойственны не только русским, но и инородцам, как это видно из "Обычного права" Якушкина (Библиографический указатель) ¹⁴ и из приведенного выше письма г-на Михайлова; так что главным, по крайней мере, деятелем в обращении людей к совокупной работе, в приучении их к такой работе, был климат, дающий очень короткий срок для посева, покоса, жатвы и вообще - для всех сельскохозяйственных работ; а потому помочи и не могут быть предметом нашей гордости, если бы даже оказалось, что помочи принадлежат одной России, имеющей континентальный климат по преимуществу. Таким образом, в деле разъяснения вопроса о коллективной работе в ее прошлом, настоящем и будущем значении могут принять участие как те, которые делают русский народ носителем всех добродетелей, так и западники, т.е. те, которые видят в нем, в русском народе, носителя всех пороков, т.е. как любящие русский народ, так и ненавидящие его.

   В некоторых местах помочи и толоки так исказились, что иной усомнится даже, точно ли они были когда-нибудь выражением единодушия и согласия. Однако есть еще места, где помочи и толоки - это приложение единодушия и согласия к хозяйственным делам - сохраняют характер религиозный, не юридический, а чисто нравственный. В статье "Раскольничья община на Вятке" Добротворского говорится: "Они (раскольники) во всем помогают друг другу, все почти работы делаются у них помочами, в круговую; причем на помочах не бывает ни капли вина: ?не для выпивки ходим, а так, значит, за любовь", - говорят раскольники, - ?он мне поможет, а я ему" ("Рус<ские> Вед<омости>", 1884 г., No 24). Сохранили свои основные черты помочи и толоки именно в тех местах, где и доселе живы еще древние былины, а в прежнее время преимущественно строились обыденные храмы. Г.И. Куликовский ("Олонецкие Губ<ернские> Ведомости", 1889 г., No 34-й) в помочах, устраиваемых крестьянами "ради кошения лугов, жатвы, запашки, кладки готового сруба на фундамент при постройке дома, привозки для него бревен, делания в новом доме печи" и т.п. видит привычку "издавна жить вместе, работать сообща"; "при этом, - говорит Куликовский, - на помощь одному обывателю приходит вся община или даже несколько близ живущих общин со своими собственными орудиями... при возке для постройки дома бревен общинники являются со своими лошадьми, веревками, топорами и проч.; в лес едут и мужчины и женщины длинною вереницею в 20, 30 и более лошадей; лес рубится сообща, сообща взваливается на дровни, везется, и в два, три и четыре приема на деревенской улице воздвигаются целые горы бревен, привезенных помочью..." Все это очень напоминает построение обыденных храмов, заметим от себя. Затем "хозяин угощает помочан и начинает строиться; для рубки сруба нанимает он рабочих, но раз сруб сложен, та же помочь является к нему по первому его приглашению, разбирает весь сруб и перекладывает его на фундамент"... "Кладку балок, потолка, стропил, крыши и проч. производит опять наемная сила..." На строение печи, для так называемого печебитья, вновь приглашается помочь, привозится глина и начинается печебитье ^***** . "Работа идет весело и живо, под такт народных песен, и через каких-нибудь два часа большая крестьянская печь готова". После начинаются пляски и угощение и "помочане расходятся иногда только к полночи"... "Только что описанное чередование помочей с наемною работою будет тем понятнее, - говорит Куликовский, - если мы предположим, что в былое время крестьянские дома, или вообще здания, строились целою общиною; община ехала в лес, строила дом целиком; ... хозяин строящегося дома из благодарности предлагал работающим ряд угощений..." Помочи устраиваются всего чаще по праздникам и после обеда. "В заключение остается пожалеть, - говорит Куликовский, - что прекрасный обычай падает, прекращается..."

   Помочи и толоки прилагаются не к одним хозяйственным нуждам, они имеют приложение и к государственным делам, а в некоторые эпохи помочи получали у нас необыкновенно широкое применение, как, например, в так называемое смутное время и особенно в безгосударное, когда Москва была занята поляками, а Лавра находилась в осаде или же едва вышла из нее. В смутное время русская земля была спасена взаимною помочью и толокою, конечно и при Божьей также помощи, выразившейся, между прочим, в деятельности Троице-Сергиевой Лавры ¹⁵. Желательно было бы сделать сравнение способов спасения у разных народов в подобных положениях, т.е. в безгосударное время. Города сносились тогда между собою отписками, которых много собрано во II-м томе актов Археографической Экспедиции. Такова, например, отписка вычегодцев к пермичам, в которой говорится, что вычегодцы хотят со всею пермскою землею, от мала до велика, посоветоваться, чтобы жить и умереть вместе, друг друга ни в чем не выдать

   (No 102-й, а также NoNo 91, 97, 99 и мног<ие> друг<ие>) ¹⁶. Не напоминают ли эти отписки тех посланий, которыми ссылались христианские общины времен апостолов и мужей апостольских!.. В этой переписке городов между собою о спасении земли заключается богатый материал для изучения мирского дела, а потому и следовало бы все акты, относящиеся к этой переписке, выделить из второго тома актов Археогр<афической> Эксп<едиции> (который к тому же становится ныне библиографическою редкостью) и, присоединив к ним акты такого же содержания из других источников, издать особою книгою.

   Но не в смутное только время русская земля спасена была помочью и толокою. Действие их, т.е. толок и помочей, есть явление непрерывное, хотя не единственное и не исключительное. В деле созидания и обороны, объединения и спасения Руси всегда принимала и принимает участие помочь и толока ¹⁷, т.е. русская земля созидалась, восстановляла свое единство и спасалась не одною обязательною и принудительною службою, но и добровольною. Помочи и толоки суть проявление добровольности, так же как принудительная служба есть следствие недостаточности или слабости доброволия. Полная добровольность есть выражение совершеннолетия, недостаток же добровольности есть следствие несовершеннолетия общества. Призыв князей домосковскою Русью был явным признанием слабости доброволия для защиты от степных варваров и для внутреннего объединения, и выражением достаточности его, т.е. доброволия, лишь для невынужденного подчинения призванной власти. Недостаточность доброволия для объединения в так называемый удельный период вызвала необходимость московского принуждения; тем не менее первое восстание, как и последующие против татар, против Мамая и т.д., были произведением не одного принуждения, но и добровольной толоки князей и народа и постоянной помочи Божией, особенно явленной в благословении преп. Сергия и в подвиге двух великих добровольцев его обители, Пересвета и Ослябы. В 1812 году добровольная помочь не успела развернуться во всей своей мощи по причине скорого окончания войны, тем не менее добровольцев было много даже из интеллигентного класса, вопреки вольностям дворянства. Были добровольцы и в сербскую войну и в болгарскую, созидался добровольный флот ¹⁸ - доброволие на суше и на море. Такое значительное участие добровольности, или толоки, одиночной и совокупной - в прошедшем, дает надежду на проявление еще большей добровольности - в будущем, если только целью будет поставлено не свободное государство, или царство своеволия, не жизнь для себя или для других (эгоизм и альтруизм), а царство доброволия, т.е. жизнь со всеми и для всех, или искупление от общих всем бедствий, для спасения от которых и воздвигались обыденные храмы. Надежда на полную замену принуждения добровольностию осуществится, если будет признано необходимым постоянное, непрерывное вызывание (расширение) добровольности, приучение к этой добродетели в виде побуждений к сверхдолжной службе, к сверхтребуемым, или добровольным, податям, а вместе если будет устранено все, что препятствует расширению добровольности, т.е. если добровольность будет употребляема именно на спасение от общих бедствий, а не на удовлетворение какихлибо частных выгод, что было бы злоупотреблением, а не благим употреблением добровольности. И тогда принуждение, как проявление несовершеннолетия общественного, стало бы ненужным, а единодушие и согласие, вызываемые чрезвычайными бедствиями и проявляемые до сих пор лишь в редкие моменты построения однодневных церквей, стали бы постоянными и были бы направлены против тех самых бедствий, которыми и вызывалось построение обыденных храмов, т.е. против моров, язв, голода и смерти. Государство, так же как и церковь, есть общество спасения от бедствий, общих всем сынам человеческим, от голода, мора, язв и - вообще - смерти, которую мы видим преимущественно, прежде всего - можно сказать - в смерти наших родителей. Правда, обыденные храмы - это проявление самой доброй, самой благой воли - давно уже стали, повидимому, лишь памятниками прошедшего; но дух, созидавший их, еще жив, как это и доказывает многими примерами священник Ребрин, наш зауральский корреспондент, которые мы и приводим ниже, принося глубокую благодарность за сообщение их.

   Случаи, которые обыкновенно считаются за начало построения обыденных церквей, а именно построение церкви в 6504 г. св. Владимиром в Василеве в благодарность за спасение от печенегов, и построение церкви в 6530 г. Мстиславом в Тмутаракани в благодарность за победу над касогами, в строгом смысле не могут считаться таким началом, так как неизвестно, были ли эти церкви обыденными и совокупным ли трудом всех они были построены; относительно этих церквей несомненно лишь то, что они суть церкви обетные ¹⁹. Но возможно, что и эти церкви были построены так же, как церковь во Владимире Волынском. А об этом храме, называемом в предании обыденным, говорится, что Владимир, возвращаясь с войны, велел взять каждому воину по камню, из этих камней и была сложена церковь (Волынь, Батюшков, стр. 76) ^******  20. Если и в Василеве была построена церковь так же, то должно будет признать, что построение церквей трудом общим, совокупным связано и с борьбою против кочевников, так что обыденные храмы были бы памятниками самого начала умиротворения степи. Сам Василев был из числа тех городков или крепостей, которые сооружались Владимиром по рекам Роси, Стугне и вообще на границе степи, т.е. на сторожевых линиях, как они назывались в государстве Московском. К храмам, воздвигнутым в короткий срок и совокупным трудом, совокупными силами, хотя и не однодневно, можно отнести построение при Ярославе, после пожара, церкви в Вышгороде ^******* , а также брянского Свенского монастыря 6796 (1288 г.): "по отпении оного (молебна) нача сам князь своимa рукамa со всеми при том бывшими на храм Божий, Пречистыя Богородицы, древа рубити и, совершив храм вскоре во имя Пресвятой Владычицы, честнаго славнаго ея Успения, и освятив, повелел служити собором Божественную литургию" ²². Но возможно, что происхождение обыденных церквей связано с самим крещением русского народа и было первым делом новокрещенных, как это указывает предание о построении обыденной церкви в Угодичах ([A.A.] Титов, Ростовский уезд, Москва, 1885 г., стр. 81). Это замечательное сказание применяет к Ростову то, что совершилось в Киеве, оно заставляет Владимира созывать ростовцев на общий крещатик, и угожане (Угодичи - село против Ростова, на противоположном берегу озера Неро) оказываются первыми, отозвавшимися на призыв князя. Не видно, чтобы крещению предшествовало какое-нибудь книжное научение, но очень видно, что угожане знают о христианстве именно то, что оно требует братской любви и согласия; эта великая добродетель - единодушие и согласие - и проявилась в построении в один день церкви. Сказание приурочивает это построение к 15-му июля, ко дню памяти Кирика и Иулиты, во имя которых и созидается церковь, ко дню кончины (будущей) равноапостольного князя ²³. Отсутствие предварительного научения показывает, что этот храм был уже и школою... По всей вероятности, и другие старые города имели сказания, в которых делают Владимира своим восприемником от купели; а так как "народ русский крещен был без предварительного оглашения, или просвещения, т.е. крещение народа совершилось на том же основании, на каком крестят детей" (Предислов<ие> к Сказанию о постр<оении> обыден<ной> церкви в Вологде. "Чтения в Общ<естве> Истории и Древно<стей> Рос<сийских<", т. 166-й) ²⁴, то восприемник народа от купели должен был принять на себя долг всеобщего обязательного образования. Ни Владимир, ни его преемники не могли еще исполнить этого долга, а потому он все еще остается долгом, переходя от одного властителя к другому, особенно чрез помазание на царство.

   Представление о крещении Руси было бы совершенно неверно, если, говоря о призыве князем угожан, мы забыли бы о самом князе, делавшем призыв, о князе, по приказу которого, как принято выражаться, русский народ пошел к купели; а этот князь на самом себе, на деле показал, что такое христианство: приняв крещение, Владимир распустил свой гарем, перестал казнить даже разбойников и разыскивал нищету... Какой катехизис, какой аргумент может быть сильнее этого примера?! Великий религиозный подъем, выразившийся в построении обыденного храма, и мог быть вызван только этим аргументом. И может ли быть бессмысленною толпою, как это принято думать, тот народ, для убеждения которого нужен был такой великий нравственный аргумент, тот народ, который в двух князьях-братьях (Борисе и Глебе), жертвах усобицы, канонизовал христианскую любовь и осудил раздор, предшествовавший самодержавию?!

   Возникшие (по преданию) при самом насаждении христианства обыденные храмы были затем возращены на Руси великими бедами. Хотя беды и скорби нередки на земле вообще, а на русской в особенности, тем не менее эти произведения бед и скорбей встречаются не часто. Если храмы, как внешнее выражение религии, суть произведения существ смертных, то обыденные храмы суть произведения чрезвычайной смертности, когда утраты учащаются и смертность ^********  чувствуется особенно живо; известно, что большинство обыденных церквей было построено во время моровых поветрий, и некоторые из этих церквей даже назывались моровыми:

   "В лето 7041-е... поставил владыко Макарий церковь деревяну - моровую" (Новгор<одские> летоп<иси>, 1879 г., стр. 125-я). "В лето 6898-е. И бысть мор Афонасьевский и поставиша церковь Афонасьеву в один день за соборною церковью в каменном городе Детинце, и свяща ю... архиепископ Иоанн с игумени и с попы и с крилосом святыя Софея... и преста мор" (Нов-гор<одская> летоп<ись>, 1888 г., стр. 376, [Новгородские летописи, 1879 г.], стр. 37, 246). "В лето 6925 и 6926... по грехом нашим бысть мор велик и страшен зело на люди... И... поставиша церковь святыя Анастасии единым днем и бревна секущи того же дни, а в останочных бревнах поставиша церковь св. Илью... а новоторжене также у себе в городе единого утра поставиша церковь св. Афонасия и попове свящаше ю собором" (Новгор<одские> летоп<иси>, 1879 г., стр. 257, [стр. 41] - л. 51 об., л. 52-й). "В лето 6932-е. Мор бысть... и по всей Руси, и в Литве, и в Немцех... Владыко Еуфимий постави церкву в Новгороде на един день за алтарем святыя Софиа, святый Спас Милостивый". (Новгород<ские> летоп<иси>, 1879 г., стр. 50-51.) ²⁵ 1420 г. "Бысть мор велик зело... начаша искати, где была первая церковь св. Власий, а на том месте стояше двор Артемиев... давши ему сребро и изрывше двор, обретоша престол и... в един день поставиша церковь во имя св. Спаса" (Псковская летопись, 18[37] г., стр. [53]). 1442 г. "В Пскове бысть мор велик зело; и князь... подумавше с псковичи, поставиша церковь в един день на Романихе Похвалу Св. Богородицы... и в тот день и литургию совершиша" (Псковская летоп., 18[37] г., стр. [74]). "В лето 6975 бысть мор велик зело в Великом Новеграде... и того дне поставиша церковь деревяну во имя св. Симеона... и освяти ю сам архиепископ" ([4] Новгород<кая> летоп<ись>, 18[48] г., стр. [127]) ²⁶. "В лето 7035-е. Бысть в Великом Новеграде мор зело страшен... и поставиша церковь деревяную... во един день" (Новгород<ские> летоп<иси>, 1879 г., стр. 321-я).

   Кроме обыденных храмов в Новгороде и Пскове известно о построении такого же храма в Вологде: о построении этого храма сохранилось даже самое подробное сказание, напечатанное, между прочим, по двум спискам в "Чтениях Общ<ества> Ист<ории> и Древн<остей> Российских" 1893 г., т. 166-й. В 1571 году, 16-го августа, была построена Спасо-обыденная церковь в Сольвычегодске, по случаю начавшегося с 8-го июля поветрия, как это видно из письма от 7-го сентября 1894 года сольвычегодской обыденной церкви священника Тихона Евгениевича Чулкова; церковь эта посвящена двум Спасам: нижняя - Спасу 1-го августа, а верхняя - Спасу 16-го августа. Из книги В.В. Верещагина "На Северной Двине", стр. 27-я, видно, что в Цивозере, на старом русле Северной Двины, Сольвычегодского уезда Вологодской губернии и до сих пор сохранилась обыденная церковь во имя Флора и Лавра, построенная ради избавления от мора на скот; калька этой церкви, как и Туровецкой, доставлены самим В.В. Верещагиным... ²⁷ В 1533 году была построена обыденная церковь в Туровце Вологодской губернии, во время прихода неверных казанских людей (Труды археологич<еского> съезда, т. 3-й - "Сведения о городах и городищах, находящихся в Вологодской губернии" ²⁸). Имеются сведения о построении обыденных храмов и в Устюге, обыденной часовни в урочище на Сыльве (приток Чусовой), которое слывет под названием "Ермаково городище"; в Кунгурской летописи, издан<ной> Археографическою Комиссиею в 1880 г., говорится об этом так: "Мая в 9-й день доспели обещанием часовню на Городище том во имя Николая Чудотворца"; т.е. завоевание Сибири началось построением обыденной церкви; а "чрез Сибирь", говорит Кунгурская летопись, "искони всевидец Христос... зиждитель дому своего... чадебно предповеле проповедатися Евангелие в концы Вселенныя" ²⁹.

   Наибольшее число известных случаев построения обыденных храмов относится к северу России; Новгород и Псков, вообще Северная Русь была способна хотя на короткое время соединяться и создавала обыденные храмы; поэтому Северная Русь хотя и подвергалась страданиям и от нашествий, терпела и от казней при собирании, но не погибла. Южная же Русь, неспособная и к кратковременному соединению, не знавшая обыденных, в строгом смысле, храмов, Южная Русь подверглась полной гибели...

   Эти в один день воздвигавшиеся храмы были памятниками, по большей части, великих и вельми страшных моровых поветрий, по грехом нашим бывших; эти храмы были также памятниками и раскаяния во грехах, вызвавших эпидемии. О точном обозначении этих грехов тогда не заботились, потому что не придавали большого значения знанию; но и в то время войны и усобицы, а также излишества одних и происходящая от того скудость других - что и влияло на усиление эпидемий - за добрые дела не принимались, а считались грехами, за коими и следовал гнев Божий в виде моровых поветрий. Поэтому-то обыденные храмы и были памятниками как однодневного единодушия и согласия, так и предшествовавших этому кратковременному единодушию и согласию и вызвавших его многолетних, вековых раздоров, войн, внутренних и внешних.

   По причинам, или поводам, построения обыденных храмов, кроме моровых и голодовых, построение которых вызвано, которые были построены ради избавления от голода и от мора, нужно отличать еще обыденные храмы мировые, или умиротворительные, построенные в память собирания земель и избавления от нашествий, таковы обыденные храмы, построенные Иоанном в Казани, Нарве и т.п. К храмам мировым, или умиротворительным, нужно отнести и обыденную церковь, построенную на Ваганькове по случаю рождения наследника Василию (сыну Софьи Палеолог), которое отсрочило смуту на три четверти столетия ³⁰. Если по этому случаю сооружен в один день храм, то необходимо полагать, что скорбь Василия о бездетности, или неимении наследника, разделял весь народ, что желание это было общее: как в долгом бездождии народ предчувствовал бедствия голода, так в неимении царем наследника народ предчувствовал страшную смуту, а затем и нашествия с Запада и Востока или Юга, хотя последнее, к счастию, в этот раз не исполнилось.

   Москва, как столица земледельческого царства, в допетровское время принимала самое живое участие в крестьянском ежегодном вопросе об урожае. Сами цари принимали участие в крестных хождениях к Илии сухому и мокрому, в молениях о ведре и дожде ^********* . Народ вместе с царем соединялись в общей молитве о благорастворении воздухов и об умножении плодов земли не только в царствующем граде, но и во всем мире... Не говоря о главных пяти храмах Илии в Москве, и храмы Николая чудотворца (может быть, и других святых) делались местами моления об урожае. Не только Москва, торговые Новгород и Псков, вероятно, и другие города имели церкви Илии и Николы, сухих и мокрых ³². Как для защиты от нашествия татар ежегодно собирались ополчения, так и для защиты полей от засух и ливней устраивались крестные ходы и моления, а наконец, строились и обыденные храмы, как высшее средство спасения от голода... Припомним, что первый на Руси христианский храм был посвящен пророку Илии ³³. Храмы или статуи Перуна - у нас, как храмы громовержца у греков, были заменены храмами пророка-ревнителя Бога единого, давшего своему чтителю пророку власть низводить дождь и заключать небо; на самом Олимпе у новых греков был - кажется и есть - храм пророка Илии... Гнев пророка обрушивается на тех, которые отождествляют Бога с громом и молниею, - словом, с природою, т.е. на пантеистов-язычников. Сам же он чтит Бога, который дает власть разумному существу над слепою, бесчувственною, жестокою силою, дает власть не только заключать небо и низводить дождь, но и возвращать жизнь умерщвленным этою силою; потомуто он, как и пророк Елисей, его ученик, суть пророки воскресители, возвращавшие жизнь, а не заменявшие живое мертвым идолом. Бог не только не гроза, Он и проявляется не в грозе, а в тихом веянии (3-я кн. Царств, XVII, 18).

   Москва воздвигла храм "Илии обыденному" на "Скородоме", т.е. на том месте перед порогом у Москва-реки, куда пригоняли сверху плоты и целые дома в разобранном виде и где их опять собирали ^********** . Таким образом, скорый, в один день сооружаемый, храм освятил место построения скорых домов. (См. в "Ч<тениях> О<бщества> И<стории> и Д<ревностей> Р<оссийских>", 1874 г., No 1-й. ³⁴) Такие "скородомы" совершенно понятны в Москве, лежащей на границе леса и поля, или степи. Храм Илии обыденного у Пречистенки был ли в Москве, за Чертольскими воротами, первым храмом, посвященным пророку Илии? В земледельческой стране и Никола чудотворец стал спасителем от голодовок: Ильинка и Никольская были главными улицами даже в городе, или посаде Москвы (Китай-город).

   В С.-Петербурге храмы пророка Илии могли быть лишь случайностью; и конечно, ни Илии, ни Николы, ни других святых с наименованием сухих и мокрых не могло быть в этом западном, европейском городе. Не знаем, было ли когда в Петербурге даже общее моление, с ходом, о дожде и ведре?.. Когда же к молитве о спасении от голода присоединится труд, тогда вновь восстановится соединение власти с народом не в молитве только, но и в труде.

   В Спасо-голодовых и Спасо-моровых храмах заключается начало объединения для спасения, или решение санитарно-продовольственного вопроса в обширном смысле, как вопроса о смерти и воскресении. Моровые и голодовые обыденные храмы, как и храмы собирания, суть именно храмы континентальной страны. Внутренняя, континентальная, обширная, так сказать, сердцевинная часть материка, страна неурожаев от засух и от ливней (градобитий), страна, куда сходятся все пути зараз, т.е. моровых поветрий, или эпидемий, страна моровых и голодовых обыденных церквей не может не вызвать, наконец, санитарно-продовольственного вопроса в обширном смысле, т.е. как вопроса об объединении всех в труде познания слепой силы природы, носящей в себе голод, язву и смерть, в труде познавания природы, как общего предмета крестьянской или сельской науки, которая должна иметь приложение в регуляции метеорических явлений земного шара, в противоположность науке городской в виде кабинетных или лабораторных опытов, имеющих приложение к мануфактурной промышленности. Санитарно-продовольственный вопрос в обширном смысле есть сама христианская, или крестьянская, религия, в отличие от религии магометанской, или кочевой, и от религии языческой, или городской. Для крестьянской религии внехрамовая Пасха - праздник весны, или возвращения жизни (годовое дело), - состоит в возвращении к праху предков (селу) для его оживления при посредстве крестьянской науки; а внехрамовая литургия, или общее дело, - дело дневное после дела всенощного, - состоит не в таинственном лишь обращении хлеба и вина в плоть и кровь, а уже в явном превращении самого праха в тело и кровь наших отцов, отцов всех поколений, близких и самых дальних, для регуляции всех миров всей вселенной, как близких, так и дальних. Пасха и литургия указывают на годовой и суточный периоды, указывают, следовательно, что все время отдано делу, что разрушающее время заменилось воссозидающим, восстановляющим делом.

   Музей Москвы, как столицы обширной континентальной котловины, окруженной длинною береговою полосою - набережною океана - с такими выступами или полуостровами, каковы: Альпийский, или Западно-Европейский с Малою Европою (Балканским полуостровом), Малая Азия, Малая Африка (Аравия), Индия и Индокитай ^***********  и пред-американская Камчатка (Малая Америка?!..), - музей столицы страны неурожаев от засух, посылаемых степями Азии, и от ливней, посылаемых влажною Европою, музей столицы страны моровых поветрий (куда сходятся и оспа китайская, холера индийская, чума африканская, дурные болезни цивилизованных Европы и Америки) предлагал после голода 1891 года и холеры 1892 г., в год юбилея Сергия, создать обыденный храм по подобию построенного преп. Сергием храма Пресв. Троицы как образца единодушия и согласия, и этот храм при музее сделать образцом для храмов-школ, при всех церквах в селах, и часовен-школ во всех деревнях, создавая их трудом и средствами всей России к пятисотлетнему юбилею открытия мощей преп. чтителя Бога единодушия и согласия (см. Предислов<ие> к Сказанию о построении обыденного храма в Вологде в "Чт<ениях> Общ<ества> Ист<ории> и Др<евностей> Росс<ийских>", 1893 г., т. 166-й).

   В этих же школах-храмах и школах-часовнях христианской - крестьянской религии предполагалось ввести и светскую крестьянскую науку для объединения всех в деле исследования слепой метеорической силы с производимыми ею неурожаями и эпидемиями, для осуществления христианского дела, для осуществления чаемого (Посл<ание> к евреям, XI, I). Образцом для этих школ, как выше сказано, должен был сделаться сам музей котловины, юдоли голода и язв, у которого вышка обратилась бы в обсерваторию метеорическую и метеоритов (падающих звезд, гроз и полярных сияний), а холм, или его подножие, в геологический разрез. Словом, Музей Московский должен бы сделаться всенаучным - по-крестьянски научным - образцом для сельских школ, сеть которых, этих музеев-школ, должна обнять всю срединную котловину, а частию и внешние ее стороны, к столетнему юбилею со дня смерти Каразина (см. "Наука и Жизнь", 1894 г., No 15-1635).

   Славянофилы много говорили о русской науке, но ничего определенного о свойствах и содержании этой науки сказать не могли, и это потому, конечно, что, воображая себя русскими, они были на самом деле иностранцами, и как иностранцы они не понимали, какое важное значение в жизни народа имеет хлеб, обеспечение урожая, и даже не подумали, чтобы именно это сделать предметом науки, что именно в этом заключается предмет и содержание русской науки, как для Запада предмет науки заключается в мануфактурном производстве; точно так же никто из славянофилов даже не подумал о применении способа, предложенного Каразиным, самый же правоверный из славянофилов - Хомяков - выдумал какую-то паровую машину для несуществующей русской мануфактуры и отправил ее на выставку в Лондон.

   Какое значение заключается в теснейшем соединении сынов человеческих в мысли о Боге отцов, проявленной в создании Ему храма в один день? Не есть ли это дело благое, богоугодное, спасительное, ибо при создании обыденного, в один день, храма, в мысли о храме заключена вся догматика, в теснейшем соединении содержится вся нравственность (отечество и братство), а в самом храме заключается совокупность всех искусств, т.е. художество в его высшей, религиозной форме. Храм есть подобие всего мира, но мира, в котором нет смерти, в котором все воскрешено, хотя лишь и художественно только, ибо для Бога нет мертвых в действительности, а все живы, для нас же они (мертвые) живы лишь художественно. Значение храма выясняется из самого его происхождения, происхождение же храма тождественно с происхождением самого человека, с его востанием, первым