Гиппиус Зинаида Николаевна - Одержимый

bsp;    Но довольно. И это говорю, чтобы понятна была "пронзенность" Брюсова, страдание его,- такое, как в его положении было бы у всякого настоящего глубокого человека.

   В этот странный, единственный час и он чувствовал нашу близость. И, может быть, она немного помогла ему.

   О, конечно, он не к Верхарну тогда приехал: он "убежал" в Петербург, как в пустыню, чтобы быть совсем одному. Не знаю, кто еще его в этот приезд в Петербург видел. Во всяком случае, ни на каких банкетах он не показывался.

   К нам тоже больше не пришел. Через несколько времени - письмо из Москвы, еще не брюсовское: теплое, глубже, ближе. Ну, а затем все и кончилось. Когда много месяцев спустя мы его опять увидели у себя (чуть не перед самой войной) - это был обыкновенный, старый, вечный Брюсов, по-обыкновенному нервный, по-обыкновенному зажигал он дрожащими руками папироску за папироской и презрительно-надменно раздражался делами "Русской мысли". И в глазах мелькал старый сумасшедший огонек старой страсти.

    

   У очень многих людей есть "обезьяны". Возможно даже, что есть своя у каждого мало-мальски недюжинного, только не часто их наблюдаешь вместе. Я говорю об "обезьяне" отнюдь не в смысле подражателя. Нет, но о явлении другой личности, вдруг повторяющей первую, отражающей ее в исковерканном зеркале. Это исковерканное повторение, карикатура страшная, схожесть - не всем видны. Не грубая схожесть. На больших глубинах ее истоки. "На мою обезьяну смеюсь",- говорит в "Бесах" Ставрогин Верховенскому. И действительно, Верховенский, маленький, суетливый, презренно мелкий и гнусный,- "обезьяна" Иван-Царевича, Ставрогина. Как будто и не похожи? Нет, похожи. Обезьяна - уличает и объясняет.

   Для Брюсова черт выдумал (а черт забавник тонкий!) очень интересную обезьяну. Брюсов - не Ставрогин, не Иван-Царевич, и обезьяна его не Верховенский. Да и жизнь смягчает резкости.

   Брюсовская обезьяна народилась в виде Игоря Северянина.

   Можно бы сделать целую игру, подбирая к чертам Брюсова, самым основным, соответственные черточки Северянина, соответственно умельченные, окарикатуренные. Черт даже перестарался, слишком их сблизил, слишком похоже вылепил обличительную фигурку. Сделал ее тоже "поэтом". И тоже "новатором", "создателем школы" и "течения"... через 25 лет после Брюсова.

   Что у Брюсова запрятано, умно и тщательно заперто за семью замками, то Игорь Северянин во все стороны как раз и расшлепывает. Он ведь специально и создан для раскрытия брюсовских тайн. Огулом презирает современников, но так это начистоту и выкладывает, не боясь, да и не подозревая смешного своего при этом вида. Нисколько не любит и не признает "никаких Пушкиных", но не упускает случая погромче об этом заявить, даже надоедает с заявлениями. Однако от гримасы на Брюсова и тут вполне воздержаться не может: если Брюсов "считал нужным" любить Пушкина и Тютчева, то Игорь "признает"... Мирру Лохвицкую (благо, и она умерла). Но верен себе и опять выдает некую тайну: Брюсов мог бы, но ни разу не сказал: "Хороши вы, не признающие меня и Тютчева" или "меня и Пушкина". Игорь же, ругая на чем свет стоит "публику", читающую и почитающую каких-то поэтов, поясняет:

    

   А я и Мирра - в стороне!

    

   "Европеизм" Брюсова отразился в Игоре, перекривившись, в виде коммивояжерства. Так прирожденный коммивояжер, еще не успевший побывать в людях, пробавляется пока что "заграничными" словцами: "Они свою образованность показать хочут",- сказала чеховская мещаночка.

   Игорь, как Брюсов, знает, что "эротика" всегда годится, всегда нужна и важна. "Вы такая экстазная, вы такая вуальная..." - старается он,- тоже с большим внутренним равнодушием, только надрыв Брюсова и страшный покойницкий холод его "эротики" - у Игоря переходит в обыкновенную температуру, ни теплую, ни холодную, "конфетки леденистой".

   Главное же, центральное брюсовское, страсть, душу его сжегшую, Игорь Северянин не преминул вынести на свет Божий и определить так наивно-точно, что лучше и выдумать нельзя:

    

   Я гений, Игорь Северянин,

   Своей победой упоен:

   Я повсеместно оэкранен,

   Я повсесердно утвержден...

    

   Брюсовское "воздыхание" всей жизни преломилось в игоревское "достижение". Нужды нет, что один только сам Игорь и убежден, что "достиг". Для "упоенного своей победой" нет разницы, победой воображаемой или действительной он упоен.

   Обезьяна Брюсова, конечно, нетерпелива. Где-то, чуть не в том же стихотворении "я гений", она объявляет, что дала себе для "повсесердного утверждения" гениальности годичный срок:

    

   ...сказал: я буду!

   Год отсверкал, и вот - я есть!

    

   Ужели что-нибудь изменится, если мы докажем бытие Игоря Северянина и в этом году сомнительным, а в сверкании последующих - превратившимся в полное небытие?

   Игорь Северянин сразу произвел на меня беспокойное впечатление. Так беспокоишься, когда что-то вспоминается, но знаешь, что не вспомнишь все равно.

   У Сологуба (он тогда очень возился с новоявленным поэтом) было в этот вечер всего два-три человека, кроме нас. Длинный бледный нос Игоря, большая фигура - чуть-чуть сутулая - черный сюртук, плотно застегнутый. Он не хулиганил - эта мода едва нарождалась, да и был он только э г о -футурист. Он, напротив, жаждал "изящества", как всякий прирожденный коммивояжер. Но несло от него, увы, стоеросовым захолустьем; он, должно быть, в тот вечер и сам это чувствовал и после каждого "смелого" стихотворения - оседал.

   Может быть, первое, в чем для меня смутно просквозил Брюсов,- это манера читать стихи. Она у обоих поэтов совершенно разная. Игорь Северянин - поет; не то что напевно декламирует, а поет, ну, как певец, не имеющий голоса, поет с эстрады романс, притом все один и тот же. Брюсов читает обыкновенно. Лишь тонкий тенорок его, загибая все выше, надрывно переходит иной раз во вскрик - и во вскрике нота, грубо повторяемая Игорем Северянином. С этой ноты Игорь прямо и начинает свое:

    

   Я гений...

    

   У Брюсова есть трагическая строчка:

    

   Мне надоело быть "Валерий Брюсов"...

    

   Игорь Северянин мог бы ответить ему: мало что надоело; ты все равно есть, ибо

    

   вот - я есть!

    

   Игру с обезьяньими параллелями можно продолжать без конца. О некоторых еще придется упомянуть. Но пока укажу, что Игорь Северянин, подобно Верховенскому, невольно льнувшему к Ставрогииу, и сам ощущал нитку, которая с Брюсовым его связывала. Он о ней не раз говорит, бесцеремонно и бездумно, как обо всем говорит. Вспоминаю лишь строки насчет всеобщей, кажется, ничтожности перед ним, Игорем Северянином:

    

   ...кругом бездарь;

   И только вы, Валерий Брюсов,

   Как некий равный государь...

    

    

   Кто не загремел о будущих победах наших, едва началась война? И беллетристы, и драматурги; про стихотворцев и говорить нечего. Напрасны были все тихие уговоры:

    

   Поэты, не пишите слишком рано,

   Победа еще в руке Господней;

   Сегодня еще дымятся раны,

   Никакие слова не нужны сегодня...

    

   Через год, впрочем, эта волна несколько схлынула. Но некоторые остались. Между ними - Валерий Брюсов (и, конечно, Игорь Северянин).

   Никто так упрямо и так "дерзновенно" не прославлял войну год за годом, как Брюсов. Никто не писал таких грубо шовинистических стихов во время войны, как Брюсов (Иг. Северянин сделал эту грубость грубостью словесной, срифмовав: "Бисмарк - солдату русскому на высморк").

   Константинополь и Св. София в свое время вдохновили Брюсова на целый ряд стихотворений, где славилась будущая мощь Руси. Мы всех прославлений, конечно, не читали, и перечислить их я не могу. Отчасти благодаря настроениям этим, между нами и Брюсовым сообщение во время войны прекратилось. Мы слышали, что он постоянно в автомобиле ездит на фронт с какой-то не то гражданской, не то военной организацией; или, по знакомству, с военным агентом... не знаю, боюсь неточностей. Ему до нас и нам до него в это время дела было мало.

   Игорь Северянин шатался в Петербурге. Вдруг его взяли да и мобилизовали. Заперли в казармы. Поклонники и поклонницы бросились во все канцелярии - освобождать; хотя бы из казарм; успели. Иг. Сев<ерянин> вернулся к Невскому проспекту. Это не уменьшило его военного жара. Написал, что гулять по Невскому "еще не значит быть изменником", а что когда все другие дрогнут, о, знайте -

    

   тогда ваш нежный, ваш единственный,

   Я поведу вас на Берлин!

    

   Упоминание о "поклонницах" да не будет истолковано превратно: Игорь Северянин, несмотря на всех экстазных и вуалевых дам, на кокаин, на эскапады, даже на обещание вести полки в Берлин - по существу добрый муж своей жены, любящий отец.

   Революция. Краткие, бурные месяцы керенщины,- февраль-октябрь. О Брюсове за этот период мы мало слышали, а что до Игоря Северянина - то он положительно растаял в туман, будто ветром его сдуло. Не было его и после октября нигде, ни в октябристах, ни в контр-октябристах. Я до поразительности ничего о нем не знаю; стараюсь вспомнить - и мерещатся какие-то глухие вести, а может быть, и не было их. Превратился в призрак.

   В Петербурге первый писатель, перешедший к большевикам, почти немедленно после их воцарения,- был старец Иероним Ясинский. Единственный - он находился у большевиков тогда в почете. Они его славили в газетах, возили с собой на автомобилях, таскали в Кронштадт. Долго он был единственным русским... все-таки писателем, продавшим и предавшим свое имя; а вторым был москвич - Брюсов.

   У нас еще Мейерхольд зычно кричал против большевиков в Союзе писателей, среди трясущихся, но непримиримых старых интеллигентов, как уж о Брюсове пришли первые смутные, странные вести.

   Почему, однако, странные? "И Господа, и Дьявола равно прославлю я"...

   Брюсовское "я" требует, раз прославление началось, крайности и поспешности: ведь надо быть первым, впереди. Игорь Северянин мог не успеть и запропаститься, но ведь он не Брюсов, а только брюсовская обезьяна...

   Еще не была запрещена за контрреволюционность русская орфография, как Брюсов стал писать по большевицкой и заявил, что по другой печататься не будет. Не успели уничтожить печать, как Брюсов сел в цензора,- следить, хорошо ли она уничтожена, не проползет ли в большевицкую какая-нибудь неугодная большевикам контрабанда. Чуть только пожелали они сбросить с себя "прогнившие пеленки социал-демократии" и окрестились "коммунистами" - Брюсов поспешил издать брошюру "Почему я стал коммунистом".

   И так ясно - и так не удивительно - почему. В брошюре, конечно, свои объяснения, если там есть объяснения. Брошюра неинтересна. И только один вопрос можно еще поставить относительно Брюсова: почему он, при таком своем упорстве, при таких жертвах (обязательная дружба с Луначарским чего стоит понимающему, что Луначарский причастен к литературе не более Хлестакова, написавшего "Юрия Милославского"),- почему Брюсов не достиг более высокого положения? Почему нет в нем "упоения своей победой", да и "победы" особенной как будто нет?

   Страстно сосредоточенный на одном, весь на одном себе,- он до сих пор не достиг ни "повсеместного обэкранения", ни "повсесердного утверждения". Годами сидеть с Луначарским, годами ему повторять, что

    

   Лишь Анатолий Луначарский,

   Как некий равный государь,-

    

   это и Брюсову может надоесть при малых результатах.

   Даже Маяковский как-то более на виду. Брюсов уже обратил на это внимание. Недавно выступил с лекцией о поэзии Пушкина. Он Брюсову больше не "нужен", как "средство негодное". И Пушкин,- говорит Брюсов,- не мог найти созвучий, соответствующих русскому языку: их нашел Маяковский.

   Я боюсь, что страстное чутье Брюсова на склоне лет начинает ему изменять. Боюсь, что, хватаясь за все "средства", он уже не тонко отличает годные от негодных. Его "ладья" действительно "всюду плавала". Ведь

    

   Все моря, все пристани

   Он не любил - равно...

    

   Теперь, в море дьявольском, не начинает ли она тонуть?

   Если Брюсов это видит, он должен безмерно страдать. И в сожженной страстью душе, даже страстью самой страшной и ненасытной, остается способность к страданию.

   Как жестока жизнь. Как несчастен человек.

    

   1922

  

    

   Эпиграф - из шуточного стихотворения Гиппиус "Валерий, Валерий, Валерий, Валерий!..", включенного в статью "Два зверя" (НП, 1903, N 6).

   С 18-го, кажется, года.- Брюсов вступил в РКП (б) в 1920 г.

   Заявил себя цензором строгим.- См. в приложении рецензию В. Ходасевича.

   "Почему я стал коммунистом".- См. там же. В июне 1919 г. Гиппиус записывала: "С Москвой, жаль, почти нет сообщений. А то бы достать книжку Брюсова "Почему я стал коммунистом". Он теперь, говорят, важная шишка у большевиков. Общий цензор. (Издавна злоупотребляет наркотиками.) Валерий Брюсов - один из наших "больших талантов". Поэт "конца века" - их когда-то называли "декадентами". Мы с ним были всю жизнь очень хороши, хотя дружить так, как я дружила с Блоком и с Белым, с ним было трудно. <...> Брюсов другого типа. Он не "потерянное дитя", хотя так же безответствен. Но о разрыве с Брюсовым я не жалею. Я жалею его самого" (Дневники, с. 27).

   Называлось оно "Сумасшедший" - см.: Брюсов Валерий. Собр. соч. в 7-ми томах, т. 1. М., 1973, с. 83-84.

   Календарь Гатцука - справочное издание, выходившее в конце XIX в. и содержавшее богатый набор сведений по истории, географии, статистике и пр.

   Предсказания Брюса.- Яков Вилимович Брюс (1670- 1735) был генерал-фельдмаршалом, составителем и редактором так называемого "Брюсова календаря" (1709) с предсказаниями на будущее. В конце XIX в. во многих календарях печатались т. н. "брюсовские предсказания", никак с оригинальными не связанные. В календарях Гатцука их не было.

   С Брюсовым познакомились в Петербурге - в январе 1898 г. (см.: Брюсов. Дневники, с. 53).

   Брюсов... создает журнал "Весы".- Журнал выходил с 1904 г.

   Сборники "Северные цветы" выходили с 1900 г.

   Мillе е tre - слова из арии Лепорелло в опере Моцарта "Дон Жуан" (либретто Л. Да Понте).

   Жена его - Иоанна (Жанна) Матвеевна, урожд. Рунт (1876-1965).

   Когда она бывала при смерти - см. в дневниках Брюсова под 1901 годом: "Весь август прошел в болезни жены. У нас родилась мертвая девочка, и И. М. очень хворала. Я почти никого не видел и почти ничего не делал" (ГБЛ, ф. 386, к. 1, ед. хр. 15).

   Брюсов жил на Цветном бульваре с 1878 по 1910 год, после чего переехал на 1-ю Мещанскую, 32.

   "Кружок" - Московский Литературно-художественный кружок существовал с 1898 по 1920 г. Брюсов был его председателем с 1908 г.

   Мережковский... читал лекции.- См., например, о лекции 6 декабря 1901 г., которую прежде всего имеет в виду Гиппиус: "На лекции было народу мало, так как Психолог<ическое> Общ<ество> страха ради иудейска не печатало объявлений. Читал М<ережковск>ий хорошо, и глаза его сверкали... <...> Доклада не понял никто. <...> После лекции, мы, скорпионы, влекли было М<ережковск>их с собой, а члены Псих<оологического> Общ<ества> - с собой. Устроилось примирение и общий ужин в "Славянском <Базаре>". Участвовали: М<ережковск>ие, С. А. Поляков, Балтр<ушайтис>, я, Ю. Бартенев, С. Шарапов, Бугаев, Трубецкой, Лопатин, Рачинский. Примирить элементы не было возможности. Бугаев опять говорил с точки зрения монадологии. Мне было это мучительно, ибо когда-то я сам был ученик Лейбница. З. Н. пыталась устроить общий разговор, задав вопрос о браке, ничего не вышло. После Бугаев рассказывал о своих столкновениях с чертом - любопытно. Еще после читали стихи: я, З. Н., Балтрушайтис. (...) Я читал опять свое некрофилическое стихотворение. Все недоумевали. Бугаев намекнул, что за это полагается каторга, а Д. С. в исступлении вопиял: "Это единственный путь к богу отцу!" (Брюсов. Дневники, с. 112). Бугаев Николай Васильевич (1837-1903) -математик, профессор Московского университета; некрофилическое стихотворение Брюсова - "Призыв" (Золотое руно, 1906, N 1).

   "Я долго был рабом покорным..." - из баллады Брюсова "Раб". О тексте стихотворения см. полемику Ходасевича и Гиппиус в приложениях.

   Мне - Брюсов нравился уже тем, что был так ясен для меня.- Отчасти это подтверждается черновиками писем Брюсова к Гиппиус, хранящимися в его архиве, где отчетливо видно желание Брюсова усложнять строй своей мысли.

   Брестский вокзал - ныне Белорусский.

   "Неуместные рифмы" - два стихотворения, объединенные этим заглавием, были напечатаны в альманахе "Северные цветы" (М., 1911). Гиппиус не вполне точно цитирует последнюю строфу первого из них.

   "Неколебимой истине..." - две первые строфы из стихотворения Брюсова "З. Н. Гиппиус".

   Успел ли Брюсов тогда начать "прославление" революции.- См. в дневнике Брюсова: "Не скажу, чтобы наша революция не затронула меня. Конечно, затронула. Но я не мог выносить той обязательности восхищаться ею и негодовать на правительство, с какой обращались ко мне мои сотоварищи (кроме очень немногих). Я вообще не выношу предрешенности суждений. И у меня выходили очень серьезные столкновения со многими. В конце концов я прослыл правым, а у иных и "черносотенником" (Брюсов. Дневники, с. 136-137). Подробнее см.: Литвин Э. С. Революция 1905 г. и творчество Брюсова.- Революция 1905 г. и русская литература. М.- Л., 1956; Максимов Д. Русские поэты начала XX века. Л., 1986, с. 134- 143.

   Мы видели его в это время лишь раз.- Очевидно, весной 1905 г., когда Брюсов с Н. И. Петровской ехал в Финляндию. К этому времени относится брюсовская запись: "Почти со всеми порвал сношения, в том числе с Бальмонтом и Мережковскими" (Брюсов. Дневники, с. 136).

   Очень скоро потом мы уехали в Париж - 14 марта 1906 г.

   У "Весов" появились соперники.- Прежде всего, журнал "Золотое руно", который Гиппиус резко критиковала (см.: Товарищ Герман. Золотое руно.- Весы, 1906, N 2), выходивший в 1906-1909 гг. Другие журналы, очевидно, "Искусство" (1905) и "Перевал" (1907).

   "Проза поэта".- Эта рецензия была опубликована не в "Русской мысли", а как раз в "Весах" (1907, N 3). Говоря о статье в "Русской мысли", Гиппиус, очевидно, имеет в виду статью (подписанную ее постоянным псевдонимом Антон Крайний) "Свой (Валерий Брюсов, человек-поэт)".- Русская мысль, 1910, N 2.

   Мертвенный холод Брюсова.- См. в письме Брюсова к Гиппиус, написанном между 16 и 21 апреля 1907 г.: "Вы, говоря о каком-то поклоннике Людмилы Николаевны (о Розанове?), сказали: "обладателе, как и вы (т. е. как и я), разожженной плоти". Боже мой! Вы, говорившая со мной, читавшая меня, писавшая обо мне статьи, осудившая понимание меня "несложными душами моих почитателей",- неужели вы не знаете, что ко мне могут быть приложимы разные эпитеты, но именно не этот! <...> В разных частях своего существа испытывал я "разожженность", но только не в "плоти", и уже если кто, так я должен применить к себе слова Лермонтова:

    

   И царствует в душе какой-то холод странный,

   Когда огонь кипит в крови" (ЛИ, т. 85, с. 693-694).

    

   В ответном письме Гиппиус развила эту тему. Людмила Николаевна- Вилькина (1873-1920), поэтесса и переводчица, вторая жена Н. М. Минского, занесенная Брюсовым в список "Мои прекрасные дамы".

   Почти... некрофильскими.- См. в письме Мережковского к Брюсову от 29 января 1906 г.: "До сих пор не можем забыть Вашего некрофильского стихотворения: оно поразительно, и чем больше о нем думаешь, тем поразительнее" (ГБЛ, ф. 386, к. 94, ед. хр. 44).

   "Русская мысль" - широко известный либеральный журнал. В 1907 г. его редакторами стали Петр Бернгардович Струве (1870-1944) и Александр Александрович Кизеветтер (1866-1933). Близко к редакции стоял и философ Семен Людвигович Франк (1877-1950). В 1908-1909 гг. Мережковские также "входили в журнал", а Д. С. Мережковский даже был редактором литературного отдела.

   С одним толстым журналом.- 12 сентября 1908 г. Гиппиус писала Блоку: "Пишу вам вот по какому случаю. С сегодняшнего дня журнал "Образование" и газета "Утро" окончательно перешли в наши руки и будут издаваться оба под редакцией одного и того же "редакционного комитета" (чисто политической и экономической частью заведуют Богучарский и Прокопович). Наш первый N Утра выйдет в понедельник; а первая наша книжка Образования - сентябрьская" (БС, с. 158). Однако журналист Илья Маркович Василевский (псевдоним Не-Буква, 1882-1938), издатель "Утра" и "Образования", отверг их претензии на полную свободу в журнале, что повлекло за собой отказ от участия в нем вообще.

   Кускова Екатерина Дмитриевна (1869-1958)-политическая деятельница, публицистка. Богучарский (Василий Яковлевич Яковлев; 1860 или 1861 -1915) - публицист, историк революционного движения.

   Гржебин Зиновий Исаевич (1869-1929) - художник и издатель. Гиппиус писала о нем: "...присосавшись к Горькому, Зиновий делает попутно и свои главные дела: какие-то громадные, темные обороты с финляндской бумагой, с финляндской валютой, и даже с какими-то "масленками"; Бог уж их знает, что это за "масленки". <...> К писателям Гржебин относится теперь по-меценатски. У него есть как бы свое (полулегальное, под крылом Горького) издательство. Он скупает всех писателей с именами,- скупает "впрок",- ведь теперь нельзя издавать. На случай переворота - вся русская литература в его руках, по Договорам, на многие лета,- и как выгодно приобретенная! Буквально, буквально за несколько кусков хлеба! Ни один издатель при мне и со мной так бесстыдно не торговался, как Гржебин" (Дневники, с. 34).

   Воздвиженка - улица в Москве (ныне часть проспекта Калинина). Редакция "Русской мысли" находилась в Ваганьковском переулке (ныне ул. Маркса-Энгельса).

   "Альциона" - издательство, возникшее лишь в 1910 г.

   Он... не встречался с издателем "Золотого руна".- Можно предполагать, что в мемуарах здесь какая-то путаница. Издателем и редактором "Золотого руна" был миллионер Н. П. Рябушинский, который в конце 1908 г. после попытки самоубийства был серьезно болен. Наиболее конфликтный случай столкновения "Весов" и "Золотого руна" в этот период - исключение С. М. Городецкого из числа сотрудников "Весов", однако он не может иметься в виду, т. к. Брюсов был принципиальным противником этой акции.

   Брюсов покинул Цветной бульвар.- В 1908 г. он еще жил на Цветном бульваре, и новый его дом был вовсе не "против Сухаревки" (см. в приложении рецензию В. Ф. Ходасевича).

   Дольше держались альманахи "Северные цветы".- "Весы" прекратились в 1909 г., а последний выпуск "Северных цветов" появился в 1911 г. Однако как серийное издание "Северные цветы" прекратились уже в 1903 г., и последний выпуск был запоздалым исключением.

   Туган-Барановский Михаил Иванович (1865-1919) -экономист, историк, политический деятель.

   "Тройка" - имеется в виду статья Блока "Россия и интеллигенция", публиковать которую Струве отказался.

   Заместителем нашим... стал числиться Брюсов.- Брюсов был редактором литературно-критического отдела "Русской мысли" в 1910-1912 гг. См. подробнее: Брюсов В. Я. Письма к П. Б. Струве.- Литературный архив, 5. М.-Л., I960.

   Под таинственным псевдонимом "Нелли".- Имеется в виду книга Брюсова "Стихи Нелли" (М., 1913). В архиве Брюсова осталось продолжение этой книги, опубликованное лишь недавно. См.: Лавров А. В. "Новые стихи Нелли" - литературная мистификация Валерия Брюсова.- Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1985. М., 1987.

   Кто-то прислал ко мне юного поэта. - История рекомендации О. Э. Мандельштама Брюсову описана Гиппиус весьма неточно. 25 октября 1910 г. она писала Брюсову: "Некий неврастенический жиденок, который года два тому назад еще плел детские лапти, ныне как-то развился, и бывают у него приличные строки. Он приходил ко мне с просьбой рекомендовать его стихи вашему вниманию. Я его не приняла (уж очень он устанный), но стихи велела оставить, прочла и нахожу, что "вниманию" вашему рекомендовать я их могу, а что вы дальше с ними будете делать - это меня уже не трогает, и вы лучше знаете. У него в прошлом году были в "Аполлоне" тоже ничего себе стихи. В этих, на мой взгляд, много невыдержанностей и "роков?сто", но попадаются недурные строки". Подробнее см.: Мандельштам в записях дневника С. П. Каблукова. Публ. А. А. Морозова.- Вестник русского христианского движения, 1979, N 129.

   Статья в "Истории русской литературы".- Брюсов В. З. Н. Гиппиус.- История русской литературы XX века, т. 1. М., 1914. С фонетической точки зрения Брюсов разбирает стихотворения Гиппиус "Весенний ветер" и "Боль".

   Вопрос, в связи с делом Бейлиса, об исключении В. В. Розанова.- В ряде статей (собранных в книге "Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови", СПб., 1914) В. В. Розанов утверждал, что ритуальное употребление христианской крови является неотъемлемой частью иудаизма. Посчитав эти выступления противоречащими духу христианства, Мережковские начали кампанию за его исключение из Религиозно-философского общества. В ситуации начала 1914 г., когда Розанов предал огласке намерение Мережковского сотрудничать в "Новом времени" (подробнее см. в примечаниях В. Г. Сукача к публикации "Мимолетного" Розанова.- Контекст 1989. Литературно-теоретические исследования. М., 1989, с. 222), это выглядело чрезвычайно неэтичным.

   Молодая, скромная поэтесса - Надежда Григорьевна Львова (1891-1913). Об обстоятельствах ее смерти см.: Ходасевич В. Некрополь. Bruxelles, 1939.

   Мы... собирались чествовать... Верхарна.- Бельгийский поэт Эмиль Верхарн (1855-1916) был в Петербурге 23- 26 ноября 1913 г. Банкет в его честь состоялся в гостинице "Франция".

   Накануне банкета является Брюсов.- 14 декабря 1913 г. Гиппиус и Мережковский написали Брюсову совместное письмо, где Мережковский писал: "Для нее, для ушедшей, очень важно, как Вы будете жить, т. е. не в смысле "добродетели", "нравственности", а в смысле основной глубокой воли жизни (к не-одиночеству). Вы ей можете помочь, как никто: через себя - ей. И я верю, что так и будет. Я в силу Вашу верю. Вы в ту страшную минуту не солгали, Вы правдивы были до конца перед ней и перед собой. А для такой правды нужна большая сила. И она у Вас была и, значит, будет" (ГБЛ, ф. 386, к. 94, ед. хр. 45). Это письмо помогает представить содержание беседы Брюсова с Мережковскими в его ноябрьский приезд.

   Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев; 1887- 1941) - поэт, о котором Брюсов неоднократно писал (наиболее подробно " статье "Игорь Северянин" - Собр. соч., т. 6). Об отношении Гиппиус к Северянину см. ее шуточное стихотворение "Передать - Игорю Северянину" (СиП, т. 2, с. 41).

   "А я и Мирра - в стороне" - из стихотворения Северянина "Поэза вне абонемента".

   "Они свою образованность показать хочут" - реплика Дашеньки из пьесы А. П. Чехова "Свадьба".

   "Вы такая экстазная, вы такая вуальная" (в оригинале: "Вы такая эстетная, вы такая изящная") - из стихотворения Северянина "Кэнзели".

   "Я гений, Игорь Северянин" - из стихотворения "Эпилог".

   "...сказал: я буду" - из того же стихотворения.

   "Мне надоело быть "Валерий Брюсов"..." - из стихотворения Брюсова "L'ennui de vivre" (в оригинале: "Желал бы я не быть Валерий Брюсов").

   "...кругом бездарь..." - из стихотворения Северянина "Прощальная поэза".

   "Поэты, не пишите слишком рано..." - из стихотворения Гиппиус "Тише!" (наст, изд., с. 153).

   "Бисмарк - солдату русскому на высморк" - из стихотворения Северянина "Германия, не забывайся!", вошедшего в сборник "Victoria regia".

   Константинополь и Св. София.- Речь идет о стихотворениях Брюсова "Туркам", "Отрывок" ("Там, где Геллеспонта воды..."), "На бомбардировку Дарданелл" (все- 1915).

   Он постоянно в автомобиле ездит на фронт:- Брюсов был военным корреспондентом газеты "Русские ведомости".

   "Еще не значит быть изменником" - из стихотворения Северянина "Еще не значит" (сборник "Victoria regia").

   Иероним Иеронимович Ясинский (1850-1931) - прозаик, действительно ставший на сторону советской власти.