Н. И. Гнедич.
О тактике ахеян и троян, о построении войск,
о расположении и укреплении станов (лагерей) у Гомера
(Из общих примечаний к переводу Илиады). {*}
--------------------------------------
Н. И. Гнедич. Стихотворения
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
Л., "Советский писатель" 1956
Вступительная статья, подготовка текста и примечания И. Н. Медведевой
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
--------------------------------------
{* Названием общих примечаний переводчик предполагает отличить их от
примечаний частных: последние обыкновенно изъясняют какое-либо слово,
выражение или стих поэмы; но первые должны относиться к таким предметам,
которые или входят в целый круг ее действия, например: _военное искусство,
мифология, восточность_ (ориентализм) нравов и обычаев у Гомера; или требуют
особенных изысканий и объяснений, как _щит Ахиллеса, скиптр Агамемнона_ и
проч. Таким образом, замечания общие, долженствующие разливать ясность на
всю поэму, не могут быть кратки, как примечания частные.}
Тактика
Гомер есть единственный поэт, которого история смеет призывать d
свидетельство. Илиада, первая поэма, есть и первая история Греции. Полибий и
другие древние писатели, рассуждавшие о военном искусстве, говорят, что
первые основания тактики и расположения станов (лагерей) находятся у Гомера;
они правы, особенно, когда вспомним, что всё, над чем великие умы в
каком-либо искусстве трудились и что наконец усовершенствовали, произошло от
начал малых и простых, которые точно можно найти в Гомере. Если начала
тактики состоят том, чтоб тела движущиеся, имеющие известные силы,
назначенные для известной цели, двигалися на известном пространстве, в
известном направлении и порядке, то есть, стройно и красиво, следственно с
удобностью и легкостью и притом с величайшею силой и быстротою, то самом
деле начала военного искусства можно находить в Илиаде, которые рассеял
Гомер с великой простотою, но с важностью наставника.
Тактика, однако ж, в пространном смысле, заключает более предметов,
нежели сколько их здесь должно войти в рассмотрение. {Здесь они излагаются
сколько нужно для объяснения поэмы.} Здесь она означает единственно тот
способ, по которому войска, во времена героические, были составляемы,
разделяемы и приводимы в боевой порядок и построение. Но как и сей способ
требует, чтобы войска хорошо были разделяемы на части, чтоб определяемы были
вожди, их долг и подчиненность, то надобно сказать, что во время войны
Троянской предметов сих были известны одни начала.
В течение 9 лет брани под Троею, трояне держались в стенах; ахейцы же
то опустошали смежные места, то покушались взойти на стены, {Песнь VI, ст.
435 и след.} то делали засады, чтобы произвесть какую-либо военную хитрость,
не со всех, впрочем, сторон осаждая город и не совершенно заградив всякий
выход для осажденных; однако ахейцы не сделали в войне никакого успеха.
Между тем возгорелася вражда между Ахиллесом и Агамемноном; и когда первый,
питая гнев, удерживал своих мирмидонов от брани, Агамемнон, из ненависти и
презрения к нему, решился вывесть воинства {II, ст. 29 и след.} и без
Ахиллеса взять город. В то же время и трояне, узнав о раздоре в стане
врагов, решились выйти из города, на что прежде не осмеливались, {Песнь V,
ст. 788, 799. IX, 351 и след. XIII, 101-5 и след.} удерживаемые советом
старейшин, {XV, ст. 721-3 и след.} которые справедливо полагали, что ахейцы,
истощив силы войною продолжительною, отступят, ничего не сделав. Полидамас,
по довольно счастливом приближении к стану корабельному, еще убеждал троян
последовать тому же совету; но Гектор, и гордостью побуждаемый и видя, что
богатства троян истощались долговременною бранью, {XVIII, ст. 285 и след.}
не хотел войск заключить в стены.
Построение войск
Но прежде чем говорить о боевом построении войск, должно нечто сказать
о самых войсках. Трояне, кроме своих, имели войска союзные, собранные частью
из самой Троады, частью из соседственных варварских народов. Воинство ахеев
состояло из народов одного племени и происхождения, с некоторою, однако,
разностью поколений, семейств, земель и жилищ, также нравов и оружия.
Важнейшая сила воинства их заключалась в колесницах и воинах, тяжело
вооруженных, которых, однако, число было, кажется, гораздо менее. Они
большею частью были вооружены копьями метательными; отрядов, сражавшихся
одними стрелами, если не обманываюсь, весьма немного, - хотя, впрочем, луки
составляли общее оружие воинств. Только локры употребляли единственно лук и
пращу. {Песнь XIII, ст. 713.} Другие имели тяжелые доспехи, т. е. длинное
копье, щит, шлем, поножи, как мирмидоняне, {XVI, ст. 211 и след.} абанты,
{II, ст. 542 и след.} также аргосцы и лакедемоняне, которые все, как
явствует, были ὁπλται - _тяжело вооруженные_.
Такими же доспехами, но большей тяжести и веса, были вооружены те,
которые находились на колесницах; они назывались ἱππετς - _конные_;
остальные же все, какой род оружия ни употребляли, - _пешие_ πρυλέες, как в
песне V, ст. 743, хотя у грамматиков они обыкновенно называются πεζοὶ
ὁπλιτᾶι. О самых начальниках, которые сражаются сойдя с колесницы,
говорится, что они сражаются πρυλέες - _пешие_. {Песнь XII, ст. 77. XI, ст.
49.} Предводитель пеших, πρυλέων, упомянут в одном только месте. {XV, ст.
517.}
Пешие, которые после нападений, начатых передовыми (promachi), вступают
в бой, сражаются, как видно, почти толпами, отрядами, а не каким-либо
правильным строем; неизвестно также, многие ли и какого рода ряды были в
каждом отряде; стоящие позади первых рядов могли одними метательными копьями
действовать, или стояли праздные. Первые ряды, по крайней мере в начале
сражения, так были расположены, что сомкнутыми щитами составляли фалангу.
Впрочем, в Илиаде нет ничего, что бы относилось к общему боевому порядку; но
видно только, что отрядами, толпами то нападают, то отступают, то
возобновляют сражение. Толпами также стараются то ворваться в толпы
неприятельские, то сомкнутыми рядами отразить неприятелей; об этом
свидетельствуют несколько мест, рачительно замеченных древними. {XIII, ст.
129 и след. XVI, ст. 211 и след.} Этот род построения называется πύργος -
_башня_, и сражаются πυργηδόν, построясь _в виде башни_, каждая толпа
особенно.
Таким образом, первые основания тактики видимы в том, что толпы
старались, по крайней мере, соблюдать известный порядок. Им также
приписываются στίχες - ряды, в общем некотором значении: о наших рядах
нельзя еще думать; и без сомнения, эти слова ὄμιλος, στίχες, φάλαγγες -
_толпа, ряды, фаланга_ - не с такой точностью употребляются, чтобы можно
было сказать что-нибудь определительное.
Начальники, находящиеся на колесницах, которые, как известно, были
легки и столь низки, что на них удобно всходили сзади, сражаются не одинаким
образом: иногда на колесницах, врывался в толпы пеших или близко их
разъезжая, чтобы видеть, где можно разорвать ряды слабейшие; иногда с
колесниц сходят и сражаются пешие, имея вблизи колесницу с возницею, ибо
управлять конями, стоя в колеснице, было дело другого; сей назывался
ἠνίοχος, а сражавшийся παραιβάζης. {Песнь XIII, ст. 192.} Колесница должна
была находиться вблизи сражающегося, чтобы утомленный, или раненый, или
утесняемый врагом, взойдя на нее, мог спасаться. На колеснице также полагали
доспехи, с пораженных снятые, увозили тела убитых начальников. Начальники
сии, ἀρῆξηες всегда находятся впереди, проходят между двух боевых линий и
меж рядами; они по большей части называются πρόμαχοι - _впереди сражающиеся,
передовые_, хотя и не собранные в один отряд, но каждый пред своею толпою
сражающиеся. Когда сойдутся в бой, толпы сначала раздражают неприятеля,
бросая в него, наудачу, метательные копья; потом выбегают передовые и
сражаются впереди рядов; таким образом, бой во многих местах
распространяется. Обычай сражаться с колесницы долженствовал иметь особенную
силу пред всяким обычаем и способом тогдашней войны; весь почти успех битвы
зависел от сей части воинов; сей обычай доставлял великую пользу во многих
отношениях: могли быстрее двигаться, на одних незапно нападать, другим легко
помогать; находящиеся долго на колесницах могли живее сходить к пешему бою,
или, боем утомленные, всходить в колесницу, ибо герои Гомеровы употребляли
доспехи тяжелые и обременительные, под которыми они не могли не затрудняться
в движениях; к тому же для ношения таких доспехов требовалось тело огромное,
сила великая, изъяснением чего Гомер часто любит заниматься. Обычай и
употребление передовых, вперед выбегающих, удивительно были способны для
умножения и воспаления храбрости в каждом воине. Сей обычай передовых,
выходящих на бой перед воинство, породил особенный род сражения: храбрейший
вызывал от неприятеля храбрейшего, и нередко, по сделанному условию, успех и
того и другого воинства и весь спор о деле должен был решиться таким
единоборством, что и видим в Илиаде. {Песнь III, ст. 15 и след.} Этот же
выход передовых перед воинство давал место и повод к тем речам, которые,
вышедши к бою, между собой говорят герои Гомеровы; ополчения с той и другой
стороны, увидев сходящихся двух передовых, стоят неподвижно. Таким образом,
разговоры эти на поле битвы, несообразные с понятием нашим, суть не вымыслы
поэта, но древний обычай народа, следы которого сохраняют и новейшие греки,
что подтверждают многие писатели, нам современные, {Voutier: Memoires sur la
guerre actuelle de Grecs. Fauriel: Chants popul. de la Grece moderne и
другие.} личные свидетели подобных явлений - в настоящую войну греков с
турками.
Обнажать убитых также едва ли было можно иначе, как посредством
передовых, из рядов выбегающих: каждого из них окружает своя дружина. Таким
образом, для обнажения или похищения мертвого тела обыкновенно завязываются
битвы, то частные, то общие, целыми толпами или множеством передовых, в одно
время выбежавших. Большая часть стихов Гомеровых заключает в себе эти битвы,
толпами производимые, особенно за тело Патрокла.
Здесь нельзя не заметить, что обычай не предавать тел убитых в жертву
неприятелю, столь священный между воинами древности, сохранился греками до
наших времен, и представил полковнику Вутье трогательные примеры
патриотизма. Но вместе нельзя не подивиться древнему мнению, столько
несообразному с нашим, о воинской славе и чести: убитого иногда обнажает
другой, не убивший его, и это не почиталось бесчестным. {Песнь IV, ст. 463.}
Легко понять, сколько сей обычай - обнажать тела - производил в сражениях
беспорядков и остановок. Поэтому Агамемнон, в битве еще сомнительной, дает
повеление, чтобы никто не обнажал тел и не делал остановки сражению. {VI,
ст. 67.}
Из военачальников ахейских, знающих некоторое искусство тактическое,
именуются двое: Менесфей, вождь афинский, {II, ст. 553 и след.} о коем,
впрочем, кроме похвалы его знанию устраивать в бой коней (колесницы) и мужей
щитоносных, ничего не встречается более, что бы подтвердило о нем сказанное,
разве только то, что отборные афиняне - προλολεγμένοι под предводительством
Менесфея противопоставили нападающему Гектору отряд, крепко сомкнутый.
{XIII, ст. 689.} Другой, Нестор, два раза предлагает род тактики. В первом
месте, {II, ст. 362.} когда дает совет Агамемнону, чтобы он повелел воинству
разделиться на φῦλα и φρήτρας - племена и колена. Таким образом, кажется -
чему, впрочем, трудно верить, - что до того времени сражались все вместе,
без порядка, собирался в одну громаду для боя. Сим способом, продолжает
Нестор, легко можно открыть, который из вождей и какой из отрядов оказывает
храбрость; можно также узнать, от неразумения дела или от нерадения воинов
война так долго продолжается. В другом месте {IV, ст. 297.} можно видеть
построение воинства, какое он делает; он велит, чтобы конные поставлены были
впереди, пешие, сколько есть храбрейших, сзади, а в средине слабые, на
храбрость которых нельзя полагаться. Дело это, хотя не большой
изобретательности, но заслуживает похвалу при начатках тактики. К этому
присоединяет он другое повеление, {IV, ст. 297 и след.} до конных
относящееся: чтобы конники _удерживали коней_, не делая смятения; чтоб
_стояли в рядах_, не выезжая вперед, ни позади рядов не оставался; от этого
сила их будет значительнее; наконец, когда сближатся с врагами так, что в
колеснице стоящий может противника достать оружием, чтоб _с колесницы его
принимал копьем_, а с нее бы не сходил и пеший не сражался. Пользу сего
способа доказывает он примерами предков; почему и видим, что таким образом
сражаются. {VIII, ст. 118 и след.}
Впрочем, как ни полезны предложенные Нестором наставления тактические,
особенно последнее, чтобы войска слабейшие были помещаемы в средине, между
первым и последним строем, но в Илиаде не видно точного исполнения оных.
Похвалы, по большей части общие, приписываются ахейцам, аргивянам, данаям,
или порознь - то вождям, то народам; но каким образом составлялось боевое
построение ахеян, поэт с точностью нигде не излагает; большая часть
объясняется вождями, которых доблестию совершаются подвиги. И они-то суть те
предметы, к которым гений Гомера быстро устремляется, употребляя или
размышление, или чувство, когда спешит рассказать то, что может произвесть
какое-либо впечатление в душе слушателя. Он хорошо разумеет, что на него не
возлагается долг и обязанность историка; он не желает учить и, _поучая,
пленять_, но хочет пленять и, _пленяя, поучать_. Поэт также хорошо понимает,
что для достижения цели своей ему не должно останавливаться над общим
изображением сражения, но должно заниматься доблестию _каждого_, ибо подвиги
каждого в особенности, единственно выгодны для повествования поэтического;
сим способом вид сражения может быть разнообразим до бесконечности. Таким
образом, всё почти повествование в Илиаде относится или к передовым, или к
отважным, или к отважным делам каждого героя.
Некоторый вид описания общего боевого строя можно, кажется, находить
там, где повествуется об Агамемноне, обходящем ряды воинства, когда он и
советами и угрозами воспламеняет души; в этом обходе сначала приходит он к
отрядам критян, которые, нддобно думать, стояли от него ближайшие; {Песнь
IV, ст. 251.} потом к ратям саламинян; далее пилосцев, афинян, кефалонян,
которых Одиссей, и аргосцев, которых Диомед предводили. Здесь можно
спросить, с кого начал и до кого дошел Агамемнон? _Середину боевого строя_,
вероятно, составлял Агамемнон и Менелай с микенцами и лакедемонцами;
Агамемнон же обходил отряды _по левому крылу_; такой однако ж порядок
отрядов не довольно согласен с повествованием о самой битве: так, Аякс везде
занимает крайнюю часть левого крыла. Далее неизвестно, какие народы стояли
на _правом крыле_, которое в таком случае было бы обнажено, если Ахиллес,
это место занимать долженствовавший, оставался в стане, ибо правую к Сигею
сторону стана он занимал с мирмидонами. Разве одно сказать можно, что о
средине строя между двумя крылами вовсе не должно думать, но что строй
протяженный простирался от одного крыла к другому.
Выше замечено, что в устроении боевого порядка ничем не управляла и не
располагала воля _одного_ в целом воинстве, но что каждый из вождей, по
собственному произволу, распоряжал своими воинами - и это тотчас видно в
начале первого сражения: когда пред ополчением Агамемнона и Менелая
происходит бой между Парисом и Менелаем, и когда вскоре, по нарушении
договора, оба противные воинства опять сходятся в битву - кефалонцы и
афиняне, смотря издали, ожидают не столько знака к сражению, сколько примера
других ополчений, которые устремились бы на неприятелей. {Пес. IV, ст. 330.}
В первой сшибке, в которой сходятся сначала отряды щитоносцев
(ὁπλιτῶν), {IV, ст. 447 и след.} вслед за ними видим сперва сражающегося
Антилоха, следственно пилосцев, {IV, ст. 457.} Аякса, итак - саламинцев,
Одиссея с ификийцами, Диора {IV, ст. 517.} из Элиды, Фоаса этолийского;
потом Диомеда, снискавшего отличную хвалу своею храбростью в сей битве. {V.}
После бегства троян упоминаются Агамемнон, Идоменей с сподвижником Мерионом,
Менелай, Мегес - сей последний привел войско из Эхинад, - Эврипил из
Фессалии, Сфенел, сподвижник Диомедов. Не видно, чтобы они сохранили
какой-либо порядок, по крайней мере поэт никакого не показывает или не
примечает порядка ни в сражении, ни в сражающихся, так что из следующих за
сим описаний битв нельзя составить понятия о расположении общего боевого
строя.
Воинство троян устроено было с искусством, как кажется, гораздо
грубейшим. Гектор хотя имел начальство, как видно из песни II, ст. 802, но
его можно почитать предводителем своих только граждан; союзники Трои были
народы стран различных, говорили языком различным, и оружием и образом битв
различные и повиновавшиеся своим только воеводам; Гектор, кажется, управлял
всею войною в том единственно отношении, что подавал знак к сражению.
Таким образом, в воинстве ахейском вообще видно более порядка,
устройства и знания военного искусства; сим причинам соответствуют и
действия. Ахеи идут в бой в большем устройстве; _вожди отдают повеления_,
{Песнь IV, ст. 428.} ратники идут _безмолвные_, как бы люди, по выражению
поэта, _не имеющие голосу_; глубокое молчание сохраняют они из почтения к
вождям и чтобы слышать их повеления.
Таковы в самом деле существенные свойства военного устройства: порядок
и тишина необходимы, чтобы повеление и исполнение были в согласии.
Трояне, напротив, в стане своем, по выражению поэта, подобны овцам в
загоне, которые _блеют_ непрестанно; {IV, ст. 433 и след.} смятенный крик
раздается по широкому их стану.
Когда ахеяне, по голосу их вождей, строятся в битву, стройно и густо
смыкаются ряды их: {XIII, ст. 131 и след., XVI, ст. 212.}
Словно как стену строитель из плотно слагаемых камней
В строимом доме смыкает, в отпору насильственных ветров, -
Так шишаки и щиты круговидные сомкнуты были,
Щит со щитом, шишак с шишаком, человек с человеком
Плотно спирались; шеломы, волнуясь, касались друг друга
Светлыми бляхами, - так мирмидоны сомкнувшись стояли.
В сих стихах древние находят первые основания фаланги; и Полибий, после
двух тысяч лет, еще удивляется (в стихах у Гомера) верности и живости сего
изображения фаланги в действии.
Вот успех ее сражения: на фалангу, предводимую Аяксами, {XIII, ст. 136
и след.} напали трояне, предводимые Гектором:
...Пред троянами Гектор
Бурный летел, как в полете крушительный камень с утеса,
Если с вершины громаду осенние воды обрушат,
Ливнем-дождем разорвавши утеса жестокого связи;
Скачущий кверху, летит он; трещит, на лету им крушимый
Лес; беспрепонно и прямо летит он, пока на долину
Рухнет и, как ни стремителен, там не крушится он боле, -
Гектор таков! при начале грозился до самого моря
Быстро пройти меж судов и меж кущей, по трупам данаев;
Но едва лишь упал на сомкнувшиесь твердо фаланги.
Стал, как ни близко нагрянувший: дружно его аргивяне,
Встретя и острых мечей и дротов двуконечных ударом,
Прочь отразили. -
Здесь можно заметить, что сопротивление представлено поэтом как более
достойное уважения, более славное, чем самое нападение. Сия мысль осталась
навсегда утвержденною, освященною в военных мнениях греков: бесчестием
всегда почиталося потерять щит, но не меч; таким мнением как бы воздавалось
уважение тому началу нравственному, что война почтенна и священна тогда
наиболее, когда защищаются, когда защищают отечество и сограждан.
Таким образом, в Илиаде мужество благоразумное, подкрепляемое
искусством и вспомоществуемое порядком, впоследствии берет верх над силою и
храбростью, не имеющею устройства и знания, и наконец составляет торжество
образованности над варварством, Европы над Азиею.
<1826>