Ключевский Василий Осипович - Отзыв о исследовании Н. Д. Чечулина "Города московского государства в Xvi в."

стью в духовном обиходе, какую составляет питание в обиходе физическом" {Там же, стр. 285.}.

   Давая яркие картины дворянского воспитания XVIII в., Ключевский тем не менее не захотел разобраться в том, что вся система образования XVIII в., как и позднее, строилась в царской России на сугубо классовой основе. Молодое поколение дворянства получало воспитание в направлении, отвечающем нуждам своего класса, но отнюдь не "общественного сознания".

   В явной связи с этюдом о "Недоросле" находится и статья Ключевского "Воспоминание о Н. И. Новикове и его времени". Следуя установившемуся в буржуазной историографии взгляду на Н. И. Новикова как книгоиздателя, Ключевский связывал эту сторону деятельности Новикова с состоянием просвещения в России во второй половине XVIII в. В. О. Ключевский видел в Новикове редкий тип передового русского дворянина, посвятившего свой организаторский талант распространению в России просвещения путем издания сатирических журналов и книгоиздательства {См. выше, стр. 249, 251.}. Однако Ключевский оставил в стороне деятельность Новикова как русского просветителя XVIII в., вовсе не ограничивавшегося только книгоиздательской деятельностью. Ведь Н. И. Новикову принадлежал целый ряд полемических статей и философских произведений, в которых была заложена прежде всего антикрепостническая, антидворянская идея.

   Ряд статей и этюдов В. О. Ключевский посвятил деятелям культуры и науки XIX в. Среди них - воспоминания об его учителях по Московскому университету С. М. Соловьеве и Ф. И. Буслаеве, статьи и наброски, посвященные Т. Н. Грановскому, М. Ю. Лермонтову, А. С. Пушкину и др. В. О. Ключевский в публикуемых в настоящем томе воспоминаниях о С. М. Соловьеве характеризует своего учителя как выдающегося педагога, уделявшего много внимания университетскому преподаванию. Большой интерес представляет высказывание Ключевского о замысле основного труда С. М. Соловьева - "История России с древнейших времен". Ключевский считал, что основная идея Соловьева заключалась в том, чтобы написать историю России за "120 лет нашей новой истории с последней четверти XVII до последних лет XVIII в." Первые 12 томов труда - "только пространное введение в это обширное повествование о петровской реформе" {Там же, стр. 359.}. Ключевский очень сожалел, что Соловьев не успел завершить работы над своим трудом и не показал путь, пройденный Россией "между началом и концом XVIII в." {Там же, стр. 367.}

   Пробел в монографическом изучении России XVIII в. В. О. Ключевский пытался в какой-то мере завершить сам, сделав это в IV и V частях своего "Курса русской истории". Для характеристики взглядов Ключевского на историю России XVIII в. важно отметить, что в данное вопросе он существенно отошел от точки зрения Соловьева. Говоря о дальнейшей судьбе реформ Петра I (после его смерти и до 1770-х годов), как это показано в "Истории России" Соловьева, Ключевский писал: "...мысль о реформе, как связующая основа в ткани, проходит в повествовании из года в год, из тома в том. Читая эти 11 томов, иногда как будто забываешь, что постепенно удаляешься от времени Петра" {Там же, стр. 365-366.}. Действительно, С. М. Соловьев видел в буржуазных реформах 60-х годов непосредственное продолжение и развитие реформ Петра I, против чего уже возражали В. Г. Белинский и другие революционные демократы {См. "Очерки истории исторической науки в СССР", т. I, M. 1955, стр. 358.}. В. О. Ключевский в своем "Курсе русской истории", пытаясь проследить судьбы реформ Петра I после его смерти, видел в "начале дворяновластия", реакцию против этих реформ {Об этом cм. В. О. Ключевский, Сочинения, т. IV, М. 1958, стр. 345.}, считал, что "редко когда идея исторической закономерности подвергалась такому искушению, как в последней его четверти" (XVIII в.) {См. выше, стр. 367.}. В. О. Ключевский не связывал установление "дворяновлаетия" в России с развитием феодализма, хотя уже в работе о земских соборах сам же показал, что дворянство делается силой задолго до XVIII в. Но, несмотря на отрицание классовой основы самодержавия, стремление В. О. Ключевского уловить новые явления в историческом развитии России XVIII в. сохраняет историографический интерес.

   Воспоминания В. О. Ключевского о знаменитом русском филологе Ф. И. Буслаеве, под руководством которого он занимался 6 Московском университете, просто и вместе с тем очень четко вскрывают значение Буслаева как крупнейшего ученого, поставившего в неразрывную связь развитие письменности и литературы на Руси с языком народа, с памятниками народного творчества. "Так рост языка приводился в органическую связь с развитием народного быта, а письменная литература - в генетическую зависимость от устной народной словесности", - писал Ключевский в своих набросках к статье о Ф. И. Буслаеве {См. ниже, стр. 475.}.

   Статья о Т. Н. Грановском, написанная Ключевским к пятидесятилетию со дня его смерти, в момент подъема революции 1905 г., отражала скорее политические взгляды автора, нежели оценку научной деятельности Т. Н. Грановского. В. О. Ключевский, близкий в то время к партии кадетов, противопоставлял в этой статье преобразовательную деятельность Петра I деятельности самодержцев России вплоть до конца XIX в., которые "обманули надежды" людей "меры и порядка" {См. выше, стр. 394, 395.}.

   Наконец, в статье "Грусть" В. О. Ключевский попытался в плане излюбленного им психологического анализа рассмотреть творчество М. Ю. Лермонтова. Он верно связал противоречивость творчества Лермонтова с условиями дворянского быта и среды, вызывавшими у поэта горькую досаду и чувство ненависти и презрения к окружавшему его обществу. Но далее В. О. Ключевский, игнорировавший развитие демократической направленности общественной мысли, пытался доказать, что М. Ю. Лермонтов превратился в "певца личной грусти", сугубого индивидуалиста, в конце своего короткого жизненного пути подошедшего к примирению с "грустной действительностью", проникнутого христианским чувством смирения {См. там же, стр. 113, 120, 124, 128, 131, 132.}. Это мнение резко противоречит тому огромному общественно-политическому звучанию, какое в действительности имели произведения великого русского поэта.

   Большой интерес представляют публикуемые в настоящем томе обстоятельные отзывы В. О. Ключевского на исследования П. Н. Милюкова, Н. Д. Чечулина и Н. А. Рожкова.

   Несмотря на то что в 1890-1900 гг. В. О. Ключевский не создал ни одной монографической работы, посвященной социальным или экономическим вопросам истории России, он продолжал интересоваться этими вопросами и в своих отзывах выдвигал интересные положения, не утерявшие своего значения до настоящего времени и важные для освещения его личных взглядов.

   В трактовке реформ Петра I, их причин и характера осуществления, В. О. Ключевский был близок к взглядам П. Н. Милюкова, которые тот высказал в исследовании - "Государственное хозяйство России в первую четверть XVIII в. и реформы Петра I". И сам Ключевский в своем "Курсе русской истории" {В. О. Ключевский, Сочинения, т. IV, стр. 360, 361.} смотрел на совершавшиеся изменения в социально-экономической жизни страны в начале XVIII столетия главным образом сквозь призму правительственных преобразований. Тем не менее и Ключевский вынужден был признать крайний схематизм построений Милюкова, ядовито отметив, что многие выводы последнего получились в результате излишнего доверия к денежным документам XVIII в. В. О. Ключевский ставил государственные преобразования во взаимосвязь с состоянием народного хозяйства, упрекая Милюкова в том, что тот "в своем исследовании строго держится в кругу явлений государственного хозяйства, в трафарете финансовой росписи;.. а такую близкую к государственному хозяйству область, как хозяйство народное, оставляет в тени" {См. выше, стр. 182.}.

   В отзыве на исследование Н. Д. Чечулина "Города Московского государства в XVI в." Ключевский, давая целый ряд интересных соображений о критике писцовых книг как основного вида источников, использованных Чечулиным, высказывал ценные соображения относительно значения городов "как факторов общественной жизни". Так, В. О. Ключевский пишет о необходимости изучения состава городского населения в тесной связи с уездным, требует прежде всего учитывать посадское население в городах, а также не обходить молчанием иных поселений, "не носивших звания городов, но с посадским характером" {Там же, стр. 201-203.}.

   В том же плане В. О. Ключевский построил свой отзыв о другом труде социально-экономического характера - "Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в." Н. А. Рожкова. В своем отзыве р. О. Ключевский ставил в большую заслугу автору постановку вопроса о сельскохозяйственном кризисе во второй половине XVI в. Однако Ключевский не соглашался с мнением Рожкова, что этот кризис был вызван системой землевладения и хозяйства, ростом поместного и крупного монастырского земледелия. Он считал нужным ставить вопрос более широко: "Условия, создавшие этот кризис, не ограничивались сферой сельского хозяйства, произвели общий и один из самых крутых переломов, когда-либо испытанных русским народным трудом, и когда вопрос будет обследован возможно разностороннее, тогда, может быть, и самый процесс получит иное освещение и иную оценку" {Там же, стр. 386.}. Следует отметить, что вопрос о причинах сельскохозяйственного кризиса второй половины XVI в. до настоящего времени не получил окончательного разрешения. В частности, причины этого кризиса по-разному объяснены в трудах Б. Д. Грекова и M. H. Тихомирова {О историографии вопроса см. Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, М. 1954, стр. 233-242.}

   Восьмой том "Сочинений" В. О. Ключевского завершается лекциями по русской историографии, читанными историком в конце 80-х - начале 900-х годов в Московском университете. "Лекция" представляют собою основную часть специального курса, который читался Ключевским как непосредственное продолжение его курса по источниковедению {Курс лекций Ключевского по источниковедению см. в кн.: В. О. Ключевский, Сочинения, т. VI, М. 1959.}. Полностью сохранились и воспроизводятся в настоящем издании девять лекций по историографии XVIII в. Вводная лекция к курсу, разделы по историографии летописного периода, XVII в. и о В. Н. Татищеве сохранились только в набросках, которые в настоящем издании не публикуются.

   Курс лекций Ключевского находится в тесной связи с его исследованиями по историографии XVIII в., в частности со статьями о Н. И. Новикове и И. Н. Болтине. В курсе В. О. Ключевский широко использовал как труды самих историков XVIII в., так и специальные исследования С. М. Соловьева, Пекарского и др. Ему удалось дать ряд интересных характеристик русских и немецких ученых XVIII в., занимавшихся историей России. Вместе с тем "Лекции" не свободны от целого ряда серьезных недочетов. Односторонней являлась оценка историографического наследия М. В. Ломоносова, труды которого сыграли крупную роль в изучении древней русской истории, в борьбе, с норманистическими построениями Байера, и Миллера {См. Б. Д. Греков, Ломоносов-историк, "Историк-марксист", 1940, No 11, стр. 18-34; M. H. Тихомиров, Русская историография XVIII в., "Вопросы истории", 1948, No 2, стр. 94-99; "Очерки истории исторической науки в СССР", т. I, стр. 193-204.}. Вывод Ключевского о том, что "Древняя Российская история" Ломоносова не оказала большого влияния "на ход историографии" {См. выше, стр. 409.}, не соответствует действительному положению вещей.

   Тем не менее публикуемый курс В. О. Ключевского при всем его конспективном характере представляет научный интерес, как один из первых опытов освещения истории русской исторической науки XVIII в.

  

  

   Кроме издаваемых в "Сочинениях", а также опубликованных в других сборниках и журналах статей, рецензий и речей В. О. Ключевского, значительное число подобных материалов (большей частью незавершенных автором) сохранилось в рукописном виде {Основная их часть хранится в фонде Ключевского Рукописного собрания Института истории АН СССР, папка 25 (в дальнейшем при указании материалов, место хранения которых специально не оговаривается, следует иметь в виду, что они находятся в этой папке).}. К их числу относятся две студенческие работы Ключевского, написанные в 1862-1863 гг.: "Сочинения Дюрана, епископа Мендского о католическом богослужении" (2 п. л.) и "Сравнительный очерк народно-религиозных воззрений" (около 0,5 п. л.). Последняя работа, написанная в семинаре Ф. И. Буслаева, весьма интересна для изучения вопроса о формировании исторических взглядов Ключевского. Ключевский в ней подчеркивает, что человек "в естественном состоянии... находится под постоянным, неотразимым и непосредственным влиянием природы, которая могущественно действует на всю его жизнь" и, в частности, ее явления определяют "все содержание религиозных верований". Это утверждение вызвало возражения Буслаева, который на полях написал, что "главное - в зависимости от условий и обычаев самой жизни народа". "Быт иногда сильнее природы оказывает действие на образование мифов, ибо через условия быта природа входит в мифологию".

   К 1865 г. относится незавершенная работа Ключевского "О церковных земельных имуществах в древней Руси" (около 2 п. л.). Этой теме позднее автор посвятил ряд работ и уделил значительное внимание в "Курсе русской истории". Очевидно, в связи с первоначальным планом изучения "житий святых" как источника по истории землевладения и хозяйства, в конце 60-х годов XIX в. написано Ключевским исследование об участии монастырей в колонизации Северо-Восточной Руси, также оставшееся незаконченным, но давшее позднее материал автору для "Курса".

   В 70-х годах XIX в. Ключевский пишет ряд рецензий на вышедшие тогда большие исторические труды. В "Заметках о ереси жидовствующих" (1870 г., около 1 п. л.), написанных в связи с выходом в свет "Истории русской церкви" Макария (т. VI), Ключевский говорит о необходимости изучать ересь как определенное движение, в глубине которого действовали "практические мотивы, направленные против всего строя русской церковной жизни XV в." {Подробнее об этих заметках см. в книге Н. А. Казаковой и Я. С. Лурье, "Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI в.", М.-Л. 1955, стр. 7, 9.}

   Резкой критике подвергает он труды ученых-славянофилов и представителей официального направления. Им были написаны: в 1872 г. рецензия на книгу М. П. Погодина "Древняя русская история домонгольского ига", т. I-III (около 0,5 п. л.); рецензия на "Русскую историю", т. 1, К. Н. Бестужева-Рюмина (около 0,5 п. л.); в 1879 г. набросок рецензии на "Лекции по истории русского законодательства" И. Д. Беляева под заглавием "Русский историк-юрист недавнего прошлого" (Государственная библиотека им. В. И. Ленина [далее - ГБЛ], папка 14, дело 16); наброски рецензии на книгу И. Е. Забелина "История русской жизни", т. II (ГБЛ, папка 12, дело 2, около 0,5 п. л.). К этого же рода полемическим материалам относится письмо (начало 70-х годов XIX в.)) в газету о роли Москвы в русской истории (0,4 п. л.). В этом письме Ключевский саркастически высмеивает славянофильское представление о том, что Москва была "городом нравственного мнения".

   В связи с выходом в свет в 1876 г. книг Д. Иловайского "Розыскания о начале Руси" и "История России", т. I, Ключевский начал полемическую статью по варяжскому вопросу, к которой он вернулся в 90-х годах XIX в. (0,75 п. л.).

   В этой работе Ключевский подвергает критике норманскую теорию Погодина и роксоаланскую гипотезу Иловайского, а в 90-х годах коснулся также возникновения "варяжского вопроса" в историографии XVIII в.

   Вероятно, в связи с работой над "Курсом русской истории" Ключевский написал в конце 70-х годов небольшой труд "О племенном составе славян восточных" (около 0,8 п. л.; ГБЛ, папка 15, дело 20), в котором исходил из тезиса С. М. Соловьева о том, что "История России есть история страны, которая колонизуется".

   От 80-90-х годов сохранился ряд отзывов Ключевского, в том числе на диссертации Н. Кедрова "Духовный регламент в связи с преобразовательной деятельностью Петра Великого" (1883, около 0,3 п. л.), В. Е. Якушкина "Очерки по истории русской поземельной политики в XVIII-XIX вв." (1890, 0,1 п. л.; ГБЛ, папка 14, дело 18), М. К. Любавского "Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства" (1894, 0,2 п. л.; ГБЛ, папка 14, дело 27), А. Прозоровского "Сильвестр Медведев" (1897, 0,4 п. л.; ГБЛ, папка 14, дело 23), H. H. Фирсова "Русские торгово-промышленные компании в 1 половине XVIII ст." (1897, 0,1 п. л.). Все эти отзывы сохранились, как правило, не в законченном, а черновом виде. Тот же характер имеют и наброски речей, произнес сенных Ключевским в связи с юбилейными датами, похоронами и т. п., например речь памяти И. С. Аксакова (1886, 0,2 п. л.), речь при закрытии Высших женских курсов (1888, 0,1 п, л.), речь памяти А. Н. Оленина (1893, 0,25 п. л.; ГБЛ, папка 13, дело 14), наброски речи о деятельности Стефана Пермского (1896, 0,25 п. л.), памяти П. И. Шафарика (1896, 0,1 п. л.; ГБЛ, папка 15, дело 2), памяти К. Н. Бестужева-Рюмина (1897, 0,2 п. л.; ГБЛ, папка 14, дело 6), памяти А. Н. Зерцалова (1897, 0,1 п. л.), памяти А. С. Павлова (1898; ГБЛ, папка 15, дело 4), речь на чествовании В. И. Герье (1898, 0,1 п. л.; ГБЛ, папка 15, дело 3), речь на столетнем юбилее Общества истории и древностей российских (1904, 0,7 п. л.), набросок речи, посвященной 150-летию Московского университета (1905, 0,1 п. л.).

   В фонде Ключевского в ГБЛ сохранились также рукописи неизданных статей и рецензий, а также ряда статей, опубликованных Ключевским, но не вошедших в настоящее издание: "Рукописная библиотека В. М. Ундольского" (1870; ГБЛ, папка 14), рецензия на Т. Ф. Бернгарди (1876, ГБЛ, папка 14, дело 12), копия отчета "Докторский диспут Субботина" (1874; ГБЛ, папка 14, дело 13), рецензия на книгу Д. Д. Солнцева (1876; ГБЛ, папка 14, дело 14), наброски статьи о Н. Гоголе (1892, 0,25 п. л.), "Новооткрытый памятник по истории раскола" (1896, 0,5 п. л.; ГБЛ, папка 13, дело 22), "О хлебной мере в древней Руси" (1884; ГБЛ, папка 13, дело 6), "Добрые люди Древней Руси" (1892; ГБЛ, папка 13, дело 12), "Значение Сергия Радонежского для истории русского народа и государства" (1892; ГБЛ, папка 15, дело 1), "Два воспитания" (1893; ГБЛ, папка 13, дело 13), "М. С. Корелин" (1899; ГБЛ, папка 14, дело 7), "Смена" (1899; ГБЛ, папка 14, дело 8), "О судебнике царя Федора" (1900; ГБЛ, папка 14, дело 9), отзывы на сочинения студентов Московской духовной академии и др.

   В Институте истории АН СССР хранятся материалы и дополнения Ключевского к книге П. Кирхмана "История общественного и частного быта", М. 1867 (папка 25); в папке 24 находятся рукописи и корректуры следующих опубликованных в разных изданиях работ Ключевского: "Докторский диспут г. Субботина" (1874), корректура статьи "Содействие церкви успехам русского гражданского права и порядка" (1888), наборный экземпляр статьи "Значение Сергия Радонежского для русского народа и государства" (1892), наброски речи, посвященной памяти Александра III (1894), наброски статьи "М. С. Корелин" (1899).

  

  

   При подготовке текста работ В. О. Ключевского и комментариев соблюдались правила, указанные в первом томе.

   Текст восьмого тома Сочинений В. О. Ключевского подготовили к печати и комментировали В. А. Александров и А. А. Зимин. В подготовке к печати текста лекций по русской историографии В. О. Ключевского и комментариев к ним принимала участие Р. А. Киреева.

   Том выходит под общим наблюдением академика M. H. Тихомирова.

  

  

   Отзыв впервые опубликован в книге "Отчет о 33-м присуждении наград графа Уварова", СПб. 1892, стр. 276-315; переиздан в третьем сборнике статей В. О. Ключевского - "Отзывы и ответы", М. 1914, стр. 406-454. В архиве В. О. Ключевского сохранились отрывки из белового экземпляра рукописи и наброски текста статьи (Рукописное собрание института истории АН СССР, ф. Ключевского, дело 24).

   ¹ H. Д. Чечулин, Города Московского государства в XVI в. [далее - Чечулин], СПб. 1889, стр. 22.

   ² В. Берх, Путешествие в города Чердынь и Соликамск, СПб. 1821, стр. 188-195.

   ⁸ А. Востоков, Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума, СПб. 1842, No 308, стр. 437-438.

   ⁴ Чечулин, стр. 24, 25.

   ⁵ "См., например": Чечулин, стр. 61, 71, 232.

   ⁶ "Ограничимся немногими примерами. Определяя развитие ремесел в новгородских пригородах, автор по книге 1500 г. насчитывает в Ивангороде ремесленников 39 человек, или 23 % общего числа населения города. Но выше в описании этого города общее число его населения не было выведено. По перечню автора мы считаем 201 человек; но 39 не составит 23 % этой суммы. Вероятно, автор принял в расчет только 169 торговых людей и казаков, отбросив почему-то 4 купцов, 1 попа и 27 дворников. В Орешке автор считает только двух указанных в книге ремесленников, пастуха и скомороха. Положим, что других и не было. Общий итог людей и здесь не выведен (Чечулин, стр. 37, 38, 50). По частным итогам автора тяглых и нетяглых выходит 261. Но 2 не составит полного 1 % этой суммы, как выводит автор. Впрочем, и частные итоги не совсем ясны. Автор считает в Орешке 245 тяглых людей в 174 дворах; мы по книге 1500 г. не могли насчитать более 235 человек в 169 дворах. В описании г. Орешка мы заметили несколько и других сомнительных цифр. Или, например, из отношения 77 к 297 по сотной г. Каргополя автор выводит 27,3 % ремесленников вместо 25,9 %. Может быть, здесь есть опечатки? Самое свойство исследуемых автором данных требовало особой осмотрительности как в их обработке, так и в корректуре книги".

   ⁷ Чечулин, стр. 60, прим. 2.

   ⁸ Там же, стр. 35, прим. 1.

   ⁹ Там же, стр. 27-31.

   ¹⁰ Там же, стр. 46.

   ¹¹ Там же, стр. 47.

   ¹² Там же, стр. 242.

   ¹³ Н. Чечулин, Начало в России переписей и ход их до конца XVI в., Библиограф, СПб. 1889, No 2, стр. 58.

   ¹⁴ Чечулин, стр. 30.

   ¹⁵ Там же, стр. 77, 78, прим. 2.

   ¹⁶ "В пояснение того, как мало зависела податная классификация тяглых городских дворов от состава семей, приведем одну мелкую черту из документа XVII в., когда городское тягло сохраняло свой прежний строй, какой оно имело в XVI в. По писцовой книге 1687 г. в г. Гороховце на посаде значилось тяглых дворов средней статьи 12, людей в них тож, а у них детей, братьев и племянников, взрослых и малолетних 21, молодших дворов 7, людей в них столько же, а у них детей, братьев и племянников 104. Значит, на середний двор приходилось менее чем 3 человека мужского пола, а на молодший - почти по 16 человек, т. е. почти в шесть раз больше". (Владимирские губернские ведомости, 1865, No 29-31).

   ¹⁷ Чечулин, стр. 236.

   ¹⁸ Там же, стр. 28, 236.

   ¹⁹ Там же, стр. 47.

   ²⁰ Там же, стр. 2S3, 284

   ²¹ Там же, стр. 178

   ²² Там же, стр. 241.

   ²³ Там же, стр. 242, прим. I.

   ²⁴ "См., например", Чечулин, стр. 151, прим. 1,

   ²⁵ Там же, стр. 210, 267.

   ²⁶ Там же, стр. 213, прим. 2.

   ²⁷ Там же, стр. 220-222.

   ²⁸ Там же, стр. 205, прим. 1,

   ²⁹ Там же, стр. 212.

   ³⁰ Там же, стр. 119, прим. 1.

   ³¹ "Он на себе самом испытал неудобство, такой опоры. Ямщики обыкновенно жили слободами и обозначались в писцовых книгах только жильцами "во дворах", а не собственниками их. Так они описаны и в писцовой книге Казани. Но в книге Свияжска они обозначены как собственники дворов выражением "двор такого-то", и автору пришлось делать новое предположение о каком-то особом устройстве их слободы. По его словам (Чечулин, стр. 222), формула "во дворе такой-то" без всяких исключений всегда прилагается при описании дворов черных тяглых людей, а на стр. 233 оказались исключений. Притом в книгах других городов эти формулы имеют другое значение (см., например: Чечулин, стр. 50)".

   ³² Чечулин, стр. 203, 207.

   ³³ Там же, стр. III, 9, 32.

   ³⁴ "В списке поименовано, собственно, 42 города, описание которых нашел автор; но об одном из них, Олонце, замечено в книге, что по его описанию 1556 г. он на город не похож и городом не назван (Чечулин, стр. 19, прим. 3); автор и не пользовался этим описанием в своем исследовании. Вообще соображения, которыми руководился автор при составлении списка, не вполне ясны. Он изучал и помещал в списке только поселения, носившие в XVI в. название городов; но между ними встречаем в списке и некоторые посады. В список занесены многие селения, которые в духовных грамотах Ивана III и Ивана Грозного названы городами или городками, хотя некоторые из них, например Деман, Курск-на-Ловати, Хотунь, Стародуб-Ряполовский, в XVI в. превратились в городища, погосты или села; но другие селения, упомянутые в тех же документах и под теми же званиями, как Кременск, Опаков, Старая Рязань, Шерна, почему-то в список не попали (Собрание государственных грамот и договоров, ч. 1, М. 1813, No 144, стр. 390 и 396; Дополнения к актам историческим, изд. Археографической комиссии [далее - ДАИ], т. I, СПб. 1846, No 222, стр. 379, 380, 386). Вообще этот список нуждается в пересмотре и пополнении, хотя по задаче исследования он не имеет особенно важного значения в книге г. Чечулина. Так, не видно, почему автор принимает Мезецк и Мещовск за два города, а не за разныя название одного города".

   ³⁵ Чечулин, стр. 21, 22.

   ³⁶ "Чтобы принять неожиданность этого соображения автора, достаточно припомнить хотя бы по Сибирской летописи, изданной Спасским, нападения черемисов, вотяков и других уральских инородцев на русские поселения Камского края во второй половине XVI в. О положении Поморского севера говорят меры правительства для защиты его от шведских нападений и жалобы Соловецкого монастыря в челобитных царям, что то место украйное, прилегли близко немецкие земли и в монастыре и в Сумском остроге от немецких людей живут осады частые и т. п."

   " Чечулин, стр. 11, 45, 267.

   S8 Там же, стр. 332, 333.

   ³⁹ Новгородские писцовые книги, изд. Археографической комиссии [далее - Новгородские писцовые книги], т. I, СПб., 1859, стб. 640.

   ⁴⁰ Чечулин, стр. 51, 52.

   ⁴¹ Московский архив министерства юстиции, Писцовая книга No 965. "Напечатана с сокращениями" - Временник Московского Общества истории и древностей российских [далее - Временник], кн. 6, М. 1850, Материалы, Новгородские писцовые книги (о посаде - стр. 65).

   ⁴² Новгородские писцовые книги, т. 2, СПб., 1862; стб. 499.

   ⁴³ Чечулин, стр. 114.

   ⁴⁴ Там же, стр. 245.

   ⁴⁵ "Пример подобного отношения автора к источнику встречаем еще на стр. 290. Передавая известие писцовой книги г. Венева, что осадный голова "писал ко государю" о стрельцах (Писцовые книги XVI в., ред. Н. В. Калачов, ч. 1, отд. II, СПб., 1877, стр. 1540), автор находит это выражение, "очевидно", неточным: "голова писал, конечно, в какой-нибудь приказ". Ничего неточ. ного здесь нет: местные начальники в сношениях с центральным правительством обыкновенно писали на государево имя".

   ⁴⁶ Чечулин, стр. 116-118.

   ⁴⁷ Московский архив министерства юстиции, Писцовая книга No 355, л. 657 и след.

   ⁴⁸ Чечулин, стр. 110.

   ⁴⁹ Там же, стр. 63-65, 152, 324.

   ⁵⁰ Там же, стр. 147.

   ⁵¹ Там же, стр. 35.

   ⁵² Временник, кн. 12, М. 1852, Материалы, стр. 139.

   ⁵³ "В счете дворов своеземцев здесь у автора, вероятно, по корректурному недосмотру, слагаемые (30, 2, 47, 3, 59 и 8) не сходятся с суммой 146, которая согласна с источником (Чечулин, стр. 36 и след)".

   ⁵⁴ Чечулин, стр. 43.

   ⁵⁵ Новгородские писцовые книги, т. 3, СПб. 1868; Временник, кн. 11, М. 1851, Материалы (в разных местах); Полное собрание русских летописей [далее - ПСРЛ], т. 4, СПб. 1848, стр. 289.

   ⁵⁶ Рукопись Соловецкого монастыря в библиотеке Казанской духовной академии No 18.

   ⁵⁷ Временник, кн. 12, Материалы, стр. 64; Новгородские писцовые книги, т. 3, стб. 73, 75.

   ⁵⁸ ДАИ, т. 1, No 57; Новгородские писцовые книги, т. 4, СПб. 1886, стб. 507.

   ⁵⁹ ПСРЛ, т. 6, СПб. 1853, стр. 299; Московский архив министерства юстиции, Писцовая книга No 707, л. 1 и след.

   ⁶⁰ Новгородские писцовые книги, т. 4, стб. 539, 547, 552.

   ⁶¹ "Сравнить": Новгородские писцовые книги, т. 3, стб. 75 и след., и рукописную писцовую книгу Вотской пятины 1582 г. (Московский архив министерства юстиции, Писцовая книга No 958, л. 8 и след,). "Следы земецких вотчин см.": Новгородские писцовые книги, т. 4, стб. 547, в рукописных писцовых книгах (Московский архив министерства юстиции, Писцовые книги No 967, л. 353; No 963, л. 532 и след.).

   ⁶² Московский архив министерства юстиции, Десятни No 131 и 141, в разных местах; Временник, кн. 6, Материалы, стр. 21; ДАИ, т. I, No 52, VI, стр. 40. "Корпоративная связь новгородских земцев с местными дворянами и детьми боярскими видна из того, что им по верстанью указывали "служить с пятиною вместе" и что они бывали городовыми приказчиками, которых обыкновенно выбирало все общество дворян и детей боярских округа (Московский архив министерства юстиции, Десятая No 123, л. 29, 31 и 38). Слово земцы известно было и в других областях, кроме Новгорода и Пскова. В Тамбовском краю по актам XVII в. так назывались и крестьяне и полковые казаки в смысле совместных владельцев земли или угодий и притом с значением туземцев-старожилов". Материалы, относящиеся к истории Тамбовского края, вып. I, сост. И. Н. Николев, Тамбов 1884.

   ⁶³ Чечулин, стр. 312.

   ⁶⁴ Там же, стр. 12.

   ⁶⁵ Там же, стр. 322, 336.

   ⁶⁶ "Именно 204 чел. из 570 (Чечулин, стр. 313, 157, 158). К сожалению, здесь приходится еще раз указать на неисправность корректуры у автора именно в цифрах, составляющих главный интерес его книги. По одной и той же описи в Можайске показано дворов посадских людей на стр. 157 - 116 и 85, а на стр. 173-205, в Коломне на стр. 156 - 11 1/2 и 22, а на стр. 173 - 32 1/2 дворов".

   ⁶⁷ Чечулин, стр. IV.

   ⁶⁸ Там же, стр. 10.

   ⁶⁹ Там же, стр. 270 и след., 285.

   ⁷⁰ Там же, стр. 343-349.

   ⁷¹ Там же, стр. 312.