Стереотипное в жизни русского писателя
К некрологу гр. Е. А. Салиаса
В. Г. Короленко. Собрание сочинений в десяти томах.
Том восьмой. Литературно-критические статьи и воспоминания. Исторические очерки
М., ГИХЛ, 1955
Подготовка текста и примечания С. В. Короленко
Когда умирает русский писатель, какого бы калибра он ни был, то ему, как всякому подсудимому на суде, прежде всего, вероятно, предлагают на том свете вопрос: "Был ли в каторжных работах? На поселении в Сибири? Под судом? В тюрьме? Ссылался ли административно? Или, по меньшей мере, не состоял ли под надзором полиции, явным или тайным?"
И редкий из нашей братии может, положа руку на сердце, ответить: на каторге не бывал, под судом и следствием не находился, под явным и тайным надзором не состоял.
Такая уже преступная профессия. С первым лепетом российской публицистики началась и эта история: уже Новиков и Радищев открыли скорбный мартиролог. О Пушкине и Лермонтове известно. Даже Грибоедов, видный чиновник и российский "полномочный министр" при персидском дворе, не избежал путешествия на фельдъегерских с Кавказа в Петербург. На память об этом путешествии он завещал нам характерное четырехстишие, которое покойный Каратыгин, его личный знакомый, напечатал в своих записках:
По духу времени и вкусу
Я ненавижу слово "раб".
Меня и взяли в главный штаб
И "притянули к Иисусу"1.
1 "Р. старина", март 1872.
В "главный штаб" потому, что в те древние времена (1826 год) не было еще даже "корпуса жандармов", и "привлекаемые" по подозрению в ненависти к слову раб помещались в ордонанс-гаузе при главном штабе.
С этих пор система совершенствовалась, захватывала все шире, и теперь трудно сказать, найдется ли хоть один русский писатель, не заштемпелеванный хоть когда-нибудь, хоть однажды в своей жизни печатью "неблагонадежности"...
Недавно умер граф Е. А. Салиас-де-Турнемир, автор "Пугачевцев". Он был граф, аристократ, цензор, вообще человек "вполне благонадежный". Даже "Новое время" и "Россия" не нашли на его репутации пятна и упрека и посвятили ему самые благосклонные некрологи.
И, однако, в жизни графа-писателя тоже был неблагонадежный эпизод, о котором, повидимому, забыли некрологисты. А между тем, он был оглашен самим Салиасом.
В "Историческом вестнике" (1898 года) были напечатаны воспоминания графа Е. А. Салиаса, в которых отмечена эта любопытная черта. В 1861 году происходили памятные студенческие волнения в Московском университете, и граф Салиас-де-Турнемир был избран в числе трех студентов отвезти в Петербург прошение на высочайшее имя. Прошение было вручено флигель-адъютанту, а на другой день граф явился за ответом к шефу жандармов, князю Долгорукову. Последний - человек уже пожилой и благосклонный - принял юношу очень милостиво и произнес при сем случае назидательную речь, суть которой заключалась в следующем: "Государю императору, как отцу своих подданных, крайне горько видеть, что молодежь, вместо того чтобы усердно заниматься науками, волнуется и занимается предметами, до ее образования не касающимися. Вместе с тем все справедливые желания студентов Московского университета будут удовлетворены. Возвращайтесь тотчас же обратно в Москву и постарайтесь, чтобы волнения в Московском университете тотчас же стихли".
Граф с товарищами в Москву вернулся, волнения стихли. Но... с тех пор на имени юного студента поставлен штемпель: "неблагонадежный", и он попал под негласный надзор полиции.
Те времена были много благодушнее наших. Теперь этот роковой штемпель лишает заклеймленного огня и воды, преграждает ему доступ на всякую казенную службу, заставляет господ губернаторов "не утверждать" кандидата на службу земскую, а иной раз даже гонит с частной, оставляя торную дорогу только в эмиграцию или в нелегальные. Тогда служебная карьера от тайных аттестаций не прерывалась. Пушкин, как известно, был сослан "в чиновники" в Новороссийский край, Герцен - в Вятку, Салтыков был в Вятке же советником казенной палаты и т. д.
Служебная карьера графа Салиаса шла тоже довольно успешно. Он стал чиновником по особым поручениям при тамбовском губернаторе, потом "по личному желанию гр. Д. А. Толстого" сделался редактором "С.-Петербургских ведомостей". Нужно заметить, что это "особое поручение" требовало нарочитого доверия, так как это редакторство "по назначению" совпало с отнятием аренды "Петербургских ведомостей" у либеральной редакции Корша и Суворина. Граф Салиас это доверие оправдал, был затем принят в российское подданство с высочайшего соизволения и затем одним почерком пера (как выразился министр Тимашев), не имея чина, получил сразу чин надворного советника. Затем граф был членом комитета цензуры иностранной в Петербурге и, наконец, управляющим конторы императорских театров, в каковом качестве представлялся государю.
Но вот однажды ему случилось отправиться в провинцию, где губернатором был его приятель. Граф по приезде в город остановился у этого губернатора. Однажды последнему принесли секретную бумагу. В ней губернатору, как домохозяину, предлагалась некая секретная анкета, относившаяся к его гостю, как состоящему под тайным надзором полиции!
Это было, по словам графа Салиаса, девятнадцать лет спустя после того, как юный студент Московского университета выслушал благосклонные назидания шефа жандармов, добродушного князя Долгорукова! Все это время за графом при всех его передвижениях следовала, как тень, репутация "неблагонадежности", и полиция озабоченно отмечала его приезды и отъезды, причем, конечно, росло соответствующим образом и "дело" об этом опасном человеке в сыскных учреждениях.
Впрочем, девятнадцать лет - это еще не очень много. Пушкин был менее счастлив и числился неблагонадежным чуть не полвека спустя после своей смерти. Заслуга освобождения великой тени от негласного надзора полиции принадлежит, по словам генерала П. Панкратова {"Р. вед.". 1889 г., No 99.}, шефу жандармов, известному генералу Мезенцеву. Назначенный шефом, Мезенцев потребовал к себе списки поднадзорных, в числе которых продолжал значиться "титулярный советник Александр Сергеевич Пушкин". Мезенцев тотчас же, конечно, распорядился очистить списки неблагонадежных лиц от умерших литераторов, чтобы в них осталось более простора живым.
1909
Статья впервые напечатана в газете "Киевские вести" за 1909 год No 6. Без изменений вошла в пятый том полного собрания сочинений В. Г. Короленко, изд. А. Ф. Маркса, 1914 г.
Салиас-де-Турнемир Евгений Андреевич (1841-1908) - русский писатель, автор рассказов, повестей и романов. Из последних наибольшей известностью пользовался исторический роман "Пугачевцы".